Текст книги "Тайна происхождения. Трилогия "
Автор книги: А. Дж. Риддл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 64 страниц)
Глава 75
Ситуационный центр
Штаб-квартира «Часовой башни»
Нью-Дели, Индия
Дориан расхаживал по комнате, дожидаясь телеметрии от беспилотников. Экраны загорались один за другим, показывая монастырь, угнездившийся на склоне горы.
– Может, сделать пару заходов, чтобы найти оптимальную мишень? – обернулся к нему техник.
– Не надо, не трудитесь. Просто ударьте чуть правей основания, точность не нужна. Мы хотим главным образом вызвать там пожар. Пусть второй беспилотник идет следом и снимает, что будет после, – бросил Дориан.
Минуту спустя он увидел, как ракеты, выпущенные беспилотником, врезаются в склон, и застыл в ожидании, искренне надеясь увидеть, как из горящего здания выбежит Кейт Уорнер.
Глава 76
Монастырь Иммару
Тибетский автономный район
Отложив дневник, Кейт вгляделась вдаль, пытаясь понять, что там происходит. Звук прямо как взрывы. Камнепад? Землетрясение? За самой дальней горной грядой в небо потянулся дым – сперва белый, потом черный.
Не ищут ли их Иммари?
А что она может поделать, если и ищут? Дав Дэвиду его дневную дозу антибиотиков, она продолжила читать ему дневник.
5 августа 1917 года
Мы с Хеленой идем вдоль булыжного причала, наслаждаясь бризом с моря и слушая гудки пароходов, входящих в гавань и швартующихся в порту. Рядом с зубчатой громадой Гибралтарской скалы деревянные постройки порта кажутся миниатюрными, как кучка зубочисток. Я сую руки в карманы, и Хелена, пропустив свою ручку мне под локоть, прижимается поближе, подстраивая свои шаги под мою поступь. Я воспринимаю это как добрый знак. Мало-помалу вдоль улицы загораются огни, по мере того как лавочники восстают от своих сиест в испанском духе и возвращаются в предвкушении наплыва желающих отобедать и вечерних покупателей.
Каждый шаг вонзается мне в ногу ножом – вернее, такое ощущение вызывает у меня ходьба. Я чувствую, как на лбу у меня от тупой муки проступает испарина, но не осмеливаюсь поднять руку, чтобы утереть ее, из страха, что Хелена отпустит мой локоть.
Хелена останавливается. Она заметила.
– Патрик, вам больно?
– Нет, конечно, нет. – Я утираю лоб рукавом. – Просто не привык к жаре. Находясь в помещении под вентиляторами, так и не успел приспособиться. А ведь я к тому же вырос в Западной Вирджинии.
– В пещерах прохладнее, – кивает она в сторону скалы. – И там есть обезьяны. Вы их видели?
Я спрашиваю, не шутит ли она, и Хелена уверяет, что нет. Я говорю, что время до обеда у нас есть, и позволяю ей увлечь меня туда – главным образом потому, что она снова берет меня под руку, я готов идти хоть на край света.
Британский сержант персонально устраивает нам экскурсию вдоль вольер, где держат обезьян, глубоко в недрах пещеры Св. Михаила. Наши голоса раскатываются по пещере эхом. Этих обезьян называют магрибскими макаками, и они подобны макакам, только без хвоста. Очевидно, эти магрибские макаки в Гибралтаре – единственные во всей Европе приматы, живущие на воле. Ну, не считая людей, если верить теории эволюции, а я что-то в ней сомневаюсь.
Когда мы уже удаляемся, дабы отобедать, я спрашиваю Хелену, откуда ей известно об обезьянах.
– Больных обезьян лечат в британском военно-морском госпитале, – поясняет она.
– Вы шутите?
– Ничуть.
– А это безопасно? Лечить обезьян и людей в такой близости друг от друга?
– Полагаю, да. Не могу представить, какая болезнь может передаться от обезьян людям.
– А к чему утруждаться?
– Легенда гласит, что до тех пор, пока макаки живут в Гибралтаре, править им будут британцы.
– Ваш народ весьма суеверен.
– А может, мы лишь жаждем заботиться обо всех, до кого нам есть дело.
