Текст книги "Люфтваффельники"

Автор книги: Алекс Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 73 страниц)

3. Игра в хлястики (цепная реакция)

Прошли вступительные экзамены, всевозможные многочисленные психологические тесты, местами хитрые, местами занудные. Закончились проверки по линии особого отдела, мы посетили военных медиков, проскочили суровую мандатную комиссию и, наконец, поступили в военное училище. После КМБ – курса молодого бойца и торжественного принятия воинской присяги, заступаем в первый наряд по курсантской столовой. С непривычки и из-за отсутствия элементарного житейского опыта, все быстро забегались, замотались, выдохлись и еле таскаем ноги.

Замучавшись окончательно, присели на подоконник, буквально на пару минут – отдышаться. Сидим, бессильно свесив свои натруженные руки. Замудохались настолько, даже разговаривать не хочется.

Проходящий мимо 3-курсник из 8-й роты с нескрываемым любопытством посматривает на нас – загнанных «минусов» («минус» – курсант 1-го курса обучения, на его левом рукаве, под шевроном, всего одна нашивка). На открытом и дружелюбном лице 3-курсника гуляет легкая добродушная усмешка. Очевидно, глядя на нас, вспомнил себя ушастого и задроченного, на незабываемом 1-м курсе обучения.

Неожиданно он останавливается и ласково спрашивает: "Ребята, случайно из Перми кто-нибудь есть?". Я, устало, подняв глаза и медленно облизав пересохшие губы, ответил: "Есть, случайно я". Да что там ответил?! Не ответил, а еле слышно промямлил, фактически прошептал на последнем издыхании. Парень подходит ближе и опускается передо мной на корточки, не переставая участливо улыбаться, смотрит на мое откровенно жалкое состояние и протягивает руку. Знакомимся.

Оказывается, что мы с ним из одного района, и даже с одной улицы, но учились в соседних школах. Что ни говори, а приятно встретить человека, с которым можно хотя бы мимолетно поболтать о пустяках, которые вызывают исключительно положительные эмоции. Глобальная усталость понемногу и незаметно отступает на задний план. В отупевшем от непривычной и монотонной работы сознании, всплывают приятные картины и позитивные образы из совсем еще недавнего беззаботного периода доучилищной гражданской жизни. Память человека вообще достаточно интересная штукенция. В тот момент, мне отчетливо вспомнились милые для сердца образы родной улицы, дома, …родителей. Времени прошло совсем «ничего», а кажется, что пролетела целая вечность.

Но, время, отведенное на незапланированный распорядком дня, короткий передых закончилось, и мы расходимся по своим участкам работы. На прощание, Андрей называет меня незнакомым словом – «зёма» и крепко жмет руку. Пока.

Под вечер, вымотавшись окончательно и беспредельно, я с мраморным выражением лица каменной статуи и остекленевшим отсутствующим взглядом, сижу на табуретке, смотрю в «никуда», долго и мучительно собираясь с силами, чтобы заставить себя встать и пойти умыться. А еще желательно переодеться в относительно чистую форму и в идеале – пора бы двигаться в расположение роты, чтобы успеть поприсутствовать, хотя бы формально, на обязательной вечерней поверке. А вставать так не хочется. Услышал бы команду «Отбой», так и рухнул бы с табуретки на бетонный пол столовой и проспал бы без сновидений, как будто в обмороке, часов 20-ть, не меньше.

Глаза предательски слипаются, и секундная стрелка часов неумолимо мотает свои круги, и вставать с табуретки все же надо. Надо, но не хочется.

– Саня, привет, хорошо, что ты еще не ушел. А я тебе сюрприз приготовил. По всей столовой рыскаю, найти пытаюсь. А ты, оказывается, тут отвисаешь. В нирвану провалился?! Не засыпай! Нельзя сейчас спать. А то сознание рубанется, и в это время, пол вдруг неожиданно подпрыгнет кверху и больно треснет тебя по лицу. Уже проходили. Сам на 1-м курсе, асфальтную болезнь поймал. Так же замумукался с непривычки, прислонился к стенке и заснул стоя. А потом, как шмякнулся об пол, чуть нос не сломал. А нам носы ломать нельзя. Для летной работы сломанный нос – запретный шлагбаум. Запомни. Если в драку ввяжешься, нос береги. Слышишь?! Ты давай, глазенки то открывай. Сюрприз!

