Текст книги "Слово о полку Игореве"
Автор книги: Александр Зимин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 60 страниц)
41. То же самое относится и к причастию «полиано» К-Б, близкому к «польяна» Слова. Весь контекст Слова, где оно встречается, близок к Пространной Задонщине («чръна земля под копыты»). В И1 и У «пролита», но в С пропуск. Это дает возможность полагать, что в других списках Синодального извода читалось близко к Слову и К-Б, ибо ниже в сходном контексте списка С читаем «трава кровью полита».
42. В К-Б весть о битве подается «по рожнымь землямь за Волгу к Железнымь вратомь», по Слову, див «велитъ послушати земли незнаемѣ, Влъзѣ и Поморию». Волги в списках Пространной Задонщины нет, но контекст ближе к Слову, чем к К-Б («велит послушати» И1, «велит грозна послушати»). В данном случае не исключено, что выпадение Волги в сохранившихся списках случайного происхождения; текстологического сходства отрывков Слова и К-Б нет.
43. А. В. Соловьев сравнивает фразу К-Б «не лепо стару помолодится» с «не лѣпо ли» из начала Слова, тогда как в сходном контексте И1 читается: «лутче бо есть», У «лудчи бо» (С отсутствует), Слово «А чи диво». В данном случае, как мы уже показали, в архетипе Пространной Задонщины читалось «лепо» (как в Печатной группе Сказания, а в К-Б простая описка). Сходство К-Б с зачином Слова мнимое.
44. А. В. Соловьев считает фразу «свистом поля перегородиша» К-Б ближе к Слову («кликомъ поля прегородиша»), чем И1, И2 и У. Но в У «поля кликом (И1 описка: конми.—А. 3.) огородиша», что ближе к Слову, чем к К-Б. К тому же этот отрывок помещен в том разделе Задонщины, который отсутствует в списке С. Поэтому, как читался он в Синодальном изводе, сказать вообще трудно. Во втором варианте своей статьи (1966 г.) А. В. Соловьев случай № 44 опустил.
45. Наречие «часто» есть не только в списке К-Б и Слове, но и в списке С (см. примечание к случаю № 33). Это снимает вопрос о параллели, на которую указывает А. В. Соловьев.
46. В фразе о пастухах К-Б А. В. Соловьев обращает внимание на слова «ни трубы не трубять», которых нет в И1, У, С, но которые он готов выводить из Игоревой песни («Трубы трубять въ Новѣградѣ», «трубы трубять городеньскии»).[В. П. Адрианова-Перетц, В. Ф. Ржига и Р. О. Якобсон слов «ни трубы не трубять» не вставляют в архетип Задонщины.] В этом нет никакой надобности, ибо в другом, но более сходном со Словом контексте «трубы трубят» во всех списках Задонщины, в том числе И1 («трубы трубят на Коломне»), У и С. Близкое сходство с приведенным А. В. Соловьевым оборотом К-Б есть и во второй части Задонщины по спискам И1 и У («трубы их не трубять»).
47. «Зогзице» К-Б соответствует «зегзица» Слова, отсутствующая в списках Пространной редакции Задонщины. Но в данном случае мы имеем дело с совпадением лексическим, а не с текстологическим.[Этот вывод, сделанный нами в ротапринтном издании книги 1963 г., принял О. В. Творогов, не ссылаясь, правда, на источник. Он пишет: «Перед нами всего лишь классическая параллель» (Творогов. «Слово» и «Задонщина». С. 303).] Приведем соответствующие фрагменты.
К-Б:Уже, брате, пастуси не кличють, ни трубы не трубять, толко часто ворони грають, зогзици кокують, на трупы падаючи {л. 127 об. – 128}.
И1:В то время по Резанской земли около Дону[У далее – «ни ратаи», С – «ни ратои».] ни пастуси[У, С далее – «не».] кличут, но одне[С – «только часто».] вороне грають, трупу ради чело– вечьскаго {л. 220 об.}.
Слово:Тогда по Руской земли рѣтко ратаевѣ кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа ceбѣ дѣляче.
Из этого сопоставления видно, что текст Слова не имеет никаких точек соприкосновения с К-Б, которые не содержались бы в более близком варианте в Пространной редакции Задонщины. Отсюда вполне допустимо предположить, что так как «зегзицы» нет в Пространной редакции Задонщины, то и взята она в Слово не оттуда. «Зегзица» же появляется в тексте Слова, не соотносимом с Задонщиной.
