Текст книги "Невыносимые противоречия (СИ)"

Автор книги: А. Stochastic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

– Меня заставили, – просипел Пирсинг.

– Не думай об этом, – сказал Генри, – иначе не выживешь.

Черные кольца в ушах. Глубокий вдох. Через дырки в джинсах на коленях проглядывала загорелая кожа.

– Подумай о чем-то хорошем, приятном, – сказал Генри.

Сыпь шарился по полкам и с грохотом завалил одну из них. Тито и Расстегнутая Рубашка рассмеялись.

– Ты тоже думал о приятном, когда тебе ломали пальцы? – Пирсинг кивнул на руки Генри и скривил губы в улыбке.

– Не думал о невыносимом.

Точно. Самое большое зло – невыносимо. Если ты пустишь его в свое сознание, оно сожрет тебя.

На улице поднялся ветер. Он завывал между гаражами и кидал в «глазки» пыль, грязь и газеты с пустыря.

– Вы слышите? – всполошился Веревочные Браслеты. – А ну заткнулись все!

Звук мотора приближался. Генри видел кусок заброшенной дороги около гаражей. Кому приспичило ею воспользоваться? Полиция? Народная милиция? Просто зевака любопытный? Пожалуйста, пусть их заметят, пусть выпустят, вытащат отсюда.

– Эй! – Веревочные Браслеты, Тито, Пепе и Сопливый замолотили кулаками и ногами по стене.

Шум поднялся такой, что Генри показалось, что его голову засунули в колокол.

– Эй! Кто-нибудь! Выпустите нас! – Тито уже лупил не кулаками, а наскакивал на стену всем телом.

Очередь из автомата прошила жестянку над его головой. Все, кто стоял в гараже, упали на пол и прикрыли головы руками.

– А ну заткнитесь там! – прикрикнули снаружи.

– Это Ливи? – Пепе вытянул шею.

Вместе с другими Генри метнулся к «глазкам». Он никого не видел, лишь летающие над пустырем целлофановые пакеты.

– Это Ливи, – Сыпи больше повезло с наблюдательным пунктом. – Они подогнали сюда тачку, потому что старый полицейский не может ходить после ранения.

– Тссс, – зашипел на него Веревочные Браслеты.

– Это Диего, я видел его в суде, – вмешался парень с дредами.

Генри слышал голоса, не разговор, отдельные слова.

– Тебе повезло, Ливи, выйти сухим из воды... Тебе даже делать ничего не пришлось. Я и Луиза прикрыли твою задницу. Не знаю на хрена это было ей нужно. Думаешь, пожалела твою старую продажную задницу? Но меня этим не проймешь. Бедный старый калека, накрылся твой план с избирательными участками? После того, что Луиза наболтала, их будут охранять как Белый дом.

– Зачем ты сюда приперся, Диего?

– У меня есть для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Кто-то постучал снаружи по стене гаража. Диего?

– У тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

– Ты все еще можешь повлиять на результат выборов. Разве не этого добивался Лонарди.

– Убирайся, Диего. Мои дела тебя не касаются.

– И что у тебя за дела, Ливи? – снова Диего постучал по стене гаража. – Запереть кучку наркоманов и выдрессировать из них бойцов одного дня? Зачем?

– Не твое дело!

– Подумай, Ливи. Хименос хорошо заплатят, если мы устраним их соперников накануне выборов. Заплатят так, что ты до конца жизни будешь жить в пятизвездочных отелях, трахать моделей и летать на частном самолете.

– Мне это не нужно. Срать я хотел на тебя, Хименос и выборы.

– Так сделай это ради Лонарди. Вряд ли он хотел, чтобы к власти пришел Рохас, Карлос, военные или коммунисты.

– Убирайся.

– Я позвоню, Ливи.

– Разговор окончен.

– Это ты сейчас так думаешь, упрямый боров.

Смех Диего заглушило завывание ветра между гаражами.

Веревочные Браслеты заморгал покрасневшими глазами. Сыпь открыл рот, будто хотел что-то сказать. Дверь в гараж приоткрылась, Сиу держал автомат, Рамон выволок за руки мертвого Ковбойские Сапоги, а потом кинул внутрь гаража маленький предмет. Никто не понял сразу, что это, а когда поняли, все бросились вперед. Даже раненый пацан с пирсингом. Даже Генри. Хватал других за футболки, копал ногами и тянулся к пакету кокаина.

