Текст книги "Тайна происхождения. Трилогия "
Автор книги: А. Дж. Риддл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 64 страниц)
Я размышляю над тем, что он сказал, и, к стыду своему, признаю, что это не лишено смысла.
Канн словно угадывает мои колебания.
– Вы же знаете, что это правда, Пирс. Они умнее нас, невероятно умнее. Если они позволят нам жить, мы для них будем не более чем домашними зверюшками. Быть может, они займутся нашим племенным разведением, чтобы сделать нас кроткими и дружелюбными, подкармливая нас у своего пресловутого костра, искореняя агрессивных, точно так же, как много тысяч лет назад мы перековали диких волков в собак. Они сделают нас настолько цивилизованными, что мы не сможем и помыслить дать отпор, не сможем охотиться и не сможем прокормить себя сами. Может, это уже происходит, а мы даже не догадываемся. А может, они вовсе не сочтут нас настолько симпатичными. Мы можем стать их рабами. Полагаю, вы знакомы с этим понятием. Группа жестоких, но разумных людей с совершенными орудиями подчиняют менее развитую группу. Но на сей раз это будет до скончания веков; мы больше никогда не разовьемся и не будем эволюционировать дальше. Подумайте об этом. Но мы можем предотвратить этот рок. Войти и убить их во сне кажется жестоким, но подумайте об альтернативе. Когда истории станет известна правда, нас будут чествовать, как героев. Мы – освободители рода людского, избавители…
– Нет. Что бы дальше ни произошло, это произойдет без меня. – Я не могу выбросить из головы образ Хелены, желание подержать наше дитя, состариться вместе где-нибудь у озера, а летом учить наших внуков удить рыбу. Для планов «Иммари» я роли не играю. Они найдут другого горного инженера. Может, это и задержит их на пару месяцев, но то, что внизу, может и обождать.
Встав, я долгий момент смотрю на Канна и Бартона.
– Джентльмены, прошу простить. Моя жена беременна, и мне надо отвезти ее домой. – Я сосредоточиваюсь на Бартоне. – Мы ожидаем нашего первенца. Желаю вам всего наилучшего с проектом. Как вам известно, я был военным. А военные умеют хранить секреты. Почти так же хорошо, как сражаться. Но, надеюсь, дни сражений для меня позади.
– Я знаю, что они делают, – сел Дэвид в постели.
– Кто?
– «Иммари». «Протокол Тоба». Теперь это обретает смысл. Они создают армию. Готов биться об заклад. Они думают, что человечество столкнулось с высокоразвитым врагом. «Протокол Тоба», снизив глобальное население, вызовет генетическое бутылочное горлышко и второй Большой Скачок Вперед – они это делают, чтобы создать расу суперсолдат, совершенных людей, которые смогут сражаться с теми, кто построил эту штуку в Гибралтаре.
– Может быть. Есть кое-что еще. В Китае у них был прибор. Я думаю, он имеет какое-то отношение ко всему этому, – ответила Кейт.
Она рассказала Дэвиду об испытанном в Китае, о колоколообразном объекте, истребившем подопытных и начавшем плавиться, а потом взорвавшемся.
– Думаю, я знаю, что это такое, – кивнул Дэвид, когда она закончила.
– Правда?
– Ага. Возможно. Читайте дальше.
Глава 89
18 января 1918 года
Когда дворецкий врывается сквозь двери моего кабинета, первая моя мысль о Хелене: наверное, отошли воды… или она упала, или…
– Мистер Пирс, ваша контора на проводе. Говорят, это важно, срочно. По поводу порта, внутри склада.
Пройдя в фойе, я беру трубку телефона. Мэллори Крейг начинает говорить, прежде чем я успеваю хоть слово молвить:
– Патрик. Произошел несчастный случай. Рутгер не позволил вам звонить, но я подумал, что вам следует знать. Он слишком гнал. Ушел слишком далеко и слишком быстро. Говорят, часть марокканских рабочих в западне…
Я бросаюсь из дверей, не дожидаясь, когда он договорит. Еду на авто до склада и запрыгиваю в электрическую вагонетку вместе со своим бывшим помощником. Мы гоним так же безоглядно, как Рутгер в первый день, когда показывал мне тоннель. Этот дурак своего добился – торопился и вызвал обрушение свода. Я боюсь это видеть, но все равно понукаю помощника гнать быстрее и быстрее.
