Текст книги "Люфтваффельники"

Автор книги: Алекс Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 73 страниц)

Наша инициатива о продвижении Виктора в артисты и на большую сцену категорически не прошла. А жаль, такой талант загубили! Да, что там?! Талантище!

Если читатель помнит, то Виктор Копыто, желая приблизиться к своему кумиру – Валере Гнедовскому и встать с ним в один уровень как великий и опытный борец классического стиля, методично достал нас всех своим бесконечным нытьем и прошел через секретную процедуру поломки хрящика ушной раковины – торжественный обряд посвящения в секретный клан классических борцов. В результате этого действа, в движении его ушей нарушилась синхронность, и появился явный дисбаланс. По нашему общему мнению, от этого, мимика Виктора только выиграла. Он стал еще смешнее дергать своими внушительными ушами, но уже – в разнобой, с некоторой временной задержкой и погрешностью в чистоте исполнения тех или иных фигурных элементов при выполнении произвольной программы своих показательных выступлений. Довольны были все, кроме Виктора.

И вот однажды, Витя задумал радикально изменить свою судьбу. В тайне от нас, он посетил единственный в миллионном уральском городе салон красоты, где пластический хирург, после того как взял себя в руки и перестал ржать после осмотра такого уникального пациента, провел Вите одну операцию и перекроил правое ухо. Цена вопроса – 80 рублей. В то время, это была месячная зарплата молодого инженера. Как Витя смог накопить такие колоссальные деньги, для нас была полная загадка. Денежное довольствие курсанта военного авиационного училища было в районе 9-15 рублей в месяц. Щедро, не так ли?! Хотя, не будем гневить бога, на редкое посещение кино или на незабываемый поход в легендарную пельменную «Минутка», для поедания ставшей уже стандартной, тройной порции уральских пельмешков, в принципе хватало. Но, не более того.

Тем не менее, из города Виктор вернулся с внушительной повязкой на голове. Его зимняя шапка не налезала на эту объемную конструкцию из бинтов и нахлобучивалась только на самую макушку его черепа. В результате, курсант Копыто все две недели спал исключительно на левом боку. На любые наши вопросы, он тупо нес какую-то околесицу, причем, каждый раз разную и абсолютно бредовую и мы, посовещавшись, решили оставить его в покое. Захочет – сам расскажет.

Но когда наступило время «Ч» и бинты были, наконец сняты, мы повеселились от души. А признаться, причина этому была очень веская. Правое ухо Виктора после профессиональных манипуляций пластического хирурга, из огромного и оттопыренного лопуха превратилось в маленькое аккуратное высокохудожественное изящное ушко – мечту любой, даже самой помешанной на своей гламурной внешности девушки-капризули. Зато левое ухо, оставалось в своем первозданном и нетронутом великолепии.

С разными по форме и величине слуховыми аппаратами, Витя Копыто выглядел не просто комично, он был потрясающе живописен. Сдерживаться от смеха было вообще нереально и, стены казармы регулярно сотряслись от дружного гогота курсантских глоток, стекла отчаянно задребезжали и не лопнули только потому, что суровая уральская зима снаружи наморозила на них толстенный слой инея и льда.

– Витя, ты что натворил?! Ты как посмел такую красоту испортить?! Дубина, что мы то делать будем?! Такой редкий дар загубил, весь талант свой, 8-е чудо света под нож, под скальпель! Эх, остается только с тоски повеситься!

– Мои уши, что хочу, то и делаю. Имею право.

– Согласен, имеешь. Но ты в зеркало, когда в последний раз смотрелся, чудо пластической хирургии?! Ты же несимметричный весь!

– Временно это, временно.

– Тебе же срочно надо на все документы перефотографироваться. Твой портрет явно не сходится с документами, поверь на слово, чудовище перекошенное. Тебя любой патруль сразу запишет, можешь не сомневаться. Ибо твой наружный облик не совсем соответствует а, точно говоря – совсем не соответствует фотокарточке курсанта Копыто в военном билете.

– Когда второе ухо сделаю, тогда и перефотографируюсь.

