Текст книги "Люфтваффельники"

Автор книги: Алекс Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 73 страниц)

Вот так, в наших казармах появился девственно деревянный пол. А чтобы он не чернел от времени, мудрое командование решило, после предъявления деревянного пола высокому гостю из Москвы, потом уже натирать его мастикой, которая хранилась на складах еще со времен татаро-монгольского нашествия на Русь.

Кстати, как это обычно и случается, грозный генерал из Москвы не приехал, точнее не доехал, по причине глубокого беспробудного запоя в другом проверяемом им училище. Честь и хвала начальнику этого училища!

Возвращаемся к технологии половой жизни. Далее, пол натирается кусками войлока и шерсти, оставшихся от старых шинелей и прохудившихся валенок. Натирается пол, исключительно, до зеркального блеска. Полы реально можно использовать вместо громадного зеркала. Отражение от него просто фантастическое. Зачастую, в нем отражается потолок, не говоря уже о светильниках. Блики и солнечные зайчики играют не хуже, чем на лакированном паркете.

По факту завершения работ, надлежит пригласить дежурного офицера, который, еще раз, придирчиво и брезгливо осматривает результат нашей «половой жизни». Если, что-то ему не нравилось, то все вышеописанные процедуры приходится повторять заново, в той же последовательности. А это означает, что если кто-то из ребят собирался пойти в увольнение, то данная долгожданная прогулка попадала под реальную угрозу срыва. И твоя судьба зависела, от сослуживцев, которые, естественно, взваливали весь участок работы на себя, давая тебе, счастливому, возможность прогуляться по улицам города, поесть мороженного, посмотреть на красивых девушек и заглянуть в «пельменную» на традиционную тройную порцию. В следующую субботу, уже ты будешь мыть полы, и за себя и за своего друга, обеспечивая ему возможность посмаковать уральские пельмени и зацепиться языком с местной красавицей. Обычная взаимовыручка!

Простые смертные, не входившие в кандидаты на увольнение, автоматически лишались возможности посетить училищный кинозал, чтобы в очередной раз (раз в 50-й или 60-й), посмотреть такие великие и замечательные киношедевры, как «Чапаев» или «Ленин в Октябре». Так что, в принципе, выбор был не велик. Хрен редьки не слаще. Что полы перемывать, что такое кино смотреть. Хотя вру, прошу прощения, слукавил. В кинозале появлялась реальная возможность немного поспать, скрючившись в неудобной позе на жестком деревянном кресле.

Молодому растущему организму катастрофически не хватало калорий. Скудная и однообразная еда в курсантской столовой не могла компенсировать израсходованную за день энергию. Всех и всегда, неумолимо, тянуло в сон. Итак, ПХД завершился, чистоту полов сдали дежурному офицеру, в кино на эпохальный фильм – «Броненосец Потемкин» сходили. Всё! Субботу пережили, слава богу. Отбой.

А следующий за субботой день, обычно наступало долгожданное воскресенье. Отдыхай, не хочу! Но, не сразу. Так как, командование обычно планировало проведение очередного грандиозного спортивного праздника.

В зависимости от времени года, это будет марш-бросок с полной выкладкой и вооружением. Недалеко, километров на 6-ть, иногда, на 10-ть. Зимой – лыжи, однозначно, червонец. Опять же, уборку территории никто не отменял. И к тому же, накопились срочные и неотложные хозяйственные работы, которые в рабочие дни, выполнить просто невозможно, из-за постоянной планомерной загрузки личного состава. Вот и остается, единственная возможность – воскресенье. Вы уж постарайтесь, ребятки. Напрягитесь, потом отдохнете! Надо постараться, чтобы эти работы на следующие выходные не зависли. А то там и тогда, в строгом соответствии с планом, еще более важные и ответственные мероприятия намечаются.