Некоторое время мы шагаем в молчании. Я гадаю, не представляюсь ли ей этаким домашним питомцем, подопечным или лицом, которому она нечто задолжала за спасение в госпитале.
Боль начинает ускользать из-под моего контроля, и Хелена без единого слова останавливается и, не выпуская моей руки, разворачивается вместе со мной снова лицом к скале и солнцу, садящемуся по ту сторону бухты.
– Есть еще одна легенда о скале. Греки говорят, что это один из Геркулесовых столбов, и туннели и пещеры под ней уходят глубоко в землю, вплоть до самых врат Гадеса.
– Врат преисподней.
– Вы считаете, что она там? – Хелена лукаво приподнимает брови.
– Нет, скорее сомневаюсь. Я практически уверен, что пекло находится в тысяче миль отсюда, в траншеях Западного фронта.
На лицо Хелены тенью ложится серьезность, и она опускает взор.
Она шутила, я пытался отпустить остроту, но лишь напомнил нам о войне, погубив настроение. Как же мне хочется вернуться назад и отыграть все заново!
Чуть просветлев, она тянет меня за рукав.
– Что ж, лично я рада, что вы далеко оттуда… и не вернетесь.
Я разеваю рот, но она не дает мне вставить слова, вероятно, в уповании не дать мне сказать что-нибудь чудовищное:
– Вы голодны?
Приносят вино, и я быстро выпиваю два бокала подряд, в качестве лекарства. Хелена выпивает полбокала – наверное, из вежливости. Мне бы хотелось, чтобы она выпила побольше – мне бы хотелось, чтобы эта маска сдвинулась хоть на миг и я мог бы постичь, что она думает, что чувствует.
Но приносят блюда, и мы оба обоняем их, и говорим, как аппетитно они выглядят.
– Хелена, я намеревался поговорить с вами кое о чем… – Выходит чересчур уж серьезно. Я чаял держаться небрежно, обезоружить ее.
Положив вилку, она жует крохотный кусочек, почти не двигая челюстью.
– Было очень любезно с вашей стороны приютить меня, – не унимаюсь я. – Не помню, говорил ли я вам «спасибо», но я вам искренне благодарен.
– Это не составило ни малейшего труда.
– Это составило уйму труда.
– Мне он был вовсе не в тягость.
– Тем не менее, полагаю, мне надо найти место для постоя, раз моя… реабилитация закончилась.
– Было бы осмотрительнее обождать. Ваша нога могла не вполне выздороветь. Доктор Карлайл сказал, что когда вы начнете ходить больше, возможны повторные травмы. – Она гоняет кусочки еды туда-сюда по тарелке.
– Нога меня не тревожит. Может пойти молва. Неженатые мужчина и женщина в одном доме…
– Люди всегда болтают. Молву не унять.
– Я бы не хотел, чтобы они болтали о вас. Я найду новое место постоя, а заодно и работу. Мне нужно привести дела в порядок.
– Казалось бы… разумнее… подождать, пока вы не узнаете, где будете работать, прежде чем принимать какие-либо меры.
– Это верно.
Хелена немного просветлела.
– Кстати, кое-кто хотел бы поговорить с вами насчет работы. Кое-кто из друзей моего отца.
К собственному огорчению, я не в состоянии скрыть гнев в голосе:
– Это вы попросили его найти мне работу!
– Нет, уверяю вас! Я понимала, что вы почувствовали бы, поступи я так, хоть мне этого и хотелось. Он позвонил мне с неделю назад, и они жаждали встретиться с вами. Я откладывала разговор, потому что не знала ваших намерений.
– Встреча с ними не повредит, – отзываюсь я. И более сугубой ошибки совершить не мог.
Распахивая дверь их совместной однокомнатной квартиры, Дэвид услышал ее чтение – или еще чье-то чтение. Подняв на него глаза, Эллисон прошла к стереосистеме и нажала на кнопку паузы.
– Ты рано. – Улыбнувшись, она принялась мыть руки под кухонным краном.
– Не мог учиться. – Он указал на стереосистему. – Очередная книга на пленке?
– Ага, с ними стряпать не так скучно. – Она привернула огонь.
– Я мог бы придумать что-нибудь повеселее стряпни…
Он привлек ее к себе и поцеловал в губы. Прижав мокрые ладони к его груди, она принялась отбиваться от объятий.
