Текст книги "Немцы в городе (СИ)"

Автор книги: Wind-n-Rain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

За спиной хлопает дверь кухни, и оба посидельца с красными глазами и замученными лицами заваливают в комнату. Олли плюхается на диван и утыкается в телефон – ему всегда есть чем заняться. А Круспе выскакивает на балкон в одной майке и опирается об обитую утеплителем боковую стенку.

– Сигареткой не угостишь? – игриво бросает он, вынимает одну из протянутой Дианой пачки и, заметив неприкуренную между пальцев девушки, протягивает оранжевый огонёк и ей, заботливо прикрывая его от уличного ветра.

Резко отдёрнувшись, Диана берёт себя в руки – ну нельзя же так палиться! Круспе – не Олли. Она закуривает и кивает в знак благодарности.

– Готова к вечеру? Кажется, наш Кирюша – тот ещё рыцарь печального образа! Олли тебе всё объяснит – там дела любовные, – произнося последнее слово, Круспе меняет интонацию в сторону “загадочности” и театрально подёргивает жидкими бровями.

– Кстати о делах любовных, – цепляется за ниточку девушка. – А что там у вас с той прокуроршей, ну она ещё на Новый Год приходила. Кажется, Ирина. Вы встречаетесь?

– Что? Нет, – наигранно равнодушным тоном отвечает Круспе. И даже почти не врёт: если после тайного свидания в “Мечте” они поначалу активно переписывались, то уже через пару-тройку недель общение сошло на нет, причём по её инициативе – Ирина просто перестала ему отвечать без какого-либо видимого повода. Круспе ущемлён, ему обидно. Ощущение использованности, ненужности – такое неприятное, непривычное, абсолютно новое ощущение, и с ним он предпочёл бы никогда не знакомиться. А ещё он сходит с ума от тоски и ревности. – Нет, не встречаемся, с чего ты взяла?

– Да так. Просто я её сегодня встретила, когда у врача была. Ну знаешь, эти женские врачи – кого там только не встретишь…

Диана подозревает, что с термином “женская консультация” Круспе не знаком, поэтому выражается попроще.

– Правда? И что… – он не знает, что спросить, а ещё он не знает, как скрыть накрывшую его с головой нервозность. Да уже и никак её не скроешь – Круспе стоит на морозе, красный, как помидор, и заикается.

– Да ничто, просто вот увидела её там и про тебя вспомнила. Ну ладно, нам пора.

Реплика про врача прозвучала очень сыро – кто знает, что придёт Рихарду на ум? Может, он первым делом подумает о ЗППП? Но уже поздно: Диана хватает Оливера под руку и ведёт прочь из квартиры – пускай теперь Круспе сам разбирается со своими делами, будь они любовные или не очень.

По дороге к телецентру Оливер тормозит у кофейни и выходит, чтобы чрез пять минут вернуться с объёмным стаканом латте.

– Надо бы взбодриться, – поясняет он куда-то в сторону и отхлёбывает горячую пахучую жидкость. Диане он не предлагает – знает, что кофе не по её части. Но вот чего он не знает – так это того, что мягкий аромат с нотками молока и корицы сегодня действует на неё по-особенному.

Весь оставшийся путь она делает вид, что внимательно слушает Риделя, в деталях пересказывающего раздобытую на пару с Круспе информацию о Кирюше. Но её мысли далеко-далеко: всё, о чём она может думать – это о том, как бы сдержаться, как бы доехать до телецентра, по пути ничего не расплескав.

Едва зайдя в здание, она опрометью несётся в сторону туалета. Повезло – в уборной никого. Она долго стоит, кашляя над ракивиной. Рвоты нет, но позывы всё не унимаются: сегодняшний риделевский кофе не оставил её равнодушной, как обычно – на этот раз он чуть не заставил её вывернуться наизнанку. Едва успев поправить макияж и привести в порядок першащее горло, онa уже торопится в студию.

