Текст книги "Тайна происхождения. Трилогия "
Автор книги: А. Дж. Риддл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 64 страниц)
Присев на корточки, доктор смотрела, как «куриный суп» закипает прямо на глазах. Несомненно, мясо соевое или какой-нибудь другой заменитель курятины.
– Ну, хотя бы никакие животные не пострадали.
Дэвид наблюдал за пламенем и лотком сосредоточенно, словно был занят ремонтом сложного электронного прибора.
– О, по-моему, мясо настоящее. За последние пару лет эти штуки сделали грандиозный прогресс. В Афганистане я едал такое, что вообще не годится для человеческого пищеварения. Или для питания гоминидов, полагаю, сказали бы вы.
– Весьма впечатляюще – да, мы гоминиды. Гоминины, если точнее. Единственные уцелевшие
[12]
.
– Я тут освежил свою эволюционную историю. – Дэвид отдал ей подогретый куриный суп, затем вскрыл другую упаковку – мясной рулет – и принялся есть его холодным.
Кейт помешала суп вилколожкой и осторожно пару раз отхлебнула. Не так уж скверно. Или просто уже начала привыкать к ужасному вкусу этих блюд? А неважно. И принялась хлебать суп. Оба ели в молчании. Озеро хранило полнейшую безмятежность, а окружающий их плотный зеленый лес покачивался на ветру, чуть поскрипывая, да время от времени невидимые существа перескакивали с ветки на ветку. Если бы не вчерашние трагические события, можно было бы подумать, что они туристы, выбравшиеся в девственную глушь; на минутку именно так Кейт и показалось. Она доела через минуту после Дэвида, и он, забрав у нее лоток, объявил:
– Пора трогаться, у нас Т минус тридцать до времени встречи с контактом.
И тут же покоя и невинности природного окружения как не бывало. Закинув тяжелый рюкзак на плечи, Дэвид спрятал оставленный ими мусор под брезент и двинулся через горный лес в таком энергичном темпе, что Кейт поспевала за ним не без труда, скрывая тяжелое дыхание. Дэвид в куда лучшей форме, чем она. Время от времени он останавливался, все так же дыша через нос, пока Кейт, отвернувшись, дышала широко открытым ртом.
На третьем привале Вэйл, прислонившись к дереву, сказал:
– Я понимаю, что вы не готовы поговорить о своих исследованиях, но поведайте мне вот что: как по-вашему, почему «Иммари» похитила этих ребятишек?
– На самом деле я порядком раздумывала об этом с самой Джакарты, – наклонившись, Кейт уперлась ладонями в колени. – Кое-что из сказанного мне Мартином, когда он допрашивал меня, представляется полнейшей бессмыслицей.
– А именно?
– Он намекал, что есть оружие – какое-то супероружие, которое может стереть человечество с лица земли…
– Он сказал?.. – оттолкнулся Дэвид от дерева.
– Нет, больше он ничего не сказал. Какие-то бредовые речи. Отчасти тирада о потерянных городах, о генетике и… о чем же еще? – Кейт тряхнула головой. – Он утверждал, что дети с аутизмом могут представлять угрозу, что они – следующая ступень человеческой эволюции.
– А это возможно? Насчет эволюции?
– Не знаю. Быть может. Нам известно, что последний крупный эволюционный скачок был связан с изменением связей мозга. Если взглянуть на геном людей сто тысяч лет назад и пятьдесят тысяч лет назад, генетические изменения окажутся минимальными, но мы знаем, что гены, осуществившие изменения, оказали грандиозное влияние – главным образом на то, как мы мыслим. Люди начали пользоваться языком и мыслить абстрактно, решая проблемы, а не повинуясь инстинктам. По сути, мозг начал действовать скорее как компьютер, а не центр обработки импульсов. Это спорно, но имеются свидетельства, что происходит очередной сдвиг в связях мозга. Аутизм по сути являет собой изменение связей в мозге, а темпы проявления расстройств аутистического спектра, или РАС, стремительно нарастают. В Америке они за последние двадцать лет подскочили на пятьсот процентов. Каждый восемьдесят восьмой американец попадает в пределы спектра. Часть возрастания объясняется улучшением методов диагностики, но нет сомнений, что РАС на подъеме – в каждой стране по всему миру. И похоже, что по развитым странам это ударило сильнее всего.