Преуспел в этом забеге Пепе. Завладев набитым коксом целлофаном, засунул его в рот. Все вокруг застыли, как громом пораженные.

– Послушай, – Генри, Тито и Веревочные Браслеты одновременно подняли перед собой руки. Раскрытые ладони – знак капитуляции. – Не бойся. Мы не сдвинемся с места.

– Он сейчас все проглотит, – зашептал Сыпь.

– Хочешь, мы отойдем к стене? – спросил Тито. – Всем отойти к стене! Если хоть одна сука двинется, я проломлю ему череп!

Генри оказался зажат между Пирсингом и Дредами.

– Видишь, Пепе? – уговаривал за всех Тито. – Клянусь, с места никто не двинется.

– Не глотай. Сдохнешь, – пропищал Сопливый.

– Сам выбирай, с кем хочешь поделиться, – продолжал Тито. – Как скажешь, так и будет. Ты босс. А кто станет возбухать, получит в зубы.

Пепе неуверенно кивнул. Инстинктивно Генри расставил руки в стороны, словно боялся, что как только Пепе вынет пакет изо рта, затаившиеся рядом Пирсинг и Дреды бросятся вперед. Если так, он собирался их задержать. Остальные так же расставили руки. Пятерня Дредов уперлась Генри в живот.

– Ты, – Пепе указал на Тито, потом на Расстегнутую Рубашку, Дреды, Босого, Веревочные Браслеты и Генри. Избранные тут же отскочили от стен и развернулись лицом к тем, кому повезло меньше, готовясь защищать свое право на кокс.

– Никому не двигаться! – прорычал Тито.

Генри попятился к середине гаража. Столкнувшись спиной с Веревочными Браслетами нервно усмехнулся. Им станет легче, когда они заправятся кокаином. Они исцелятся. Почувствуют себя здоровыми и полными сил, на время.

У Пепе дрожали руки. Кокаин забивался в складки ладони.

– Выпрями пальцы, гондон, – просипел Тито.

– Заткнись. Если не нравится, вали на хер, – одернул его Расстегнутый.

От Пепе несло потом, его ладонь обещала спасение. Облегчение. Оправдание. Освобождение.

Шмыгнув носом, Генри поднял лицо к потолку.

Он справится. Выживет. Чтобы ни случилось, он все вынесет, выкрутится, поднимется и пойдет дальше. Как бы низко он не пал, он сможет подняться и идти дальше. Каждый новый вдох убеждал его в этом. Каждый новый вдох и движение дарили откровение. И плевать, что вокруг воняет мочой и рвотой.

Генри, Пепе, Тито, Босой, Расстегнутый и Веревочный стали братьями по коксу. Сидели теперь вместе и на ночь устроились тоже рядом.

Генри снилась тюрьма. Музыка билась о каменные стены. Анхель смотрел на Генри сверху вниз и требовал перевести слова оперы. Генри хотел говорить, но молчал. Должен был знать слова, но не мог ничего вспомнить. От этого он чувствовал себя ничтожеством.

Ночью он то и дело просыпался от кашля Ти, от хлюпанья носом Сопливого. Натыкался в темноте на белки чужих глаз. Тринадцать человек были заперты в одной камере. Следили друг за другом. Даже помочиться в одиночестве было невозможно.

Наутро Сыпь и Родимое Пятно оказались ближе к двери и завладели пакетом кокса. Тито и Расстегнутый отбили бутылку воды. Генри достался один глоток. У него дрожали губы, когда он наблюдал, как пьют другие.

– Нужно придерживаться правил, – сказал Веревочный. – Не щелкать клювом, быть всегда начеку, не поворачиваться к ним спиной.

Босой, Пепе и Тито кивнули. Жизнь будто стала проще, вошла в привычную колею.

– Задняя стена, – сказал Расстегнутый.

Братья по коксу поняли его без слов – солнце всходило со стороны дверей в гараж, стена напротив до обеда оставалась в тени – они успели занять её раньше, чем Сыпь и Родимое Пятно.

До обеда посреди гаража в стороне от всех кашлял больной Ти. В обед он то ли потерял сознание, то ли заснул.

Когда солнце добралось до задней стены гаража, Генри, ища прохлады, лег на пол.

Он проснулся вечером. Свежий воздух ворвался в гараж. Сиу и Рамон зависли на пороге. Рамон покачивал автоматом, Сиу держал в одной руке упаковку минералки, в другой – булку.