Источником, давшим этот термин, мог быть сам живой язык. И действительно, этот термин был довольно распространенным в областных диалектах. Так, Н. В. Шарлемань сообщает, что «зегзицу» (пигалицу) знают на Десне, называя ее «з1гичкой», «зигзичкой». О пигалице на Украине говорят, что она «кигикает», т. е. «кычет» (так в Слове). Еще А. Н. Майков писал, что «в живом народном языке слово „зегзица“ и теперь еще употребляется… Многие из Вологодской губернии удостоверяли меня, что зегзицей там называют черных ласточек, стрижей».[Майков А. Н. Поли. собр. соч. СПб., 1914. Т. 4. С. 123.] «Зогзицу» находим также в позднем (XVII в.) списке Слова Даниила Заточника.[Слово Даниила Заточника по редакциям XII и XIII вв. и их переделкам / Приготовил к печати H. Н. Зарубин. Л., 1932. С. 107.] Кукушку поляки называют gżegżolka.[Фасмер. Этимологический словарь. Т. 2. С. 91–92.] По предположению Л. А. Булаховского, это слово пришло к нам из области западнославянских языков.[Булаховский Л. А. Общеславянские названия птиц//ИОЛЯ. 1948. Т. 7, вып. 2. С. 108.] С. И. Котков приводит сведения о челобитной рязанской вдовы Орины «Зегзюлиной», сближая эту фамилию с «зегзицей».[Котков С. И. Слово о полку Игореве. (Заметки к тексту). М., 1958. С. 28.] По материалам картотеки областного словаря (Ленинградское отделение Института русского языка АН СССР) «зегзицей» называли иволгу в Курской области. Это слово встречается и на Украине, и в Вологде, где жил Ефросин, переписавший Задонщину. В одном из списков Казанской истории (ГБЛ, Унд. № 774) конца XVI – начала XVII в. встречается сравнение с «зогзицей» плачущих девиц: «красные девицы, яко многия горлица, загозица (в других списках: зогзицы. – А. 3.) жалобно плачевные гласы горкия на весь град востираху».[ПСРЛ. СПб., 1903. Т. 19. Стб. 338. В других списках этого сравнения нет (Казанская история. М.; Л., 1954. С. 97).] Таким образом, русская литература XVI–XVII вв. знала «зогзиц», причем в форме, совпадающей с К-Б.
48. Нет основания для предпочтения оборота «на трупы падаючи» К-Б (как более близкого к «трупиа себѣ дѣляче» Слова) перед чтениями других списков Задонщины («трупу ради человечьскаго» И1; «трупи ради человеческия» У, «трупу человеческого чают» С).[В. П. Адрианова-Перетц, В. Ф. Ржига, Р. О. Якобсон в архетип Задонщины помещают «трупу ради человечьскаго».]
49. Оборот «туры возрыкають» К-Б А. В. Соловьев сопоставляет с «рыкають акы туры» Слова. Но в дошедших до нас списках Пространной Задонщины (где контекст ближе к Слову, чем к К-Б) помещен деформированный глагол «возгремели» (И 1, У) или «возрули» (С), причем полного совпадения И1 и У с С нет, хотя приставка «воз» связывает эти три списка с К-Б. Начальное «возр» в С делает возможным существование чтения, близкого к К-Б, в других списках Синодального извода.
50. В Слове Днепр течет «сквозѣ землю Половецкую», в К-Б – «прошел еси землю Половецкую». Аналогично и в других списках: «течеши в землю Половецкую» (У, сходно И1, С). К тому же в списке Тихонравова № 238 Сказания о Мамаевом побоище и сходных есть «сквозь Половецкую землю». Поэтому или в распоряжении автора Слова находился вариант Задонщины, с чтением, близким к варианту Тихонравовского списка, или он в данном случае использовал Сказание о Мамаевом побоище этого типа.[Об отношении Слова к Сказанию см. главу III. Ср. замечания о близости начертаний этих букв в кн.: Лихачев. Текстология. С. 152.] Следовательно, достаточных оснований для того, чтобы говорить о предпочтительной близости Слова с К-Б, а не с Пространной Задонщиной, у нас нет.