Кто тут в увольнения собирался в воскресенье?! К сожалению, не получится, ребята. Жаль, но не успеваете, все запланированные работы и внеплановые мероприятия выполнить. Опять же, пора к караулу готовиться, а там глядишь и в наряд, по хозяйственным работам, собирайтесь.

Кстати, на тумбочке давно тебя не видели. С чего бы это?! Пора, пора, голуба! А об увольнении, даже и не заикайся. Вон, как успеваемость просела, хвостов нахватал. Тунеядец, и это при всех созданных тебе заботливым государством, райских условиях. Живешь тут, на всем готовом, у страны за пазухой. Отказа ни в чем не знаешь, разгильдяй! Не забудь, из наряда сменишься, в командировку поедешь, с выездным караулом – груз по железной дороге сопровождать. Ненадолго, на месячишко, не дольше. Это если в одну сторону пилить. Обратно, чтобы не скучать, еще другой груз поохраняешь. А там и сессия не за горами. Давай, дерзай, душа моя. Ты еще здесь?! Получай номер и давай на старт праздничной эстафеты по 3-ри км. на каждом этапе. Вечером в оцепление, репетиция парада в честь Великого Октября. Давай, шевелись, опять не успеваем. Бегом!

Про праздники, вообще говорить не хочется. Праздники – это отдельная засада, попадалово, только держись. Не буду о грустном, слеза наворачивается. Праздник для курсанта, что свадьба для лошади – голова в цветах, шея и спина в мыле, яйца в поте, задница в побоях! Полный восторг! Мы не любили праздники, особенно, общегосударственные с какой-нибудь колоссально-круглой датой! Тогда, вообще, полный писец!

Вот, примерно, в таком режиме проходит жизнь и учеба курсанта в военном училище. Не вздохнуть, не выдохнуть. Все равны и всем одинаково тяжело, пока не втянешься и не научишься определять из потока бесконечных задач и вводных, взаимоисключающих приказов то, что наиболее важное, и что надлежит выполнить в первую очередь, а на что-то можно, вообще, наплевать и забыть, тупо проигнорировать.

А еще, очень перспективно – «включать дурака», но данное мастерство доступно далеко не каждому индивиду в курсантских погонах. Оно достигается долгими и упорными тренировками, с постоянной практикой. Иначе нельзя, можно квалификацию потерять. Есть природные самородки, награжденные этим великим даром, просто так, на халяву – Витя Копыто, например. Талант! Да, что там, Талантище! Самородок! Но, сейчас, пока, речь не о нем.

6. Комсомольский вожак

Вот, в этой бесконечной круговерти учебы, работы, службы, искусственно созданных проблем, тягот и лишений, где все, изначально, находятся в равных условиях, всегда выделялась одна разновидность курсантов, которых никто особо не любил и мягко говоря – не уважал. Их брезгливо сторонились, презирали и холодно ненавидели.

Это были комсомольские вожаки. Данную замечательную публику отбирали еще в школах, присматривались к ним, беседовали, что-то обещали, прикармливали, выделяли достойных и самых надежных. Этих, показательно фанатичных приспособленцев и публичных горлодеров, заботливо проводили сквозь все препоны, препятствия и подводные камни вступительных экзаменов. Обеспечивали им, успешное прохождение медицинской комиссии, независимо от состояния их тщедушной тушки и убогой психики (наш комсомольский вожак регулярно разговаривал во сне и частенько бродил по ночам – лунатик).

Эти «избранные» и «перспективные» кандидаты в политработнички, уже на «абитуре», не скрывая своего привилегированного положения, с апломбом в голосе авторитетно заявляли, что «все уже решено». И на первых же выборах в секретари комсомольской организации роты, командование училища, настоятельно рекомендовало свежеподстриженной и пока еще разобщенной массе курсантов-новобранцев, единодушно проголосовать, именно, за него – единственно достойного и опытного комсомольского вожака с впечатляюще солидным и непрерывным стажем руководящей работы.