Местный телеканал переплюнул сам себя – редакторы соорудили некое подобие декораций, как на шоу у Соловьёва, и расставили участников кружком, а ведущего поместили за стойку по центру. По неизвестным причинам Диану и Кирилла ставят как раз напротив друг друга – и целый вечер ей приходится на него смотреть и ловить его взгляд в свою сторону. Веселья и перчику эфиру добавляют звонки зрителей в студию: уже наученная, Диана с лёгкостью избегает закатывать глаза и фыркать себе под нос, но будь она по другую сторону экрана, у себя дома, на диване перед телевизором – умерла бы со смеху. На этот раз шоу обходится без агрессивных выпадов кандидатов в сторону друг друга, а сам Кирилл по большей части молчит, отвечая лишь на вопросы, обращённые лично к нему и избегая при этом говорить от имени своего босса.

Наступает время правды. Как и договаривались, пока Диана была на съёмках, Оливер отыскал машину Кирилла и припарковался рядом – вплотную, блокируя и дверцы, и обзор со стороны пассажирского сидения. Как они и рассчитывали, после эфира Киррил не стал нигде задерживаться – он выскочил из здания и с ходу запрыгнул в своё авто, даже не обратив внимание на так тесно стоящую к нему чужую машину. Следом за Кириллом в его Опель садится Диана – на заднее сиденье, и почти сразу же к ним присоединяется Оливер, успевший перескочить из своего авто на пассажирское переднее место прежде, чем Кирилл смог что-то сообразить и заблокировать двери.

– Что… Кто вы? – несчастному водителю не на шутку страшно, но включив свет, он сразу же узнаёт своих преследователей и даже немного расслабляется. – Я думал, ты нормальная, но теперь вижу, что вы оба отморозки, – обращается он к Диане, глядя на неё в зеркало заднего вида. – Что, неужели запугать решили? Да вы ещё и тупые…

– Потише, Кирилл. Мы с мирной миссией, – Диана решает, что раз уж парню комфортнее общаться именно с ней, то так тому и быть. – Поговорить надо.

– Забравшись в чужую тачку? – Кирилл изображает что-то вроде циничной улыбки.

– Ну не по телефону же. И не у всех на виду, – констатирует очевидное Ридель, но собеседник никак не реагирует на его слова – он на Риделя даже не глядит.

– Ну? – не оборачиваясь, вызывающе смотрит он прямо в глаза девушке.

– Ненавидишь его, да? Хочешь отомстить, но не знаешь как? – она шипит, нагоняя саспенсу. Нельзя позволить парнишке сорваться с крючка.

– Э… Ты о чём вообще? И кстати, попроси этого, – он кивает на Риделя, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом, – чтобы вышел. Чтобы духу его здесь не было.

Несколько секунд все трое играют в переглядки, в качестве средства связи используя всё то же зеркало. Наконец Диана делает повелевающий кивок в сторону соседней машины, и Ридель, не мешкаясь, покидает салон. Просто он понял, что ей ничего не угрожает, и если так будет лучше для дела… Просто ему понравился этот кивок, сам этот жест.

– И что с ним не так? – интересуется девушка, как только дверь за Риделем захлопнулась. – Боишься?

– Боюсь, – парень подёргивает плечами, ничуть не стесняясь своих эмоций. – Это нормально – бояться бешеных животных. Я вообще-то видосик смотрел – вся генеральская корреспонденция через меня проходит.

– Видосик? – Диана уже и думать забыла о том злополучном видео.

– Да, с Коляном и с этим… – он ведёт взглядом куда-то в даль. – Ну, а я-то вам зачем? От меня ничего не зависит. И вообще, с чего вы взяли…

– Мы всё знаем, Кирилл, не переживай. Про твою девушку.

Тот секунду мешкается, бегая глазами, стараясь сохранить лицо, но как-то быстро сдаётся:

– Бывшую.

– Бывшую. Ну и подумали, что если ты пацан нормальный, то и чувства у тебя нормальные. Понимаешь?

