Текст книги "Только не дворецкий"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Гилберт Кийт Честертон,Найо Марш,Алан Александр Милн,Дороти Ли Сэйерс,Эдвард Дансени,Сирил Хейр,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм),Эдгар Джепсон,Джозеф Смит Флетчер,Джозефина Белл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 52 страниц)

– Откуда вы знаете, что там было темно?

– А как же? Конечно там было темно. Свет из-под двери не пробивался.

– Ясно. Могу ли я попросить вас вернуться к вашей матушке? Быть может, ваша сестра любезно согласится заглянуть сюда на пару минут. Фокс, спросите ее, хорошо?

Фокс вернулся в гостиную вместе с Артуром и Гаем и остался там, не задумываясь о том, в какое смятение его присутствие повергло семейство Тонксов. Бейли уже был там – с подчеркнутым вниманием изучал электропроводку.

Филлипа сразу же пришла в кабинет и спросила тоном любезной хозяйки:

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Очень мило с вашей стороны так подойти к делу, – сказал Аллейн. – Я не хочу надолго вас задерживать. Я понимаю, что случившееся было для вас ударом.

– Наверное, – ответила Филлипа.

Аллейн бросил на нее быстрый взгляд.

– То есть, – принялась объяснять она, – наверное, я должна быть потрясена, но что-то ничего особенного не чувствую. Мне просто хочется, чтобы все как можно быстрее закончилось. И потом я все это обдумаю. Прошу вас, расскажите, что случилось.

Аллейн сообщил ей, что ее отца, возможно, ударило током и обстоятельства его смерти были странными и необычными. О том, что полиция думает, будто произошло убийство, он умолчал.

– Не думаю, что смогу помочь, – сказала Филлипа. – Но вы продолжайте.

– Мы пытаемся установить, кто последним видел вашего отца или говорил с ним.

– Скорее всего, я, – спокойно сказала Филлипа. – Мы с ним поругались перед сном.

– Из-за чего?

– Не думаю, что это важно.

Аллейн обдумал ее слова и решительно сказал:

– Послушайте, мы практически не сомневаемся, что вашего отца убило ударом тока, полученным от радиоприемника. Ситуация представляется мне весьма необычной. Как правило, радиоприемники неопасны для жизни. Мы внимательно обследовали корпус и пришли к мысли, что в устройство прибора были внесены некоторые изменения. Очень серьезные изменения. Быть может, ваш отец сам с ним возился. И если в этот момент его что-то отвлекло или взволновало, то он сам мог совершить опасную ошибку.

– Но вы ведь сами в это не верите, правда? – спокойно спросила Филлипа.

– Раз уж вы спросили, то – нет, не верю, – ответил Аллейн.

– Понимаю, – сказала Филлипа. – Вы думаете, что его убили, но не знаете наверняка.

Она сильно побледнела, но говорила по-прежнему твердо.

– И вам, конечно, хотелось бы все узнать про нашу ссору.

– Мне хотелось бы узнать обо всем, что случилось вчера вечером, – поправил ее Аллейн.

– Случилось вот что, – принялась рассказывать Филлипа. – Я спустилась в холл где-то после десяти. Услышала, как Артур вышел из дому, глянула на часы – было пять минут одиннадцатого. Тут я столкнулась с секретарем отца, Ричардом Хислопом. Он отвернулся, но… я успела заметить… У меня вырвалось: «Вы плачете!» Мы поглядели друг на друга. Я спросила, почему он терпит все это. Ни один из предыдущих секретарей не позволял так с собой обращаться. Он сказал, что у него нет выхода. Вдовец с двумя детьми. Расходы на докторов и прочее. Да что там говорить. Он служил отцу как раб, а отец платил ему изощренной жестокостью.

Я думаю, мой отец был сумасшедший, по-настоящему сумасшедший. И вот Ричард рассказывает мне обо всем шепотом – сумбурно, путаясь в словах. Он тут уже два года, но до этого я не понимала, что мы… что… – Она слегка зарделась. – Он ведь смешной маленький человечек. Совсем не такой, каким я себе представляла… ну, совсем непривлекательный, неинтересный и вообще…

Она растерянно умолкла.

– И? – спросил Аллейн.

