Текст книги "Люфтваффельники"

Автор книги: Алекс Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 73 страниц)

96. Под белоснежным куполом

В училище ажиотаж – курсанты разъезжаются на войсковую стажировку. Кто-то летит на Дальний восток страны, кто-то в Прибалтику… Наша группа из пяти человек поехала в Белоруссию в уютный городок Витебск, где базировался полк ВТА (военно-транспортной авиации) с новенькими Ил-76.

После уральской зимы мы попали в настоящую весну. Городок чистенький и очень уютный! Погуляли по набережной Двины, зацепились языками с девчонками. Девчонки симпатичные, улыбчивые…

В полку нас приняли как родных, расписали по экипажам. В экипажах тоже приняли как давних знакомых – без занудного чванства и высокомерной заносчивости, с максимальной доброжелательностью и отеческой заботой. Авиация! …и этим все сказано. Погрузились в плановую работу полка, класс – все нравится…

В полку суета, переходящая в нервозную панику – плановые прыжки! Раз в год, каждый «летун» обязан прыгнуть с парашютом! Аж целых три раза! Положено так, чтобы в случае чего (упаси Господи), смог выбросить свое драгоценное тельце за пределы хаотично падающего самолета и спасти жизнь, а идеале еще и сохранить здоровье. Во как. Мало ли чего?! Техника, конечно же, надежная, но полк работает интенсивно, самолеты были в Афгане, на некоторых машинах имеются латки от попаданий из стрелкового оружия. На паре бортов стоят блоки с тепловыми ракетами-ловушками. Эти машины вообще работяги – из Афгана не вылазят! Экипажи – настоящие «зубры» и прожженные асы, солидные и молчаливо-улыбчивые ребята, не намного старше нас…

Поэтому пользоваться парашютом как средством спасения персональной тушки (не Карлсоны же, право слово, пропеллера в жопе нету, щеки дуй не дуй, ручками маши не маши, а самостоятельно летать за пределами самолета все равно не получится), каждый член экипажа обязан уметь «не приходя в сознание». То есть на полном автопилоте и на инстинктах самосохранения. И никак иначе! Все отрабатывается до автоматизма и ежегодно освежается на плановых прыжках! Так что, милости просим на борт, гыгыгы!

Тем не менее, особого рвения и повсеместного энтузиазма среди личного состава авиаполка не замечено – все стараются наглухо откосить от смутного удовольствия поболтаться на шелковой тряпке в голубых небесах или договориться – получить заветную галочку, а с парашютом попрыгать вокруг самолета, стоящего на бетонке …и хватит!

Начальник ПДС (парашютно-десантной службы полка) организовавший допотопный Ан-2 и парашюты, чуть ли не пинками загоняет экипажи Ил-76-х в микроскопический «кукурузник». У потенциальных «попрыгунчиков» рожи откровенно бледные, а в глазах сквозит высокая тоска необъяснимая словами. Прыгать никто не хочет! Ну его к лешему! Тем более что приземление достаточно жесткое… да и судьбу испытывать тоже не особо хочется! Вдруг основной парашют не откроется?! Есть еще и запасной, но мало ли?! Полезная площадь его несколько меньше, чем у основного, а следовательно и скорость падения выше… и как следствие – удар о землю более основательный! Вопросов нет, запасной парашют автомат ППК откроет, который на критическую высоту настроен, так что пропасть не дадут, но… очко то все равно не казенное, жим-жим! И вообще, оно нам надо?! На старости лет добровольно выбрасываться из самолета и болтаться на стропах, как капля на…конце?!?! …в полном рассвете своих сил, да в здравом уме?! Бррррр! Небо как небо! «Мильон» раз его уже видели! Я лучше на него из иллюминатора посмотрю… Может не надо?! А?!

А нам – курсантам страсть как охота прыгнуть – здорово же?! Выброс адреналина в кровь, ощущение свободного полета, сопливый восторг и все такое! Классно! Паришь себе как птица, а земля такая красивая! И тишина!!!

Но наших фамилий в списках на плановые прыжки естественно не значится! А прыгнуть хочется! Страсть как охота, честно-честно! Подходим и спрашиваем.

