Текст книги "Только не дворецкий"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Гилберт Кийт Честертон,Найо Марш,Алан Александр Милн,Дороти Ли Сэйерс,Эдвард Дансени,Сирил Хейр,Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм),Эдгар Джепсон,Джозеф Смит Флетчер,Джозефина Белл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 52 страниц)

– Я и не думал осуждать тебя за жестокость, – отвечал Трент. – Я полностью разделяю твое негодование и душой все время был с тобой. Особенно мне понравилось, как ты намекнул, что ее могут в любой момент выгнать из дома.

– На самом-то деле ей чертовски повезло, – сказал Селби. – На проценты от наследства она может жить припеваючи, и даже, упаси господь, снова выйти замуж. Лэнделл в конце концов взял верх, но сделал это по-джентльменски.

– Как и ты, – сказал Трент. – Славная получилась пытка.

Селби горько улыбнулся:

– Я пытал ее лишь несколько минут. Минут, Фил, не лет.

Николас Блейк

Перевод и вступление Юлии Новиковой

НИКОЛАСБлейк – псевдоним поэта-лауреата Сесила Дэй-Льюиса, чья поэтическая слава, увы, оказалась не слишком прочной. Чтобы убедиться в этом, достаточно попытаться найти информацию о нем в интернете. Набрав в поисковой строке «Сесил Дэй-Льюис», вы практически сразу позабудете о предмете своего поиска. Большинство ссылок приведут вас к известному актеру, обладателю «Оскара» Дэниелу Дэй-Льюису (сыну С. Дэй-Льюиса) или к Уистену Хью Одену, великому англоамериканскому поэту (близкому другу С. Дэй-Льюиса). А между тем при жизни Сесил Дэй-Льюис был знаменит и как поэт, творящий в сельской глуши, и как яркая фигура литературного Лондона, и как автор захватывающих детективов.

Будущий автор детективов и поэт родился в 1904 году в Ирландии, в семье англиканского священника. Его мать, чью девичью фамилию Блейк Дэй-Льюис взял в качестве псевдонима, умерла, когда сыну было четыре года, мальчика растили отец и тетка. Как всякий порядочный писатель, Дэй-Льюис отучился в Оксфордском университете (Уодэм-колледж, выпуск 1927 года), где и познакомился с Уистеном Хью Оденом.

После университета С. Дэй-Льюис преподавал в нескольких школах, часто меняя работу, – руководство школ, как правило, было не в восторге от его левых взглядов. В 1928 году он женился на Мэри Кинг, дочери своей бывшей учительницы, у них родилось двое сыновей. Молодой семье отчаянно не хватало денег. Свой первый детектив «Вопрос доказательства» С. Дэй-Льюис написал в 1935 году – «поскольку не мог найти другого честного способа заработать на починку протекающей крыши». Этот роман принес ему успех, позволил оставить преподавание и стать профессиональным литератором.

В этом же году Дэй-Льюис вступил в коммунистическую партию и несколько лет разрывался между писательством и политической деятельностью. В конце концов поэт в нем победил политика: в 1938 году он перебрался с семьей в уединенный домик с соломенной крышей в графстве Девоншир, чтобы писать стихи и романы. Примерно в это же время У. X. Оден отправился в Америку, и С. Дэй-Льюис, освободившись из-под влияния своего знаменитого друга, обрел собственный поэтический голос.

Во время Второй мировой войны С. Дэй-Льюис проходил службу в Министерстве информации; после войны он стал работать в издательском доме Chatto and Windus (это сотрудничество продолжалось до самой его смерти).