По большому счету, среди нас, уже не было наивных мальчиков. И мы, действительно единогласно голосовали за нужного и послушного командованию, комсомольского вождя. Занять пост и руководящее кресло – это одно, а реально иметь влияние и авторитет у людей – это совсем другое. Человеческое уважение зарабатывается медленно, каждый день, каждый час. И отнюдь, не пламенными и дежурными речами с трибуны, по директивам и постановлениям резерва коммунистической партии.

За всю историю своего обучения в военном училище, я ни разу не помню, чтобы этот комсомольский вожак, по фамилии Конфоркин, хотя бы раз принял активное или посильное участие в «половой жизни». При первых признаках начала уборки, этот авангард комсомола, быстренько собирался и всегда скоропостижно уходил на супер-пупер-гипер-мега-важное внеочередное заседание совета комсомола батальона, где собирались такие же тунеядцы комсомольского разлива, для неотложного решения архиважных накопившихся задач. Чего они там решали, нам не ведомо (наверное, что-то очень секретное и не иначе, как на государственном уровне), но появлялось это чудо, исключительно во время самого окончания уборки, или уже во время построения роты на ужин, на обед, в кино, в увольнение и т. д. Его нежным ручкам с розовыми пальчиками гармонично подошел бы маникюр.

Если, недовольный офицер не принимал чистоту пола, и нам следовало продолжить уборку, заседание совета батальона непостижимым образом затягивалось точно на такое же время и продолжалось, вплоть, до победного конца – до отбоя на сон. Взаимосвязь между этими событиями была фантастически незыблемая. Такое впечатление, что комсомольская разведка работала феноменально образцово, оберегая свой передовой отряд от грязной работы и любого проявления физического труда. Белая кость, голубая кровь! Таких беречь надо! Понятно, газеты читаем! Особенно, решения всяких Пленумов и последних по счету Съездов, не дураки! Осознаем всю значимость момента! Ускорение, перестройка, борьба с привилегиями и очковтирательством, это вам не хухры-мухры! Понимать надо!

В списке увольняемых в город курсантов, первой, всегда стояла фамилия Конфоркина. Ясно и понятно – ему надо было всегда, срочно и постоянно делиться передовым опытом комсомольской работы с представителями других комсомольских организаций, перенимать прогрессивные методы работы с молодежью. Ура, товарищи!

На хозяйственные работы, нашего минивождя, старались не назначать, по причине его постоянной занятости и патологической незаменимости. А то вдруг, невзначай, надорвется мешком картошки или захлебнется, пролив ведро с водой!

На уборку территории?! Ни в коем случае! Там снег, иногда бывает и дождь! Вдруг простудится?! Сами управитесь, не сахарные, не растаете. Беречь надо Конфоркина, он один такой на полторы сотни бездельников. Если заболеет?! Кто же тогда это стадо, на трудовые подвиги поднимет?! Кто, за советскую власть, личным примером, агитировать станет?! А?! То-то.

В караулы, Конфоркина, тоже особо не привлекали. Вечно занят он, да и страшно такому орлу, автомат в руки доверять. За время учебы в училище, Конфоркин на стрельбище, ни разу, не завалил ни одной мишени. Тайна полета пули, после его выстрела, была гарантирована. Автомат в его нежных ручонках жил своею персональной жизнью, абсолютно независимой от воли и желаний своего хозяина – активиста Конфоркина.

Но, если чудо случалось, и комсомольского вождя определяли для идейного усиления личного состава караула, то все сутки на пролет, высунув от усердия язык, флагман прогрессивной молодежи, ваял «Боевой листок». В этой бумажке, он анализировал наши действия, давал оценку и рекомендации по дальнейшему росту над собой, прорабатывал и песочил всех и каждого, пилил и резал. Беспощадно клеймил, жег каленым железным словом комсомольского актива всех и каждого, стругал и снимал стружку многократными слоями.