– Я не могу, эй, ну же, брось, меня переводят в другой кабинет завтра, надо прийти пораньше.
– О-о-о, неужели великой инвестиционной банкирше наконец предоставили кабинет с окном?!
– Да где там! Я буду на 104-м этаже. Пройдет, наверное, лет двадцать, прежде чем мне дадут там кабинет с окном. Скорее, пока что кубышка рядом с туалетом.
– До этого стоит дожить.
Он подхватил Эллисон на руки и бросил на кровать. Снова поцеловал и провел ладонями по ее телу. Дыхание ее участилось.
– Во сколько там у тебя занятия? Что у нас завтра? Вторник, одиннадцатое?
Он стащил с нее свитер.
– Не знаю, мне плевать.
Глава 77
Пресс-релиз
Центр по контролю и профилактике заболеваний
Клифтон-роуд, 1600
Атланта, GA 30333, США
Для немедленной публикации
Контакты: Подразделение новостей и электронных медиа, Управление связи
(404) 639 – 3286
В деревнях Северной Индии обнаружен новый штамм гриппа
Индийское Министерство здравоохранения и семейного благополучия сообщает о новом штамме вируса гриппа, получившем название NII.4 Буранг. Пока неизвестно, является ли этот штамм мутацией существующих штаммов гриппа или являет собой совершенно новый вирус. Центр профилактики и контроля заболеваемости США командировал полевую группу в помощь индийским работникам здравоохранения для анализа нового штамма.
Впервые вспышка этого заболевания отмечена среди сельских жителей в окрестностях города Дхарчула, Индия.
Тяжесть протекания заболевания и уровень смертности от нового штамма на данный момент пока также неизвестны.
ЦПКЗ рекомендовал Госдепартаменту опубликовать рекомендацию воздержаться от поездок в эти районы.
По мере получения ЦПКЗ новых сведений о NII.4 Буранг будут публиковаться дальнейшие пресс-релизы.
Глава 78
Монастырь Иммару
Тибетский автономный район
На следующее утро Мило не ждал Кейт, но миска с утренней кашей стояла на столе, как и прежде. Малость простыла, но в целом была восхитительна.
Кейт вышла из комнаты с деревянными полами в коридор.
– Доктор Кейт! – воскликнул подбежавший к ней Мило. Остановился, чуть не добежав, и упер ладони в колени, пыхтя в попытке отдышаться. – Извините, доктор Кейт. Я был… мне нужно было поработать над специальным проектом.
– Специальным проектом? Мило, ты вовсе не обязан встречать меня каждое утро.
– Я знаю. Я сам хотел, – сказал подросток, наконец отдышавшись.
Они вместе пошли по крытым деревянным галереям к комнате Дэвида.
– Над чем ты трудишься, Мило?
– Не могу сказать, доктор Кейт, – покачал он головой.
Кейт задумалась, не очередной ли это розыгрыш. Когда они дошли до комнаты Вэйла, Мило с поклоном удалился, бегом припустив в том же направлении, откуда пришел.
Состояние Дэвида почти не изменилось, хотя Кейт показалось, что кожа его чуточку порозовела.
Дав ему утреннюю порцию антибиотиков и обезболивающих, она снова открыла дневник.
7 августа 1917 года
Я встаю, чтобы поприветствовать двух человек, которых Хелена вводит в тесный солярий. На моем лице не отражается ни малейшего намека на боль. Я сегодня принял три больших белых пилюли от боли, чтобы выглядеть готовым к любой работе.
Вот-вот пробьет полдень, и солнце стоит высоко в небе, заливая ярким светом белую плетеную мебель и растения, расставленные по солярию.
Более высокий из двоих ступает вперед, опередив Хелену и заговорив, даже не дав ей времени представить нас друг другу.
– Итак, вы наконец решили повидаться с нами. – Немец, военный. Взгляд его холоден и пристален.
Прежде чем я успеваю заговорить, из-за спины великана выскакивает второй, протягивая руку.
– Мэллори Крейг, мистер Пирс. Рад знакомству. – Ирландец, да притом смахивает на грызуна.
Немец расстегивает свой китель и садится, не спрашивая приглашения.
– А я Конрад Канн.
Торопливо обогнув кушетку, Крейг присаживается рядом с Канном, который, сморщив нос, оглядывается и отодвигается.
