Текст книги "Только не дворецкий"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Гилберт Кийт Честертон,Найо Марш,Алан Александр Милн,Дороти Ли Сэйерс,Эдвард Дансени,Сирил Хейр,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм),Эдгар Джепсон,Джозеф Смит Флетчер,Джозефина Белл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 52 страниц)

ФРИМЕН УИЛЛС КРОФТС
Железнодорожный переезд

Дунстан Твейт невольно содрогнулся, взглянув на железнодорожный переезд. Именно здесь сегодня ночью он убьет своего врага Джона Данна. Место было выбрано идеально. Резкий поворот и ряды пихтовых деревьев закрывали обзор и заглушали звук приближающегося поезда. Составы всегда двигались быстро и сигналили лишь за пять-шесть секунд до приближения, так что малейшая неосторожность или промедление могли оказаться роковыми. Несчастный случай здесь не вызовет подозрений.

Переезд был нерегулируемый: ни сигнальщика, ни сторожки поблизости не было. Да и вообще его ниоткуда не было видно в этой глуши. Ближайшим жильем был дом самого Твейта, но и оттуда обзор закрывали деревья. Тропинка, пересекавшая здесь железнодорожные пути, бежала вглубь сельской местности за домом Твейта, а за переездом выходила на главную дорогу. Но переезд использовался нечасто. В таком небезопасном месте машины или повозки проезжали редко, поэтому ворота стояли закрытыми. Была, однако, калитка, через которую пешеходы срезали путь к ближайшей станции, но их было немного, а в тот час, на который рассчитывал Твейт, – и вовсе никого.

Совершить преступление будет совсем несложно – он все спланировал. И никто ничего не заподозрит. Все будет шито-крыто. Тщательная подготовка, несколько неприятных минут – и он снова свободный человек.

Вот уже пять лет Джон Данн был его мучителем. Уже пять лет Твейт страдал и не видел никакого выхода. Даже здоровье его пошатнулось, и приходилось на ночь пить снотворное. Теперь он избавится от этого груза. Завтра он будет свободен.

Твейт сам навлек на себя беду, но разве от этого легче? Твейт был карьеристом, причем весьма преуспевающим. Он рано остался сиротой и вынужден был сам пробивать себе дорогу. По счастливой случайности он получил работу в управлении крупного сталелитейного завода. Он работал там лишь с одной целью, и он ее достиг. В 35 лет его назначили бухгалтером. Если бы не та роковая ошибка, его будущее было бы обеспечено.

Это случилось пять лет назад, когда он служил помощником у прежнего бухгалтера, человека пожилого и добродушного. Твейт собирался, как это называют, выгодно жениться.

Прекрасная мисс Лоррейн не только блистала в местном обществе, но и, по слухам, обладала немалым состоянием.

Никто из ее друзей не мог понять, почему она вдруг решила отдать свои лучшие годы человеку вроде Твейта. Некоторые говорили, что это настоящая любовь, другие, более циничные, считали, что мисс Лоррейн заприметила будущего победителя и сделала на него ставку. Для Твейта это была во всех отношениях блестящая партия, но он обнаружил, что свадьба обойдется ему недешево. В конце концов приготовления настолько стеснили его в средствах, что пришлось выбирать: либо немедленно добыть денег, либо попрощаться с Хильдой Лоррейн.

Внезапно возможность представилась сама собой, и он потерял голову. Небольшой промах одного из директоров, который Твейт вовремя заметил и ловко им воспользовался, затем пара тонких манипуляций с бухгалтерской книгой под носом у рассеянного начальника – и добрая тысяча фунтов со счета компании оказалась у Твейта в кармане. Разумеется, он надеялся вернуть ее после свадьбы. Но прежде, чем он успел это сделать, недостача была обнаружена. Вместе с ней обнаружились причины подозревать другого служащего. Доказать ничего не удалось, но беднягу без лишнего шума уволили.

Твейт затаился и ничего не сказал. Ему все сошло с рук – почти. Никто ничего не знал, никто ничего не заподозрил, кроме его собственного заместителя – Джона Данна. И Данн методично проштудировал все бухгалтерские книги, пока не раздобыл доказательства.

Но он не воспользовался добытой информацией так, как надлежит честному служащему. Наоборот, он тайно встретился с Твейтом. Из рук в руки перешли сто фунтов.

