Текст книги "Только не дворецкий"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Гилберт Кийт Честертон,Найо Марш,Алан Александр Милн,Дороти Ли Сэйерс,Эдвард Дансени,Сирил Хейр,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм),Эдгар Джепсон,Джозеф Смит Флетчер,Джозефина Белл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 52 страниц)

Как только они остались одни, Кэмпион наклонился к старику на кровати и аккуратно приподнял ему веко.

– Да, я уверен, – проговорил он медленно. – Филдинг не виноват, что не понял. Смерть выглядела совершенно естественной, учитывая возраст бедняги. Позовите сейчас сюда ваших людей и проведите анализ на сульфат морфия, уверен, результат получите положительный, если поторопитесь.

Только суперинтендант собрался задать вопрос, как вернулась миссис Белл с выцветшей фотокарточкой в руках. Они прошли в маленькую светлую комнату в задней части дома.

– Вот он, – гордо указала она. – Повезло, что удалось найти. Это я сняла еще прошлым летом. Он тогда не так часто бывал в Лондоне.

– Чем он занимался в Лондоне? – спросил мистер Кэмпион, держа фотографию изображением вниз, к неудовольствию суперинтенданта.

Миссис Белл, очевидно, почувствовала себя неловко.

– Я и не знаю, – ответила она. – Он обычно говорил, мол, присматривает за делами в конторе племянника, но мне кажется, он бывал в какой-нибудь шикарной библиотеке, знаете, есть такие люди, которые просто сидят и создают атмосферу респектабельности. «Красят место», можно это так назвать.

– Забавная мысль, – улыбнулся Оутс. – Никогда не слышал, чтобы это делали в библиотеке.

– Ну, значит, у дорогого портного, – не отступилась она. – Мне показалось, я видела его один раз в окне дома в Вест-Энде. Он ничего не делал, просто сидел там и чудесно выглядел. Я, конечно, попыталась расспросить об этом, но он очень рассердился и взял с меня слово, что я больше об этом не заговорю.

Звонок в дверь прервал ее, и, извинившись, она поспешила открывать.

Оутс повернулся к Кэмпиону.

– Ничего не понимаю, – сказал он. – Вам придется объяснить.

Кэмпион протянул ему карточку, и он взглянул на небольшое изображение высокого, стройного, представительного джентльмена, идущего по гравию дорожки в крошечном садике.

– Старик Розмари! – воскликнул суперинтендант и в замешательстве посмотрел на друга. – Боже мой, Кэмпион, кто лежит в соседней комнате?

– Джон Ноуэлл. Он был дублером сэра Чарльза Розмари в театре «Лицедей» тридцать лет назад – и, видимо, остался им, – спокойно объяснил мистер Кэмпион. – Признаюсь, сначала эта идея показалась мне невероятной, – продолжал он. – Но потом, когда я разобрался получше, все встало на свои места. Почти шестьдесят лет назад Ноуэлл получил работу, потому что был похож на Розмари. Тогда ему было двадцать. Розмари был почти десятью годами старше, но они походили друг на друга и фигурой и лицом. С тех пор Ноуэлл всю жизнь подражал великому актеру. Он копировал его походку и манеры, и чем старше они становились, тем больше становилось сходство. Розмари использовал различные средства, чтобы выглядеть моложе, а Ноуэлл – чтобы походить на Розмари.

– Да-да, это я понял, – нетерпеливо сказал суперинтендант. – Но, господи, зачем?

Мистер Кэмпион пожал плечами.

– Тщеславие трудно объяснить, – отозвался он. – Но Розмари богат, и думаю, он не пожалел бы усилий нанять кого-то, тем более уже готового дублера, чтобы тот сидел в «Грейз» и поддерживал миф о его несокрушимом здоровье. Если Розмари не мог пойти в клуб, вместо него отправлялся Ноуэлл. Если задуматься, то представить, что Розмари проводил в «Грейз» каждый день с утра до вечера в течение двадцати лет, даже труднее, чем принять такое объяснение.

Оутс все глядел на фотографию.

– Ладно, сходство я допускаю, – сказал он внезапно. – Теперь, когда посмотрел на того, в соседней комнате. Но что, если ему приходилось говорить?