– Как жизнь, придурки? Никто не свихнулся? Не перегрелся? Не помер? – Сиу заржал и пошатнулся. Похоже, он был пьян. – Мы принесли вам пожрать и выпить.

Сыпь вскочил на ноги.

– Оу. Назад. Не так быстро, – Рамон дернул автомат.

Почему Генри казалось, что дуло смотрит ему в живот?

– Не так быстро. Сначала жратву нужно заслужить, – Сиу поставил упаковку воды на землю и надкусил булку.

Генри прилип взглядом к его губам – они извивались на лице как два толстых червяка.

– Хочешь булочку? – Сиу кивнул Сыпи и помахал булочкой, как приманивают собак. – Сейчас проверим, как сильно ты её хочешь.

Сиу громко отрыгнул.

– Все встали на одну ногу. Кто простоит на одной ноге дольше всех, тот получит хлеб и воду.

Генри и Пепе переглянулись – это слишком глупо, чтобы быть правдой. Сопливый хлюпал носом. Веревочный хлопал ресницами, будто ему в глаз залетела муха. Босой первый поднял ногу. Блядь. Один за другим ноги подняли остальные. Зашатались, взмахнули руками.

– Эй, так не пойдет, – командовал Сиу. – Нельзя опираться на стену. А ну отойди от неё.

Генри тоже поднял колено.

– Смотри, этот похож на аиста, – потешался Рамон. – Придурок сделай руками как крыльями.

Автомат в его руках описал в воздухе дугу.

Генри дышал медленно и не крутил головой, боясь потерять равновесие. Предательски быстро задрожала опорная нога. Он понимал, что у него нет шансов на победу, но все равно на что-то надеялся. Первым оступился Сопливый.

– Мой четырехлетний племянник и то дольше бы продержался! – захрюкал Сиу. – У тебя, что одна нога короче другой? Или ты мочи и блевотины тут нанюхался до одурения?

Сиу веселился и хлопал себя по бедру. Никто из мальчишек не смеялся. На лбу Расстегнутого выступил пот, Веревочный закусил губу, Пепе расставил руки, чтобы удержать равновесие, Сыпь качался из стороны в сторону, как камыш на ветру. Генри вышел из игры четвертым. Один за другим повалились на колени остальные.

– Кто не работает, тот не ест! – закричал Сиу и перекинул булку Дредам.

Несколько человек инстинктивно потянулись к нему, а потом прилипли взглядами к покачивающемуся автомату в руках Рамона. Он гипнотизировал не хуже маятника. К клочку неба за головой Рамона прилипла круглая луна. Белая как плевок.

– Новый раунд! – заорал Сиу и снова велел им изображать цапель. – Не сачкуем!

На этот раз победил Босой.

– Поднимай, сука, ногу, если не хочешь, чтобы тебе её прострелили! – орал Сиу, заходя на третий круг.

У Генри взмокла от пота спина. Перед глазами поплыли черные круги. Рядом тяжело дышали Веревочный и Расстегнутый.

– Не делиться! Делиться запрещено! – заулюлюкал Сиу, когда Веревочный выиграл хлеб. – Нечего кормить слабаков и лентяев!

На следующем круге Генри свалился первый. Теперь у него дрожали не только ноги, но и все тело.

Рамон пальнул в воздух, чтобы заставить всех подняться для следующего раунда.

Игра длилась бесконечно. Те, что жевали хлеб, снова поднимали ногу вместе с остальными.

Генри потерял счет времени. Сколько раундов они выдержали? Десять, двадцать? Луна убралась прочь. Босой сожрал две булки, и его живот пел громче, чем ржал Сиу.

В итоге Генри и еще двое остались без еды. У Генри не было сил расстраиваться. Он заснул едва положил голову на землю.

Во сне он лежал на диване, рядом на полу сидел Франц. Через его плечо Генри видел экран компьютера. Он позвал Франца сначала тихо, потом громче. Хотел протянуть руку, дотронуться, но не смог пошевелиться. Запертый в собственном теле он кричал, умолял и плакал. Но Франц его не слышал.

Проснувшись, он думал о том, что должен предупредить Франца о готовящемся покушении на его отца и перевороте.

Эти мысли выбил из его головы надрывный кашель. Ти трясся будто его било током. Остальные наблюдали за ним, сидя у стен, молчали и экономили силы.