Данн наслаждался властью над Твейтом и был согласен на сто фунтов – но только в первый год. Затем произошла вторая встреча. Твейт за это время получил повышение. Женившись, он еще более поправил свои денежные дела. Данн унес домой 250 фунтов.

Так продолжалось уже пять лет. Требования Данна все росли, и конца им было не видно. Но теперь Твейт решил положить этому конец.

Сначала он попробовал прибегнуть к очевидному средству.

– Вам не приходило в голову, Данн, – сказал он как-то, – что мы с вами в одной лодке? Вы знали о моей вине и скрыли ее; вы фактически стали соучастником. Если вы отправите меня за решетку, мы окажемся там вместе.

Но Данн только злобно рассмеялся.

– Ах, да бросьте вы, мистер Твейт, – ответил он, – вы меня недооцениваете, ой как недооцениваете.

Твейт все еще помнил насмешку и коварство в его глазах, как если бы это было вчера.

– Я «найду улики» ровно в тот день, когда вас заложу. Понимаете? Я, мол, всегда подозревал, но никак не мог доказать. Скажу им, что в этот самый день впервые просматривал старый гроссбух – и там увидел доказательство. Какой же я соучастник, мистер Твейт. Всего лишь бедный клерк, исполняющий неприятную обязанность во благо компании.

Твейт выругался – и заплатил. А теперь, после четырех лет супружеской жизни, он больше не мог сводить концы с концами. Жена действительно принесла в семью деньги, но сумма была далека от той, которую предсказывали слухи. Кроме того, она придерживалась убеждения, что деньги в семье – забота мужа. Ей нужен был дорогой дом, дорогая машина, лучшие слуги, развлечения, ужины и театры. Твейт к тому же должен был сам жить в соответствии со своим положением.

И как со всем этим справиться, пока Данн постоянно тянет из него деньги? Если избавиться от Данна, то он как раз сможет удержаться на плаву.

– Вчера я была в Пенборо и посмотрела тот симпатичный седан «сири-ус», – сообщила его жена несколько дней назад. – Это хорошая машина, Дунстан. Я не вижу причин, почему бы нам ее не купить прямо сейчас. Если ты и правда так стеснен в деньгах, как уверяешь, мы могли бы купить ее в рассрочку.

– Я не хочу в это ввязываться, – ответил Твейт. – С рассрочкой никогда не знаешь, твоя вещь или нет.

– Может, тебе она не нужна, – резко произнесла его жена, – а обо мне ты подумал? Я, между прочим, езжу на допотопном «остине», а все мои подруги разъезжают на «сингерах», «даймлерах» и «линкольнах». Полюбуйся на Майру Тернер и ее новый «роллс-ройс». Я не могу на это спокойно смотреть. И я больше терпеть не стану.

– Я понимаю, Хильда, – устало сказал Твейт. – Я знаю, что ты достойна большего, и со временем я все устрою. Но мы должны подождать. Поверь, у меня действительно нет денег.

Ее лицо приобрело то холодное выражение, которое он хорошо знал и которого боялся. У них уже было много подобных разговоров.

– Я не хочу лезть в твои тайны, – произнесла она язвительно и резко. – Даже если ты содержишь другую семью, мне это неинтересно. Но вот что я тебе скажу: купи эту машину или я ее куплю сама. Я не понимаю, почему с твоими желаниями надо считаться, а с моими – нет. Я надеюсь, ты в состоянии заплатить хотя бы первый взнос?

Твейт вздохнул. Он помалкивал, потому что знал: Хильда права. Вовсе не стесненность в средствах и не отсутствие дорогих машин превратили верную спутницу в недоверчивого чужого человека, а их совместную жизнь – в кошмар. Собственная жена не могла на него положиться. Она знала, что муж скрывает несколько сотен фунтов в год. Хильда Твейт была неглупа, и первые же попытки сбить ее с толку только ухудшили ситуацию. И все же Твейт верил, что с решением этой денежной проблемы возвратится и их семейное счастье. Но на пути стоял Джон Данн.

Боже, как он ненавидел этого человека! У него не выходила из головы мысль о железнодорожном переезде. Эта мысль была для него не нова. Несколько недель назад он представил себе картину того, что может случиться, во всех ужасных подробностях. План зародился у Твейта, когда врач прописал ему снотворное. Сначала он хотел дать Данну смертельную дозу, но потом подумал, что это слишком опрометчивое решение, и ему пришел в голову более хитроумный способ. Поскольку рядом есть переезд, безопасной дозы снотворного будет достаточно.

