Текст книги "Люфтваффельники"

Автор книги: Алекс Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 73 страниц)

Алекс Сидоров
Люфтваффельники

1. Люфтваффельники

– Афанасьев! Четыре!

В строю раздаётся вздох облегчения владельца фамилии. В казарме, так называемой абитуре, стоит ещё пока не строй а, скорее всего толпа, или даже вернее будет сказать – стадо разноцветной и разношёрстной молодёжи, каждый из которой приехал поступать в военное училище. Идёт оглашение результатов письменного экзамена по математики.

– Баранов! Кто Баранов? А?!!! Это ты Баранов! Два! Вот посмотрите, это именно тот случай, когда фамилия как нельзя лучше показывает истинное содержание и всё богатство внутреннего мира своего владельца.

У дежурного офицера хорошее настроение и, наверное, он мнит себя великим мыслителем, а может даже и где-то глубоко, в своём скудоумном сознании, возможно – поэтом. Как знать?!

Но, очень похоже. Он пытается постоянно острить. Правда, топорно, по-тупому, по-казарменому, но выбора у нас нет, приходится покорно слушать. И раз мы все здесь по своей воле, то надо привыкать к этим корявым потугам на оригинальность военного сатирика, который, пользуясь своим возвышенным положением, пытается отыграться за свою моральную убогость на людях, скованных военной дисциплиной, и готовых терпеливо сносить любое подобное хамство.

Еще жива надежда, стать в недалеком будущем военным (красивым, здоровенным), влиться в ряды офицеров доблестной Красной Армии. И вот тогда уже, мы выскажем, ох выскажем всё, что об этом истинном баране в погонах думаем. Но в настоящий момент, у нас лишь одно право. Это право слушать и молча сносить хамство и оскорбления.

Кто не готов, не может или его нежная душа бунтует против такого скотства – вопросов нет. Шаг «вперёд» из строя и домой к маме. Но здесь нет места для слабости, мы приехали учиться и побеждать. И этого мудака в форме, лучше воспринимать именно как мудака. В голову не брать, сознание отключить, всерьёз не воспринимать. Ну, вот например – если из мусорного бака вылезет грязная ободранная крыса с облезлым хвостом и, глядя на вас пристально, заговорит человеческим голосом. «Мол, так и так, раздолбай ты этакий товарищ, уши у тебя оттопыренные, да и руку на сердце положа, дурак ты законченный. .» Не знаю, как вы, а я уж точно слова той мерзкой гадины на свой счёт серьёзно не приму. Потому что, не входит она – крыса та драная, в общество уважаемых мной людей, мнение которых для меня жизненно важно и актуально.

Эх, если бы тот лейтенантик мысли читать умел, вот апломба бы у него явно поубавилось, веселье мигом бы улетучилось.

– Баранов, ну что стоишь как баран! Свободен Баранов! Пошёл собирать вещи. Домой! К своим баранам! – лейтенантик очень доволен своими афоризмами, доволен собой, гаденькая улыбка растянулась на его детском розовом личике от уха до уха.

По его новенькой с иголочки форме понятно, что ещё пару месяцев назад, этот хамло-затейник был таким же курсантом, и летал по нарядам как сраный веник. Но сейчас, куда деваться, статус его заоблачно высок. Он, мать его, господа, не много ни мало – офицерьё. И не дай Бог, будет нашим командиром взвода. Вот намучаемся, пока этот служака в оловянных солдатиков не наиграется, пока его дурная спесь не слетит. Вот же повезёт кому-то. Мама не горюй! Держись ребята!

Баранов вышел из строя, углубился в спальное помещение и начал собирать свои вещи, украдкой глотая слёзы. Жаль, конечно. Неплохой парнишка, из глубинки, и не его вина, что в сельской школе, таблицу умножения не успели выучить к десятому классу. То уборочная, то посевная, то очередная продовольственная программа нашей заботливой партии. Учиться в принципе то, и некогда. Так и зависли где-то на 8x8=64. А про дискриминант квадратного уравнения, Баранов только на экзамене в первый раз услышал.