– А может ты совсем и не Витя Копыто, а шпиён какой?!

– Да ладно, парни. Я это, я! Собственной персоной.

– Чем докажешь? Не смогли в Лэнгли парня похоже найти, да еще чтобы ухами махал как Витя наш всеми любимый, вот и заслали казачка внешне похожего. А чтобы народ не догадался, уши ему и попортили. Перекроили и переиначили. Нет, мол, такой возможности ушами дрыгать и все тут. Была, да вся вышла! А ну колись вражья морда, куда Витьку нашего девали?

Витя Копыто, не понявший нашего незатейливого юмора, испуганно выпучил свои глаза и начал эмоционально оправдываться. Его левое ухо, временно избежавшее тесного знакомства со скальпелем пластического хирурга сразу начало выписывать всеми любимые и знакомые кренделя, правда, в гордом одиночестве, так второе ушко осталось недвижимым.

– Да вы что парни?! Я это! Вон родинка у меня на мошонке в форме чернильной кляксы, посмотрите!

Витя вскочил и начал быстро расстегивать свои галифе, призывая всех ребят принять самое активное участие в его опознании и идентификации.

Толпа курсантов развеселилась еще больше, желающих лицезреть мужское достоинство курсанта Копыто в непосредственной близости почему-то не нашлось и сторона обвинения в подлоге и подмене, сразу пошла на мировую.

– Ладно, все верю, убедил! Ты это, ты, несомненно! Вон как твой лопух слева машет, того и гляди от земли оторвешься и взлетишь с правым креном. А чего сразу два махолета не подрезал?! Да не суй мне под нос свою мотню волосатую, не буду я твою родинку смотреть! Ее кстати и нарисовать можно. Да оденешь ты галифе или нет?! Не тряси своей сосиской. Отстань противный.

– Ну, во-первых, сразу два уха не делают. Я же спать стоя не умею, не слон там какой, и не лошадь этого, как его, При…, Пре…, Переживальского. Во! Ну и фамилия, язык сломаешь. Чего переживать то, кстати? Смени фамилию и живи себе, радуйся! А то – Пе-ре-живальский, бред какой-то. Ну вот, короче – деньги. Именно в них и проблема. Деньги!

Витя картинно похлопал себя по всем карманам и чмокнул языком.

– Во-первых, я уже сказал, а во-вторых, денег на два уха не хватило. Банально (Витя эффектно вставил красивое словечко) не хватило. Дорого! Только на одно и хватило. Мда, 80 рубликов, не шутка.

– Ну и что дальше? Домой отпишешь, типа – дорогие папа и мама, срочно вышлите телеграфом 80 рублей, надобно портрет поправить.

– Не, домой нельзя, я хочу до отпуска и второе ухо сделать. Сам. Чтобы домой так – нежданчиком, раз – и сюрпризом. Я, ребята на вас надеюсь, помогите, а? До отпуска полтора месяца, а после операции надо 14-ть дней ждать пока хрящики срастутся и отек спадет. Времени совсем не осталось, не успею я. Помогите парни! Не гоже мне таким кривым оставаться, нам ведь по 9-ть рублей (сержантам – 12–15 рублей) в месяц заботливое государство платит, я вам за год все отдам! До копеечки.

Витя так искренне и жалобно скорчил свою умильную рожицу, что его левое ухо, еще не потерявшее свою уникальную способность дрыгаться, самопроизвольно и по-честному отработало показательную программу по сбору милостыни. Мы, в очередной раз, давясь от смеха и осознавая, что Витька хоть и законченный чудак на букву «М» и редкостный обалдуй, но это наш родной и всеми любимый обалдуй и дурачина. А своих ребят, мы в «биде» – версия Копыто, никогда не бросаем.

Все ребята быстренько порылись по карманам причем, прошу заметить, чаще всего – именно по своим карманам, пустили шапку по кругу и без труда набрали нужную сумму.