– Не приходилось, – ответил Кэмпион. – По крайней мере, очень редко. Последние несколько лет Розмари был подвержен приступам дурного настроения. В хорошие дни он был самим собой. В плохие – почти всегда угрюмо молчал. Если честно, именно эти приступы и навели меня на мысль о Ноуэлле. Уолтерс рассказал мне сегодня утром, что в хорошие дни Розмари пил виски с водой, а в дурные – виски с содовой. Я знавал людей, которые пили виски с бульоном, когда жизнь заставляла, но таких, кто не отдавал бы предпочтения чему-то одному, не встречал. Поэтому я подумал, что это должны быть два разных человека, и сразу же мне на ум пришел дублер, ведь имитация была безупречна. Я заглянул в редакцию «Закулисья», и мне повезло застать Беллью – он специализируется на сплетнях о старых актерах. Я спросил, были ли у Розмари постоянный дублер, и он тут же выдал мне имя и адрес.

– Четко сработано, – задумчиво признал суперинтендант. – Весьма. Но мы-то что здесь делаем и где преступление?

– Это, вообще-то, убийство, – кротко заметил мистер Кэмпион. – Вчера утром некто подлил бедняге что-то в виски с содовой, считая, что имеет дело с Розмари. В клубе Ноуэлл впал в кому, и юный Филдинг, наш хирург, видя, что старик совсем плох, повез его домой. В такси тот умер. Отравление сульфатом морфия дает точно такие же симптомы, как острая сердечная недостаточность, и Филдинг посчитал, что все ясно, оставил тело слуге Розмари на Довер-стрит, позвонил сэру Эдгару Филипсону и удалился, как и подобает примерному доктору. Конечно, когда Филипсон прибыл, его встретил сам Розмари в полном здравии. Думаю, тело Ноуэлла оставалось на Довер-стрит весь день, а вечером, когда миссис Белл уже должна была лечь, камердинер с помощью водителя Розмари привез его сюда. Они доставили его прямо в комнату, как бывало и раньше, и уехали.

– А как же голос? – возразил суперинтендант. – Он говорил с хозяйкой, она сама сказала.

Кэмпион взглянул на него.

– Думаю, – медленно произнес он, – старик Розмари тоже приехал, на всякий случай. Понимаете, после стольких лет лицедейства голос Ноуэлла был копией голоса Розмари.

– В девяносто лет? – воскликнул суперинтендант. – Такие железные нервы в девяносто?

– Кто знает, – отозвался мистер Кэмпион. – Вероятно, без железных нервов до девяноста не доживают.

Оутс посмотрел на дверь.

– Что-то ее долго нет, – сказал он. – Не от коронера ли там пришли…

Он вышел на узкую лестничную площадку, Кэмпион пошел следом, и тут же миссис Белл открыла дверь спальни покойного и выпустила в коридор мужчину с побледневшим лицом.

– Я ничего больше рассказать не могу, сэр, – твердо говорила она. – Может быть, вам спросить вот этих джентльменов из полиции?

Больше она ничего не успела сказать. С нечленораздельным возгласом мужчина повернулся, и свет из окошка на лестничной площадке упал ему налицо. Это был Артур Марч. Его впившиеся в Кэмпиона глаза сузились, на висках взбухли узловатые вены.

– Ты… вечно ты везде суешь свое рыло! – воскликнул он вдруг и бросился вперед.

Кэмпион едва успел отразить нападение. Когда пальцы Марча сомкнулись на его горле, он ударил противника коленом под дых. Марч упал на шаткую балюстраду, которая от неожиданной тяжести сломалась, и полетел вниз, на ступени, а Кэмпион рухнул следом.

Энергичный стук во входную дверь, возвестивший о приходе помощника коронера, усилил всеобщую суматоху, и суперинтендант с живостью, удивительной при его несколько грузной фигуре, спрыгнул вниз, к дерущимся на ступеньках мужчинам.

Почти три часа спустя мистер Кэмпион сидел в кабинете суперинтенданта в Скотленд-Ярде и мягко увещевал его:

– Все это замечательно, вы арестовали Марча по обвинению в нападении, – говорил он, – но вам его не посадить. Вы не докажете ни покушения на Розмари, ни убийства Ноуэлла.

Станислав Оутс, скрестив руки, сидел за столом. Он был очень доволен.

– Не докажем, думаете? – переспросил он.

