Текст книги "Люфтваффельники"

Автор книги: Алекс Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 73 страниц)

66. Как принимают в партию

Во времена СССР в военное училище принимали только комсомольцев. Для ребят, не состоящих в авангарде советской молодежи, в боевом резерве коммунистической партии, путь в офицеры Красной армии, был надежно и прочно закрыт. Без вариантов! Оно и понятно! Как доверить безопасность страны развитого социализма, которая, выполняя мудрое завещание великого вождя всего мирового пролетариата – В.И.Ленина, бодро шагает к построению главной мечты прогрессивного человечества – к КОММУНИЗМУ?! Да никак! Ибо, политически неграмотный индивидуум, не достоин такой великой миссии, потому что не верит в неизбежную победу коммунизма во всем мире, на планете Земля в целом, и в ее окрестностях. Не верит, хоть ты тресни! Если бы верил, то давно вступил бы в комсомол! А потом бы еще, незамедлительно, попросился и в партию.

Раньше, в Советском Союзе, с подрастающим поколением очень плотно и постоянно работали. Остаться самим по себе, без членства и привлечения к активной работе в какой-либо общественно-политической организации, было просто нереально. Невозможно!

В начальной школе – в первом классе, всех детей поголовно принимали в «октябрята», приучали ходить строем в ногу и носить на детской груди значок с портретом юного В.И.Ленина.

В районе 3-4-х классов, опять же всех, скопом и валом, принимали в пионеры и организованно повязывали на шею красный треугольный галстук. Вместо молитвы «Отче наш», дети как заведенные повторяли: «Пионер – всему пример!».

В старших классах, шла непрерывная и жесткая агитация о вступлении в ряды комсомола – ВЛКСМ. Всем сомневающимся в целесообразности данного шага, школьные учителя ненавязчиво объясняли, что с красной комсомольской книжицей в нагрудном кармане, проще поступить в институт. Из двух абитуриентов, успешно сдавших вступительные экзамены с одинаковым результатом, по конкурсу не пройдет, именно тот, у которого нет комсомольского билета. Так что, делайте выводы, дорогие детишечки! Делайте «правильные» выводы!

А, уж в военное училище, без этого минимального идейно-политического набора, можно вообще, не соваться. Даже и близко, можно не подходить к военному училищу. Не теряйте время, силы и нервы. Не возьмут! Никогда! И правильно сделают. Как тебе, политически безграмотному и идейно неохваченному, можно грозное оружие доверить, если тебе даже соседи по парте не доверяют?! К тому же, макулатуры маловато принес. И от массового сбора металлолома уклонился. В кино сбежал?! «Пираты 20 века» смотрел?! Мерзавец. Разгильдяй!

Детей, со школьной скамьи, приучали быть полноправными членами политического общества и играть по установленным в стране правилам, иначе – «Ты останешься никем!»

Будущее подростка напрямую зависело от того, являлся он членом ВЛКСМ или нет. Если нет, то милости просим в ПТУ на такие замечательные и остродефицитные специальности, как токарь, сварщик, дворник, скотник, сантехник, грузчик и прочее. Карьерный рост в данной сфере деятельности вполне головокружительный – есть шанс получить очередной разряд или бумажную грамоту, но не более. А вот высшее образование и интеллектуальный труд – удел политически грамотных и идейно преданных молодых людей. Такой, в принципе, незамысловатый расклад на будущее и карьерный рост, практиковался в СССР, в стране равных возможностей, для всех и для каждого. Все, исключительно, в строгом соответствии с Конституцией СССР и основными принципами Организации объединенных наций (ООН).