В перерывах между творчеством, Конфоркин мужественно таскал на своей спине топчан в комнате отдыха, занимая место сменившихся с поста бойцов. На законные требования курсантов, убрать свою комсомольско-активную задницу с топчана и освободить место отдыха для сменившихся часовых, Конфоркин выпучивая глаза, начинал эмоционально рассказывать о проделанной за сутки колоссальной работе, о ее важности и нужности для всего караула, и о своей заслуженной потребности в длительном отдыхе. Потому что, не щадил себя, пахал в поте лица. Один! Сам! Без ан-сам-бля! Только цветных карандашей, за сутки, целых семь штук облизать надо, чтобы «Боевой листок» красивым был, ярким, в глаза бросался. Чтобы, вместо туалетной бумаги «БЛ» был бы не пригоден к использованию, мазался и пачкался. Вон, даже сейчас, разные несознательные элементы – раздолбаи-курсанты, так и вьются вокруг информационного стенда, чтобы безжалостно спустить в очко результаты его кропотливых трудов. Вдруг украдут?! Тогда второй листок рисовать придется, а вождь уставший?! Понимать надо, всю сложность политического момента!

Когда наступал момент проведения очередного комсомольского собрания, этот моральный уродец – Конфоркин, потуже затягивал поясок, взбирался на трибунку и кратенько – часика на 3-ри, заводил песню о скорой победе коммунизма. Он напоминал всем о роли и нужности комсомола и себя лично, бесценного, не забывая при этом, вскрывать наши недостатки, гневно клеймить позором двоечников и тунеядцев, бездельников и разгильдяев, недостойных носить погоны курсанта. Его тоненькая гусиная шейка напрягалась, он багровел от праведного гнева и резал правду матку про сексуально озабоченных самоходчиков и нарушителей воинской дисциплины, про слабаков, неспособных подтянуться на перекладине и пробежать марш-бросок, про злостных уклонистов от конспектирования многочисленных и таких, несомненно, полезных для углубленного изучения, трудов уважаемых основателей марксизма-ленинизма.

Далее, шел подробный список всех нарушителей воинской дисциплины, явных и скрытых врагов советской власти, предателей и вредителей, с подробным описанием состава и места совершенных преступлений. Маленький такой списочек, на 143 человек, не больше. При этом Конфоркин скромно умалчивал о своих личных достижениях в спорте и учебе.

Ради справедливости, хочу заметить, что сделать простейшее упражнение на брусьях или перекладине, даже – элементарный вис не удавался нашему вожаку, авангарду и рулевому, направляющей и руководящей силе, предназначенной сплачивать, объединять и мобилизовывать на ратные подвиги и трудовые свершения. При висе на перекладине, тонкие пальчики Конфоркина мгновенно разжимались, и он смачно падал на пол. Офицер, проводящий занятия, брезгливо отводил глаза и ставил в журнале, напротив фамилии Конфоркина точку, которая потом, волшебным образом превращалась в 5-ку.

Экзамены, вожак Конфоркин сдавал, тоже весьма оригинальным образом. Он заходил в аудиторию, громко представлялся, акцентируя внимание экзаменаторов на своей комсомольской должности, тянул билет, брал листок и садился за последний стол. Не делая никаких подготовительных записей для ответа, Конфоркин тупо смотрел на входную дверь. Если его вызывали к ответу, то он просил еще пару минут для шлифовки последних штрихов к своему выступлению.

Затем, на экзамене, обязательно, появлялся какой-нибудь училищный офицер-политрабочий и подсаживался к экзаменатору. Далее, начиналась процедура обычной торговли. По факту ее завершения, подзывался Конфоркин, который начинал бордо нести всякую ахинею, не имеющую ничего общего с учебным материалом. Экзаменатор обычно прерывал его ответ на полуслове, и оценка нашему активисту выставлялась исходя из степени принципиальности и неподкупности экзаменатора.

Благодаря нашим дорогим и уважаемым преподавателям, Конфоркин не смог окончить военное училище ни с красным дипломом, ни с занесением на доску почета. Честь им и хвала! Низкий поклон и большое человеческое спасибо! А так же искреннее уважение!