51. По К-Б, Дон «пробил» берега харалужные, по Слову, Днепр также «пробил», но горы каменные. В Пространной редакции идет речь о Доне и о горах каменных, но Дон их «прорывает», а не «пробивает». В данном случае совпадение Слова с К-Б объясняется тем, что в скорописи надстрочные «б» и «р» различить было практически невозможно. В одном из списков Пространной Задонщины вполне могло читаться не «прорыл», а «пробил».[См. по этому поводу замечания О. Кралика (Królik. S. 145–146).]
52. Наконец, последняя фраза списка К-Б «покладоша головы свои у быстрого Дону за Русскую землю», по А. В. Соловьеву, представляет собою мозаику из чтений Слова, где есть «главы своя поклониша», «быстрой Каялы», «Дону» и «за землю Руськую». Прежде всего, как эта фраза читалась в архетипе Пространной Задонщины, сказать трудно.[В. П. Адрианова-Перетц, В. Ф. Ржига и Р. О. Якобсон ее в архетип Задонщины не включают.] Ведь ее просто нет в И1 и У (неясно, пропуск это извода или архетипа редакции), а в С она переработана («положыли головы своя от святыя Божыя церкви за православъную веру християнскую и за господаря великаго князя Дмитрия Ивановича и брата его князя Володимера Андреевича»). Но допустим, что ее не было в Пространной редакции. И в этом случае положение не изменится. Ведь А. В. Соловьеву текстологического соответствия всей фразы с Игоревой песнью установить не удалось. Найденные же им отдельные общие слова ровно ничего не доказывают, ибо они изъяты А. В. Соловьевым из контекстов, имеющих прямые соответствия с аналогичными в Пространной Задонщине. (Там есть и «от быстрого Дону», «положили есте головы за Рускую землю», в У «на реке на Каяле».) Следовательно, отмеченные совпадения К-Б и Слова и в данном случае могут быть дополнены аналогичными текстами Пространной Задонщины.
Итак, сопоставление списка К-Б со Словом, произведенное А. В. Соловьевым без изучения истории текста Задонщины, не доказало непосредственной текстологической зависимости этих памятников. Подавляющее большинство выявленных им случаев близости К-Б и Слова вовсе противоречит схеме списков Задонщины, предложенной Р. О. Якобсоном, и никем из исследователей не включалось в архетип этого произведения.
Но допустим (на мгновение), что А. В. Соловьев во всем прав и список К-Б более близок к Слову, чем все остальные. Тогда читатель вправе спросить: как это можно объяснить? Если считать Пространную Задонщину первичной, то тогда придется признать, что Слово влияло дважды: и на этот памятник, и на его краткую версию. Если первоначальна Краткая редакция, а Пространная вторична, то также без двойного влияния Слова не обойтись (в Пространной Задонщине есть места, близкие к Слову, которых нет в Краткой). Все это маловероятно.
Сомнительность построения А. В. Соловьева становится совершенно очевидной при разборе конкретных случаев «тождества» Слова с К-Б; они, как правило, относятся к лексике, взятой изолированно от конкретных контекстов, основаны на несопоставимых отрывках (при наличии более близких соответствий Слова со списками Пространной Задонщины, которые к тому же находятся в сходных контекстах).
Несколько реальных, а не мнимых совпадений (их всего шесть-семь) касаются отдельных слов, а не целостных фрагментов и дают, как правило, первоначальные чтения. Им противостоят индивидуальные или просто испорченные варианты в И1, У и С. При этом ни в одном существенном случае[За исключением «зогзицы», «синии», «прорыл», о которых мы писали особо.] совпадающему тексту Слова и К-Б не противостоит общее чтение С и И1 (или У). Все это делает возможным объяснение близости К-Б к Слову тем, что существовал список Задонщины Синодального извода, который содержал некоторые архетипные чтения памятника, отсутствующие в других списках Пространной Задонщины.[Если б чтение И1 (или У, или И1 и У вместе) совпадало с С, отличаясь от общего чтения Слова и К-Б, то тогда бы предложенная нами генеалогия текстов была бы невозможной; в архетипе Пространной редакции Задонщины должно было бы находиться общее чтение И1—С, что делает невозможным совпадение К-Б со Словом.]