Когда тоннель выводит нас в громадный каменный зал, где я проработал последние четыре месяца, я замечаю, что электрический свет погашен, но в комнате не темно: дюжина лучей света от фонарей на касках проходчиков пересекает зал в разных направлениях. Один из них – десятник – хватает меня за руку.
– Рутгер вызывает вас по телеку, мистер Пирс.
– По телефону, – поправляю я, пробираясь сквозь обширное темное пространство. Потом останавливаюсь. У меня на лбу вода. Может, пот? Нет, вот еще капля с потолка – он потеет.
Я хватаю трубку телефона.
– Рутгер, мне сказали, был несчастный случай, ты где?
– В безопасном месте.
– Не играй в игры. Где несчастный случай?
– О ты как раз на нужном месте, – отзывается Рутгер игривым, уверенным – довольным – тоном.
Я озираю зал. Проходчики озадаченно толкутся туда-сюда, не зная, куда себя деть. Почему не горит свет? Я кладу трубку и подхожу к электрической линии. Она подключена к новому кабелю. Я свечу на него своим фонарем, отслеживая его путь по залу. Он уходит вверх по стене… к потолку, оттуда к лестнице и…
– Уходите! – во всю глотку ору я, ковыляю по неровному грунту в заднюю часть зала и пытаюсь согнать проходчиков вместе, но они лишь натыкаются друг на друга в бурном море пляшущих огней и теней.
Сверху по всему пространству раскатывается взрыв, и начинают валиться камни. Выработку заполняет пыль, в точности как в туннелях на Западном фронте. Мне их не спасти. Я даже не вижу их. Я хромаю назад, в тоннель – коридор к лаборатории. Пыль следует за мной, и я слышу, как камни заваливают вход. Вопли стихают, будто отрезанные закрывающейся дверью, и я оказываюсь в полнейшей темноте, нарушаемой лишь призрачным белым свечением и туманом в трубах.
Не знаю, сколько времени прошло, но я уже проголодался. Очень проголодался. Мой налобный фонарь давным-давно погас, и я сижу в тишине и темноте, прислонившись к стене в глубоком раздумье. Хелена, должно быть, с ума сходит от тревоги. Узнает ли она наконец мой секрет? Простит ли меня? Разумеется, все это предполагает, что я выберусь отсюда.
С другой стороны скалы слышатся шаги. И голоса. И те, и другие звучат приглушенно, но между камнями довольно свободного пространства, чтобы они все-таки пробились.
– Э-Э-Э-ЭЙ-Й-Й!
Мне приходится тщательно выбирать слова.
– Ступайте к телеку и позвоните лорду Бартону. Скажите ему, что Патрика Пирса завалило в тоннеле.
Я слышу смех. Рутгер.
– Ты умеешь выживать, Пирс, надо воздать тебе должное. И ты блестящий горный инженер. Но когда речь заходит о людях, ты так же твердолоб, как стены этого сооружения.
– Бартон снимет с тебя голову за мою гибель.
– Бартон? А кто, по-твоему, отдал приказ? Думаешь, я мог бы вот так запросто тебя шандарахнуть? Будь оно так, я бы избавился от тебя давным-давно. Нет. Бартон и отец задумали поженить нас с Хеленой задолго до нашего рождения. Но она была не в восторге от этой идеи; может, как раз потому-то она и запрыгнула на первый же поезд до Гибралтара, как только грянула война. Но от судьбы не уйдешь. Раскопки привели меня сюда же, и жизнь уже было начала вставать на свои рельсы, пока утечка рудничного газа не перебила моих рабочих и не явился ты. Бартон пошел на сделку, но обещал папе, что ее можно отыграть обратно. Беременность стала последней соломинкой, но не тревожься, я об этом позабочусь. Такая уйма детей помирают сразу после рождения от разнообразных загадочных болезней… Не волнуйся, я буду рядом, чтобы утешить ее. Мы знаем друг друга сызмальства.
– Я выберусь отсюда, Рутгер. И когда выберусь, я тебя прикончу. Ты меня понял?
– Тихо там, Пэтти, мальчишечка. Тут люди работают.
Он удаляется от заваленного камнями входа в коридор. Кричит что-то по-немецки, и я слышу топот ног по всему залу.