Кирилл долго молчит, уткнувшись взглядом в руль перед собой. Теоретически он мог бы сейчас завести мотор, рвануть с места на всех скоростях и… И это ничего не решит. Со своей девушкой он знаком ещё с учёбы – они познакомились в академии ФСБ, встречались несколько лет, собирались пожениться. Всё шло гладко, пока на очередном служебном корпoративе пьяному генералу вдруг не пришло в голову увязаться за ней в туалет и затащить в кабинку. Туалет женский, и потому там редко были посетители: всё же, большинство сотрудников ведомства – мужчины. Уже закончив, готовый покинуть кабинку, он услышал в свой адрес то, чего слышать не привык – девушка обещала написать заявление. Конечно, ничего она не написала. И Кириллу ничего не рассказала. Лишь всё чаще пропадала вечерами после работы, возвращалась поздно. Она стала холодой и неразговорчивой. Когда очередная серия расспросов не привела ни к чему, Кирилл принял решение: это не отношения. И они расстались. Это случилось четыре месяца назад, а пару недель тому, почти в момент старта кампании, он узнал, что она пыталась покончить с собой. Он винил себя, навестил её в больнице, но после визита пришёл к неожиданному выводу: причина её тяжёлого состояния – не он. Сумев-таки разболтать её лучшую подругу, которая под впечатлением от случувшего стала чуть более разговорчива, чем до того, он узнал то, чего не ожидал. Узнал о произошедшем на корпоративе, о том, как на протяжении следующих месяцев генерал принуждал её с ним втречаться, угрожая при этом не ей, а ему – Кириллу, её парню! “Будешь хорошо себя вести – сделаю Кирюху доверенным лицом. Засветится в телике, карьера пойдёт вверх. А не будешь – уволю его нахрен, да ещё и по статье. Или засажу. За растрату, например. И отправится твой мальчик зону топтать – а там бывших силовиков ой как любят! Что выбираешь?”. Подружка так и перессказывала всё это – от первого лица, искусно кривляясь, изображая кречетовские интонации.

– Что бы я ни сделал, мне же будет хуже. Да ещё и Катька…

Диана уже знает, что Катька – это и есть неудавшаяся самоубийца. И Катьку она понимает очень хорошо.

– Не обязательно. Просто ты можешь помочь нам избавиться от него. Навсегда. У нас есть план, и если всё получится – он и думать о тебе забудет. Не до тебя ему будет, поверь.

В глубине души Кирилл уже давно проникся доверием к симпатичному доверенному лицу конкурирующего кандидата. Что он теряет? Они сдадут его Кречетову? Бред какой-то: они – самые злостные враги генерала. Сам попадётся? Ну тут уж всё от него зависит. А отомстить… Кирилл вдруг представил, как пойдёт к Катьке, попытается уговоритв её вернуться. Но он не посмеет и приблизиться к её дому, если у него на руках не будет достойного подарка. И он решил подарить ей месть.

– Ладно, слушаю тебя. И если что…

– И если что – то ничего. Слушай.

Через пятнадцать минут Диана покидает Опель и перебирается под бок к Риделю. Кирилл уже уехал – ему не терпится оставить этот день позади. У девушки живот крутит так, как его никогда не крутило. Голод, жажда, тошнота – всё вперемежку. Вдобавок, незадачливый Кирюша подкинул ей ещё одну нехорошую мыслишку: а правда, хороша ли идея – рожать от Риделя? У человека с такими замашками и наследственность, наверноe, соответствующая. Ей стыдно за свои мысли, и тем не менее, как не пытается, она не может найти в них хоть что-то противоестественное.

– Поехали ужинать, – только и может прохрипеть она заводящему мотор Оливеру. – Кирюха в теме.

Звонок в дверь застаёт Ирину врасплох. Вернувшись из клиники, она приняла ванную и улеглась спать. На работе взяла кратковременный отпуск, сославшись на плохое самочувствие, и на этот раз её больничный – не фэйк. Кто бы это мог быть, кто может навестить её в пятом часу вечера, когда для всех она ожидаемо ещё должна бы быть на работе? Не иначе кто-то из соседей или из ЖЭКа. Запахну́в тонкий шёлковый халат, она распахивает толстую железную дверь.

– Привет. Я звонил на работу, но там сказали, что ты на больничном. Вот, пришёл навестить.

Круспе без цветов, без конфет, но он хорошо одет, гладко выбрит и благоухает на весь подъезд чем-то дорогим и шипровым.