– В общем, – рассудительно продолжил мистер Кэмпион, – не хочется подрезать вам крылья, но что у вас есть? Уолтерс покажет под присягой, что вчера утром Марч попросил у него разрешения самому отнести Розмари виски. Он будто бы хотел найти повод заговорить со стариком, который был в дурном настроении. Значит, возможность у него была, но в суде это немного значит. Еще вы можете сказать, что Марч понял свою ошибку и, проделав те же умозаключения, что и я, нашел Ноуэлла. И вы можете доказать, что он на меня напал. И все. Его оправдают. В конце концов, зачем Марчу убивать Розмари? Из-за того, что внучка старика отказалась за него выходить?

– Это не так абсурдно, как вы думаете, мальчик мой, – отечески снисходительно проговорил Оутс. – В сущности, если бы Дениз Уоррен вышла за Артура Марча, Розмари ничто бы не угрожало.

Мистер Кэмпион внимательно смотрел на суперинтенданта, и тот продолжил с довольным видом:

– Помните, как мы праздновали в ресторане Бенджамина мое повышение?

– Отлично помню. Вы напились и выставили нас на посмешище.

– А вот и нет, – возмутился Оутс, – я проявил наблюдательность и осведомленность. Я обратил внимание, что мисс Уоррен разорвала помолвку с внуком старого друга Розмари, сэра Джошуа Марча, и попытался сообщить вам кое-какие факты. Но вы меня не слушали. Помните, я говорил, что вы, любители, собираете слишком мало информации? Помните, я говорил об акционерном праве?

– Припоминаю, – признал мистер Кэмпион.

Суперинтендант заговорил спокойнее.

– Вам известно, что небольшие компании часто берут ссуды под залог страховки жизни одного из руководителей с целью получения крупной суммы в короткий срок?

– Да, я слышал о таком. Но страхует свою жизнь обычно партнер, разве нет?

– Не всегда. В этом-то все и дело. – Оутс просиял. – Если ни один из партнеров не соответствует требованиям, часто страховку оформляют на имя младшего сотрудника или даже на не связанного с фирмой человека, если он, как они выражаются, «надежный объект страхования». Смотрите, Кэмпион… – Оутс облокотился на стол. – Больше шестидесяти лет назад «Аллан Марч и Сын» – первый сэр Джошуа был тогда еще сыном – оказались на мели, и им понадобился страховой полис на шестьдесят тысяч фунтов, чтобы брать под него займы. Аллан Марч был стариком, а у Джошуа было слабое сердце. Им нужен был надежный объект, понимаете, чтобы платить взносы поменьше – сумма-то ведь огромная. Розмари и Джошуа были тогда друзьями, и Розмари подходил идеально. Здоровье у него было отменное, привычки умеренные, да к тому же он был знаменитостью – завидным клиентом.

Оутс сделал паузу, и Кэмпион кивнул:

– Продолжайте. Я слежу за вашей мыслью.

– Так вот, «Марч и Сын» обратились в «Страховой Кооператив» – недавно открывшуюся фирму, одну из этих бойких новомодных страховых компаний, которая согласилась на очень низкие взносы по причине известности Розмари и, конечно, его крепкого здоровья. Он согласился сыграть свою роль в этом деле, то есть позволил себя застраховать, чтобы выручить друга из беды. Но шутки ради сделал оговорку. «Если я доживу до девяноста лет, – сказал он, – вы вернете мне страховой полис». В то время никто не воспринял это требование всерьез, ведь даже самые крепкие викторианцы обычно и близко не подбирались к этой цифре, и в любом случае «Марча и Сына» тогда интересовали немедленные выгоды. Как бы там ни было, они согласились и скрепили договор подписями и печатями.

– «Марч и Сын» не аннулировали страховку?

– О нет. – Суперинтендант следил за выражением лица Кэмпиона. – Не думаю, что им хотелось возвращать все деньги, которые они заняли под залог страховки, к тому же где бы еще они нашли такое обеспечение займа, ведь страховые взносы были предельно низкими. Вот теперь вы в курсе всего. Вы могли бы узнать еще летом, если бы меня выслушали. Все как на ладони, правда?

Мистер Кэмпион моргнул.

– Если бы старик Розмари умер, не дожив до девяностолетия, – сказал он наконец, – тогда то, что осталось от этих шестидесяти тысяч, получили бы «Марч и Сын». Но если он проживет до послезавтра, эти деньги отойдут к нему и Дениз Уоррен.

– Девяностолетие уже завтра, да? – сказал Оутс. – Марч ходил по лезвию ножа. Наверное, надеялся, что невеста вернется к нему и он получит деньги через нее. Ну, дружище, что вы теперь скажете?