* * *
Сравнение всех сохранившихся списков Задонщины со Словом о полку Игореве позволило нам предложить свою схему взаимоотношения этих текстов, которую графически можно изобразить следующим образом:
Новые аспекты изучения поэтических произведений раскрываются при анализе их звукописи. А. Гербстманом выявлено удивительное разнообразие видов звукописи стихотворных произведений русских поэтов XVIII–XIX вв. Он же обратил внимание на элементы звукописи, содержащиеся в Слове о полку Игореве.[На эту тему А. Гербстман сделал доклад в мае 1964 г. в Отделе древнерусской литературы Пушкинского Дома. О звукописи Слова см.: Ржига В. Ф. 1) Гармошя мови «Слова о полку Irope-в1 м//Укража (Кшв). 1926. Т. 4. С. 24–34; 2) Проблема стихосложения Слова о полку Игореве// Slavia. 1927. Roć. 6. Seś. 2–3. S. 352–379; Ляцкий E. A. Звукопись в стиховом тексте «Слова о полку Игореве»//Slavia. 1938. Roc. 16. Seś. 1. S. 50–78; Wollman S. Slovo о pluku Igorove jako umelecke dilo. Praha, 1958. {См. также: Колесов В. В. Звукопись в «Слове»//Энциклопедия. Т. 2. С. 218–220.}] Его исследование дает новый материал для решения вопроса о взаимосвязи Слова с Пространной Задонщиной. Дело в том, что разные формы звукописи обнаруживаются как раз в тех местах Слова, где прекращается сходство с Задонщиной. На этот факт, к сожалению, А. Гербстман внимания не обратил.
Вот, например, звуковая скрепа «путь заступаше» (ср. также «заступивъ… путь»). Этого текста нет в Задонщине.[Сравнивая звукопись Слова с Задонщиной, мы будем иметь в виду Пространную редакцию. В Краткой Задонщине, более близкой к фольклору, элементы звукописи есть. Вот наиболее яркие примеры: «На поля на наши наступают» или «от поганых положеным пасти» (этих текстов в Слове нет). Встречаем и звукоподражание фольклорного типа: «трубы трубят», «стук стучит», «гром гремит». Система звукописи в Краткой Задонщине значительно примитивнее, чем в Слове.] В Слове глагол «заступить» встречается и еще один раз («знамение заступи»). В Пространной Задонщине он вовсе отсутствует.[Вот еще скрепы: «връху древа», «своя воя», «въ тропу Трояню» (их нет в Задонщине). Летописному «лесть коваше» соответствует «крамолу коваше» Слова. В Слове находим также скрепу «высѣдѣ изъ сѣдла» (ее нет в Задонщине). «Опустоша» («опуташа») «въ путины» (глагола нет в Задонщине).] К скрепам относятся и: «Тропу Трояню», «копиа поют», «пѣти было пѣсь». Или вот в Задонщине: «сядем на борзыя своя комони, посмотрим…». В Слове вместо глагола «посмотрим» – «позрим», что созвучно прилагательному «борзыя».
Очень ярка следующая звуковая гамма в Слове: «Длъго ночь мркнетъ. Заря свѣтъ запала. Мъгла поля покрыла. Щекотъ славий успе. Говоръ галичь убуди. Русичи великая поля чрълеными щиты прегородиша, ищучи себѣ чти, а князю славы». Мотивы Задонщины и Сказания о Мамаевом побоище не имеют и элементов звукописи, которые мы находим в Слове («Уже заря померкла, нощи глубоце сущи»,[Об этом см. главу III] «ищут себе чести и славного имени», «черлеными щиты»).
В Слове есть разветвление и слияние звуковых комплексов: «конецъ поля Половецкаго». И этой игры звуками нет в Задонщине. В Синодальном списке дефектно: «коней вскормлены» (в К-Б «конец копия вскормлены»). Звукоподражание не чуждо также звукописи Слова: «свисть звѣринъ въста близ». В отдаленно напоминающем тексте былины об Илье Муромце и Соловье Разбойнике говорится о свисте «по соловьему».[Об этом см. главу IV.] Впрочем, звукоподражание – элемент звукописи, характерный для фольклора, поэтому мы встречаем его и в Задонщине.244 В Слове он гораздо чаще («врани не граахуть… сорокы не троскоташа, полозие ползоша только. Дятлове тектомъ»; «трубы трубятъ городеньскии»).