– И, видите ли, вдруг я поняла, что люблю его. И он тоже это понял.

Сказал: «Конечно, надежды нет никакой. Мы с вами… Это, в общем-то, даже смешно». И тут я обняла его и поцеловала. Странно, конечно, но тогда это получилось само собой. И именно в этот момент мой отец вышел в коридор и увидел нас.

– Не повезло, – сказал Аллейн.

– Действительно. Отец, казалось, даже обрадовался. Чуть ли не облизывался. Усердие Ричарда его уже давно раздражало. Было все труднее находить поводы для придирок. Но теперь, конечно… Он велел Ричарду идти в кабинет, а мне – к себе в комнату и пошел вместе со мной. Ричард тоже хотел было пойти с нами, но я попросила его не ходить. Отец… Можете себе представить, что он мне наговорил. Из увиденного он сделал самые худшие выводы. Вел себя совершенно мерзко, орал на меня как помешанный. Он был ненормальный. Быть может, у него была белая горячка. Знаете, он ведь страшно пил. Наверное, глупо с моей стороны все это вам рассказывать.

– Вовсе нет, – ответил Аллейн.

– Я ничего не чувствую. Даже облегчения. У мальчиков-то как гора с плеч свалилась. И не боюсь совсем. – Она задумчиво поглядела на Аллейна. – Но ведь невиновному и не нужно бояться, правда?

– Это аксиома полицейского расследования, – ответил Аллейн, мысленно спрашивая себя, а действительно ли она невиновна.

– Это не может быть убийством, – сказала Филлипа. – Убить его у нас не хватило бы храбрости. Уверена, он бы и собственному убийце отомстил. Как-нибудь, но отплатил бы. – Она закрыла лицо руками. – В голове все перепуталось.

– Думаю, все это потрясло вас больше, чем вы сами осознаете. Я постараюсь отпустить вас как можно быстрее. Итак, отец устроил скандал в вашей комнате. Вы сказали, что он кричал. Кто-нибудь его слышал?

– Да. Мама услышала. Она зашла к нам.

– И что случилось?

– Я сказала: «Иди, милая, все хорошо». Не хотела ее впутывать. Он и так чуть не свел ее в могилу своими выходками. Иногда он… Мы никогда не знали, что у них за отношения. Это всегда было тайной. Вроде как идешь по коридору, а перед тобой тихонько закрывают дверь.

– И она ушла?

– Не сразу. Он сказал ей, что мы с Ричардом любовники. Сказал… в общем, не важно, что он сказал. Не хочу повторять. Она была в ужасе. Он ранил ее какими-то намеками, которых я не понимала. Потом вдруг он велел ей идти к себе и вышел за ней следом. Меня он запер. Тогда я видела его в последний раз, правда, позже я услышала, как он спускается вниз.

– И вы всю ночь провели взаперти?

– Нет. Комната Ричарда Хислопа рядом с моей. Он пришел, мы поговорили через стену. Ричард хотел отпереть меня, но я отказалась – вдруг… он… вернется. Потом, уже гораздо позже, вернулся Гай. Когда он проходил мимо, я постучала в дверь. Ключ был в замке, и он меня выпустил.

– Вы рассказали ему, что случилось?

– Сказала только, что был скандал. Он задержался всего на минутку.

– Из вашей комнаты слышно радио?

Казалось, она удивилась.

– Приемник? Ну да. Немного слышно.

– А вы слышали его, когда ваш отец вернулся в кабинет?

– Не помню.

– Постарайтесь вспомнить. Вы ведь не спали – ждали брата. Радио работало?

– Я попробую вспомнить. Когда отец застал нас с Ричардом, радио не работало. Ведь они занимались делами. Нет, не припомню, чтобы я его слышала, хотя… Погодите-ка! Да, когда он вышел от мамы и пошел в кабинет, я услышала, как затрещал приемник. Очень громко. Затем, кажется, все стихло.

Вроде бы позже я снова что-то такое слышала. А, и вот еще что. Когда раздался треск, у меня отключился обогреватель. Наверное, что-то случилось с проводкой. Это ведь объясняет оба происшествия? Минут через десять обогреватель включился снова.

– Вы не помните, радио потом снова заработало?