А лейтенантик разошёлся не на шутку, хоть грязный носок в рот ему пихай. Моя б воля, так до самых гландов! Чтоб не пикнул. Но офицерику про наши заветные желания было не ведомо, и он самозабвенно продолжил. Вдохновение – страшная сила. Не иначе, Пегас лягнул копытом, пониже спины.

– Таких как ты Баранов, ждут колхозы. Ну, ничего, годик покрутишь коровам хвосты, и в армию. Но не офицером, нет. А солдатом. Стране нужны солдаты! А то, что же будет, если все офицерами то станут?! Это же ужас какой-то! А командовать то кем?! А, Баранов?! А после армии, ты опять в колхоз. К своим баранам! ХА-ХА! А эти орлы! Ну те, которые поступят там, окончат, наверное. Эти точно будут офицерами. Да! Точно! Это я тебе говорю! Да, авторитетно заявляю!!! Красой и гордостью нашей армии. Ну, прямо как я! Они станут не просто офицерами, а офицерами доблестных Военно-воздушных сил! Люфтваффе! Так звучит это по-немецки! ВВС значит. Чувствуешь, какая мощь в этом слове. ЛЮФТ! ВАФЬ! ФЕ! Какая экспрессия! (очевидно «люфтваффе» – это было единственное слово из курса немецкого языка военного училища, что отложилось в гениальной голове данного полиглота).

Клянусь, чем хотите, но что такое «экспрессия», для того филолога, до сих пор является самой страшной военной тайной. Но слово то, само слово, красивое. Не правда ли?! А звучит то как?! Не слово, а музыка! ЭКСПРЕССИЯ!!!

– Они ещё тобой покомандуют Баранов. Покомандуют! Ты ещё здесь? Ну, всё. Прощай!

Баранов, собрав свои нехитрые пожитки и со старинным бесформенным чемоданом в руке, у которого были ободраны уголки, скрылся за входной дверью казармы.

– Вихрев! Три! Голубев! Пять! Ни фига себе! Орёл, а не Голубев! Где Голубев? Ты, Голубев?! Фамилию менять надо, Голубев! Ты же орёл, математику, и на пять! Ну, череп, ну гений, ЭВМ! Ну, прям Софья Ковалевская! Я и то, только на три в своё время сдал и то со шпорой.

Лейтенант мечтательно закатил глазки, вспоминая дела давно минувших лет. И так, бесконечно долго, с комментариями этого «форменного идиота» или «идиота в форме» (от перемены мест слагаемых, как известно результат не меняется), которого, никто, нигде, никогда не только не слушал, но и вообще не воспринимал всерьёз, и нашедшего в нашем лице достойных, покорных и молчаливых слушателей, продолжалась моральная пытка.

В зависимости от озвученных результатов, кто-то, не сдержав эмоций, всхлипывал и уходил собирать свои вещи, кто-то молча сжимал кулаки на удачу, кто-то закатывал глаза и счастливо улыбался. Оставшиеся, затаив дыхание, с тревогой и волнением, ждали оглашения итогов своих экзаменационных достижений.

– Петровский! Два!

– Ууу-рааааа!!!

Строй вздрогнул. Такой реакции на приговор, не ожидал никто. Оторопел и сам глашатай. Он так и остался стоять с широко открытым ртом, громко скрипя своим скудным умишком, пытаясь осознать происходящее. Он даже несколько раз заглянул в оценочную ведомость, на предмет выявления ошибки оглашения результата. Он даже подумал, что возможно оговорился и назвал более высокую оценку, нежели ту, что стояла напротив фамилии Петровского. Несколько раз повторил, что оценка именно: «ДВА!». Но всё равно, происходило нечто необъяснимое. Абитуриент Петровский ликовал!