А. Гербстман обращает внимание на звуковую подготовку имени «Ростислав» в Слове: «Не тако ти, рече, рѣка Стугна худу струю имѣя, пожръши чужи ручьи и стругы, ростре на кусту уношу князю Ростиславу». Нет нужды говорить о том, что в летописном рассказе о гибели Ростислава никакой звукописи обнаружить нельзя, а в Задонщине этого мотива просто нет. Сходная картина и в плаче Ярославны: «Ярославнынъ гласъ слышит<ся>». Здесь имя «Ярославна» в звуковом отношении определяет и подготавливает весь ее плач.
Вот еще звуковой комплекс: «въ пяткъ потопташа поганыя плъкы половецкыя, и, рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя дѣвкы половецкыя».
В сходном тексте Ипатьевской летописи читаем: «пятъку наставшу, во обеднее веремя усретоша полкы половецькие».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 639.] Вместо слов «наставшу… устретоша» в Игоревой песни лаконично и в звуковом отношении ярко «потопташа поганыя».
В Слове есть выразительно нарисованная картина: «Земля тутнетъ. Рѣкы мутно текуть. Пороси поля прикрываютъ. Стязи глаголютъ. Половцы идуть». В Задонщине вместо этого только «стязи ревуть» (И2). Звуковых сочетаний ни в Задонщине, ни в Сказании (где есть образ «возмутившихся» рек) найти нельзя. В Слове есть напряженная звуковая гамма: «Ту ся брата разлучиста на брезѣ быстрой Каялы». В сходном фрагменте Задонщины нет и следов этой звучности: «Туто ся погании разлучишася боръзо». Не находит звуковой аналогии в Задонщине и плач русских жен: «Намъ своихъ милыхъ ладь ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати» (см. фрагмент № 15).
В Слове находим около двух десятков случаев звукового параллелизма. Вот наиболее характерные из них:
1. Начяти старыми словесы… Начати же ся тъй пѣсни (глагол «начати» повторяется и в Задонщине, но без ритмизации текста, т. е. не создает там звукового параллелизма).
2. Хощу бо, – рече, – копие приломити… хощу главу свою приложити, а любо испити (в Задонщине только «хотят силно главы своя положити»).
3. Ту ся копиемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти…
4. Камо, туръ, поскочяше… тамо лежать поганыя головы…
5. Были вѣчи Трояни… Были плъци Олговы…
6. Что ми шумить, что ми звенить…
7. Бишася день, бишася другый…
8. Ту ся брата разлучиста… Ту кроваваго вина не доста. Ту пиръ докончаша храбрии русичи…
9. Ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати… ни мало того потрепати…
10. Ту нѣмци и венедици. Ту греци и морава… Ту Игорь князь…
11. Уже снесеся хула на хвалу. Уже тресну нужда на волю. Уже връжеса дивь на землю… (в Задонщине только «Уже веръжено диво на землю»).
12. Ты бо можеши Волгу веслы раскропити… Ты бо можеши посуху…
13. Не ваю ли злачеными шеломы… Не ваю ли храбрая дружина…
14. Чему, господине, насильно вѣеши? Чему мѣчеши хиновьскыя стрелы… Чему, господине, мое веселие по ковылию развѣя?
15. Ты пробилъ еси… Ты лелѣялъ еси…
16. Игорь спить Игорь бдитъ. Игорь мыслию поля мѣритъ…
17. И потече къ лугу Донца, И полетѣ соколомъ…
18. Не мало ти величия, а Кончаку нелюбия…. Не мало ти величия, лелѣявшу…
19. Ни нама будетъ сокольца, ни нама красны дѣвице…
Все эти случаи звукового параллелизма не находят соответствия в Задонщине. Только в одном случае материал близок к Задонщине («Что ми шумить»), но и здесь звуковой элемент в Слове более ярок, ведь в Задонщине нет повторяющегося местоимения «ми», которое и создает звуковое впечатление.
В Слове о полку Игореве можно обнаружить примерно 34 случая употребления рифмы. Приведем их, указывая в скобках соответствия, имеющиеся в Задонщине.
1. Дотечаше
пояше (в Задонщине только «пояше»).
2. пущаше
въскладаше (в Задонщине только «воскладоше»).