– Товарищ капитан, а нам можно прыгнуть?

Начальник ПДС сначала посмотрел на нас как на клинических умалишенных, затем просветлел лицом от неожиданного счастья и ободряюще улыбаясь, вцепился в каждого мертвой хваткой дружелюбного бультерьера.

– Конечно можно! И даже нужно! Прыгать надо много! Очень много!!!

И мы стали прыгать! Причем прыгали за всех и за каждого в этом авиаполку, кто смог «договориться» с прозорливым капитаном, включая авторитетных аксакалов – за командира полка, за старшего штурмана, за самого начальника ПДС естественно, «за папу», «за маму»…

Старым авиаторам «в лом» и честно говоря, страшновато прыгать – на хрен судьбу испытывать?! Справедливости ради, весьма боязно в зрелом возрасте доверять свою драгоценную жизнь куску шелковой тряпки, пусть даже многократно надежной. Поэтому и тянут экипажи свои неисправные машины до аэродрома. Любой ценой, но на посадку. Железяка какая-никакая, а завсегда надежней «носового платка», пусть даже из высококачественного шелка пошитого. Взлетели на самолете?! На самолете и сядем! Он большой и красивый, а тряпочка вон какая махонькая, в рюкзачке утрамбованная… да и раскроется ли?! Несерьезно все это! Да и машину без присмотра жалко бросать! Мало ли куда свалится?! Кому на голову такая махина рухнет… Не, спасибо конечно, но лучше невостребованные парашюты после посадки обратно сдать…

А курсанты еще дурачки неопытные, жизни не нюхали, вот пусть и прыгают, пока мозгов нет! Подрастут немного, уму-разуму наберутся, сами начнут косить ежегодно и других восторженных дурачков искать! Благо на войсковую стажировку из года в год исправно присылают птенчиков неоперившихся, остро-желающих разнообразные приключения на свою жопу поискать! А чем старше становишься, тем мудрее и осторожней – закон жизни…

Когда мы напрыгались фактически до изжоги и замучались напяливать на себя подвеску парашютов, а также когда от постоянных ударов о землю наши персональные задницы стали равномерно синюшного цвета, то наши мозги немного зашевелились. Осторожно почесав отбитую «пятую точку», и прикинув «пятую конечность» к носу, мы стали активно достаточно филонить, всячески уклоняясь от дружелюбно-настойчивых приглашений начальника ПДС «попарить на халяву в бескрайних просторах голубого океана» еще раз 10-15-ть. Пипец, благодарим покорно, но романтика кончилась! Хватит! Хорошего понемногу!

И вот тогда уже за нами стали бегать все кто не попадя (в полку быстрее звука разнеслась благая весть о пяти дурачках-добровольцах, которых хлебом не корми, а дай башкой вниз из самолета выброситься). Все офицеры и прапорщики авиаполка, нежелающие рисковать своими драгоценными жизнями, устроили на нас массированную облаву и стали ловить нас везде и повсеместно, предлагая весьма неплохую денежку за каждый прыжок под фамилией убедительно-жалобного просителя. Хм! Вариант! Неплохая прибавка к стипендии, однако!

В результате, процесс прыжков с парашютом плавно перешел на коммерческую основу, и мы стали ОЧЕНЬ богатыми курсантами, которые в конце войсковой стажировки смогли позволить себе очень даже приличный ресторан, где весьма неслабо погудели… но, это уже другая история.

97. Штучка с ручкой

Парни возвращались после войсковой стажировки из различных уголков Советского Союза. Оставаясь детишками с большими пиписьками, с мозгами, функционирующими за счет незатейливых инстинктов типа поесть, поспать и захалявить, а также с интеллектом на уровне детсадовской группы младшего возраста, курсанты волокли в альма-матер и в родную казарму всевозможные железяки, которые «плохо лежали» на аэродромах в местах проведения стажировок.