Витя искренне и трогательно благодарил всех сразу и каждого в отдельности. Он, медленно двигаясь по проходу между кроватями в спальном помещении роты, подходил к каждому парню и, проникновенно заглядывая в глаза, долго тряс руку, выражая свою искреннюю признательность. Витя был искренне тронут нашим теплым к нему отношением. Чего уж там, курсант Копыто чуть не плакал от умиления и нахлынувшей нежности и благодарности, а мы еле сдерживали приступы хохота, глядя как предательски шевелиться его огромное левое ухо.

Особо слабонервные ребята, нетерпеливо вырывали свою руку из ладоней Виктора и выбегали в коридор где, заскочив за угол, сгибались пополам, бессовестно и громко ржали почти до истерики, катаясь по идеально натертому до зеркального блеска полу. Кое-кто, даже бился головой об стену! Витя, прости!!! Но это было выше наших сил. Витенька, если бы ты мог увидеть себя со стороны…?!

Командование училища пошло навстречу курсанту Копыто и предоставило ему внеочередное увольнение в город для посещения пластического хирурга в «Салоне красоты».

Через пару недель с Виктора сняли вторую повязку, и он предстал перед нами во всей красе – с идеальными маленькими аккуратными и розовенькими ушками. Очевидно, врач-пластик привык иметь дело с капризными дамочками и, удовлетворяя их прихоти, набил руку на конвейерном производстве женских ушек изысканной формы, а Витя был единственным мужиком, кто заморочился такой проблемой.

В результате, Витя Копыто получил комплект превосходных, аккуратных, симметричных, идеальных, миленьких, сексуальных женских ушек. Для полной красоты которых не хватало только пары золотых сережек с бриллиантами.

Это был полный пипец! Представьте – конопатая, губастая, носастая, волосатая физиономия и такие миниатюрные декоративные ушки, которые украсили бы любую девочку. Декаданс, моветон, абсурд и еще весь набор умных слов, смысла которых в полном объеме мы никогда не понимали, мощным потоком вылился в эти самые новенькие гламурные ушки Виктора.

Но сам Витя был очень доволен. Его новые уши больше не торчали шире его плеч и не возвышались выше макушки черепа, и что самое главное, при разговоре хозяина, они оставались абсолютно неподвижными. Виктор каждую свободную минуту бежал в бытовую комнату где, уткнувшись своим гнусавым носом в огромное зеркало, любовался несравненной и писаной красотой.

Незаметно приблизилось время экзаменов, Копыто успешно сдал зимнюю сессию и в хорошем расположении духа, предвкушая неизбежный фурор от своего эффектного появления в родном доме, почти ни с кем не простившись, включив форсаж, умчался в отпуск на свою историческую родину. Разъехались и остальные ребята.

Отпуск пролетел как всегда скоропостижно, фактически одним днем. Основная масса ребят провела его, вообще не приходя в сознание. На дворе была перестройка и шла очередная активная и непримиримая борьба с пьянством и алкоголизмом, поэтому поймите правильно и сделайте соответствующие выводы. Народ отрывался, как мог – будто при неминуемом конце света.

И вот, вытряхиваясь из автобуса маршрута № 12, курсанты 3-го курса обучения лениво и собрав в единый кулак силу воли, нехотя брели в сторону КПП родной альма-матер. А навстречу нам бежал крайне возбужденный Витя Копыто. На все наши удивленные возгласы, приветствия, реплики и комментарии, что он ошибся направлением и отпуск сегодня закончился, а Пиночет уже давно заждался и изнемогает от нетерпения и неразделенной страсти, Витя только раздраженно отмахнулся рукой и запрыгнул на подножку отъезжающего в сторону города автобуса. Мы удивленно переглянулись, недоуменно пожали плечами и продолжили свой обреченно неторопливый путь к воротам училища, рядом с которыми гордо вздымался в небо памятник замечательному и легендарному самолету МИГ-21.

Вечером в казарме после ужина, прямо перед вечерней поверкой появился расстроенный «в розовые сопли» Витя. Весь его внешний вид говорил о том, что он находится в крайней степени отчаяния и сама жизнь со всеми ее многочисленными позитивными проявлениями ему уже не в радость. Безнадега!