– Ничего, – добродушно отозвался Кэмпион. – Ничего, вот только акционерное право тут ни при чем, вам не кажется? Это скорее страховое.

Оутс пожал плечами.

– Может, вы и правы, – небрежно ответил он. – Я – не энциклопедия и университетов не кончал. Но все же, – добавил он со смешком, – нам нравится думать, что мы, профессионалы, чего-то стоим, понимаете ли. Вы, любители, тоже иногда неплохо справляетесь, но, если нужна тщательная работа, мы вас всех обставим.

Мистер Кэмпион ухмыльнулся:

– Ну что ж, старина, человеку нужно во что-то верить.

Сирил Хэйр

Перевод и вступление Надежды Гайдаш

СИРИЛХэйр – псевдоним Альфреда Александра Гордона Кларка. Он родился в семье виноторговца в Суррее, изучал историю в Оксфорде, в Нью-колледже, в 1924 году начал работать адвокатом, в 1933-м женился. Во время войны Гордон Кларк работал в прокуратуре, а в 1950 году стал судьей по гражданским делам и оставался на этой должности до самой своей смерти от туберкулеза в 1958 году.

Остроумный оратор и с 1946 года уважаемый член Детективного клуба, Гордон Кларк о себе распространяться не любил, и, кроме основных биографических фактов, известно о нем мало. В поисках подробностей мы связались с сыном писателя, Чарльзом Гордоном Кларком, и вот что он пишет: «В 1933 году, перед тем как они с мамой поженились, он бросил свою предыдущую невесту – шведскую оперную певицу. Она угрожала подать в суд, и (через ее старшего брата) отец откупился огромной по тем временам суммой в 750 фунтов стерлингов. Так что в первые годы брака денег у него было в обрез, но он все-таки снял просторную квартиру в модном лондонском районе Баттерси, в „Сирил Мэншнс“; соединив это с названием суда в Темпле, где он работал, – „Хэйр Корт“ – он и составил свой псевдоним. В 1938 году они с мамой переехали в отдельный дом на Альберт-Бридж-роуд на углу Баттерси-парк, так что если бы он начал писать чуть позже, звали бы его не Сирилом Хэйром, а Альбертом!»

Так или иначе, первый роман Сирила Хэйра «Арендатор смерти», познакомивший публику с инспектором Маллетом, был написан в 1936 году и вышел в 1937-м, через год после рождения Чарльза. Очевидно, расходы молодой семьи сыграли не последнюю роль в том, что Хэйр взялся за перо. Тогда же, в 1937 году, в журнале «Скетч» вышел рассказ «Загадочная смерть Эми Робсарт», за которую автор получил рекордную по тем временам сумму в 40 гиней (около 42 фунтов стерлингов), несомненно пришедшуюся как нельзя более кстати.

Если в России Сирил Хэйр известен в первую очередь благодаря фильму Самсонова «Чисто английское убийство», то на родине писателя одноименный роман выдающимся не считают, и он куда больше известен как создатель инспектора Скотленд-Ярда Маллета и, позже, адвоката Френсиса Педигрю.

Герой этого, а также множества других рассказов и нескольких романов инспектор Маллет – недалекий на вид здоровяк с добродушным лицом и неожиданно свирепыми усами. Впрочем, внешность его обманчива – под маской обывателя, интересующегося прежде всего обедом, скрывается острый ум, а что до внушительного веса, то им Маллет заслуженно гордится – однажды он даже разгадал хитроумное преступление лишь благодаря своей комплекции. Интересно, что Маллет так же скрытен, как и его создатель: о нем известно лишь то, что он вдовец. Даже его имя ни разу нигде не упоминается, впрочем, по словам сына писателя, Маллета, «кажется, звали Джоном».

© Charles Gordon Clark

© Н. Гайдаш, перевод на русский язык и вступление, 2011

СИРИЛ ХЭЙР
Загадогная смерть Эми Робсарт

I

Гус Константинович был англичанином. Так было написано в его паспорте. В фамилии его слышалось что-то не то русское, не то греческое, цвет лица наводил на мысль о Леванте, а нос обнаруживал явное иудейство. Фигура его отличалась поистине космополитической широтой благодаря не менее космополитическим кулинарным пристрастиям. И все же, когда Константинович, стоя в дверях танцевального зала у себя дома в Аскоте, перекатывал сигару во рту или, прощаясь, бросал гостям односложные реплики, нетрудно было принять его за американца. Виной тому была его профессия. Став председателем правления и исполнительным директором «Циклоп-Фильм Лимитед» – компании, которая (по его словам) должна была побить Голливуд на его собственном поле, – он естественным образом обзавелся всеми отличительными признаками этого племени.