В 1951 году Льюис развелся со своей первой женой и вступил в брак с Джил Балкон (в этом браке тоже родилось двое детей, один из которых – уже упомянутый актер Дэниел Дэй-Льюис). В этом же году по радио транслировали «Энеиду» Вергилия в переводе С. Дэй-Льюиса и Оксфордский университет избрал его на почетную должность профессора поэзии. Дэй-Льюису довелось также побывать профессором поэзии Гарвардского универститета. Его таланты были признаны и на государственном уровне – в 1968 году Сесил Дэй-Льюис был назначен поэтом-лауреатом, то есть придворным поэтом, оказавшись в одном ряду с такими маститыми, великими и прочая авторами, как Чосер, Бен Джонсон, Саути, Вордсворт и Теннисон.

Умер Дэй-Льюис в 1972 году от рака и был похоронен в Дорсете, рядом с английским классиком Томасом Харди.

В течение своей литературной карьеры Дэй-Люису удачно удавалось сочетать создание стихов и детективов; некоторые критики даже полагают, что детективы удавались ему лучше. В 1937 году Николас Блейк был принят в Детективный клуб, который, несомненно, является прототипом «Клуба убийц». Расследование в этом рассказе ведет постоянный герой Николаса Блейка – детектив-любитель Найджел Стрэнджуэйз, человек задумчивый, увлекающийся эзотерикой и чем-то напоминающий У. X. Одена.

© The Estate of С. Day Lewis / Nicholas Blake

© Ю. Новикова, перевод на русский язык и вступление, 2011

НИКОЛАС БЛЕЙК
Клуб убийц

«Нет, – подумал Найджел Стрэнджуэйз, оглядывая сидящих за столом, – никому и в голову не придет».

С того момента, четверть часа назад, когда все собрались в гостиной, чтобы выпить хереса, Найджелу становилось все тревожнее – и вряд ли такую тревогу можно было оправдать необходимостью произнести речь после ужина. Разумеется, от него, как от почетного гостя, ждали чего-то большего, чем обычных застольных здравиц. И без сомнения, собравшееся здесь общество по самой природе своей будет особенно придирчиво. Однако ему и раньше нередко доводилось произносить речи, и он знал, что делает это весьма неплохо. Так откуда такой мандраж? Впоследствии Найджела подмывало заменить «мандраж» на «предвидение»; и в самом деле – быть может, следовало кричать на всех площадях о своих странных предчувствиях, подобно Кассандре, пусть даже рискуя испортить этот чудный ужин. В конце концов, ужин все равно оказался испорчен, и довольно быстро. Но, если все взвесить, вряд ли это что-нибудь изменило бы.

Пытаясь развеяться, Найджел принялся играть с собой в старую любимую игру «угадай кто». Наблюдалось странное единство в лицах большинства из двадцати с чем-то приглашенных. Женщины – их было только три – выглядели милыми, веселыми и неухоженными. Мужчины, в конце концов решил Найджел, в массе своей напоминали либо санитарных инспекторов, либо мелких чиновников. По большей части они были маленького роста, и все впечатление от них сводилось к обвислым усам, очкам в золотых оправах и духу общей бесполезности. Бесспорно, имелись исключения. Вот тот пожилой человек в середине стола, с лицом престарелого бладхаунда, страдающего желудком, – даже без цилиндра или парика можно было узнать в нем судью Поттинджера, лучшего уголовного судью своего поколения. Слева от судьи – львиное подвижное лицо, фотографии этого человека появлялись в газетах не реже, чем фотографии какой-нибудь светской красавицы, и весьма возможно, что даже чаще, ибо золотой язык сэра Элдреда Трэвера, по слухам, спас столько же убийц, сколько судья Поттинджер повесил. Наблюдалась еще пара исключений, как, к примеру, поэтичного вида темноволосый юноша, сидевший по правую руку от Найджела и катавший хлебные шарики.

– Нет, – сказал Найджел, на этот раз вслух, – точно никому в голову не придет.

– Что именно? – поинтересовался молодой человек.

– Насколько кровожадно сие собрание. – Найджел взял меню, на котором красными буквами было написано: «Ужин убийц, 20 декабря».

– Нет, – рассмеялся юноша, – мы не выглядим как убийцы, должен признать, даже как заказчики убийств.