Курсант Копыто устало рухнул на табуретку, и устало склонил голову. На его щеках явно просматривались многочисленные следы, и дорожки недавно высохших слез.

Ребята моментально и плотно обступили нашего бедолагу, и молча стали ждать. Зная темперамент Виктора, ждать нам нужно было не очень долго – совсем недолго, всего ничего. И оправдывая наши надежды, он вскоре заговорил.

– Меня дома не приняли. Говорят, что я – не я! Говорят, что меня в армии подменили, что настоящий Витька погиб или в Афганистан отправили, а меня в подмену прислали. Меня мама не узнала, отец чуть по морде не набил и с крыльца не выбросил. Такие дела. Я ведь когда приехал, то дверь тихонько своим ключом открыл и вошел, все как раз дома были, я не раздеваясь, и завалил на кухню. Как я шапку снял, мама сковородку с котлетами на пол уронила, а батя за топор схватился, только собака признала, ластиться стала. Когда я им про операцию рассказал, еще хуже стало. Батя кричит: «Ты – не Копыто! Отступник, предатель!» И в рыло все норовит мне кулаком заехать. Маманя его еле оттащила, а сама все две недели моего отпуска проплакала. Как на меня посмотрит, так сразу и плакать. Родичи пришли проведать, посмотрели на меня, даже за стол не сели. По городу слух прошел, что я – не я! Из дома весь отпуск почти не выходил, хреново дело. А куда пойдешь, когда все окна закрывают, когда я здороваться пытался. Пошел вечером на танцы, все от меня шарахаются как от прокаженного. Девчонки носы воротят, даже самые отвратные кобылы. Парни чуть в челюсть не заехали и в бубен не настучали. Совсем не уважают. Беда! Из дома уезжал, батя в мою сторону даже не посмотрел, только сплюнул с досады, а мама 200 рублей тайком сунула и шепнула, мол, взад вертай ухи свои, тогда отец отойдет – простит, значит. Вот так две недели только с собачкой и разговаривал, лишь она родимая меня и признала.

Витя сделал небольшую паузу, тяжело вздохнул и, пустив скупую мужскую слезу (очевидно, к этому времени, все уже закончились), и горестно продолжил.

– Приехал в город, бросил в казарме вещи и бегом в клинику, а этот козлина пластический и говорит: «мол, сделать ничего нельзя, хрящи мои лишние, что с ушей срезали, давно выкинули. Нарастить невозможно. Урезать?! Легко, хоть под ноль – это пожалуйста, а возвернуть как было, да еще, чтобы двигались, так фиг тебе!» И еще бумагу мне в нос пихает, где я расписался, что претензий не имею и всем доволен. Беда! Что делать то? Посоветуйте парни!

– А что делать то?! Нечего делать! Ты когда эту аферу скрытно от своих друзей-товарищей мутил, у нас советов не очень то спрашивал, а теперь посоветуйте. Что тут насоветуешь?! Ну, раз обратного пути нет, живи с тем, что имеешь. Не трогай больше ничего, пока еще хуже не сделалось.

– Ребята, а может вытянуть как-то можно, а? Вон ведь Саньку Полимонова вытянули же, почти на 8-мь сантиметров вытянули (это отдельная история о большой и чистой любви), а мне то гораздо меньше надо. А ушные мышцы я сам накачаю, ей-ей накачаю! Зашевелятся родимые, как миленькие зашевелятся. Еще лучше прежнего заработают.

Копыто еще долго стенал, рыдал, жаловался на несправедливую и жестокую судьбу, в отчаянии бился головой о прикроватную тумбочку, его оттаскивали. Тогда, он пытался грызть двухъярусную металлическую кровать, его опять оттаскивали. Витя картинно заламывал руки и жалобно скулил.

Долго ли, коротко, но общими усилиями, мы, наконец, убедили Виктора в невозможности вернуть его первоначальные уши вместе с безвозвратно потерянным уникальным даром непревзойденной их подвижности. «Имеющий – да не ценит, потерявший – плачет». В результате Витя смирился и направил все свою энергию на восстановление пошатнувшихся родственных связей.