– Я что-то не улавливаю. Какое отношение РАС имеет к эволюционной генетике?
– Нам известно, что почти все состояния аутистического спектра имеют сильный генетический компонент. Все они вызваны разницей в связях мозга, контролируемых небольшой группой генов. В центре моих исследований вопрос о том, как эти гены влияют на связи мозга – и что более важно, как генная терапия может включать и выключать гены, увеличивающие их социализацию и улучшающие качество их жизни. Огромное множество людей, вписывающихся в аутистический спектр, ведут полноценную, радостную жизнь. Например, индивидуумы, у которых диагностирован синдром Аспергера, просто с большим трудом ведут общественную жизнь и обычно интенсивно фокусируются на сфере своих интересов – компьютерах, комиксах, финансах – да чем угодно. Но это не всегда выступает ограничением. На самом деле специализация в наши дни – ключ к успеху. Вы только взгляните на список Форбса – если бы вы проверили индивидуумов, сделавших свои состояния на компьютерах, биотехнологиях и финансах, я вам гарантирую, что большинство угодило бы куда-нибудь в аутистический спектр. Но им повезло – они выиграли в генетическую лотерею. Их мозги работают так, что позволяют им решать сложные проблемы
и
располагать достаточной социальной адаптацией, чтобы вращаться в обществе. Именно это я и пыталась сделать – дать моим детишкам достойный шанс в жизни. – Кейт наконец отдышалась, но головы не подняла.
– Не говорите так – словно все кончено. Давайте двигаться. У нас Т минус пятнадцать.
Они зашагали дальше, и на этот раз Кейт поспевала. За пять минут до назначенного времени лес расступился и впереди показался циклопический железнодорожный вокзал.
– Он явно не брошенный, – заметила Кейт.
Люди на вокзале перед ними так и роились – одетые в белые халаты, в форму охранников и другие униформы. Дэвид и Кейт будут выделяться среди заполнивших вокзал толп, как бельмо на глазу.
– Поторопимся, пока не увидели, как мы выходим из-за деревьев.
Глава 50
Научно-исследовательский комплекс корпорации «Иммари»
Окрестности Буранга, Китай
Тибетский автономный район
Дориан следил за мониторами, когда ученые вывели из комнаты десятка два китайских подопытных. Терапия явно прошлась по ним, как паровой каток, – некоторые едва передвигали ноги.
В комнате наблюдения имелась большая стена с экранами, отслеживающими каждый дюйм исследовательского комплекса, и несколько рядов компьютеров, за которыми яйцеголовые молотили по клавишам день-деньской, занимаясь бог знает чем.
В другом конце комнаты Наоми с откровенно скучающим видом прислонилась к стене. Вид у нее в одежде странный. Дориан жестом велел ей подойти. Слушать отчет ученого она не уполномочена.
– Хочешь смотаться отсюда? – спросила Наоми.
– Уже скоро. Ступай, познакомься пока с заведением. Мне надо еще поработать. Я скоро за тобой приду.
– Осмотрю местные дарования.
– Не делай ничего такого, чего я бы не стал.
Она удалилась из комнаты без единого слова.
Дориан обернулся к нервному ученому, старавшемуся не попадаться на глаза, но хвостом таскавшемуся за Дорианом с самого его прибытия.
– Доктор Чанг?
– Да, сэр? – выступил тот вперед.
– Что это я вижу?
– Это третья партия. Мы работаем быстрее некуда, мистер Слоун. – Не услышав от Дориана в ответ ни слова, Чанг продолжал: – А э, доктор Грей к нам присоединится?
– Нет. С этого момента вы связываетесь по поводу этого проекта только со мной. Ясно?
– Э, да, сэр. А… э-э?..
– Доктор Грей работает над новым проектом. Я бы хотел, чтобы вы ввели меня в курс.
Чанг открыл рот, чтобы заговорить.
– И покороче, – нетерпеливо воззрился на него Дориан.
