Текст книги "Слово о полку Игореве"
Автор книги: Александр Зимин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 60 страниц)
О влиянии Ипатьевской летописи на Слово говорили в литературе давно. Впервые это вскользь заметил П. Е. Ваденюк.[Ваденюк П. Е. Где нужно искать ту реку, на берегах которой 5 мая 1185 г. был разбит Игорь Святославич Новгород-Северский и которая названа Каялой?//Труды III Археологического съезда в России, бывшего в Киеве в августе 1874 г. Киев, 1878. Т. 2. С. 52.] К нему присоединился И. Н. Жданов.[Жданов И. Н. Литература «Слова о полку Игореве»//Соч. СПб., 1901. Т. 1. С. 436.] О возможности использования в Слове одного из летописных сводов писал А. А. Шахматов.[Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 425.]
А. И. Лященко обратил внимание на то, что Слово и Ипатьевскую летопись роднят порядок изложения эпизодов похода 1185 г. и подбор фактов. Он считал, что Слово было написано в 1185 г. дружинником князя Святослава, которому мог быть известен текст киевской летописи с рассказом о походе.[Лященко А. И. Этюды о «Слове о полку Игореве»//ИОРЯС. Л., 1926. Т. 31. С. 137–158.] Но, как доказали А. А. Шахматов и М. Д. Приселков, основную часть летописной записи 1185 г. составляет текст черниговской летописи, а не киевской.
М. Д. Приселков осторожно замечал, что изложение автора Слова находится в явной связи с изложением похода 1185 г. у летописца Игоря, отмечая вместе с тем и близость Слова к другим летописным памятникам.[Приселков М. Д. «Слово о полку Игореве» как исторический источник // Историк-марксист. 1938. № 6. С. 121.] Отличия Слова от Ипатьевской летописи, указанные М. Д. Приселковым, сводятся или к сокращению ее текста (в Слове упоминаются только Гза и Кончак, а не пять половецких ханов), или к влиянию версии Лаврентьевской (и Кенигсбергской) летописи.
В другой работе М. Д. Приселков высказал догадку, что автор Слова о полку Игореве «был знаком с Летописцем своего князя, т. е. Игоря Святославовича». Этот летописный памятник якобы имел извлечения из Повести временных лет, «касавшиеся главным образом Черниговского княжества и Тмуторакани, как Черниговской волости».[Приселков М. Д. История русского летописания XI–XV вв. Л., 1940. С. 52.] Но следы такого «сокращенного» варианта Повести временных лет до нас не дошли ни в одном произведении. М. Д. Приселков их усматривает только в рассказе Слова о битве 1078 г. Автор Слова «хоронит» якобы Изяслава в св. Софии (а не в Десятинной церкви) потому, что подробности его похорон были опущены в источнике, которым он пользовался. Но позднее Ив. М. Кудрявцевым, как мы увидим, было доказано, что ошибочное место похорон князя появилось не в результате осмысления авторами Слова неполного текста летописи, а связано с Софийской 1 летописью. К тому же вообще этот текст, очевидно, не принадлежал творцу Слова.[Подробнее см. главу VII.] Принять гипотезу М. Д. Приселкова мешает и то обстоятельство, что в Слове обнаруживаются черты близости с Ипатьевской летописью не только в изображении событий, предшествующих походу князя Игоря, но и в описании событий 1185 г. и даже более поздних.
Тесную текстологическую связь рассказа 1185 г. Ипатьевской летописи со Словом установил Р. О. Якобсон, но вопрос о том, чем ее следует объяснить, он оставил открытым.[La Geste. P. 307–311. В послесловии к четвертому тому «Избранных трудов», вышедшему в 1966 г., Р. Якобсон принимает тезис о влиянии Ипатьевской летописи (близкой к «Раскольничьему летописцу» В. Н. Татищева) на Слово о полку Игореве (Jakobson R. Retrospect Н Jakobson. Selected Writings. P. 689).] Л. В. Черепнин обратил внимание на то, что некоторые тексты Слова восходят к Ипатьевской летописи.[Черепнин Л. В. Слово о полку Игореве как памятник публицистики XII в. (рукопись).] Он считает, что автор Слова прямо полемизирует с летописным рассказом при освещении событий 1185 г. В более ранней работе Л. В. Черепнин находил черты близости между рассказом Ипатьевской летописи за первую половину XIII в. (Летописец Даниила Галицкого 1256–1257 гг.) и Словом о полку Игореве. Он объяснял этот факт как влиянием на оба памятника не дошедшей до нас повести о деяниях князя Романа, так и тем, что все эти произведения входили в единый воинский цикл, составленный в Галиче.[Черепнин Л. В. Летописец Даниила Галицкого // ИЗ. 1941. № 12. С. 236–240.] Наблюдения Л. В. Черепнина о сходстве стиля и отдельных характеристик героев в летописи и Слове заслуживают пристального внимания.