Следующие несколько часов – не знаю, сколько именно – я провожу тщательный обыск таинственной лаборатории. Ничего такого, чем бы я мог воспользоваться. Все двери запечатаны. Она станет моей гробницей. Но должен же быть какой-нибудь путь отсюда. Наконец, я снова сажусь, уставившись на стены, ожидая, наблюдая, как они мерцают, будто стекло, почти, но не совсем отражая свет от труб. Это тусклое, размытое отражение наподобие того, какое дает крацованная сталь.
У меня над головой время от времени слышится звук бурения и ударов кирок о камни. Пытаются доделать дело. Должно быть, подобрались уже к самой верхушке лестницы. Внезапно все шумы смолкают, и я слышу вопли:
– Wasser! Wasser!
Сиречь вода – должно быть, наткнулись – а затем оглушительный грохот. Звук падающих камней, который ни с каким другим не спутаешь.
Подбежав ко входу, я прислушиваюсь. Вопли, рев врывающейся воды. Что-то еще. Барабанный бой. Или пульсирующая вибрация. Громче с каждой секундой. Снова вопли. Топот бегущих ног. Вагонетка заводится и с ревом уносится прочь.
Я напрягаю слух, но не слышу больше ни звука. И как только тишина обрушивается на меня, я осознаю, что стою в воде, поднявшейся на два фута. Она просачивается через рыхлый завал, да притом быстро.
Я с плеском пробираюсь обратно в коридор. Должна же там быть дверь в лабораторию. Я стучу по стенам со всех сторон, но всё втуне. Вода уже в лаборатории; она накроет меня через считаные минуты.
Труба! Одна из четырех труб открыта. А есть ли у меня выбор? Я бреду по воде к ней и вваливаюсь внутрь. Туман окутывает меня, и дверь закрывается.
Глава 90
Снежный лагерь «Альфа»
Скважина № 6
Восточная Антарктика
Роберт Хант сидел в своем жилом отсеке, грея руки о чашку свежесваренного жженого кофе. После предыдущей скважины, где дело едва не кончилось катастрофой, он был рад, что уже прошли отметку семь тысяч футов, даже не икнув. Никаких карманов воздуха, воды или осадочных пород. Может, следующий участок будет таким же, как первые четыре – ничего, кроме льда. Он отхлебнул кофе, ломая голову, что же могло послужить причиной инцидента на последней скважине.
За дверью отсека вдруг послышался тонкий визг – несомненный признак того, что коронка практически не встречает сопротивления.
Выбежав из отсека, Роберт встретился взглядом с буровиком и резко провел ладонью поперек горла. Тот опрометью бросился к пульту и дернул рубильник вниз. Слава богу, он учится на ошибках.
Роберт бегом припустил к полку.
– Включить реверс? – обернулся к нему буровик.
– Нет, – Роберт проверил глубину, составившую 7309 футов. – Опусти коронку. Поглядим, насколько глубокий карман нам попался.
Машинист начал опускать бур, и Роберт следил за ростом показаний глубины: 7400… 7450… 7500… 7550… 7600. И остановился на отметке 7624.
В голове Роберта роились варианты. Каверна в полутора милях подо льдом. Может быть, что-то на поверхности грунта. Но что? Каверна или карман, чем бы оно ни было, в высоту целых триста футов. Потолок почти в расстоянии футбольного поля от дна. Закон всемирного тяготения работает не так. Какая сила может удержать полторы мили льда?
– Начать бурение снова? – обернувшись к Роберту, осведомился буровик.
Роберт, все еще в глубокой задумчивости, махнул рукой в сторону пульта, пробормотав:
– Нет. Гм, нет, ничего не делай. Нужно об этом сообщить.
Вернувшись в отсек, он включил рацию:
– Добыча, здесь Снежный Король. У меня изменение ситуации.
Прошло несколько секунд, прежде чем в динамике затрещало и раздался ответ:
– Говорите, Снежный Король.
– Мы наткнулись на карман на глубине семь-три-ноль-девять, повторяю, семь-три-ноль-девять футов. Карман кончается на отметке семь-шесть-два-четыре, повторяю, семь-шесть-два-четыре фута. Запрашиваю инструкций. Прием.
– Ждите, Снежный Король.
Роберт принялся готовить очередной кувшин кофе. Наверное, бригаде он потребуется.
– Снежный Король, каково состояние бура, прием?
– Добыча, бур все еще в скважине на максимальной глубине, прием.
