Текст книги "Немцы в городе (СИ)"

Автор книги: Wind-n-Rain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

Шнайдер зачарованно смотрит на первые мокрые снежинки, липнущие к лобовому стеклу, падающие на пустое шоссе и тут же тающие. Заморозки в этом сезоне уже были, но осадки сегодня впервые. Стас одёргивает себя внутренним напоминанием, что ему самому смотреть следует всё же на дорогу, а не на Шнайдера. Они едут молча, и вот уже боковым зрением он замечает, как Шнайдер поворачивает голову и внимательно смотрит уже на него. Смотрит долго-долго. Стас ощущает смутный дискомфорт и откидывается на спинку водительского сидения, оставляя левую руку на руле, а правую нервно бросая себе на бедро. В следующий момент он чувствует ладонь Шнайдера поверх своей. Тот сжимает её и держит, не отпуская, непозволительно долго, непозволительно крепко. Мерный шум давно потерявшей сигнал радиоволны из динамиков никого не тревожит – этот шум, словно саундтрек к белой мгле вокруг, к пропасти между ними, к пропасти, через которую неудобное сплетение двух ладоней возводит хрупкий мост.

Они мчатся вперёд, в новую зиму, в новое время, в холодные сумерки, оставляя позади этот день – день, когда ничего не случилось.

Комментарий к 14. Москва, Круспе и день, когда ничего не случилось (Встреча в столице, повод отметить) Miyagi, Эндшпиль Ft. Рем Дигга – I Got Love

Макс Корж – Пламенный свет (TOP FACE Remix)

Justin Timberlake – Señorita

Eisbrecher – Rot wie die Liebe

Табула Раса – Восток

====== 15. А в это время во Мценске, рандеву с генералом, всё пропало (Обоснуево-1) ======

Ноябрь на долю Дианы выпадает насыщенный. Вот уже несколько недель она на связи с Кречетовым – он то появляется, то исчезает, но никогда не даёт забыть о своём существовании. Звонки и сообщения поступают то днём, то глубокой ночью, Диана периодически получает приглашения на всевозможные тусовки влиятельных людей, и, следуя инструкциям Оливера, исправно их посещает, хотя поговорить с глазу на глаз с самим генералом получается далеко не всегда. Он вечно занят службой, семьёй, и конечно – подготовкой к старту предвыборной кампании. Однажды, после их совместного ужина в одном из “закрытых” заведений города, придя домой, Диана обнаруживает на дне своей сумочки четыре аккуратно сложенные пятитысячные купюры. Так вот во сколько он её оценивает, или же это намёк на аванс и возможность большего? Кречетов расчётлив, умён, хитёр и жесток. Он из того типа людей, что топчутся по чужим жизням с лёгкой улыбкой на лице и без должного вовлечения в процесс. Несколько раз заметив за собой слежку со стороны каких-то сомнительных персонажей, Диана и Оливер решают впредь быть аккуратнее и не появляться вместе за пределами офиса. Если Кречетов уже обозначил девушку как свою собственность, злить его не стоит, по крайней мере, пока дело не сделано.

За это время у Дианы была возможность окончательно убедиться, что до генеральского сейфа, а тем более до списка так просто не добраться. Остаётся лишь собирать информацию, используя возможность общения со “знающими” людьми на посещаемых ею сборищах. Благодаря языкам, развязывающимся под действием алкоголя, и старательному стремлению Дианы производить впечатление тихой наивной дурочки, ей становится понятнее схема действий Кречетова на пути к губернаторскому креслу. Генерал оказывается тесно связан с нынешним руководителем региона, за их плечами множество совместных делишек, и вскоре действующий губернатор планирует покинуть свой пост и перебраться в Москву: ему прочат место в правительстве – для начала, в качестве заместителя одного из министров. Якобы, уже и президент подготовил соответствующий указ, и теперь всем остаётся только ждать. Так что, на данный момент Кречетов готовится занять губернаторское кресло следуя политике “преемственности власти”: ведь должен же кто-то на месте присматривать за всеми активами, когда основные предприятия области так или иначе находятся под контролем руководителя региона? По крайней мере, так было до тех пор, пока невесть откуда взявшийся господин Линдеманн не выкупил у области развалины ММК.