В обед Сиу объявил, что ему нужны двое для работы. Какой не сказал. Обещал заплатить едой, водой и коксом. Генри вытянулся рядом Веревочным и Пепе. На виске Тито от волнения пульсировала жилка. Расстегнутый сжимал и разжимал кулаки. Каждый хотел, чтобы выбрали его. Любая работа лишь бы пожрать, напиться и забыться. За Сиу в гараж вполз Рамон.

– Кого же выбрать? – издевался он.

Тринадцать пар глаз следили за каждым его движением. За каждым поворотом головы и жестом. Он то щелкал толстыми пальцами, то тыкал ими в мальчишек, пытаясь припомнить слова детской считалки.

– Раз, два, три, четыре, пять, я... ах ты ж блядь!

– Иду искать! – взвизгнул Сопливый.

– Что? Думаешь, самый умный здесь? Думаешь, можешь меня перебивать? – Рамон двинул ему в челюсть, а когда тот упал, наподдал ногой в живот.

Генри разучился моргать. Волосы на предплечьях у него встали дыбом. Веревочный сделал шаг вперед, чтобы привлечь к себе внимание. Рамон снова растопырил жирные пальцы и затянул детскую считалку.

Он выбрал Родимое Пятно. Велел ему поискать напарника. Не идиота, ловкого, расторопного. Чтобы на лету схватывал и руки не из жопы. Рамон распинался так, будто избранным предстояло микросхемы собирать.

Родимое Пятно выбрал Сыпь. И уже к вечеру они вернулись и рассказали отсальным, что задания были таким же тупыми как игра в аиста. Целый день Сыпь и Родимое Пятно собирали на пустыре старые батарейки и провода.

Зачем? Какая разница, главное они получили за работу дозу, воду и еду. Сосиски, мать их. Толще пальцы, мясо розовое. Возмутительно розовое. Невыносимо розовое. Стоило услышать о мясе, и оно преследовало тебя во сне. Даже во сне у Генри текли слюни.

Так проходил день за днем. Идиотские задания стали привычными, награда за них целью, причиной для радости и предметом хвастовства.

– Я видел вертолёт, – рассказывал, вернувшись с пустыря, Босой.

– Крысу!

– Я поймал пчелу! – Веревочный с гордостью демонстрировал распухшую ладонь.

– Мне в рот залетела божья коровка.

– Это была муха!

– Я нашел нераспечатанный презерватив.

-Обручальное кольцо, визитку спортклуба.

– Открытку, фотографию, порно-журнал, часы без стрелок, старый фотоаппарат, детскую пустышку.

Зачем они рассказывали о дурацких находках? Что в них было особенного? Почему все в гараже завидовали болтунам, вернувшимся с пустыря? Это же не розовое мясо. Не белый порошок. Они болтали о старом хламе, а в гараже слушали, открыв рот. Прав был Сиу, они тут все нанюхались собственной мочи, и потому даже хлам казался им сокровищем.

В один из этих дней Босой обзавелся кедами. В другой – Расстегнутому и Дредам пришлось закопать сдохшую бродячую собаку.

Генри ничего не мог с собой поделать. Единственное о чем он мечтал, на что надеялся – это выйти из гаража хотя бы на пять, десять минут.

Ему повезло в дождливый день. Их посадили в углу второго гаража со свечами и стреляными гильзами, которые нужно было выпрямить. Развалившись на раскладушке, Рамон курил косяк и слушал радио. В воскресенье на выборы явилось семьдесят пять процентов жителей столицы. Явка в регионах составила пятьдесят пять процентов. По результатам голосования в конгресс прошли социалисты Рохаса, националисты Карлоса, коалиция военных и коммунистов.

– Будешь? – Рамон протянул Пепе косяк. – Вперед.

Тот затянулся и выдохнул дым в лицо Генри. В носу закрутило от знакомого сладковатого запаха, внутри болезненно потянуло.

– Давай ты тоже, – посмеялся Рамон, видя как Генри прикрывает глаза. – Давай, расслабься. Отменная трава, да? Спорим, ничего лучше ты в жизни не пробовал? А? Ну как я спрашиваю?

– Не пробовал, – Генри невольно улыбнулся.

– Это подарок от Карлоса, – Рамон тоже заулыбался.