– Вас понял, Снежный Король. Инструкции следующие: извлечь бур, законсервировать скважину и следовать на участок номер семь. Ждите GPS-координаты.
Как и прежде, Роберт записал координаты и вытерпел излишнее предупреждение о локальном давлении. Сложив листок с GPS-координатами, сунул его в карман, затем встал, взял две чашки свежесваренного кофе и выбрался из отсека.
Они включили реверс, вытащили бур и без труда подготовили скважину к консервации. Все трое работали эффективно, почти механически, и молча. С воздуха они, наверное, напоминали троих оловянных солдатиков-эскимосов, разъезжающих на гусеничном транспортере, поднимающих и складывающих ящики, открывающих большие белые зонты, чтобы прикрыть мелкие предметы, и вбивающих мощные металлические шесты для огромного купола, покрывающего буровую. Покончив с этим, двое буровиков уселись в свои снегоходы и принялись ждать, когда Роберт возглавит поход.
Положив ладонь на пластиковый сундук с камерами, Хант оглядел буровую. Два миллиона долларов – большие деньги.
Оба подчиненных оглянулись на него. Они уже завели свои снегоходы, но один снова выключил двигатель.
Смахнув снег с сундука, Роберт открыл один замок. Звук очнувшегося радио напугал его.
– Снежный Король, это Добыча. Доложите обстановку.
Нажав на тангенту микрофона, Роберт мгновение поколебался.
– Добыча, здесь Снежный Король, – поглядел на буровиков. – Мы уже покидаем участок.
Защелкнув замок, он минутку постоял. Какой-то во всем этом чувствуется подвох. Радиомолчание, вся эта секретность… Но ему-то что за дело? Ему платят за бурение. Может, они ничего дурного не делают, может, просто не хотят, чтобы пресса раструбила об их деле всему свету. Ничего дурного в этом нет. Получить под зад коленкой за чрезмерное любопытство – это было бы что-то. Он не настолько глуп. Роберт представил, как говорит сыну: «Извини, с колледжем придется обождать. Сейчас он мне просто не по карману; да, я мог бы, но терпеть тайны было свыше моих сил».
С другой стороны… если тут происходит нечто противозаконное, а он соучастник… «Сынок, ты не можешь пойти в колледж, потому что твой папа международный преступник, и постскриптум: он был настолько глуп, что даже не знал об этом».
Второй буровик тоже остановил двигатель своего снегохода. Оба уставились на него.
Роберт прошел к запасу маскировочных материалов. Выбрал закрытый восьмифутовый белый зонт, привязал к своему снегоходу, завел двигатель и повел машину к следующему участку. Подчиненные следовали за ним по пятам.
После получаса езды Роберт заметил большой скальный козырек, нависший над снегом – недостаточно глубокий, чтобы образовать пещеру, но уходящий футов на двадцать или тридцать в гору, отбрасывающую глубокую тень. Подправив курс так, чтобы проехать поближе к козырьку, Роберт в последний момент нырнул в тень. Хотя буровики ехали почти в упор за ним, оба мгновенно повторили его маневр, поставив свои машины рядом с его. Роберт продолжал сидеть. Ни один не покинул седла.
– Я кое-что забыл на участке. Сейчас вернусь. Это недолго. Ждите здесь и, э-э, не покидайте укрытия. – Ни один из них не отозвался ни словом. Роберт ощутил, что нервы все больше разыгрываются. Врун из него никудышный. Он продолжал, надеясь придать своим приказам вид легитимности: – Нас просили минимизировать видимость с воздуха.
Затем открыл белой зонт, поставив его рядом с собой и закрепив на снегоходе, как рыцарь на ристалище, пристраивающий копье, прежде чем послать коня вперед. Дал на снегоходе задний ход и вернулся на буровую тем же путем, каким приехал.
Глава 91
Монастырь Иммару
Тибетский автономный район
Зевнув, Кейт перевернула страницу. В комнате похолодало, и они с Дэвидом завернулись в толстое одеяло.
– Дочитаете по пути, – пробормотал Вэйл, с трудом приподнимая слипающиеся веки. – Вам придется делать много привалов.
– Ладно, только хочу найти подходящее место, чтобы прерваться, – отозвалась Кейт.
– Вы в детстве читали ночи напролет, правда ведь?
– Почти каждую ночь. А вы?
– Видеоигры.
– Так я и думала.