– Боже мой, неужто и вы из этой клики?

– Да. Я забыл представиться. Герберт Дэйл.

Найджел посмотрел на юношу с возросшим интересом. Дэйл опубликовал только два детективных романа, но уже вошел в писательскую элиту: в противном случае он не мог бы быть членом самого престижного клуба – Клуба убийц, так как, за исключением судьи, адвоката и инспектора Скотленд-Ярда, клуб состоял исключительно из аристократов детективной литературы.

В этот момент Найджел заметил две вещи: рука, катавшая хлебные шарики, дрожала, а на глянцевом меню, которое Дэйл только что положил на стол, был жирный след от пальца.

– Вы тоже должны произнести речь? – спросил Найджел.

– Я? Боже упаси, нет. С чего вы взяли?

– Мне показалось, вы нервничаете, – с присущей ему прямотой ответил Найджел.

Юноша засмеялся, даже чересчур громко. И, как это бывает в таких случаях, словно по сигналу, в обеденном зале воцарилось внезапное молчание. Даже на улице все звуки, казалось, были приглушены, как будто кто-то нажал на левую педаль гигантского рояля. Найджел понял, что снегопад, похоже, не прекращался с тех пор, как он пришел в клуб. Его охватило неприятное предчувствие чего-то зловещего. Раздраженный этим ощущением (детектив не может позволить себе ясновидения, подумал он зло, даже в том случае, если этот детектив – знаменитый Найджел Стрэнджуэйз), он заставил себя оглядеть ярко освещенную залу, оживленные, но странно невыразительные лица приглашенных: метрдотеля в белых перчатках, заурядных и гладких, как и его лицо; невозмутимых официантов. Все было в полном порядке, и все же… Что-то, чего он толком не мог впоследствии объяснить, заставило его уронить в воцарившуюся тишину:

– Какая чудная обстановка для убийства!

Если бы Найджел тогда посмотрел в нужном направлении, все могло бы произойти совершенно иначе. Но он даже не заметил, как бокал Дэйла качнулся и на скатерть пролилось несколько капель хереса.

Разом зашумел весь стол. Человек, сидевший справа от Найджела через три места, поднял голову, до того почти целиком погруженную в суп, и сказал:

– Ха! Как раз здесь никакого убийства случиться не может. Мои уважаемые коллеги – мирные люди. Сомневаюсь, достанет ли у кого-нибудь из них смелости прихлопнуть муху. Да, конечно, они хотели бы быть людьми действия, суровыми парнями. Но, прошу, взгляните на них! Вот почему они стали сочинять детективы. Осуществление подсознательных желаний, как говорят психоаналитики, хотя я бы не стал их особенно слушать. Но это довольно-таки безопасно – проливать кровь на бумаге.

Мужчина повернул к Найджелу свое лицо с толстыми губами и маленькими надменными глазами.

– Беда детективов-любителей вроде вас в том, что вы слишком романтичны. Поэтому полиция вас все время и обскакивает.

Коренастый смуглый человек напротив говорившего воскликнул:

– Вы ошибаетесь, мистер Каррузерс. Нам не всегда удается обскакать мистера Стрэнджуэйза.

– Так наш задиристый друг – тот самый Дэвид Каррузерс. Ну-ну… – прошептал Найджел Дэйлу.

– Да, – ответил Дэйл, не понижая голоса. – Мерзкий тип, не правда ли? Это тем не менее не мешает его популярности. Мы продаем тысячи, но Дэвид продает десятки тысяч. Несколько трусоват, я подозреваю, несмотря на всю свою браваду. Жаль, никто его не укокошит на этом ужине, а то он окончательно возомнил себя папой римским.