Да, с Тиллем и его командой местные держиморды конкретно просчитались. Поначалу в аппарате губернатора не поверили своему счастью: заграничный “инвестор” даёт за комбинат сверх рыночной цены, не торгуясь, единоразовым полным платежом и без рассрочек. Деньги пошли в бюджет региона, чему сообщество приближённых к бюджетным распределениям оказалось невероятно радо. Загадочного немца никто не принимал всерьёз, бизнес-активисты в своих кулуарах высмеивали его инициативы, а со временем и воспылали к нему ненавистью, ведь Линдеманн изначально пресёк все попытки представителей высших кругов города перейти с ним к доверительному общению. На Тилля быстро махнули рукой: наверняка расточительный иностранец обзавёлся компанией в российской глубинке, чтобы перерегистрировать на неё долю своих европейских активов и сократить тем самым объём уплачиваемых на родине налогов – а о зверских поборах в Евросоюзе все наслышаны. Каково же было удивление, непонимание, разочарование светского общества, когда Линдеманн принялся не просто за полную и капитальную реновацию своих новых владений, но и объявил набор в штат сотрудников, во всеуслышание пообещав воскрешение производства и предоставление нескольких сотен рабочих мест. Данная новость моментально стала событием номер один в городе, и антиправительственные настроения стали набирать обороты: ещё бы – комбинат пустовал десятилетиями, тихо разрушаясь, и никого из руководства региона не волновала его судьба, и тут вдруг появляется чужак и за несколько месяцев превращает развалины во вполне себе правдоподобный прототип настоящего промышленного предприятия. Когда же в октябре в штат ММК набрали более сотни сотрудников на рабочие специальности и организовали для них тренинги по работе с новейшим оборудованием, шумиха приобрела серьёзные масштабы – ведь это означало, что обещанный к январю запуск первых производственных линий всё же состоится. Таким образом, заручившееся массовой поддержкой среди населения руководство ММК стало представлять реальную угрозу для предвыборной кампании Кречетова.

Ему бы скооперироваться с нахальными немцами, к тому же те, судя по россказням Дианы, и сами были не против, но Кречетов не может так рисковать. Генерал ФСБ, надежда и опора людей русских, униженных и оскорблённых, просто не может позволить себе якшаться с иностранцами, у которых непонятно что на уме. Генерал решает идти другим путём: по настроениям, царящим на сборищах в его честь, Диана понимает, что он делает ставки на “патриотизм”. “Патриотизм” – это, по словам самого главного начальника, национальная идея России, и никто не интересуется, как вообще чувство может быть идеей: когда речь идёт о популизме, разбору элементарных философских категорий с точки зрения верности их употребления места нет. Пока ещё точно не ясно, каков план генерала, но уже понятно, что он во что бы то ни стало намерен прибрать комбинат к рукам, вернув его в лоно муниципальной собственности любыми правдами и неправдами. Кратчайшим путём к этому станет попытка подорвать авторитет Линдеманна в глазах общественности. Диана делится своими соображениями с Тиллем и Флаке, и те решают, что, вероятнее всего, Кречетов планирует некую диверсию в компании, и скорее всего – срыв сроков запуска производства. Флаке с головой погружается в проработку всех возможных сценариев, а Диане поручают продолжить сбор крупиц информации, пока есть такая возможность. Никто не сомневается, что рано или поздно Кречетов поймёт, что роль девушки в компании не ограничивается выполнением обязанностей секретарши, и тогда... Что будет тогда, никто не решается предполагать вслух, а сама Диана не решается даже думать об этом.

Двадцать четвёртого ноября, вечером, ближе к завершению рабочего дня, она встречается в курилке со Стасом.

– Ну как дела, Дань?

– Нормально, всё, как обычно.

