Текст книги "Невыносимые противоречия (СИ)"

Автор книги: А. Stochastic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

На рассвете одежда и простыни пропитались потом. Франц принял душ и переоделся. Целый день он простоял у окна, изучая солдат. Они работали посменно. Заступили в пять, поменялись через двенадцать часов. Один из дневных все время посматривал на часы, другой жевал жвачку, третий подтягивал штаны, будто они были ему велики.

Следующая ночь стала для Франца не лучше предыдущих. Он почти не спал. К утру мучился не только от пота, но и от голодных болей в животе.

Если так пойдет дальше, он хлопнется в обморок на похоронах. Перед тем как попросить еды, он снова принял душ, переоделся, придирчиво осмотрел себя в зеркале. Бессмысленно и иррационально захотелось скрыть признаки усталости.

Охранник ответил ему уже знакомым и отрепетированным:

-Вернитесь в комнату, сэр. Подождите внутри.

Ждать пришлось час. Интересно, они так долго искали Касто, чтобы спросить можно ли покормить арестованного или выполняли инструкцию, предписывающую перед кормежкой помурыжить Франца ожиданием?

Наконец ему принесли солдатский паек. Вкус мясной консервы и куска хлеба Франц не распробовал. Вечером он понял, что еду придется выпрашивать каждый раз. Таким образом Касто позаботился о том, чтобы домашний арест не напоминал курорт. Но он не стал допрашивать Франца как родителей Луизы. Франц попытался вспомнить их и не смог. Однако он мог представить как с ними разговаривает Касто, как угрожает, запугивает, давит. Чтобы заснуть и отогнать кровавые видения, Франц решил отжиматься. Руки сдались раньше, чем мысли. Долгое время после упражнений Франц не мог восстановить дыхание и не слышал ничего кроме шума крови в ушах. Видимо, от физической нагрузки и истощения поднялось давление. Пару раз ему удалось вырубиться днем и проспать по часу. На четвертый день Франц попросил есть дважды. Второй раз его снова попросили подождать, но еду так и не принесли.

Похороны были назначены на двенадцать дня. Во дворе собрались черные джипы и лимузины. Из дома вынесли белый гроб. Значит, вскрытие, и правда, проводили здесь.

Франц надел костюм, в котором был на приеме по случаю девятой годовщины праления отца, и ждал у окна, когда за ним придут. Он увидел, как Касто и еще трое в костюмах садятся в машну. Потом дверь в комнату распахнулась, и двое солдат проводили Франца на улицу. Солнце светило так ярко, что невозможно было поднять голову. Пахло свежевскопанной землей и цветами. От дверей дворца до машин выстроились солдаты. Как на плацу. Как на параде. Плотными шеренгами.

В машину рядом с Францем сели двое. Оба достаточно широки в плечах, чтобы на заднем сидении было тесно. Водитель несколько раз поправил фуражку, машины тронулись.

Повсюду в саду виднелись ямы. Ворота укрепили железными крестами и мешками с песком. На дороге к дворцу появились шлагбаумы. Трава у обочины почернела, будто от пожара. Большая развилка перел столицей была перекрыта. За желтыми лентами просматривались следы от пуль на стенах.

Процессия поехала по проспекту Боливара. Перед машиной, в которой сидел Франц, еще три. Людей вокруг видно не было. Улицы пустовали. Даже в окна никто не выглядывал. На прямой машины разогнались до ста киломентров, на повороте заскрипели тормозами. Франц представил, как тело отца переворачивается в гробу, и ощутил тошноту. Кондиционер в салоне гонял холодный воздух. Охранники молчали истуканами и смотрели перед собой. Они вскинули руки к потолку, когда первая машина в процессии взлетела в воздух. Взрыв ударил Франца по ушам, заставил зажмуриться.

– Объезжай! – прогремело рядом.

Машину бросило в сторону. Из кондиционера повалил горячий воздух. Видимость затянуло облаком пыли. По стеклам застучали пули.

Один из охранников положил руку на затылок Франца и прижал его голову к коленям. При резком торможении Франц врезался макушкой в переднее сиденье. На лоб капнуло горячим. Водитель с простреленной грудью сполз на бок. Лобовое стекло прогнулось пошло трещинами. Боковые лопались одно за другим как банки, по которым стреляли из винтовки крупного калибра.