3. потяту быти
полонену быти (в Задонщине по У: «потятым быть нежели полоняным быти»).
4. приломити приложити
испити (в Задонщине в разных фрагментах «положити», «сопием»).
5. О Бояне… стараго времени свивая… сего времени.
6. възлелѣяны
въскръмлени (в Задонщине, очевидно, «возлелияны вскормлени»).
7. вѣдоми
знаеми (в Задонщине «ведоми»).
8. напряжени отворени изъострени
9. запала покрыла
10. успе убуди
11. плъкы половецкыя дѣвкы половецкыя
12. приламати потручяти
13. отступиша
поля прегородиша
русици преградиша (в Задонщине «отступиша назад», «поля широкыи огородиша, золочеными шлемы осветиша»).
14. ратаевѣ кикахуть врани граяхуть
рѣчь говоряхуть (в Задонщине в одном фрагменте «кличут», «грають», в другом: «грають», «говорять»).
15. посѣяна
польяна (в Задонщине «насеяша… полита»).
16. шумить
звенить (в Задонщине «шумит и гремит»).
17. разлучиста
не доста (в Задонщине «разлучишася»).
18. докончаша попоиша полегоша
19. смыслити сдумати съглядати
потрепати (в Задонщине «трепати»).
20. помѣркоста погасоста
поволокоста (в Задонщине «померкне»),
21. на хвалу на волю
на землю (в Задонщине «на поганых хулу… на землю»).
22. цвелити искати
23. одолѣсте пролиясте
24. скована закалена
25. похитимъ подѣлимъ
26. бываетъ
възбиваетъ (в Повести об Акире «бывает, он не дастся»).
27. раскропити выльяти
28. повръгоща
поклониша (в Задонщине «повръгоша подклониша»).
29. судяше
рядяше
рыскаше
прерыскаше
30. позвониша
слыша
страдаше
31. пашутъ
поють
32. слышитъ
кычеть
33. спить
бдитъ
мѣритъ
34. помлъкоша
троскоташа
ползоша
Итак, из 34 случаев употребления рифмы в Слове только 5 находят аналогию в Задонщине (4, 6, 13, 16, 28). При этом один случай чисто фольклорного происхождения («Что шумит, что гремит», ср. еще «не стук стучит, ни гром гремит» списка С), а один в Задонщине не имеет оформленной ритмической структуры и не может считаться рифмой (13). В Пространной Задонщине можно обнаружить еще элементарную рифму в формулах отрицательного параллелизма («орлы отлетеша… не орли полетеша», «щурове рано въспели… не щурове рано воспели», «гуси возгоготаша, лебеди крилы возсплескаша. Ни гуси возгоготаша»). Все эти случаи не авторского, а чисто фольклорного происхождения. В Задонщине можно встретить еще рифму в повторах («Непра запрудити… Мечю… запрудити»). Все это, конечно, имеет очень мало общего с разнообразной, сложной и красочной рифмой Слова о полку Игореве. Трудно допустить, чтобы автор Задонщины систематически изымал все (или почти все) случаи рифмы, имеющиеся в Слове, намеренно (или бессознательно) разрушив систему ее употребления (сравни 2, 3, 5, 7, 15, 17, 20, 21). Зато в период развития стихотворства (не ранее XVII в.) привнесение рифмы в Песнь – вещь совершенно естественная.
В плаче Ярославны можно обнаружить целый звуковой комплекс: «О вѣтрѣ вѣтрило! Чему, господине, насильно вѣеши? Чему мѣчеши хиновьскыя стрѣлы на своею нетрудною крилцю на моея лады вой? Мало ли ти бяшетъ горъ подъ облакы вѣяти, лелѣючи корабли на синѣ морѣ? Чему, господине, мое веселие по ковылию развѣя». Дивное по красоте обращение к ветру не имеет никакого соответствия в Задонщине, если не считать фразы Феодосьи «веселье мое пониче».
Наконец, еще одна картина, не имеющая прямой звуковой аналогии с Задонщиной: «Тогда врани не граахуть, галицы помлъкоша, сорокы не троскоташа, полозие ползоша только. Дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ, соловии веселыми пѣсьми свѣтъ повѣдаютъ».