Военные набрали популярность после публичного суда, тараторило радио. Если внимательно присмотреться, их выработанная совместно с коммунистами программа во многих пунктах совпадает с программой Эдуардо Варгаса. Вернемся ли мы к тому с чего начали? Один из избранных в конгресс кандидатов от партии военных Франц Варгас, сын президента. На антенне радио сидела муха и чистила лапки. Другая муха ползала по решетке динамика. Чем глубже Генри затягивался, тем больше политические дебаты напоминали разговор двух мух. Тонкий женский голос идеально подошел бы той, что чистила лапы. Мужской и торопливый той, что наматывала круги по динамику.

Но даже под кайфом Генри помнил, что он должен предупредить Франца о покушении и перевороте.

Рамон присел около коробки, куда они складывали выпрямленные гильзы.

– Классная работа, – похвалил он. – Будто ты этим всю жизнь занимался. Откуда ты?

– Из квартала Цветов, – сказал Пепе.

– У меня подружка там жила. Внизу третьей улицы, знаешь где это?

– Да, мой отец там жил.

– А сейчас он где? – Рамон передал Пепе и Генри бутылку лимонада.

– Умер пять лет назад. Он инвалид был, позвоночник на стройке сломал, один жил, рядом никого не было, когда инфаркт случился.

– А мать где?

– Умерла, когда я был маленьким.

– Неприятно, – вздохнул Рамон. – Я тоже без семьи рос, пока Ливи на улице не выловил и не начал учить уму разуму.

Потом Рамон и Пепе посмеялись над светлой щетиной Генри. В их насмешках не было ничего обидного или унижающего, наоборот, Генри почувствовал себя спокойным и умиротворенным.

Как мало, оказывается, ему надо для удовлетворения.

Провожая Генри и Пепе назад, Рамон похлопал их по плечам. Автомат его без дела болтался за спиной. Открыв дверь в гараж, Рамон напустился на Родимое Пятно за то, что тот слишком близко стоял к двери: сбил с ног, врезал по почкам.

Сыпь подставил Генри подножку, и Генри растянулся на земле. Пока Рамон не ушел, подниматься не отважился.

Ночью Генри сидел в камере. Анхель сжимал его пальцы и требовал перевести оперное либретто. Сколько Генри ни напрягался, он не мог вспомнить слова.

День походил на день. Трудно сказать, когда появились слухи о работе. Заползли в гараж и пустили корни в головах. То ли все началось с того, что Босой, очередной раз шарясь по пустырю, видел Диего. То ли Сыпь принес огрызки разговоров о том, что Диего и Ливи теперь вместе работают на Карлоса. Карлос? Он же за легализацию кокаина? Сколько у него плантаций коки? Я слышал, все склоны и сельва к югу от Анд принадлежат ему. Тысячи гектаров. Наверняка, если Диего и Ливи теперь ходят под ним, он подарил им пару гектаров. Я всю жизнь мечтал работать на плантации коки, повторял выросший в деревне Дреды.

Но главной осью этих разговоров стала мысль: когда дело дойдет до настоящей работы нельзя упустить свой шанс. Зря мы что ли столько дней в собственном дерьме барахтаемся? Мы столько вытерпели, что заслужили награду. Когда Ливи и Диего будут набирать людей для настоящей работы, нельзя позволить, чтобы тебя обскакали недоноски вроде Сыпи, Родимого Пятна или еще кто-то, сказал Веревочный, делясь заработанным кокаином с Пепе, Тито, Дредами и Генри. Генри кивнул. Таков был местный закон, и Генри усвоил его каждой клеточкой тела: хочешь получить дозу, воду, еду, делай то, что приказывают. Благодаря этим правилам Генри был ещё жив. Одновременно кокаин, вода и еда стали валютой, на которую можно было купить друзей и поддержку. Поддержка была важна. Потому что приказы нужно было не только исполнять, а исполнять их лучше других. В одиночку конкуренцию не выдержать. Поддержка и друзья понадобятся, когда речь зайдет о настоящей работе.

Утром Сиу ввалился в гараж и повел носом как собака.

– Воняет больше чем обычно, не? Кто-то сдох?

Ти закашлял, Сиу наклонил голову.

– Да он харкает кровью. Вот дерьмо. Может, это заразно и вы все сдохнете вместе с ним. Фу. Вонь такая, будто он внутри уже сгнил, – Сиу наморщил нос. – Кто еще кашляет? Кто еще заразился?