– Не знаю. Я все очень плохо помню. Когда я засыпала, оно вроде бы опять работало.

– Весьма благодарен. Больше не буду вас задерживать.

– Хорошо, – спокойно ответила Филлипа и вышла.

Аллейн послал за Чейзом и принялся расспрашивать его о других слугах и о том, как было найдено тело. Расспросили и Эмили. Когда она ушла – охваченная благоговейным трепетом, но вполне довольная собой, – Аллейн вновь обратился к дворецкому.

– Чейз, – спросил он, – были ли у вашего хозяина какие-нибудь странные привычки?

– Да, сэр.

– В отношении радио?

– Прошу прощения, сэр. Я думал, вы имеете в виду его характер в целом.

– Что ж, а в целом?

– В целом, смею сказать, сэр, все его привычки были странными.

– Как долго вы тут проработали?

– Два месяца, сэр, и ухожу в конце недели.

– Вот как? И почему же?

Ответ Чейза был классической тирадой дворецкого.

– Некоторые вещи, – сказал он, – не потерпит ни один свободный человек. Например, то, как мистер Тонкс обращался с подчиненными.

– Ах вот как. Что, тоже одна из его странных привычек?

– По моему убеждению, сэр, он был безумен. Совершенно и безнадежно безумен.

– Так что насчет радио? Часто он в нем копался?

– Не знаю, сэр, не видел. Полагаю, в радиоприемниках он разбирался неплохо.

– А как он настраивал радио? Не было ли у него какого-нибудь особенного способа или манеры?

– Кажется, нет, сэр. Никогда не замечал, хоть и часто заходил в комнату, когда он сидел возле приемника. Так и вижу его сейчас как живого.

– Вот-вот, – подхватил Аллейн, – то, что нам нужно. Четкий зрительный образ. И как это выглядело? Вот так?

Аллейн метнулся через всю комнату и устроился в кресле Септимуса. Повернувшись к приемнику, он дотронулся правой рукой до ручки настройки.

– Вот так?

– Нет, – уверенно ответил Чейз, – совсем не так. Возьмитесь двумя руками.

– Ага! – Аллейн положил левую руку на регулятор громкости. – Теперь похоже?

– Да, сэр, – медленно протянул Чейз. – Но было что-то еще, чего я никак не могу припомнить. Что-то такое, что он всегда делал. В голове крутится. Ну, знаете, как это бывает, сэр, – никак не могу ухватить.

– Понимаю вас.

– Как-то это связано… с раздражением, – снова протянул Чейз.

– С раздражением? Он раздражался?

– Нет. Ничего не выйдет. Не могу вспомнить.

– Ну, быть может, позже. Скажите, Чейз, что вы все делали прошлым вечером? Слуги, я имею в виду.

– У нас был выходной, сэр. Ведь сочельник же. Хозяйка вызвала меня вчера утром. Сказала, что мы все можем быть свободны после того, как в девять часов я отнесу мистеру Тонксу его грог. Ну мы и ушли, – просто добавил он.

– Когда?

– Остальные слуги ушли около девяти. Я ушел в десять минут десятого и вернулся где-то в одиннадцать двадцать. К этому времени вся прислуга была уже дома, и все давно спали. Я и сам сразу отправился в постель.

– Вы, конечно же, вошли с черного хода?

– Да, сэр. Мы уже обсуждали это между собой. Никто из нас не заметил ничего необычного.

– А в вашей части дома радио слышно?

– Нет, сэр.

– Что ж, – сказал Аллейн, отрываясь от своих записей, – это все, благодарю вас.

Но не успел Чейз выйти, как вошел Фокс.

– Простите, сэр, – сказал Фокс, – я только хочу заглянуть в «Радио таймс» – она тут лежала на столе.

Он склонился над газетой, послюнявил свой огромный палец и перевернул страницу.

– Вот оно, сэр! – внезапно вскрикнул Чейз. – Вот что я пытался вспомнить! Вот что он всегда делал!

– Что, что именно?

– Он облизывал пальцы, сэр. Такая у него была привычка, – ответил Чейз. – Вот что он делал всякий раз, усаживаясь перед радиоприемником. Я слышал, как мистер Хислоп рассказывал доктору, что его чуть ли не с ума сводила эта привычка хозяина постоянно облизывать пальцы.