– Конечно, сэр. – Чанг потер ладони, словно грел их у костра. – Что ж, как вам известно, проект восходит к тридцатым годам двадцатого века, но существенного прогресса нам удалось добиться только в последние пару лет – и все это благодаря ряду открытий в генетике, в частности, быстрому секвенированию… определению последовательности генома.
– Я думал, человеческий геном секвенировали еще в девяностых.
– А это галим… э, ошибочный термин, если хотите.
Одного
человеческого генома не существует.
Первый
человеческий геном был секвенирован в девяностых, а черновую последовательность опубликовали в феврале 2001 года – э-э, это было г
е
ном доктора Крейга Вентера. Но геном имеет каждый из нас, и у каждого он свой. Отчасти в этом и заключается сложность и увлекательность задачи.
– Что-то я не ухватываю.
– Да, извините, мне нечасто доводится говорить о проекте, – доктор нервно хихикнул. – Ах, и по очевидным обстоятельствам! И уж тем более не с людьми вашего положения. Да, с чего же начать? Может, капельку истории… Э-э, в тридцатых… тогдашние исследования были… радикальными, но дали на-гора кое-какие интересные результаты, несмотря на методы. – Чанг огляделся, словно гадая, не оскорбил ли он Дориана. – Э-э, ну, мы потратили десятки лет, изучая, как Колокол фактически действует на жертв. Как вам известно, это разновидность радиации, которую мы не до конца понимаем, но воздействие…
– Не надо читать мне лекцию о ее воздействии, доктор. Никому на свете не известно о нем больше, чем мне. Поведайте мне, что знаете. И побыстрее.
Чанг потупился. Несколько раз сжал руки в кулаки и разжал их, потом попытался вытереть ладони о штаны.
– Конечно же знаете, я только хотел подчеркнуть контраст наших прошлых исследований с… Да, сегодня, генетика, мы секвенируем… Мы… Это… открытие поставило наши исследования с ног на голову – вместо того чтобы исследовать воздействие аппарата, мы сфокусировались на способах пережить его. Нам еще с тридцатых известно, что некоторые субъекты переносят его лучше других, но поскольку все они в конечном счете умирают… – Подняв глаза, Чанг обнаружил, что Дориан смотрит на него волком, втянул голову в плечи, но, несмотря на испуг, повел дальше. – Мы, наша теория заключается в том, что если бы мы могли изолировать гены, обеспечивающие невосприимчивость к аппарату, то сумели бы разработать генную терапию, защищающую нас от его воздействия. Для доставки этого гена, который зовется у нас «г
е
ном Атлантидским», мы бы воспользовались ретровирусом.
– Так почему же вы его не нашли?
– Пару лет назад мы думали, что близки к успеху, но полной невосприимчивостью не обладает никто. Как вам известно, мы предположили, что существует группа человеческих особей, которые в какой-то момент смогли выдержать воздействие аппарата, и что их ДНК рассеяна по всей земле – по сути, мы устроили глобальную генетическую охоту за сокровищами. Но, откровенно говоря, после такой уймы экспериментов, сколько провели мы, учитывая размер нашей выборки, мы начинаем верить, что гена Атлантиды не существует, что его никогда не было в генофонде человечества.
Дориан поднял ладонь, и доктор остановился, чтобы перевести дыхание. Если сказанное Чангом – правда, это потребует пересмотра всего, во что они верили. И это оправдает его методы. Ну, более или менее. Но так ли это? Парочка проблем все же осталась.
– А как выжили дети? – поинтересовался Дориан.
– К сожалению, мы не знаем. Мы даже не уверены, что они проходили курс…
– Это я знаю. Скажите мне, что вам известно.
– Нам известно, что терапия, которую они прошли, была чем-то революционным. Возможно, нечто настолько новое, что нам даже сравнить не с чем. Но у нас есть ряд гипотез. Недавно в генетике было сделано еще одно открытие, которое мы называем эпигенетикой. Идея в том, что наш геном не столько статический проект, а скорее похож на рояль. Клавиши представляют собой геном. У каждого из нас разные клавиши, не меняющиеся на протяжении всей нашей жизни, – мы умираем с теми же самыми клавишами, или геномом, с которым родились. А меняется только партитура – эпигеном. Эта партитура определяет, какие мелодии исполняются – какие гены экспрессируют, и эти гены определяют наши характерные черты – все, от коэффициента интеллекта до цвета волос. Идея в том, что экспрессией генов управляет комплексное взаимодействие между нашим геномом и эпигеномом, определяющее, какими мы становимся.