Услышав голос нового «зёмы», я нехотя разлепил свинцовые веки, устало поднял чугунную голову и обомлел от неожиданной и невиданной картины.

Андрей принес для меня огромный противень еще горячей жареной картошки с аппетитной золотистой корочкой, полбуханки свежайшего мягкого хлеба, большой кусок сливочного масла, полный чайник душистого компота и банку тушенки, покрытую толстенным слоем концентрированного машинного масла. Вот это точно сюрприз всем сюрпризам сюрприз!

Андрей поставил на ближайший стол противень с картошкой, протянул мне чистую ложку и сел рядом на табуретку, открывая перочинным ножиком банку тушенки.

– Ну, чего задумался?! Налетай, пока картошечка не остыла!

Пока я жадно уминал за обе щеки давно забытую пищу, которая после отвратной каши всевозможных разновидностей, казалась мне божественным нектаром и манной небесной. Довольный произведенным эффектом, «зёма» намазывал прямо на поверхность полбуханки хлеба 200-граммовый кусочек масла, сооружая бесподобный по размеру бутерброд. При этом, он по доброму улыбался и размеренно рассказывал мне «что и как», объясняя нехитрые правила курсантской жизни и давая короткие, немногословные, но очень четкие описания личных качеств тех или иных офицеров училища.

Видя, с какой скоростью, я жадно поглощаю обильную пищу, Андрей не выдержал и громко засмеялся.

– Ээээ зёма, ты давай осторожней. Я понимаю, что большому куску и рот радуется, но ты повнимательней, а то ложку ненароком проглотишь. Держи пальцами крепче и проверяй чаще её наличие в руке. Вопросов нет, у курсанта желудок с оцинкованными стенками, это факт неоспоримый, ложка в результате все равно переварится, но вот недостача военного имущества все же не приветствуется. Ты это… жевать не забывай. Хотя бы через раз, что ли. И куски поменьше от бутерброда откусывай, а то челюсть вывихнешь. Мне аж смотреть страшно, как ты рот широко открываешь. Спокойно можешь в цирке выступать. А что?! Прикинь, хороший аттракцион – смертельный номер, на арене дрессированные курсанты! Звучит?! Выходит офицер в форме, кнутом громко щелкает, а ты прыгаешь на тумбу, и пасть свою безразмерную распахиваешь, как тигра какая-нибудь прожорливая, прости господи. А он туда свою голову закладывать будет, причем, не снимая фуражки. А, действительно, зачем снимать, все равно поместиться. Эффектный номер! Опасный, согласись, куда деваться?! Ладно-ладно, не отвлекайся, ешь, тщательно пережевывая пищу. Давай, и на тушенку налегать не забывай. Кстати, какой у тебя рост? Я тебе второй комплект формы ХБ принесу. Хочешь, могу «стекляшку» с лавсаном принести, она меньше мнется и не так сильно выцветает. Уже подшитую и подогнанную по фигуре. А то вам только одну ХБшку выдали, постираться надумаешь, а она высохнуть не успеет. Короче, второй комплект всегда надо иметь, чтобы в мокром не ходить. Неприятно это и натереть в подмышках и в промежности можно. А енто …уже не просто больно, а очень больно, поверь на слово, проверять на себе не стоит. Потом, еще «подменку» (старая ношеная форма) дам, чтобы в нарядах хорошую одежду не пачкать. Вторые портянки принесу, ноги береги, грибок подцепишь, потом долго не отвяжешься, хреновая штукенция. Пипец полный, можно гнить заживо. Если что, только шумни, у меня «Микосептина» больше половины тюбика в тумбочке валяется, хорошо помогает.

Когда я подъел все принесенные зёмой продукты питания и выпил целый чайник наваристого компота, Андрей вытащил из внутреннего кармана два хлястика от шинели и молча протянул их мне. Я удивленно захлопал глазами.