– Вы немец, – говорю я, будто обвиняя его в убийстве – пожалуй, вполне справедливо. Вероятно, я мог бы скрыть интонации, если бы не лекарства, но я рад, что это вырвалось наружу.
– Ммм. Родился в Бонне, но должен сказать, интерес к политике я на данный момент утратил, – лениво, будто я спросил его, ладит ли он с лошадьми, отвечает Канн, закрыв глаза на тот факт, что его компатриоты травят газом и убивают солдат союзников миллионами. Он приподнимает подбородок. – Я имею в виду, кому нужна политика, когда на свете масса куда более интересных вещей?
– Вот именно, – кивает Крейг.
Хелена ставит между нами поднос с кофе и чаем, и Канн заговаривает, не дав мне вставить и словечка, будто это он должен развлекать меня.
– Ах, благодарю вас, леди Бартон.
– Останьтесь, – прошу я ее, указывая на стул, по-моему, только затем, чтобы продемонстрировать Канну, кто тут главный. Похоже, это его раздосадовало, и мне становится чуточку лучше.
– Я слышал, вам нужна работа, – пригубив кофе, замечает Канн.
– Я ищу работу.
– У нас имеется работа специального рода. Нам нужен для ее выполнения человек определенного склада. Умеющий держать язык за зубами и думать на ходу.
В этот момент я думаю: разведывательная деятельность – в пользу немцев. Надеюсь, что так. У меня в прикроватном столике до сих пор хранится мой армейский пистолет. Я мысленно вижу, как беру его и возвращаюсь в солярий.
– А какого рода работа? – нарушает молчание Хелена.
– Археология. Раскопки.
Канн не сводит с меня взгляда, ожидая моей реакции. Крейг же по большей части наблюдает за Канном. Он и не пискнул с поры своего «вот именно», и я сомневаюсь, что он скажет еще хоть слово.
– Я ищу местную работу, – отвечаю я.
– Тогда вы не будете разочарованы. Участок находится под Гибралтарской бухтой. Весьма глубоко под ней. Мы ведем раскопки уже давненько. Фактически говоря, сорок пять лет. – Канн наблюдает за моей реакцией, но я храню невозмутимость. Он делает медленный глоток кофе, не отрывая от меня глаз ни на миг. – Мы только что начали находить… добились реального прогресса, но война поставила нас в затруднительное положение. Мы все еще уповаем, что она скоро закончится, но до той поры вынуждены принимать другие меры. Итак, мы здесь и делаем это предложение вам, – Канн отводит взгляд.
– Это опасно? – интересуется Хелена.
– Нет. Не более опасно, чем, скажем, на Западном фронте. – Выждав, когда она сдвинет брови, Канн протягивает руку, чтобы похлопать ее по колену. – О нет, просто шутка, моя дорогая девочка. – Он с улыбкой поворачивается ко мне. – Мы не станем подвергать нашего юного героя войны никакой опасности.
– Что случилось с вашей последней бригадой? – осведомляюсь я.
– У нас была немецкая команда проходчиков, крайне искусная, но очевидно, что война и контроль британцев над Гибралтаром осложнили для нас ситуацию.
Тогда я задаю вопрос, с которого следовало начать:
– Скольких человек вы потеряли?
– Потеряли?
– Погибшими.
– Ни одного, – пренебрежительно пожимает плечами Канн. Выражение лица Крейга говорит мне, что это ложь, и я гадаю, понимает ли это Хелена.
– А что вы раскапываете? – Он соврет, но мне интересно, к какой увертке он прибегнет.
– Исторические объекты. Артефакты. – Канн сплевывает слова, как жевательный табак.
– Не сомневаюсь. – По моим догадкам, это охота за сокровищами, скажем, затонувшим пиратским или купеческим судном на дне бухты. Там должно быть нечто весьма существенное, чтобы потратить на раскопки сорок пять лет, особенно под водой. Опасное занятие. Я справляюсь: – Компенсация?
– Пятьдесят бумажных марок в неделю.
Пятьдесят чего угодно было бы шуткой, но бумажные марки – для меня как пощечина. С равным успехом мне могли бы платить кошачьим золотом
[19]
. Учитывая, как складывается война для Германии, через год-другой бумажные марки даже на растопку не сгодятся. Немецкие семьи будут возить их в булочную тачками, чтобы только купить буханку хлеба.