– А порой «Лего». – Дэвид снова зевнул. – Сколько там еще страниц?
Кейт пролистала оставшуюся часть дневника.
– Вообще-то немного. Еще парочку, и всё. Я могу не спать, если вы можете.
– Как я уже сказал, я спал более чем достаточно. И меня завтра не ждет поход.
Я прихожу в себя от негромкого шипения воздуха, уходящего вверх по трубе, когда та открывается. Поначалу воздух кажется слишком плотным, будто наполняющая легкие вода, но после пары глубоких вдохов волглого холодного воздуха дыхание нормализуется, и я критически оцениваю свое положение. В помещении по-прежнему темно, а из коридора в лабораторию пробивается тонкий лучик света.
Я выхожу из трубы и иду к коридору, по пути озирая помещение. Ни одна другая труба не занята, не считая той, где находится обезьяночеловек, очевидно, проспавший наводнение без инцидентов. Я гадаю, сколько же всего на свете он проспал.
В коридоре по-прежнему около фута воды. Достаточно, чтобы обратить внимание, но недостаточно, чтобы замедлить мое продвижение. Я хлюпаю к рваной дыре. Камней, заперших меня внутри, почти не осталось – несомненно, смыло прочь. Сверху сияет неяркий оранжевый свет, заливающий оставшиеся камни, которые я отталкиваю, выходя из лаборатории.
Источник странного сияния висит в тридцати футах надо мной, у вершины лестницы. Он выглядит, как колокол – или пешка – с окошками наверху. Я окидываю его взглядом, пытаясь постичь, что это такое. Он словно тоже смотрит на меня, медленно пульсируя огнями, будто львиное сердце, бьющееся после того, как он пожрал жертву в Серенгети.
Я замираю без движения, гадая, не нападет ли он на меня, но ничего не происходит. Мое зрение мало-помалу приспосабливается, и с каждой секундой я все лучше различаю зал. Пол представляет собой кошмарную кашу из воды, золы, грязи и крови. На самом дне я вижу трупы марокканских рабочих, погребенные под завалом. Над ними простерлись тела европейцев, порванные в клочья, некоторые обугленные, все до единого изувеченные оружием, которое я даже вообразить не в силах. Это не взрыв, не огнестрельное оружие и не клинок. И умерли они не только что. Раны выглядят давними. Сколько же я тут пробыл?
Я осматриваю трупы один за другим, надеясь увидеть один конкретный. Но Рутгера тут нет.
Я тру лицо. Надо сосредоточиться. Надо добраться домой. К Хелене.
Электрической вагонетки нету. Я ослабел, устал и голоден, и в этот момент даже не знаю, доведется ли мне снова увидеть дневной свет, но я переставляю одну ногу за другой, начиная изнурительный путь из выработки. Я заставляю свои ноги работать изо всех сил, на какие они способны, и готовлюсь терпеть боль, но она так и не приходит. Меня буквально несет из этого места сила и пламень, которых я за собой и не подозревал.
Тоннели проносятся мимо в единый миг, и одолевая последний виток спирали, я вижу свет. Вход в тоннель закрыли каким-то белым пологом.
Я отвожу занавес, и меня окружают солдаты в противогазах и странных гуттаперчевых костюмах. Они валят меня на пол и удерживают там. Снизу я вижу, как к нам стремительно шагает высокий военный. Несмотря на громоздкий резиновый костюм, я узнаю его с первого же взгляда. Это Конрад Канн.
– Он просто вышел оттуда, сэр, – поглядев на него, приглушенно говорит сквозь противогаз один из схвативших меня солдат.
– Ведите его, – бросает Канн глубоким, бесплотным голосом.
Те волокут меня в глубину склада, к ряду из шести белых палаток, напоминающих мне полевой госпиталь. В первой палатке стоят шеренги коек, все до единой накрыты белыми простынями. В следующей я слышу крики. Это Хелена.
Я пытаюсь вырваться из удерживающих меня рук, но я слишком слаб – от голода, от долгой ходьбы, от того, что сотворила со мной труба. Меня держат крепко, но я продолжаю биться.
Теперь я слышу ее совсем отчетливо – в конце палатки, за белым занавесом. Я бросаюсь к ней, но солдаты дергают меня обратно, конвоируя по ряду, так что я успеваю хорошо приглядеться к мертвым людям на узких койках. Меня охватывает ужас. Здесь Лорд Бартон и леди Бартон. Рутгер. Жена Канна. Все мертвы. А есть и другие – люди, которых я не знаю. Ученые. Солдаты. Медсестры. Мы проходим мимо одра, на котором простерся сын Канна. Дитрих? Дитер?