Что любопытно, мы можем приложить руку к написанию этой музыки, к управлению своим собственным эпигеномом. Равно как наши родители и даже окружающая среда. Если определенный ген экспрессирует в ваших родителях и прародителях, он более чем вероятно проявится и в вас. По сути, наши действия, действия наших родителей и окружающая нас среда оказывают влияние на то, какие гены могут быть активированы. Наши гены способны управлять возможностями, а эпигенетика определяет нашу участь. Это поразительное открытие. Мы понимали, что порой работает нечто большее, чем чисто статическая генетика. Об этом говорили наши исследования близнецов в тридцатых и сороковых. Одни близнецы выживали в аппарате дольше, чем другие, несмотря на в точности идентичный геном. Эпигенетика и есть это недостающее звено.
– Какое это имеет отношение к пацанам?
– Моя личная гипотеза заключается в том, что некая терапия нового типа ввела детям новые гены, и эти гены оказали каскадный эффект, возможно, работая еще и на эпигенетическом уровне. Мы считаем, что способность пережить Колокол определяется наличием правильных генов,
и
включение этого «Атлантидского гена» – ключ ко всему. Странно, эта терапия сработала почти как мутация.
– Мутация?
– Да, мутация – просто случайное изменение генетического кода, генетическая рулетка, если хотите. Порой она срывает большой куш, внося новое эволюционное преимущество, а порой… вы получаете шесть пальцев или четыре! Но эта сформировала иммунитет к Колоколу. Это так
захватывающе!
Мне бы хотелось переговорить с доктором Уорнер. Это было бы невероятно целесообразно…
– Забудьте о докторе Уорнер. – Дориан потер висок. Генетика, эпигенетика, мутации… Все это сводится к одному и тому же: провал исследований, никакой действенной терапии, вырабатывающей невосприимчивость к Колоколу, а время уже на исходе. – Сколько подопытных может вместить ваш Колокольный зал?
– Э-э, мы обычно ограничиваем каждый опыт пятьюдесятью особями, но может быть и сто, а может быть, и чуть больше, если набить их поплотнее.
Дориан бросил взгляд на мониторы. Дружина яйцеголовых в белых халатах рассовывала новую партию подопытных по шезлонгам, а затем подключала их к пластиковым мешкам смерти.
– Сколько времени требуется на прогон?
– Немного. Каждый подопытный выдерживает пять-десять минут.
– Пять-десять минут, – чуть ли не шепотом проронил Слоун и откинулся на спинку кресла, вертя идею в голове так и эдак. А затем встал и шагнул к двери. – Приступайте к прогону всех оставшихся подопытных через Колокол – и как можно быстрее.
Доктор Чанг бросился вперед с протестами, но Дориан был уже на полпути к двери.
– Ах да, и помните: трупы не уничтожать. Они нам понадобятся. Я буду в ядерном отделе, доктор.
Глава 51
Поезд корпорации «Иммари»
Окрестности Буранга, Китай
Тибетский автономный район
Сидя в молчании, Кейт смотрела, как мимо на скорости девяносто миль в час проносятся зеленые пейзажи. Напротив нее Дэвид чуть поерзал на боку в запертом купе поезда.
Как он может спать в такое время? Он же шею потянет, если будет так спать.
Подавшись вперед, доктор Уорнер чуть подвинула его голову.
Даже если бы нервы у нее не разгулялись, ноги Кейт слишком болели, чтобы их хозяйка уснула. Аукнулся энергичный темп, заданный Дэвидом в походе от «посадочной площадки» до железнодорожного вокзала, а за ним еще и спринт к камерам хранения, к ячейке номер сорок четыре, ставшей их спасением.