Улица гудела и выла. Пули впивались в обивку сидений. Приподняв голову, Франц увидел, пламя пожаров впереди и позади. Дверь слева была распахнута, на асфальте дергал ногами солдат. Тот, который раньше прижал голову Франца к коленям. Второй солдат слева хватал ртом воздух и зажимал ладонью рану на шее. Франц попытался помочь ему, но кровь толчками пробивалась сквозь пальцы. Повернувшись к раненому, Франц не видел тех, кто подошел сзади. Его вытащили из машины вместе с раненым. Кинули одного на другого. Вокруг кричали и улюлюкали люди в уличной одежде. Франц хотел сесть, откатиться, подняться. Его ударили прикладом автомата в висок и сапогом по почкам. Сквозь слёзы он видел, как нападавшие толкаются около других машин. Они вытащили гроб. Внимание к Францу ослабло и переключилось на покойника. Гроб подняли на плечи. Подкинули как качают победителей. Уронили на землю. Мужик в красной безрукавке выпустил в крышку очередь из автомата. Трое затрясли автоматами над головой. Худой бородач забрался на гроб и принялся прыгать на нем. Его столкнули и едва не затоптали. Мужик в безрукавке откинул крышку. Тело выкатили на асфальт. Пинали его как футбольный мяч.

Неизвестно как поднявшись, Франц бросился одному из нападавших на спину. Пытаясь отобрать оружие, вцепился в ствол автомата. Франца ударили одновременно в затылок и по почкам. Дыхание перехватило. Но руки он не разжал. Падая, утащил за собой мужчину с автоматом. Вцепившись в приклад и ствол, Франц душил его. Сразу несколько рук потянули автомат наверх. Спина Франца оторвалась от земли. Свет и солнце закрыли разъярённые оскаленные лица. Мужчина с бородой ударил Франца кулаком в переносицу. Франц проглотил кровь, но не отпустил автомат. Еще один удар выбил ему зуб. От третьего в голове зазвенело и перед глазами потемнело. Франц потерял сознание раньше, чем отпустил свою жертву.

Беспамятство было коротким. Он пришел в себя и его вывернуло жёлчью. Вокруг кричали. Воняло дымом. Франц с трудом разлепил веки. Судя по ощущением, после того как он потерял сознание, его долго пинали ногами по ребрам и голове. Он видел кровь на асфальте. Рядом прыгающие ноги. Кроссовки, кеды, сапоги. Франц приподнялся на локтях. В центре беснующей толпы здоровяк с татуированными бицепсами работал мачете. То, что он рубил, походило на мешок с песком. Угловатое, бесформенное. Мужик с мачете поднял над головой отрубленный кусок и кинул в огонь. Языки пламени скакали по серой ткани, желтым пальцам, черным ботинкам. Франц с ужасом понял, что рубили и сжигали тело его отца. Он хотел закричать, но из горла вырвался хрип. Никто не обратил на Франца внимания. Хрип превратился в кашель. Кашель снова уложил его мордой на асфальт, перед глазами потемнело. В грудь и бока вцепилась боль. Еше раз подняться у Франца сил не хватило. У него даже не хватило сил побиться головой об асфальт. Толпа взорвалась криком. Они праздновали. Кто-то наступил Францу на ногу, кто споткнулся и рухнул ему на спину.

Его потянули вверх. Схватили за шею, за локти. Мужчина в красной футболке рвал с него пиджак, мужчина с измазанным кровью лицом пытался оторвать руки. Франца растягивали с стороны и качали. Они сами не знали, что хотели с ним сделать. Что-то врезалось Францу в живот. Боль, будто ударили мачете. Кто-то потянул назад за волосы, и Франц ослеп от яркого света солнца. Он не понимал бьют его тупыми или острыми предметами. Ему казалось, он горит. Он не чувствовал рук. Но почувствовал, как вывернули из сустава плечо. Он не мог кричать. Не мог вздохнуть. Тот, кто тянул назад голову Франца отпустил. Франц увидел лимузин. Разбитые окна, кровь на сиденьях. На крышу лимузина взгромоздили гроб. На гроб положили отрубленную голову президента. Франца толкнули к машине и прижали к ней грудью. Теперь он смотрел в глаза мертвеца. Почему они снова открыты? Он же сам закрывал их. Почему он чувствуют под ногами стекла? Когда с него сняли ботинки? Толпа за спиной выкрикивала имя Франца. После каждого вскрика они давили ему на спину так, что машина и гроб на ней шатались.