Чего только мы не привезли?! И кучу стреляных гильз от авиационных пушек ГШ-23 и ГШ-30 и снаряды калибром в 23 и в 30 мм. после осечек, и звенья от лент и целые пиропатроны от системы пожаротушения и пороховые шайбы от двигателя НУРС и латунные трубки и нихромовую проволоку и старенькие приборы – от высотомеров ВМ-14 до компасов КИ-13 «рыбий глаз», парашютные стропы, пружинные ножи-стропорезы …и много еще чего полезного и, несомненно «очень нужного»…

Витя Копыто со стажировки из Белоруссии привез непонятную хренотень – дюралюминиевый блок серого цвета необычной формы с торчащим из его недр металлическим тросиком с прочным колечком на самом кончике. И начал хвастаться. То кольцо на палец наденет и начнет блочок раскручивать (хотя он весил под килограмм, не меньше), то сам блок в руки возьмет и за тросик дергает…

Подошел Эдик Серобян и попросил посмотреть непонятную штуковину. Витька не дал. Эдик уперся. Парни шутливо вцепились в блок и начали тянуть его каждый на себя как два барана. Один потянул за железяку, другой потянул за тросик. В результате в блоке что-то громко щелкнуло и подозрительно затикало. Затем опять что-то щелкнуло, и пошел зловещий дымок.

Эдик сразу же отцепился от «дурной игрушки» и на всякий случай отпрыгнул в сторону, удивленно выпучив свои угольно-карие глаза. А Витя, еще немного повертев в руках дымящуюся хренотень очевидно тоже заподозрил, что дело неладное и швырнул эту дымящую и тикающую дрянь в открытое окно… Так, от греха подальше…

До земли этот чудесный блочок, с болтающимся тросиком и с колечком на самом кончике тросика так и не долетел.

За открытым окном казармы долбануло так расчудесно, что осколками блока прошило «временную» теплотрассу, проложенную вдоль здания (пока шел ремонт старой). А также частично вышибло стекла в 3-этажной казарме и глубоко посекло толстенные стены!!!

Слава богу, никто не пострадал, но так было не всегда…

з. ы. В батальонной курилке парни из 1-й роты бросили в урну что-то неопределенное, но тоже честноукраденное в процессе прохождения войсковой стажировки. Бросили и накрыли лопатой. Чисто на всякий случай! Мало ли чего?! В результате, рвануло так сильно, что разорвало лопату и раскололо бетонную урну, а самого «взрывотехника-дилетанта» увезли по «Скорой помощи» в окружной госпиталь с проникающим ранением грудной клетки.

Одно радует – парень выжил и даже выпустился из нашего училища…

з. з.ы. После тщательного и поголовного обыска в периметре училища ВВС, на аэродромной свалке (после скрупулезной сортировки, естественно) была закопано много всяких непонятных «штучек с ручкой».

Кое-что увезли саперы из гарнизонной комендатуры, но по тихому, чтобы жителей уральского города не пугать и нашего генерала – начальника училища под «оргвыводы» не подставлять…

98. От кутюр

Сдаем государственные экзамены. Курсантов-выпускников переодели в парадную форму одежды – брюки, рубашка, галстук, китель, ботинки, фуражка. На улице конец мая, начало июня – жара умопомрачительная. Термометр зашкалило, шкала закончилась, а солнце шпарит и шпарит! Совсем ку-ку! Все курсанты дико потеют, изнывая от невиданного пекла. Рожи у ребят красные! Пот струится по спине ручьями и водопадами, проступает сквозь рубашку и оставляет белые солевые разводы прямо на кителе. Волосы под фуражкой вечно влажные, хаотично спутаны и слиплись сосульками. А снять китель НИИИИЗЗЗЗЯЯЯЯ! Форма одежды Уставом предусмотрена и пипец! Хоть варись живьем, никого не волнует!