Однако, вступать в комсомол, горели желанием, далеко не все. Ибо, просиживать долгие скучные часы на многочисленных бессмысленных собраниях, протирая штаны и принимать единогласные глупые решения по указивке более старших и опытных товарищей из коммунистической партии, согласитесь, удовольствие сомнительное. К тому же, комсомольцев строго обязывали тупо переписывать из газет и разных многочисленных брошюрок, все материалы постоянно чередующихся Пленумов и Съездов комсомола и, обязательно конспектировать все судьбоносные и архиважные бредни со Съездов коммунистической партии, а это уже, поверьте на слово, кубометры бумаги и бессонные ночи. Времени на это увлекательное и плодотворное занятие требовалось много, очень много. В идеале, все эти решения и постановления требовалось знать по номерам и датам их принятия, а так же пересказывать наизусть близко к тексту. Вот такие сомнительные и отвратные удовольствия ждали каждого, вступившего в комсомол.

Дураков, для пополнения монолитных рядов юных борцов за светлое будущее всего человечества, рекрутировали с большим трудом и титаническими усилиями всевозможных горлодеров-агитаторов и многочисленных пропагандистов. Борьба за юные души кипела постоянно, без перерыва на выходные и праздники. В ход шли любые приемы – от средств массовой информации, до личных задушевных бесед в кабинетах различных комсомольских и партийных организаций всех уровней и инстанций, от ласкового убеждения, до открытого принуждения.

В результате такого плотного и постоянного прессинга со стороны ВЛКСМ, а так же солидных и всемогущих членов КПСС – директор школы, завуч и почти все учителя, новые жертвы для комсомола все же находились и откровенно сказать достаточно в большом количестве. Более того, в комсомол приходили массово и почти добровольно, с осознанием необходимой безысходности, на основе заученных уроков и плачевных примеров старшего и более опытного поколения. Становиться дворником или грузчиком как-то не очень хотелось, и ребята, прикинув возможные варианты развития событий и перспективы на будущее, принимали установленные в обществе правила игры и дружно, а частенько – просто за компанию, писали заявления о приеме в члены ВЛКСМ.

Одно успокаивало, что «это» не навсегда, а лишь до наступления возраста в 28 лет – предельный срок. А там, свободен как птица в полете, и клади с прибором на все собрания, конспекты, общественно-полезную нагрузку и прочую идеологическую чушь.

Да и взносы на содержание колоссального комсомольского аппарата, для школьников, были ничтожные – 2 копейки. Берите, дорогие толстомордые бездельники, горлопаны, тунеядцы, первые секретари, пропагандисты, инспекторы и прочая приспособленческая шушера, не желающая трудиться и двигать науку. Берите детские деньги и ни в чем себе не отказывайте! И ведь брали! И не отказывали! Ни в чем!

Слухи о бесконечных пьянках и блядских похождениях первых лиц ВЛКСМ – Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи, ходили по стране с завидным постоянством и регулярностью. Гнусные подробности этих выкрутасов, не пройдут ни одну цензуру. Самые грязные и разнузданные порнофильмы, с многочисленными извращениями – просто пуританское и целомудренное пособие для молодоженов, по сравнению с регулярными загулами первых лиц ВЛКСМ. А какое беспробудное пьянство царило на этих сборищах?! И все это на фоне гласности, перестройки, бескомпромиссной борьбы с очковтирательством, проявлением чванства и непримиримой войной с пьянством и алкоголизмом в стране.

В принципе, всем было уже все равно! Жили по принципу – «Ну и хрен с ними, пусть хоть все пережрутся, скорее печень отвалится! Плакать не будем!» Прочитаем стандартный душещипательный некролог со списком многочисленных профессиональных заболеваний очередного борца с идеями капитализма, посмотрим на его опухшую пропитую физиономию, постоим в принудительной минуте молчания и единогласно проголосуем за нового комсомольского вождя, рекомендованного опытными товарищами из КПСС – Коммунистической Партии Советского Союза. И так, по бесконечному кругу лицемерия и профанации!

Поступив в военное училище, все 100 % комсомольцев нашей роты, на первом же комсомольском собрании, единогласно проголосовали за курсанта Конфоркина, настоятельно и убедительно рекомендованного неприлично упитанным полковником из политотдела и дружно забили член на все общественные поручения в частности, и на комсомол в целом.