В ячейке лежали два комплекта одежды – комбинезон охранника для Дэвида и белый халат для Кейт. Там же были и бэйджики – Кейт теперь стала доктором Эммой Уэст, научным сотрудником «Колокол, головной: Отдел генетики», уж бог весть, что это такое; а Дэвид превратился в Коннера Андерсона. Снимки на бэйджах не подходили, но им надо было только провести их через считыватель, как в метро или банкомате, чтобы поспеть на поезд в 10.45 – очевидно, последний за утро.
– И что теперь? – уже садясь в поезд, обернулась Кейт к Дэвиду.
Развернув ее обратно, Дэвид бросил лишь:
– Без разговоров, нас могут прослушивать. Следуем плану.
«План» – слишком сильно сказано. Ее задача – найти детей и вернуться на поезд; а Дэвид тем временем отключит электричество и присоединится к ней. Это даже на половинку плана не тянет. Их, небось, схватят, даже не дав сойти с поезда. А он тут дрыхнет.
Но… наверное, вчера ночью он почти глаз не сомкнул. Бодрствовал, чтобы знать, если те, кто обыскивал коттедж, найдут вход в бомбоубежище. Сколько же он пролежал на бетонном полу? А затем еще бог весть сколько часов в этой убийственной архаичной таратайке, выдающей себя за самолет. Свернув в ком кое-какие вещи из своей сумки, Кейт подложила их между головой и стенкой.
Прошло еще тридцать минут, и она почувствовала, что поезд замедляет ход. В коридоре люди начали выстраиваться в очередь.
Дэвид схватил Кейт за руку. Когда он проснулся? Женщина поглядела на него с паническим выражением на лице.
– Спокойно, – проговорил он. – Помните, вы здесь работаете. Вы берете детишек для опыта. Приказ директора.
– Какого директора?! – прошипела Кейт.
– Если спросят, просто скажите, что знать им это не по чину, и идите дальше.
Она попыталась задать еще вопрос, но Дэвид отдернул дверь купе в сторону и втолкнул Кейт в шаркающую мимо очередь. Когда она успела оглянуться, он уже был в нескольких человеках от нее и двигался в противоположном направлении, увеличивая разрыв. Кейт осталась одна. Резко повернув голову вперед, несколько раз сглотнула. Она справится.
Она продвигалась вперед с потоком людей, стараясь выглядеть непринужденно. Рабочие были по большей части азиатами, но изредка на глаза попадались и европейцы – возможно, американцы. Она здесь хоть и из меньшинств, но в глаза не бросается.
В гигантском здании было несколько входов, и к каждому по три очереди. Усмотрев вход, окруженный наибольшим числом белых халатов, Кейт направилась туда. Встала в очередь, ожидая возможности провести своей карточкой через считыватель, а заодно пытаясь разглядеть бэйджики окружающих. «Колокол, обслуживание: Вольеры приматов». Оглянулась на стоящего позади. «Колокол, управление: АХО». Кто она там? Колокол чего-то там. По поводу генетики. Она чудовищно боялась, что если опустит взгляд к своему липовому бэйджику, кто-нибудь непременно укажет на нее пальцем с криком: «Мошенница! Ату ее!», как ребятишки на детской площадке, когда кто-нибудь сделает пи-пи в штанишки.
Впереди белые халаты неуклонно маршировали вперед, сканируя свои карточки, как автоматы. Очередь продвигалась быстро, как и на железнодорожном вокзале. Теперь Кейт увидела и кое-что новое – шестерых вооруженных охранников. Трое стояли у турникетов, по одному у каждого, зорко вглядываясь в лицо каждого входящего. Трое других слонялись за забором из рабицы, попивая кофе и тараторя, хохмя друг с другом, как офисный планктон возле кулера. У каждого на плече болтался автомат – небрежно, будто курьерская сумка, битком набитая официальной перепиской.
Надо сосредоточиться. Бэйджик. Сдернув карточку, Кейт украдкой бросила нее взгляд: «Колокол, головной: Отдел генетики». В соседней очереди она заметила высокого блондина лет сорока с хвостиком, держащего карточку того же отдела, только поотставшего от нее на несколько человек. Надо подождать, когда он войдет, а потом увязаться за ним.
– Мэм…
Обращаются к ней!
– Мэм, – охранник указывал на толстый столбик со считывателем магнитных карт на макушке. Вокруг нее люди шваркали карточками через щели и спешили пройти.