Твейт еще раз пересмотрел весь свой план. С каким-то ужасом он чувствовал, будто к задуманному его влекут какие-то могучие, не зависящие от него силы. Подобно герою рассказа По, он чувствовал, как стены комнаты смыкаются вокруг него.

На следующее утро, когда Твейт все еще сомневался, Данн сам положил конец его раздумьям. Они оба сидели в кабинете Твейта, обсуждая дела.

– Прошу прощения за беспокойство, мистер Твейт, – начал Данн своим хныкающим голосом, когда с делами было покончено, – но я опять в затруднении касательно моего сына. Он снова попал в беду и должен заплатить пятьсот фунтов – или его арестуют. Я хотел бы спросить, мистер Твейт, не могли бы вы как-нибудь помочь мне?

По причине, известной только самому Данну, он всегда просил денег под предлогом помощи несуществующему сыну. Когда Твейт впервые указал Данну на это упущение, тот охотно признал его, но с циничным бесстыдством продолжал высказывать все свои дальнейшие требования в той же форме.

– Черт бы побрал вашего сына! – тихо выругался Твейт. Хотя комната была большая, он старался, чтобы его никто не услышал. – Вы что, прямо не можете сказать, что вам надо?

– Прямо, если вам так угодно, мистер Твейт, – дружелюбно согласился Данн. – Пятьсот фунтиков. Это же сущий пустяк для нас, джентльменов.

Мистер Твейт почувствовал желание схватить это существо за горло и медленно выдавить всю жизнь из его ничтожного тела.

– Пять сотен? – переспросил он. – А луну с неба не хотите? Шансы на нее у вас примерно те же.

Данн потер руки.

– Ну что же вы, мистер Твейт, – заскулил он, – как же так? Это меня расстраивает. Для джентльмена вроде вас пять сотен – совершенно ничтожная сумма. Ничтожная. Вы же не станете поднимать шум из-за такого пустяка?

– Даже не надейтесь, – отрезал Твейт. – И я скажу почему. У меня нет таких денег. Я бы мог вам дать сумму поменьше, но не пять сотен. Их вам не видать.

Данн коварно улыбнулся. Разговор дошел до его любимой стадии.

– Пять сотен, мистер Твейт, – пробубнил он. – Вы же не оставите бедняка без его кровных денежек?

Твейт твердо посмотрел на него.

– Не будьте дураком, – посоветовал он. – Я заплатил вам чуть ли не три тысячи за последние пять лет, и с меня хватит. Не доводите меня до крайности.

Данн изобразил оскорбленную невинность.

– До крайности, мистер Твейт? Я бы вас ни за что не побеспокоил, ни за что на свете. Я бы никогда не побеспокоил вас из-за этого пустяка, если бы не знал, что вам ничего не стоит мне помочь. Сэр, вы раните мои чувства.

– Ничего не стоит вам помочь? Если вы так много знаете, может, вы еще знаете, где мне взять деньги?

Данн нагло ухмыльнулся:

– Я бы не стал навязывать вам своего мнения, но раз вы спрашиваете, это другое дело. Если хотите моего совета, сэр, то почему бы не повременить с покупкой «сириуса»? «Остин» все еще хорошая машина. Многие дорого бы дали за пятилетний «остин».

Твейт стал осыпать его проклятиями.

– Откуда, черт побери, вы об этом узнали? – прогремел он.

– Нет ничего проще, – спокойно ответил Данн. – Все знают, что миссис Твейт ездила смотреть новый седан, и несложно догадаться зачем.

Именно в тот момент Твейт окончательно решил осуществить свой план. Он притворился, что размышляет, а затем нетерпеливо подался вперед в своем кресле.

– Хорошо, – сказал он, – но не станем обсуждать это здесь. Я сделаю что смогу. Приходите завтра вечером, и мы обо всем поговорим.

Следующим вечером миссис Твейт собиралась в город.

– И кстати, – добавил он, – принесите с собой сметы Максвелла. Пусть у нас будет предлог для встречи.

Пока все шло хорошо. Твейт видел, что у Данна нет никаких подозрений. Да и не могло быть. Он уже не впервые приходил домой к Твейту по подобным делам.