– Снегу намело! Утром машину еле откопал! Ранняя зима в этом году... – парень, поёжившись, мнётся на месте, теребя между пальцев зажёванный окурок.

– Стас, ты чего такой странный?

– Да спросить хотел – интересно же, но как-то неудобно у девушки подобное спрашивать...

– Ну, не томи!

– Дань, а как там у тебя с этим, с генералом, встречаешься с ним?

– Встречаюсь время от времени, в основном по приёмам хожу, он ведь пока на широкую публику не работает, всё верхушку прикармливает...

– Ну и как там, на приёмах, интересно?

– Ой, Стасик, так интересно, что слов нет. Вчера, например, в Доме Художника, Кречетов вышел на трибуну толкать речь, да как затянет “Боже, царя храни”!

– Врёшь!

– Не вру. Сперва сам начал, тут же и его ближайшие подпевалы подхватили, а потом и весь зал в едином порыве. Я одна стояла там молча, чуть сквозь землю не провалилась.

– Бедная! Меня бы там стошнило прямо на месте. А ты, это, ну, спишь с ним?

– Нет! – резко отвечает девушка, и тут же, потупив взор, добавляет: – Пока нет.

– Не завидую тебе, если честно, желаю, чтоб до этого не дошло.

В ход неудобной беседы вклинивается забежавший в заснеженный внутренний дворик Володька:

– Горчакова, иди скорей! Курьер приходил! Тебе там, бля, короче сама увидишь!

Поднявшись на третий этаж, она обнаруживает на своём рабочем месте огромный букет алых роз. Из свежей цветочной композиции торчит открытка. Диана нетерпеливо вытаскивает её, едва не уколовшись несрезанными шипами, и читает текст:

“Жду Вас, Дианочка, сегодня вечером в своём загородном доме. Напишите, к которому часу подать водителя. Нам предстоит ужин при свечах и обсуждение нашего совместного будущего. В волнительном предвкушении, Ваш Вадим”.

Оливер возникает за спиной. С утра его ещё не было в офисе, и вот сейчас он вдруг здесь, рядом, читает содержание записки, заглядывая в неё поверх плеча девушки. Оливер такой высокий...

– Напиши ему, что водитель не нужен – сама доберёшься. Пусть скинет адрес.

... И такой равнодушный. Диана про себя чертыхается – этот человек-функция сводит её с ума своим безразличием.

Смс с адресом приходит незамедлительно. Олли мгновенно загружает на своём лэптопе карту местности.

– Боюсь, я не смогу тебя сопровождать. Придётся ехать самой. До коттеджного посёлка ведёт только одна дорога, по обеим сторонам – сельхозугодья, поля. Местность легко просматривается – меня могут засечь. По просёлочным сейчас точно не проедешь – снега за городом по пояс. Я буду ждать твоего возвращения на выезде из города.

Диана извлекает из тумбочки пакетик для экстренных случаев. Ехать домой нет времени, и комплект сменного белья, свежие чулки и дежурный набор гигиенических принадлежностей оказываются как раз кстати. Уединившись в уборной, она с опаской разглядывает тонкие нейлоновые чулки телесного цвета: конечно, избавиться от шерстяных колготок перед “свиданием” необходимо, но снежные заносы за окном плохо коррелируют с нежным капроном. Остаётся надеяться, что кратких перебежек от офиса до машины и от машины до коттеджа Кречетова будет недостаточно, чтобы застудиться. Спешно приведя себя в порядок, она спускается на стоянку, обменивается поверхностными взглядами с Оливером и отправляется по маршруту.

Коттеджный посёлок, в котором окопался Кречетов, оказался в получасе езды от города. Путь лежит по прямой: городские кварталы за окнами автомобиля сменяются бескрайними заснеженными полями, и вскоре на горизонте появляется одинокий, обособленный островок элитного загородного жилья. Сейчас, когда дачный сезон остался далеко позади, посёлок практически пустует: все счастливые обладатели загородных усадеб перекочевали зимовать в свои тёплые городские квартиры, оставив деревенские владения под опекой вахтовых сторожей. Дом Кречетова – третий от въезда по правой стороне. Глухой высокий забор не позволяет в полной мере рассмотреть его вотчину с улицы. Диана останавливается у неприступных ворот. Вскоре к ней подходит один из двух имеющихся на территории участка охранников, и, не задавая вопросов, открывает ворота, позволяя серебристому мерседесу проехать внутрь.