Франц хотел, чтобы всё поскорей закончилось. Хотел потерять сознание. Его опять заставили смотреть на солнце. Кто-то тянул за волосы, пытаясь оторвать голову голыми руками. Кто-то царапал лицо, стараясь выцарапать глаза.

Загремели выстрелы. Крики. Франца отпустили, и он рухнул на землю. Изо всех сил Франц старался приподняться, развернуться, но перед глазами потемнело, будто выключили свет.

– Назад! Назад! – завывали голоса.

Франц перекатился на спину, увидел, что люди расступились. Он не видел их лиц. Лишь ноги, топчущие асфальт. Слышал, как спорят, ругаются.

– Хватит! Веселье закончилось!

Тень закрыла от Франца солнце, присела, приложила палец к его шее. Он схватил человека за руку.

– Санчес, Диего, тащите крышку гроба! Используем её как носилки, – прогремело рядом, и Франц провалился в темноту.

***

Франц с трудом открыл глаза. Рядом сидел Лонарди. За его спиной серели потрескавшиеся потолок и стены. Было светло, но Франц не мог разобрать дневной здесь свет или электрический.

– Все хорошо, Франц. Все позади. Ты в безопасности. Я вправил твои плечи. Перебинтовал царапину на боку и треснувшее ребро. Думаю, у тебя сотрясение мозга, полагаю, неделю будешь ссать кровью, но в целом ты в порядке. Все заживет, – Лонарди говорил четко и уверенно.

При этом черты его лица были расслабленными почти до неподвижности. Вместо привычной формы на нем была футболка, пропитавшаяся потом и грязью, и джинсы, настолько засаленные, что трудно понять, синего или черного они цвета.

– Вот, выпей, – Лонарди приподнял его голову и прижал к губам соломинку. Насколько Франц успел рассмотреть, крепилась она к пластиковой полторалитровой бутылке с белой жидкостью внутри. – Это спортивное питание. Ничего лучше я найти не смог. Ты был без сознания три дня. Я должен был вливать в тебе жидкие протеины, чтобы ты не впал в кому и не загнулся от истощения и шока.

Франц сделал пару глотков, мысли медленно отмирали. Ощущение напоминало восстановление кровообращения в затекшей руке. Вместе с воспоминаниями вернулась боль. Против воли Франц всхлипнул.

– С тобой все будет в порядке, – заверил его Лонарди. – В коктейль я добавил обезболивающее, – бутылка исчезла где-то под кроватью и в поле видимости Франца появилось жестяное ведро. – Помочиться не хочешь?

Только теперь Франц заметил, что он раздет. И лежал он не на кровати, как показалось сначала, а на матрасе. Простыней здесь не было. Лонарди потянулся к его паху.

– Н-н-нет, – выдохнул он.

– Перестань, Франц. Я уже это делал. Ближайший туалет в пятистах метрах отсюда. А у тебя сейчас даже не хватит сил, чтобы выйти на улицу и помочиться. И медсестер здесь нет.

– Н-не т-т-трогай меня.

Комната воняла мочой и отсыревшими тряпками. Франц еще раз огляделся. Глухие стены, ни одного окна. Это что – масляная лампа в углу? Франц понял, что они в трущобах, хоть никогда раньше там не бывал.

– Ч-ч-то...

– Случилось? После смерти президента, начались беспорядки. Чтобы справиться с ними Касто подтянул в город две дивизии. Но толку от этого было мало, пока за дело не взялся генерал Маркус со своей авиацией. После нападения на похоронную процессию Касто выжали из города и оттеснили на военную базу в двух километрах от столицы.