Выполняя установленные правила политической системы страны, разумеется, мы выбрали комсорга 45-го классного отделения – мудрого Сергея Филина и возложили на его широкие плечи обязанности улаживать все бюрократические вопросы и политические отношения с вышестоящими комсомольскими организациями.

Курсант Филин, будучи родом из глубины матушки России, обладал врожденной мужицкой хваткой и фантастической способностью выживать при любой власти. Очевидно, это свойство поразительной мимикрии передалось ему с генами от предков – потомственных уральских крестьян. Хлебопашцам в России всегда доставалось! То халявная раздача помещичьей земли, то жестокая продразверстка и массовые расстрелы, то принудительная коллективизация и показательные раскулачивания. Вся жизнь крестьянина – сплошной эксперимент на выживание. Но, ничего, русский мужик выжил и приспособился. Правда, у него выработался устойчивый иммунитет на все политические эксперименты и полное недоверие к любому виду власти. Из таких мужиков-нигилистов был наш комсорг Серега Филин, мудрая ночная птица – филин, муж совы, а сова – это талисман клуба «Что? Где? Когда?», клуба всезнающих и находчивых. Все сходится?! Логично.

Сергей старательно писал замечательные протоколы липовых комсомольских собраний с грамотными и своевременными решениями и сногсшибательными идейными инициативами и головокружительными предложениями. Чего, например, стоит предложение, выйти с инициативой в правительство СССР о приглашение в нашу страну всех безработных жителей капиталистических стран, для предоставления им советского гражданства и последующего трудоустройства. Ведь по Конституции СССР, у нас в стране было гарантировано право на труд всем гражданам страны. К тому же, рабочих рук постоянно не хватало, а в загнивающих капиталистических странах свирепствует безработица, и прозябают от вынужденного безделья миллионы людей. Вот, их бы сейчас на БАМ (строительство Байкало-Амурской магистрали), или на целину?! Эх, глядишь и коммунизм не за горами! Как вы считаете? Коммунизм – это о-го-го! Ура, товарищи!

А если вывезти из вечно голодающей Африки всех бедствующих негров и организовать из них новые колхозы и совхозы на неосвоенных землях бескрайнего СССР. Да с такой массой благодарных рабочих рук, любая «Продовольственная программа» по плечу. Превратим все необработанные степи страны в цветущие поля! Обгоним Америку и Канаду по производству пшеницы! Ура, ура, ура!!! Ну, как масштабы? Размах и смелость мышления?! Дух захватывает?! То-то! Серега был еще тот генератор идей.

Его грандиозные доклады в вышестоящие комсомольские организации были наполнены политически зрелыми предложениями с далеко идущими перспективами и глубокомысленными анализами непростой ситуации в стране и во всем мире. Весь комсомольский актив батальона, буквально плакал от умиления и восторга, зачитываясь толстенными приложениями к протоколам и решениям комсомольских собраний, которые, «между нами девочками», вообще, ни разу не проводились. Спасибо тебе друг, за сэкономленное время и сохраненный в здравом уме рассудок.

Наша первичная комсомольская организация считалась образцовой и лучшей в батальоне, поэтому на отчетно-перевыборное собрание, всегда приходил важный и толстомордый полковник из политотдела. Худенький такой, килограмм на 140 или чуть-чуть побольше. Его огромный китель еле сходился на выпуклом шарообразном животике. Политрабочий важно садился на, жалобно скулящий под его внушительной задницей, стул и отчетно-перевыборная показуха начиналась.

Сергей Филин степенно выходил к трибуне, и не торопясь, с чувством, с толком и расстановкой, вещал часа три, а то и три с половиной. В зависимости от вдохновения. До знатного оратора Фиделя Кастро ему, конечно же, было далековато, но Сергей работал над собой. Он постоянно эволюционировал и прогрессировал. Его доклад был наполнен красивыми и непонятными словами и густо приправлен многочисленными цитатами основоположников марксизма и ленинизма. Не доклад, а песня! Под него очень неплохо дремалось.