– Зачем это?

Зёма добродушно всезнающе ухмыльнулся и дружески похлопал меня по плечу.

– Бери-бери, скоро узнаешь. Береги их, никому не давай. Очень нужная вещь. Дефицитная.

Хлопнув по рукам, я простился с Андреем, и с давно забытым чувством абсолютной сытости, скоренько двинулся в сторону казармы своей родной 4-й роты. Неумолимо приближалось время вечерней поверки, опаздывать было нельзя. Иначе, можно было запросто получить еще пару нарядов вне очереди. А этого, чего-то не очень то и хотелось. Это уже потом наступит такое время, когда суточные наряды по роте воспринимались, как законный повод отдохнуть от учебы или внезапных учений по тактике, а на 1-м курсе, наряды, мягко говоря, совсем не радовали и были откровенно в тягость.

Придя в роту, я в полусонном от опьяняющей сытости состоянии, почти на автопилоте, тупо и не приходя в сознание, простоял вечернюю поверку, вяло выкрикнул свое: «Я!» и быстро умывшись и почистив зубы, завалился спать.

Непосредственно перед самым моментом отхода ко сну, я вытащил из внутреннего кармана гимнастерки два хлястика от шинели, еще раз недоуменно покрутил их в руках и, повинуясь мудрому предупреждению опытного зёмы, запрятал их в глубине своей полевой сумки, которые использовались нами в качестве «школьных портфелей» для переноски конспектов по учебным дисциплинам. Неосознанно выполнив последнее указание своего дорогого Зёмы, я провалился в глубокий и здоровый сон, напрочь забыв о хлястиках.

Через некоторое время в строгом соответствии с годовым календарем наступила осень и всем курсантам 1-го курса обучения выдали новенькие шинели. А дальше началось непонятное и плохо объяснимое.

Буквально на второй день, неожиданно у нескольких ребят из нашей роты, во время плановых занятий в главном учебном корпусе, прямо из раздевалки, пропали хлястики с шинелей. Кому они понадобились, непонятно?! Ведь у каждого из нас на новеньких шинелях эта часть армейского туалета присутствовала изначально. Тем не менее, факт остается фактом. Более того, на следующий день пропало еще пару хлястиков. Своего рода это был толчок для начала необратимой цепной реакции, которая мгновенно приняла лавинообразный характер.

…И понеслось, как будто прорвало плотину. Хлястики пропадали везде и повсеместно. И в учебных корпусах, и в расположении роты, в медсанчасти, в курсантской столовой и даже в городе на танцах… короче – везде и всюду, где была необходимость снять шинель и выпустить ее из вида хотя бы на короткое время.

Самое смешное и обидное, что ничего не помогало. Никакие ухищрения не давали гарантированных результатов сохранности хлястика. Пришьешь, бывало, хлястик к шинели суровыми нитками в три, а то и в четыре слоя, его срежут вместе с пуговицами и суровыми нитками. Закрутишь пуговицы, которые держать хлястик «авиационной контровочной проволокой диаметром 0,7 миллиметра», вырвут прямо с «мясом» – кусками войлока шинели.

Дело дошло до того, что, зайдя в роту и бросив шинель на табуретку непосредственно у тумбочки дневального, чтобы быстренько посетить туалет, на пару минут буквально по малой нужде. Возвращаешься, бежишь, торопишься, на ходу стряхивая последние капли и заправляя в галифе свое болтающееся из стороны в сторону мужское достоинство, а хлястика на твоей шинели уже нет. И не просто «нет», а как будто и не бывало никогда.

Причем в целой роте из 144 курсантов нет ни одного свидетеля, кто бы видел, чтобы к твоей родной шинельке хоть кто-нибудь, не то что прикасался, а хотя бы приблизился?! Фантастика! Мистика! Но факт оставался фактом. Хлястики стали расходным материалом в прямом смысле этого слова. Вот тут то, я и вспомнил своего дорогого зёму самыми добрыми словами, ибо, лишившись «родного» хлястика, у меня осталось в запасе еще два.