Веревочный, Расстегнутый, Сыпь покачали головами. Пепе, Дреды и Генри оступили к стене, предчувствуя недоброе.

– Нет, нужно его отсюда убирать. Иначе все сдохнете, – Сиу огляделся, упер руки в бока. – Хотите сдохнуть? Нет? А чего тогда до сих пор ничего не сделали? Не избавились от него? Или ждете, когда кто-то выполнит грязную работу за вас? Нет, так не делается. Все сами. Нам не нужны люди, которые не могут о себе сами позаботиться, не могут сами себя защитить.

Чего он хочет? Волосы на загривке у Генри встали дыбом.

– Если один угрожает жизни всех, от него нужно избавиться, – продолжал Сиу. – Ну, у кого из вас хватит смелости? Пора взять на себя ответсвенность. Не вечно же нам присматривать да ухаживать за вами.

Пепе и Генри отступили и стукнулись плечами.

– Ну?! – заорал Сиу. – Кто придушит разносчика болезни, тот спасет своих товарищей и заработает грамм кокаина!

Родимое Пятно потер ладони о джинсы. Расстегнутый задергал плечом. Пирсинг сделал шаг вперед. Осторожно, как на минном поле.

– Ты? А у остальных, что кишка тонка? – Сиу крякнул, подтянул сползающие джинсы. – Давай, малец. Действуй. Пусть посмотрят, поучаться у тебя тому, как поступают настоящие мужчины. Хотя какие из них мужчины?

По телу Генри прошла судорога, когда Пирсинг сел на колени около Ти. Тот что-то забормотал. Пирсинг взял одеяло и прижал к его лицу. Пепе задышал Генри на ухо коротко и отрывисто, будто у него инфаркт или горячка. Ти слабо засучил ногами и руками по земле. Сопротивление его было не громче шороха. Кадык дважды дернулся на шее Пирсинга, и Ти затих и разжал кулаки.

– Видели, как надо? Чтож из вас отсосов никто за себя постоять не может? – Сиу бросил Пирсингу пакет кокаина, потрепал его по шее, пока тот заправлялся.

Тито и Родимое Пятно отправили хоронить Ти. Земля на пустыре была жесткая и вся в камнях. Не то что земля на плантациях коки.

Благодаря убийству Пирсинг заработал свой первый грамм кокаина. По гаражным меркам – первый миллион. Поделившись с Сыпью и Родимым Пятном он купил себе место в их группе. Заручился их поддержкой на время.

Через пару дней слухи зашли на новый круг. Теперь говорили не только о благодетеле Карлосе, который дарит своим людям плантации коки. Но и о военных, которые, проскочив в конгресс, собираются заставить всех затянуть пояса. Расстегнутый слышал от Сиу и Рамона, что военные обыскали офис Карлоса и забрали у его людей оружие. Прошедший на выборах в парламент от военных Франц Варгас открыто высказывается против легелизации кокаина. Военные хотят перекрыть Карлосу кислород и выгнать его из столицы. Обысками, конфискацией оружия. Практически у каждого в гараже были причины ненавидеть военных и полицию. Каждого когда-то задерживали, избивали и унижали представители закона. Ливи был хорошим полицейским, но не потому что не бил, а потому что давал при этом возможность заработать. Все остальные лишь наслаждались своей властью. Генри согласился и рассказал про тюрьму: сломанные пальцы, разрезанные ноздри.

В один из жарких дней, когда работу на пустыре посчастливилось отхватить Пирсингу и Родимому Пятну, Генри дремал на полу. Проиграв утром драку за воду, он бредил тюрьмой: Анхель бил его по щекам и требовал перевести либретто. На этот раз Генри знал ответ, но почему-то не мог его произнести. То ли удары были слишком частыми, то ли он разучился говорить.

Рев моторов вырвал его из бредового сна.

– Похоже на грузовик, – Босой в кедах притронулся к нагретой солнцем жестяной стене.

Приклеившись к «глазку» Генри увидел на разбитой дороге около гаража фургон и две машины.

Дверь в гараж открылась.

– Выстроились парами как в детском саду и в фургон по двое живо, – скомандовал Сиу, теребя приклад автомата.

Генри вышел на улицу вместе с Пепе и зажмурился от яркого солнечного света. Первые шаги пришлось ориентироваться на звук. Пирсинг и Пятно стояли около фургона. Пепе толкнул Генри локтем, и Генри кивнул, соглашаясь без слов – херово, что эти двое ушлепков на шаг впереди.