Кречетов ожидает на пороге. Девушка впервые видит его не в форме: сегодня он одет в мягкие шерстяные брюки и простенький, но дорогой джемпер. Старомодные очки и стрёмные усы остаются неизменными. Генерал излучает радушие, нарочито вежливо приветствуя гостью, помогая раздеться и предлагая новенькие тёплые тапочки взамен скинутых зимних сапог.

– Рад видеть, Дианочка, рад видеть. Надеюсь, Ваш босс не против нашего рандеву?

Неожиданный вопрос заставляет Диану отвечать неправдой, что даётся ей нелегко: к тридцати годам она так и не научилась врать.

– Да он, в общем-то, и не в курсе. Мы не очень близко общаемся.

– Вот и славно. Общаться стоит лишь с правильными людьми, не так ли?

Диана в ответ лишь молча улыбается и следует за хозяином дома в гостиную. Интерьеры в просторной комнате кричат роскошью и безвкусицей: псевдо-рококо, так любимый отечественными нуворишами, не оставляет шанса здоровой эстетике. В центре помещения накрыт стол: высокие тонкие свечи в металлических канделябрах, кружевная скатерть, полный набор столовых приборов и бутылка шампанского в ведёрке со льдом.

– Вы голодны, Дианочка? Ужин подадут с минуты на минуту. А пока предлагаю выпить на брудершафт. За прекрасное знакомство, прекрасный вечер и наше прекрасное будущее!

С этими словами Кречетов профессиональным жестом открывает бутылку, наполняет два бокала доверху, терпеливо переждав, пока сойдёт первый слой искристой пены. Диана, не долго думая, берёт бокал из его рук – если она откажется пить сейчас, это точно не поспособствует их успешному общению. К тому же, бутылка была не раскупорена к её проходу, да и сам генерал не отказывает себе в возлияниях – не похоже, чтобы он планировал её опоить. По крайней мере, не сейчас.

Они пьют до дна, переплетя руки с удерживаемыми ими бокалами восьмёркой. Кречетов оказывается в непосредственной близости, и Диана снова удивляется тому, что от него не воняет. Ну почему он так уверена, что он должен, просто обязан вонять?

– Теперь, Дианочка, мы с тобой официально на “ты”.

– Точно, Вадим Ол... Вадим! – под влиянием волнения, смешенного с бьющими в голову сладкими алкогольными пузырьками, она искренне смеётся.

Не успели они занять места за столом, как одна из дверей в гостиную раскрылась, и в комнате появилась интеллигентного вида немолодая женщина. Она молча подаёт блюдо за блюдом: сибас, овощи на пару, ассорти из холодных закусок.

– Я вижу, Вадим, ты не чужд здорового питания, – дожёвывая спаржу произносит девушка. Оливер категорически не советовал есть в гостях, но голод берёт своё, и, слегка утеряв способность критически мыслить, Диана пускает всё на самотёк.

– Твоя правда, Дианочка. Я уже в том возрасте, когда уровень холестерина волнует сильнее, чем уровень поддержки электората. А что, твоё руководство более не стремится к сближению? С момента нашей с тобой первой встречи я не припомню ни одной попытки с их стороны наладить контакт...

Резкая смена темы разговора заставляет девушку слегка напрячься:

– Нет, Вадим, им теперь не до этого. В компании вся деятельность сейчас крутится вокруг предстоящего открытия производства.

– Да-да, наслышан. Это же очень хорошо, пускай открывают. А если когда-нибудь начальство на комбинате сменится, то, кто знает, может быть и для тебя найдётся там местечко поинтереснее, чем подай-принеси, ты уж извини за прямоту.