Значит, Касто бежал. Франц видел, как он садился в одну из машин. Касто бежал, а Лонарди спас Францу жизнь. Почему? На чьей он стороне? Если Лонарди оказывает Францу первую помощь в трущобах, значит он на стороне террористов. Повстанцев? А кто тогда напал на похоронную процессию? Кто разорвал на части тело президента и едва не растоптал Франца? Рамирес говорил, что на Лонарди работают полицейские. Они ввязались в торговлю людьми. Речь не только о детском модельном агентстве, но и похищениях с требованием выкупа. Рамирес говорил, что у них есть база в трущобах.

Лонарди заметил волнение Франца.

– Все хорошо. Ты в безопасности.

– М-М-мой о-о-отец?

– Мы сожгли тело, – ответил Лонарди.

Франц зажмурился. Против его воли из-под век полились слезы. Он даже не сразу понял, что плачет. Он впервые оплакивал смерть отца. Внутри все дрожало и клокотало. Горло сдавили рыдание. Франц задохнулся бы, если бы Лонарди не приподнял его и не подставил плечо. Франца скрутили болезненные спазмы, окружающее он воспринимал будто через толщу воды. Когда слезы иссякли, а дыхание начало восстанавливаться, Франц почувствовал, что Лонарди гладит его по плечам и спине. Прикосновения были теплыми, приятными, успокаивающими. Будто случайно Лонарди прижался губами к виску Франца, потерся носом о его влажную щеку и поцеловал челюсть.

– Н-н-нет, – Франц попытался оттолкнуть его.

– Прости, – Лонарди улыбнулся и опустил его на матрас.

Франц почувствовал себя более униженным и беспомощным, чем когда Касто запирал его в комнате и морил голодом. Лонарди по-прежнему был рядом, склонялся над Францем, касался его плеча и рассматривал его. С интересом, удивлением.

Франц подумал, что, держа его взаперти и лишая еды, Касто, умышленно ограничивал и ослаблял его. Давил на него. Изводил. Загонял в угол. Провоцировал. Сейчас Лонарди делал то же самое. Все это игра. Чтобы сбить Франца с толку, внушить ему то, чего он не чувствует, запутать и подчинить его.

Крыша задребезжала. Странно, потолок выглядел как камень, а дребезжал как жестянка.

– Не волнуйся, Франц, – Лонарди покровительственно опустил руку ему на грудь. – Здесь ты в безопасности.

Когда он вышел, Франц вздохнул с облегчением. Несколько минут он прислушивался к звукам на улице. Разобрал голоса, шорох колес и бубнеж мотора. А потом провалился в сон. Сказались слабость и истощение.

Проснувшись, Франц нащупал ведро и помочился. Струя, как предупреждал Лонарди, была розоватой. Воздух в комнате потяжелел. Еще немного, и станет нечем дышать. Хорошая мотивация, чтобы встать на ноги.

Проверяя свои силы, Франц сжал кулаки и согнул колено. Когда он оторвал голову от подушки, его затошнило, а перед глазами поплыло. Пришлось моргать, чтобы прогнать черноту. Следя за дыханиям – вдыхая и выдыхая старательно, будто воздушный шар надувал – Франц поднялся на ноги, держась за стену. Подождал, пока комната перестанет шататься, сделал шаг. Надеясь, что на свежем воздухе ему станет лучше, Франц поискал взглядом одежду. Она валялась в углу. Костюм для похорон и приема скомканный, скрученный как тряпка для мытья пола. Чтобы прикоснуться к вещам, пришлось упасть на колени и сбить дыхание. Одеваясь, Франц весь взмок, мышцы подрагивали, будто он поднимал тяжести.

Уже подойдя к двери, он вернулся за ведром с мочой. Порадовался тому, что не рухнул по пути. Второй радостью стало то, что дверь оказалась открыта. Стоило толкнуть, она скрипнула, покосилась и повисла на одной петле. Ясно, такие двери закрывать нет смысла. Впереди был коридор. Пол с трещинами, в которые пролезла бы не только крыса, но и крупная собака. На стенах грязные разводы. В одной из проходных комнат Франц заметил белую простынь на стене, стул и триногу. Типа тех, на которые ставят камеры. Он замер, рука с ведром задрожала. Запись с Шеннон он видел много раз. Эта комната была похожа на ту, в которой её сделали. Уверенности, конечно, быть не могло. Но возможно, именно здесь Шеннон наговорила на видео требования террористов. Или не Шеннон? Кто-то другой. Десятки, сотни похищенных просили помощи, выторговывали свою свободу в этой комнате. Церковная исповедальня не знала столько надежд и отчаяния.