Вечер по случаю закрытого предпремьерного показа «Эми Робсарт» [113]113
  Эми Робсарт – жена одного из фаворитов Елизаветы I, погибшая при загадочных обстоятельствах. Подробнее см. глоссарий (35).


[Закрыть](«бесподобной картины!») потихоньку угасал. Со своего поста у двери Гус тусклым взглядом обвел последних гостей. По его лицу было невозможно понять, понравился ли ему фильм или хотя бы вечеринка. Длинный зал с окнами, глядевшими в душную июльскую ночь, почти опустел. Граммофон играл Штрауса, но в центре зала кружилась лишь одна пара – стройный молодой человек в вечернем наряде и бледная белокурая девушка с усталыми глазами. Девушка была в костюме Эми Робсарт – пышном платье эпохи Тюдоров. В углу худощавая молодая женщина с хищным лицом беседовала с мужчиной необычайной красоты и поистине великанских пропорций.

– Хорошенькая девчушка, вы согласны? – сказала она, указав на танцующих.

– Кто, Камилла? – переспросил он. – Да, леди Порция, очень хорошенькая.

Леди Порция Фэннинг по-тигриному улыбнулась:

– Да, мистер Бранкастер, я знала, что вы со мной согласитесь. А что думает ваша жена?

Тедди Бранкастер бросил взгляд на другую стороны зала, где у бара его жена беседовала с двумя мужчинами.

– Не думаю, что Женевьеву стоит в это посвящать, – покраснев, ответил он.

– Конечно-конечно. К тому же она француженка, а они смотрят на подобные дела совсем не как вы, американцы. Не правда ли? Иначе стоило бы ожидать, что она найдет утешение в объятьях этого юноши, с которым разговаривает. Как там его, Бартрем, да?

– Дик Бартрем – честный малый.

– Ничуть не сомневаюсь. Но мы с вами говорили про Камиллу Фрейн. Вы посмотрели фильм?

– Нет. Утром у меня были съемки, а днем я тренировался здесь в бассейне – прыгал с вышки.

– У Гуса и бассейн есть?

– Есть, в саду. Очень неплохой, надо сказать.

– Какая прелесть! Голливудский шик! Неужели вам, такому атлету, нужны тренировки?

– Если я не хочу потерять форму, то да, каждый день.

– Какой вы молодец! Что до фильма, вы немного потеряли. Хоть ваша Камилла и хороша, актриса она никудышная.

– Возможно.

Она посмотрела на часы:

– Мне пора. Вас не подвезти, мистер Бранкастер?

– Нет, спасибо. Я остановился у Гуса.

– Ах да, я и забыла. Ну что ж, может быть, мы еще встретимся в Лондоне. Если миссис Бранкастер не будет против, конечно.

Она подошла к хозяину:

– Доброй ночи, мистер Константинович. Вечеринка была просто восхитительная, и картина, конечно, обречена на успех.

– Доброй ночи, леди Порция. Я счастлив, что вы пришли.

Вальс закончился. Партнер Камиллы откланялся и удалился. Стоило ему уйти, как, шурша юбками, она пересекла зал и подошла к Тедди Бранкастеру.

– А теперь, Тедди, я потанцую с тобой. Поставь другую пластинку, специально для нас, – сказала она и уставилась ему в глаза, как маленькая девочка на витрину кондитерской.

Будто бы по волшебству, Женевьева, на протяжении танца спокойно стоявшая у бара, материализовалась рядом с мужем.

– Ей больше не стоит танцевать, Теди-и, – провозгласила она. – Посмотри, какая она усталая!

– Чистая правда, – спокойно ответил Тедди. – Маленьким девочкам пора спать, Камилла. – Когда он обратился к ней, его голос стал совсем другим: в нем появились тепло и нежность.

Безыскусным детским жестом она поднесла ладонь ко лбу.

– Что толку идти спать, если все равно не спится! – надулась Камилла. – Я не сплю уже целую вечность! С тех пор как начались съемки.

К ним присоединился Гус Константинович.

– Теперь съемки закончены, – сказал он. – Сегодня ты как следует выспишься, Камилла. Именно для этого ты и живешь в моем доме – чтобы крепко спать.