Я слышу, как врачи разговаривают с Хеленой, и как только мы проходим за занавес, я вижу, как они роятся вокруг нее, впрыскивая ей что-то и удерживая на ложе.
Я все пытаюсь вырваться.
– Я хочу, чтобы вы видели это, Пирс, – оборачивается ко мне Канн. – Вы можете наблюдать за ее смертью, как я наблюдал за смертью Рутгера и Марии.
Меня подтаскивают ближе.
– Что стряслось? – лепечу я.
– Вы выпустили на волю все силы ада, Пирс. Вы могли помочь нам. То, что было там внизу, убило Рутгера и половину его людей. Те, кто сумели выбраться на поверхность, были больны. Такой моровой язвы мы и вообразить не могли. Она опустошила Гибралтар и распространяется по Испании, – он отдергивает занавеску, открыв взгляду всю сцену – Хелена мечется по постели в окружении лихорадочно работающих троих мужчин и двух женщин.
Я отталкиваю стражников, и Канн поднимает ладонь, давая им знак не преследовать меня. Подбежав к ней, я отвожу волосы с ее лба, целую ее в щеку, потом в губы. Она просто пылает. Ощущение жара, которым пышет ее кожа, повергает меня в ужас – должно быть, отразившийся у меня на лице. Протянув руку, Хелена ласкает мое лицо.
– Ничего страшного, Патрик. Это всего лишь инфлюэнца. Испанка. Она пройдет.
Я поднимаю глаза на доктора. Тот отводит взгляд, уперев его в землю.
Слезы переполняют мои глаза и медленно сбегают по щеками. Хелена стирает их ладонью.
– Я так рада, что ты жив и здоров. Мне сказали, что ты погиб при аварии в шахте, пытаясь спасти марокканцев, работавших на тебя, – она держит мое лицо в ладонях. – Ты такой храбрец…
Она прижимает ладонь к устам, пытаясь сдержать кашель, сотрясающий все ее тело, заставляя метаться по всей госпитальной койке. Другой рукой придерживает свой раздутый живот, чтобы не удариться им о перила по бокам койки. Кашель не стихает, кажется, целую вечность. Звук такой, будто легкие ее рвутся на части.
Я придерживаю ее за плечи.
– Хелена…
– Я прощаю тебя. За то, что не сказал. Я знаю, что ты сделал это ради меня.
– Не прощай меня, умоляю, не надо…
Ее настигает очередной приступ кашля, и доктора отталкивают меня прочь. Они дают ей кислород, но он, кажется, не помогает.
Я смотрю. И плачу. А Канн наблюдает за мной. Она мечется, бьется, борется – а когда тело ее, обмякнув, замирает без движения, я оборачиваюсь к Канну, и голос мой звучит монотонно, безжизненно, почти как его голос, раздающийся из-под маски. И там и тогда, в импровизированном госпитале «Иммари», я заключаю сделку с дьяволом.
Слезы заструились по лицу Кейт. Закрыв глаза, она из кровати с Дэвидом на Тибете мысленно перенеслась в Сан-Франциско, в ту холодную ночь пять лет назад, оказавшись на каталке. Ее поспешно везли из машины «скорой помощи» в больницу. Врачи и медсестры кричали вокруг, а она кричала на них, но они ее не слушали. Она схватила врача за руку.
– Спасите ребенка, если речь идет о том, я или он, спасите…
Отстранившись от нее, врач рявкнул на дородного санитара, толкающего каталку:
– Во вторую операционную. Живо!
Ее покатили быстрее, накрыв рот и нос маской, а она все цеплялась за сознание.
Очнулась Кейт в просторной, пустой больничной палате. Болело все тело. К руке тянулось несколько трубок. Кейт поспешно поднесла руку к животу, но все поняла, прежде чем коснулась его. Задрав сорочку, увидела длинный, уродливый шрам. Спрятав лицо в ладонях, она плакала долго-долго, потеряв всякий счет времени.
– Доктор Уорнер?
Кейт испуганно подняла глаза. С надеждой. Перед ней стояла смущенная медсестра.
– А мой ребенок? – надломившимся голосом спросила Кейт.