В последнее время тезис о зависимости Игоревой песни от Ипатьевской летописи обосновывал Д. Феннелл.[Fennell. Р. 126–137.]
Своеобразную точку зрения высказывал И. П. Хрущев. Он считал, что Слово не народно-эпическое произведение, а книжное. «В Слове, – писал он, – нет черт, переданных очевидцем».[Хрущев И. П. О древнерусских исторических повестях и сказаниях. XI–XII столетие. Киев, 1978. С. 212.] С последним замечанием можно согласиться. Исходя из близости Слова к Ипатьевской и Лаврентьевской (а также Кенигсбергской) летописям, И. П. Хрущев полагал, что автор поэтического произведения использовал не дошедшие до нас северное и южное сказания о походе князя Игоря, которые послужили также основой рассказа обеих летописей. Принять это предположение мешают два обстоятельства. Прежде всего близость Слова к названным двум летописям, как это будет показано ниже, не ограничивается событиями 1185 г., а обнаруживается в более широком круге тем. С другой стороны, и летописные рассказы 1185–1186 гг. имеют все черты предыдущих и последующих записей (в частности, записи черниговского, киевского, переяславского происхождения) и не дают текстологических данных для выделения из их текста особых «сказаний».
Связь текста Ипатьевской летописи со Словом можно обнаружить в четырех аспектах: а) в рассказе о походе Игоря 1185 г.; б) в известиях по истории Руси
XI–XII вв.; в) в лексике памятников; г) в морфологических формах.[Предварительное сокращенное изложение первой части данной главы опубликовано в 1968 г. (Зимин А. А. Ипатьевская летопись и «Слово о полку Игореве»//История СССР. 1968. № 6. С. 43–64). С ответом тогда же выступил А. Г. Кузьмин (Там же. С. 64–87). Автор не смог опровергнуть основного положения моей статьи о структурной и частью текстологической близости обоих рассказов о походе 1185 г., а также не смог объяснить отсутствие в Задонщине общих мест, связующих Слово с летописью (что неизбежно должно было быть, если б Слово было источником Задонщины). Поражает метод спора, предложенный А. Г. Кузьминым. Он не доказывает тезиса о том, что автором Слова был современник, а исходит из него (как само собой разумеющегося) при истолковании текста Игоревой песни. В полемике со мной автор ни в одном случае не показал невозможность или меньшую вероятность предложенного мною объяснения текста Слова. В лучшем случае он предложил Другие из возможных объяснений (как в случае с «дымом», «салтаном»), но и то при априорном признании Слова памятником XII в. Подробнее аргументы А. Г. Кузьмина разбираются ниже. О последних двух аспектах см. главу V.]
Сходство фактической основы и композиции обоих произведений видно из следующей таблицы:
Слово: 1. Вступление (с мотивами, близкими к Задонщине). Ипатьевская летопись1. —
Слово: 2. «Игорь възрѣ на светлое солнце и видѣ… рече Игорь къ дружинѣ своей: „Братие и дружино“». Ипатьевская летопись: 2. «Игорь жь возрѣвъ (X, П възрѣ)[Здесь и ниже: X – Хлебниковский список Ипатьевской летописи, П – Погодинский.] на небо и видѣ солнце… рече бояромъ своимъ и дружинѣ своей… Братья (X, П братие) и дружино».
Слово: 3. «Жалость ему знамение заступи». Ипатьевская летопись: 3. «Знамению творѣць Богъ».
Слово: 4. Обращение к Бояну (близкое к Задонщине). Ипатьевская летопись: 4. —
Слово: 5. «Игорь ждетъ мила брата Всеволода». Ипатьевская летопись: 5. «жда два дни брата своего Всеволода».
Слово: 6. «Комони… мои ти готови, осѣдлани у Курьска». Ипатьевская летопись: 6. «Тотъ бя шелъ инемь путем ис Курьска».