Финал этой истории был следующим – Витя старательно извел не один кубометр бумаги для написания покаянных писем на свою малую родину в Пилопедрищенск, умоляя всех своих многочисленных родственников принять и возлюбить его такого, какой он есть, и помочь ему убедить своего сурового и непреклонного отца, чтобы он сменил гнев на милость. А еще лучше – в перспективе, простил сына своего неразумного и заключил его в свои объятия.

Стоит отметить, что вода и камень точит. Его титанический труд не прошел даром, суровое отцовское сердце со временем оттаяло, и Витя получил официальное родительское прощение.

А когда пришло долгожданное всеми время надеть золотые лейтенантские погоны и выпускаться из родного училища, то из Пилопедрищенска приехал многочисленный десант клана Копыто.

Вот тут уже веселилось все училище поголовно. Такого количества людей с шевелящимися ушами, мы больше не встречали нигде и ни разу.

29. Городской патруль

– Так! Так, так, так! – майор-ракетчик смотрел на нас снизу вверх. Он был очень маленького роста, в районе 160-ти сантиметров (с нижней границы), в фуражке несколько выше естественно, а если в прыжке, то вообще – видный гренадер, а так – толстенький и лысенький коротышка – этакий Колобок. Его ножки, обутые в хромовые сапоги, смешно торчали из необъятных галифе, как две тоненькие спички. Длиннющая портупея еле сходилась на внушительном брюхе. Создавалось впечатление, что у майора под кителем в районе живота висит внушительный рюкзак, набитый продуктами питания.

Майор был откровенно смешон и честно говоря, нам совсем не нравился. Нам – это составу гарнизонного патруля. И самое противное, что наше мнение об этом майоре никто не спрашивал и в расчет не брал. В армии есть железное правило: «Командира не выбирают, а назначают. Так что неважно, нравится, не нравится – ложись моя красавица!»

На ближайшие 12-ть часов, этот великий воин, станет нашим начальником – начальником гарнизонного патруля.

В составе патруля – я и Лелик, курсанты училища ВВС. По разнарядке, полученной из военной комендатуры, нас выделили для несения службы в качестве патрульных, а начальника назначили уже на разводе во дворе напротив гарнизонной гауптвахты. Ребята мы немаленькие, под 190 см. и наш колобок-начальничек явно закомплексовал перед своими громадными подчиненными. Чтобы посмотреть нам в глаза, майору приходилось неестественно задирать голову. При этом его огромная пижонская фуражка, явно шитая в «левом» ателье, плохо держалась на абсолютно круглой и лысой голове офицера (трение об волосы отсутствует, поймите правильно) и постоянно сваливалась на бок, смешно зависая на его маленьких, но оттопыренных в разные стороны ушках.

Нам приходилось постоянно скрывать свои непроизвольные улыбки, делать супер серьезный вид и благоговейно ловить каждое слово из многочисленных и однотипных но, тем не менее, очень ценных указаний нашего вождя во время проведения им традиционного и занудного инструктажа.

В принципе, указания были просты и предельно понятны – ловить всех и каждого, но повторил эту стандартную для любого патруля задачу наш новоявленный начальник не менее десятка раз: «Ловить, ловить и ловить. Чем больше, тем лучше».

Ибо у майора есть план, в случае не выполнения которого, он клятвенно пообещал внести в список злостных разгильдяев и нарушителей воинской дисциплины нас с Леликом, причем с формулировкой: «за злостное пренебрежение своими служебными обязанностями и халатное несение патрульной службы», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Тоесть вплоть до длительного содержания на гарнизонной гауптвахте, унылое и хорошо знакомое здание которой, находилось прямо перед нашими глазами.