Диана пропускает последнюю реплику мимо ушей.

– Сменится начальство?

– Ну а вдруг... Всякое может быть...

Когда с ужином покончено, генерал увлекает гостью на веранду, прихватив с собой шампанское. С уютной отапливаемой веранды сквозь чистые панорамные окна открывается роскошный вид на тёмную пустынную улицу, заваленную снегом, переливающуюся перламутром под светом редких фонарей и полной луны. Предаваясь лирическим размышлениям, Диана упускает момент, когда на её попу опустилось что-то тяжёлое.

– Сказочный вечер, Дианочка, и мы сделаем его ещё сказочнее, – Кречетов водит ладонью по её ягодице, круговыми движениями постепенно захватывая всё больше и больше ткани юбки, подбирая её подол всё выше. Наконец, ноги полностью оголяются, и он пальцами нащупывает резинку чулок. – М-м, неожиданно, и так пикантно...

Диана, не смея шевельнуться, смотрит себе в глаза – отражение в тёмном оконном стекле демонстрирует вид девушки, пребывающей в полном оцепенении. Она много раз представляла себе этот момент, изобретая наперёд сотни линий поведения для подобного случая, и вот, когда он наконец наступил, всё, на что она оказалась способна – это дышать. Тело полностью парализовало, бокал, зажатый в ладони, оказывается словно в тисках; даже если бы сейчас во двор особняка упал метеорит, она бы не выпустила хрустальный фужер с остатками шампанского из своих пальцев – настолько крепко оказались они впечатаны в его холодную поверхность. Должно быть, именно так ведут себя жертвы насилия, которых впоследствии обвиняют в наговорах на своих насильников, мотивируя обвинения тем, что жертвы “не сопротивлялись”. Достаточно тяжело сопротивляться, не имея контроля над обездвиженным страхом телом. Эта мысль бьёт Диану по голове пыльным мешком – она вмиг обретает способность двигаться, а вместе с ней и паниковать. Бокал встречается с гладким паркетом и разлетается по полу веранды мелкими бриллиантами стекла и брызг в тот момент, когда генерал своей рукой забирается ей под блузку и принимается усердно мять её левую грудь. Диана не знает, сколько времени прошло, но вдруг понимает, что, облапав уже всё её тело, Кречетов ещё ни разу не попытался её поцеловать. Осознание этого факта окончательно дегуманизирует генерала в её глазах, она неуклюже, в несколько рывков высвобождается и бежит к выходу с веранды.

– Ау, Дианочка, – голос Кречетова заставляет её обернуться и она видит генерала смеющимся. – Куда же ты, милая?

Страх на время сменяется гневом, и Диана, не помня себя, бьёт своего притеснителя по левой щеке.

– Ответишь, сучка, – проговаривает тот, не переставая смеяться, и улыбка его всё больше начинает походить на оскал.

Девушка несётся сквозь гостиную в прихожую. Добежав, она прислушивается – кажется, погони нет. Она в два маха обувает сапоги, хватает пальто и выбегает на улицу. Забравшись в машину, она кидает пальто на заднее сидение и жмёт по газам, но путь преграждают ворота и дежурящий возле них охранник. Она прослеживает направление его взгляда: охранник вопросительно смотрит на Кречетова, к тому моменту уже показавшегося в дверях особняка. Генерал по-прежнему скалится, жестом давая отмашку охране открыть ворота. Почти выехав, Диана улавливает позади себя обрывки его речи:

– Пускай едет. Коляну звони. Кажется, в нашем списке грядёт пополнение.