Лишь один раз комсорг Филин увлекся и допустил досадную оговорку, типа: «Да здравствует великий теоретик и основоположник эпохальных идей прогрессивного социализма и неизбежного коммунизма незабвенный гений – Карл Маркс, а также его верный соратник и жена – Фридрих Энгельс!» Наше дружное классное отделение вовремя сориентировалось и вместо заслуженного хохота, переходящего в неудержимое ржание, мы встретили этот лозунг бурными аплодисментами, гармонично переросшими в продолжительные овации. Проверяющий полковник ничего не понял, его мозги прочно заплыли жиром, а оговорившийся Филин вовремя сдержал непроизвольную улыбку, степенно прокашлялся и с непревзойденным солидным достоинством продолжил грузить контролирующий партийный орган многочисленными ссылками на очередной доклад Генерального секретаря коммунистической партии СССР М.С.Горбачева.

По завершении грандиозного доклада, «политический» полковник долго плакал от умиления, временами даже рыдал. Он крепко жал руку курсанту Филину, многократно обнимал его, красноречиво благодарил за титаническую проделанную работу и лез слюняво целоваться. Затем, растроганный коммунист-политрабочий взгромождался на трибуну и, срываясь на эмоциональные всхлипывания и продолжительные рыдания, настойчиво рекомендовал переизбрать этого замечательного комсорга Филина на второй срок, причем, на безальтернативной основе.

Естественно, все были единогласно «за» и наша активная комсомольская жизнь продолжала бурно протекать только в липовых отчетах и фиктивных протоколах. Очковтирательство и показуха процветала! Не судите строго, а поймите правильно, мы были детьми своего времени. В то время, так жила вся наша страна.

И все было бы замечательно и гармонично, если бы не сработала система, обеспечивающая гарантированный карьерный рост всевозможных выскочек и комсомольских холуев-активистов.

Наши комсомольские вожаки, желая получить очередные блага и достойные распределения на дальнейшее место службы, дружно потянулись в ряды коммунистической партии Советского Союза, как стая алчных шакалов на запах свежего мяса.

Процедура приема в КПСС, несколько отличалась от массового и скоропалительного приема в ВЛКСМ. А именно – необходимо было выклянчить пару рекомендаций от старых и опытных партийцев, получить рекомендацию от первичной комсомольской организации, выдвигающей самого достойного из достойных. А еще, обязательно законспектировать полтонны работ плодовитого на разные бредовые идеи В.И.Ленина, и пару кубометров постановлений и решений всевозможных очередных и внеочередных съездов, а так же многочисленных пленумов и прочих запланированных и незапланированных бесконечных коммунистических сборищ, всяких банно-прачечных заседаний и полуночных партийных бюро, советов и вечеринок.

Затем, следовала обязательная продолжительная занудная беседа в политотделе училища, которая напоминала страшное судилище, и допрос с пристрастием, на котором выдавалось объемное задание на более глубокое изучение всех фундаментальных идей К.Маркса и Ф.Энгельса.

И в результате, тебя принимали кандидатом в члены КПСС. Далее, давался целый год, чтобы за это время, ты вырос над собой, проявил себя преданным идейным борцом за светлые идеи коммунизма.

У кандидата появлялось почетное и обязательное право присутствовать на многочисленных партийных собраниях и даже иметь совещательное слово. Тоесть, кандидат мог выходить на трибуну, откуда гневно вскрывать недостатки товарищей по партии и критиковать других членов КПСС, вплоть до Володи Нахрена или даже, самого великого и ужасного Пиночета. Но, это в теории! На практике, такими делами заниматься не стоит, поверьте на слово. Искренне не советую – сгноят в нарядах, сошлют в ТуркВО (Туркестанский Военный Округ) и похоронят в Кызыл-Арвате или в Каршах. Замечательные местечки, одни названия уже ласкают слух.