– Я предпочитаю жалованье в американских долларах.
– У нас есть доллары, – небрежно замечает Канн.
– И много. Я хочу пять тысяч долларов вперед – только чтобы взглянуть на ваши тоннели. – Я смотрю на Хелену. – Если они плохо прорыты, если крепь шаткая или гнилая, я уйду с авансом в пять тысяч долларов.
– Они сработаны очень хорошо, мистер Пирс. Их рыли немцы.
– И я хочу тысячу в неделю.
– Абсурд. Вы просите королевский выкуп за крестьянский труд.
– Вздор; я слыхал, что короли, кайзеры и цари уже не так ценятся, как доселе. Но четкая субординация должна наличествовать. Она может сохранить людям жизнь, особливо в опасных местах наподобие подводных выработок. Если я приму эту работу, то, находясь в шахте, я во главе, и никаких исключений. Я не доверю свою жизнь в руки дурака. Таковы мои условия; принимайте их или уходите.
Фыркнув, Канн отставляет свою чашку кофе.
Откинувшись на спинку стула, я говорю:
– Разумеется, вы всегда можете дождаться окончания войны. Я согласен, оно не за горами. Тогда вы сможете привезти немецкую команду, если, конечно, кто-то из немцев уцелеет, но… Я уж наверняка не поставил бы на это.
– А я не приму ваших условий.
Встав, Канн кивает Хелене и удаляется, покинув растерявшегося Крейга. Невзрачный человечек встает, мгновение колеблется, стремительно вертя головой между мной и своим ретирующимся хозяином, а затем рысцой припускает за Канном.
Когда дверь закрывается, Хелена, откинувшись на спинку стула, проводит рукой по волосам.
– Боже, я была напугана до смерти, что вы собираетесь взяться за эту работу. – Она на несколько секунд устремляет взгляд в потолок. – Они сказали, что вы нужны им для какого-то научно-исследовательского проекта. Я сказала, что вы весьма умны и будете хорошим кандидатом. Знай я, что у них на уме, я бы этих прохвостов и на порог не пустила.
Назавтра, пока Хелена на работе, является Мэллори Крейг. Стоит на веранде, прижимая свою плоскую шляпу к груди.
– Примите извинения за вчерашнюю непристойную сцену, мистер Пирс. Мистер Канн пребывает под большим давлением, что ж тут… В общем, я… э-э… пришел сказать, что мы весьма сожалеем, и вручить вам это.
Он протягивает чек. Пять тысяч долларов США со счета «Иммари Гибралтар».
– Мы почтем за честь, если вы возглавите раскопки, мистер Пирс. Разумеется, на ваших условиях.
Я сказал ему, что ничуть не удивлен вчерашней беседой и что свяжусь с ним так или эдак.
Остаток дня я провожу сидя и предаваясь раздумьям – делая две вещи, в которых никогда не был силен до ухода на войну, но с тех пор весьма поднаторел. Я представлял, как схожу в этот шахтный ствол, как свет дня сменяется свечным, а воздух становится холодным и сырым. Мне доводилось видеть, как люди, только что пережившие завал или иную травму – люди сильные – ломались, как скорлупа яйца при ударе о край сковородки, как только свет исчезал. А я? Я пытаюсь вообразить это, но не узнаю, пока сам не пройду по тоннелю.
Я раздумываю, чем еще могу заработать на пропитание – мои варианты. Могу найти работу горного инженера – во всяком случае, пока не кончилась война. После этого, вероятно, горнорабочих будет много, как никогда – некоторые из освоивших это дело на войне, но гораздо больше вернувшихся с нее бывших шахтеров. Однако чтобы найти горные разработки, нуждающиеся в человеке вроде меня, придется покинуть Гибралтар – тут уж ничего не попишешь. Другой вопрос, на котором я надолго не задерживаюсь, что было бы дико добраться до Америки или Южной Африки лишь затем, чтобы отпраздновать труса в шахте и поспешно удрать.
Я смотрю на чек. Пять тысяч долларов откроют мне широкий выбор, а экскурсия по их раскопкам могла бы оказаться… поучительной… в личном плане.