– Понятно, – сказал Аллейн. – Минут через десять попросите мистера Хислопа оказать нам любезность и зайти сюда. На этом все, благодарю вас, Чейз.

– Что ж, сэр, – заметил Фокс, когда Чейз вышел, – если все вышло так, как я думаю, то дела обстоят не самым лучшим образом.

– Боже правый, Фокс, ну и замысловато же вы выражаетесь. О чем вы говорите?

– Если бакелитовые ручки подменили металлическими и через дырки пустили тонкий провод, то он мог получить удар и посильнее, если крутил ручки влажными пальцами.

– Именно. И он всегда крутил ручки обеими руками. Фокс!

– Да, сэр.

– Отправляйтесь-ка снова к Тонксам. Вы ведь не оставили их там совсем одних?

– Там Бейли, делает вид, что глаз не может оторвать от выключателей. Он обнаружил основной распределительный щиток под лестницей. Похоже, недавно там меняли пробку. А в шкафчике под щитком нашлись странные обрывки проводов, ну и тому подобное. Провода те же, при помощи которых подключены обогреватель и радио.

– Ага. А не мог тут быть задействован провод, ведущий от переходника к обогревателю?

– Черт подери, – воскликнул Фокс, – да вы правы! Вот как все и было устроено, шеф! Более мощный провод отсоединили от обогревателя и просунули в приемник. В кабинете был растоплен камин, так что обогреватель ему не понадобился, и он ничего не заметил.

– Конечно, все могло быть именно так, но у нас почти нет доказательств. Возвращайтесь к убитым горем Тонк-сам, дорогой Фокс, и расспросите их как следует, не помнят ли они о странных привычках Септимуса в отношении радио.

В дверях Фокс столкнулся с мистером Хислопом и оставил его наедине с Аллейном. Инспектор отметил, что Филлипа была права, называя Ричарда Хислопа человеком незаметным. Он был совершенно непримечателен. Серые глаза, тусклые волосы, бледноват, низковат, незначителен. И все же вчера вечером они с Филлипой вдруг поняли, что любят друг друга. Романтично, но подозрительно, подумал Аллейн.

– Присядьте, – сказал он. – Мне бы хотелось, если вы, конечно, не возражаете, услышать о том, что произошло между вами и мистером Тонксом вчера вечером.

– Что произошло?

– Да. Как я понимаю, вы пообедали в восемь. И затем вы с мистером Тонксом пришли сюда?

– Да.

– Что вы делали?

– Он продиктовал мне несколько писем.

– Ничего необычного не случилось?

– О нет.

– Отчего вы поссорились?

– Поссорились! – Тихий голос подскочил на целый тон. – Мы не ссорились, мистер Аллейн.

– Возможно, я неправильно выразился. Что вас расстроило?

– Филлипа вам все рассказала?

– Да. Это было очень мудро с ее стороны. Так что же произошло, мистер Хислоп?

– Кроме того… о чем она вам рассказала… Мистеру Тонксу было нелегко угодить. Я частенько раздражал его. Так вышло и вчера вечером.

– Чем же вы его раздражали?

– Да всем. Он кричал на меня. Я нервничал, дергался, ронял бумаги, делал ошибки. Был не в своей тарелке. Потом и вовсе все перепутал… и не выдержал. Я его всегда раздражал. Все мои привычки…

– А у него самого разве не было неприятных привычек?

– У него! Господи!

– И что это были за привычки?

– Мне не приходит в голову ничего определенного. Но ведь это и неважно?

– Например, что-нибудь, связанное с радио?

Последовала небольшая пауза.

– Нет, – ответил Хислоп.

– Вчера вечером после обеда радио было включено?

– Недолго. После… после того, что произошло в холле, – точно нет. По крайней мере, мне так кажется. Не помню.

– Что вы делали после того, как мисс Филлипа и ее отец пошли наверх?

– Пошел за ними и какое-то время слушал под дверью. – Хислоп весь побелел и как можно дальше отодвинулся от стола.

– А потом?