В промежутках между экзаменами, личный состав выпускного курса был вынужден начать максимально модернизировать свою одежду, а куда деваться?! И хотя мы не изысканные модельеры от кутюр, но как говориться: «голь на выдумки хитра». И понеслось…

Из фуражек безжалостно выдирались пружины, поддерживающие форму тульи, картонная прокладка околыша, заводская бирка из дерматина и вся подкладка. Оставался невесомый каркас, обтянутый тонкой материей. В кителях так же обрезалась подкладка, причем вся и полностью «под ноль». Рубашка методично превращалась в гламурно-узорчатую сетку или в «марлевку» – бралась обычная швейная иголка и после долгой скрупулезной манипуляции, вытягивались нитки, желательно «через одну». После такой процедуры ткань рубашки напоминала медицинскую марлю и вентиляция курсантского тела радикально улучшалась. В брюках подрезались карманы, и таким образом организовывался сквозной поток воздуха от обреза штанины до паховой области. У ботинок отрезалась верхняя часть, и они превращались… правильно, в полуботинки! У некоторых особо продвинутых – в тапочки без пятки, типа сабо!

В перерывах между занятиями, курсанты брали одеяло со своей кровати и шли «готовиться к следующему госэкзамену» – располагались где только придется – на крыше казармы, на стадионах, в парке за памятником В.И.Ленина, на трубах теплотрассы и подставляли свою загорелую тушку под лучи уральского солнца. Мягко говоря, вся территория училища ВВС напоминала «лежбище морских котиков». В роли котиков – курсанты выпускного курса, прошу любить и жаловать.

Дисциплина среди выпускников катастрофически падала. Командир батальона полковник Пиночет тихо и методично сходил с ума от массовых фактов вопиющего безобразия. На очередных внеочередных и экстренных построениях 1-го учебного батальона он прилюдно стыдил «свежее-отловленных» парней в безразмерных синих труселях семейной модели, которые стояли перед строем с отрешенным видом утомленных интеллигентов и картинно кутались в шерстяные одеяла, аки в перуанские пончо. Нарушители воинской дисциплины старательно делали вид, что абсолютно не понимают сути происходящего. А Пиночет страшно пыжился и злобно пыхтел, тщетно пытаясь достучатся до такого курсантского атавизма как совесть.

Почти все выпускники красовались ровным шоколадным загаром на идеально прокачанных тушках, а полковник Серов брызгал слюной, топал ногами, визжал, как недорезанная свинья и обещал отправить «рецидивистов» на Новую землю или на Землю Франца Иосифа, где солнышко выглядывало раз в году в ясную погоду и по большому празднику. Ну-ну…

– Бля, что за голозадое воинство? И где?! Прямо в парке непосредственно за памятником великого Ленина нахожу многочисленное стадо голых срак, волосатой наружности, которые задраны кверху, тьфу! И в таком виде почти весь личный состав 1-го батальона! Совсем ничего святого не осталось, да?! Жарко им, понимаешь! А кому не жарко? Мне тоже жарко! Думаете, что у меня яйца не потеют?! Еще как потеют! …и преют! По вечерам детским кремом мажу, перед сном, чтобы не свербило… знаете, как чешутся?! А кому сейчас легко? Но, всем военнослужащим надо стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы! Вы же будущие офицеры, мать вашу! Вот стоят же образцовые парни в строю в парадной форме и не ропщут! Всем жарко, но дисциплина превыше всего… можно же оставаться человеком?! Вот например, курсант Замятин, выйти из строя!

Андрей Замятин из 3-й роты, повинуясь приказу, вышел из строя и встал рядом с группой парней, закутанных в одеяла как в плащи, ниже обреза которых торчали волосатые ноги в тапочках.

Пиночет подошел к Замятину и на примере «первого встречного» попытался пристыдить злостных нарушителей формы одежды.

– Вот посмотрите, идеальный курсант, сразу видно! Форма сидит четко по фигуре! Брюки отглажены, китель без складок! Фу…раж…ка…

Пока комбат распинался, Андрюха Замятин тем временем скромно помалкивал, но было отчетливо заметно, что тулья его фуражки безвольно свисает (нет пружины) почти до ушей и напоминает блин, раскатанный асфальтоукладчиком.

Полковник Серов тоже заметил бесформенную «пидарку» на голове курсанта, взятого за «образец» и, терзаясь в предчувствиях и смутных догадках, дает команду курсанту Замятину снять китель, дабы продемонстрировать всему батальону, что парню тоже жарко и спина у него мокрая, но он стойко переносит все тяготы и лишения. Хотя фуражечка конечно же… оставляет желать лучшего.