– Это тебе, – он протягивает через порог плоскую жестяную коробочку: и всё-таки, не с пустыми руками.

Так ничего и не ответив, так и не пропустив гостя внутрь, Ирина принимает подарок. Коробочка оказывается набором коллекционных китайских чаёв: шесть сортов, каждый – в отдельном мешочке.

– Зачем? – это первый вопрос, что приходит ей на ум.

– Я думал, ты любишь чай…

– Я имею в виду – зачем ты пришёл?

– Просто так. Только не говори, что тебе такая мотивация не знакома.

Наконец улыбнувшись, хозяйка делает шаг в сторону, освобождая гостю путь, и едва за Круспе захлопывается дверь, тот подхватывает Ирину под задницу и уносит в комнату.

– Ну и что она тебе понарассказывала? – спрашивает девушка, захлёбываясь смехом: Рихард не придумал ничего другого, как атаковать её щекоткой.

– Кто?

– Диана, кто. Я ещё не разучилась два и два складывать.

– А! Сказала, что у тебя ВИЧ и сифилис.

– Я так и думала!

– Значит, это правда? – Голос Круспе вслед за выражением его лица меняет оттенок на серьёзный. – Ты мне не пишешь больше, на мои сообщения не отвечаешь, на работе взяла выходные. Что-то серьёзное? Ты больна? Скажи. Я же… Я переживаю.

Высвободившись из игривых объятий, Ирина садится на край дивана, зачем-то натягивая подол халата на голые колени, как стыдливая гимназистка.

– Я сегодня на аборт ходила, – отвечает она, не глядя на Рихарда.

Проходит мучительная минута, прежде чем первое слово выходит из его уст:

– И?

– Перенесли на неделю. В следующий вторник…

Они снова молчат, и теперь уже гораздо дольше. Кажется, пока они сидели и молчали, глядя в пол и не глядя друг на друга, почти ещё ясный день за окном успел смениться занимающимися сумерками.

– Не делай, – первым решается нарушить тишину Рихард.

– А с чего ты взял, что это твоё дело? С чего ты взял, что это вообще от тебя?

– А что – не от меня?

– От тебя, – Ирина отвечает с глубоким выдохом – так обычно отвечают, когда сожалеют. Мол, “Ну извини, так получилось”. – Но у меня служба, а если уйду в декрет – потеряю место. На своём посту я нужна каждый день, и никто его для меня три года держать не будет. Переведут куда-нибудь в архив, и прощай карьера – насмотрелась! У меня родители в Сибири, а здесь вообще никого нет – кто с ребёнком сидеть будет? Хотя бы до детского сада? Да и кем он вырастет с такой мамашей...

Круспе затыкает ей рот ладонью и, дождавшись, пока она успокоится, шепчет на ушко:

– Кем надо, тем и вырастет. С работы уходить не придётся – с малышом я посижу. Мне всё равно по жизни делать особо нечего, ты же знаешь…

– С малышом, ты сказал?

Через час они уже перекочевали в кровать, согретые и удовлетворённые. Ночь окончательно спустилась на регион, а они опять молчат – на этот раз пялясь в потолок, выглядывая из-под прикрывающего обнажённые тела одеяла. Шмыгнув вздёрнутым носом, Круспе поворачивается на бок и накрывается одеялом с головой. Ирина ждёт, что он вот-вот покажет свой чудо-нос обратно, но Круспе, похоже, окопался там окончательно и не думает вылезать – кладёт голову ей на живот, легонько щекоча тонкую кожу своим дыханием.

– Эй, Рихард, ты чего?

– Ничего.

– Ладно.

====== 35. Нападение, больница, нападение и кровь (Жизнь жестока: око за око) ======

– Р-рихард, помоги мне... Р-рихард, приезжай.

Ещё нет и шести. Звонок мобильного разбудил изнеженного Круспе, положив конец самой нежной ночи в его жизни. Холёное тело требует продолжения этой ночи, одеяло не выпускает из тёплого плена, а худенькая голенькая Ирина ластится под бочок... Раннему звонку она не удивилась – уже научена горьким опытом: от мужчины, что рядом, чего угодно можно ожидать. Но то, как вдруг заиграли желваки на скуластом лице, как острый подбородок стал, кажется, ещё острее из-за плотно сжатых челюстей, заставляет её заволноваться. Так сжимать зубы люди могут либо от боли, либо от злости. Кто же так сильно разозлил её... любовника с утра пораньше?