В результате активной и плодотворной деятельности неизвестных злоумышленников, половина роты напоминала "временно беременных". Так как лишенные хлястиков шинели смешно топорщились во все стороны, и курсанты, которые не смогли обеспечить сохранность этого остродефицитного предмета одежды и озабоченные поиском пропавшего хлястика, напоминали объемную небезызвестную куклу – "баба на чайник"!!!

Чтобы спасти свой внешний вид, приходилось самому же снимать свой личный хлястик, оставляя шинель в раздевалке на вешалке во время занятий или на ночь в раздевалке казармы. Хлястик же в это время для сохранности клался под подушку или под матрас или же ночевал в полевой сумке, надетой на боковую спинку металлической кровати.

Однажды посреди зимней уральской ночи нашу 4-ю роту, как и все остальные роты в 1-м батальоне поднял комбат Серов. Он решил бороться с поголовной пропажей хлястиков суровыми административными мерами – тоесть, нам приказали построиться в центральном коридоре с шинелями в руках и повесить на них «заныканные» хлястики.

Построились. Повесили. Полковник Серов обошел всех и проверил наличие хлястика на шинели у каждого курсанта. Все 144 хлястика были в наличии. Удовлетворенный Пиночет подал команду «Отбой» и отправился в следующую роту, вверенного ему учебного батальона, наводить порядок с хлястиками там.

Команда «Отбой» всегда желанна для любого курсанта и горячо любима, повторять ее два раза никогда не требовалось. Все быстренько и скоропостижно рухнули в свои еще неостывшие койки досматривать неожиданно прерванные сны. Поспали, досмотрели, утром встали, пипец – десятка хлястиков как не бывало!!!

Хлястики стали навязчивой идеей всех и каждого. Их снимали с шинелей друг у друга и соседей по батальону, снимали со старых шинелей, найденных в ротной каптерке и оставшихся от предыдущего выпуска. Тем не менее, хлястики все равно пропадали, как будто они были живые и активно разбегались при малейшей попытке оставить их без присмотра. Хлястики снимали во время увольнений в город в раздевалках многочисленных домов культуры города, где проводились дискотеки для молодежи, причем снимались с большим удовольствием с шинелей курсантов ракетного училища и училища внутренних войск, которые базировались в нашем городе.

Известен случай, когда наши курсанты в количестве 3-х человек пришли на танцы в ДК им. Гагарина и обнаружили там «стратегов» из ракетного училища, лихо отплясывающих на танцполе, которые, пользуясь подавляющим численным преимуществом, с нескрываемой издевкой в голосе, посоветовали нашим парням уносить свои ноги пока целы и пролетать мимо по траверсу «как фанера над Парижем», ибо все девушки уже заняты.

Наши ребята всегда отличались умом и сообразительностью. Нарываться на бесперспективный конфликт было бессмысленно. Инстинкт самосохранения удержал их от желания резко и доходчиво ответить на выпад ракетных острословов или сразу ввязаться в законную драку. Поэтому, вежливо и церемонно откланявшись, наши ребята, перед отступлением на исходные позиции, заглянули в раздевалку дома культуры и в отместку за необоснованную грубость ракетчиков, сняли все хлястики с их шинелей.

Улов составил 21 хлястик, которые были незамедлительно розданы личному составу 4-й роты под одобрительные улюлюканья и достаточно обидные комментарии в адрес наших вечных «соратников по оружию» из ракетного училища. Мы очень живописно представляли себе их унылые физиономии, когда «стратеги» закончили куражиться на дискотеке и собрались возвращаться в свое училище. Во, мордуленции у них повытягивались, мама не горюй! Ничего, хамов надо учить, в следующий раз будут повежливей.

Хлястики снимали и при сдаче гарнизонного караула у вновь заступившего состава наряда, который уже впрягся в несение дежурства. Естественно, при условии, что нас меняли курсанты из ракетного или «помидорного» училища внутренних войск.

Солдатские хлястики нас не интересовали по определению, ибо сукно солдатских шинелей радикально отличается по цвету от курсантских. Поэтому солдаты Красной армии могли спать спокойно. Они в сферу нашего повышенного интереса, как охотников на шинельные хлястики, просто не входили.