Петровский – высокий, хорошо сложенный, видный парень из Москвы, с явно интеллигентскими замашками, ломая строй, с восторженным улюлюканьем, метнулся в спальное помещение за своей сумкой. Попутно, он выкрикивал в адрес лейтенанта всё, что думает о нём. О его умственных и мужских способностях, включая конец его бездарного жизненного пути в стандартной конструкции из неструганных осиновых досок. И, где именно, он – Петровский, в скором времени и желает увидеть данного лейтенанта-мудака. И, что характерно – это обязательно в белых тапочках фирмы «Адидас», да ещё и с тремя полосками.

Все громко зашумели в знак одобрения, раздался свист и аплодисменты. Настроение у всех, за исключением лейтенанта, резко улучшилось.

Петровский выскочил на центральный проход казармы, именуемый «взлёткой» и на некоторое время остановился. Он, картинно раскланялся, поблагодарил всех за внимание, пожелал терпения, остающимся в этом заповеднике законченных моральных уродов. Затем, набирая ускорение, побежал к выходу, задорно размахивая модной спортивной сумкой с множеством кармашков на молниях.

Все ребята провожали его восторженными взглядами, ибо парень высказал то, что копилось у нас в душе, просилось на язык, но пока была жива надежда, поступить в училище, этот самый язык был наглухо прикушен зубами.

Лейтенант тем временем жалко нечленораздельно мычал, пытаясь скомпоновать достойный ответ вслед, убегающему Петровскому, но его мозговая деятельность дала явный сбой, алгоритм образования разумных словосочетаний завис – ум зашел за разум, ЭВМ в офицерской черепушке настойчиво требовала перезагрузки. Хаотично открывающиеся уста издавали лишь бульканье слюны и обрывки междометий.

А Петровский продолжал развивать успех. Увеличивая скорость, он неумолимо приближался к выходу, продолжая блистать колоссальными познаниями в области многоэтажных словарных конструкций русского языка за пределами цензуры. О таком богатстве родного нелитературного языка, многие стоящие в строю просто не догадывались. Сапожники, грузчики и прочие знатные матершинники просто отдыхают. Филолог!

Счастье для Петровского было очень близко, фактически на расстоянии вытянутой руки. Он даже протянул её, руку в смысле, чтобы взяться за ручку тяжеленной входной двери казармы, потянуть её на себя и оказаться на улице, на свободе. Но дверь открылась раньше. На какое-то мгновение, на долю секунды. Но это мгновение, круто изменило развитие происходящих событий.

Итак, дверь открылась, и в казарму вошёл настоящий полковник. Почему настоящий?! Да потому, что на его груди сверкала звезда Героя Советского Союза, военная форма была выцветшей от палящих лучей, скорее всего Афганского солнца. Волосы на голове этого стройного, подтянутого полковника были белоснежно седы, а на кителе пришиты три красные полоски, которые означали, что офицер имел боевые ранения.

Толпа, тоесть наше пока ещё стадо, перестало свистеть, шуметь, аплодировать, и заворожено замолчало. Заткнулся и лейтенант, так и не находя сил и воли подтянуть отвисшую нижнюю челюсть, чтобы закрыть свой рот, только сейчас начавший исторгать грязные ругательства и всевозможные проклятия вслед убегающему абитуриенту.

Петровский начал тормозить, отчаянно скользя по отполированному до зеркального блеска полу. Но сила инерции, известная всем (то есть, почти всем) из курса физики 5-го класса средней школы, сделала своё дело. Мятежный москвич со всей дури, влетел в этого полковника и, сменив дерзкий тон на оправдательно-подобострастный, очень быстро залепетал.

– Папа, я математику на два балла завалил! Короче, военный из меня не получится, поехали домой к маме. Буду поступать в Тимирязевку, на ботаника. Ну, какой из меня военный? У меня на портянки аллергия, и на «тумбочку» тоже (тумбочка – суточный наряд по роте). А, папа?! Я пшёнку НЕНАВИЖУ!!!

Полковник с трудом устоял на ногах, и взял своего сынулю за ворот дорогого фирменного батника, встряхнул основательно, и пристально посмотрел в глаза. Петровский-младший при росте в районе 185 см. съёжился до размеров котёнка и попытался отвести глаза в сторону.