Слово: 7. Речь Всеволода (близкая к Задонщине). Ипатьевская летопись: 7. —
Слово: 8. «Нощь стонущи ему грозою». Ипатьевская летопись: 8. «Ѣхаша чересъ ночь».
Слово: 9. Зловещие предсказания птиц (близкие к Задонщине). Ипатьевская летопись: 9. —
Слово: 10. Первая битва. «Съ зарания въ пяткъ потопташа поганыя плъкы половецкыя». Ипатьевская летопись: 10. «Заутра же пятъку наставшу, во обиднее веремя усрѣтоша полкы половѣцькиѣ». Расположение полков Игоря, Всеволода, Святослава, Владимира. Описание хода битвы.
Слово: 11. Отступление о «хоробром гнезде Ольговичей», которое «далече» залетело (близкое к Задонщине). Ипатьевская летопись: 11. Обращение Святослава Ольговича: «далече есмь гонилъ по половцехъ».
Слово: 12. Гзак и Кончак спешат к Дону. Ипатьевская летопись: 12. См. ниже фрагмент № 13.
Слово: 13. Вторая битва. «Другаго дни велми рано» (описание близко к тексту Задонщины). «Дѣти бѣсови кликомъ поля прегородиша» («рускии сынове поля широкым кликом огородиша» И1). «4 солнца». Ипатьевская летопись: 13. «Свѣтающи же суботѣ… Собрахомъ на ся землю всю, Кончака и Козу». О четырех князьях см. в описании первой битвы (фрагмент № 10).
Слово: 14. Подвиги кн. Всеволода (текст, близкий к Задонщине). Обращение к нему: «Кая раны дорога брата» (в изд.: братиа). Ипатьевская летопись: «Бишася крѣпко ту днину до вевечера (X, П вечера)… наставши же нощи суботнии и поидоша бьючися. Бысть же свѣтающе недѣлѣ». «Игорь же… раненъ бяше, поиде к полку ихъ, хотя возворотити к полкомъ… Всеволодъ не мало мужьство покаказа (X, П показа)».
Слово: 15. Отступление о «веках Трояна». Картина княжеских усобиц. «Съ зараниа до вечера, съ вечера до свѣта летятъ стрелы каленыя» (далее – фрагмент Задонщины). Ипатьевская летопись: 15. См. фрагмент № 14.
Слово: 16. «Игорь плъкы заворачаетъ, жаль бо ему мила брата Всеволода». Ипатьевская летопись: 16. «Приближися Игорь к полкомъ своимъ и nepetxama поперекъ… видѣ брата своего Всеволода крѣпко борющася».
Слово: 17. «Бишася день, бишася другый. Третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезѣ быстрой Каялы» («Туто погании разлучишася борьзо». Задонщина, по И1). «Ту кроваваго вина не доста. Ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша». Ипатьевская летопись: 17. «Всеволодъ же толма бившеся, яко и оружья в руку его не доста… И тако во день святого воскресения наведе на ня Господь гнѣвъ свой, в радости мѣсто наведе на ны плачь и во веселье мѣсто желю (X, П жал, причем л выносное) на рѣцѣ Каялы». Покаянная молитва Игоря, «яко много убийство, кровопролитье створихъ», т. е. об усобицах. Подробный рассказ о пленении Игоря, Всеволода, Владимира и Святослава. «Кончакъ поручися по свата Игоря». 15 мужей бежало, «а прочии в мopѣ истопоша». Пленники «огорожени бяху полкы половѣцьскими».
Слово: 18. Отступление о княжеских усобицах. Ипатьевская летопись: 18. —
Слово: 19. «Кликну Карна и Жля». Ипатьевская летопись: См. фрагмент № 17.
Слово:20. Отступление о походе кн. Святослава Киевского на половцев, изложенное текстом, близким к Задонщине. Пленение князей («два солнца… и съ ними молодая мѣсяца… и въ мoрѣ погрузиста»). Ипатьевская летопись:«Святославъ… хотя ити на половци к Донови». См. также фрагмент № 17.
Слово:21. Сон Святослава. Мрачные предзнаменования. Ипатьевская летопись:21. —
Слово:22. Сообщение бояр о пленении русских князей. Ипатьевская летопись:22. Святослав получает известие о неудаче похода Игоря.
Слово:23. Святослав «изрони злато слово слезами смѣшено, и рече: „О моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!…“». Ипатьевская летопись:23. «Святослав… утерь слезь своих и рече: „О люба моя братья и сыновѣ… отвориша ворота на Русьскую землю“».