– Но, Гус, я хочу танцевать. Еще только один танец, с Тедди!

Тедди покачал головой.

– Для танцев уже слишком поздно, – возразил он. – Пойду окунусь перед сном.

– Я тоже. Сходим в бассейн вместе, Теди-и, – торопливо сказала Женевьева.

– Как же иначе, – ядовито согласился Тедди, – ты за мной хоть на край света, да, дорогая? Ну пойдем переоденемся.

– Я тоже пойду! – заявила Камилла. – Купание при луне, какая прелесть!

– Ты пойдешь спать, – решительно возразил Тедди. – К тому же сегодня нет ни луны, ни даже звезд. Хоть глаз выколи.

– Ах, так даже лучше! Нырнуть во тьму, когда не видно ни зги! Совсем как Эми Робсарт! Упала во тьму, и все было кончено.

Ее голос неуверенно стих.

– Камилла! – рявкнул Гус. – Миссис Бранкастер, отведите ее в спальню. Вы ведь знаете, где ее спальня? Рядом с вашей. И проследите, чтобы она больше не спускалась.

Женевьева взяла девушку под руку. Какое-то мгновение казалось, что Камилла будет упираться, но француженка сжала ее локоть, как в тисках, и та кротко уступила.

– Вот и умница, – по-отечески обрадовался Гус. – Иди спать, а дядюшка Гус зайдет и подоткнет тебе одеяло.

Из них получилась странная парочка – хрупкая девушка, обмякшая в своем тюдоровском облачении, под руку с сильной, мускулистой молодой женщиной. Тедди Бранкастер смотрел им вслед, будто бы сравнивая.

– Пойду переоденусь, – резко сказал он.

За ними наблюдал Дик Бартрем, стоявший среди гостей у бара.

– Красивая, – заметил кто-то.

– Жаль, что играть не умеет.

– Играть? Почему же? У нее наверняка получилось бы, если бы она попробовала.

– Интересно! Чем же она тогда занималась последние полгода?

Дик мучительно покраснел.

– А! Вы про Камиллу! Я… Я думал, вы…

Раздался дружный хохот, отчего его щеки заполыхали еще ярче.

– Мой несчастный друг! – заговорил наконец тот, кто затеял этот разговор. – Не стоит растрачивать на нее свою юношескую любовь. Вы не заметили? Женевьева однолюбка.

– Вот бы еще ее муж был однолюбом.

– Ну, об этом не стоит беспокоиться. Прекрасная Женевьева сумеет постоять за себя. Наверняка у нее за каждой подвязкой по стилету – соперницам не поздоровится.

Не ответив, Дик вышел из зала.

– Полюбуйтесь, и это лучший кинооператор в Англии, – сказали ему вслед. – Впрочем, если Гус и дальше будет снимать такую же дрянь, как этот его последний опус. Дик скоро останется безработным.

– Как ты думаешь, в Америке это купят?

– Никаких шансов. Сегодня после показа я видел Содерберга, он сказал…

– Я еще тогда заметил, какой Гус был зеленый с лица.

– Это ничего не значит. Он всегда такой. Британская кровь в жилах бурлит.

– Говорят, у них на студии были проблемы. Из Скотленд-Ярда приходили.

– Ерунда. Какой-то смышленый кассир воспользовался случаем и запустил лапу в кассу.

– Куда это делся Гус? Только что тут был.

– Надо думать, ушел подсчитывать убытки. Ну, за удачу.

Вернулся Тедди Бранкастер с полотенцем на плече. Его великолепное загорелое тело было облачено в одни лишь плавки.

– Женевьева уже спустилась?

– Дражайший Аполлон, разве женщина когда-нибудь бывает готова вовремя? Нет, разумеется.

Тедди подошел к лестнице и крикнул наверх:

– Эй, Женевьева! Ты идешь?

Женевьева показалась на лестничной площадке.

– Скоро спущусь, Теди-и! – крикнула она.

Позади нее открылась дверь, и в щели показалось бледное лицо Камиллы.

– Пожалуйста, можно я тоже пойду? Тедди, пожалуйста! Только в этот раз!

Тедди с улыбкой покачал головой.

– Ты не пойдешь! – отрезала Женевьева, и дверь закрылась.

– Ну, я в бассейн, – сообщил Тедди. – Увидимся там. Пока!