– Где ты? Что случилось? Можешь дать координаты? – хриплым спросонья голосом Круспе пытается достучаться до абонента в трубке. – Ольга, Ольга, с тобой всё в порядке?

Короткие гудки. Круспе опускает телефон на подушку рядом с собой и беспомощно таращится на игру предрассветных теней на белом потолке.

– Ольга – твоя коллега? Что-то не так? – Ирина поглаживает Круспе по плечу, неумело пытаясь успокоить.

– Я... я не знаю. Мне пора. Всё в силе, – на ходу одеваясь, он вдруг понимает, что этого его “всё в силе” девушка может и не понять. – Всё, что я тебе говорил – всё в силе. Береги себя и ни о чём не беспокойся. Я позвоню.

Склонившись над кроватью, он целует завёрнутую в одеяло Ирину в кончик носа и уже торопится на выход. Он знает, что без веской, очень веской, критически веской причины Ольга бы ему в такую рань звонить не стала. Вроде бы, она должна быть в Москве? Решать что-то по поводу рекламы ММК? Тревоги к факту звонка добавляет и его содержание: ничего толком не сказав, её голос звучал каким-то поломанным, а потом и вовсе – связь прервалась. Ольга в беде – Круспе чует это своим волчьим носом. В очередной раз прокляв лень, что не позволяет ему обзавестись собственным автомобилем, он берёт такси и едет на Ленинскую: у Тилля есть возможность отслеживать все GPS-маячки на их машинах, и он должен отследить машину Ольги. С чего-то же надо начинать! Попытавшись набрать номер коллеги ещё пару раз и непременно натыкаясь на сообщение “Абонент не доступен или находится вне зоны действия сети”, Круспе едва терпит до Ленинской: в такси курить нельзя, и он курит, пока поднимается по подъездной лестнице на третий этаж. Одна сигарета крупными затяжками почти идеально укладывается в пять пролётов.

Круспе поворачивает свой ключ в замке, но что-то не даёт ему пройти: кто-то накинул на дверь цепочку. Ему долго приходится тарабанить в дверь – звонки на всех квартирах поснимали. Звонки – это для чужих, а чужих здесь не бывает. Наконец, подслеповатый Лоренц, всеми силами изображая недовольство, запускает его внутрь. На Флаке жуткие трусы-семейники – и где он их только отыскал в двадцать первом-то веке, да ещё красные в мелкий василёк? Кроме трусов на боссе ничего нет – даже очков. То ли спросонья, то ли сослепу он щурится на нервозно мнущегося друга, обнимая себя за плечи: худющее бледнеющее тело свободно умещается в обхват его собственных рук.

– Флаке, где ваш компьютер? Нужно срочно отследить машину...

Наспех разъяснив ситуацию обоим, он усаживается рядом с заспанным Тиллем, уже водрузившим себе на колени родной лэптоп. Тилль тоже в трусах, правда в куда более модных: чёрные боксеры и белая майка, ладно обтягивающая мощный торс – вот и весь его ночной наряд. Наблюдая этих двоих рядышком, полуголых и заспанных, Круспе в очередной раз удивляется, какие же они разные: эта парочка – просто несочетаемое нечто. Абсурд, который никогда не должен был случиться, но уже тринадцать лет угрюмый атлет Тилль и дряблый до костей всезнайка Флаке спят в одной постели. Постель может находиться где угодно, но они всегда спят вместе.