Тем не менее, наш вождь был отличником боевой и политической подготовки, наша живая икона и постоянный наглядный пример для подражания. На всех построениях и подведениях итогов, Конфоркина бесконечно часто выводили из строя и ставили, нам неучам и бездельникам, в пример для подражания. Конфоркин нисколько не стыдился своего участия в подобном лживом фарсе и позорной клоунаде. Он воспринимал все, как исключительно справедливое и заслуженное почитание его многочисленных достоинств и талантов. Похоже, этот восемнадцатилетний мерзавец и моральный уродец, изначально потерял чувство реальности и элементарной справедливости. Возможно, именно таких вождей – беспринципных и лживых, способных на любой подлог и мерзость, ради мифической заоблачной цели и подбирало наше политическое руководство, лелеяло их и холило. Тянуло за уши!

Однако, реакция курсантов на происходящее представление, была диаметрально противоположная.

Сказать, что мы не долюбливали это чудо комсомольского движения, значит слукавить. Мы его, просто, холодно презирали. Общаться с ним, было оскорбительно по отношению к самому себе же, любимому.

Конфоркину было, мягко говоря, нелегко. В результате своей хитрости и приспособленчеству, он остался один. Совсем один! Осознав это, он всячески искал контакта и дружбы с ребятами, но получал в ответ равнодушие и брезгливое презрение.

На каждом очередном отчетно-перевыборном комсомольском собрании, при настоятельно рекомендованном свыше, выдвижении кандидатуры Конфоркина на следующий срок, все курсанты единогласно переизбирали этот кусок дерьма. Фактически, только по одной причине – чтобы он заседал на бесконечном совете комсомольских секретарей батальона, среди себе подобных говнюков, и не портил нам настроение своим присутствием. Таким, среди нас, не место! Номенклатурный изгой.

Сразу, официально заявляю, что комсорг нашего взвода – курсант Серега Филин, был замечательный и справедливый мужик, который всегда делил с нами в полном объеме все тяготы и лишения воинской службы. От работы он не прятался, от проблем не увиливал, а так же принимал самое активное участие в наших небольших невинных шалостях и периодических безобразиях.

Остальные курсанты-комсорги в других взводах и классных отделениях нашей 4-й роты и соседних братских рот, входящих в 1-й учебный батальон, тоже были нормальные и вменяемые ребята, которые никогда не филонили от службы и работы. Они с честью и достоинством несли общественную нагрузку по проведению формальных и бестолковых комсомольских собраний, в строгом соответствии с Планом работы комсомольской организации батальона, разработанного при непосредственном участии великого комсомольского вождя Конфоркина, который, будучи вожаком комсомольской организации роты, заслужил всеобщее массовое презрение.

Пришло время выпуска из училища и Конфоркин был с позором изгнан из рядов вчерашних курсантов, а ныне молодых офицеров, которые весело и в теплой дружеской обстановке отмечали присвоение первого воинского звания – лейтенант. Где, с кем, как обмывал свои золотые погоны и первые звездочки, великий комсомольский вождь Конфоркин, никого не волновало.

Тем не менее, лично я, и все мои сослуживцы, испытываем глубокое чувство искреннего уважения к курсантам, занимавшим ответственные посты в руководстве первичными комсомольскими организациями, за их честность и принципиальность, надежность и справедливость, добросовестность, работоспособность, скромность и порядочность, а так же – сохраненное чувство собственного достоинства. Троекратное «Ура!» Вам, ребята!

А вот должности повыше в комсомолько-партийной иерархии занимают уже ребятки с гнильцой. Оно и понятно. Результат строгой селекции и искусственного отбора! Номенклатура! Элита! Генофонд!