Дик Бартрем, сидевший в укромной нише, проводил его завистливым взглядом и затем подошел к лестнице.

– Женевьева! – тихо позвал он.

II

Примерно двадцать минут спустя последние гости стали неохотно расходиться. Они уже успели до малейших подробностей обсудить все недостатки «Эми Робсарт» в целом и актерской игры Камиллы в частности, злорадно предсказать такое же фиаско фильму, роль в котором репетировал Тедди Бранкастер, и почти что исчерпать обильные хозяйские запасы спиртного, когда в зал вернулся Гус.

– Гус, старина, мне пора. Отличная вечеринка.

– Рад, что тебе понравилось, Том.

– Доброй ночи, Гус. Эта твоя Фрейн – настоящая находка. «Эми Робсарт» ждет большая слава. Мы все тут так думаем.

– Да, Майк, я надеюсь, я надеюсь.

– Доброй ночи, старина. Боюсь, мы злоупотребили твоим гостеприимством.

– Ничуть, Джимми. Всегда рад тебя видеть.

– Доброй ночи… Доброй ночи…

– Друзья, вы не видели мою жену?

Из сада вошел Тедди Бранкастер. На его коже блестели капли воды, его босые стопы оставляли мокрые следы на паркете.

– Ну и ну! Аполлон вернулся! Тедди, неужели она не пришла на свидание?

– Нет. Я поплавал пятнадцать минут, она так и не появилась.

– Как жаль, Тедди. Ты небось не привык оставаться с носом? Прости, что не можем остаться на финал этой драмы, но нам пора. Доброй ночи.

Тедди жизнерадостно ухмыльнулся:

– И вам доброй ночи. Пойду ее искать.

– Надеюсь, когда ты ее найдешь, обойдется без кровопролития.

Шумная толпа гостей наконец отправилась восвояси. Тедди проводил их до холла и поднялся наверх. Через несколько секунд он уже спустился. В холле стоял Гус, и Тедди бросил на него тревожный взгляд.

– Гус, ее нет в комнате. Как ты думаешь, что случилось?

– Не стоит волноваться, Тедди. Наверное, она осталась с Камиллой, пока та не уснет. Если хочешь, я поднимусь и посмотрю.

– Но она собиралась со мной плавать, – возразил Тедди.

– Сейчас же пойду и посмотрю, – заявил Гус и двинулся к лестнице.

На мгновение Тедди замер в нерешительности.

– Не меня ищешь, Теди-и? – раздался голос у него за спиной.

Он дернулся, как будто в него выстрелили, и резко повернулся. Женевьева и Дик Бартрем вышли из небольшой комнаты в противоположном конце холла.

– Прости, Теди-и, что не пошла с тобой, – начала Женевьева, но муж ее перебил. Его лицо покрылось смертельной бледностью, глаза засверкали от ярости.

– Ты!.. – крикнул он. – Ты!.. – Казалось, ничего больше он произнести не способен.

– Что-то не так, Теди-и?

– Что не так? Разве ты не собиралась со мной в бассейн? Где ты была? Чем ты занималась? И кто… ах, господи!

Но к Женевьеве вернулось самообладание.

– Ах вот, значит, как? – воскликнула она. – Теперь великий Теди-и ревнует, а? И все потому, что я не пришла, когда ты хотел? Как будто ты часто меня хочешь! Разве я хоть слово сказала против твоей Розы, твоей Китти, а теперь еще и твоей Камиллы? Теперь ты знаешь, что я чувствовала! Я рада!

– Ты сучка!

– Послушайте, Бранкастер, – начал Бартрем, – вы не должны так говорить с женой. А если вы предполагаете, что мы с ней…

– Помолчи, Дики-и. Это фамильное дело.

– Помолчите вы оба. Я…

Раздался голос Гуса, перекрывший шум ссоры, Гус был явно встревожен.

– Ради бога, прекратите! Камилла пропала!

Все трое тут же замолчали.

– Ее нет в комнате, – продолжал Гус. – И… и окно нараспашку!

Прежде чем кто-то заговорил, прошло довольно много времени, Гус медленно спускался по лестнице. Его землистое лицо было таким же невыразительным, как всегда, но он судорожно хватался за перила – ноги его не слушались. Когда он наконец спустился, чары будто рассеялись, и все заговорили одновременно.

– Камилла! – простонал Тедди. – Нет, не может быть!