– Я услышал, что кто-то идет. Вспомнил, что доктор Медоуз просил меня позвонить, если начнется очередная ссора. Я спустился в холл и позвонил ему. Он велел мне идти к себе в комнату и слушать. Если бы ситуация ухудшилась, я должен был позвонить ему еще раз. В противном случае он велел мне оставаться у себя в комнате. Она рядом с комнатой Филлипы.

– И вы так и поступили?

Хислоп кивнул.

– Вы слышали, что мистер Тонкс говорил ей?

– Почти… почти все.

– И что вы слышали?

– Он оскорблял ее. Там была и миссис Тонкс. Я как раз собирался идти и снова звонить доктору Медоузу, когда услышал, что мистер и миссис Тонкс вышли из комнаты и идут по коридору. Поэтому я остался у себя.

– Вы не пытались поговорить с мисс Филлипой?

– Мы поговорили через стену. Она попросила меня не звонить доктору Медоузу и оставаться у себя. Прошло немного времени – минут двадцать, наверное, но точно не могу сказать, – и я услышал, как он снова прошел по коридору и спустился вниз. Я опять поговорил с Филлипой. Она упросила меня ничего не предпринимать и сказала, что утром сама поговорит с доктором Медоузом. Поэтому я подождал еще немного и лег в кровать.

– И как, уснули?

– Господи, нет, конечно.

– Радио снова слышали?

– Да. Какой-то треск слышал точно.

– Вы разбираетесь в радиоаппаратуре?

– Нет, у меня только самые общие знания. Ничего особенного.

– Как вы получили эту работу, мистер Хислоп?

– Ответил на объявление.

– Вы правда не помните никаких особенных привычек мистера Тонкса, связанных с радио?

– Нет, не помню.

– И вы не можете больше ничего сообщить мне о вашем с ним разговоре в кабинете перед ссорой?

– Нет.

– Не будете ли вы любезны попросить миссис Тонкс уделить мне несколько минут?

– Разумеется, – ответил Хислоп и вышел.

Вошла жена Септимуса, бледная как смерть. Аллейн помог ей усесться и спросил о том, что она делала вчера вечером. Она сказала, что нехорошо себя чувствовала и пообедала у себя в комнате. Сразу после этого она легла спать. Потом услышала, как Септимус кричит на Филлипу, и пошла к ней. Септимус обвинял мистера Хислопа и ее дочь в «ужасных вещах». Тут она не выдержала и тихо расплакалась.

Аллейн был терпелив и деликатен. Спустя некоторое время он выяснил, что Септимус прошел вместе с миссис Тонкс в ее комнату и там продолжал рассуждать об «ужасных вещах».

– Каких вещах? – спросил Аллейн.

– Он был не в себе, – сказала Изабель. – Сам не знал, что говорит. Думаю, он был пьян.

Как ей казалось, он провел у нее около четверти часа. Быть может, дольше. Внезапно он вышел, и она услышала, как он идет по коридору мимо комнаты Филлипы и спускается вниз. Она долго не могла заснуть. Из ее комнаты радио не слышно. Аллейн показал ей наконечники карниза, но, судя по всему, она никак не могла понять, чем они так важны. Он отпустил ее, позвал Фокса и снова стал перебирать все детали дела.

– Ну и что вы думаете обо всем этом? – закончив, спросил он Фокса.

– Что же, сэр, – начал Фокс в свойственной ему невозмутимой манере, – у молодых джентльменов вроде как алиби. Мы их, конечно, проверим, но до того делать нам особенно и нечего.

– Предположим-ка на мгновение, – сказал Аллейн, – что железные алиби обоих Тонксов подтвердятся. Что тогда?

– Тогда у нас остаются девушка, старая дама, секретарь и слуги.