Тем временем, наши безбашенные охламоны, умудрялись привозить из гарнизонного караула от 2-х до 5-ти хлястиков, которые мгновенно расходились по рукам страждущих ребят, профукавших (мягкий вариант) свои родные хлястики.

Все, доставшиеся по наследству от старших курсов обучения, шинели были распущены по швам на куски войлока, из которых в училищном ателье нашили горы запасных хлястиков и распределили во всех ротах 1-го курса поровну. Или по честному?! Не помню, но хватило всем и не по разу.

В результате – уже у каждого курсанта-первокурсника в личной полевой сумке лежало по 2–3 запасных хлястика, 4-й висел на шинелке, пришитый к ней намертво и все равно хлястики продолжали пропадать с патологически безысходной периодичностью. Просто фантастика! Удивительное явление, лежащее за пределами разумного объяснения.

Но самое смешное, что как только мы перешли на 2-й курс обучения, ВСЁ!!! Эпидемия пропажи хлястиков внезапно и самопроизвольно закончилась! Непостижимо, но факт!

Как только на левом плече курсантской шинели, прямо под шевроном, появились две «курсовки» – нашивки, указывающие курс обучения в военном училище, пипец, хлястики перестали пропадать, причем совсем. Тоесть, абсолютно! Интерес к ним просто сошел «на нет», и они оставались мирно висеть на своих законных местах, независимо от длительности нахождения шинели вне пределов пристального внимания законного хозяина.

Аж даже стало как-то неинтересно учиться. Приходишь в раздевалку после очередного занятия, сердце трепетно колотится в азартном сомнении – сняли хлястик или все же не сняли?! Нет, не сняли. И уже не снимут, 2-й курс, однако. А это уже каста «неприкасаемых», не хухры-мухры. Куда деваться, а жаль, было так весело.

Лишь однажды, у киевлянина Лелика Пономарева, когда он учился уже на 3-м курсе обучения, кто-то из «минусов», по личной дурости, попытался снять хлястик с шинели. Этот неизвестный «потенциальный самоубийца» отстегнул одну пуговицу, удерживающую хлястик и, наверное, уже предчувствовал долгожданный момент скорого обладания дефицитным предметом армейского одеяния, но очевидно его бегающий и мельтешащий вороватый взгляд упал на левый рукав шинели Лелика, где под шевроном висела уже приличная батарея из целых 3-х курсовок.

Злоумышленник, скорее всего, был неприятно удивлен. Он явно оцепенел от ужаса, испытал слабость в коленках, его руки бессильно повисли вдоль тушки и он, потеряв остаток самообладания, панически бежал с места незавершенного преступления. Будем надеяться что, не замочив галифе. Ибо, в нашем военном училище, ребята, переступив порог 3-го курса обучения, были уже кем-то вроде «полубогов» или что-то в этом роде.

Что ни говори, а в авиационном училище уважение к старшим было неотъемлемой частью воспитания и передавалось из поколения в поколение, причем абсолютно ненавязчиво, без каких-либо карательных или унизительных воздействий со стороны старшекурсников. Просто, так было заложено в самих взаимоотношениях между ребятами.

Старший – значит мудрый! Он видел больше тебя, прошел дальше тебя, умеет и знает то, до чего ты, еще пока не добрался, в силу своей молодости и неопытности. И уже только этот факт заслуживает искреннего уважения со стороны младшего поколения. Так было, так есть и так должно быть.

Итак, эпидемия пропажи хлястиков, с момента нашего перехода на 2-й курс неожиданно закончилась. Причем, мгновенно, одним днем. Как будто кто-то невидимый нажал на секретную кнопку. Раз …и все кончилось.

Зато, новый, только набранный 1-й курс ходил как стадо "поголовно беременных кошелок" в необъятно просторных одеяниях бесформенных шинелей.

И уже мы, повинуясь установившейся традиции, в свою очередь, передавали по наследству своим неопытным и откровенно паникующим «зёмам» из рук в руки по 2–3 остродефицитных хлястика для их шинелей.