Андрей, закатив глаза «под образа» неторопливо расстегивает пуговицы и снимает китель… а батальон заходится в гомерическом хохоте.

Честно говоря, смеяться было от чего. Сняв китель, курсант Замятин предстал перед комбатом в гламурной манишке, которая когда-то очень давно все же была форменной рубашкой. В настоящий момент от военной рубашки нетронутым остался только воротник и небольшой кусочек ткани на груди с тремя пуговицами, остальная ткань отсутствовала. Манишка имела две длинные лямки на манер женского лифчика, которые были завязаны у Андрюхи на голой спине многослойным узлом с красивым бантиком. Рукавов у манишки не было по-определению, а на мускулистых руках курсанта в районе запястий болтались символические манжеты, отрезанные от рубашки в момент ее радикальной перекройки и модернизации. Галстук был также обрезан по металлическую закрепку, которая стыдливо прижимала куцый обрубок к импровизированной манишке. Пипец, приехали!

Комбат побагровел и захлебнулся от желчи. Задрав брючину на ноге курсанта, полковник увидел «модернизированный» полуботинок, обрезанный чуть ли не по самую подошву, а на лодыжке Замятина болталась резинка от носка, нижняя часть которого просто отсутствовала. То есть Андрюха был фактически босиком, а резинка носка лишь ненавязчиво обозначала свое присутствие на манер гламурной подвязки на соблазнительной ножке невесты.

Более того, с внутренней стороны кителя курсанта Замятина, красовались многочисленные записи, сделанные синей шариковой ручкой. Это были оценки, полученные на госэкзаменах, номер классного отделения, период учебы в военном училище, название родного города и т. д. и т. п. …много полезной и важной информации.

Увидев такое «форменное» безобразие, Пиночет смачно плюнул на плац и выдал вопль отчаяния.

– Бляха-муха! Ну, когда же вы, наконец, выпуститесь?! Глаза бы мои вас не видели! Тьфу, на хрен!

И под бессовестный хохот «завтрашних лейтенантов», комбат двинул в сторону своего кабинета.

А личный состав батальона, оставшись на плацу без командира, начал самопроизвольно оголяться, чтобы продемонстрировать всем и каждому свои персональные изыски в одежде, поделиться личными находками и передовыми идеями в области моделирования модной одежды военного образца…

Чего там только не было? Модернизации подверглось буквально все вплоть до маек и трусов… Ни один предмет военной формы не остался без внимания казарменных модельеров!

Хитом модного показа стали стандартные армейские труселя синего цвета семейной модели, с высокохудожественными узорами, кропотливо прорезанными ножницами на всей поверхности некогда безликой ткани. В результате, данное изделие армейского туалета могло поспорить по своей ажурности, воздушности, изысканной красоте с тончайшими женскими трусиками от кутюр…

з. ы Знаменитые кутюрье, жадно рассматривая фотоснимки, полученные со шпионских спутников НАТО, пролетевших над плацем училища ВВС в тот эпохальный момент, завистливо кусали губы, тайно копировали наиболее перспективные фасоны и образцы, нарезали готовые выкройки, истерично бились головами о стены, грызли ногти, ломали карандаши и пытались вскрыть свои вены портняжными ножницами …

99. За буйки не заплывать!

В каждом военном училище есть свои устойчивые традиции и неформальные ритуалы, которые не предусмотрены в Общевоинских Уставах. Но, тем не менее, давно прижились конкретно в данном ВУЗе, скрупулезно исполняются и трепетно передаются от предыдущего поколения к настоящему и завещаются будущему…

В некоторых ВУЗах, например, суконной бархоткой с пастой гоя или с асидолом натирают яйца и прочие выдающиеся гениталии у бронзового памятника коня до ослепительно-зеркального блеска. Где-то рисуют тельняшку на статуе великого морехода. Или перетаскивают тяжеленный якорь с одной стороны улицы на другую. Подводят красной краской зубы у мраморных львов, подпирающих шары перед штабом училища, типа «здесь грызут до смерти».