– Ну что же, посмотрим на них. Но сначала давайте разберемся с радио. Последите-ка за ходом моих рассуждений. Как мне кажется, отправить мистера Тонкса на тот свет при помощи радио можно было только одним способом. Снять ручки с регуляторов. Тонким сверлом просверлить дырки в передней панели. Заменить ручки на металлические, набив их предварительно промокательной бумагой, чтобы они плотно сидели и не соприкасались с металлическими стержнями регуляторов. Обрезать более мощный провод, идущий от переходника к обогревателю, и просунуть оголенные концы проволоки через просверленные дырки так, чтобы они касались новых ручек. Получаем отрицательный и положительный полюса. Мистер Тонкс замыкает цепь и получает мощный удар током, когда заряд уходит через него в землю. Почти тотчас же вылетают пробки. Убийца подстраивает все это, пока сам Сеп наверху ссорится с женой и дочерью. В кабинет Тонкс возвращается где-то после десяти двадцати. Ловушка была подготовлена где-то между десятью – временем, когда ушел Артур – и десятью сорока пятью – временем, когда Сеп вернулся к себе. Потом убийца пришел, снова подсоединил обогреватель, убрал провода, вернул на место прежние ручки и опять включил радио. Думаю, треск радиоприемника, о котором говорили Филлипа и Хислоп, был вызван как раз тем самым коротким замыканием, которое и убило нашего Септимуса, как считаете?

– Согласен.

– На все обогреватели в доме это тоже повлияло. Отсюда и неполадки с обогревателем мисс Тонкс.

– Да, а потом он снова все исправил. Для знающего человека это несложно. Всего-то вкрутить пробки на главном щитке. Как по-вашему, сколько времени заняло бы такое – вертится на языке какое-то сложное слово – ах да, переоборудование?

– Хм, – задумчиво протянул Фокс. – Предполагаю, что минут пятнадцать. Уж тут ему пришлось действовать шустро.

– Да, – согласился Аллейн. – Ему или ей.

– Уж не знаю, как бы женщине все это удалось, – проворчал Фокс. – Слушайте, шеф, вот что мне пришло в голову. С чего бы это мистеру Хислопу скрывать, что у покойного была привычка облизывать пальцы? Сами же говорите, он вам сказал, что ничего не помнит, а Чейз утверждает, что он от этой привычки на стенку лез.

– Именно, – ответил Аллейн.

Он замолчал так надолго, что Фоксу пришлось даже легонько кашлянуть.

– А? – отозвался Аллейн. – Да, Фокс, верно. Так и придется поступить.

Он открыл телефонный справочник и набрал номер.

– Могу ли я поговорить с доктором Медоузом? А, это вы! Не припомните, мистер Хислоп когда-нибудь говорил вам, что привычка Септимуса Тонкса облизывать пальцы просто выводила его из себя? Эй, вы меня слышите? Не помните? Уверены? Хорошо. Хорошо. И говорите, Хислоп позвонил в десять двадцать? А вы когда ему звонили? В одиннадцать. Насчет времени уверены? Ясно. Был бы рад, если бы вы зашли. Сумеете? Что ж, приходите, если сможете.

Он повесил трубку.

– Фокс, не позовете ли снова Чейза?

Появившийся Чейз решительно настаивал на том, что мистер Хислоп говорил об этом с доктором Медоузом.

– У мистера Хислопа как раз был грипп, сэр. Я поднялся к нему вместе с доктором. У него был жар, и он очень возбужденно разговаривал. Все говорил и говорил – хозяин, мол, догадался о том, что эта привычка действует ему на нервы, и нарочно продолжал, чтобы вывести его из себя. Говорил, если это будет длиться и дальше, то он… да ведь он сам не понимал, сэр, что говорит.

– Так что же он обещал сделать?

– Ну, сэр, обещал, что… что сделает с хозяином что-то ужасное. Но это же был только бред, сэр. Думаю, он и не помнит ничего.

– Да, – сказал Аллейн, – думаю, не помнит.

Когда Чейз вышел, он сказал Фоксу:

– Разберитесь-ка с алиби сыновей. Не предложат ли они быстрого способа их подтвердить? Попросите мистера Гая подтвердить заявление мисс Филлипы о том, что она была заперта в своей комнате.

Фокс уже ушел, а Аллейн какое-то время работал со своими записями, когда в кабинет ворвался доктор Медоуз.

– Слушайте-ка, вы, ретивая ищейка! – прорычал он. – Что это за расспросы о Хислопе? Кто сказал, что он терпеть не мог мерзких привычек Сепа?

– Чейз сказал. И не орите на меня так. Я нервничаю.

– И я тоже, черт подери. К чему вы клоните? Неужто вы себе вообразили, что… этот маленький, сломленный жизнью человечек способен убить кого-нибудь током, тем более Сепа?