Следующим вечером Твейт приступил к нехитрым приготовлениям. Он положил в карман пятьдесят фунтов банкнотами, а банковскую книжку с информацией о состоянии своего счета на сегодняшний день запер в сейф. Затем он написал письмо своему биржевому маклеру, положил копию в папку, а оригинал сжег. Потом вылил виски из графина, оставив только на две небольшие порции, и высыпал туда половину дозы своего снотворного порошка. Рядом он поставил неоткрытую бутылку виски, сифон, воду и стаканы. В правый карман пальто, висящего в коридоре рядом с кабинетом, он положил молоток, а в левый – электрический фонарик. Наконец, перевел стрелки наручных и настенных часов на десять минут вперед. И уселся ждать.

Необходимо было все предусмотреть. Наверняка возникнут подозрения, и он должен быть готов к объяснениям с полицией. Твейт знал, что в офисе поговаривают, будто у Данна есть над ним какая-то власть. Данну сходили с рук промашки, которые другим не прощались. Но у Твейта будет хорошее алиби. Он докажет, что не покидал дома в тот вечер.

Когда все было готово, Твейт вдруг почувствовал, как им овладевает ужас. Как и многим, ему доводилось читать про убийства, и он поражался, сколько ошибок совершают убийцы себе на погибель. Сейчас, хотя преступление существовало лишь в его воображении, он понимал причины этих ошибок. Под давлением таких чувств человек не может нормально думать. Он будто бы видел перед собой Данна, живого и здорового, не подозревающего о скорой смерти. Он видел самого себя, поднимающего молоток, затем слышал отвратительный звук удара молотка о человеческий череп, потом тело падает и остается неподвижным. Мертвое тело Данна! Но с живыми глазами. В воображении Твейта глаза так и оставались живыми и смотрели на него с укором, преследовали его, куда бы он ни шел. Он содрогнулся. Господи! Если он это сделает, сможет ли он потом жить спокойно?

Он схватил фляжку, плеснул себе виски и почти залпом проглотил его. И тотчас же все снова встало на свои места. Нечего распускаться. Он никогда не боялся – не побоится и в этот раз. Немного храбрости, отвратительные десять минут а затем – безопасность, свобода от нынешних забот, семейное счастье, уверенность в завтрашнем дне. Когда спустя полчаса в дверь позвонили и появился Данн, Твейт снова был самим собой.

Специально для служанки Твейт дружелюбно поприветствовал гостя:

– А, сметы Максвелла! Ничего, сейчас мы с ними разберемся! – Когда дверь закрылась, он продолжил: – Достаньте их, Данн, я подпишу. Уж осторожность так осторожность. Вы пришли сюда разобраться с этими бумагами, мы и разберемся.

Они уселись за работу, словно находились в офисе. Через пятнадцать минут дело было закончено, и Данн засунул бумаги обратно в карман. Твейт откинулся на спинку стула.

– Теперь о другом, – произнес он медленно, и глаза Данна жадно заблестели. – Кстати, – и Твейт поднялся на ноги, будто собирался что-то взять, – выпить хотите? Хотя дело у нас малоприятное, ссориться незачем.

Стаза Данна забегали. Искушение боролось в нем с подозрительностью.

– Я сегодня, пожалуй, воздержусь, – неуверенно сказал он.

– Не будьте таким непроходимым дураком, – резко ответил Твейт. – Чего вы боитесь? Думаете, я вас отравить решил? Вот, смотрите, – он указал на графин и стаканы на другом конце стола, – налейте нам обоим. – И он пододвинул ему сифон. – Содовой добавьте сами и не изображайте еще большего осла, чем вы есть.

Искушение взяло верх, как и предполагалось. Твейт первый выпил из своего стакана, и Данн, чьи подозрения были развеяны этой наглядной демонстрацией, последовал его примеру. Доза снотворного была маленькой, четверть полагающейся взрослому человеку, но для целей Твейта годилась как нельзя лучше. На него самого она не возымеет никакого действия, поскольку он принимает снотворное регулярно. А вот Данна потянет в сон. Твейт не хотел усыплять его; он просто хотел, чтобы тот расслабился и потерял бдительность.

С мрачным удовлетворением Твейт отметил свою первую победу. Оставалось только следить, чтобы ни малейшего подозрения о его намерениях не прокралось в голову жертвы. Он подался вперед и заговорил доверительным тоном:

– Послушайте, Данн, скажу вам, как честный человек честному человеку: о пятистах фунтах не может быть и речи. У меня их попросту нет, и ничего с этим не поделать. Я вам уже сказал. Тем не менее мне было необходимо встретиться с вами. Как насчет этого?