– Победитель всех столичных олимпиад по математике завалил сраный экзамен?! Ботаником значит будем?! Цветочки нюхать! А Родине, кто служить будет?! Итак, быдло вокруг! Понабрали по объявлению кого попало! Была армия, а сейчас бардак, сборище из карьеристов и недоучек!

Полковник почему-то пристально посмотрел на молчащего лейтенанта. Тот тоже непроизвольно съёжился и попытался где-нибудь затеряться или испариться.

– Короче, мама поплачет и перестанет, а ты – гордость школы с физико-математическим уклоном, победитель городских литературных конкурсов всё равно военным станешь. Где это видано, восемь поколений Петровских служило своей стране, а девятое поколение – цветоводом в оранжерею?! Вот уж хренушки, сыночек, дорогой! Пойдёшь со вторым потоком сдавать экзамены! И только попробуй мне отчислиться! На порог не пущу, фамилии лишу! Я тут с твоим будущим командиром роты переговорил. Толковый мужик! Если заметит, что ты дурака валяешь, под отчисление из училища начнёшь косить, он обещал использовать лучшие методы воспитания двух самых признанных и авторитетных педагогов.

– Типа Макаренко, папа?! – жалобно промямлил Петровский-младший.

– Лучше сынок, гораздо лучше! – ласково и многообещающе улыбнулся полковник: – Он к тебе обещал «Ипатьевский» метод применить и метод «Еблонского». В зависимости, так сказать, от твоих закидонов и внешних обстоятельств, сыночек мой дорогой.

Петровский-старший обвёл своим мудрым отеческим взглядом наш строй. Было видно, что данная сцена его откровенно тяготит и раздражает, но отеческий долг, как и воинский долг, этот человек выполнит до конца. Причём, любой ценой.

– «Ипатьевский» метод – это значит «ипать», «ипать» и ещё раз «ипать». Скрупулёзно и методично, пока до вас, дорогие мои, не дойдёт, что делать надо всё с первого раза, в отведенный срок, точно и качественно! А метод «Еблонского» – это сразу с правой… в «ебло»! Больно, согласен. Метод крайне непопулярный, но очень прогрессивно доходчивый! Надеюсь, до этого не дойдёт, ты – мальчик понятливый, а как говорил великий Зигмунд Фрейд: «человек такая скотина, которую надо или кормить или бить, а лучше чередовать!» Старый, всем знакомый метод «кнута и пряника», «морковки и палки», кому как нравится, – полковник уже обращался ко всем, кто стоял в строю.

Мы инстинктивно подтянулись и заворожено внимали словам убелённого благородной сединой военного.

– А мамочке, я передам, что ты её любишь, скучаешь, целуешь. Но сегодня, сбылась твоя самая заветная мечта – стать настоящим мужчиной и продолжить славную династию Петровских, в которой были царские офицеры, белые офицеры, красные офицеры, советские офицеры. И какого бы цвета флаг не болтался над нашей многострадальной родиной, Петровские будут всегда защищать этот флаг, и свою родную землю. А то, что руководить вами будут отцы-командиры, не всегда достойные уважения, и приказы будут один дурнее другого, то не удивляйтесь этому. Беда эта в армии, именно от вас самих ребята, так как умные и толковые, не доходят до выпуска, бросая всё на полпути, устав от хамства и тупости бездарей, которые ни на что не способны. И чтобы скрыть ничтожность свою, вот и лезут, и прутся эти ублюдки в армию, где у подчинённых нет возможности обсуждать действия бездарного командира, карьериста, лизоблюда, раздолбая и недоучки. Беда это нашей армии, беда. Поэтому ребята, хорошо учитесь, достойно служите, настанет и ваше время. Когда станете большими начальниками, не глумитесь над людьми, как сейчас вам достаётся от. . – полковник мельком бросил взгляд на лейтенанта, так и стоящего с открытым ртом, замолчал и повернулся к сыну: – Ты ещё здесь?! А ну марш на экзамены!