Задонщина не только в общих местах со Словом, но и в других местах совершенно лишена той сложной системы звукописи, которая обнаруживается в Игоревой песни. Если принять предположение о том, что автор Задонщины имел своим источником Слово о полку Игореве, то придется допустить совершенно невозможное. Получится, что, используя Слово как образец для приемов художественного изображения, составитель Задонщины намеренно или бессознательно опустил все элементы звукописи (кроме звукоподражания), содержащиеся в Игоревой песни, хотя включил из нее много фрагментов целиком. Мало того, получится, что в ряде случаев он как бы стремился специально нарушить звуковую ткань Слова. Так, в Слове говорится: «заступивъ королеви путь, затворивъ Дунаю ворота, меча времены чрезъ облаки». Автор Задонщины заменяет «затворивъ», гармонически сочетающееся с «ворота», глаголом «замкни», нарушая тем самым яркий звуковой образ. Выражение Задонщины «не тури возрыкаютъ» у него превращается в «рыкаютъ акы тури». Вместо обычного звукоподражания, характерного для фольклора, получается слияние звукового комплекса, характерное для поэзии XVIII в. Библейское «псы кровь лизаша» превращается в «звѣри кровь полизаша», имеющее уже звуковую окраску. Одновременно он опускает все остальные элементы картины. И это не единственный случай, а совершенно рядовой. Такое сознательное и, главное, систематически проводимое разрушение художественной ткани Слова не могло быть осуществлено автором XIV–XV вв. Если бы Слово было источником Задонщины, то хотя бы следы его звукописи несомненно сохранились. А так как этого нет, то и следует считать, что именно Задонщина была тем памятником, которым пользовался составитель Слова, обогащая его средства художественного изображения различными формами звучания.
Недавно Д. С. Лихачев попытался доказать невозможность вторичности Слова по сравнению с Задонщиной, исходя из поэтики подражания.[Лихачев. 1) Черты подражательности «Задонщины» С. 84—107; 2) Поэтика. С. 191–211.] Проследим за его аргументацией. Д. С. Лихачев обращает внимание «на стилистическую разнослойность „Задонщины“. Три стилистических слоя могут быть легко обнаружены во всех ее списках: слой, восходящий к „Слову о полку Игореве“, слой, ясно обнаруживающий свое происхождение из деловой прозы, и слой, связанный с народно-поэтической стилистикой».[Лихачев. 1) Когда было написано «Слово»? С. 144; 2) Черты подражательности «Задонщины». C. 87.]
Прежде всего Д. С. Лихачев применяет два приема исследования, сводящие к нулю доказательность его выводов. Во-первых, он уже заранее разделяет в Задонщине стилистический пласт, близкий к Слову о полку Игореве, и народнопоэтический, не доказывая, что они чем-то отличаются друг от друга по самому своему существу. Однако элементы народно-поэтической стилистики в Слове очень сильны.[Подробнее об этом см. в главе IV.] И как раз многие пассажи Слова, имеющие соответствие в Задонщине, проникнуты фольклорной поэтикой. Д. С. Лихачев отличает первый стилистический слой Задонщины от третьего по чисто формальному признаку: первый состоит из известий, имеющихся в Слове, второй – из тех, которых в Слове нет. Но пока не доказано, что автор Задонщины использовал текст Слова, нельзя одни отражения фольклорной поэтики Задонщины возводить к самому народному творчеству, другие – к Слову. Но если Д. С. Лихачев заранее берет как само собою разумеющуюся посылку, которую требуется доказать, то перед нами обычная логическая ошибка (petito principi), делающая научно несостоятельным все дальнейшее изложение.
Возражая против приведенного выше положения, Р. П. Дмитриева, Л. А. Дмитриев и О. В. Творогов считают, что Д. С. Лихачев был вправе выделить в Задонщине особый «фольклорный слой» (отличный от Слова) на том основании, что «большая часть словосочетаний этого типа характерна для исторических песен, возникших не ранее XIII–XIV веков».[Дмитриева, Дмитриев, Творогов. По поводу. С. 116.] Далее ими приведено 9 примеров. Два из них прямо называют город Москву, и их отсутствие в Слове естественно. «Шевковые опутины» в трансформированном виде («железные путины») в Слове есть. «Белыя руцы» – индивидуальное чтение списка С, которое, на наш взгляд, отсутствовало в списке Задонщины, находившемся у автора Слова. Выражение «зимы зимовати» – индивидуальное чтение списка У, отсутствующее в других текстах Задонщины. «Добрый конь» также есть только в С (в отличие от «борз конь» И1, «борзи кони» У). Остаются три примера: «стук стучит», «гром гремит» и «мечи булатные». Во всяком случае существование первых двух в фольклоре XI–XII вв. не менее возможно, чем в более позднее время. Отсутствие их в Слове не может быть объяснено тем, что они возникли только в XIII–XIV вв. Итак, Р. П. Дмитриева, Л. А. Дмитриев и О. В. Творогов не доказали наличия в Задонщине особого фольклорного слоя, отличного от того, который мы находим в Слове.