7. Любой ценой или путевка в Чернобыль

Слаб человек! Слаб по сути, и сущности своей. Слаб духом, корыстен в мыслях. Подвержен страстям всевозможным и периодическим всплескам неконтролируемых эмоций. А также падок на славу и популярность различную (чтобы имя его на слуху было, да погромче, да так, что эхо потом еще долго перекликалось…). Слаб на деньги, комфорт и прочие материальные ценности – персональное благосостояние то есть. О карьере своей, опять же постоянно заботится, о продвижении по служебной лестнице постоянно беспокоится. Чтобы не кисла карьера, не хирела, не застаивалась, а головокружительно и стремительно набирала обороты. Виток за витком! Виток за витком! Быстрее и дальше, выше и глубже! Виток за витком! Чтобы репутация его регулярно болталась в самых престижных рейтингах на самых заоблачных высотах и никак не ниже.

Постоянно терзается человек в смутных сомнениях и гложет себя, поедом нещадно есть в бесконечном поиске всевозможных путей для достижения поставленных целей, чтобы не упустить сопутствующую выгоду и занять достойное место в жизни, утвердиться на устойчивых позициях. Желательно на самой вершине иерархической лестницы, поближе к солнцу и в непосредственной близости к сытной кормушке или в самых ее ближайших окрестностях.

А, достигнув ее – ближайшей поставленной цели в смысле, получив результат какой-никакой запланированный и осуществив мечту свою заветную, прибыль полновесно-звенящую и загадочно-шуршащую, а также моральную посчитав раз несколько, сразу же разочаровывается в результате и немедленно начинает ставить себе очередную недостижимую и более головокружительную задачу. Сущность такая человеческая – искать постоянно чего-то, стремиться куда-то?! Бесконечный бег по кругу, от рассвета и до заката, без конца и края. Суета и метания. Сбавил темп – выпал из обоймы. Остановился – значит умер. А ну пшёл на обочину жизни, уступи лыжню следующему. И никуда от этого не деться. Такова «се ля ва»! Мде…

Только вот личные цели и возможные пути реализации задуманного у каждого, разные. Свои пути опять же, персональные направления, дорожки, тропинки, тропочки… Разные все и у всех. У кого-то, прямые и ровные, как проспекты многополосные. Дави тапочкой на «газ», быстрее ветра пролетишь. У кого-то, бульвары уютные, красивейшие. Езжай себе неспеша, все равно до финиша без проблем доедешь. У кого-то улочки, камнем мощенные, не движение, а пробуксовка постоянная, не езда, а ерзанье. Того и гляди, в кювет вылетишь?! Хорошо, если на буксир возьмут и сзади толкач упрется?! У кого-то, размокший шлях, то яма, то канава. Ползи себе, родненький, до куда мощи и бензина хватит. А у кого, вообще, чистое поле! Куда идти?! Куда податься?! Свалишься в овраг, и вытащить некому… Кто-то, дальше обочины так и не двинется… У всех дорожки разные, а до цели жизни, до пункта назначения, всем добираться надо. Вот и пыхтят, тужатся люди, скребут копытами, ручками загребают – передний мост подключают, газики выпускают, головушкой упираются и двигаются вперед по жизни своей, кто как может и как получится…

Для достижения целей своих заветных, кто-то, засучив рукава гораздо выше локтя и набрав полную грудь воздуха, ныряет в жизненные проблемы с головой, самоотверженно пашет и днем и ночью, с личным временем не считаясь. Зачастую махнув рукой на здоровье, заслуженный отдых, справедливые возмущения родных и близких, и личное материальное благосостояние в целом. Шаг за шагом, по мизерным крупицам зарабатывая авторитет, всеобщее уважение, как подчиненных, так и начальства, и получает признание незыблемости своих полновесных высказываний (брошенных даже в полголоса или мельком), медленно продвигается к намеченным вершинам, в качестве попутного груза, получая абсолютную непререкаемость своей житейской мудрости и профессионального опыта. И благоговейный шепоток в спину: «Сам … сказал! Глыба! Монстр! Серый кардинал! Мозг! Череп! Мастер! …»