Тут он вытащил из кармана банкноты и бросил их на стол. Затем отошел и достал из папки копию письма к биржевому маклеру. Данн схватил банкноты и медленно, поглаживая их, будто бы наслаждаясь самим прикосновением, принялся пересчитывать.

– Пятьдесят? – холодно усмехнулся он. – Да вы шутник!

– Прочтите письмо, – нетерпеливо произнес Твейт.

Данн стал читать внимательно и неторопливо. Затем столь же неторопливо он допил свой виски и раздельно произнес:

– Продажа акций на двести пятьдесят фунтов? Вы сегодня склонны шутить, мистер Твейт.

– Три сотни, Данн! Три сотни наличными! В шесть раз больше, чем то, что я вам даю сейчас. Подумайте об этом! И я не говорю, что это последние деньги, – добавил Твейт. – Не будьте глупцом, Данн. Берите три сотни и скажите спасибо.

Губы Данна медленно растянулись в злобной улыбке.

– Пять сотен, мистер Твейт, – повторил он. – Я же говорил: мой сын…

Твейт резко поднялся на ноги и начал мерить шагами комнату.

– Но, черт побери, Данн, вы что, не слышали: я не могу заплатить! Проклятье, вы не верите мне? Смотрите сами. – И, взяв ключи, он направился к стенному сейфу в углу комнаты, отпер его, распахнул тяжелую дверцу, вынул свою банковскую книжку и швырнул ее на стол перед Данном. – Вот взгляните сами: в нее записано все до сегодняшнего дня.

Данн снова ухмыльнулся:

– Записано, мистер Твейт? Вы меня удивляете, сэр. Человек с вашим опытом может записать что угодно: не думаете же вы, что я вам поверю?

Твейт почувствовал облегчение: старый дурак только облегчает ему жизнь. Он не обратил внимания на насмешку.

– Как знаете. Я сделал вам предложение, – сказал он, – пятьдесят фунтов сейчас и оставшиеся двести пятьдесят сразу, как только мой маклер продаст акции. Берите или уходите. Но предупреждаю, что больше вы от меня ничего не получите. Мое терпение иссякло. Пора этому положить конец.

– Можно поинтересоваться, каким образом?

– Можно. Вы расскажете все, что знаете. Это было пять лет назад, с тех пор я служил компании верой и правдой. Я помог им сберечь куда больше той проклятой тысячи. Я продам этот дом и заплачу долг с процентами. Я понесу заслуженное наказание, оно не будет слишком строгим, учитывая все обстоятельства, а затем уеду за границу под новым именем и начну все сначала.

– А ваша жена, сэр?

Твейт обернулся.

– Черт вас подери, это не вашего ума дело! – воскликнул он с раздражением. А потом добавил уже спокойнее: – Моя жена покинет страну до этого, если хотите знать. Она будет ждать меня под новым именем – и вы никогда не узнаете, где именно. Прождет два-три года, не больше. Вот так. Можете забирать свои три сотни, и впредь будете получать три сотни каждый год. Не нравится – идите и донесите на меня.

Данн смотрел на него слегка отупевшим взглядом. Снотворное уже действовало. Твейт на мгновение испугался, что переборщил.

– Итак, – решительно произнес он, взглянув на часы – время пришло, – что скажете? Берете или уходите?

– Пять сотен, – слегка хриплым голосом настаивал Данн. – Пять сотен, и ни пенса меньше.

– Ладно, – быстро ответил Твейт, – тогда все решено. Можете идти и доносить. Прощайте.

Данн тупо посмотрел на него. Потом скорчил хитрую гримасу.

– Ну уж нет, мистер Твейт, не прощайте, – заплетающимся языком промямлил он. – Вы не такой дурак, нет. Давайте же, платите, – ион протянул раскрытую ладонь, – пять сотен.

Твейт с неподдельным волнением посмотрел на него.

– Вам нехорошо, Данн? Еще виски? – Не дожидаясь ответа, он открыл новую бутылку и наполнил маленький стаканчик.

Данн выпил и, кажется, пришел в себя.

– Странно, мистер Твейт, – заметил он, – у меня вдруг закружилась голова. Но сейчас уже лучше. Несварение, я полагаю.

– Наверное. Что ж, если вы хотите успеть на поезд, думаю, надо выходить. Выспитесь и подумайте о моем предложении. Скажете мне завтра утром, что вы решили. Пятьдесят возьмите в любом случае.