Коридор увел Франца вверх, к фанерной двери, на улицу. Солнечный свет едва не сбил его с ног, пришлось привалиться плечом к стене. Промаргавшись, он понял, что солнце уже скрылось, а то, что показалось ярким светом – последние вспышки заката. Франц увидел развалины и людей на камнях.

– Крыса выползла из норы! – Мальчишка с кожаными браслетами на предплечьях вскочил на ноги.

– Кто тебе разрешил выходить? – человек с красной банданой на лбу взмахнул руками.

– Крыса должна прятаться под полом! – «Кожаные браслеты» выхватил пистолет и направил его на Франца.

Мужик с собраными в хвост волосами ударил ногой ведро, которое держал Франц.

Моча расплескалась на одежду Франца, ведро запрыгало по камням.

«Кожаные браслеты» подскочил ближе и направил пистолет Францу в лицо.

– Чего уставился?

Франц попытался уклониться от тычущегося в щеку ствола и упал.

– Смотрите, президентский сынок обмочился от страха! – Мальчишка с браслетами подпрыгнул на месте.

Неправда, Франц попытался подняться, но кто-то наступил ему на руку. Франца окружили. Мужик в бандане копнул его ногу. Около виска затопали рванные кроссовки.

– Издеваться над моей сестрой ты не боялся! Что чувствовал себя сильным и непобедимым, когда за твоей спиной стояли полицейские? Касто и Рамирес держали её, когда ты её избивал и насиловал?

Санчес, мальчишка такой же мелкий как его сестра, будто обоих в детстве не кормили. Пистолет лихорадочно прыгал в руке мальчишки. Лицо раскраснелось, верхняя губа дергалась. Инстинктивно Франц вжался спиной в камни.

– Смотри, как побледнел! – пробасил мужик с хвостом. – Сейчас сердце встанет от страха!

– Призрака увидел! – взвизгнул кто-то.

– Хочу услышать, как ты визжишь! – пробасил человек в бандане и наступил Францу на бедро.

– Что же ты не зовешь на помощь папочку? Ах, да твой отец сдох. Тогда зови Касто!

– Маркуса!

– Лонарди!

– Ну же, тварь, ты что язык проглотил?

– Может, мне стоит засунуть ствол ему в рот, чтобы языком на подавился?

Они топтались вокруг, в Франца летели пыль и мелкие камни. Но пока его не били.

– Какого хера, Санчес, Эмиль, отвалите от него... – говоривший пыхтел, булькал и свистел как умирающий с пробитым легким. – Забыли, что Альбер сказал? Он нужен нам живым!

Санчес повернулся на голос, пистолет все еще целил то в пах, то в грудь Франца.

– Убери оружие, ушлепок! Пошли вон. Все!

Мужик с банданой плюнул на Франца и убрал пятку с его бедра. Нехотя, шаркая подошвами по камням, отсупили и другие.

Грузный старик, кряхтя, опустился около Франца на колени. Потянул за руку, за плечо, помогая сесть. Лицо и руки старика покрывали царапины. Будто он смотрел в окно перед тем, как оно взорвалось.

– Как ты? – просвистел старик. – Все хорошо. Все позади.

Франц оттолкнул его. Он смотрел на царапины и представлял, как они расширяются, разрастаются, рвут кожу, мясо, раскалывают кости, и наконец голова разваливается.

– Я Ливи, – старик снова вцепился в Франца. – Давай, помогу тебе вернуться в комнату.

– Точно, Ливи, убери отсюда эту падаль! – оскалился мужик в бандане.

– Заткнись, Эмиль.

– Пусть сидит под матрасом и не вылазит, – человек с хвостом сплюнул.

– Все хорошо, – пыхтел Ливи. – Альбер скоро вернется. Тебя никто не тронет.

Не обращая внимание на попытки Франца оттолкнуть его, Ливи тянул за локти, подталкивал в спину, поставил на ноги. Теперь Франц видел, что дом, из которого он вышел, был наполовину разрушен. Жестяные стены обгорели.

– Вот так, молодец, – Ливи торопливо затолкал его в душную темноту.