Бросив взгляд на загрузившуюся спутниковую карту, они долго работают над уточнением координат: они ищут Ольгу, ограничиваясь рамками Московской области, но сигналы упорно указывают на то, что искомая машина гораздо ближе к ним, чем ожидалось. Наконец определившись с координатами, Тилль командует: “Собираемся”, и через пятнадцать минут все трое уже загружаются в автомобиль. За рулём, как водится, Флаке. Ехать всего около сорока минут. Город просыпается, загружая дороги автотранспортом – стандартное утро рабочего дня, и ехать по улицам становится всё сложнее. За городом – другое дело. Хоть шаром покати. Провинция ещё не взяла моду жить в пригородах, а работать в центре, здесь по старинке пределом мечтания обывателя является “работа рядом с домом”. Трекер сигналит всё ближе, но сигнал уводит в сторону от основного шоссе – на размытую, утопающую в подтаявшем снегу просёлочную дорогу, которая никуда не ведёт. Впереди ни селения, ни фермы... Пожалуй, это первый раз, когда Круспе готов вместо усмешки наградить Флаке похвалой: ведь главный босс ездит на УАЗе, чем немало веселит коллег, и вот настал момент, когда УАЗ спасает. Продравшись сквозь снежную топь, они выезжают к поляне, скрытой от взглядов со стороны дороги плотно посаженными тополями. Искусственные насаждения, смысл появления которых в столь глухих местах и вовсе не ясен, не позволяют подъехать ближе. Но троица уже видит меж стволов чёрный кузов Ольгиного авто. Выбравшись из “русского джипа”, все трое идут напролом, при каждом шаге так и норовя упасть и утонуть.

Добравшись до машины, они обнаруживают женщину внутри. Забившись на заднее сидение, она пытается согреться: аккумулятор сел, и в кузове холоднее, чем на улице. Лицо её разбито в кровавое месиво. Первым делом Круспе подумал об аварии – наверняка, не справилась с управлением, ударилась лицом о руль... Лишь немного погодя он замечает, что женщина совсем не может пошевелить правой нoгой, а оба запястья уродливыми браслетами увивают припухшие сизые ссадины.

– Я думала, вы меня не найдёте... Телефон сел, аккумулятор тоже...

Дальше она ничего не говорит. Звучат закономерные вопросы: “Что случилось?”, “Кто это сделал?”, “Почему ты не в Москве?”. Она слышит их – осознанный взгляд выдаёт её понимание, но отчего-то молчит. Круспе начинает казаться, что это от бессилия. Пока Тилль перетаскивал Ольгу в УАЗ, она была в сознании, руками придерживая обездвиженную ногу: под джинсами травмы не видно, но заметно, что женщине больно. Уже разместившись на заднем сидении под бочком у Круспе, на полпути к городу, она всё-таки отключается, и в городскую клиническую больницу её доставляют уже без сознания.

До входа её везут на каталке. Врач централизованного приёмного отделения, разрезав штанину и поверхностно осмотрев характер травм, распоряжается отвезти женщину в травматологию, разместить в палате, дать понюхать нашатыря и воды попить. Оставшись наедине с подозрительной троицей, он берёт в руки трубку стационарного телефона и говорит:

– Я должен сообщить в полицию. Травмы получены насильственным путём...

– Это не мы, – Флаке берёт на себя роль парламентёра. – Это наша коллега, она лишь позвонила, и мы приехали. Не надо полиции.

– Положено, – отрезает доктор, и его палец уже тянется к кнопкам.

– Не надо. – Флаке подходит ближе, заставляя врача сделать шаг назад, отчего телефонный провод натягивается до предела. – Эта женщина – доверенное лицо одного из кандидатов в губернаторы.

На самом деле это не так, но врач сразу же меняется в лице и кладёт трубку на рычаг:

– Не первый случай, – отвечает он. – Девяностые вернулись. Извините, но в данной ситуации даже полиция вам не поможет – научены уже.

– Вот и мы об этом. Да и не нужна нам их помощь, – продолжает ласково увещевать Лоренц. – Ваша помощь нужна.

– Вылечим, – с готовностью реагирует врач. – Сделаем всё, что в наших силах. Заполните пока бумаги. Документы больной есть с собой?

Круспе бежит на улицу, к машине, и возвращается с женской сумочкой, что прихватил с собой из разбитого Ольгиного авто. Паспорт, к счастью, находится внутри.

Спустя полтора часа тяжёлого ожидания, которые все трое провели на ногах – то бегая на улицу покурить, то в ближайший киоск за чаем и шаурмой – доктор вновь появляется в поле их зрения. Его лицо не выражает ничего, но это у них, у медиков, профессиональное – их дело тела латать, а не печься о чьём-то душевном спокойствии.