Испытание на партийную профессиональную пригодность длилось целый год. А там опять куча собраний, политотдел училища и прочее. В случае, успешного прохождения всех вышеуказанных процедур, тебя принимали в монолитную семью коммунистов. Своего рода – типа мафии, но на государственном уровне. Очень похоже! С каждой зарплаты отчислялась доля в «общаг», для обеспечения достойного содержания вышестоящего аппарата. А это, уже другие деньги! Не те детские 2 копеечки в копилку ВЛКСМ, а много больше! Но, и членство в партии давало тебе возможность претендовать на престижную работу за границей, на внеочередное право поступления в академию, на более успешный и быстрый карьерный рост и т. д. и т. п.

А можно было вообще забросить тяжелую службу и монотонную работу, и посвятить себя полностью, и всего без остатка партийной работе. Двигаясь по прямым коридорам и уютным кабинетам горкомов, райкомов, обкомов и прочих «-комов», можно было получать за этот непыльный труд, зарплату, превышающую денежное содержание обычного инженера, военнослужащего, учителя, врача и остального расходного материала. В разы!

К тому же, в эпоху тотального дефицита – от промышленных товаров до продуктов питания, комсомольско-партийные трудяги отоваривались в закрытых магазинах, получали весомые продуктовые наборы и возможность внеочередного приобретения автомобилей, телевизоров, дубленок и много еще чего, о чем обычные граждане нашей страны могли только мечтать. Именно, за такими колоссальными возможностями и скрытыми привилегиями, дружной и организованной толпой наши комсомольские вожаки, ломанулись в члены коммунистической партии на перегонки, расталкивая друг друга локтями, сбивая с ног конкурентов и вознося восхваления своим скудным достоинствам до заоблачных небес.

Их, естественно, быстренько и дружно рекомендовали куда следует. На комсомольских собраниях единогласно выдвинули куда надо, политотдел всех утвердил. Всем этим счастливчикам выдали серые книжки кандидатов в члены КПСС и все. Наступила тишина! Больше заявлений в партию не было! Месяц, два, три, полгода, ни одного! Политотдел напрягся.

Сверху грозно вопрошали о работе с подрастающим поколением, о его желании пополнить ряды активных строителей коммунизма, о числе кандидатов, о количестве заявлений, о проделанной работе по сбору партийных взносов. Где новобранцы?! Где очередь из желающих?! Кто деньги в «общаг» платить будет?! На какие «шиши» дачи строить и банкеты закатывать?! А?! Плохо работаете, товарищи! Выговора по партийной линии давно не получали?! Так это в раз обеспечить! А ну, усилить агитацию, ускорить работу! На дворе ускорение и перестройка, а у вас застой и болото! Немедленно, ликвидировать отставание по процентному соотношению идейных партийцев в комсомольском стаде. Даешь приток молодой крови, в строгом соответствии с последним решением, принятым естественно единогласно, на текущем пленуме. Вперед! Все на борьбу за молодежь! Проявите активность и настойчивость, политическую гибкость и дальновидность, чудеса убеждения и дипломатии, обложите ее красными флажками, натяните колучую проволоку, капканы расставьте наконец! Ату ее! Загоняй, загоняй! Фас! Хватай, а то уйдет!

И охота на молодежь началась. Однако нельзя сказать, что ее результаты были молниеносными или внушительными.