А кто-то хочет все и сразу! Раз! …и направление в академию! Два! …и звание досрочно! Три! …должность запредельную на три ступени выше! Четыре! …орден за боевые заслуги! (но так, чтобы пороха не нюхать и от боевых действий подальше, а войнушку с Арнольдом Терминаторовичем Шварцен-ниггером можно и по телевизору посмотреть) А вот служить верой и правдою, в монотонности будней завязнув по уши, ой как не хочется?! Долго это и муторно – изо дня в день на работу ходить и на этой самой работе еще и работать, работать, работать… Тьфу, блин! Расстройство одно! И кто только эту самую работу придумал?! Садист какой-то, не иначе?! Жди теперь, когда же тебя начальство, наконец, заметит?! Когда оно (начальство, в смысле), твой патриотичный порыв и фанатичный блеск в нетерпеливо бегающих глазенках разглядит?! Когда оно твою личную преданность и готовность выполнить любой (да-да, абсолютно ЛЮБОЙ) приказ оценит?! Года пройдут …десятилетия… ужас какой?!

А ведь ты – такой неординарный! Такой талантливый!! Такой умный!!! Руку на сердце положа, ведь рядом поставить некого! Точно-точно, некого!

И такой несчастный! Несчастный, потому что непризнанный и недооцененный в своей ярко-индивидуальной и глубоко-завуалированной гениальности.

А для мгновенного достижения своих головокружительных далеко-идущих планов и супермегаграндиозных целей надобно подвиг совершить какой-нибудь?! Но, не такой, как во время войны – с одной гранатой на четыре танка прыгать, нет! Конечно же, нет! Хлопотно это и опасно! Ну их, эти танки, гранаты и все такое… Фу, бяка какая! Рапорт в Афганистан тоже как-то писать не очень хотелось бы… Страшновато там как-то и неуютно… Душманы бородатые в халатах нестиранных и вонючих с кинжалами острыми, да и жарковато – климат, честно говоря, не радует, и вообще… Это не наши методы! Слишком уж все просто как-то и, честно говоря, небезопасно все это…

А вот все-таки надо бы чего-нибудь этакое… чтобы «Ух!», чтобы у всех сослуживцев челюсти в немом удивлении поотвисали! Да на асфальт! На асфальт, с грохотом и со звоном… И прогреметь на все училище …или на весь округ, а лучше …еще и на все МО СССР?! Масштабней надо брать! Грандиозней! Вот только тему надо выискать перспективную, чтобы зазвенело имя твое! Чтоб нарицательным стало… типа Ворошилов (Ворошиловский стрелок), Стаханов (Стахановское движение) там, в крайнем случае… Эх, красота!

Вот, именно примерно такие творческие мысли периодически терзали молодого и непомерно амбициозного свежеиспеченного лейтенанта Ивана Чубрей. Который, буквально «вчера» получил офицерские погоны и, не пожелав расставаться с дорогим своему сердцу и таким привычно-родным училищем ВВС, отказался от распределения ехать для дальнейшего продолжения службы «куда Родина пошлет». Незнамо куда, то есть! Да и на фиг нужно?! А максимально приложил все свои убогие усилия, чтобы остаться командиром 2-го взвода 4-й роты 1-го учебного батальона.

И так хотелось лейтенанту Чубрей карьеру свою резко двинуть, что потерял он аппетит, покой и сон. Все думу свою думал идею гениальную вынашивал, чуть мозг не вскипятил и голову не сломал.

Для начала Иван Чубрей решил сделать вверенный ему взвод курсантов «отличным» по всем показателям боевой и политической подготовки! Благая цель, вопросов нет, но какой ценой?!