Слово:24. «Се у Римѣ (в изд.: Римъ.—А. 3.) кричать подъ саблями половецкыми, а Володимиръ подъ ранами (А уже диво кличет под саблями татарьскими. А тем рускым богатырем под ранами: Задонщина по И 2). Туга и тоска сыну Птѣбову». Обращения к Всеволоду («Не мыслию ти прелетѣти издалеча»),[Перед походом на половцев, по летописи, дружина говорит Игорю: «княже, потьскы (птичьи. – А.З. не можешь перелетети», к тому же приехал к тебе от Святослава «муж» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 637).] к Рюрику, Ярославу Осмомыслу, Давыду Смоленскому («За землю Рускую») и другим князьям с мотивами, близкими к Задонщине. В том числе помещена фраза «Отворяши Киеву врата». См. также фрагмент № 30. Ипатьевская летопись:24. «Бысть скорбь и туга люта… посла Святославъ ко Давыдови Смоленьску, река:…„Поеди, брате, постерези землѣ Рускоиѣ“»…«Молвяшеть бо Кончакъ… а Кза молвяшеть…». «Половци же вземше городь Римовъ… Володимѣромъ Глѣбовичемъ, зане бяшеть ранъ (X, П ранен) велми». См. также фрагмент № 23.
Слово:25. Лирическое отступление о Всеславе. Ипатьевская летопись:25. —
Слово:26. Плач Ярославны в Путивле. Ипатьевская летопись:26. «Половцѣ… пожгоша же и острогъ у Путивля».
Слово:27. —. Ипатьевская летопись:27. Рассказ о пребывании Игоря в плену.
Слово:28. Замысел князя Игоря бежать с Овлуром.[Об имени Овлур см. главу V. Имя «Гзак» искусственно создано вместо летописного «Кза» по образцу имени «Кончак» (для создания единой звуковой окраски текста). О его первоначальной форме говорит творительный падеж: «ко Гзѣ» (а не «Гзакови» или «Гзаку»), употребляемый автором Слова (ср. в летописи «на peцѣ Кзѣ»: ПСРЛ. Л., 1926. Т. 1. Стб. 494).] «Игорь спить… Овлуръ свисну за рѣкою… Вежи ся половецкии подвизашася. А Игорь князь поскочи… потече къ лугу Донца». Ипатьевская летопись:28. Замысел князя Игоря бежать с Лавромъ. «Князя творяхуть спяща, сии же пришедь ко рѣцѣ и перебредъ и всѣде на конь и тако поидоста сквозѣ вежа… до города Донця».
Слово:29. Разговор Игоря с Донцом. Ипатьевская летопись:29. —.
Слово:30. «Млъвитъ Гзакъ… Рече Кончакъ». Ипатьевская летопись:30. См. фрагмент № 24.
Слово:31. Прибытие Игоря в Киев – «страны ради». Ипатьевская летопись:31. Прибытие Игоря в Новгород-Северский и в Киев «и обрадовашася ему».
Таким образом, в Слове о полку Игореве совпадает с Ипатьевской летописью не только вся фактическая основа рассказа о походе Игоря 1185 г., но и его композиция (с неожиданными переходами от Игоря к Святославу Киевскому, затем в Переяславль и, наконец, снова к Игорю).[В Слове о полку Игореве нет только отступлений церковного характера (о том, что «наведе на ня Господь гнев свой», перечня грехов Игоря и др.), а также некоторых конкретных подробностей (в описании битвы на Каяле и дальнейших половецких набегов).] Явно обнаруживаются и элементы чисто текстологической близости рассказов. Все это совершенно исключает независимое друг от друга происхождение источников. Автор Слова, если бы он был, как составители летописной записи 1185 г., современником этих событий, не мог бы не прибавить каких-либо новых подробностей о походе князя Игоря. И уж совсем необъяснимо, почему он сохранил летописную последовательность рассказа, которая не вытекает из логики развития событий, а объясняется наличием определенных источников у летописца. Следовательно, близость повествования Слова и летописного рассказа нельзя объяснить сходством описанных событий, а нужно выводить из текстологической связи обоих источников.[О том, что сведения Ипатьевской летописи о походе Игоря принадлежат современнику описанных событий, см.: Поздиеев А. В. «Слово о полку Игореве» и летописи//Проблемы истории и литературы Труды Моск. заочн. пед. ин-та Сб статей по русской и зарубежкой литературе М., 1961 Вып. 1 С. 5—32]