Сестра отвела взгляд, устремив его на ноги пациентки.
Кейт снова уронила голову на подушку. Слезы теперь накатывали волнами.
– Мэм, мы не были уверены, в истории болезни нет записи на случай экстренных ситуаций, не должны ли мы… Может, позвонить кому-нибудь? Скажем… отцу?
Вспышка гнева осушила слезы. Семимесячный роман, обеды, шарм. Интернет-предприниматель, наделенный всем-всем-всем, так хорош, что прямо не верится. Явная промашка с предохранением. Его магическое исчезновение. Ее решение сохранить ребенка.
– Нет, звонить некому.
Крепко обняв ее, Дэвид утер слезы с ее глаз.
– Обычно я не эмоциональна, – всхлипывая, пробормотала Кейт. – Просто я… когда я была в…
Словно рухнула плотина; чувства и мысли, которые Кейт держала под спудом, хлынули на поверхность. Она ощутила, как складываются слова, чтобы излиться в рассказ, которым она впервые готова поделиться хоть с кем-то, а тем более с мужчиной, что всего пару дней назад казалось чем-то невообразимым. С ним так безопасно. И более того – она ему
верит
.
– Я знаю, – он утер с ее щеки новую волну слез. – Шрам. Все в порядке. – Вынул дневник из ее руки. – На сегодня чтения хватит. Давай отдохнем.
Притянул ее к себе, и оба погрузились в сон.
Глава 92
Оперативный пункт
Штаб-квартира «Часовой башни»
Нью-Дели, Индия
– Сэр, мы практически уверены, что нашли их, – доложил специалист.
– Насколько уверены? – уточнил Дориан.
– Наземной команде из двух человек местные сказали, что в этом районе проходил поезд, – техник обвел лазерной указкой район гор и лесов на огромном экране. – Предполагается, что пути брошены, так что это не мог быть товарняк. А беспилотники обнаружили неподалеку оттуда монастырь.
– Насколько далеко сейчас беспилотники оттуда?
Техник нажал несколько клавиш на ноутбуке.
– В паре часов…
– Как?! Господи, да мы чуть ли не у них над головой!
– Извините, сэр, им нужно дозаправиться. Они смогут снова подняться в воздух через час. Однако сейчас темно. Спутниковое изображение получено раньше. Получается где-то…
– Инфракрасные камеры на беспилотниках есть?
Техник постучал по клавишам.
– Нет. Что нам…
– Хоть на
каких-нибудь
беспилотниках поблизости есть ИК? – оборвал его Дориан.
– Минуточку. – В очках техника отразились компьютерные изображения. – Да, чуть дальше, но до цели дотянут.
– Запускайте.
В командный пункт вбежал другой специалист.
– Мы только что получили конфиденциальное сообщение из Антарктиды. Они нашли вход.
– Подтверждено? – Дориан откинулся на спинку кресла.
– Сейчас проверяют, но глубина и размеры соответствуют.
– Портативные ядерные заряды готовы? – осведомился Дориан.
– Да. Доктор Чейз докладывает, что они модифицированы так, чтобы поместиться в рюкзаке. – Тощий техник приподнял стопку печатных листов, слишком толстую для степлера. – Вообще-то Чейз прислал довольно подробный отчет…
– В шреддер его.
Тот сунул отчет обратно под мышку.
– А еще звонил доктор Грей. Хочет поговорить с вами о мерах предосторожности на участке.
– Вот уж не сомневаюсь. Скажите, поговорим, когда я туда доберусь. Я вылетаю сейчас же. – Дориан встал, чтобы покинуть комнату.
– Это еще не всё, сэр. Уровни заболеваемости в Юго-Восточной Азии, Австралии и Америке растут.
– Кто-нибудь уже этим занялся?
– Нет, навряд ли. Они думают, это просто новый штамм вируса гриппа.
Глава 93
Монастырь Иммару
Тибетский автономный район
Открыв слипающиеся со сна глаза, Кейт оглядела альков. Уже не ночь, но еще и не утро. Первые лучи солнца только-только заглянули в альков сквозь большое окно, и Кейт отвернулась от них, отгораживаясь, игнорируя приход утра. Пристроила голову поближе к щеке Дэвида и закрыла глаза.
– Я знаю, что ты не спишь, – проговорил он.
– Нет, я сплю. – Пристроив голову поудобнее, он замерла.