В комнате с простыней на стене Франц налетел на триногу и вспомнил слова Ливи. «Он нужен нам живым». Для чего? Франц теперь заложник? Только какой в этом смысл? Кто согласится платить за его свободу? Касто? Вряд ли, для него Франц скорей был обузой. Или факт, что Касто не убил и не пытал его, стоит рассматривать как знак того, что для Касто он представлял какую-то ценность? Тоже был нужен ему живым?

Франц выпутался из рук Ливи. Держась за стену добрался до комнаты, в которой очнулся. Матрас был не только грязным, а еще коротким и рванным.

– Садись, попей, – Ливи протянул Францу бутылку с трубочкой. От вида болтавшегося внутри молочного коктейля Франца затошнило.

Он ударил Ливи по руке и перевернул бутылку. В комнате запахло кисло-сладким. Коктейль намочил матрас и собрался лужей в щели пола.

– Зря ты так, – вздохнул Ливи. – Тебе нужно не злиться, а набираться сил.

– З-з-зачем? – мысленно Франц проклял дрожь в голосе и заикание.

Ливи не ответил, лишь повздыхал, ища где присесть. Наконец пристроился на полу и вытянул ноги. Не глядя на Франца, массировал колено и морщился.

Наверху зашумело, загрохатало. Завизжали не люди, а ломающиеся камни. С потолка посыпался песок. Франц хотел вскочить на ноги, но Ливи крепко ухватил его за руку.

– Сидеть,– рыкнул он.

Маленькая комната для Франца сузилась в два раза. Снова не хватало воздуха. Конечно, он мог легко освободиться от старика, но что его ждало наверху? Санчес и его друзья? Как лучше сдохнуть? Под завалом или от побоев? Франц вспомнил задушенную девочку. В подвале виллы Санчес было так же темно как здесь. Вспомнил оторванную голову отца. Смерть либо запирает тебя в собственном теле, либо разрывает на части. Каждую минуту человек движется навстречу своей смерти. Он знает, что умрет, но не знает разорвет ли смерть его на части, как Марию Себасу и отца Франца, или запрет его в теле, как девочку в доме Санчес. Если бы Франц мог выбирать, действительно мог выбирать, чтобы он выбрал?

В кармане Ливи запищал телефон. Обливаясь потом старик вытащил его и поднес к уху. Франц представил, что телефон бомба, представил как голова Ливи разлетается на части. Ощутил на губах воображаемую влагу его крови и захотел пить.

– Да, нет, понял, пять минут, – отчеканил в трубку Ливи.

Он перекатился на четвереньки и с трудом поднялся на ноги.

– Пошли, – его водянистый взгляд скользнул по Францу и поплыл дальше, по стене к двери.

Минуту назад Ливи не хотел, чтобы Франц выходил на улицу, но звонок изменил все.

Они снова пробирались по коридору. Только теперь в нем клубились пыль и дым. Они разъедали глаза и носоглотку. Через несколько шагов кашель Франца и Ливи заглушил шум наверху. Возможно, девочка, когда ее душили чувствовала что-то похожее – внешние звуки потонули в кашле и бое крови в ушах.

Распахнув дверь, Ливи вылетел на улицу. Широко расставил ноги и руки, чтобы сохранить равновесие. Через миг вцепился в Франца и потащил его через развалины. Удушье отступило, и Франц услышал завывание зениток и треск автоматов. Было уже темно, постройки и развалины подсвечивали пожары. Горела халупа впереди, сваленные горой шины и мешки позади.

Франц видел Эмиля и Санчеса, они тащили ящик. Еще несколько человек прыгали по развалинам как кузнечики. Франц вертел головой, пытаясь понять, откуда стреляют, и часто спотыкался. Когда свалился в мусор, его вздернул на ноги здоровяк в безрукавке. В следующую минуту они вдвоем помогли встать Ливи. Кажется, его выносливость закончилась, сошла на нет, и он едва мог идти сам. Франц закинул руку Ливи себе на плечо и потащил его неизвестно куда, позволяя мужику в безрукавке задавать направление.

Они перелезли через завал из поваленных жестяных стен и выбрались на дорогу. Ослепляя фарами, с двух сторон подкатили машины. Прикрывая глаза рукой, не в силах ничего рассмотреть, Франц услышал, как захлопали двери.