Я «только погляжу», решаю я. Я всегда могу уйти или – смотря как поведет себя мой кишечник – убежать.
Я твержу себе, что, наверное, откажусь от работы, так что говорить Хелене и нужды нет. Незачем ее тревожить. Работа сестры милосердия в полевом госпитале и без того слишком напряженная.
В оперативном пункте штаб-квартиры «Часовой башни» в Нью-Дели, Индия, Слоун потер виски и бросил взгляд на стену компьютерных дисплеев.
– Мы получили спутниковый материал, – сообщил инженер.
– И? – отреагировал Дориан.
Взъерошенный специалист подался вперед, изучая компьютерный экран.
– Несколько мишеней.
– Шлите беспилотники.
Монастыри – как иголки в гигантском тибетском стоге сена, но наконец и они оказались как на ладони. Теперь уж скоро.
Глава 79
Внимательно осмотрев рану Дэвида, Кейт сменила повязку. Дело явно пошло на поправку. Скоро он встанет. У нее проснулась надежда. Кейт снова взялась за дневник.
9 августа 1917 года
Во время вчерашнего визита Крейг сказал мне, что «Иммари Гибралтар» просто небольшой местный концерн. И поспешно добавил: «Впрочем, мы часть более крупной организации с другими активами здесь, на материке, и за морем». Небольшие местные концерны не владеют половиной порта и не распространяют свое влияние за полдюжины фронтов.
Экскурсия по участку – первый признак, что «Иммари» – вовсе не то, чем кажется. Придя по адресу, указанному на карточке Мэллори, я обнаруживаю затрапезное трехэтажное здание в сердце портового района. Все вывески на зданиях заканчиваются на какую-либо вариацию из разряда «Импортно-экспортная компания», «Грузоперевозки и морской фрахт» или «Судостроение и переоснащение». Длинные названия, оживление и свежесть красок зданий резко контрастируют с тускло освещенным, с виду заброшенным бетонным строением с надписью «Иммари Гибралтар», выведенной черными печатными буквами прямо над дверью.
Внутри же ко мне сразу подскакивает грациозная секретарша:
– Доброе утро, мистер Пирс. Мистер Крейг ждет вас.
Либо узнала меня по хромоте, либо с посетителями у них не густо.
Шагая через контору, я тут же вспоминаю штаб батальона, поспешно устроенный в городе, только что оказавшемся в осаде, – место, которое поспешно бросят, как только будет отвоевана какая-то территория или в случае внезапного отступления. Место, где никто не собирается задерживаться надолго.
Крейг любезен, вещает мне, как он счастлив, что я решил принять их предложение. Как я и подозревал, Канна не видно и не слышно, зато присутствует другой человек – помоложе, лет под тридцать, то бишь примерно моего возраста, и поразительно похожий на Канна – особенно снисходительной усмешкой на губах. Крейг подтверждает мои подозрения.
– Патрик Пирс, это Рутгер Канн. С его отцом вы знакомы. Я попросил его составить нам компанию во время экскурсии, ибо вам предстоит работать рука об руку.
Мы обмениваемся рукопожатием. Ладонь у него сильная и пожатие крепкое, он чуть не раздавливает мне руку. Месяцы в постели подорвали мои силы, и я отдергиваю руку.
Канн-младший выглядит довольным.
– Рад, что вы наконец пришли, Пирс. Я донимаю папу просьбами найти мне нового горного инженера уже не первый месяц; эта чертова война сильно меня задержала. – Он садится, закинув ногу на ногу. – Гертруда! – Как только секретарша появляется на пороге, он оглядывается. – Принесите кофе. Вы употребляете кофе, Пирс?
Я игнорирую его, обратив свое бесстрастное заявление напрямую к Крейгу.
– Мои условия были недвусмысленными: я во главе выработки – если приму работу.
Крейг вскидывает обе руки, не дав Рутгеру высказаться, и торопливо говорит, в надежде задобрить нас обоих.
– Ничего не изменилось, мистер Пирс. Рутгер проработал над проектом уже десятилетие, практически вырос в этих шахтах! Вы, вероятно, имеете много общего, полагаю, судя по… а-а… тому, что я слышал. Нет, вы все будете работать вместе. Он будет предлагать бесценные советы, и с его познаниями и вашим опытом горных работы мы и оглянуться не успеем, как добьемся результата или стремительного прогресса. – Он останавливает секретаршу, тихонько подбирающуюся с подносом. – Ах, Гертруда, не могли бы вы перелить кофе в термос? Мы возьмем его с собой. Э-э, и чаю для мистера Пирса.