В результате, почти шесть месяцев методично «затраханный» во все приличные и неприличные физиологические отверстия, несчастный 2-й взвод летал «подъем-отбой» до посинения и рвоты. При каждом удобном моменте и при наличии хотя бы пяти минут «свободного личного» времени (для справления естественных надобностей, письмецо домой написать и прочее) подавалась откровенно осточертевшая всем курсантам команда «Отбой» со всеми вытекающими отсюда обязательными разборками кроватей, раздеванием, укладыванием в горизонталь «баиньки» и т. д. и т. п. Ну, а потом естественно через пару секунд (не то, что уснуть не успеешь, даже лечь нормально не успеешь), следовала команда: «Подъем!» Побежали сломя голову одеваться и строиться в коридоре на центральной «взлетке»…

И так, столько раз подряд, сколько лейтенанту Чубрей будет угодно. А угодно было бесконечное число раз! Пока гимнастерки у курсантов не прилипали к спине от пота, и с кончика носа на пол не капало. Пока «свободное личное» время не заканчивалось… так, и носились, туда-сюда, туда-сюда…

Самое интересное, что определенный Уставом норматив в 45 секунд, 2-й взвод перекрывал легко и непринужденно, но Ване Чубрей этого было мало. Задавшись, одному ему известной целью, многократными повторениями образцово-показательно задрочив личный состав до состояния «не стояния», лейтенант все же добился, что 2-й взвод выбегал на построение за 20 секунд, иногда – за 15! Обалдеть! Какая радость?! И что дальше?! А смысл?! В книгу Гиннеса рекорды писать будем?!

Добившись этого «грандиозного и головокружительного» успеха, спустя еще пару месяцев Ванечка наконец-то осознал, что за такой «эпохальный» подвиг звезду Героя Советского Союза ему все же не дадут! Хоть треснись головой об стену! Мде… Неувязочка вышла! Не тот размах «подвига», бляха-муха. Увы! Только зря личный состав 2-го взвода столько времени, не вынимая и без перерыва на выходные. Целых полгода впустую потерял. Эх! А время то идет! А подвига все нет?! Что делать?! Чего придумать?!

Надо что-то более фундаментальное кумекать, а то так и зачахнешь в безвестности?! И молодой офицер усиленно скрипел мозгами, буквально кипя и фонтанируя потоками бестолковых предложений и показывая завидную плодовитость на дурные инициативы.

А если затянуть поясные ремни потуже?! Насколько потуже?! Да хоть по объему головы?! Вид у курсанта с гламурно тонкой талией гораздо молодцеватей будет?! Нет?! Не годиться?! Несварение желудка и непроходимость кишечника образоваться может?! Да что Вы говорите?! Не знал, не знал! А может, все же попробуем?! Вдруг прокатит?! Красиво же?! Вон какая талия у Софи Лорен там, у Бриджит Бардо?! Ну, красиво же! Не дадут за это орден?! Точно?! Жаль! Мде! А я так надеялся!

Эврика! Вот еще идейка имеется! А если закрепленную территорию вылизывать по три раза в день с коротким перерывом на занятия, сон и принятие пищи?! А по выходным дням вообще личный состав в увольнения не отпускать, в кино не водить, а чистить-чистить-чистить?! Сказано-сделано! В результате, 43-е и 44-е классные отделения фактически жили на территории, доводя ее до неприлично-идеального состояния и ослепительного сияния, всем мартовским котам на зависть (у них яйца никогда так не блестели, как асфальт в зоне ответственности 2-го взвода 4-й роты). Наконец Ваню заметили и даже мельком похвали! Ура! Не зря старался значит?!

Но у каждой медали, как известно две стороны, не так ли?! Пока замученные курсанты фанатично и с остервенением мели асфальт, охотясь за каждой пылинкой, красили и многократно перекрашивали бордюры, подстригали крону кустарников до состояния идеального куба, пололи травку, боролись с сорняками и трепетно ловили каждый листочек, опавший с ближайшего дерева, лишая его даже теоретической возможности опуститься на землю, катастрофически просела учеба.

А чего вы хотели?! Учиться же некогда! Когда уроки делать и конспекты читать, если по три раза в день с метлой и граблями на бреющем полете по закрепленной территории носишься?!