Во-вторых, Д. С. Лихачев говорит о всехсписках Задонщины, а по существу сравнивает Слово не со всеми, а с отрывками из списков, какие он находит нужным привлекать. Так, обращение к соловью он дает по одному списку И1, плач коломенских жен и рассказ о сборах русских князей – по одному списку У («так, например, в списке Ундольского»), о «клегчущих» орлах – по одному списку IC-
B. Выборочный метод обращения к текстам совершенно недопустим. Только выяснив, каков состав первоначальной Задонщины и какова дальнейшая история ее текста, можно говорить о ее подражании Слову или о влиянии на Игореву песнь.
К сожалению, от исторического подхода к тексту Задонщины Д. С. Лихачев фактически отказался.
Вернемся, однако, к дальнейшему ходу мысли Д. С. Лихачева. Он пишет, что «своеобразная делопроизводственная конкретизация вторгается в поэтический стиль» списков Задонщины.[Лихачев. 1) Когда было написано «Слово»? С. 144; 2) Черты подражательности «Задонщины». С. 87.] Примером этому служит фраза «от Калагъские рати до Мамаева побоища лет 160». Д. С. Лихачев прав, когда речь идет о списках Пространной Задонщины. Но в К-Б «делопроизводственных» слов «лет 160» нет, а этого Д. С. Лихачев даже не упомянул. Нет в К-Б и хронологизирующего уточнения «на воскресениа, на Акима и Аннин день», которое встречается только в списках И1, И2, У, С. Когда Д. С. Лихачев приводит пример «летописной конкретизации», опираясь на текст о 70 боярах и 300 000 кованой рати, он опять ссылается на списки С и У – ведь в К-Б его нет. Таким образом, самая суть вопроса заключается в том, что в Краткой Задонщине нет явственных следов «делопроизводственного стиля».[Примеры этого стиля в К-Б, приведенные Д. С. Лихачевым (см.: Лихачев. Черты подражательности «Задонщины». С. 89), совершенно недостаточны. Слова «тако рече» вряд ли следует считать специфически «канцелярскими». Фраза «от тоя рати» просто деформирована в списке. Уточнение даты Куликовского боя («семтября 8…») представляет собою, как это показано выше, особенность самого списка К-Б, а не Краткой Задонщины. Актовая формула «се аз» в К-Б – описка составителя списка. Остается лишь перечень погибших воевод, который для Песни-плача отнюдь не инородное тело.] Этот памятник стилистически однороден. «Чиновничьи уточнения» в Пространной Задонщине – инородное тело, но по сравнению с Краткой, а не со Словом. Они появились под влиянием Сказания о Мамаевом побоище, Никоновской летописи и отчасти творческой манеры составителя этого памятника.
Если бы, продолжает Д. С. Лихачев, Слово происходило бы от Задонщины, то «автор „Слова“ должен был бы сделать выборку только одного стиля из всего произведения и начисто очистить его от всех „деловых“ элементов».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 145. См. также: Дмитриева, Дмитриев, Творогов. По поводу. С. 117.] Судя по контексту, это представляется Д. С. Лихачеву невозможным. Но почему же? В Пространной Задонщине действительно устно-поэтические мотивы, тонко сплетенные с книжными еще в ее кратком прототипе, дополнены «делопроизводственно-церковными мотивами», приближающими ее текст к конкретной обстановке Куликовской битвы. Создавая произведение на другую тему, автор Слова, конечно, брал из своего источника лишь поэтические места, оставляя в стороне конкретно-исторические. Проникли ли в Слово элементы делового языка? Конечно. Вспомним хотя бы плач Ярославны с совершенно неожиданным, деловым «а ркучи», которое восходит к Задонщине.