Все задушевные беседы с молодежью представителями политотдела или командованием обычно заканчивались ничем. Курсант, который попадал в число потенциальных жертв, обычно сразу уходил в глубокую непробиваемую защиту. На словах, он выражал страстное желание заиметь красную книжицу члена КПСС и пополнить авангард прогрессивного человечества планеты Земля, но просил время для обдумывания такого эпохального и ответственного шага. Его выпускали на время. Парень лихорадочно метался, размышляя, как бы избавиться от неожиданно свалившегося на его голову такого счастья и нечаянной радости. Когда его повторно вызывали на более обстоятельную беседу, то он каялся в своих многочисленных грехах и тайных проступках, ссылался на скрытые от посторонних глаз негативные и постыдные качества свое характера, пытаясь мягко отказаться от такой незаслуженной чести. Бедолага называл себя «земляным червяком», недостойным носить высокое звание коммуниста, в тайне, надеясь дотянуть до 28 лет и самопроизвольно выйти из комсомола по возрастному ограничению.

Но, не тут то было, вырваться из цепких объятий партии было непросто. Как отвергнутая женщина, КПСС не прощала такого к себе отношения, и она жестоко мстила отказникам, не принявшим ее соблазнительного предложения.

Ребят методично задрачивали, корили, пеняли, гноили в нарядах, занижали оценки, особенно, по предметам, которые вела кафедра ППР – партийно-политической работы. Такие предметы, как Политическая экономика, История КПСС и прочая искусственно придуманная ерунда, радикально гробили успеваемость любого самого одаренного курсанта, осмелившегося отказаться от брачного союза с коммунистической партией.

А какие у ребят были распределения?! Мама родная! Где такие гарнизоны выискивали?! Уму непостижимо. Одни названия дорогого стоят – Могоча, Могдагача, Кокайты, Борзя, Домна, Мары, Кяхта, Хурба, Степь, Новая земля, Белая губа, Чирчик и прочие достойные места. Песня, а не названия! Наверное, их специально создавали, именно для воспитания и наказания строптивых молодых офицеров, которые решили прожить свою жизнь без фундаментального изучения многочисленных работ теоретиков марксизма-ленинизма. 54 толстенных тома работ В.И.Ленина чего только стоят. А ведь по замыслу старших товарищей, все эти тома надо было прочитать и законспектировать! Во, какое счастье! Тупо купить, хранить и таскать с одного места службы в другое, не прокатывало. К зачету принимался только рукописный вариант ленинского бреда, старательно переписанный в толстую общую тетрадь. Самые интересные и животрепещущие места надлежало подчеркнуть цветными карандашами или фломастерами. И так, из года в год, без надежды на амнистию и снисхождение, до самого выхода на пенсию. Тихий восторг!

На примере отказников, эдаких политических диссидентов, компартия с доброй и ласковой улыбкой, но суровой и беспощадно карающей политикой, навязчиво и настойчиво приглашала курсантов в свои ряды. Постоянно и повсеместно создавала все условия, чтобы упирающиеся и сомневающиеся отроки неразумные, сделали неотвратимый и единственно правильный выбор.

На примере всяких неуважаемых в курсантских кругах Конфоркиных, КПСС давала понять, что будущее этого парня будет, просто шоколадное. В результате, Конфоркин стал круглым отличником и самым перспективным курсантом, в смысле распределения. В списках увольняемых из расположения части, он всегда был под № 1. Но, как ни странно, девушки на него, почему-то не западали. Не клевали и все тут, хоть вешайся! Значит, не все бабы дуры, и это откровенно радует!

Итак, не смотря на все титанические усилия партийной организации училища, процесс вербовки новых адептов шел очень вяло, тяжело и мучительно, со страшным скрипом и переломанными об колено судьбами ребят-отказников.

Добровольцев, решивших таким образом гарантировать себе приличное распределение на дальнейшее место службы, было совсем немного, и поэтому список заочно приговоренных постоянно расширялся. В него автоматически попадали все курсанты, кто более-менее прилично учился и не сидел на училищной гауптвахте, тоесть – не входил в число законченных «негодяев» и беспросветных «рецидивистов», а мог реально представлять потенциальный интерес для пополнения рядов КПСС. Положа руку на сердце, можно откровенно сказать, что гребли всех и каждого, у кого средний балл по успеваемости был выше 4,0.