Проводя карточкой через считыватель, Кейт изо всех сил сдерживала руку, чтобы не тряслась. Другой звук. Красный огонек.
Рядом двое людей провели своими карточками. Зеленые огоньки, никаких звуков.
Охранник вскинул голову и сделал шаг к ней.
Теперь ее руки уже явственно тряслись.
Держись как ни в чем не бывало.
Она снова провела карточкой через считыватель, уже помедленнее. Красный огонек. Скверный писк.
Охранники за оградой прервали разговор. Уставились на нее. Охранник в очереди оглянулся на остальных.
Кейт нацелила карточку для очередной попытки, но кто-то перехватил ее руку.
– Задом наперед, красавица.
Кейт подняла глаза. Блондин. Думать она была не в состоянии. Что он сказал?
– Я здесь работаю, – торопливо проговорила Кейт, озираясь. Все уставились на них. Они перегородили две из трех очередей.
– Искренне надеюсь, – мужчина взял ее карточку. – Должно быть, вы новенькая, – он поглядел на снимок. – Не видел вас преж… Эй, да вы совсем не похожи!
Кейт выхватила карточку.
– Не… не смотрите на фото. Я э-э, новенькая здесь. – Она провела рукой по волосам. Ее схватят, она так и знала. Мужчина по-прежнему смотрел на нее. Кейт лихорадочно пыталась что-нибудь придумать. – Просто взяли старое фото. Я… сбросила вес.
– И очевидно, перекрасились, – скептически заметил он.
– Да, ну… – Кейт вздохнула. – Надеюсь, вы сохраните мой секрет. У блондинок жизнь куда интереснее. – Она попыталась улыбнуться, но, наверное, выглядела скорее напуганной, нежели самоуверенной.
– Да, пожалуй, – кивнув, улыбнулся мужчина.
– Эй, Казанова, шуры-муры разводи в нерабочее время! – крикнул кто-то сзади очереди. Повсюду послышались смешки.
– Так как там? – улыбнулась Кейт. Снова провела карточкой. Красный, писк. Подняла глаза.
Схватив ее за руку, мужчина перевернул карточку и провел через считыватель снова. Зеленый. Потом вернулся в свою очередь и провел своей карточкой. Зеленый. Он осторожно проскользнул мимо шестерых охранников, и Кейт припустила за ним.
– Спасибо вам, доктор…
– Прендергаст. Барнаби Прендергаст.
Они свернули за очередной угол.
– Барнаби Прендергаст. Вообще-то я должна была догадаться
[13]
.
– Что ж, в наглости вам не откажешь. – Он оглядел ее. – Вы весьма находчивы для человека, не умеющего пользоваться карт-считывателем.
Он что, знал? Кейт попыталась изобразить смущение; впрочем, для этого ей и усилий прикладывать не пришлось.
– При виде оружия мне не по себе.
– Тогда вам здесь придется не по нраву. Похоже, тут каждый, у кого нет белого халата, затарился пушкой. – Последние два слова он произнес с американским акцентом, затем провел карточкой через считыватель и распахнул широкие двери, которые были бы вполне к месту между отделениям больницы. – Наверное, будут наготове, если деревьям вздумается на нас напасть. – Фыркнув, он добавил под нос: – Идиоты чертовы.
Впереди несколько мужчин, страдающих избыточным весом, толкали поперек их пути металлические клетки на колесиках. Кейт уставилась на них во все глаза. Клетки были битком набиты шимпанзе. Когда они прошли, Кейт сообразила, что осталась в коридоре одна. Припустив рысцой по коридору, заметила Барнабуса – или как там его – и поддала ходу, чтобы догнать.
Он остановился у считывателя очередных дверей.
– Куда вы сказали, направляетесь, доктор Уэст?
– Я… не говорила, – Кейт попыталась сделать глазки, чувствуя себя круглой дурой. – А куда… идете вы?
– Э-э, в свою лабораторию в вирусном. С кем вы тут работаете? – Он поглядел на нее озадаченно. Или настороженно?