Каррузерс бросил на Дэйла злой взгляд:

– Почему бы тебе самому не попробовать? В конце концов, добавишь себе дурной славы: может, это даже поможет тебе продать твои книжонки. Хотя, – он похлопал по плечу неприметного человечка между собой и Дэйлом, – я бы поставил на маленького Криппена [136]136
  Оговорка Каррузерса отнюдь не безобидна: Криппен – имя человека, совершившего одно из самых громких преступлений начала XX века. По мнению полиции, он убил свою жену, расчленил труп и упрятал его под половицами собственного дома. В 1910 г. его судили за это преступление и приговорили к смерти на виселице. До сих пор спорят, был ли этот приговор справедливым. Подробнее см. комментарий на стр. 684–685.


[Закрыть]. Ты жаждешь моей крови, да?

Маленький человечек сухо ответил:

– Угомонитесь, Каррузерс. Вы, должно быть, уже пьяны. И соблаговолите запомнить, что меня зовут Криппс.

Тут вмешался председатель, резко изменив тему беседы, и ужин продолжился в прежней спокойной обстановке. Пока гости поглощали весьма недурственную форель, официант позвал Дэйла к телефону. Молодой человек исчез. Найджел одновременно пытался слушать крайне запутанную историю, которую рассказывал ему председатель, и силился понять, что означало странное выражение лица Криппса, и тут погас свет.

Повисла растерянная тишина. Затем заговорили все разом: это была вымученная веселость, которой успокаивают себя, внезапно оказавшись в темноте. Найджел слышал, как все вокруг него зашевелилось, как отодвигались стулья, слышал быстрые приглушенные шаги по ковру – без сомнения, принадлежавшие официантам. Кто-то на другом конце стола довольно нелепо чиркнул спичкой, отчего темнота показалась еще непроглядней.

– Стивенс, разве нельзя зажечь свечи? – раздраженно воскликнул председатель.

– Простите, сэр, – раздался голос метрдотеля, – свечей нет. Гарри, сбегай к электрическому щитку, посмотри, в чем дело.

Дверь за официантом захлопнулась. Меньше чем через минуту свет вновь зажегся. Моргая, точно пловцы, только что вынырнувшие с глубины, гости посмотрели друг на друга. Найджел заметил, что лицо Каррузерса было еще ближе к еде, чем обычно. Странно – продолжать трапезу, что бы ни случилось… Но нет, его голова покоилась прямо на вершине кушанья, лежала на тарелке, точно голова Иоанна Крестителя. И между лопаток Каррузерса торчала большая белая рукоятка; рукоятка – господи, этого не может быть, это было бы чересчур зловеще – и все же именно так и было – рукоятка рыбного ножа.

Судья Поттинджер издал какой-то кулдыкающий звук. Все повернулись туда, куда указывала его трясущаяся рука, широко раскрыли глаза, а затем глупо посмотрели на судью, словно он вот-вот обратится к присяжным.

– Святой Боже, – было все, что он смог выдавить из себя.

Но кое-кто уже оценил ситуацию. Коренастый человек, сидевший напротив Каррузерса, уже стоял в дверях. Его голос резко приказывал:

– Всем оставаться на своих местах. Произошло убийство. Я немедленно приступаю к расследованию. Мистер Стрэнджуэйз, не могли бы вы позвонить в Скотленд-Ярд: нам нужен судебный медик, криминалист, фотографы – полный джентльменский набор, ну вы знаете.

Найджел вскочил, его блуждающий взгляд отметил, что что-то изменилось, не хватало какой-то детали, но он не мог определить, какой именно. Что ж, может быть, он поймет это позже. Он направился к двери. И в тот же самый момент дверь резко открылась, толкнув коренастого человека. Все ахнули, будто ожидали увидеть убийцу с обагренными кровью руками. Но это был всего лишь юный Дэйл, несколько бледный, но дружелюбно улыбающийся.

– Что, черт возьми… – начал он. А затем увидел…

Через час Найджел и коренастый человек, суперинтендант Бэйтмен, остались в гостиной одни. Аристократы детективной литературы жались в соседней комнате и переговаривалась испуганным шепотом.