Вход в шахту находится почти в миле от конторы «Иммари» – внутри складского здания у пристани, неподалеку от Скалы. Правильнее сказать, двух складов с двумя отдельными фасадами, придающими им вид самостоятельных строений при взгляде с улицы, но соединенных внутри. Такой большущий склад бросался бы в глаза и возбуждал бы любопытство. Зато фасады двух складов обычного размера могут запросто ускользнуть от внимания.
Внутри грандиозного склада нас дожидаются четверо светлокожих негров. Я бы сказал, марокканцев. Завидев нас, все четверо молча принимаются снимать брезент с сооружения посреди склада. Но когда он снят, я понимаю, что это вовсе не сооружение – это вход в шахту. Гигантское устье широко простирается в обе стороны. Я-то ожидал увидеть вертикальный ствол, но это наименьший из поджидающих меня сюрпризов.
Нас ждет вагонетка на электрическом ходу. И два широких рельса, уходящих в шахту. Ясное дело, им приходится извлекать уйму породы.
Крейг указывает на пустую вагонетку, а потом – в сторону гавани и моря за дверью склада.
– Мы ведем земляные работы днем, а выгрузку – ночью, мистер Пирс.
– Вы вываливаете грунт…
– В бухту, если можем. При полной луне приходится увозить морем подальше, – подхватывает Крейг.
Разумно. Это единственный способ избавиться от такой уймы грунта.
Подойдя поближе, я осматриваю шахтный ствол. Свод подпирает большой крепежный лесоматериал, в точности как в наших шахтах в Западной Вирджинии, но от стойки к стойке тянется толстый черный шнур, уходящий вдаль, сколько видит глаз. Вообще-то два шнура – по одному с каждой стороны ствола. В дальнем конце устья шахты левый шнур подходит к… телефону. Правый просто уходит в ящик, прикрепленный к стойке. У него металлический рычаг наподобие рубильника. Электричество? Уж конечно, нет.
Когда марокканцы заканчивают отбрасывать брезент, Рутгер широкими шагами подходит к ним и распекает их по-немецки. Я немножко понимаю, особенно одно слово: «feuer». Огонь. При его звуке у меня по коже бегут мурашки. Он указывает на вагонетку, потом на рельсы. Люди выглядят смущенными. Несомненно, это представление разыгрывается ради меня, и я отворачиваюсь, отказываясь лицезреть их унижение. Я слышу, как Рутгер извлекает нечто, слышится звон этого предмета о рельс. Обернувшись, я вижу, как он поджигает фитиль внутри круглого бумажного фонарика на верхушке миниатюрной – размером не более тарелки – вагонетки. Рутгер устанавливает ее на один рельс, и пара марокканцев помогают ему с устройством наподобие рогатки, стремительно запускающем тарелку с огоньком в темноту шахты. Бумага защищает огонек, чтобы его не задуло в ту же секунду.
Минуту спустя мы слышим отдаленных хлопок взрыва. Рудничный газ. Вероятно, метановый карман. Рутгер знаком велит марокканцам отправить следующий запал, и они бросаются к рельсу с очередной тарелочной вагонеткой с бумажным фонариком, несущим пламя. Я впечатлен. В Западной Вирджинии, сообщаю с прискорбием, наши методы далеко не столь совершенны. Наткнуться на метановый карман – все равно что найти снаряженную гранату: взрыв происходит мгновенно и всеохватно. Если тебя не погубит пламя, то обрушение – уж наверняка.
Это опасная шахта.
Мы слышим хлопок следующего разрыва – на сей раз глубже.
Марокканцы заряжают и запускают третью мини-вагонетку.
Мы ждем какое-то время, и когда не доносится ни звука, Рутгер перебрасывает рычаг рубильника и усаживается на место вожатого вагонетки. Крейг хлопает меня по спине.
– Мы готовы, мистер Пирс.