– Я лишен воображения, – устало произнес Аллейн.

– Господи, как я жалею, что вас вызвал. Если все дело и впрямь в радио, то только потому, что Сеп сам в нем что-то подкрутил.

– И сразу после смерти привел все в порядок?

Доктор Медоуз молча уставился на Аллейна.

– Итак, – сказал Аллейн, – ответьте мне честно, Медоуз. Хислоп, пока был в лихорадке, говорил, что привычки Тонкса вызывали у него желание убить его?

– Я и забыл, что там был Чейз, – сказал Медоуз.

– Да, об этом вы забыли.

– Но, Аллейн, даже если он и говорил что-то в забытьи, что с того? Черт побери, вы не можете арестовать человека из-за сказанного им в бреду!

– Я и не предлагаю. У нас появился и другой мотив.

– То есть… Вы о Фипс… Вчерашняя ссора?

– Это она вам рассказала?

– Шепнула пару слов утром. Я очень люблю Фипс. О господи, вы уверены в том, что делаете?

– Да, – ответил Аллейн. – Простите. Думаю, Медоуз, вам лучше уйти.

– Вы арестуете его?

– Мне нужно выполнить свой долг.

Воцарилась долгая тишина.

– Да, – наконец сказал доктор Медоуз. – Вам нужно выполнить свой долг. Прощайте, Аллейн.

Вернулся Фокс, сообщив, что Гай и Артур ни на секунду не покидали своих приятелей. Ему удалось переговорить с двумя их друзьями. Гай и миссис Тонкс подтвердили историю с запертой дверью.

– Вычеркиваем одного за другим, – сказал Фокс. – Это секретарь, точно. Он поковырялся в приемнике, пока покойный был наверху. Потом, наверное, поднялся и пошептался через дверь с мисс Тонкс. Думаю, после этого он околачивался где-нибудь внизу, поджидая, пока Тонкс себя не поджарит, чтобы привести все в порядок и снова включить радио.

Аллейн молчал.

– Что теперь делаем, сэр? – спросил Фокс.

– Я хочу взглянуть на крючок у входной двери, на который они вешают свои ключи.

Фокс с недоумевающим видом проследовал за своим начальником в холл.

– А вот и они, – сказал Аллейн, указав на крючок – там висели два ключа. – Не заметить трудно. Идемте, Фокс.

В кабинете они застали Хислопа и Бейли.

Хислоп переводил взгляд с одного представителя Скотленд-Ярда на другого.

– Скажите, это все же убийство?

– Похоже на то, – сказал Аллейн.

– Я хочу, чтобы вы поняли: Филлипа – мисс Тонкс – весь вечер была заперта у себя в комнате.

– До тех пор, пока ее не выпустил брат, – сказал Аллейн.

– Тогда было уже слишком поздно. К тому времени он был уже мертв.

– Откуда вы знаете, когда он умер?

– Должно быть, это случилось тогда, когда раздался этот громкий треск.

– Мистер Хислоп, – спросил Аллейн, – отчего вы умолчали о том, как сильно раздражала вас привычка мистера Тонкса облизывать пальцы?

– Но… как вы узнали? Я никому не говорил!

– Сказали доктору Медоузу в бреду, когда болели.

– Не помню.

Он замолчал, губы у него дрожали. Внезапно он начал говорить:

– Все верно. Вы правы. Он два года надо мной измывался. Видите ли, он кое-что знал. Два года назад, когда умирала моя жена, я взял деньги – отсюда, из ящика стола. Потом я вернул все обратно и думал, что он ничего не заметил. Он заметил. С тех пор я был у него на крючке. Он сидел тут как настоящий паук. Протяну ему документы, а он давай облизывать пальцы. Звук такой – как щелчок, и на лице сытое выражение. Щелк, щелк. И тут он мог обронить пару слов о деньгах. Он никогда так и не обвинил меня напрямую, все только намеками. И я не мог ничего поделать. Сумасшедший – наверное, думаете вы. Это не так. Я мог его убить. Бывало, я только об этом и думал. И вот теперь вы, наверное, подозреваете меня. Но я невиновен. Вот что смешно. У меня духу не хватило. А вчера вечером, когда Филлипа призналась в своих чувствах, я был на седьмом небе от счастья – невероятное ощущение. В первый раз за все то время, что я тут проработал, мне не хотелось его убить. И что же – прошлой ночью его убил кто-то другой!