В последнее время о рассказе 1185 г Ипатьевской летописи писали Б А Рыбаков и А. Г Кузьмин Первый из них трижды касался этого сюжета, но выводы его были различными В 1964 г он считал, что «если исходить из принятых норм научного осмысления источников», то и рассказ летописца, и Слово «восходят к одному источнику – жизни, к описаниям очевидцев Можно согласиться с А А Зиминым, что „Слово“ не было источником летописного рассказа Это явствует из изложенного выше взгляда на независимое происхождение обоих рассказов».[Рыбаков, Кузьмина, Филин. Старые мысли С. 158] Развивая этот взгляд, А. Г. Кузьмин склонен видеть сходство Слова и летописи в «былинно-песенном штампе».[Кузьмин Ипатьевская летопись С. 69–70] А. Г. Кузьмин допускает незначительные следы редактирования единого летописного рассказа («весь основной рассказ составляет более или менее современную запись, сделанную одним автором») Составителем этого рассказа он считает лицо, близкое к Игорю и Святославу «и вообще к Ольговичам». Находит А. Г. Кузьмин в рассказе переяславскую вставку («Володимер же слашеться ко Святославу. поидоша во свояси»)[Кузьмин Ипатьевская летопись С. 74–75, 77.]
К 1971 г. Б. А Рыбаков отказался от своих представлений о взаимоотношении летописного рассказа и Слова (или изменились в его представлении нормы «научного осмысления источников», или он отказался от них вообще) и нарисовал следующую схему В рассказе Ипатьевской летописи нашли отражение три источника: 1. Летопись Рюрика Ростиславича (первая половина статьи 1185 г и второй «переяславский» текст о князе Владимире). 2. Летописец киевского князя Святослава (со слов «В то же время великий князь Всеволодович Святослав»), Он был недоброжелателен к Игорю. 3. Многочисленные вставки, сделанные составителем киевского свода 1198 г морализующего и литературного характера. В них Б А Рыбаков теперь уже находит следы влияния Слова о полку Игореве (в формуле «внука Ольгова», в обращении Святослава со «слезами» и «воротах» на Русь, а также в рассказе о «желе», Жле).[Рыбаков «Слово» и современники С. 170, 194] Эти три случая Б А Рыбаков справедливо называет уникальным словоупотреблением, не имеющим аналогии во всех киевских летописях XII в Итак, начав с отрицания литературной связи Ипатьевской летописи со Словом и с признания целостности летописного рассказа 1185 г, Б. А. Рыбаков пришел к утверждению о наличии между ними непосредственной взаимосвязи и к представлению о рассказе летописи как сумме двух записей, тщательно проредактированной в конце XII в.[Идя дальше в своих размышлениях о Слове, в 1972 г Б. А. Рыбаков же считает что автором Игоревой песни мог быть некий боярин Петр Бориславич, перу которого Б. А. Рыбаков приписывает также Киевский свод 1190 г сохранившийся якобы в фрагментах в своде 1198 г (Рыбаков Русские летописцы С 493–512) [Обоснованию этой атрибуции Б А Рыбаков посвятил книгу «Петр Бориславич. Поиск автора «Слова о полку Игореве». М 1991]
Для нас сейчас не важно, из каких частей составился летописный рассказ 1185 г. Гораздо более существенно то, что сложность его структуры отразилась в конструкции повествования Игоревой песни А этого Б. А. Рыбаков объяснить не может, ибо теперь уже не может вывести структуру летописной статьи из ло-Iики похода, а объясняет ее деятельностью сводчика 1198 г., т. е. в общем так же, как А. А. Шахматов и М. Д. Приселков[О. Прицак недавно также пришел к выводу о зависимости Слова от текста Ипатьевской летописи (по его мнению о г Черниговской летописи 1199 г) Он счшаег что Слово составлено между мартом и августом 1201 г. (Pritsak О The Igor Tale as a Historical Document//The Annals of the Ukrainian Academy 1972 Vol 12 N 1 2 (33–34) P. 59]
При изложении событий 1185 г. летописец не мог черпать сведения из Слова о полку Игореве: в летописном повествовании мы встречаем много конкретных подробностей в описании похода, которых не знает Слово. Эти подробности входят естественно в ткань его рассказа. К тому же совершенно необъяснимо отсутствие текстуальных совпадений в летописи с Задонщиной не только в фактах, но и в лирических местах. Если б Слово было бы источником летописного рассказа, то его общие с Задонщиной места должны были бы проникнуть на страницы летописи.[Споря с этим положением, Б. А. Рыбаков говорит: «По существу, получается… что А. А. Зимин доискивается влияния „Задонщины“ – памятника XIV–XVI вв. – на летопись XII в., что предполагает „обратный ход“ исторического процесса» (Обсуждение одной концепции. С. 130). Из предыдущего ясно, что я пишу о другом – об отсутствии в летописи тех текстов Слова, которые близки к Краткой Задонщине. О том, что Слово о полку Игореве не могло быть источником Ипатьевской летописи, см. также: Никифоров. Слово. С. 289–292.]