4. Гой еси, добры молодцы

Благополучно выдержав «бесконечную» череду вступительных экзаменов и очутившись внутри периметра прочных стен военного училища на правах «постоянной прописки», все ребята, сменив «гражданское» обличие на строгую униформу курсанта ВВС, независимо друг от друга и от уже имеющегося уровня физической подготовки персональной тушки, неожиданно поняли и с несказанным удивлением осознали, что неплохо бы «эту самую физическую подготовку» немного усовершенствовать, радикально усугубить и многократно улучшить.

К такому несколько неожиданному и весьма неприятному открытию привел «массовый поголовный падеж» скота… тьфу, блин, прошу прощения, новоиспеченных защитников Родины естественно, который произошел во время первого же марш-броска в противогазах, с оружием и с полной выкладкой. Курс молодого бойца (КМБ) всё и всех расставил на свои места. Причем, мгновенно.

Чудесным летним утром 4-я рота «обреченно» вышла на «Старт». У каждого курсанта за плечами вещмешок со всякой «хренотенью», на боку болтается брезентовая сумка с противогазом, на поясном ремне висит штык-нож, фляга с водой и подсумок с запасными магазинами, на правом плече – автомат Калашникова. В глазах у каждого сквозит «высокая тоска, необъяснимая словами», в душе прочно поселилось противное чувство страха вперемешку с ощущением фатальной безысходности.

Командир 4-й роты капитан Хорошевский еще умудряется шутить. Садист-извращенец…

– Скажите спасибо, дорогие мои детишечки, что бежите марш-бросок без «броников» и без касок, то есть, вам несказанно повезло – бежите фактически налегке!

Ну, спасибо, етить твою…! Куда еще «броники»?! И так все лямки от амуниции в наши плечи больно вдавились…

– А куда бежим, товарищ капитан?

– Не «куда», а «сколько»?! Бежим 10-ку, то есть 10 километров по «офицерским горкам»! Рота, перемотать портянки!

– А почему горки «офицерские»…?

– Сейчас узнаете! Готовы?! Рота, вперед! Не растягиваться, плотнее строй! Зачетное время роты по последнему… Командирам взводов, подгонять отстающих!

Хороший денек, ничего не скажешь! Подняли ни свет ни заря! Навьючили как полковую лошадь всякой тяжеленной хренотенью – штык-нож и фляга по мужскому достоинству постоянно долбят, того и гляди в «евнухи» переведут. Противогазная сумка по левой ляжке больно стучит, автомат на спине прыгает, а тут еще какими-то «брониками» пугают… Бля, похоже, что к общему «счастью» еще и портянка в сапоге сбилась, вот что за невезуха…

Пробежали километров 5-ть, чуть не померли, с непривычки, честно говоря. Содержимое желудка навязчиво рвется наружу, печень распухла и сочится желчью, селезенка противно «ёкает», ноги горят, соленый пот безжалостно разъедает глаза, кожу в паху и подмышками. Многие парни, особенно «рыхлые» с лишним весом совсем скисли. А ротные офицеры бегут себе легко и непринужденно – сайгаки сраные, как будто в заднице моторчик с биостимулятором у каждого…

– Рота, стой!

Неужели все?! Аллилуйя! Выжил, ура! Сейчас бы повалиться в душистую траву и раскинув руки на манер «морской звезды» лежать бы бесконечно долго, блаженно глядя в голубое небо… нет, еще для полного счастья – сапоги бы скинуть с долбанными портянками… и пусть разопревшие ноги немного передохнут и подышат…

– Рота, перемотать портянки!

Уф, есть в жизни счастье! Какое блаженство перемотать мокрую от пота портянку на сухую сторону. Ноги конечно уже сильно потерлись и в сапоге им весьма неуютно и даже весьма больно, но все же лучше, чем сбившаяся портянка «острым напильником» сдирает кожу на ступне при каждом шаге, причиняя невыносимую боль… Живем, парни…

– Рота, газы!