– Не по душе им суровая действительность, верно, сэр? – сардонически заметил суперинтендант. – Им полезно будет разочек взглянуть на жертву преступления, так сказать, во плоти. Пусть полюбуются. – Ну что ж, – продолжал он после паузы, – похоже, небольшая потеря для общества этот Каррузерс. Ни у кого не нашлось для него доброго слова. Слишком много ел, слишком много пил, слишком много волочился. Но мотива это нам не дает. Теперь Криппс. Каррузерс сказал, что Криппс жаждал его крови. Почему, вы как думаете?

– Откуда мне знать? Криппс ничего не сказал об этом, когда мы его допрашивали.

– У него было достаточно возможностей. Все, что ему нужно было сделать, когда свет выключился, это встать из-за стола, дойти до буфета, взять первый попавшийся под руку нож – может, он даже думал, что это не рыбный нож, а нож для мяса, – заколоть Каррузерса, сесть на свое место и плевать в потолок.

– Да, он мог обмотать свой носовой платок вокруг рукоятки.

Это объяснило бы отсутствие отпечатков пальцев. И никто не смог бы поклясться, что он выходил из-за стола; Дэйла в комнате не было, а с другой стороны от него сидел Каррузерс, и его спрашивать поздно. Но если Криппс и правда убийца, все сыграло ему на руку.

– Затем, собственно, юный Дэйл, – сказал Бэйтмен, кусая большой палец. – Все эти его пылкие речи о том, что надо было бы укокошить Каррузерса. Возможно, двойной блеф. Видите ли, мистер Стрэнджуэйз, не может быть сомнений в свидетельстве официанта. Плавный рубильник был выключен. И что же у нас получается? Дэйл подстраивает так, что ему звонят во время ужина, он выходит, выключает рубильник – в перчатках, я подозреваю, потому что на рубильнике только отпечатки пальцев официанта, – в темноте возвращается назад, убивает Каррузерса и снова выходит.

– Мм, – пробормотал Найджел, – а каков мотив? И где перчатки? И почему, раз уж убийство было спланировано, такое нелепое орудие?

– Если он спрятал перчатки, мы их скоро найдем. И… – Суперинтенданта перебил звонок телефона, стоявшего у его локтя. Последовал короткий диалог. Затем Бэйтмен повернулся к Найджелу: – Человек, которого я послал допросить Мортона – парня, который звонил Дэйлу. Клянется, что говорил с Дэйлом три-пять минут. Кажется, придется снять подозрение с Дэйла, если только это не сговор.

В этот момент в комнату вошел человек в штатском, с еле сдерживаемой торжествующей улыбкой. Он подал Бэйтмену свернутые черные лайковые перчатки.

– Были запрятаны за трубы в туалете, сэр.

Бэйтмен расправил перчатки. На пальцах были пятна. Он посмотрел на изнанку и протянул перчатки Найджелу, указывая на инициалы.

– Так-так, – сказал Найджел, – Г. Д. Кажется, подозрения снимать рано. Судя по всему, тот телефонный звонок – действительно сговор.

– Да, Дэйл у нас в руках.

Но когда молодой человек вошел и увидел лежащие на столе перчатки, его реакция была далека от того, чего ожидал суперинтендант. Выражение облегчения, а не мук совести появилось на его лице.

– Как глупо! – сказал он. – Я на несколько минут потерял голову, когда. Ноя лучше начну сначала. Каррузерс вечно болтал о том, какой он храбрец и в каких переделках он бывал и так далее. Гадкий типчик. И мы с Мортоном решили проучить его. Мортон должен был мне позвонить; я бы вышел и вырубил свет, затем вернулся бы и изобразил, что душу Каррузерса сзади – только чтобы хорошенько его напугать, – и оставил бы леденящее кровь послание на его тарелке: дескать, все это – лишь предупреждение, а в следующий раз Неизвестный доведет дело до конца. Мы подумали, что он будет блеять от страха, когда я включу свет! Все шло по плану, пока я не подошел к нему, но потом… потом я задел нож и понял, что тут кто-то был до меня и он не шутил. Боюсь, я несколько переволновался, особенно когда обнаружил кровь на своих перчатках. Так что я их спрятал и сжег веселенькое послание. Страшно глупо с моей стороны. Вся задумка была страшно глупой, как я понимаю теперь.