Данн поколебался, но не выдержал и медленно опустил деньги в карман. Он взглянул на свои наручные часы, затем – на настенные.

– Ваши часы спешат, – заявил он. – Еще есть десять минут.

– Спешат? – переспросил Твейт. – Не думаю. – Он сверился со своими наручными часами. – Нет, думаю, это ваши отстают. Смотрите.

Казалось, Данн немного удивился. Он поднялся, слегка пошатываясь. Твейт мысленно поздравил себя. Именно в таком состоянии он и был ему нужен.

– Да вы посмотрите на себя, – заметил он, – вы едва на ногах держитесь. Я провожу вас до станции. Подождите, только пальто захвачу.

Сейчас, когда момент приближался, Твейт вел себя хладнокровно и обдуманно. Все было под контролем. Он надел пальто и нащупал в кармане молоток.

– Идите сюда, – позвал он, – мы выйдем здесь. Давайте руку.

Кабинет выходил в коридор, который вел от прихожей к двери в сад. Твейт открыл эту дверь и бесшумно затворил, когда они вышли. Затем он вернется, так же бесшумно войдет обратно, переведет назад настенные и наручные часы, с шумом прошагает до парадной двери, громко пожелает кому-то спокойной ночи и захлопнет дверь. Затем он позвонит и попросит принести еще кофе, под предлогом того, что сегодня будет работать допоздна, а когда служанка войдет, он покажет ей на часы, объясняя, во сколько принести кофе. Это будет доказательством того, что, во-первых, Твейт из дома не выходил, а во-вторых, его жертва ушла вовремя, чтобы успеть на поезд. Учитывая неоспоримость этих двух фактов, его невиновность станет вполне очевидна.

Ночь была спокойная, но чрезвычайно темная. Как только они вышли из дома, мимо простучал колесами товарный состав. Твейт почти ликовал. Вот его соучастник! В это время суток их было много. Именно один из этих поездов должен скрыть его преступление. Удар молотком по голове – из-за шляпы даже крови не будет – затем нужно будет уложить тело на рельсы прямо около переезда, и поезд завершит дело. Всего несколько минут волнения и – свобода!

Двое мужчин медленно шли рука об руку. Теперь их окружала темнота кустарников. Твейт мог бы пройти по тропинке с завязанными глазами. Фонарь он захватил на всякий случай. Подул легкий, но прохладный ветерок. Он мрачно завыл в вершинах сосен, а где-то вдалеке залаяла собака. В кустах что-то зашуршало: кролик или кошка, наверное. Сердце Твейта билось все сильнее по мере того, как он подводил ничего не подозревающую жертву к ужасной цели. Они уже были на тропинке, ведущей к воротам. Вот они уже у ворот, вот проходят сквозь них, вот узкая дорожка в двадцати ярдах от переезда.

Твейту показалось, что его душа отделилась от тела, пока они шли эти двадцать ярдов. Сзади он, настоящий Твейт, следил за своей движущейся фигурой. Его разум помутнел. Эта фигура должна была совершить что-то ужасное, и он с невозмутимым интересом следил за ее действиями. Они дошли до переезда и остановились у калитки. Не было слышно ни звука, кроме слабого завывания ветра и гула автомобиля на дороге. Твейт схватил молоток. Время пришло.

Вдруг ужасная мысль пронеслась в его голове. Он шумно вдохнул и пошатнулся, как от удара. Нет, сейчас нельзя этого делать! Он совершил ошибку. Выдал себя. Нет, по крайней мере этой ночью Данн в безопасности, словно его сторожил легион ангелов-хранителей с пылающими мечами.

Ключи! Он забыл ключи в сейфе. Без них он не сможет войти обратно в дом. Придется позвонить в дверь. А если он выходил, то очевидно, что он проводил Данна по крайней мере до переезда. Это близко к дому. Твейт облокотился на калитку, мрачно вспоминая самоуверенное ощущение своего превосходства над всеми преступниками, которые совершают ошибки.

Затем на него нахлынула волна облегчения, почти болезненного. Что, если бы он не вспомнил? Еще мгновение – и он бы стал убийцей, которому пришлось бы скрываться от закона. И ничто не смогло бы спасти его от петли. Внезапный прилив отвращения лишил его присутствия духа. Вдруг он понял, что не может выносить присутствия Данна. Неразборчиво пожелав тому спокойной ночи и доброго пути, Твейт развернулся и нетвердым шагом пошел назад по узкой дорожке.