– В кузов, Эмиль, – сказал кто-то.

– Давай ящик.

– На севере не проехать из-за завалов.

– Самолеты!

Ливи толкнул Франца к машине. Вывалившись из света фар, он увидел Лонарди и Санчеса. Оба подняли головы к небу. Самолеты шли так низко, что видны были швы на фюзеляже.

– Быстрее, – Лонарди хлопнул Франца по плечу, подталкивая к передней двери джипа.

Самолеты заложили вираж и развернулись. Свист ветра превратился в свист пуль. Взметая камни в воздух, они прочертили полосу на земле.

– Ложись, – Ливи рухнул на Франца, Санчес закрыл собой Лонарди.

Земля рядом взметнулась вверх. На голову Франца посыпались камни. Пули ударили в Санчеса, зазвенели по обшивке машины, запрыгали по развалинам. Самолеты пошли на разворот.

– Ливи, – Лонарди столкнул с себя мертвого Санчеса и перевернул старика, освобождая Франца.

– Я в порядке, – прохрипел Ливи. Не доверяя его словам, Лонарди шарил руками по его телу. А Франц разглядывал развороченную грудь Санчеса. При жизнь он был худым. Когда его нафаршировали пулями, распух и выглядел так, будто его разорвало изнутри.

– В машину, – Лонарди опустил руку на шею Франца, коротко сжал пальцы.

Когда самолеты вернулись, они были внутри. Франц съежился на сидении рядом корчился мужик в бандане, Эмиль. За рулем ругался мужик с хвостом. Машина сорвалась с места. Каждый раз когда колесо попадало в выбоину, Францу казалось, что они наехали на мину. В любую минуту их могло разорвать на части. За джипом несся грузовик. Свет фар выхватывал из темноты разбитые стены, перекошенные двери, бегущих и мертвых людей.

На повороте грузовик ушел влево, джип понеся по прямой, врезался в перевернутую машину, протащил её пару метров и отбросил около играющего желтым светофора. Дома стали выше, джип въехал в северную часть столицы. Здание парламента лежало в руинах, от памятника героям осталась гора камней.

– Налево, – скомандовал Лонарди. – Остановись.

Хлопая дверьми из машины высыпались Ливи, Эмиль и мужик с хвостиком.

Они болтали что-то про подвал и второй этаж, дом номер тридцать два. Но смысл разговора ускользал от Франца. Самолеты скрылись. Выстрелы прекратились. Вылезать из-под сиденья не хотелось.

– Ты в порядке? – спросил Лонарди.

Франц смотрел на него, не понимая, о чем он спрашивает. На лице у Лонарди были такие же порезы как у Ливи. Он умрет от того, что его разорвет на части, подумал Франц. Это случится совсем скоро. Царапины уже делают свою работу, разрезая кожу все глубже и глубже.

Лонарди тем временем перебрался на водительское место. Машина поехала странно медленно. Рядом засигналили. Неужели на улице есть другой транспорт? Франц поднял голову. Увидел не только машину на встречной полосе, но и людей на тротуаре. Кое-кто держал перед собой телефон. Франц огляделся и понял, люди снимают пожары. Они маками расцветали на западной линии горизонта.

– Маркус сжигает трущобы, – сказал Лонарди. – В первую неделю после смерти президента, он отдал город Касто. Не вмешивался, наблюдал как трущобы и Касто грызутся друг с другом. Когда Касто разбили, и он бежал на свою базу зализывать раны, Маркус начал обстреливать трущобы. Чтобы навести порядок и уничтожить как можно больше неспокойных.

– К-к-куда м-мы е-е-едем?

– На базу к Маркусу.

В торговом центре на проспекте Боливара были выбиты все окна. Отели и дома стояли без света.

– Накрылось несколько линий электропередач, – пояснил Лонарди.

То же самое случилось во дворце в первый день, когда пришлось запустить местный генератор. Франц лихорадочно соображал. Зачем Лонарди везет его к Маркусу? Чтобы потребовать прекратить обстрел трущоб? Для этого Франц нужен был живым? Чтобы выторговать у Маркуса перемирие? Сомнительно, но возможно. Маркус был дедом Франца. Отцом его матери. Но старый военный всегда смотрел на внука свысока. Они встречались на семейных торжествах, но никогда особо не разговаривали. С какой стати сейчас Маркусу проявлять заботу о Франце, идти ради него на какие-то уступки?