И вы знаете, Петровский сдал все вступительные экзамены на пятёрки, и служил образцово, наряды тянул без нытья и стенаний, папой своим героическим никогда не кичился, перед ребятами своими «московскими замашками» не рисовался. Короче, был вполне нормальный мужик.

Учились мы с ним в одной роте и однажды, все еще находясь под впечатлением от его виртуозной матерной тирады в казарме «абитуры», выданной в адрес зарвавшегося офицера, я поинтересовался, откуда рафинированный москвич обладает такими глубокими познаниями в непечатном разделе русской литературы. На что курсант Петровский улыбнулся и, подмигнув мне, выдал следующее.

– Понимаешь, мы же не всегда в Москве жили. Папу помотали по гарнизонам, мама не горюй! Я такое чудо, как асфальт, в первый раз увидел, когда мне 12 лет исполнилось, но не в этом дело. Там, где я вырос, детских садиков вообще не было, и моими няньками были солдаты в прямом смысле этого слова. А все их педагогическое образование это ШМАС – школа младших авиационных специалистов, пойми правильно и будь великодушен. А ребенком я был, ой каким, шкодным и непослушным. Так что, батенька, делайте выводы. И о методах Ипатьева и Еблонского, можно сказать, я наслышан с самого детства. Вот так!

Если честно, Петровский был очень вежливым, корректным, ответственным, исполнительным и аккуратным курсантом, скрупулезно выполняя все поручения, приказы и распоряжения. Вышеупомянутые методы великих педагогов Ипатьева и Еблонского, к нему никогда не применялись, потому что повода такого, вообще, не возникало!

Единственное, что его отличало от всех остальных ребят это то, что когда уставали мы безмерно, когда тупые шутки офицеров – этих доморощенных массовиков-затейников с воспалённым чувством самовлюблённости, убогими потугами на юмор и оригинальность, доводили нас до белого каления и отчаяния, когда руки опускались от безысходности, твердил он часто и повторял бесконечно с абсолютным философским спокойствием.

– А, что вы хотели? Мы все здесь с вами – люфтвафельники!

И вы знаете, он был прав. Но, тем не менее, своё прозвище он получил именно – «Люфваффе». Далее, в зависимости от обстоятельств, оно могло трансформироваться в «Люфт», «Ваффе», «Люфтвафельник», или просто, но со вкусом: «Ваффельник». На которые, кстати, он никогда не обижался. Ибо считал, что данное прозвище, наиболее правильно обозначает и отражает не его человеческую сущность, как личности, а общее положение курсанта, в стройной армейской иерархии, как таковое, в целом.

2. Очень нужная веСТЧ

Выдержав бесконечную череду строгих экзаменов, а также различных серьезных проверок и заковыристых психологических тестов, мы поступили в училище ВВС. Прогулявшись в «казенную» баню, где нас переодели в военную форму одежды, мы сразу поняли, что детство для нас закончилось. Причем закончилось сразу и однозначно радикально, без малейшей надежды на какую-либо пролонгацию или «второй срок». Все, пипец, «you are in army now, baby» и никаких соплей, горшков, сосок, кукол, мамок, нянек и традиционных сказок на ночь с нежным поцелуем в лобик.

Беззвучный щелчок невидимого переключателя и ты уже взрослый, со всеми от сюда вытекающими… Ну, что же?! Ладно, взрослый, так взрослый, вам же хуже будет. Так! Где тут ближайший оружейный склад?! Мне, как действующему «защитнику Родины» персональный автоматик с пульками полагается?! Ась?! Хочу автомат! Срочно дайте мне автомат! Хочу автомат! Хочу, хочу, хочу …

Буквально, чуть ли не на второй день КМБ – курса молодого бойца, нас в полном составе учебного батальона, а это в районе 1000 тушек пока еще неоперившихся «потенциальных орлов», местами похожих на свежеощипанных бройлерных цыплят с синюшными черепушками, подстриженными в «абсолютный ноль», организованно погнали на склад.

На этом складе мы должны были получить обязательную и самую необходимую для любого военнослужащего веСТЧ, без которой в армии «ну просто никуда».