Если допустить знакомство составителя рассказа 1185 г. Ипатьевской летописи со Словом, то невозможно объяснить, почему же на страницы летописи не проник ни один поэтический образ этой Песни. Почему, например, при рассказе об осаде Путивля половцами летописец не говорит о Ярославне, которая, по Слову, находилась именно в этом городе. Иначе говоря, характер параллелей Слова с летописью (некоторые факты, термины и конструкции рассказа) не дает основания говорить о влиянии поэтического произведения на летописный рассказ, ибо все эти элементы не составляют специфику Слова как художественного произведения. Необъяснимо и то, что многие события похода 1185 г. изложены в летописи правильнее, чем в Слове (например, время и характер затмения, состав пленных князей и др.).
Если же допустить, что кроме Слова составитель Ипатьевской летописи для рассказа о походе Игоря имел в своем распоряжении источник летописного происхождения, то тогда для Слова не останется места: ибо сходство летописи со Словом обнаруживается прежде всего в фактах и их последовательности, а не в приемах художественного изображения. С другой стороны, необъяснимо текстуальное сходство Слова с летописными записями, помещенными под другими годами (например, о Мстиславе и Редеде, о дани «белями», о кагане и др.). Наконец, совсем уже необъяснимо отсутствие в Краткой Задонщине текстов Слова, близких к летописным: если б она использовала текст Слова, то хоть какие-то общие места с летописью должны были бы найти в ней отражение.[Конечно, Слово и летопись – произведения разных жанров. Но в летописи есть целый ряд стилистических оборотов, близких к Слову, а также значительный общий словарный пласт. Поэтому отсутствие в Задонщине следов этих общих мест Слова с летописным весьма показательно.]
Р. О. Якобсон приводит четыре случая из одного фрагмента Задонщины, которые должны показать его близость к одному из фрагментов Слова и вместе с тем связь Ипатьевской летописи со Словом.[Jakobson R. The Puzzles of the Igor’ Tale on the 150th Anniversary of its First Edition//Speculum. 1952. January. Vol. 27. P. 59–60. В последней работе P. О. Якобсон ничего к этим примерам не прибавил. Он указал лишь еще на совпадение в трех памятниках слов «борзо», «ехать», «туга», «падение» (Ипатьевская летопись) и «падоша» в Слове и Задонщине (Jakobson. Selected Writings. P. 669, 672, 673). Эти слова, вырванные из контекста и распространенные в русской средневековой литературе, не могут доказать текстуальную взаимосвязь памятников.] Вот они:
Ипатьевская летопись:1. Бишася крепко ту днину…{с. 641} Задонщина:1. Гораздо на них поворотил {л. 73} Слово: 1. Игорь плъкы заворочаетъ, жаль бо ему мила брата Всеволода.
Ипатьевская летопись:2. Игорь… хотя возворотити к полкомъ… {с. 642} Задонщина:2. И начя их бити гораздо, тоску им подаваше {л. 73} Слово:2. Бишася день, бишася другый. Третьяго дни къ полуднию
Ипатьевская летопись:3. Игорь… не видилъ падения брата своего… {с. 642} Задонщина:3. И князи их с коней спадоша, а трупы татарьскими поля насеаше, а кровию их реки протекли {л. 73} Слово:3. падоша стязи Игоревы.
Ипатьевская летопись:4. И полку розведени быша… {с. 644} Задонщина:4. Туто погании разлучишася {л. 73} Слово: 4. Ту ся брата разлучиста…
Итак, перед нами два целостных отрывка Слова и Задонщины и всего лишь выдержки из большого рассказа летописи.