– Ah, la pauvre fille! – воскликнула Женевьева. – Elle est somnambule sans doute. C’est ce que j’ai toujours cru! [114]114
  Ах, бедная девочка! Она, конечно, ходит во сне! Я так и знала! (фр.)


[Закрыть]

Дик спросил только:

– Вы заглянули в ее ванную?

– Заглянул, – ответил Гус. – Там пусто. Повсюду разбросана одежда, постель не смята.

Они снова замолчали и теперь лишь смотрели друг на друга с растущим беспокойством. Повисла гнетущая тишина.

– Чего мы ждем? – опомнилась Женевьева. – Надо искать – в доме, в саду, везде!

– В саду! – повторил Дик. – Гус, у тебя не найдется фонаря? Скорее, ради бога, скорее!

Первым в сад через черный ход ринулся Тедди, а за ним в смятении бросились и все остальные.

После ярко освещенного холла сад казался погруженным в кромешную тьму. На мгновение они замешкались на пороге. Падавший из открытой двери свет озарял участок террасы, которая тянулась вдоль дома, и край газона, начинавшегося за ней. Их тени дрожали на фоне белого камня и пышной зелени.

– Нам направо, – произнес Дик. – Ее окно в той стороне, да? Гус, принеси, наконец, фонарь!

Но они не успели дождаться фонаря. Их глаза все еще приноравливались к темноте, когда Тедди заметил, что вдалеке что-то тускло белеет.

– Сюда! – вскрикнул он и бросился вперед.

Остальные услышали топот босых ног, а затем сдавленный вскрик. Наконец Гус дрожащей рукой нащупал выключатель электрического фонаря, и перед ними предстала ужасная картина.

Тедди стоял на коленях у тела Камиллы Фрейн, раскинувшегося в неестественной позе на широкой каменной террасе. На фоне темно-синего купального костюма – единственного, что было на ней надето, – ее руки и ноги казались выточенными из алебастра. Лицо было так изуродовано, что его нельзя было узнать. Из чудовищной раны на голове сквозь полотенце, на котором она лежала, сочилась кровь, окрашивая камни в тусклый красный цвет.

Тедди, никого не стесняясь, рыдал.

– Камилла, Камилла, любовь моя! – всхлипывал он. – Зачем ты это сделала! Как я тебя любил! Как я тебя любил! Ради тебя я бы не пожалел собственной жизни! Камилла!

– Теди-и! – раздался пронзительный голос Женевьевы. – Теди-и, встань. Ты ничего не изменишь.

Тедди поднялся на ноги. Теперь его лица не было видно в темноте. Голос казался глухим и безжизненным.

– Конечно, теперь ничего не изменишь! Эми Робсарт упала во тьму, вот и все! Ты, конечно, счастлива!

– Как ты смеешь! – воскликнул Дик.

– Замолчите все! – скомандовал Гус. – Или для вас нет ничего святого? Дик, пожалуйста, сходи и вызови врача и полицию.

– Врача и полицию! – едко повторил Тедди. – Что от них пользы! Разве они вернут мне Камиллу? Спросите их! Спросите… – Он снова разрыдался.

– Тедди, – повелительно сказал Гус. – Сейчас ты пойдешь в дом. В моем кабинете есть бренди. Выпей. И больше из дома не выходи. Женевьева, ты побудешь тут со мной, пока не приедет помощь. Мертвых не стоит оставлять одних.

III

Утро выдалось замечательное. С безоблачного неба полыхающее солнце озаряло комнату, где Гус лежал без сна. Поднявшись, он подошел к окну. Комната находилась в отдельном крыле, пристроенном к дому, и отсюда открывался вид на всю террасу, спокойный и безмятежный; на первый взгляд ничто в нем не напоминало о событиях прошлой ночи. Лишь одна из каменных плит была накрыта дерюгой, Гус торопливо отвел глаза. Переломанное тело несчастной Камиллы увезли еще ночью по распоряжению врача, бормотавшего что-то про множественные черепные ранения и силу удара, в сопровождении сержанта полиции, который казался воплощением сосредоточенности и сочувствия. В доме, где еще вчера Камилла была почетной гостьей, от нее не осталось никаких следов, кроме жуткого красного пятна, укрытого от стихий половиной мешка.

Из-за дальнего угла дома появились двое мужчин. Один – давешний добродушный сержант, второй – высокий широкоплечий здоровяк в сером твидовом костюме и с лихими армейскими усами. Они были погружены в серьезную беседу.