Зря это он! Так сразу?! Ты не прав, майор! Нельзя угрожать своим подчиненным. Стимулировать можно и нужно, а угрожать не стоит. Непедагогично. Пагубно это. Практика доказала. Может быть, такой подход к людям оправдан в условиях ракетного училища, где этот ретивый колобок начальником какой-то учебной лаборатории трудится, кто знает, но мы с Леликом были из училища ВВС. И пугать и стращать нас, было абсолютно бесперспективно. Себе дороже.

Мы напряглись, насторожились и обиделись. Тут уже дело принципа, теперь точно рвать свою задницу в служебном порыве никто не станет. Все, пипец, весь наш энтузиазм и фанатичный настрой на образцовое несение службы сразу закончился. Именно уже на неграмотно проведенном инструктаже и закончился. Но ракетный майор об этом пока еще не догадывается, да и незачем ему это знать. Пусть надеется, что мы очень испугались и будем сейчас бордюрный камень от усердия грызть, копытом по асфальту бить, искру высекая, чтобы рвение свое всячески показывать. Ага, сейчас. Только разбежимся посильнее.

– Значит так! Слушай сюда! Патрулируем центральный проспект методом совершения возвратно-поступательных движений от городской набережной до центральной площади и всех военных – кто в форме значит, пишем! Всех пишем, пишем, пишем. Неважно, что боец умыт, подстрижен, побрит на 2-а миллиметра под кожей, воняет одеколоном за 7-мь метров, идеально поглажен и знает Общевоинские Уставы на зубок. Идеальных нет! Все, кто в форме – это однозначно разгильдяи и раздолбаи. Всех ко мне! Пока я пишу одного, вы не стоите столбами, а высматриваете других военных и активно рыскаете в постоянном поиске. Увидели голубчика с погонами! Все, не дожидаясь команды, вперед! Самостоятельно подходите к нему и говорите: «Вас вызывает начальник патруля!», а я тут сам разберусь! Все понятно?! Да, чуть не забыл, офицерье тоже тащите. Если кто-то станет убегать, догнать и приволочь мерзавца силой. Парни здоровые, скрутите. Мы его быстренько на гауптвахту определим, мне вот даже «Ромашку» выдали для оперативной связи с комендатурой. Если что, дежурную машину пришлют.

Майор похлопал пухлой ладошкой по радиостанции «Ромашка», которая представляла собой сочленение двух внушительных по размеру агрегатов и убогой многосекционной антенны, вплетенной в плечевой ремень.

«Ромашка» всегда славилась своей тяжестью, неудобством применения, вечно дохлыми аккумуляторами и безобразной связью. Стоило зайти за угол здания, как два абонента уже не понимали друг друга. Проще было докричаться до Луны, чем наладить устойчивую связь на расстоянии более 100-та метров.

Ладно, хочет майор таскать этот металлохлам – его проблемы. Ему полезно попотеть и похудеть, а то вон как кожа на морде натянулась, того и гляди треснет.

Мы с Леликом, отключив сознание, внимательно слушали непрекращающийся инструктаж ракетного начальника, время от времени в произвольном порядке утвердительно кивая головой. Показывая всем своим серьезным видом, что полностью разделяем озабоченность начальника патруля о низком уровне воинской дисциплины в военном гарнизоне, в нашем городе, во всей армии и даже в стране в целом.

В результате инструктажа выяснилось, что пристальным вниманием и гиперпотенцией майора осталась не охвачена только наша планета Земля и ее ближайшие окрестности, но это было только делом ближайшего будущего. Майор азартно рвался в бой.

Этот истеричный инструктаж, временами переходящий в личные нападки и необоснованные обвинения в адрес всего военного сообщества в целом, продолжался без малого 12-ть часов – все время нашего совместного дежурства. Короткие паузы в нравоучениях удивительным образом совпадали с перерывами на прием пищи и на то время, когда майор увлеченно и азартно записывал в «черный список» очередную жертву.

Правду говорят более опытные военные товарищи: «С сухопутными и «помидорами» что-то не так?!» Общение с ракетным майором, полностью подтвердило этот незыблемый в ВВС постулат. Действительно, вроде все как у людей – две руки, две ноги, объемная тушка по середине, одна голова, сверху военная форма. Но вот содержимое головушки вызывает смутное подозрение и явные опасения о наличии мозга в черепной коробке. Не закостенел ли он, не атрофировался?! Ибо, поведение данных ребят, мягко говоря, не совсем адекватное.

