Текст книги "Немцы в городе (СИ)"

Автор книги: Wind-n-Rain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

Звонок на мобильный Стаса, и тот, подхватывая пачку сигарет, выходит на крыльцо дачи. Серёге не интересно, почему друг стесняется говорить при нём. Пусть секретничает, с кем хочет, лишь бы ночка выдалась потише...

– Аллё, Шнай, ну зачем ты звонишь? Постой, не клади трубку... В офисе всё спокойно? Вы связывались с остальными? Как они? Всё готово?

Шнай часто звонит Стасу, в основном выдумывая поводы поглупее. Он раздражает, но не своей персоной, а тем, что вновь и вновь теребит рану, которая, казалось бы, вот-вот готова была затянуться. Шнай не позволяет бывшему партнёру забыть о собственном существовании, то и дело попадая в его поле зрения. Специально ли он так делает? Стас уверен, что да. И он прав. Шнайдер уже давно решил, что первый шаг на пути назад – это не позволять бывшему забывать о себе. Пусть всегда имеет в виду, что Фрау рядом, и никуда от него не денется. Шнайдер уболтал себя не обижаться на грубые тона, резкие ответы. Какая разница – раз он реагирует, так или иначе – он его помнит, а значит, он пока не готов вычеркнуть его из своей жизни окончательно. Иначе бы просто перестал отвечать на звонки. Сегодня всё по-другому: уже готовый разразиться очередной гневной тирадой, Стас сбавляет обороты. На кону успех всей операции – в такую ночь не до личных разборок. Парню очень страшно – не за себя, ему-то самому терять нечего, у него нет никого и ничего, а за Серёгу. Он не хотел бы подставить друга, но он не учёл, что от его желания уже мало что зависит. И Фрау, говорящая сейчас в трубку самым мягким и доверительным тоном, на который только способна, успокаивает. Внушает иллюзию, что всё под контролем, и ничего плохого просто не может случиться. За эту иллюзию Стас готов простить ей многое. Сменив тон, он долго не вешает трубку, позволяя Фрау болтать и не останавливаться. В какой-то момент чувство щемящей ностальгии накрывает его с головой. В домике ждёт Серёга и пиво, грядущая ночь – решающая, и Стасу вдруг кажется, что если они – они все – переживут её без потерь, он наступит на горло и здравому смыслу, и собственной гордости, и данным себе некогда обещаниям, и даст Шнайдеру второй шанс. Он заранее готовится совершить эту ошибку. Он готов ещё раз ошибиться. Ему лишь нужен маячок, маячащий вдали, на исходе ночи, что ещё и не начиналась. Ему нужна надежда, и он решает дать её себе. Только если ночь пройдёт без потерь...

Припарковавшись между двумя гаражами-ракушками, Диана и Оливер нервозно глядят на часы. Они знают, что до их выхода ещё долго, но Флаке настоял на том, чтобы они были на месте заранее. Это нужно, дабы избежать неожиданностей и не привлекать лишнего внимания, среди ночи рассекая на машине вокруг Управления. Управление стоит на отшибе: с одной стороны – речка, с другой – огромная безлюдная площадь. Если бы не умелое содержание, площадь давно бы обернулась пустырём – ведь по ней никто не гуляет. По сути, все лужайки по периметру и памятник героям-чекистам в центре, несколько кованых скамеек и недавно обновлённое асфальтное покрытие – всё это лишь для работников и посетителей управления. Жилых домов поблизости нет. Когда-то здесь простирался целый микрорайон двухэтажных бараков. Удобства на улице, квартиры общежитного типа – бараки служили пристанищем пролетариям, съехавшимся сюда после войны из окрестных деревень на работы по восстановлению города. Уже в шестидесятые большинство обитателей расселились по хрущёвкам, а оставшиеся в бараках расширили свои владения, заняв опустевшие комнаты по соседству. Их потомки так бы и жили здесь до двадцать второго века, если бы в нулевых весь местный жилой фонд не был признан ветхим, и людей за счёт федерального бюджета не расселили по новостройкам в других частях города. Бараки долго ещё стояли, блистая пустыми глазницами окон и привлекая под свои дырявые крыши бомжей, наркоманов и суицидально настроенную молодёжь, но пару лет назад их бетонные скелеты наконец сравняли с землёй. Здание Управления осталось одиноко возвышаться на всю округу, просматриваясь вместе со всеми идущими к нему дорогами, как на ладони. Ощущение полной отчуждённости сглаживает квартал свежих многоэтажек, выросший несколько лет назад по ту сторону реки. В одной из них сейчас дежурят Круспе и Ирина, а Олли и Диана вынуждены коротать время в далеко не самых комфортных условиях. Жильцы бараков в своё время понаставили по округе незаконных гаражей: бараки снесли, а до гаражей никому дела не было. Так они и остались здесь: ржавые пустые коробки, некоторые ещё крепкие, иные – насквозь гнилые. Выбрав парочку сооружений понадёжнее, Оливер остановил машину между ними и выключил фары. Он уже просчитал, что бегом до подвального входа в здание Управления они доберутся минуты за три. Но в том, что Диана сможет именно бежать, он сомневается, поэтому попросил Лоренца сигналить сильно заранее.

Ну, а пока им остаётся только ждать.