Кейт запаниковала. Все оказалось намного сложнее, чем ей казалось в поезде. Она-то думала, надо просто войти в детское отделение и сказать: «Я пришла забрать двоих индонезийских ребятишек». Совет Дэвида:
Просто скажите, что знать им это не по чину,
– теперь выглядел крайне упрощенческим, совершенно не по делу. Теперь-то стало очевидно, что он сказал это просто, чтобы успокоить ее, заставить покинуть поезд и перейти к действиям. Но в голове зияла полнейшая пустота.
– Вам это знать не по чину, – выпалила она.
Барнаби, уже поднесший карточку к считывателю, застыл.
– Простите? – Оглянулся на нее, потом поглядел по сторонам, будто пытаясь определить, откуда это донеслось.
Кейт подмывало броситься бежать отсюда во всю прыть, но она даже не представляла, в каком направлении. Нужно выяснить, где они держат детей.
– Я занимаюсь исследованиями аутизма.
Опустив карточку, Барнаби обернулся лицом к Кейт.
– В самом деле? Я и не знал ни о каких исследованиях аутизма.
– С доктором Греем.
– С доктором Греем? – Барнаби задумчиво закатил глаза. – Не слыхал о таком… – Скептическое выражение мало-помалу покинуло его лицо, и он зашаркал к белому телефону на стене у двери. И протянул руку к трубке. – Наверное, я должен… э-э… оказать вам помощь в поисках пути.
– Нет!
Восклицание Кейт заставило его остановиться на полушаге.
– Не надо, я не заблудилась. Я работаю… с двумя детьми.
Барнаби опустил руку к боку.
– А это правда. До нас доходили слухи, но все это окружено такой секретностью, прямо заговор рыцарей плаща и кинжала.
Он не знал о детях. И что же это означает? Кейт требовалось выиграть побольше времени, подумать.
– Э-э, да. Извините, что не могу больше ничего сказать.
– Что ж, я уверен, что знать это мне не по чину, как вы и сказали. – Он проворчал что-то еще, вроде «будто вам ведомо, что мне полагается по чину». – Впрочем, если честно, должен сказать, что вам делать с детишками в подобном месте? Мы говорим о нулевом коэффициенте выживаемости.
Ноль процентов
. Наверное, ваш чин это оправдывает. Так, да?
Эта новая мысль потрясла Кейт, ужас, которого она в учет не принимала: нулевой коэффициент выживаемости. Дети могут быть уже мертвы.
– Вы меня слышите?
Но ответить Кейт не могла. Просто стояла, окаменев от ужаса.
Он разглядел страх в ее глазах. Склонил голову к плечу.
– Знаете, в вас есть что-то эдакое. Что-то сюда не вписывающееся. – Ученый протянул руку. Снял трубку.
Кейт метнулась к Барнаби, выхватив трубку у него из руки.
Он вытаращил глаза с видом
да как ты смеешь!
Кейт огляделась. Слова Дэвида –
нас могут прослушивать —
эхом прозвучали у нее в голове. Быть может, уже слишком поздно. Повесив трубку, она обняла Барнаби, шепча ему на ухо:
– Послушайте меня. Двоих детей держат здесь. Они в опасности. Я здесь, чтобы спасти их.
– Что? – оттолкнул ее Барнаби. – Вы с ума сошли?!
Он выглядел в точности как Кейт два дня назад в том фургоне, когда Дэвид расспрашивал ее.
– Умоляю, – она снова подалась вперед. – Вы должны мне поверить. Мне нужна ваша помощь. Мне нужно найти этих детей.
Барнаби вгляделся Кейт в лицо испытующим взглядом. Сморщил губы, будто отведал что-то гадкое, но выплюнуть не может.
– Послушайте, я не знаю, что за игру вы тут затеяли, учения службы безопасности или какое-то безрассудство, но я вам сказал, что ничего не знаю об этих детях – даже не знаю, существуют ли они. До меня доходили только слухи.
– Где их держат?
– Понятия не имею. Даже ни разу в глаза их не видел. У меня доступ только к лабораториям.
– Подумайте. Умоляю, мне нужна ваша помощь.
– Не знаю… наверное, в жилом корпусе.
– Отведите меня туда.
– Алло! – помахал он перед ней карточкой. – У меня нет доступа. Я вам только что сказал, у меня доступ только в лаборатории.