Итак, работа закипела. Мы вышли на центральный проспект города, где пересекались все маршруты движения наземного транспорта, люди совершали пересадки с одного автобуса на другой, с трамвая на троллейбус и так далее.

Вот прямо здесь на остановках общественного транспорта, майор развернул массовую перепись военного населения города. Он истово писал всех и каждого. За дело и просто до кучи – для количества, обвиняя бойцов чуть ли не в предательстве Родины. Писал поголовно – солдат, курсантов, прапорщиков и молодых офицеров. Возле него выстроилась огромная очередь из кандидатов на занесение в «черный список».

У майора-ракетчика не было ничего святого. Он выдергивал ребят из объятий девушек, снимал с подножек автобуса. Двух солдатиков записал за «не отдание» воинского приветствия патрулю, когда они, выходя из троллейбуса, выносили огромные сумки какой-то немощной бабульки. Молодой румяный лейтенантик пополнил список за аналогичное преступление когда, прогуливаясь с красавицей женой и маленьким ребенком, толкал впереди себя детскую коляску.

Нам с Леликом было противно не только участвовать в этом безобразном действе, но и даже находиться рядом. Красная повязка с надписью «Патруль» на левой руке была как позорное клеймо. Всем своим видом мы старались показать окружающим людям, что не имеем ничего общего с этим разбушевавшимся коротышкой откровенно исходящим на желчь.

А майор тем временем упивался своей властью. Его надутые щеки покрылись землистым румянцем, по лицу стекал обильный пот, глаза безумно блестели, он визгливо отчитывал каждого записываемого и злорадно хихикал. Было такое впечатление, что этот глубоко закомплексованный человечек мстит всем окружающим его военным за свою ничтожность, за малый ростик, за непомерно толстую задницу, за блестящую потную лысину, да мало ли еще за что. Но мстит, причем с какой-то патологической жестокостью. Я стыдливо отводил глаза от прохожих, которые с открытой укоризной и явным неодобрением смотрели на нашу отвратную компашку.

Пока я старательно отворачивался от презрительных взглядов гражданских людей и с нескрываемым интересом и отчаянной тоской наблюдал за движением редких облаков в голубом небе, багровый от стыда Лелик молча метнулся в толпу. Честно говоря я не ожидал, что мой друг ранее незамеченный в проявлении садистских наклонностей, так легко впитает в себя чужую озлобленность на весь окружающий мир и добровольно примкнет к этому мерзкому шабашу и вакханалии. «Власть – это зараза!!!», – подумалось мне. Но вскоре я все понял. Лелик рискнул и сделал гениальный ход.

Проталкиваясь сквозь толпу военных «желающих записаться» к майору подходил разраженный полковник, причем полковник-ракетчик. Вызванный Леликом и скорчив брезгливо-недовольную гримасу, он угрожающе приближался к начальнику патруля. Он не просто приближался, точнее, будет сказать – он угрожающе надвигался, как массивный ледокол надвигается на жалкую льдинку.

– Товарищ майор, у Вас какие-то проблемы?! – полковник пренебрежительно обошел длинную очередь из испуганно грустных вояк, обреченно ожидающих своей участи.

Майор нехотя оторвался от увлекательного занятия по наведению воинской дисциплины и удивленно уставился своими маленькими поросячьими глазками на разгневанного полковника. Тот, постепенно увеличивая громкость своего голоса, продолжил.

– Вы что товарищ майор, забылись?! Или Уставы плохо знаете?! Кто Вам дал право вызывать к себе старшего по воинскому званию. Может, еще пальчиком меня поманите, свистом окликните или апорт как собачке бросите?! Ась?! Не слышу! Я сейчас же немедленно позвоню военному коменданту. Форменное безобразие! Да я Вас …

Майор захлопал заплывшими жиром глазками и мгновенно пришел в искренний ужас, на его лице менялись эмоции от подобострастной улыбки до противной мелкой трясучки. Его безвольная нижняя челюсть мелко вибрировала, сотрясая все три основательные складки на шее чуть ниже подбородка.