– У неё сильный вывих голеностопного сустава, даже не знаю, как она умудрилась... Ушибы и ссадины не в счёт. Ощущение такое, что её специально били так, чтобы максимально навредить именно лицу.

– Били? Вы сказали, били? – Круспе надеется, что ему послышалось.

– Конечно били, уж я в битых мордах толк знаю. Простите за цинизм – издержки профессии. Травматология – не место для романтики. Подруга ваша истощена и переохлаждена, будто всю ночь на морозе просидела без воды и еды, но в целом она поправится. А вот что с лицом делать... Это вам к другим специалистам. Шрамы могут остаться...

Попрощавшись с врачом и обещав прислать к больной визитёров в ближайшее время, все трое вновь усаживаются в машину. Каждый думает об одном: “Это кем надо быть, чтобы избить женщину?”.

– Вернёмся к машине, – командует Флаке и заводит мотор. – Там четыре регистратора. Если они и сняли камеры, то наверняка нашли не все – уж я-то постарался...

Они – это условное обозначение тех, кто это сотворил. Ситуация пока не ясна: Ольга – лицо непубличное, занимается больше делами компании, к выборам не причастна, во Мценск наведывается нечасто. Нападение на неё выглядит странно. Оно выглядит угрозой! Это будто бы сообщение, предназначенное именно им, для внутреннего пользования. Будь на её месте кто угодно другой – и дело немедленно стало бы общественным достоянием. Но об этой женщине в городе никто не знает. Никто, кроме причастных к работе ММК или тех, кто за их работой очень пристально наблюдает.

Флаке оказался прав: стандартный регистратор – тот, чья камера направлена на дорогу, а также ещё один – фиксирующий действия водителя, в машине отсутствуют. Флаке извлекает ещё два аппарата, надёжно спрятанных от чужих глаз за обивкой заднего сидения и под крышей. Вызвав за застрявшим на поляне автомобилем эвакуатор, ребята покидают злополучное место. Осталось лишь добраться до дома и посмотреть записи.

Уже по пути к Ленинской Тилль, молчавший всю дорогу, вдруг произносит:

– Кем бы они ни были, мы познакомим их с нашим другом.

Не нужно уточнений – друг, знакомство с которым само по себе не сулит злодеям ничего хорошего – это Ридель. Флаке внутренне соглашается с идеей вычислить ублюдков и предоставить ручному Олли полный карт-бланш. Пусть порезвится, он заслужил.

Ракурсы извлечённых камер неудобны и слегка сбиты, но тем не менее восстановить хронологию событий по ним не составляет труда. Вот Ольга едет себе по шоссе, наконец сворачивает на просёлочную, заметно сокращающую путь до Мценска. На том месте, где просёлочная проходит через злополучную поляну, её машину блокируют две другие. Её ждали. Сперва женщину вытаскивают наружу: в общей сложности налётчиков четверо, по двое на каждый из автомобилей-агрессоров, и поначалу, окружив Ольгу, они беседуют. Слов не слышно – микрофоны регистраторов находятся внутри салона и звуков с улицы не улавливают. Когда ситуация выглядит так, будто “беседа” уже окончена, и все её участники готовы разъехаться каждый в свою сторону, на полпути к машине Ольгу нагоняют и просто начинают избивать. Уже без слов или лишних пререканий: один из нападающих скручивает ей руки за спиной и подтаскивает к капоту её же машины, другой наматывает на кулак её волосы и принимается бить головой о капот, лицом вниз*. “Так вот откуда кровавая дорожка на корпусе машины”, – думает Круспе, вспоминая, в каком виде они обнаружили автомобиль. И застывшая алая лужица под капотом – тоже оттуда. Смотреть на происходящее на экране лэптопа становится невыносимо, но всё же это необходимо для того, чтобы восстановить ход событий. Перестав бить, но всё ещё удерживая Ольгу лицом вниз, согнув её тело под прямым углом, один из нападающих сильно бьёт её по голени, отчего нога подворачивается, и обмякшее тело женщины падает на землю – прямо в мокрый снег. Регистраторы фиксируют, как налётчики открывают капот, недолго ковыряются там – вот, значит, почему машина оказалась не на ходу, и Ольга не смогла самостоятельно добраться до города, затем извлекают оба регистратора – внешний и внутренний, не обыскав салон на предмет дополнительных, ещё раз осматривают испещрённую глубокими следами ног и шин поляну и уезжают. На видео видно, как перемазанная кровью Ольга в промокшей одежде поднимается, опираясь ладоням о корпус машины, и ковыляет до дверцы на одной ноге. Она пытается завести машину, пытается звонить, но потом просто забирается с ногами на заднее сидение и ждёт.