Минут десять он ходил туда-сюда, чтобы прийти в норму. Затем позвонил в дверь.

– Спасибо, Джейн, – сказал он. Все вокруг по-прежнему было как во сне. – Я ходил проводить мистера Данна до переезда и забыл ключи.

Еще на переезде Твейта охватило огромное чувство облегчения. Сейчас же, к его удивлению, с его души упал еще больший груз: он не убийца! Сейчас он отчетливо осознавал весь ужас этого преступления. Он понял, что его кошмар мог стать реальностью. Если бы он совершил задуманное, то взгляд Данна преследовал бы его всю жизнь. Спокойствие, безопасность, счастье, уверенность? Их бы больше не было! Его нынешнее рабство сменилось бы рабством в десять раз тяжелее прежнего.

Спокойно и с легкой душой он пошел спать. Спокойно и с легкой душой он проснулся на следующее утро. Весь этот кошмар останется в прошлом. Сегодня же он во всем признается управляющему, понесет заслуженное наказание и успокоится.

Но удар ждал его за завтраком. Джейн, с широко раскрытыми глазами, ворвалась в комнату.

– Вы уже слышали новости, сэр? – вскричала она. – Молочник только что рассказал мне, что мистер Данн погиб прошлой ночью; его задавило поездом на переезде! Рабочие нашли его тело на путях сегодня утром, чудовищно изуродованное!

Твейт страшно побледнел. Что он сказал Джейн вчера ночью? Вон как она на него таращится. Что она могла подумать?

Нечеловеческим усилием он собрал волю в кулак.

– Боже мой! – воскликнул он с ошарашенным видом, поднимаясь из-за стола. – Данн погиб? О господи, Джейн, как это ужасно! Я сейчас же пойду туда.

И он пошел. Тело уже убрали в домик рабочих неподалеку, и повсюду была полиция. Сержант поздоровался с Твейтом.

– Ужасное происшествие, мистер Твейт! – сказал он оживленно. – Вы ведь знали этого пожилого джентльмена?

– Знал его? – переспросил Твейт. – Разумеется знал. Он работал у меня в конторе. И приходил ко мне вчера вечером, нам надо было обсудить одно дело. Наверное, это случилось, когда он шел к станции. Ужасно! Я все еще не могу прийти в себя.

– Не сомневаюсь, – посочувствовал веселый сержант. – Но, черт побери, сэр, и такое случается.

– Я знаю, сержант, но мне не по себе, поскольку я чувствую себя отчасти виноватым. Он выпил слишком много. Я налил ему совсем мало, но к выпивке он был явно непривычен. Конечно, он не был пьян, но я все равно решил выйти и проводить его до станции.

Лицо сержанта изменилось.

– Так вы вышли вместе с ним? И проводили его до станции?

– Нет. Ему стало лучше на прохладном воздухе. Я попрощался с ним, не доходя до переезда.

Интересно, сержант на всех так смотрит или он уже?..

В тот же день пришли задавать вопросы. К Твейту они зашли на работу, но слуг, надо думать, тоже допросили. Твейт говорил правду: он дошел до калитки и потом повернул домой. Они записали показания и ушли. На следующий день они вернулись.

На суде защита опиралась на то, что Твейт пошел проводить гостя и не скрывал этого ни от слуг, ни от полиции. Но защита никак не могла объяснить ни остатки снотворного, найденные на дне графина и в желудке убитого, ни тот факт, что стрелки часов после обеда начали спешить на десять минут, хотя до обеда, по утверждению Джейн, шли правильно. Защита также не могла не признать значимость выписок из гроссбуха, найденных в запечатанном конверте в квартире Данна. А также значимость того, что некоторые суммы в определенные дни исчезали со счета Твейта, а через несколько дней точно такие же суммы появлялись на счету Данна. Наконец, защита не могла убедительно объяснить два факта: во-первых, судя по темным пятнам, найденным на одном из паровозов, трагедия произошла за семь минут до того, как Твейт вернулся домой; во-вторых, почему вдруг кухонный молоток с отпечатками пальцев Твейта оказался в кармане пальто, в котором он выходил на улицу в ту ночь?

В последнее ужасное утро Твейт рассказал исповеднику правду. Затем ему оставалось только собрать в себе все оставшееся мужество.