Диана мчит по пустынному шоссе в сторону города. От пережитого стресса остатки хмеля давно улетучились, она втаптывает в пол педаль газа, а остекленевшим взглядом мониторит дорогу. Её мысли сосредоточены на Оливере, который обещал ждать у въезда в город. Мобильный телефон остался в пальто, в спешке брошенном сзади рядом с сумочкой, и Диана не решается отвлечься от дороги, чтобы достать его и сделать звонок. Вот, городские огни появляются в зоне видимости, девушка ослабляет давление на педаль и переводит дыхание. До городской черты остаётся последний перекрёсток, она рассчитывает легко его проскочить в условиях почти полного отсутствия других машин на трассе. Слегка расслабившись и позволив концентрации рассеяться, она чуть было не врезается в чёрный внедорожник БМВ, внезапно возникший на её пути. Внедорожник стоит, именно стоит в самом центре заснеженного перекрёстка, без сомнения – он ждал её. Резко выкручивая руль, Диана сворачивает вправо, и вместо дороги, ведущей к городу, выезжает на окружную, опоясывающую город по периметру и уводящую в сторону от намеченной цели. В тот же момент кроссовер трогается с места и начинает двигаться следом, не обгоняя, но и не позволяя серебристому хэтчбеку оторваться. Диана снова набирает скорость, и внедорожник следует её примеру. Впереди ещё один перекрёсток, и она решает во что бы то ни стало воспользоваться случаем и свернуть в город, но и здесь её ожидает разочарование – дорогу, ведущую к городу, опять преграждает чёрный БМВ, точно такой же, что и тот, который следует за ней по пятам. Проскочив очередной поворот, Диана видит в зеркале заднего вида, как оба автомобиля-преследователя устремляются вслед за ней, двигаясь параллельно друг другу. Дорога, по которой она едет, двухполосная – по одной полосе в каждую сторону, она не популярна среди местных водителей, и в данное время суток оказывается совершенно пустой, так что один из преследователей движется по встречной, полностью блокируя ей возможность развернуться. Диана предпринимает несколько попыток оторваться, но тщетно – очевидно, чёрные автомобили обходят её любимый маленький мерседес в мощности. Пытаясь не потерять управление, держа руль одной левой рукой, девушка откидывается назад, стараясь свободной рукой нащупать телефон в кармане брошенного пальто. Добравшись до заветного девайса, она чуть было его не роняет, но всё-таки удерживает аппарат в руке. Буквально переключая взгляд с дороги на экран мобильника и обратно, она набирает номер Оливера. И почему его нет на быстром наборе? Фрау есть, даже Стас есть, а Олли – нет.

– Диана? – Голос Риделя звучит неловко и неуверенно, так звучат голоса родственников, интересующихся у врача состоянием дорогого им человека, только что перенёсшего серьёзную операцию.

– Олли! Олли! – девушка чувствует, что задыхается, будто её грудная клетка оказалась придавленной могильной плитой. – Олли, кажется, я провалила задание.

– Где ты?

Диана не может ответить по двум причинам: во-первых, она точно не знает, где находится, а во-вторых, она видит, как, немного не доезжая до очередного перекрёстка, автомобиль, следующий слева, прибавляет скорость и снова подрезает её, не давая проскочить поворот и заставляя взять вправо и свернуть на очередную пустынную дорогу, ведущую прочь от города и объездной в неизвестные снежные дали. Диана вдруг осознаёт, что уже давно не дышит – последний вздох застрял в её груди вечность назад, и ей потребовалось усилие, чтобы хотя бы выдохнуть. Так чувствует себя кролик, попавший в капкан. Так же, должно быть, чувствовал себя герой “Ночных животных”*, только за его окнами простирался жаркий Техас, а за её – белоснежное Черноземье.

– Диана?

– Олли, я не знаю, где я, и меня преследуют! – она дивится тому, насколько спокойным звучит её голос. Наверно, организм решил, что он быстрее сгорит в режиме постоянной паники, и дал нервной системе передышку.

– Спокойно, Диана, я открываю свой лэптоп. Отслежу тебя по GPS. Постарайся ни за что не оставлять машину – это мой единственный способ тебя найти. Телефон не отключай. Спрячь его, если придётся, но держи при себе, – голос в трубке умолкает, видимо, Оливер занят отслеживанием показателей маячка. – Всё, я вижу тебя! – На этот раз его голос отдаёт мальчишеской, слегка наивной радостью. – Так, ты едешь... Вокруг нет ни одного населённого пункта в радиусе сорока километров. Хотя, постой, дорога проходит рядом с какой-то деревней. Обосну-ево...