В первом случае Ипатьевская летопись близка ко второму отрывку Слова, а во втором – к первому отрывку Слова. В остальных двух случаях можно отметить только текстологическую связь Слова с Задонщиной, но уже с Ипатьевской такого взаимоотношения с нею установить здесь никак нельзя. Сходство корней в словах «падения» (летопись) по сравнению с «спадоша» (Задонщина) и «падоша» (Слово), а также «бишася» (Слово и летопись) с «бити» (Задонщина) ничего не дает, ибо сами эти слова обычны для описания сражений. Сходство слов «поворотил» и «за-ворочаетъ» не показывает текстологической близости отрывков Задонщины и Слова, ибо в данном случае Слово в целом совпадает с другим фрагментом этой повести о Куликовской битве.[Ср. «что шумит, что гримит рано пред зарями? Князь Владимер полки (в ркп. пакы) уставливает» (Задонщина, И1, л. 218 об.); «Что ми шумить, что ми звенить давеча рано пред зорями? Игорь плъкы заворочаетъ» (Слово). Во втором случае Слово также близко к другому фрагменту Задонщины («Из утра билися до полудния»). См. главу II, фрагмент № 14. Критику этого сопоставления Якобсона см. также: Fennell. Р. 128–129.] Итак, данных для установления зависимости Ипатьевская летопись – » Слово – » Задонщина (в последнем звене) у нас нет.[См. также замечания: Fennell. Р. 131–133.]
Рассказ 1185 г. в Ипатьевской летописи состоит из фрагментов, взятых из трех летописцев: черниговского, киевского и переяславского. Весь рассказ о походе русских князей на половцев в 1185 г. восходит к летописцу Игоря Святославича, т. е. к черниговскому.[Игорь Святославич с 1198 г. был черниговским князем. Здесь и ниже перевод летописных дат на современное летосчисление чисто условен, особенности мартовского и ультрамартовского стилей не учитываются (6706–5508 = 1198).] Но вот после взятия князя в полон действие неожиданно перемещается в Киев, и героем повествования становится Святослав Всеволодович («В то же время великий князь Всеволодичь Святослав шел бяшеть в Корачев»). Киевский источник Ипатьевской летописи говорит о сборах русских князей, узнавших о поражении Игоря, в новый поход против половцев («Ярослав совокупив вой свои стояшеть»). Однако далее происходит новая перемена декораций, и читатель знакомится с обстоятельствами набега половцев на Переяславль и Римов («Поганые же половци победивъше Игоря… и возвратишася во свояси»). Этот целостный фрагмент восходит к переяславскому летописцу Владимира Глебовича.[Летописец Владимира Глебовича оканчивался некрологом этому князю, помещенным под 1187 г.] И только после него в Ипатьевской летописи помещается продолжение первого (черниговского) рассказа, связанного с переяславским отрывком довольно неуклюжим переходом («Игорь же Святославлич в тот год бяшеть в половцех»). Возвращение Игоря из полона дается по черниговскому источнику.[В фразе «но яко же преже рекохом, возвратишася от Переяславля половци» также есть следы редактора, объединившего все фрагменты («яко же преже рекохом»).]
Общая последовательность событий рассказа 1185 г. выдержана хронологически, но не за счет единой линии повествования, а за счет комбинации сведений, относящихся к судьбам разных героев (Игорь, Владимир Переяславский, Святослав Киевский).
Наши соображения о конструкции летописной статьи 1185 г. вызвали возражения Б. А. Рыбакова. Он задает вопрос: «Разве изменился бы порядок событий от местожительства автора? А. Зимина удивил „неожиданный“ переход к Переяславлю, но ведь это Кончак после разгрома Игоря неожиданно оказался под стенами Переяславля, а Святослав только лишь после этого мог выступить против Кончака». Ни один из эпизодов летописного рассказа, по мнению Б. А. Рыбакова, «не может быть сдвинут со своего места». Следовательно, конструкция летописного повествования не зависит от места написания.[Рыбаков, Кузьмина, Филин. Старые мысли. С. 159.] Но Кончак, по летописи, оказался под стенами Переяславля не просто после пленения Игоря, а после призыва Святослава, обращенного к князю Давиду, выступить в поход на половцев. Значит, эпизоды летописной статьи можно переставить, и их взаимосвязь не органична. Можно было бы рассказать, например, сначала о походе Кончака к Переяславлю, а затем о сборах русских князей, призыве Святослава и их движении на помощь Владимиру Переяславскому.