Однажды, мне в руки попала занятная книжица, без обложки и первой сотни листов. Испытывая острый информационный и культурный голод, я с жадностью углубился в ее изучение и вскоре понял, что речь идет о любовных страстях вокруг обворожительно красивой графини де Монсоро. Эту книгу мне дали под «честное слово» всего на три дня. Учитывая, что у курсанта военного училища, катастрофически мало личного времени, я пытался читать ее везде и всюду, старательно скрывая книгу от шныряющих повсеместно офицеров и прочих отцов-командиров. Отберут ведь и безжалостно конфискуют, мракобесы!

Вечером, как всегда неожиданно, объявили о суперсрочном и архиважном незапланированном комсомольском собрании. Делать нечего, мы люди подневольные, собрание – так собрание.

Я занял свое привычное место на табуретке с номером 138, в центральном коридоре нашей казармы. Учитывая, что впереди меня сидел киевлянин Лелик, надежно спрятавшись за его широченную могучую спину, я углубился в занятные любовные хитросплетения благородных жителей Парижа.

– Саня! Вставай!

Дружеский удар локтем в область печени, вернул меня с похотливых улочек Парижа в реальную действительность – в нашу роту, в самый разгар комсомольского собрания. Быстро оглядевшись и, ничего не понимая, я решил, что кто-то из офицеров, сидящих в президиуме собрания, каким-то образом заметил мою отрешенность от активного участия в важных политических делах роты и решил подрюкать в воспитательных целях.

Желая спасти книгу от неминуемой экспроприации, я, медленно поднимаясь, сунул ее под табуретку. Распрямившись в полный рост и приготовившись убедительно и жалобно оправдываться в своем тяжком преступлении, с целью смягчения неминуемого и справедливого возмездия, я вдруг услышал зажигательную речь нашего комсомольского вожака и кандидата в члены КПСС курсанта Конфоркина.

– Итак, товарищи! Как я уже ранее докладывал, в комсомольскую организацию нашей 4-й роты, которая носит почетное звание «отличной», а тоесть мне лично, поступило заявление от курсанта Симонова с просьбой выдать ему рекомендацию для вступления в коммунистическую партию Советского Союза. Всем известно, что курсант Симонов, являясь круглым отличником, имеет ряд злостных нарушений в воинской дисциплине, и неоднократно наказывался содержанием на гауптвахте. Этот досадный факт в его биографии не делает ему чести, товарищи. Однако будем объективны, по ряду уважительных причин, курсанта Симонова всегда амнистировали и выпускали досрочно. Но, тем не менее, для кандидата в члены КПСС, подобные проступки недопустимы. Я надеюсь, что комсомолец Симонов сделает выводы и подтянет свою персональную дисциплину до образцового уровня. Учитывая, колоссальный потенциал курсанта Симонова и его высокие шансы закончить обучение с баллом 5,0. А также претендовать не только на красный диплом, но и занесение на Доску почета нашего краснознаменного училища, считаю возможным проявить великодушие и выдать комсомольцу Симонову, так сказать, наш всеобщий мандат доверия, а так же положительную рекомендацию для вступления в кандидаты КПСС. Кто «за», прошу поднять руки?!

Я не успел рта раскрыть, чтобы попытать возразить: «Что я не подавал никаких заявлений, что Конфоркин занялся элементарным подлогом, фальсификацией и вообще, так – нечестно. В крайнем случае, я недостоин, мне еще рано, позвольте мне уйти в самоотвод». Но поздно, поднялся лес рук. И сияющий Конфоркин довольно и важно провозгласил.

– Единогласно?! Замечательно! Я и все руководство нашего батальона, а также командование училища выражает надежду, что глубоко обдуманное решение нашего с вами дорогого товарища Симонова, послужит достойным примером для остальных курсантов – для всех, кто еще не решился, открыто заявить о своем решении, вступить в КПСС. Комсомолец Симонов, поздравляю Вас, прошу садиться! После собрания, Вам надлежит незамедлительно подойти в канцелярию роты.