Он вспомнил, как Ливи вышел из машины. Он даже не посмотрел на Франца. Закрыл его собой во время обстрела, но даже не взглянул, когда уходил. Санчес закрыл собой Лонарди. Не думая, отдал за Лонарди свою жизнь. Как один человек может быть настолько предан другому?

База ВВС Лумбии стояла на окраине. Вдоль дороги росли фонари, над забором растянулась колючая проволока. За ней мигала диспетчерская вышка. Пара параболлических антен кружилась на крыше ангара. Отсюда руководили обстрелом? Франц ждал, что над забором взметнутся самолёты, но вместо этого перед ними открылись ворота. К джипу подбежало четверо солдат. Двое полезли в багажник, двое попросили Франца и Лонарди выйти из машины и обыскали их.

– Все чисто, – солдат, обшаривший багажник, заглянул на заднее сиденье. На колени его камуфляжных штанов налипло стекло.

– Все чисто, генерал, – один из солдат обратился к рации. Говоря с командиром на расстоянии, щелкнул каблуками.

– Расслабься, – Лонарди сжал плечо Франца.

– Прошу следовать за мной, – звонко произнес один из солдат.

Пока другие возились с джипом, он провел Лонарди и Франца через плац. Выложенная камнями дорожка, футбольное поле справа, слева турники и полосы препятствий. Учебный и жилой корпуса серели на фоне ангара для самолетов. На взлетной стояли два штурмовика. Вокруг суетились заправщики со шлангами.

В учебном корпусе свет не горел. В казармах под потолками болтались лампы без люстр. В холле особняка генерала к потолку прилип хрустальный осьминог.

Маркус выглядел довольным и гордым. Блестя звездочками, пуговицами и орденами, он раскрыл объятия перед Францем.

– Я так рад тебя видеть, Франц. – Даже голос его звучал громче, чем Франц помнил.

Маркус кивнул Лонарди и пожал ему руку. В ярком свете среди дорогой мебели Лонарди в джинсах и футболке выглядел как пленник. Арестованный, заключенный. Откуда эти ассоциации? Пленником во дворце президента заставил почувствовать себя Франца Касто. Нет, на Лонарди нельзя было напялить роль пленника, он первым уселся на диван. Закинул ногу на ногу, спросил об ужине.

– Я и Франц ничего не ели несколько дней.

Маркус оторвался от разглядывания синяков на лице Франца и приказал застывшим в дверях охранникам накрыть стол. Один бесшумно растворился в коридоре, второй продолжал, не мигая, смотреть в потолок. Не двигался, не дышал, как статуя. Такие же две статуи встретили Франца на лестнице и на втором этаже, когда Маркус показал ему его комнату.

– Прими душ и переоденься, ужин будет готов через десять минут, – сказал Маркус. – В шкафу я приказал повесить одежду твоего размера.

Выделенная Францу комната была небольшой. Из мебели только шкаф, письменный стол и кровать. Без покрывала она белела постелью. В ванной душевая кабина жалась к умывальнику. Пахла комната едва уловимо крахмалом и очистителем воздуха. Из окна открывался вид на огрызок взлетно-посадочной полосы. Белые стробы вдоль оси, желтые по краям, красный ограничитель в конце.

В шкафу оказалась военная форма. Такую же носили солдаты, обыскавшие недавно Франца и Лонарди. Натянув на мокрое тело камуфляжные штаны и футболку, Франц оставил на вешалке куртку и спустился вниз. У него кружилась голова и ныло в груди.

Маркус сидел во главе стола и кивнул Францу на место справа от себя. Лонарди дымил сигаретой слева от Маркуса. Он тоже принял душ – царапины на лице будто уменьшились – и облачился в солдатские штаны и белую футболку. А ведь по званию он был не ниже Маркуса. Но Лонарди это, похоже, не волновало.

Тарелки закрывали крышки. Пузатые и блестящие. Все вокруг – скатерти, тарелки, столовые приборы, пол, стулья – было вылизано до кричащей неестественной, болезненной чистоты.