Что?! Какие в жопу газы?! И так сердце вот-вот из груди выскочит. Натруженные легкие не справляются с вентиляцией измотанного «вусмерть» организма… Какие газы?! Капитан, совсем «ку-ку»?! Мы же сейчас передохнем тут… все… сразу…

Скованная воинской дисциплиной, 4-я рота вяло напялила резиновые презервативы и нас выгнали на вторую часть дистанции – «офицерские горки». И началось – спуск-подъем-спуск-подъем-спуск… подъем …и не было этому ни конца, ни края… Очки противогазов сразу запотели, видимость свелась к нулю.

А герметичная маска противогаза превратилась в импровизированный резиновый бассейн, в котором плескался твой же персональный соленый пот, безжалостно обжигая кожу твоего же собственного лица. Нирвана, блин …переходящая в безысходную гармонию.

Тяжело и бездумно (фактически полностью отключив сознание – на полном автопилоте и одних инстинктах) передвигая ноги в неподъемных сапожищах, мы продвигались по бесконечной дистанции шаг за шагом… Одной рукой старательно прижимая противогазную сумку к левой ноге, чтобы фильтрующая коробка с выпирающими ребрами жесткости не раздолбила бедро (все равно приличный синячище остался)… Второй рукой, периодически сдвигая штык-нож и флягу с водой в сторону от ременной бляхи и как следствие, от многострадального мужского достоинства, чтобы данные предметы армейской амуниции окончательно не раскололи вдребезги твои персональные яйца… Третьей рукой натягивая лямки вещмешка, чтобы он не размолотил взопревшую и просоленную от пота спину… В четвертой руке, держа на весу тяжеленный автомат Калашникова… Пятой рукой, утирая пот с «загривка»… Шестой… …что-то много рук получается, не находите…

Мы тупо бежали по «бесконечной» дистанции к «эфемерному» финишу. Который как уже казалось, был чем-то нереальным и абсолютно недосягаемым… по крайней мере, не в этой жизни…

Сказать, что до финиша 10-километрового марш-броска добежали не все, значит, ничего не сказать. К долгожданному полотнищу неопределенного цвета с выцветшей надписью «Финиш» самостоятельно приползли далеко не все. Именно «доползли», а не то что «добежали». Кто-то добрался до конца 10-километровой дистанции на четырех костях, благополучно подключив передний мост и воспользовавшись преимуществом полного привода.

Некоторых ребят тупо приволокли за шиворот в полубессознательном состоянии, более выносливые товарищи. Кого-то притащили просто волоком, ухватившись за ноги и за поясной ремень. А в это время его облеванная морда лица, заботливо освобожденная от «удушливого» противогаза (чтобы не захлебнулся бедненький), безжизненно волочилась по земле, оставляя на «проклятом» маршруте длинный след из однородной смеси липких слюней и недавнего содержимого желудка «внезапно уставшего» бойца – скудный рацион училищной столовой в полном объеме нехитрого меню.

Оружие «страдальца», давно выпавшее из его ослабевших ручонок, притащил за финишную линию, естественно, уже кто-то другой – более тягучий и выносливый паренек, но тоже на грани потери личного сознания.

Может создаться превратное мнение, что мол, какой ужас, позор, в армии все поголовные чахлики и слабаки?! А ничего подобного! Каким бы богатырем до училища ты не был, а попробуй пробежать «свою первую» дистанцию в 10-ть км., да еще с 5-6-ю «чужими» автоматами Калашникова по 3,5 килограмма каждый.

А кто-то из ребят притащил на «финиш» по 3-4-ре «чужих» вещмешка, при этом, «допинывая» на манер футбольного мяча 5-й мешок, на который банально не хватило рук. Кто-то из ребят вывалил на долгожданном финише груду «ничейных» противогазов, сорванных на дистанции с «бездыханных» сокурсников…

Уф! «Добежали» все! Фиг с ним, что рота не уложилась в норматив, но что откровенно радует – ничего не потеряли и никого не бросили! Вот так и зарождается армейское братство – своих не бросаем! А бегать марш-броски мы еще научимся, но чуть позже, не сейчас, не сегодня…

А сейчас, ноги подкашиваются и во рту противный горький привкус… и пот в три ручья, и пить ужасно хочется, а воды во флягах нет. Вылили воду еще на дистанции, чтобы бежать было полегче. 800 грамм воды – это, я вам скажу, просто кошмарно-паразитный вес, от которого надо было срочно избавиться! Особенно когда этот самый вес, находясь в твердой оболочке армейской фляжки, монотонно молотит по твоим же персональным яйцам. А это очень неприятно и больно, поверьте на слово!

А на финише, как этой водички не хватает?! Мама дорогая! Горло пересохшее сейчас бы прополоскать и глазенки воспаленные, разъеденные соленым потом промыть бы… И горечь противная во рту, тьфу… а слюны то и нет …даже сплюнуть нечем… эх, водичка-водичка… и зачем ее только из фляжки собственноручно вылил…?!…о чем думал?!…вот бы ее сейчас сюда, на пересохшие губы…

На финише, толпа «выживших» и от этого безмерно счастливых курсантов спонтанно и дружно повалилась прямо в дорожную пыль на бесчувственные тела «ранее скончавшихся» товариСТЧей, создавая хаотичную «кучу мала» из «винегрета» бездыханных тел, свалки «бесхозного» оружия, «ничейных» противогазов и «незнамо чьих» вещмешков.

Уф, выжили! Аж не верится… Правда, кто-то из ребят блюет желчью в ближайших кустах, кому-то суют в нос ватку с нашатырным спиртом… Но «это» такие мелочи! Живой… а сердечко так и норовит из груди выскочить… И ноги стерты до кровавых мозолей проклятыми портянками в неподъемных противотанковых сапогах… и настроение, мягко говоря, достаточно поганое…

Лежишь в общей куче на ком-то слабо шевелящемся и тяжело дыша, с тоской и эмоциональным надрывом лихорадочно думаешь… Вот что за хрень?! Господи, и зачем мне все это?! Вот какого хуля, я поперся в это военное училище?! Оно мне надо?! Сидел бы сейчас в каком-нибудь гражданском институте на «галерке» уютной аудитории, незаметно для лектора сосал бы вкусное «жигулевское» пиво уже из 3-й бутылки, расписывая партию увлекательного преферанса. И старательно протирая джинсы на персональной заднице, бросал бы откровенно похотливые взгляды на загорелые стройные ножки смазливой девчонки… Эх, красота…

Звучит отвратная команда: «Рота, строится!» Твою то мать, а вставать из приветливой и комфортной дорожной пыли так не хочется! Лежал бы себе тут «недвижимым телом» прямо до пенсии… но, надо вставать.

Опираясь на крепкую руку, протянутую чеченцем Золманом, нехотя отрываю свою задницу от горячей и рассохшейся на многочисленные трещины земли. Лето на Урале, жара за 30-ть, а у нас КМБ! Сбылась мечта идиота! You are in army now! Так мне и надо! Дураков надо учить…

Ладно, сопли вытерли, желчь сплюнули, дурные мысли в сторону! Выжили и, слава Богу! Мужики! Мы – мужики! Мужчины, а не какие-то там дохлики!!! Добежал до финиша?! Значит, я могу! Сумел! Добежал сам, самостоятельно… Вынес! Сдюжил! Кстати, а почему у меня в руках два автомата?! Это я еще второй автомат доволок?! Оп-па! Да я еще и герой – помог ближнему?! Есть повод для гордости! Живем, парни!

– Мужики, чей автомат?! Заберите, за ради Бога…

Вот именно тут – на финише бесконечной дистанции проклятого марш-броска на 10 километров до нас впервые дошла вся гениальность армейского уставного порядка – нашивать на все предметы военной амуниции таблички с фамилиями их владельцев.

После пересечения линии финиша и при маломальском возвращении личного сознания в персональную тушку, курсанты-первогодки (в обиходе «минуса») немного отдышались, щедро размазывая слюни, сопли, вперемешку с недавним завтраком по своим щекам и рукавам гимнастерок. Наличие носового платка с успехом заменяла личная пилотка, реже – пилотка соседа, еще реже – портянки, причем, исключительно свои и никак иначе, …если чужие, то лишь в результате фатальной ошибки.