Что характерно, эта замечательная вещь постоянно сопровождает каждого без исключения военнослужащего на протяжении всего срока его службы. От эпохального момента незабываемой процедуры подстрижки «налысо» в 17-летнем возрасте, посредством убогой «паЛикмаХтерской» машинки с безнадежно тупыми ножами (тайно мечтающей стать гламурным «эпилятором», и поэтому безжалостно и остервенело выдирающей волосы из твоего скальпа), аж до самого выхода на заслуженный пенсион, после 25-ти «безупречных».

Эта, несомненно, нужная и незаменимая в «армейском хозяйстве» вещь навязчиво преследует абсолютно любого среднестатистического солдата, матроса, прапорщика, офицера и даже генерала, независимо от его принадлежности к какому-либо виду или роду войск – от авиации, до флота и т. д. и т. п. Она является обязательной к регулярно-периодическому использованию во всех местах возможной службы защитника Родины – от Крайнего Севера, до знойного Юга, от очень Дальнего Востока, до самых западных границ необъятного СССР. И даже проходя службу за пределами Советского Союза – в странах Варшавского Договора например, тем более и тем паче, «первое», что ты получишь по прибытию к новому месту службы, обязательно будет – …?!

А вот и не угадали, совсем не оружие! Оказывается, есть более важная штукенция, без которой военный – невоенный!

П Р О Т И В О Г А З!!!

Да, да, именно противогаз, без которого в армии просто ступить некуда. Уже, будучи офицерами, куда мы только не забрасывали и не закидывали этот искренне ненавистный всеми нами еще с курсантских времен «резиновый предмет»?! Но нет, он как мифическая птица «Феникс» опять возрождался из небытия и забвения.

Несколько раз в году, с гаденькой подачи штатного «химика» естественно (чтобы у него носовой платок, одеколон, туалетная вода и все домашние цветы благоухали «хлорпикрином»), от «верхнего» начальства поступал строгий и многообещающий «рык»: «Найти, отмыть, пришить бирки к сумке, привести в соответствие, предоставить, быть готовым сдать все нормативы!» Тихий восторг, переходящий в неконтролируемую истерику.

Оказывается, как убедительно вливал «химик» в наши «благодарные» уши, что несмотря на огромное количество всевозможных конвенций, актов, пактов, биллей, протоколов, коммюнике, мораториев, договоренностей и прочих международных соглашений о полном запрете химического, биологического, бактериологического и прочего, не менее гадкого и противного химического оружия, опасность его применения чрезвычайно высока! И, следовательно, поэтому, каждому новоявленному защитнику Родины непременно полагается иметь индивидуальное средство защиты – противогаз!

И это, как минимум, а в перспективе – еще и личный ОЗК (общевойсковой защитный костюм), что между прочим, еще несколько килограммов резины. И все это замечательно-великолепное достижение латексно-каучуковой научной мысли и безобразно-отвратные изделия резинотехнической промышленности, курсантам надлежало носить до такой степени часто, а в идеале – постоянно и не снимая, чтобы мы неизбежно срослись и свыклись до полного гармоничного единения, как с собственной кожей. Обалдеть, какая радостная перспектива! Почему мы сразу не рождаемся с резиновой кожей, посыпанные слоем талька?! Что-то эволюция явно не доработала.

Итак. Нас организованно отвели на склад хим. имущества, где от обилия резиновых изделий, разложенных на многочисленных стеллажах и необъятных полках, у всех парней откровенно зарябило в глазах, перехватило дыхание и поехала крыша. Вот оно, прозрение!

Только здесь и сейчас, мы наконец-то осознали и поняли, по какой веской причине в стране победившего социализма повсеместный дефицит с детскими надувными шариками, а также, с далеко недетскими презервативами.

Судя по грандиозному училищному складу, вся резина, произведенная в советском государстве, прямиком шла на изготовление огромного количества противогазов, ОЗК и костюмов Л-1, не иначе. Увиденные объемы хранящихся на складе резиновых изделий вызвали у нас поголовное выпучивание изумленных глаз и безвольное отвисание нижней челюсти.