– Обоснуево?! – вскрикивает Диана, услышав знакомое название. – Только не это!

– Что такое, ты знаешь это место?

– Наслышана, – девушка тяжело вздыхает, – это заброшенная деревня на дюжину домов, да разрушенный совхоз рядом. Там уже лет двадцать никто не живёт, но слухи ходят нехорошие. Кажется, местные бандюги использовали это место для своих разборок. Вот чёрт...

– Тяни время, – Оливер явно пытается придать голосу успокаивающие нотки, но добивается обратного эффекта. – Тяни время и помни, что я сказал тебе про машину.

– Блять! – Диана срывается на визг и сбрасывает звонок.

Оба БМВ уже практически сравнялись с её мерсом, и сейчас ведут его по дороге, зажав с двух сторон в плотные тиски.

Она на ощупь переключает мобильник на беззвучный режим и суёт его в левый сапог. Сапоги высокие и довольно широкие, плоский смартфон не без труда, но всё же протискивается в голенище. Вдали виднеются силуэты мрачных построек, более напоминающих развалины. В то же время преследователи синхронно начинают съезжать влево, к развалинам, где снег оказывается уже местами примят следами шин. Спустя мгновение, мерседес уводят в кювет, и Диана жмёт на педаль тормоза – дальше ехать некуда. Впереди лишь расчищенная площадка, отделяемая от дороги редкими деревцами, да огромный деревянный амбар.

Из машин выходят двое, они подбираются к мерседесу с обеих сторон и останавливаются у лобового стекла, в упор глядя на Диану. Не видя другого выхода, она покидает свой автомобиль, оставив ключи в зажигании. Двое тот час подхватывают её под руки и тащат в направлении амбара. Едва успевая перебирать ногами, девушка осматривается: безжизненные просторы вокруг не внушают надежды на побег, очертания приближающегося строения, по-видимому, некогда являвшегося коровником, пробуждают самые нехорошие предчувствия. Диана покорно плетётся, зажатая двумя похитителями, утешая себя мыслью о том, что умереть в один день со своим любимым музыкантом, в принципе, было бы почётно.

Комментарий к 15. А в это время во Мценске, рандеву с генералом, всё пропало (Обоснуево-1) *Потрясающий фильм Тома Форда “Nocturnal Animals”

====== 16. Глава мелодраматичная. Кровь, слёзы и другие жидкости (Обоснуево-2) ======

Щелчок выключателя мгновенно озаряет просторное помещение амбара неярким светом электрических ламп. Наличие электричества в давно пустующих развалинах подтверждает слухи о том, что бывший совхоз всё это время использовался кем-то для своих целей, а поверхностный осмотр окружающего пространства проливает свет на эти цели. Несколько висящих вдоль голых стен лампочек позволяют рассмотреть ветхий, но чистый дощатый пол и одинокий крепкий стул с подлокотниками, привинченный к полу прямо в центре помещения. Один из громил мощным ударом в поясницу заставляет Диану инертно приземлиться на сидение; он тут же срывает с ближайшей стены несколько висящих на гвоздях тонких, но крепких верёвок и фиксирует обмякшее тело девушки на стуле. Обе её руки оказываются прочно привязаны к деревянным подлокотникам, а ноги, соответственно, к ножкам. Диана инстинктивно пытается высвободиться, осуществив несколько резких рывков, но сразу же понимает, что крепкие узлы верёвок и надёжные фиксаторы, удерживающие стул на полу в неподвижном положении, не оставляют шанса на освобождение.

– Колян, света дай, – подаёт голос первый похититель, едва закончив с верёвками.

Второй, очевидно, тот самый Колян, чуть помедлив, находит на противоположной стене ещё одну лампу, сделанную по типу прожектора, включает её нажатием кнопки и направляет мощный световой поток прямо в лицо пленнице.

– Так лучше?

– Да, и про камеру не забудь. Босс любит снафф.

Тут же, напротив стула, появляется треногий штатив, до этого одиноко покоящийся в тёмном углу амбара. Колян извлекает из оказавшегося неподалёку чемоданчика портативную видеокамеру довольно старой модели и устанавливает её на штативе. Теперь, чуть оклемавшись от световой атаки, ненадолго её ослепившей, Диана смотрит прямо в объектив камеры, выделяющийся из полутьмы красным огоньком. Огоньком [REC], свидетельствующим о том, что камера уже работает в режиме видеозаписи.

– Босс любит снафф – он его получит, – снова подаёт голос Колян, и, в подтверждение своих слов, наотмашь бьёт девушку по левой скуле.

Шейные позвонки едва слышно хрустнули, и её голова легко, словно болванчик, откидывается к правому плечу и вновь возвращается в исходное положение. Ненадолго, ибо новый удар, даже более ощутимый, следует незамедлительно. Диана чувствует, как жаркой болью вспыхивает её щека, и жар этот, удар за ударом, подбирается всё ближе к глазу. Горячие слёзы, спровоцированные то ли физической болью, то ли чувством бессильной злобы, омывают обе её щеки. “Только бы зубы уцелели”, – проносится в сознании, Диана успевает уловить абсурдность данной мысли, должно быть, так же абсурдно мыслят самоубийцы, предусмотрительно снимающие очки перед тем, как выйти в окно. Колян мог бы бить её бесконечно, не меняя тактики, до тех пор, пока её голова не легла бы безвольно на плече, не имея больше инерции к возвращению в нормальное положение, но второй похититель, имени которого девушка так и не узнала, вносит коррективы в ход не самой изобретательной, но от того не менее зверской экзекуции. Точный, просчитанный удар в живот заставляет тело пленницы отпрянуть назад; если бы стул не был намертво привинчен к полу, то он непременно бы рухнул. Девушка сжимается, опуская грудь к коленям и пытаясь закрыться от дальнейших ударов в самое чувствительное место женского организма, но её мучитель знает, что делает: одной рукой он, грубо схватив за волосы, заставляет её тело вновь раскрыться, а другой наносит новый удар, на этот раз – точно в солнечное сплетение. Дыхание мгновенное сперает, влага ручьями струится из глаз и ноздрей, пленница изо всех сил пытается сделать вдох, или хотя бы выдох, но то место, где срастаются рёбра или живёт душа, оказывается словно залито бетонной смесью – Диана не ощущает в груди ничего, кроме тяжести. Оба мужчины молча наблюдают за её судорогами, довольные своей работой. Проходит около минуты, прежде, чем Диане удаётся сделать поверхностный, неглубокий вдох, отдающийся в грудине рвущей, колючей болью.

– Смотри-ка, Колян, кажется, наша дева плачет. Как нам не стыдно – довели барышню до слёз!

– Тише, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч, – кривляясь, отвечает напарник Коляна.

Диане слышится “Данечка” вместо “Танечка”, – конечно, только послышалось, но новая волна лютой злобы неминуемо бодрит. Она с шумом собирает во рту скопившуюся от слёз солоноватую мокроту, набирает в грудь столько воздуха, сколько того позволяет её состояние, и с силой харкает. Плевок летит прямо по курсу, не имея цели, и, по столь же нелепому, сколь и закономерному стечению обстоятельств, приземляется Коляну на ботинок.

– Ах ты сука, блять! – шипит тот, и через секунду его тяжёлый кулак касается левого уха девушки.

Диана падает в бездну, слыша лишь приглушённый шум, подобно тому, что слышит утопающий, уходя на глубину. В глазах темнеет, тьма эта густая, тягучая, серо-синяя, и вырваться из неё заставляет лишь очередной удар – на этот раз несильный. Напарник Коляна мажет, и вместо прямого попадания кулаком в зубы, проводит им по касательной, однако и этого оказывается достаточно, чтобы окрасить губы пленницы алой кровью, горячими каплями проступившими сразу из нескольких трещин.