Во время «золотого карантина» выпускники везде и повсеместно выбрасывают телевизоры, «общественные» магнитофоны, усилители, колонки и прочую аппаратуру из открытых окон казармы. Ба-бах и все в мелкую пыль! Иногда на центральном плацу училища красят асфальт серебрянкой …или масляной краской рисуют гигантские детские картины «а-ля-солнечный круг, дети вокруг – это рисунок мальчишки…» Входные двери в родную казарму могут покрасить в розовый цвет или в какой-нибудь другой, но тоже яркий и броский (какая краска подвернулась в данный момент). На воротах гауптвахты наши парни набили предупредительную надпись по заранее заготовленному трафарету: «Не влезай! Убьет!» и «Добро пожаловать!» на двери кабинета коменданта училища (бесноватая особь, хотя чего удивляться – комендант). А еще: «Стучать круглосуточно!» на кабинете особиста в дальнем закоулке штаба. Кое-кто ловит бродячую собаку, прикормленную на училищной свалке и старательно пишет на ее боку яркой краской кличку своего комбата… типа ПИНОЧЕТ (польщенный таким вниманием комбат дает команду изловить собачку и тщательно побрить ее шкурку) …затаскивают лошадь на 4-й этаж казармы… заступают в последний наряд на хоз. работы в белых перчатках… и т. д. и т. п.

В нашем училище ВВС перед КПП был живописный пруд и естественно он не мог остаться в стороне от создания какой-либо «исключительно-нашей» традиции, связанной именно с его наличием. Курсанты не мудрствовали лукаво а, старательно наморщив дерматин на лбу и почесав репу, создали свою традицию, которая стала «визитной карточкой» конкретно нашего училища ВВС! И естественно центральной частью данного ритуала являлся училищный пруд. Итак.

Еще на первом курсе, в каждом учебном отделении из числа курсантов был назначен журналист, в обязанности которого входило ежедневное получение журнала классного отделения у дежурного офицера по главному учебному корпусу.

И этот парнишка бессменно, с краткими перерывами на отпуск, болезнь и наряды, таскает учебный журнал весь период обучения. Стоит заметить, что каждый журнал хранился в специальном деревянном контейнере-планшетке, с красивой витиеватой надписью: «45 к/о ВТА» (в нашем случае) и высококачественным рисунком самолета Ил-76, старательно выжженным казарменными умельцами на полированной поверхности деревянной планшетки.

В 45-м отделении журналист Юрка Макаркин добросовестно протаскал журнал с нашими оценками весь период обучения. Там были и двойки (по 220 штук в месяц) – на первом курсе, куда деваться, было… Были и круглые пятерки – на более старших курсах. И так вплоть до самого выпуска…

И вот, наконец свершилось – сдали последний гос. экзамен. И перед окончательной передачей классного журнала в учебный отдел училища на архивное хранение, 45-е отделение организованно построилось и под командованием сержанта Гнедовского, четким строевым шагом проследовало за пределы училища, прямо через ворота КПП (неприкрытая наглость, конечно, но уже плевать, скоро выпуск).

Курсант-первокурсник, стоящий дневальным по КПП, беспрекословно открыл нам ворота, и 45-е отделение беспрепятственно вышло на берег училищного пруда. Сержант Гнедовский четко скомандовал.

– Отделение, стой! Нале-Во! Равняйсь! Смирно! Курсант Макаркин, выйти из строя!

Юрка Макаркин рубанул идеальным строевым шагом, вышел из строя и повернувшись к личному составу отделения, принял командование на себя.

– Сержант Гнедовский, встать в строй!

Валерка Гнедовский четко выполнил команду журналиста и занял место в монолитном строе курсантов. Юрка Макаркин открыл журнал и начал зачитывать список личного состава 45-го классного отделения. Каждый курсант, услышав, свою фамилию, громко отвечал.

– Я!

Закончив перекличку, Макаркин замер в идеальной строевой стойке. Сержант Гнедовский, оставаясь в строю, вытащил коробок спичек и, зажигая спичку, подал команду.

– Курсант Макаркин, 45 секунд, ОТБОЙ!!!