Причем, такая реакция возникла абсолютно спонтанно у каждого курсанта, входящего в бездонные недра грандиозного складского хранилища.

А сколько таких складов в стране?! А сколько таких училищ и воинских частей?! А сколько складов гражданской обороны?! То-то! А заводы все выпускают и выпускают, а ранее изготовленные изделия все накапливаются и накапливаются. Кто-нибудь видел хотя бы один противогаз на какой-либо свалке или в помойке?! А?! Я не видел. Не выбрасывают такое богатство, не выбрасывают.

А во время нашего «счастливого детства и беззаботной юности» ни шарик тебе красивый надуть, ни презерватив в аптеке купить. Вся резина то в государстве тю-тю – на противогазы вышла, не иначе! А куда же еще?!

Вспоминайте, кроме резиновых сапог, убогих калош и бракованных резиновых мячей, на прилавках магазинов больше резиновых изделий и не наблюдалось. Даже кровоостанавливающий жгут в аптеке мало-мальски приличный не купишь, чтобы потом хулиганскую рогатку замастрячить с «благой» целью высадить пару соседских стекол. Фигушки тебе, а не полноценное детство! Вот так и пришлось остаться приличным благовоспитанным человеком, почти не познавшим всей прелести битья оконных стекол. Мда…, дела…, местами даже начинает развиваться некий комплекс неполноценности с ненавязчивым осознанием частичной персональной ущербности и недоразвитости что ли…

А взрослым дядям, каково было?! Им же еще надо каким-то немыслимым образом покрышки для легковых машин где-то достать, которые всегда в остром дефиците числились?! А резина то где?! Где?!

Где-где?! Там! Да, да, именно там – на складе химического имущества, конечно же.

Ну, допустим, цветные шарики надуть – фиг с ними, старшеклассники-школьнички из этого возраста давно уже выросли, до личных машин типа «Москвич», «Жигули» и безумно помпезная «Волга», а также связанного с ними лихорадочного поиска дефицитных всесезонных колес – еще не доросли, а вот презерватив – это понимаешь, очень нужная в хозяйстве вещь!

Ну, наверное, не мне, вам рассказывать для чего он применяется. Каждый уважающий себя мужчина должен уметь уверенно пользоваться и, несомненно, знает, для каких именно целей был изобретен презерватив.

А самое главное – как он действительно должен использоваться по своему прямому назначению – для гарантированного обеспечения истинного удовольствия и полномасштабного удовлетворения своего хозяина, при максимально высоком уровне полной безопасности во время непосредственного проведения самого процесса…, что-то так?! Если не совсем корректно и не точно сформулировано, поправьте меня, пожалуйста.

Некоторые особо одаренные и «продвинутые» индивидуумы, между нами «девочками» говоря, умудряются безотказный и многострадальный презерватив, фактически «черти для чего» приспособить, включая «многоразовое» его использование, словно американский «Шатл», прости господи. Как у них это получалось?! Ума не приложу, т. к. после наших «развлечений» презерватив обычно в бесполезные лохмотья превращался, в клочья и тряпочки разносило… Честно-честно! Может, эти парни как-то иначе его использовали, кто знает?!

Лично я всегда применял «изделие № 2» Баковского завода резиновых изделий по его прямому и первоначально-задуманному назначению – для получения персонального удовольствия и повсеместного удовлетворения, включая и моральное, естественно! Итак, прошу прощение за небольшое лирическое отступление…, что-то на ностальгическую лирику потянуло.

Приходишь, бывало еще стыдливым школьником в аптеку и под «многоствольные» укоризненные взгляды, а также под осуждающий шепоток всевозможных старушек-бабулек из неизменно-постоянной очереди, стоящих, кто – за пургеном, кто – за аспирином, солидно покупаешь сразу пару десятков пачек. А чего мелочиться?! Чтобы на всех хватило, а то будешь, потом еще в азартном порыве пару раз забегать в аптеку с «горящими» глазами. Не удобно это, да и сам «процесс» прерывать тоже как-то не хочется. Короче, набив полные карманы пачками с презервативами, с гордо задранным носом, идешь в «самое подходящее место» – иногда к себе домой, иногда к другу, реже – к подружке или к однокласснице… Когда как, раз на раз не приходится, с кем договоришься, поймите правильно.