Он занимает сиденье рядом с вожатым, а я усаживаюсь на скамейку позади. Рутгер очертя голову пускает вагонетку в шахту, едва не слетев с рельс у входа, но в последний момент вагонетка сворачивает, уцепившись за них, а затем выравнивается, и мы катим в земные недра, будто герои какого-нибудь романа Жюля Верна. Скажем, «Путешествие к центру Земли».
В тоннеле царит непроглядная тьма, не считая тусклых фар вагонетки, едва озаряющей путь на десяток футов вперед. Мы мчимся на огромной скорости, кажется, целый час, и я храню полнейшее молчание, хотя, впрочем, при таком грохоте в тоннеле никто бы все равно не расслышал ни слова. Масштабы выработки ошеломляют, не поддаются воображению. Тоннели широкие, высокие и – к немалой моей досаде – сработаны весьма и весьма тщательно. Это не норы охотников за сокровищами; это подземные дороги, выстроенные на века.
Первые несколько минут в шахте идет непрерывный разворот. Должно быть, мы движемся по спиральному тоннелю, штопором вгрызающемуся глубоко в землю – достаточно глубоко, чтобы уйти под дно бухты.
Спираль выводит нас в более обширную перевалочную зону – несомненно, служащую для сортировки и хранения припасов. Я едва успеваю бросить взгляд на коробки и ящики, прежде чем Рутгер разгоняет вагонетку снова, мча по прямолинейному тоннелю еще быстрее, нежели прежде. Мы идем под уклон под неизменным углом, и я почти чувствую, как воздух с каждой секундой становится все влажнее. В тоннеле несколько развилок, но ничто не может заставить Рутгера сбросить скорость. Он ведет, как безумец, сворачивая налево и направо, едва вписываясь в повороты. Я хватаюсь за сиденье. Наклонившись, Крейг касается руки молодого человека, но я не слышу его голоса за оглушительным шумом двигателя вагонетки. Что бы он ни сказал, Рутгер пропускает это мимо ушей. Сбросив руку Крейга, он устремляется вниз еще упрямее. Машина верещит, и стены тоннеля сливаются в сплошную пелену.
Рутгер затеял этот головокружительный аттракцион, чтобы доказать, что знает туннели в темноте, что это его территория, что моя жизнь в его руках. Хочет меня запугать. И ему это удается.
Такой грандиозной шахты я еще не видел, а ведь в горах Западной Вирджинии хватает громадных выработок.
Наконец тоннель выходит в огромное округлое пространство – словно место, где проходчики искали дорогу, несколько раз пускаясь в ложных направлениях. С потолка свисают электрические лампы, освещающие пространство, показывающие шпуры и скважины вдоль стен, где взрывы наметили новые тоннели, впоследствии брошенные. Я вижу еще бухту черного шнура, лежащую у стола с другим телефоном – несомненно, связанным с аппаратом на поверхности.
Рельсовый путь тоже кончается здесь. Все три мини-вагонетки стоят в рядок в тупике линии в конце зала. Верхние части двух из них разнесены взрывами в клочья. Третья тихо стоит перед другими двумя; пламя ее дико пляшет, цепляясь за блуждающие завихрения кислорода в сыром пространстве.
Выключив машину, Рутгер выпрыгивает и задувает огонь. Последовавший за ним Крейг обращается ко мне:
– Итак, что скажете, Пирс?
– Ничего себе тоннель. – Я озираюсь, разглядывая диковинную выработку.
– Не жеманничайте, Пирс, – присоединяется к нам Рутгер. – Вы ведь ничего подобного не видели.
– Я и не говорил, что видел. – Следующие слова я адресую Крейгу: – У вас проблемы с метаном.
– Да, возникли не так давно. Мы начали натыкаться на карманы только в прошлом году. Очевидно, мы были не совсем готовы. Мы предполагали, что главную опасность при этих раскопках будет представлять вода.
– Разумное предположение. – Метан – неизменная опасность многих угольных шахт. Я ни в коем случае не ожидал бы встретить его здесь – в месте, где вроде бы нет ни угля, ни нефти, ни иных месторождений природного топлива.
Крейг указует вверх.
– Вы, несомненно, заметили, что ствол идет под неизменным углом – около девяти градусов. При этом вам надлежит знать, что дно моря над нами опускается с уклоном приблизительно одиннадцать градусов. Оно над нами примерно в восьмидесяти ярдах… как мы полагаем.