В рамках данной работы нет основания останавливаться на размышлениях А. Г. Кузьмина, касающихся происхождения статьи 1185 г. Ипатьевской летописи. Этот автор пользуется, если так можно выразиться, «вероятностным», а не источниковедческим методом исследования летописного текста, изолируя его от истории южнорусского летописания XII в. в целом. Впрочем, и он признает наличие в статье 1185 г. сведений переяславского и киевского происхождения, уклоняясь от решения вопроса о существовании «летописца Игоря».[Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 70–77.] Общее же его положение нечетко: «Только в случае бесспорной доказанности того, что статья 1185 г. не отражала современной записи, рассуждение о зависимости текста „Слова“ от летописи может иметь отношение к вопросу о времени его создания».[Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 77.] Но почему же? Рассказ летописи может быть современным событиям, может представлять собою позднейшую обработку сведений очевидцев и т. п. В любом случае он может быть (и не быть) источником Игоревой песни. Т. е. кроме вопроса о современности самой записи важно знать, в каком виде этой записью мог воспользоваться предполагаемый автор Слова (непосредственно или в составе позднейшей летописи).
Конечно, если взять запись 1185 г. изолированно от других, то все переходы от одного источника к другому можно было бы объяснить особенностями летописной манеры изложения рассказов очевидцев. Однако так как наличие трех источников установлено не только для 1185 г., но и для других записей 70—80-х гг. XII в., то и в данном конкретном случае переходы от описания деятельности Игоря к рассказу о Святославе, а затем о Владимире Глебовиче следует объяснить сменой источников, находившихся в распоряжении сводчика.
Объединение трех названных летописей произошло, как показали исследования А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова, в 1200 г.[Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV–XVI вв. М.; Л., 1938. С. 69–74; Приселков М. Д. История русского летописания XI–XV вв. С. 47–51. О трех источниках рассказа 1185 г. см.: Добрушкин E. М. Летописные рассказы о походе русских князей на половцев 1185 г.// Учен. зап. Казанск. гос. пед. ин-га. 1969. Вып. 71; Вопросы историографии и источниковедения. Т. 4. С. 261–271. Б. А. Рыбаков летописную повесть о походе князя Игоря 1185 г. связывает с кругами, близкими ко князю Рюрику Ростиславичу, датируя ее 1188–1192 гг. (Рыбаков Б. А. Киевская летописная повесть о походе Игоря в 1185 г.//ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 58–63), позднее он говорит уже о своде 1190 г. (Рыбаков. Русские летописцы. С. 182).] Поэтому Слово о полку Игореве не могло возникнуть раньше начала XIII в.[В летописном рассказе 1185 г. Игорь назван «сватом» Кончака. Поэтому А. И. Лященко предполагал, что вопрос о браке Владимира с Кончаковною был решен еще до похода Игоря 1185 г., именно поэтому в летописи Игорь называется сватом Кончака (Лященко А. И. Этюды о «Слове о полку Игореве». С. 140; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л.: 1947. С. 191; Будовниц И. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси (XI–XIV вв.). М., 1960. С. 220). Но допустить, чтобы подобное сватовство имело место в 1180–1182 гг., т. е. до 1183 г. (когда Игорь с Кончаком стали врагами), в той же мере возможно, сколь логично предположение, что рассказ 1185 г. был просто написан или отредактирован уже после 1187 г., т. е. после женитьбы Владимира.] Кстати, сравнение Слова с композицией рассказа 1185 г. Ипатьевской летописи показывает, что нет никакой необходимости производить в начале Слова (речь идет о тексте «О Бояне, соловию… а князю славѣ»)[Гудзий Н. К. О перестановке в начале текста «Слова о полку Игореве»//Слово. Сб.-1950. С. 249–254; Рыбаков. «Слово» и современники. С. 37–38.] какую-либо перестановку. В Слове обращение Игоря к дружине после затмения солнца (фрагменты № 2, 3), как и в Ипатьевской летописи, предваряет рассказ об ожидании «мила брата Всеволода» (фрагменты № 5, 6), а не следует за ним, как получилось бы, если принять перестановку А. И. Соболевского, Н. К. Гудзия и Б. А. Рыбакова. Непоследовательность изложения в Слове объясняется лирическими отступлениями автора (фрагмент № 4).[Этим интересным соображением поделился со мной в устной беседе А. С. Орешников.]