Юрка Макаркин передав журнал курсанту из первой шеренги, начал стремительно оголяться, хаотично скидывая с себя парадную форму одежды… Молниеносно выпрыгнуть из ХБшки и сбросить сапоги за 45 секунд – без проблем, а вот расстегнуть все многочисленные пуговицы на рубашке, кителе и брюках, а также расшнуровать ботинки за короткое время, пока горит спичка, естественно невозможно ни при каком раскладе.

Спичка, пожираемая жадным пламенем, быстро почернела и погасла… только сизый дымок струился у самых пальцев сержанта. Стоп! …журналист остался в трусах, в одном ботинке и частично-расстегнутой рубашке.

Сержант Гнедовский бросил сгоревшую спичку на землю и продолжил командовать.

– Курсанты Копыто, Мирзалиев, Пономарев, Симонов, выйти из строя!

Мы четко выполнили его команду, с лихой и молодцеватой выправкой, старательно и театрально выполняя все строевые приемы.

– Спустить журналиста на воду!

– Есть!

Взяв Юрку за руки и за ноги, мы раскачали его тело и на «раз, два, три» зашвырнули далеко в воду. В момент касания Юрки Макаркина поверхности воды, личный состав 45-го отделения дружно заорал.

– Большому кораблю, большое плавание! Не заплывай за буйки!

Плюхнувшись в густую зеленоватую воду, густо заросшую ряской, Юрка всплыл и, громко фыркая как сытый бегемот, поплыл на середину пруда, куда сержант Гнедовский предусмотрительно зашвырнул фуражку журналиста.

В это время мимо нас в служебной «Волге» проезжал начальник училища. Сержант Гнедовский подал команду.

– Отделение, кругом! Смирно!

Мы повернулись лицом к генеральской «Волге», спиной к пруду и замерли. Через опущенное стекло в дверце машины было отчетливо видно, что наш старик всеми силами старается сохранить серьезно-важный вид и пытается хмурить брови, но его губы упрямо тянутся в непроизвольной улыбке. Шутливо погрозив нам пальцем, генерал проехал мимо, не останавливаясь.

– Кругом!

Наше отделение опять повернулось к поверхности пруда, в водах которого неуклюже барахтался Юрка Макаркин. Доплыв до своей фуражки, журналист ухватил ее зубами за козырек, как охотничья собака берет «апорт» или добытую утку и, поднимая приличную волну, поплыл к берегу. Выбравшись на берег пруда, курсант Макаркин под шутки и смех надел предметы одежды, оставшиеся сухими и встал в строй.

Традиционный ритуал: "Купание журналиста" был скрупулезно исполнен, Юрка Макаркин смыл все наши двойки в "священных водах" училищного пруда и процесс обучения в альма-матер благополучно закончен! Finita la comedia!

45-е к/о сохраняя четкое равнение и чеканя идеальный строевой шаг, двинулось в сторону училища. В монолитном строю, громко хлюпая мокрым ботинком и оставляя после себя влажные следы, шлепал журналист Юрка Макаркин.

Проходя мимо откровенно обалдевшего первокурсника – дневального по КПП, мокрый, но улыбающийся Юрка задорно подмигнул «минусу» (минус – курсант первого курса обучения, с одной курсовкой на левом рукаве кителя) «Минус», скорчив умилительную мордочку, жалобно воскликнул.

– Я тоже журналист!

Услышав такую реплику – фактически крик души на грани отчаяния, наше отделение разразилось дружным и многообещающе-зловещим хохотом, а Юрка Макаркин выкрикнул.

– Учись плавать, парень!

Дневальный по КПП не успел закрыть ворота, а навстречу нам уже двигалось очередное классное отделение из батальона выпускников, личный состав которого уверенно топал в сторону училищного пруда…

Традиция, куда деваться!

з. ы. Построившись перед главным учебным корпусом, мы стали ждать, пока частично мокрый журналист, с болотной ряской на влажной фуражке, зайдет в учебный отдел нашей альма-матер и уже «В ПОСЛЕДНИЙ» раз сдаст наш классный журнал на архивное хранение.

Пока мы стояли, ожидая Юрку Макаркина, нас переполняли смешанные чувства, от пьянящей радости до легкой грусти – мы опять повзрослели…