Он стоял перед ними, дрожа от ярости. Фокс и Бейли, глядевшие на него с участливым недоумением, посмотрели на Аллейна. Но едва тот открыл рот, чтобы что-то сказать, как вошел Чейз.

– Вам письмо, сэр, – обратился он к Аллейну. – Передали с посыльным.

Аллейн развернул письмо, пробежал глазами первые несколько строк и поднял голову:

– Можете идти, мистер Хислоп. Я получил то, что хотел, – то, за чем охотился.

Когда Хислоп вышел, они прочли письмо.

Дорогой Аллейн,

не арестовывайте Хислопа. Убийца – я. Если вы уже его арестовали, то отпустите немедленно и не говорите Фипс, что вообще его подозревали. Я был влюблен в Изабель еще до того, как она встретила Сепа. Я пытался уговорить ее развестись, но она отказывалась – из-за детей. Чертовы глупости, сейчас на них совершенно нет времени. Нужно поторапливаться. Он стал подозревать нас. Довел ее до нервного срыва. Я боялся, что она больше не вынесет. Я все продумал. Пару недель назад забрал ключ Фипс, висевший на крючке у двери. Держал наготове все инструменты, шнуры, провода. Я знал, где находится распределительный щиток и куда все спрятать. Я хотел дождаться, пока все не разъедутся на Новый год, но когда Хислоп позвонил мне вчера, решился действовать незамедлительно. Он сказал, что мальчиков и слуг дома нет, а Фипс сидит взаперти в своей комнате. Я велел ему оставаться у себя и перезвонить, если через полчаса все не уляжется. Он не перезвонил. Я позвонил сам. Трубку никто не взял, и я понял, что Сепа в кабинете нет.

Тогда я пошел к ним, вошел, прислушался. Наверху все было тихо, но в кабинете горела лампа – это означало, что он сюда еще спустится. Он говорил, что хотел поймать какую-то ночную передачу.

Я отпер дверь и принялся за работу. В прошлом году, когда Сеп был в отъезде, Артур малевал в его кабинете какой-то модный нынче ужас. Он упоминал, что ручки от карниза смотрелись очень выгодно. Тогда я и заметил, что они очень похожи на те, что были на радиоприемнике, а потом примерил одну и понял, что она как раз подойдет, если ее немного набить бумагой. Ну, я устроил все примерно так, как вы и подумали, и это заняло у меня всего лишь двенадцать минут. Затем я пошел в гостиную и принялся ждать.

Он вышел из комнаты Изабель, спустился вниз и, очевидно, сразу направился к приемнику. Я не ожидал, что раздастся такой грохот, и все думал, что кто-нибудь придет. Никто не пришел. Я вернулся в кабинет, отключил приемник и поменял пробку в щитке, посветив себе фонариком. Затем привел все в порядок в кабинете.

Торопиться было особенно некуда. Никто бы не вошел туда, пока Сеп был там, а я постарался поскорее снова включить радио, чтобы казалось, что он его слушает. Я знал, что когда его найдут, то вызовут меня. Хотел сказать им, что с ним случился удар. Я предупреждал Изабель, что это может приключиться в любой момент. Но стоило мне увидеть его обожженную руку, и я понял, что номер не пройдет. Я бы скрыл все, если бы не вертевшийся рядом Чейз, который без умолку причитал об электрическом стуле и обожженных пальцах. Хислоп тоже видел руку.

Мне ничего не оставалось, кроме как заявить в полицию, но я не думал, что вы сообразите про трюк с ручками. Очко в вашу пользу.

Я бы блефовал и дальше, не заподозри вы Хислопа. Не хотел, чтобы из-за меня этого слюнтяя повесили.

К письму я прилагаю записку для Изабель – она меня, конечно, никогда не простит – и официальное признание. Я буду у себя в спальне. Цианид. Это быстро.

Простите, Аллейн. Вы ведь все знали, верно? Я здорово вам все напортил, но если вы и дальше проявите свой талант… Прощайте.

Генри Медоуз.