Закончив просмотр, трое недоумённо переглядываются: видео прояснило хронологию событий, но ничего не объяснило. Кем были нападавшие, о чём они говорили с жертвой, и как она вообще оказалась на той дурацкой дороге?

– Без её объяснений нам не обойтись, – констатирует Тилль. – Я почти уверен, что это выходка Кречетова. Но зачем ему Ольга?

– Это послание, – в дверях стоит Стас: у него есть ключи от подъезда, а дверь в квартиру Тилля оказалась открытой. Он не застал видео, но уже слышал о том, что произошло – Круспе всех обзвонил. – На племянника председателя избиркома точно так же недавно напали. Кречетов через близких раздаёт послания всем, кто стоит у него на пути.

– Его надо убить, – вдруг озвучивает самое очевидное решение проблемы Круспе. Он никогда не был кровожадным, но последние события заставляют его пересмотреть свои взгляды на жизнь.

– Если ты его просто убьёшь, это будет самым лёгким для него исходом и самым бесполезным для нас, – отвечает Флаке. – Если бы я был дикарём из родоплеменного строя, то давно убил бы его сам – это не сложно. Око за око, кровная месть и всё такое. Но это никому не поможет. Не забывайте про список – за ценностью из сейфа кое-что стоит. Список имён, список людей, жизней и судеб. И если генерал вдруг случайно схлопочет пулю в лоб, это будет означать лишь одно: он легко отделается, а все те люди навсегда останутся неотмщёнными.

– Что ты предлагаешь? – со всей серьёзностью вопрошает Круспе, вызывающе приподнимая нечёткие брови.

– Не отходим от плана, – отвечает Лоренц и тут же оказывается перебитым.

– Насчёт плана, – как-то по-неуместному ликующе вклинивается Стас и достаёт планшет из внутреннего кармана куртки.

Несколько секунд требуется для загрузки гаджета.

– Вот они – планы сезонных работ по обслуживанию здания райотдела ФСБ. Со схемами коммуникаций, служебных ходов, графиками работ, списком компаний-коммунальщиков и даже почасовым расписанием. Основные работы намечены на ночное время, чтобы не мешать служащим в рабочие часы – сейчас там все на ушах стоят из-за выборов. Работников подбирают по рекомендациям, проверяют и утверждают заранее. На время ночных работ охрана здания будет усилена, но не критически – работы проходят два раза в год, и механизм отлажен давным-давно. Так что – думайте.

Пока Флаке скачивает драгоценную информацию на свой девайс, Круспе отрешённо курит в форточку. Даже на балкон не сподобился выйти, но никому и в голову не приходит делать ему замечание. Его мордаха слишком сосредоточена, и напряжённый мыслительный процесс отображается в светлых глазах. Он стоит в полупрофиль, против света: задранный подбородок, выпускающие густые клубы дыма приоткрытые щёлкой изящные губы – он так хорош, хоть портрет пиши. Но мысли его далеки от изящества:

– Дайте мне копию видео с регистраторов – я покажу её Олли. Сейчас заеду к ним, – к ним – это на съёмную однушку Дианы, – и покажу. С генералом разбирайтесь сами, а я хочу, чтобы Ридель разобрался с... этими. – Он тыкает пальцем в застывшую стопкадром на экране Тиллева ноутбука картинку со столпившимися вокруг жертвы четырьмя отморозками.

Круспе уверен, что его проигнорируют – когда речь заходит о решении проблем силовыми методами, его всегда игнорируют. Но не в этот раз: