Текст книги "Только не дворецкий"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Гилберт Кийт Честертон,Найо Марш,Алан Александр Милн,Дороти Ли Сэйерс,Эдвард Дансени,Сирил Хейр,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм),Эдгар Джепсон,Джозеф Смит Флетчер,Джозефина Белл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 52 страниц)

Образцовая подделка

Фиделити Доув – единственный в истории человек, который может похвастаться тем, что украл (коль скоро мы обязаны использовать столь грубое слово) целую деревню. Кражей этой она нечаянно подарила нашим правоведам изумительный с точки зрения юриспруденции прецедент.

Похищенная деревня называлась Своллоусбат. Если в последние годы вы приезжали туда, чтобы насладиться красотой поросших густым лесом холмов, изумрудных пастбищ, прелестных старосветских коттеджей и волшебной долины, через которую, сорвавшись водопадом с невысокой горы, весело бежит река, – знайте, что, не укради Фиделити все кругом: леса, холмы, реку, деревню и луга, – вы любовались бы лесопилкой и каменоломней.

Загородная резиденция мисс Доув находилась – и находится – в Своллоусбате. Ей принадлежат семь акров земли и дом, выстроенный по образу фермерских домиков эпохи Тюдоров [23]23
  См. глоссарий (22).


[Закрыть]. Когда Фиделити его приобрела, это и был настоящий тюдоровский дом, однако…

Дело было так.

Фиделити, уставшая от городской суеты, сбежала на недельку в Своллоусбат. С собой она пригласила лишь свою пожилую тетушку. Все четыре мили пути от станции тетушка дремала, а Фиделити любовалась милыми сердцу лесами и полями. Ее машина остановилась у подлинной тюдоровской двери Фермерского дома, и Фиделити нежно помогла старушке выбраться наружу. И тут она заметила тени на лицах слуг и поняла: что-то не так. Из их бессвязных объяснений стало ясно, что над Своллоусбатом нависла беда.

Фиделити отдохнула, приняла ванну и, переодевшись в скромное серое платье, подобрала к нему подходящую шляпку. Затем она отправилась в деревню, которая, как вы знаете, состоит из дюжины коттеджей и двух весьма милых гостиниц, построенных архитекторами не только знавшими свою работу, но и любившими Своллоусбат.

Повстречавшаяся ей миссис Джорман была вся в слезах.

– Вы разве не слыхали, мисс? Все этот мистер Стрэнек. Он и леса, и долину, и гостиницы, и всю деревню прямо так и скупил на корню у бедняжки его светлости. И теперь нам велено в три месяца отсюда убраться, гостиницы закрывают…

– Моя милая, горе застит вам глаза. Беда не так страшна, как кажется. – Прекрасные фиалковые глаза Фиделити светились сопереживанием. – Он не может выгнать вас из ваших домов.

– Человек его светлости нам так и сказал, но он может, еще как, – сказала миссис Джорман. – Всех мужчин, у кого есть дом, он нанял в каменоломню за Инчфилдом и выдал там каждому по коттеджу, которые специально для этого и построил, так что нам всем придется уехать. Неужели вы, мисс, ничего не слышали? Ведь если Джордж все понял правильно, мистер Стрэнек хочет через ваши земли пустить железную дорогу.

– Боюсь, Джордж тоже ослеплен горем, – произнесла Фиделити. – Я не арендую землю у его светлости – она, как и дом, принадлежит мне. И никакой железной дороги, обещаю вам, миссис Джорман, на ней не будет.

– Ох, как вы меня успокоили, мисс, – посветлела миссис Джорман. – А ведь я ему говорила, Джорджу, говорила: ты только подожди, вот приедет мисс Доув! Боже правый, да вот же он! То есть не Джордж, а…

Мимо них проехала желтая спортивная машина. За рулем сидел шофер в желтой ливрее – миссис Джорман приниженно поклонилась, а Фиделити пристально взглянула на пассажира из-под полей шляпки. Машина покатила дальше и через полмили свернула на дорогу, ведущую к дому Фиделити.

– Миссис Джорман, он едет повидаться со мной. До свидания. Я не подведу вас – и Своллоусбат.

Машина мистера Стрэнека медленно выезжала из ворот, когда Фиделити подошла к дому. Перевесившись через борт, он окинул оценивающим взглядом стройную фигурку в сером.

– Не подскажешь, где тут мисс Доув?

– Конечно, сэр. – Фиделити присела в реверансе.

– Ну так где она? Давай говори, я не слышу.

– Я здесь, сэр, – кротко ответила Фиделити.

– Что-что? Это ты? То есть – прошу прощения, мисс. – Мистер Стрэнек сорвал шляпу и выскочил из машины. – Я надеялся повидаться с вами, мисс Доув. Как вы, посмею предположить, уже слышали, Своллоусбат теперь принадлежит мне. Поэтому я и пришел с вами поговорить – и вам, смею сказать, от этого разговора кое-что перепадет.

– Мне? Перепадет? – изумленно произнесла Фиделити. – Вы очень щедры, мистер Стрэнек. Не откажетесь ли зайти в мое скромное жилище?

Мистер Стрэнек зашел в дом. Он настолько мало знал о деревянных панелях, резьбе, апостольских ложках и веджвудском фарфоре [24]24
  См. глоссарий (30) и (31).


[Закрыть], что продолжал считать Фиделити простодушной дочерью почившего фермера.

– Пустая болтовня мне не по нраву, мисс Доув, – объяснил он. – Все кругом я уже купил, за исключением вашей земли. А теперь и вашу землю хочу купить. Признаю это без лукавства. А теперь вы, наверное, затребуете за нее баснословную цену.

Фиделити всегда думала молниеносными вспышками. Судьбу мистера Стрэнека она решила еще на подъездной дорожке. Ее лицо приобрело выражение почти неземной невинности.

– Баснословную цену! – повторила она. – То есть больше, чем все это стоит на самом деле? Ах, я никогда бы так не поступила! Неужели вы могли подумать, что я потребую больше денег потому, что вы так честно признались в желании приобрести мою собственность?

На лице мистера Стрэнека появилось сначала озадаченное выражение, потом – подозрительное, а затем, после испытующего взгляда, – крайне довольное.

– Что ж, подобная порядочность делает вам честь, конечно, – пробормотал он. – Теперь, наверное, пора договориться о цене. Пять тысяч фунтов – и вы подписываете договор. Что скажете?

Именно за столько лорд Кэрронмер продал имение Фиделити – потому что знал, как хорошо она понимает Своллоусбат. Она могла легко удвоить сумму.

Шляпка Фиделити упала ей на спину. Золотые локоны сияли, словно ангельский нимб. Ее голос был звонок и нежен.

– Пять тысяч фунтов! Но это наверняка слишком много. Я не могу злоупотребить вашей щедростью, мистер Стрэнек. Вы специально предложили больше, потому что я женщина. Если моя земля действительно вам нужна, цена ей – три тысячи.

Мистер Стрэнек был почти испуган. Фиделити могла представить, как он щиплет себя, желая удостовериться, что все это не привиделось ему во сне. Спустя несколько секунд он взял себя в руки.

– Мисс Доув, вы – первая леди, да и вообще первый человек, если уж так подумать, кто не попытался злоупотребить моей добросердечностью. Договорились. Так что насчет владенной [25]25
  Процедура продажи собственности, описанная в рассказе, построена вокруг трех документов. Первым из этих них является владенная (title deeds) – своеобразный паспорт имения, в котором указаны все его предыдущие владельцы, а также их права и обязательства по отношению к собственности. Владенная передается адвокату, который проверяет правомочность сделки и составляет договор – акт купли-продажи, который подписывают как покупатель, так и продавец. После того как деньги переходят из рук в руки, продавец дает расписку в том, что получил оговоренную сумму.


[Закрыть]? Могу я сегодня вечером прислать за ней своего стряпчего?

– Ах, пожалуйста, не надо! – взмолилась Фиделити. – Я так боюсь стряпчих! Это дело касается только меня и вас, мистер Стрэнек. Завтра вечером, если вы вновь приедете, я лично передам вам документы. Потом ваши стряпчие могут проделать все необходимое, а вы передадите мне оставшиеся бумаги на подпись.

Мистер Стрэнек согласился. Он бы согласился на что угодно. Фиделити понимала, что просить его до поры до времени хранить молчание об условиях сделки будет излишне. Вместо этого она рассказала о Своллоусбатской гильдии юных девиц, судьба которой необычайно ее занимала. Оказалось, что их салону не хватало пианино. Мистер Стрэнек достал чековую книжку, выписал Фиделити чек на пятьдесят фунтов и сказал себе, что никогда не видел подобных глаз.

Когда он уехал, Фиделити позвонила в Лондон и спустя полчаса говорила с Эпплби, ученым, быть может самым блистательным из тех блистательных людей, которые вверили ей свою жизнь и честь.

– Эпплби, мой друг, способны вы совершить чудо и пропустить свет через пергамент – так, чтобы он стал прозрачным, как папиросная бумага? Тогда приезжайте. И захватите с собой трех наших приятелей и те несимпатичные ломы и паяльные лампы, какие бывают у взломщиков. Приезжайте завтра в полночь в строжайшей тайне.

Следующим вечером, в половине десятого, мистер Стрэнек ушел от Фиделити с владенной на дом и семь акров земли. Ему предстояло составить договор и через три дня вернуться за подписью. Фиделити мягко выразила неприязнь к чрезмерной спешке.

В полночь, когда весь Своллоусбат спал, Эпплби прибыл с тремя подручными. Он привез с собой сложную конструкцию, напоминавшую раму, и чертежную доску, а также мощную электрическую лампу. Варли, Мейнс и Гарфилд были вооружены несимпатичными атрибутами профессиональных взломщиков.

Поприветствовав гостей, Фиделити раскрыла им тайные закоулки своего сердца.

На следующий день, оставшись дома в компании старой тетушки, она вновь позвонила в Лондон. На этот раз ей был нужен Скотленд-Ярд.

– Доброе утро, мистер Рейсон. Это Фиделити Доув. Не могли бы вы мне помочь?

На другом конце провода воцарилось потрясенное молчание.

– По-моему, мисс Доув, я только и делаю, что вам помогаю, – произнес Рейсон – человек достаточно большой, чтобы не бояться шутить над самим собой.

– Но на этот раз дело серьезное! – взмолилась Фиделити. – Я у себя в Своллоусбате. Прошлой ночью взломщики проникли в дом и вскрыли мой сейф. Я ничего не стала говорить местной полиции, потому что не питаю к ней особого доверия. Полисменов всего двое, и их подготовка…

– Я приеду, мисс Доув, – сказал Рейсон.

Его голос прозвучал весьма мрачно. Фиделити вздохнула и закрыла глаза, словно молилась.

Рейсон прибыл днем. Фиделити встретила его на станции и подвезла. В тот день она была хороша, как ангел, и Рейсон поневоле обратил на это внимание. По дороге к Фермерскому дому они говорили о погоде, посевах и пчелах.

– Не желаете ли выпить чаю перед тем, как приступить? – спросила Фиделити.

– Нет, благодарю, – ответил Рейсон, и Фиделити вновь вздохнула.

Она проводила его в кабинет, показала грубо вскрытый сейф, следы ботинок на приоконнике [26]26
  См. глоссарий (25).


[Закрыть]и прочие неотъемлемые признаки кражи со взломом. Рейсон несколько секунд изучал детали. Потом он кивнул и усмехнулся.

– Позвольте заметить: вы немного перестарались, мисс Доув, – произнес он спокойно. – Десять лет назад истоптанный приоконник выглядел бы убедительно, но сегодня грабители научились заметать следы.

В пустой комнате не было никого, кроме них.

– Пожалуйста, не обижайтесь, мистер Рейсон, – умоляюще произнесла Фиделити, и голос ее был нежен, как пение птиц в серебристых сумерках.

– Я не обижаюсь, – не переставая улыбаться, ответил Рейсон. – Напротив, мне лестно, что вы не стали себя особенно утруждать. Вы понимали, что я распознаю инсценировку в любом случае. Долгие ночи, что я пролежал без сна, размышляя о ваших методах, кое-чему меня научили. Вы в точности знаете, как работает управление, и строите свои планы соответственно. Вы знаете, что служебные инструкции обязывают меня относиться к произошедшему как к ограблению. Это и дает вам преимущество. Мы не можем сражаться с вами на равных, разум против разума. Полицию связывают устав и доказательное право. А ведь сколько раз я думал, что вы у меня в руках! Это помогло мне кое-что понять – в том числе и поговорку о кувшине, который повадился по воду ходить.

– И что будет, если кувшин разобьется, мистер Рейсон? – Ее идеальный голос чуть подчеркнул эти слова.

Рейсон замялся. Его ответ прозвучал немного скованно:

– Об этом я не думаю, мисс Доув. Моя работа – его разбить.

– Быть может, все-таки чаю? – вновь предложила Фиделити. – Я угощу вас медом из моих ульев.

– Сначала формальности, – произнес Рейсон, а потом устало добавил: – У меня будут неприятности, если я не пройду по всему списку. Не могли бы вы перечислить, что пропало из сейфа?

– Два золотых подсвечника, владенная на дом и окружающую землю, алтарная пелена, сотканная триста лет назад в Мехелене – весьма дорогая даже по мирским меркам, – а также экземпляр первого издания «Пути паломника» [27]27
  Речь идет о чрезвычайно известном сочинении Джона Беньяна «The Pilgrim’s Progress», опубликованном в 1678 г. «Путь паломника» – русское заглавие этого аллегорического романа в переводе Т. Ю. Поповой, изданном в 2001 г. Первый русский перевод 1878 г. назывался «Путешествие пилигрима».


[Закрыть]и два медальона с портретом моего дедушки.

Рейсон записал предметы с сардонической усмешкой на лице. Потом он принял предложение Фиделити выпить чаю. Они вновь поговорили о погоде, природе и приплоде. В Лондон он вернулся последним поездом.

– Мы тут же сообщим вам, когда что-нибудь узнаем, – произнес он официальным тоном на прощание.

– Я уверена, что вы уже напали на след, – прошептала Фиделити, и золотой локон упал ей на щеку.

Три дня спустя мистер Стрэнек подъехал к Фермерскому дому с готовым договором в кармане. Фиделити сказалась больной. На следующий день он приехал вновь, но не застал ее дома. Позже он позвонил. Фиделити радушно его приветствовала.

– Ах, простите меня! – мелодично произнесла она. – Однако, боюсь, сегодня я не смогу вас принять, так как пригласила на обед викария и мистера Кларджеса, моего поверенного. Не могли бы вы прислать мне договор и заехать за ним завтра?.. О да, конечно, понимаю. Я попрошу гостей заверить мою подпись.

Фиделити едва успела повесить трубку, как прибыл викарий. За столом разговор, разумеется, перешел на неотвратимую гибель Своллоусбата.

– Говорят, – произнес викарий уныло, – что он не может провернуть свою махинацию, не завладев вашей землей, мисс Доув. Насколько я понял, она нужна ему для постройки… эээ… железной дороги.

– Мистер Стрэнек действительно просил меня продать дом, – сказала Фиделити. – И я, конечно, ответила ему так, как ответил бы на моем месте каждый. Мне было больно его разочаровывать. Бедняжка был просто раздавлен, но тем не менее вел себя вежливо.

– Вся эта затея – настоящая катастрофа, – сказал поверенный. – Леса! Долина! – Ему не хватало слов.

– Давайте не будем горевать, пока не грянула беда, – попросила Фиделити. – Если это вас успокоит, мои друзья, скажу без сомнения: глубоко в душе я уверена, что напасть обойдет нас стороной и это прекрасное место останется нетронутым.

Викарий и поверенный, которые знали о Фиделити лишь то, что она молода, необычайно красива и любит Своллоусбат так же сильно, как и они, казалось, несколько утешились, однако продолжали размышлять о том, зачем Стрэнеку понадобилась железная дорога.

На следующий день в десять часов утра мистера Стрэнека проводили в кабинет Фермерского дома. На письменном столе времен королевы Анны лежал договор, передававший собственность Фиделити в его распоряжение.

– Доброе утро, мисс Доув. Вы закончили наше дельце? Очень любезно с вашей стороны. Дайте-ка гляну.

Мистер Стрэнек пробежал глазами по документу. Глаз у него был в этих делах наметанный. Подпись Фиделити Доув, засвидетельствованная викарием и поверенным, передавала в его имущество земли, которым на рынке цена была десять тысяч, а для него и все пятьдесят – и всего за жалкие три тысячи! Повезло же ему наткнуться на эту дурочку!

– Да, думаю, все верно. Осталось лишь получить от вас подтверждение оплаты. Деньги у меня с собой, в банкнотах.

– Я уже все подготовила, – сказала Фиделити, протянув ему расписку.

Стрэнек проверил и расписку, нашел ее подходяще составленной и достал бумажник.

– Раз, два, три, четыре по пять сотен – две тысячи – и еще одна тысяча. Итого – три тысячи. Сумма немаленькая, мисс Доув, но, не будь вы настоящей леди, мне пришлось бы заплатить сотен на пять больше.

– Ах, вы мне льстите, – скромно потупившись, произнесла Фиделити. – Я лишь пытаюсь жить честно и молюсь, чтобы мой пример вдохновил других людей.

– И я тоже, – отозвался мистер Стрэнек. – И я тоже. А, вот еще что. Вы, конечно, поняли из этого документика, – он помахал актом продажи, – что передали мне в немедленное владение, вместе с землей и домом, мебель и прочие пожитки. Так когда вы намереваетесь съезжать? Пару недель я вам дам, но ровно на пятнадцатый день мои люди начнут копать.

– Все уже подготовлено, – ответила Фиделити. – Я покину дом завтра.

К концу недели мистер Стрэнек вывез мебель. К концу месяца дом был взорван динамитом, а рабочие вовсю готовились прокладывать узкоколейку.

Примерно через месяц после того, как Фиделити покинула Своллоусбат с тремя тысячами фунтов мистера Стрэнека в своей глубокой серой сумке, она сидела в приемной своего адвоката, сэра Фрэнка Роутона, и горько плакала. Она плакала две или три минуты. Сэр Фрэнк уже собирался прибегнуть к нюхательной соли, когда Фиделити наконец смогла связно объясниться.

– Фермерский дом! – всхлипнула она. – Мой прекрасный домик в Своллоусбате!

– Да? – спросил сэр Фрэнк, пытаясь разглядеть, на самом ли деле влажны глаза Фиделити: ведь в прошлом его прекрасная клиентка не раз и не два давала ему поводы крепко задуматься. – Что случилось с вашим домом?

– Он разрушен! Его сровняли с землей! Мои милые лужайки разрыты и перекопаны!

Недоверие на лице сэра Фрэнка сменилось испугом. Он попытался выудить из нее подробности, но тщетно. Фиделити не могла – или не хотела – рассказать ничего больше, так ее переполняли чувства. Сэр Фрэнк проводил ее до машины и пообещал немедленно во всем разобраться. А раз уж сэр Фрэнк был адвокатом Фиделити, то, значит, свое дело он знал великолепно.

К ленчу он успел выяснить, что Фиделити продала все свое имущество мистеру Стрэнеку. Извинившись перед адвокатом Стрэнека за доставленное беспокойство, сэр Фрэнк задумался о том, как получилось, что Фиделити забыла упомянуть незначительный факт продажи ею Фермерского дома, всей мебели и пожитков, а также семи акров земли. Намереваясь это выяснить, он направился к телефону.

– Но это ложь! – всхлипнула она. – Я бы ни за что не стала продавать эту собственность. Я ее люблю – в той мере, в какой благочестивый человек может любить собственность.

Сэр Фрэнк издал неопределенный звук.

– Ах, я начинаю понимать! – воскликнула Фиделити. – Вы помните то ограбление? Владенная была среди украденного. Может быть, в этом все дело, как вы думаете?

Сэр Фрэнк так не думал.

– Человек, купивший вашу землю, практически миллионер, – пояснил он. – Он очень богат и не стал бы покупать собственность у кого ни попадя. Тем не менее я попытаюсь разобраться, в чем тут дело. Что-то здесь, несомненно, не так.

Сэр Фрэнк начал с самого очевидного. Адвокат мистера Стрэнека, весьма озадаченный таким оборотом дела, показал сэру Фрэнку договор и расписку Фиделити на три тысячи фунтов.

– Три тысячи фунтов! – вскричал сэр Фрэнк. – Она приобрела собственность за пять, а продать могла за десять в любой день. Это смехотворно…

– Это вне моей компетенции, – ответил адвокат. – Сделку провел мистер Стрэнек лично, от меня потребовалось лишь составить документ. Насколько эта сделка, хм, этична – не моего ума дело. С точки зрения закона она была проведена безупречно. Деньги, насколько я понимаю, были выплачены в банкнотах. Вне всякого сомнения, мой клиент располагает номерами – я их вам предоставлю. Мы выясним, разменяла ли мисс Доув банкноты, и это все решит.

Но это ничего не решило. Наоборот, все стало еще запутанней. Банк Фиделити слыхом не слыхивал ни о каких банкнотах. Номера были проверены и перепроверены в расчетных палатах. Никаких результатов.

– Что ж, подытожим, – сказал сэр Фрэнк адвокату мистера Стрэнека. – Моя клиентка утверждает, что ничего не знает о сделке. Иными словами, она заявляет, что ее подпись на документах – подделка. Позволите ли вы ей взглянуть на них? Могу ли я ее сюда привести?

Фиделити робко согласилась прийти. Когда она прибыла, прекрасная муза в сером и серебряном, мистер Стрэнек оказался тут как тут.

– Ах, мистер Стрэнек! – воскликнула она, завидев его. – Мне сказали, что это вы разрушили мой дом. Скажите мне, что это неправда! Я ни за что не поверю, что это были вы.

– Ни за что не какого вы же сами продали мне и дом и землю! Чем вы теперь недовольны? – бессвязно прорычал Стрэнек.

Фиделити повернулась к сэру Фрэнку и оперлась его руку.

– Я не понимаю, – запнувшись, произнесла она. – Он заявляет, что я продала ему землю. Он что, действительно в это верит?

Сэр Фрэнк потер подбородок. Адвокат мистера Стрэнека посоветовал своему клиенту сесть.

– Послушайте, вы, – произнес Стрэнек, снова обретя дар речи. – Мы дважды встречались у вас дома. Я могу это доказать.

– Но ведь я сама вас приглашала, – сказала Фиделити, – потому что вы заинтересовались нашей Гильдией юных девиц. В первый раз вы выписали нам щедрый чек на покупку пианино, а во второй…

– Да, и этот чек у меня в кармане [28]28
  Внимательный читатель удивится: каким образом чек, который мистер Стрэнек выписал Фиделити, вновь оказался у него в кармане? Произошло следующее: мистер Стрэнек выписал чек на имя Фиделити, и она расписалась на обороте. После того как чек был обналичен в банке мистера Стрэнека, банк послал ему этот чек в качестве подтверждения данной денежной операции. В современной Великобритании такой процедуры уже не существует.


[Закрыть], с вашей подписью на обороте! – выкрикнул Стрэнек. – И я сравнил ее с подписью на документе. Что вы на это скажете?!

Фиделити показали обе подписи. Несколько секунд она переводила взгляд с договора на чек, а потом повернулась к сэру Фрэнку.

– Что же мне делать? – всхлипнула она. – Я не могу сказать, что это подделка. Подпись просто неотличима от моей. Но я ничего не подписывала. Я никогда раньше не видела этот документ.

– Очень хорошо, мисс Доув. Значит, вы объявляете его подделкой? – спросил сэр Фрэнк.

– Боюсь, у меня нет иного выхода, – произнесла Фиделити дрожащим голосом. – Пожалуйста, уведите меня отсюда.

Дальнейшие события развивались быстро. Сперва графологи сфотографировали подписи, сделали по фотографиям слайды и изучили их на экране. Графологов было пятеро, и все они пришли к одному заключению. Подписи Фиделити на договоре и расписке были подделаны. Более того, как это часто бывает при подделке подписи, в обоих случаях подписи были подделаны с конца – злоумышленник начинал с «в» в «Доув».

Затем последовала еще одна встреча, на которой выступил банкир Фиделити. Он проверил чек на пятьдесят фунтов, выданный для покупки пианино, и заключил, что подпись была скопирована именно с него. Подтвердил он свою теорию, указав на едва заметную небрежность в написании «и» – там, где у Фиделити скользнуло перо. Небрежность была тщательно воспроизведена на других двух документах. Тем временем викарий Своллоусбата и поверенный были допрошены и показали, что никаких подписей не заверяли. Подтверждением этих показаний послужили их собственные подписи, которые оказались абсолютно не похожи на те, что стояли в договоре.

Более того, путем, неизвестным мистеру Стрэнеку и его адвокату и чуть менее неизвестным сэру Фрэнку Роутону, газеты каким-то образом прознали о каждой мелочи, касающейся дела, и превратили его в сенсацию. Газеты, конечно, весьма тщательно избегали любых обвинений – но факты говорили сами за себя. Открытое письмо мистера Стрэ-нека к прессе, в котором он заявлял, что заплатил мисс Доув три тысячи фунтов в банкнотах за собственность, стоившую в три раза больше, ничуть ему не помогло. Мистер Стрэнек даже не попытался объяснить, почему, как засвидетельствовал банк, мисс Доув так и не поместила на счет те банкноты, которые он якобы ей передал.

«Где пропавшие банкноты? – вопрошала „Ивнинг рекорд“, осмелевшая больше других газет. – Мистер Стрэнек предоставил прессе их номера, присовокупив к ним просьбу о помощи в розысках. Со своей стороны мы готовы предоставить мистеру Стрэнеку любую помощь, какая ему может понадобиться, – при условии, что кто-то из сотрудников редакции сможет обыскать его лондонский дом».

Угрожая засудить всех за клевету, мистер Стрэнек позволил сотруднику редакции «Ивнинг рекорд» обыскать его лондонский дом. Сотрудник редакции (не без помощи, стоит признать, анонимного телефонного звонка) нашел банкноты на три тысячи за плинтусом в столовой – номера совпали с опубликованными.

После того как эти факты были добавлены к заявлению Скотленд-Ярда о том, что из дома мисс Доув, помимо прочего, была похищена владенная, дело против мистера Стрэнека было готово: его обвиняли в хищении, вовлечении ничего не подозревающего адвоката в махинацию с договором и подделке подписей мисс Доув и двух свидетелей. Никто не верил, что он мог проявить интерес к Гильдии юных девиц, поэтому чек, выданный им на покупку пианино, воспринимался как предлог для получения подписи Фиделити.

После обнаружения банкнот сэру Фрэнку Роутону осторожно намекнули, что мистер Стрэнек, хотя и не признает заявления мисс Доув, готов обсудить вопрос возмещения ущерба, который, как она полагает, был причинен ей его действиями.

Фиделити опоздала на встречу, назначенную в конторе сэра Фрэнка. Когда она вошла, сэр Фрэнк, адвокат Стрэнека и инспектор Рейсон одновременно поднялись. Сам мистер Стрэнек остался сидеть.

Разговор начал адвокат мистера Стрэнека:

– Мадам, мой клиент полагает, что слух о вашем намерении подать в суд…

– Ха! – взорвался мистер Стрэнек. – Кончай болтать! Меня надула эта мошенница! Это я должен подавать на нее в суд!

Присутствующие запротестовали, но рык мистера Стрэнека заглушил их доводы:

– Думаете, я не понимаю, когда меня пытаются подставить?! Кто грабанул сейф?! Да вы сами, вы, мисс Доув, – спросите инспектора. Кто подделал подпись на договоре и расписке?! Вы сами – с чека, который обманом вынудили меня выписать какой-то дурацкой гильдии. Кто подбросил банкноты мне домой?! Один из ваших дружков-грабителей. Спросите инспектора!

– Подобные вопросы инспектору можно было бы задавать, мистер Стрэнек, – вставил слово сэр Фрэнк, – если бы он был свидетелем на суде по делу о заговоре мисс Доув.

– Молчать! Думаете, я сам не знаю? Думаете, она бы сюда заявилась, если бы не знала, что я у нее на крючке? Что в суде мне пришьют фальсификацию документов, грабеж и еще пару статеек? А против инспектора я ничего не имею, это он мне глаза и раскрыл – но в суде мне делать нечего. Придется просто сидеть и слушать, во что мне вся эта история обойдется.

Фиделити посмотрела глазами милосердного, всепрощающего ангела на человека, который хотел отнять у жителей Своллоусбата дома и уничтожить дивную красоту этого места в угоду своей алчности. Потом она промокнула уголки глаз кружевным платочком и надломленным голосом произнесла:

– Сэр Фрэнк, вы могли бы оградить меня от этих оскорблений. Зачем вы позволили мне сюда прийти? Но – ах! – как же мне больно за этого несчастного человека.

– Лицедейство! – завопил Стрэнек, а потом, когда Фиделити направилась к двери, торопливо добавил: – Что вы намерены делать, мисс Доув?

– Я ничего не могу поделать. Полиция и так уже здесь. – Она слегка кивнула Рейсону. – Я ничего не знаю о законе – но уверена, что никак не смогу отвести от вас руку Справедливости. Разве не так, сэр Фрэнк?

– Думаю, сэр Фрэнк поддержит меня, – произнес адвокат мистера Стрэнека, – если я скажу, что сейчас все дело зависит от вашего взгляда на происшедшее, мисс Доув. Если вы готовы принять заверения моего клиента, что он никоим образом не причастен к случившемуся – и очернен невероятным, но ужасным стечением обстоятельств…

– Но, мистер Уорн, – произнесла Фиделити пылко, – верит ли он сам, в глубине души, в то, что говорит?

Сэр Фрэнк обменялся взглядом с Рейсоном. Оба мужчины, пожав плечами, отвели глаза.

– Что ж, тогда вот что я скажу, – процедил Стрэнек. – Я всему виной. Я был небрежен. Я купил владенную у грабителей, уверивших меня, что ваша подпись подлинна. Мне стоило предпринять шаги и удостовериться, что это так, но я бездействовал. Я приказал снести ваш дом. Я искренне молю вас о прощении и прошу позволить возместить нанесенный ущерб.

Мистер Стрэнек говорил с ядовитой иронией – было ясно, что он не верит ни единому своему слову.

– Это меняет дело, не так ли, сэр Фрэнк? – спросила Фиделити. – Я не желаю быть причиной чужих страданий. Мы не должны отворачиваться от тех, кто искренне раскаялся.

– Мой клиент предлагает десять тысяч фунтов, – сказал адвокат.

– Это – примерная рыночная цена собственности, – отозвался сэр Фрэнк, успевший прийти в себя. – А как же моральный ущерб?

– Моральный ущерб, – произнесла Фиделити с видом кроткой доброжелательности, который показался Рейгану весьма знакомым. – Об этом я и не думала. Как можно возместить моральный ущерб от уничтожения красоты? Ах, от этого не откупиться простыми деньгами, мистер Стрэнек. Красоту можно компенсировать лишь красотой. Способны ли вы на это, мистер Стрэнек?

– О да, я способен. Я готов отдать вам весь Своллоусбат с потрохами – леса, дома, гостиницы и все остальное, если пожелаете! – ответил мистер Стрэнек, подчеркнув бездонность своей иронии невероятно громким хохотом.

– Да, это было бы настоящее раскаяние, – сказала Фиделити с одухотворенной улыбкой. – Я принимаю ваше предложение…

– Что?! Вы что, приняли это всерьез? – проревел мистер Стрэнек, подпрыгнув на стуле.

– Вы шутили на такую тему? – произнесла Фиделити.

Каждое ее слово прозвучало упреком.

– Разумеется, шутил – если это можно назвать шуткой! Неужели вы думаете, что я настолько глуп…

– Вы шутили, – вздохнула Фиделити. – У вас каменное сердце, мистер Стрэнек, а слова о раскаянии – коварная ложь. Я больше не в силах вам помочь. Инспектор Рейсон, исполните свой долг.

– Я опять пошутил, – слабым фальцетом произнес мистер Стрэнек. – То есть весь Своллоусбат – целиком – ваш.

– Я не понимаю вашего юмора, мистер Стрэнек, – сказала Фиделити. – Но не смею судить странности ближнего. Если вы искренни, сэр Фрэнк Роутон организует но-та-ри-аль-ную передачу прав, если это так называется.

– О да, так и называется, – простонал мистер Стрэнек.

Фиделити печально покачала головой, глядя на него, и покинула комнату.

Мистер Стрэнек расстегнул жилет. Рейсон, сэр Фрэнк и мистер Уорн смотрели на него с тревогой, но Стрэнек заговорил спокойно – быть может, даже благоговейно.

– Я снимаю перед этой женщиной шляпу, – сказал он. – Такая красота – простыми деньгамитут не откупишься. Простыми деньгами я заплатил тридцать пять тысяч за Своллоусбат. В простых деньгах те две гостиницы, которыми она теперь владеет, приносят годовой доход в восемь тысяч триста фунтов. Цена аренды…

Голос мистера Стрэнека печально задрожал и стих.