– При чем тут вообще перчатки? – спросил Найджел.

– Ну, говорят, что руки и манишка видны в темноте, поэтому я надел черные перчатки и заколол воротник фрака на груди. Вообще, скажу я вам, – добавил он пренебрежительно, – мне не хотелось бы учить вас вашему делу, господа, но если бы я хотел его убить, разве я стал бы надевать перчатки с собственными инициалами?

– Это мы еще посмотрим, – холодно ответил Бэйтмен, – но я должен предупредить вас, что вы…

– Одну минуту, – перебил Найджел. – Почему Криппс жаждал крови Каррузерса?

– Это вы лучше спросите у Криппса. Если он сам вам не ответил, не думаю, что мне следует…

– Не будьте болваном. Вы в чертовски опасном положении, не время строить из себя рыцаря.

– Хорошо. Маленький Криппс, может, и глуповат, но человек он отличный. Он мне однажды сказал в доверительной беседе, что Каррузерс украл у него сюжет и накатал бестселлер. Подлое дело. Но, будьте уверены, никто не станет убивать только потому…

– Это уж мы сами решим, мистер Дэйл, – сказал суперинтендант.

Когда юноша вышел под пристальным присмотром констебля, Бэйтмен устало повернулся к Найджелу:

– Это может быть Дэйл и может быть Криппс. Но может быть и любой другой из этой писательской компании.

Найджел вскочил с кресла.

– Да! – воскликнул он. – Я вспомнил недостающую деталь! Быстрее! Все официанты и обслуга здесь?

– Да, мы заперли их в столовой. Но какого…

Найджел влетел в столовую, Бэйтмен – сразу за ним. Найджел выглянул из окна, верхняя створка которого была открыта.

– Что под окнами? – спросил он метрдотеля.

– Двор, сэр. Окна кухни туда выходят.

– А где сидел сэр Элдред Трэвер?

Метрдотель указал на место не раздумывая: его непроницаемое лицо не выказывало ни малейшего удивления.

– Понятно. Вы не могли бы позвать его на минутку? И кстати, – добавил Найджел, когда метрдотель дошел до двери, – где ваши перчатки?

Метрдотель отвел глаза:

– Мои перчатки, сэр?

– Да. Перед тем как выключился свет, на вас были белые перчатки. Когда свет снова зажегся, я только что это вспомнил, на вас их не было. Не могут ли они случайно оказаться во дворе?

Мужчина отчаянно огляделся, потом вся невозмутимость сошла с его лица. Он, рыдая, упал в кресло.

– Моя дочь… он погубил ее, она покончила с собой. Когда свет выключился, я не выдержал… Такая возможность… Он заслужил это. Я не раскаиваюсь.

– Итак, – рассуждал Найджел десять минут спустя. – Он не выдержал. Схватил первый попавшийся предмет. Затем, понимая, что обыскивать будут всех, он вынужден был выбросить перчатки в окно. На них была кровь. При хорошем раскладе он мог успеть до того, как мы обыскали бы двор. А если бы мы не искали именно их, мы бы и не увидели их на снегу. Они белые.

– А зачем вы отправили его за сэром Элдредом Трэвером?

– О, я хотел его отвлечь и заставить отойти от окна. Он мог бы последовать за своими перчатками.

– Ну что ж, этот удар рыбным ножом мог бы оказаться настоящим ударом судьбы для юного Дэйла, не будь тут вас, – сказал суперинтендант, пытаясь сострить. – Чему это вы там усмехаетесь?

– Я подумал, что, возможно, впервые свидетелем убийства оказался судья.