Опаньки, попал!!! Настроение было безнадежно испорчено, я опустился на свою табуретку, читать расхотелось. Собрание быстренько свернули, толпа ребят мгновенно рассосалась по своим делам. Перед тем как идти сдаваться в канцелярию, я накинулся на своих сослуживцев, осыпая их упреками.

– Вы что, совсем охулели?! Зачем проголосовали? Не могли пару негативных черт моего мерзопакостного характера озвучить, чтобы меня мягонько зарубить, дать мне возможность исправиться в будущем и вырасти над собой?!

Ребята дружно сделали округлые глаза, недоуменно переглянулись и все как один стали искренне извиняться.

– Сань, честно, мы не в курсах! Когда Конфоркин, тебя назвал, мы обалдели реально! Но решили, что ты созрел и хочешь в партию податься, чтобы красный диплом не срезали. Учишься ты идеально, спору нет, но ведь раздолбай законченный. А диплом надо спасать, ты его заслужил! Не только ведь мудаку Конфоркину на Доске почета висеть. Вот и проголосовали как надо – единогласно! Тебе же помогали.

– Как надо?! Ладно, я вам припомню, как надо?! Все, писец, лавочка закрывается, теперь будете экзамены сами сдавать! Своими силами! А мне теперь некогда! Надо всякую хренотень конспектировать!

Раздраженный таким неожиданным раскладом, я двинулся в канцелярию роты. Ребята остались в спальном помещении отделения, в спину я услышал их скупое: «Извини».

Я дерзко постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, вошел. В канцелярии восседал добродушный капитан Нахрен и улыбающийся курсант Конфоркин. Не спрашивая разрешения, я сел на стул и глядя в глаза нашему комсомольскому активисту, с максимально возможной издевкой и сарказмом спросил.

– А скажи-ка мне, дружище Конфоркин, где мое заявление о приеме в партию? Я там в своей фамилии, две ошибки сделал, вместо «Симонов», нечаянно написал «Симоноff», хочу исправить. Дай, пожалуйста!

Конфоркин растерянно захлопал глазенками и вопросительно посмотрел на ротного. Тот громко захохотал и сразу же вступил в разговор.

– Ладно, проехали! Я оценил твой юмор. Кончай гоношиться, тебя рекомендовали и точка. Ты – отличник, все преподаватели тебя хвалят, уверенно идешь на доску почета, явных залетов нет. Образцовый курсант, за тобой люди потянутся. Все, вот тебе моя рекомендация. Вот рекомендация комбата полковника Серова. Сейчас Конфоркин допишет протокол собрания и выдаст тебе комсомольскую рекомендацию. Вот список литературы, что ты должен изучить. Послезавтра, идешь на заседание политсовета училища. Свободен!

Делать нечего, я встал и повернулся к двери. По пути к выходу, я бросил благодарный и многообещающий взгляд на съежившегося Конфоркина, который шустро строчил рекомендацию в партию. Цепляясь за последнюю соломинку, я обратился к Нахрену.

– А заявление?!

– Какое заявление?

– Мое заявление!

– Какое еще, в жопу, заявление?! В училище план по приему в партию горит! А он тут кочевряжится. Сам Серов тебе честь оказал, приметил, выбрал, рекомендовал. Гордись и цени! Тебе еще все завидовать станут! Ты не понимаешь своего счастья?! Вот бляха-муха, еще капризничает?! Партия тебе честь оказывает, головокружительную карьеру и обустроенное будущее предлагает. А он – дурачина, ерничает! Заявление?! В задницу засунь свое заявление! Скомкай и засунь, плашмя! У тебя уже все рекомендации есть! Не надо никакого заявления! Все! Пошел вон, готовься к беседе на послезавтра!