Затем, дрожащими от нетерпения и трепетного вожделения пальцами, распечатываешь упаковку. Осторожненько извлекаешь его родимого. Такого тоненького, почти прозрачного. Берешь аккуратненько в руки, почти нежно, чтобы не дай бог не повредить ненароком. Обязательно проверяешь его на целостность и прочность прогрессивным методом интенсивного орального надувания. И досконально убедившись в полной боеготовности презерватива, а также в отсутствии всяких неожиданных сюрпризов, в виде мелких дырочек (согласитесь, уважаемые, никому из нас незапланированные проблемы на будущее, из-за банально порванного презерватива, абсолютно не нужны, не так ли?!), смело натягиваешь "изделие № 2" на … водопроводный кран! … а куда же еще?!

Далее, открывается вентиль, набирается вода, презерватив неимоверно растягивается, принимая в себя весьма достойные объемы жидкости, но при этом, он держится настоящим молодцом – не лопается. Вот, что значит высокие технологии и «Знак качества», а также магическая надпись мелким шрифтом: «Проверено электроникой»!

Чего там проверено?! И как вообще можно электроникой такие изделия проверять?! Арнольд Шварценеггерович Терминатор их там, на конвейере надувает, что ли?! Хрен его знает, но всех парней нашего двора данный вопрос очень-очень интересовал. Точнее некуда!

Ну а затем, бежишь на крышу или на максимально верхний этаж высотного дома, открываешь окно и «процесс» пошел… В результате – полный восторг и неописуемое удовольствие всех окружающих (за редким исключением тех, "на кого бог послал"), при обеспечении максимального уровня личной безопасности и полного морального удовлетворения! Все сходится?! То-то! Интересно, а Вы о чем подумали?!

Тем временем, на складе химического имущества, с помощью обычной ржавой и затертой в хлам металлической рулетки с нас сняли необходимые размеры.

Один прапорщик шустро измерял объем головы курсанта в двух проекциях: 1-я – от центра лба, через висок, затылок, другой висок и обратно, 2-я – от макушки курсантской тыковки через висок, щеку, подбородок и аналогично по такому же маршруту, обратно до макушки.

На основании этих наиважнейших антропологических параметров, второй прапорщик торжественно выдавал каждому «обмеренному» курсанту письменное заключение на гербовой бумаге о принадлежности данного «люфтваффельника» к чистокровной арийской нации – шутка естественно. В реалии, нам выдали резиновые маски для противогаза 5-ти основных размеров, от 0-го – самая маленькая маска (для кошек, кукол и детей), до внушительного 4-го (при желании и небольшом старании, можно натянуть хоть на рыло носорога).

Выданные маски были откровенно убогими, с безнадежно пожелтевшей от преклонной старости резиной, мутными стеклами и поголовно залипшими клапанами. В теории, эти клапана вообще-то положено регулярно прокапывать чистым медицинским спиртом, во избежание возможного залипания «оного», которое в реальных боевых действиях может привести к неизбежному удушению бойца, еще до момента применения коварным врагом какого-либо химического оружия.

Но, судя по весьма довольным «синюшным» лицам двух складских прапорщиков, медицинскому спирту нашлось более достойное применение. При близком знакомстве с маской противогаза, складывалось однозначное впечатление, что спирт как таковой, эти радикально засохшие и крепко прилипшие (в каждой второй маске), клапана не видели с момента их выпуска на заводе, в районе 60-70-х годов. Реально, маски были древние.

В комплекте с «видавшей жизнь без прикрас» маской выдавалась фильтрующая коробка – металлический цилиндр, размером чуть большим 1-литровой банки и очень древний гофрированный шланг, безусловно напоминающий хобот слона. А также, в раздаточное окошко склада еще торжественно выбрасывалась потрепанная брезентовая сумка цвета хаки.