В фургоне сидел Диего.

– Я купил вам билеты на сегодняшнюю футбольную игру, – когда дверь фургона закрылась, он помахал разноцветными карточками. – Национальный стадион. Кто из вас там бывал?

Мальчишки из гаража пристроились на металлическом полу – судя по запаху недавно здесь перевозили животных – никто не сказал ни слова.

– Что-то вы вялые сегодня? Паршивая погода, правда? – Диего вытащил на свет пакет кокаина.

Сопливый заерзал на месте, Расстегнутый сжал и разжал кулаки, Пирсинг вытянул шею.

Диего встал со своей походной табуретки и щедро отсыпал порошка каждому в ладонь. Затянулся сам и, усмехаясь наблюдал, как затягиваются мальчишки. Ближе всего к нему сидел Пятно. Диего толкнул его локоть, часть порошка рассыпалась, и Диего засмеялся. Послюнявив палец Пятно как мог собрал белую пыль с грязных джинсов и пола. Генри прислонился затылком к стене кузова, впервые за день у него прояснилось в голове. Диего пустил по кругу бутылку с водой и постучал по перегородке водителю. Машина поехала.

Передавая Генри бутылку с водой, Пепе таращился на сумку у ног Диего. Большая спортивная сумка. Внутри могли быть наркотики, оружие. Сыпь и Расстегнутый тоже глазели на сумку. Заметив это, Диего рассмеялся и выловил из сумки белые футболки.

– Переоденьтесь. Ваше тряпье воняет так, что вас на стадион не пустят.

Вместе со всеми Генри натянул на себя футболку. На груди у Пепе красовалось название футбольного клуба, у Веревочного – свисток, у Расстегнутого – мяч. Свою футболку Генри не рассмотрел.

За стенами кузова шумел город. Генри сто лет не слышал сигналов машин и визга тормозов. Фургон резко вошёл в поворот, и Генри завалился на Веревочного. Тот беззлобно оттолкнул его.

Диего посмотрел на часы.

– Отлично, до начала матча осталось полчаса. Мы успеваем, прибудем точно и без опоздания, – он потер ладони. – Высажу вас у северного входа. Там обычно больше всего народа. Но перед самым началом толпа схлынет. Ваши места на южной стороне. Если охрана спросит, какого хера вы шляетесь между трибунами, покажите билеты. Скажите, что перепутали вход и ищете свои места. Спуститесь вниз к полю. Когда просвистит свисток, и начнется игра, пойдете в коридор для футболистов. Двери раздевалок будут открыты. Внутри сумки с оружием и гранатами.

Сыпь кивнул. Веревочный прищурился. Босой беззвучно пошевелил губами, будто повторял про себя слова Диего. То, что разговор наконец зашёл о настоящей работе и нельзя оплошать почувствовали и поняли все.

Вытащив фотографии стадиона, Диего раздал их мальчишкам.

– Здесь, наверху, четыре ВИП-ложи. В этой игру будет смотреть Карлос, в этой военное начальство, – на фаланге указательного пальца Диего росли волосы. – Вы кинете пару гранат на трибуны. Здесь и здесь. Взрывы должны произойти в разных местах. Это усложнит задачу охране стадиона. Начнется паника. Охрана займется эвакуацией. Ваша задача добраться до ложи военных шишек и разнести там все к чертовой матери.

– Сколько у нас будет гранат? – Пятно сглотнул.

– Ты идиот, – разозлился Расстегнутый, – если ты закидаешь ложу военных гранатами, нет гарантии, что там все умрут.

– Кто тебе сказал урод, что я собираюсь это делать!

Это было как на гребаном собеседовании, Пятно и Расстегнутый стремились произвести впечатление на Диего и доказать, что подходят для этой работы.

– Заткнитесь оба, – рявкнул он. – У вас будет достаточно гранат и достаточно патронов.

Мальчишки на полу закивали. Они поняли, и готовы, как взведенные курки. Дреды даже рот приоткрыл, слушая инструктаж Диего.

На подъезде к стадиону машина двигалась короткими рыками, как в пробке.

– Все, дальше только пешком, – объявил водитель.

– Отлично, – Диего распахнул дверь и каждого похлопал по плечу. – Меня с вами видеть не должны. Северный вход, запомнили?