– Ты же со мной разговариваешь, – рассмеялся Дэвид.
– Я разговариваю во сне.
Дэвид сел в узкой кровати. Долгим взглядом посмотрел на Кейт, а потом отвел волосы с ее лица. Открыв глаза, женщина встретилась с ним взглядом, надеясь, что он наклонится к ней и…
– Кейт, тебе надо уходить.
Она отвернулась, терзаясь нерешительностью, страшась спора, но не желая идти на компромисс. Она его не покинет. Но прежде чем успела высказать возражения, явился Мило, материализовавшись будто из воздуха. Лицо его лучилось своеобычным жизнерадостным выражением, но и оно, и осанка недвусмысленно говорили о сильном утомлении.
– Доброе утро, доктор Кейт, мистер Дэвид. Вы должны идти с Мило.
– Дай нам минуточку, Мило, – обернулся к нему Дэвид.
– Минутки у нас нет, мистер Дэвид, – юноша подступил еще ближе. – Цянь говорит, пора.
– Что пора? – не понял Дэвид.
Кейт села.
– Пора идти. Пора, – Мило поиграл бровями, – для плана эвакуации. Проект Мило.
– Плана эвакуации? – вскинул голову Дэвид.
Увидев в этом возможность альтернативы или, самое малое, отсрочки предстоящего спора с Дэвидом, Кейт тут же ухватилась за нее. Подбежав в к шкафу, она собрала пузырьки с антибиотиками и обезболивающими. Мило подставил висевший у него на боку холщовый кошель, и Кейт ссыпала пузырьки туда вместе с дневником в кожаном переплете. Хотела было отойти от шкафа, но, спохватившись, набрала в охапку марли, бинтов и пластыря – просто на всякий случай.
– Спасибо, Мило.
Кейт услышала, как у нее за спиной Дэвид спустил ноги на пол, вставая, и почти тотчас же повалился. Кейт поспела как раз вовремя, чтобы не дать ему упасть. Сунув руку в кошель, она выудила обезболивающее и антибиотик и сунула таблетки Дэвиду в рот, прежде чем Вэйл успел запротестовать. Он проглотил таблетки, не запивая, пока Кейт практически волоком вывела его из комнаты на открытую деревянную галерею.
Солнце уже поднялось довольно высоко, и в конце дощатого настила галереи Кейт увидела зависшие над склоном горы парашюты. Нет, не парашюты – монгольфьеры. Целых три. Кейт вытянула шею, чтобы лучше видеть первый шар. Сверху оболочка зелено-коричневая, как камуфляж. Это… деревья, лес. Курьезно.
И тут послышался звук. Жужжание. Близко.
– Беспилотники, – повернулся к ней Дэвид и оттолкнул Кейт, поддерживавшую его, закинув его руку себе на плечи. – Беги к шару.
– Дэвид… – начала было Кейт.
– Нет. Беги. – Он схватил Мило за руку. – Мое оружие – то, с которым я пришел в первый раз – еще у вас?
– Мы храним все ваши вещи, – кивнул Мило.
– Принеси его, и побыстрей. Мне надо подняться повыше. Встретимся на смотровой площадке.
Кейт думала, что он может оглянуться на нее один-единственный распоследний разок и… но он уже скрылся, ковыляя через монастырь, а потом взбираясь по каменной лестнице, вырубленной в склоне горы.
Доктор Уорнер бросила взгляд на шары, потом снова на Дэвида, но его уже и след простыл. Лестница была пуста.
Кейт поспешила вперед по галерее, окончившейся спиральной деревянной лестницей. У основания лестницы показались гигантские монгольфьеры. Пятеро монахов на нижнем помосте дожидались ее, маша ей руками.
Завидев Кейт, двое монахов запрыгнули в корзину первого шара, отвязали веревку и оттолкнулись от платформы. Шар поплыл прочь от склона горы, а монахи начали жестами призывать ее к вниманию. Затем принялись работать шнурами и горелкой, показывая Кейт, как им управлять. Кивнув ей, один дернул за веревку, освободившую один из мешков сбоку корзины, и монгольфьер стремительно вознесся в небо, отплыв дальше от горы. Зрелище было просто прекрасное – безмятежность полета, цвета – красный и желтый с голубыми и зелеными вставками. Шар поплыл над плоскогорьем, будто циклопическая бабочка, расправившая крылья.