– Товарищ полковник! Уверяю Вас, это досадная ошибка! Просто какое-то фатальное недоразумение! Патрульный не правильно меня понял, он обознался и побежал не за злостным нарушителем воинской дисциплины, а за таким достойным и уважаемым офицером как Вы! Накажу! Ей-ей, накажу! Смешаю с дерьмом и съем сейчас же! Прямо здесь, съем, задрочу, заинструктирую, да я его… Простите меня пожалуйста! Это ошибка, недоразумение, накладка, недоработка, стечение обстоятельств, больше не повторится. Клянусь честью, слово коммуниста.

Пока шла эта занимательная беседа, к остановке подошел очередной автобус и гостеприимно распахнул свои двери. Толпа военных, стоявших в очереди на экзекуцию, мгновенно сориентировалась и решив не испытывать судьбу, массово уклонилась от процедуры переписи населения. Все вояки поголовно загрузились в салон автобуса и дружно поехали по маршруту № 11, независимо от необходимости и надобности лишь бы, куда подальше от бесноватого майора.

А майор вертелся ужом перед полковником, выказывая всяческую готовность почистить ему ботинки и погладить брюки, вылизать пятую точку или еще чего, лишь бы погасить данный конфликт прямо здесь и сейчас. Колобок фактически валялся в ногах у сурового и оскорбленного офицера.

Через некоторое время полковнику надоело наблюдать за унижением и самобичеванием майора, он великодушно сменил гнев на милость и двинул по своим делам. Майор снял мокрую от пота фуражку, вытер испарину с багровой лысины и набросился на нас с упреками.

– Вы что, совсем охулели?! Уже полковников притаскиваете. Для вас что, совсем авторитетов нету?! Это же ПОЛКОВНИК!!!!! Целый полковник, а не какой-то там кусок дерьма!!! Ну, писец, дали двух кретинов из ВВС!!! Полковник – это… полковник!!! Зарубите себе на носу, идиоты! Уф, чуть не пропал из-за вас ни за что!

Мы сразу дружно включили «дурака» и ушли в глубокую защиту, показывая свою природную тупость и ограниченность в умственном развитии.

– Дык! Товарищ майор, Вы же сами сказали всех без разбору тащить, включая товарищей офицеров. Вот и перестарались, токмо из-за усердия и желания Вам угодить, старание проявили и служебное рвение, дабы выполнить Ваше ценное указание. Вот! Да, что там полковник?! Да, для Вас, товарищ майор, мы не то, что полковника, генерала притащим! Да, генерала! Да, точно, даже не сомневайтесь! Только прикажите! Правда, мало их в гарнизоне, всего четыре штуки. Да и не просто их найти, они – генералы эти, в черных «Волгах» все больше ездят, но если надо, то из машины вытащим! Скрутим и вытащим! Да уж! Только прикажите, товарищ майор!

Майор от изумления выпучил маленькие глазки и с явной опаской посмотрел на наши тупые, но решительные физиономии. Он долго пускал слюну, захлебываясь от переполняющих его эмоций и, наконец, промямлил.

– Вы это! Того, поменьше фанатизма. Я понимаю, в армии рядовой обязан выполнять приказ командира не задумываясь, точно, качественно и в срок. Молодцы, конечно! Хвалю за проявленное усердие но, с полковником – это перебор. Перебор говорю! Полковник – это… это же ПОЛ-КОВ-НИК! Понятно?! Слушай сюда, внимательно! Устанавливаю ценз для офицеров – брать только младших офицеров до капитана, но не более! Ясно? До капитана! Это значит 4-ре маленькие звездочки и один просвет, понятно?! А лучше, ну вас от греха, стойте рядом! Будете бегать, когда я прикажу, понятно?! И самим ни шагу, ни-ни, все поняли?!