Они кивали, даже когда дверь захлопнулась. Солнце снова слепило. Но зажмуриться, моргнуть лишний раз было нельзя, нужно было следить за Сыпью и остальными. Нельзя отстать, нельзя облажаться.

Диего не сказал, где они встретятся после дела. Где, когда и какую получат награду. Но все и так ясно – встретятся на пустыре у гаража. Так же ясно, что вернутся не все. Это как в драке за кокс, воду или еду, только проигрыш будет означать смерть.

– Не наступай мне на пятки, идиот, – Тито оттолкнул Босого.

И правда, они держались слишком близко друг к другу, будто каждый боялся потеряться.

Пепе оттолкнул Генри. Сыпь оскалился на Сопливого.

– Не держись за меня как за юбку матери.

Толкотня сделала их больше похожими на обыкновенных молодых людей.

Ни один из них не пытался бежать, свалить, затеряться в толпе. Впервые за ними никто не присматривал. Но куда бежать? И главное зачем. Что их ждало на улицах? Драки, голод, безденежье, унижение и поиск работы. Терять им нечего. Неизвестно когда еще выпадет возможность сыграть по-крупному как сейчас. Зато, если они справятся сейчас, выйдут в высшую лигу. Те, кому повезёт.

Парень, проверявший билеты, жевал жвачку, не закрывая рта. За его спиной шептались девчонки, мальчишка лет десяти дергал отца за рукав. Лысый мужик усадил на шею девочку с бантами. Компания толстяков толкала друг к друга к трибуне. Генри ничего не мог с собой поделать – сердце бухало, как ненормальное, взгляд бегал. Рядом крутился волчком Пепе.

Перепрыгивая через две ступени, Сыпь понесся к полю. Со всех сторон болельщики дули в трубки и вскакивали со своих мест, трясли руками и головами. Добравшись до низа лестницы, Генри решил, что их нервозность вписывается в общую атмосферу возбуждения.

Не тратя времени, не рассмотрев, где находится ложа военных, они шмыгнули в коридор для игроков. Здесь было пасмуртно и сыро, будто в корпусе кондиционера. Тито хихикнул. Босой толкнул Генри в спину. Влетев в раздевалку, Расстегнутый выругался. Внутри двое запасных игроков шнуровали шиповки. Увидев гостей, побледнели и выпучили глаза.

Они знают, что-то затевается, сообразил Генри. Знают и боятся. Их страх пах пылью и пролитой газировкой. Он кружил голову. Веревочный затопал ногами. Расстегнутый засвистел. Сыпь и Пятно закудахтали, нависая над спортсменами. Заставили их втягивать головы в плечи, жаться к стене и пятиться к выходу. Все сгодиться, чтобы снять напряжение.

– Смотри, они обосрались от страха! – захрюкал Сопливый.

Футболисты свалили. Остались железные шкафы, выкрашенные водяной краской серые стены, маленькие и длинные, как вывеска булочной, окна. На пыльном стекле кто-то нарисовал пальцем круги. Под лавкой лежали четыре сумки под завязку забитые оружием.

Автоматы, пистолеты, гранаты с ребристыми боками. Сердце Генри забилось в горле. Тито хватал ртом воздух. Как это все протащить на стадион?

– Берем сумки, – Сыпь взвалил одну на плечо.

– Стой! Мне нужен пистолет! – сразу несколько голосов.

Кажется, Генри тоже кричал. Без вариантов. Никто из них не пойдет на стадион без оружия. Благо футболки, что раздал Диего широкие. Метал за поясом джинсов быстро нагрелся. Генри переводил взгляд с одного лица на другое. Красные щеки, лихорадочно блестящие расширенные глаза. Блядь, похоже, у них у всех горячка. Руки дрожали и потели, когда они распихивали гранаты и обоймы в карманы джинсов. И во рту пересохло так, что никто не смог сказать и слова. Расстегнутый лишь кивнул, мол все, готовы, пошли.

В темном коридоре выход на поле маячил впереди белым пятном. Генри смотрел в затылок Пирсингу. Через чёрное кольцо в ухе небо просвечивалось, как через дырки от пуль в стенах гаража. Два шага, и Генри вспомнил, как Пирсинг задушил больного Ти. Рядом тяжело вздохнул Тито, Генри почувствовал – Тито тоже помнит – и вцепился в сумку на плече Пирсинга.