– Держу пари, что у меня есть, – Кейт поглядела на свою карточку.
Охранник смотрел, как женщина пристает к мужчине, потом отбирает у него телефонную трубку, потом, облапив его, что-то шепчет ему на ухо – возможно, угрозы. Мужчина явно выглядит напуганным. У них как раз прошел очередной семинар по сексуальным домогательствам, хотя там главным образом шла речь о том, что именно мужчины добиваются секса от женщин. Впрочем, может, тут и что другое. Охранник снял трубку.
– Ага, это пост семь. По-моему, у нас тут проблема в Колоколе головном.
Глава 52
Научно-исследовательский комплекс корпорации «Иммари»
Окрестности Буранга, Китай
Тибетский автономный район
Дэвид дожидался в очереди, пропускавшей внутрь работников охраны. Строение громадное, превосходит все, что он только мог себе вообразить. Три циклопических градирни, попирающих своими размерами остальные здания, возносятся до небес, изрыгая белые клубы пара прямо в облака.
Должно быть, в комплекс, помимо медицинских объектов, входит электростанция. По другим путям прибывали все новые поезда. Должно быть, весь персонал приезжает сюда издалека; вокруг участка чрезвычайно широкая карантинная зона – возможно, достигающая сотни миль в радиусе. Зачем? Затраты, должно быть, ошеломительные. Подобное сооружение посреди нигде да вдобавок доставка снабжения и персонала что ни день?
– Сэр!
Дэвид поднял глаза. Его очередь. Провел карточкой. Красный писк. Поглядел. Пустил карточку задом наперед. Перевернул и получил зеленый писк.
Углубился в здание. Теперь самое трудное: куда идти?
И тут в глубине сознания проскользнула другая мысль: а Кейт? Она явно пытается прыгнуть выше головы. Нужно закончить свое дело и отыскать ее – и побыстрее.
Он взглядом отыскал карту на стене: пути эвакуации. Реакторного зала на этаже нет. Фактически говоря, исходя из того, где расположены рекуператоры, реактор вряд ли в этом здании.
Вслед за большинством он последовал из главного коридора в просторное помещение с рядами шкафчиков. Большинство охранников либо трепались между собой, либо хватали оружие и рации и шли на выход.
Дэвид услышал, как пара охранников толкуют об электростанции, и последовал за ними, перед уходом схватив с полки рацию и пистолет. Задний выход небольшого караульного здания открывался во дворик, за которым Дэвид углядел еще три здания: грандиозную электростанцию, здание почти без окон – вероятно, медицинское учреждение – и здание поменьше, совсем без окон, с развевающимся над крышей флагом корпорации «Иммари» – должно быть, административный центр.
Шедшие впереди были настолько поглощены беседой, что ничего не замечали вокруг.
Закинув руку за спину, Дэвид пощупал рюкзак, гадая, хватит ли ему взрывчатки. Вряд ли. Эта контора куда больше, чем он рассчитывал.
У входа в электростанцию на барном табурете сидел тучный охранник, проверявший пропуска и сверявшийся с печатной страничкой, лежащей на пюпитре перед ним. Ни слова не говоря, он простер к Дэвиду пальцы, смахивающие на сардельки.
Вэйл сунул ему карточку. Стоя в очереди после поезда, он почти целиком соскреб ее – просто из предосторожности.
– Чё такое с твоим пропуском?
– Собака.
Невразумительно хрюкнув, тот принялся просматривать список. Физиономию его своротило на сторону, словно список составлен на каком-то неведомом ему языке.
– Чё-то на седня ты у меня не числишься.
– Именно это я и сказал, когда меня растолкали сегодня утром. Ну, раз вы так говорите, то я уматываю отсюда. – Дэвид протянул руку к карточке.
– Не, погодь пока, – вскинул сардельную ладонь держатель списка. Опять уткнулся в листок, выудив ручку из-за уха. Переводя взгляд с пропуска на листок и обратно каждые пару секунд, нацарапал внизу страницы «Коннер Андерсон» детскими печатными буквами. Вернул пропуск Дэвиду, и гроздь сарделек поманила следующего в очереди.