Ждут и Флаке с Линдеманном. Остановив внедорожник на подъездах к Управлению, там, где пустая ночная трасса выгодно просматривается в оба направления, они ожидают машину, которую нельзя пропустить. Не заметить её они не смогут – жёлтый минивэн коммунальной службы будет виден издалека. По предварительной информации, работников внутри будет трое. Тилль в который раз осматривает арсенал орудий: у них с собой всё, что только может понадобиться, но на начальных порах понадобится немногое. Пока он вновь и вновь прокручивает в голове план действий, Лоренц любовно поглаживает два новеньких жёлтых комбинезона – униформу коммунальщиков он заказал в интернете и, отказавшись от доставки, послал одного из надёжных сотрудников внутренней охраны ММК в соседний город забрать заказ лично. Никаких курьеров, ничего, что бы так или иначе могло на него указать. Сейчас любая мелочь может пустить весь план насмарку. Но все подготовительные мероприятия уже позади, и, потерявшись в собственных мыслях, Лоренц подскакивает оттого, что Тилль пихает его локтём под бок.

– Смотри, – зачем-то шепчет тот, хотя на мили вокруг ни души, и тычет пальцем в боковое стекло УАЗика. – Кажется, едут.

Проследив за его жестом и уловив приближающиеся огоньки фар жёлтого микроавтобуса, Флаке закидывает комбинезоны на заднее сидение – их черёд ещё не пришёл – и заводит мотор.

====== 38. Обратный отсчёт (Вылазка. Начало) ======

Флаке удаётся подгадать и вырулить с обочины на шоссе ровно за две секунды до того, как минивэн должен был бы проскочить это место. Надежды на профессионализм водителя минивэна оправдались: моментально сориентировавшись, он выкручивает руль, уводя машину от столкновения и занося оба правых колеса в кювет. Двух секунд хватило для манёвра, но не хватило для того, чтобы сообразить, что же всё-таки происходит. По оговоренному сценарию Тилль и Флаке покидают УАЗ и следуют к беспомощно пытающемуся выбраться обратно на шоссе микроавтобусу. Два колеса слегка увязли в мартовской слякоти, и мощности движка почти хватает для решающего рывка, почти, но... Завидев во тьме две приближающиеся фигуры, водитель на время глушит зажигание и выскакивает наружу.

– Вы что, совсем, блять, куда прёте, из кустов на главную...

Неизвестно, что именно заставляет водителя замолчать. Он с непониманием таращится на почти уже поравнявшиеся с ним долговязые силуэты, и даже незримая поддержка обоих напарников, выскочивших на дорогу вслед за коллегой, не придаёт ему уверенности.

– Э, э, мужики, нам проблем не надо...

Последнее, о чём думает водитель автомобиля коммунальной службы перед тем, как отключиться – это смерть. На самом деле до смерти ему ещё далеко – лет двадцать, если не случится ничего сверхнеожиданного. Подойдя к водителю на дистанцию вытянутой руки, Флаке уверенно выбрасывает кулак с зажатым в нём шприцем, попадая точно в сонную артерию. Не зря он после школы отходил на курсы медбрата – полученные в юности навыки выручали его по жизни не раз и не два. Водитель обмякает моментально, опускаясь в надёжные объятья Лоренца. Кто бы мог подумать, что в этом тщедушном очкарике кроется немало силушки! Xотя и обмякшего водителя сложно назвать культуристом... Пока Линдеманн в пару ударов нейтрализует бросившихся было на выручку товарищу работников, Лоренц дотаскивает водителя до своего УАЗика и, поднапрягшись, запихивает его в кузов. Убедившись, что недвижимое тело лежит ровно, кровоснабжение не нарушено, а дыхание несчастного ровно и безмятежно, Лоренц возвращается к минивэну – его другу давно нужна помощь. Пока Линдеманн удерживает за грудки одного и кое-как отбивается от второго, Кристиан заряжает новый шприц. Первого сантехника постигает участь водителя – возни с ним немного, и оставив Тилля наедине с последней жертвой, Лоренц, повторяя знакомый порядок действий, погружает ещё одно тело в кузов УАЗика. Приготовив очередную инъекцию, он уже готов вновь вернуться к микроавтобусу, но вдруг обнаруживает место стычки пустым. Вглядываясь в убегающее за горизонт пустое полотнo шоссе, он едва различает две удаляющиеся фигуры: насмотревшись на участь своих коллег, последний парень из сантехбригады решает дальше не геройствовать и пускается в бегство, улепётывая от подуставшего от борьбы немолодого Линдеманна зигзагами. Вскоре беглец и вовсе сворачивает с шоссе, теряясь в прозрачных безлиственных зарослях. Понадеявшись скрыться, он допускает фатальную ошибку: обочины только с виду кажутся твёрдыми и снежными – на деле же они вязкие и топкие. Провалившись под тонкую корку подтаявшего снега, убегающий вязнет в грязи, почти добровольно отдаваясь на волю преследователя. Линдеманну дорогого стоит вытащить промокшее тело на дорогу и, скрутив несчастному руки, он ждёт напарника: тащить эту ношу до машины на себе он не собирается. Наконец Лоренц поспевает со шприцем. Не обращая внимания на протестующее мычание пленника, он усыпляет и его, не переставая сокрушительно качать головой: “Ноги промочил, как бы не простудился, идиот”.

УАЗик приходится бросить неподалёку: отогнав машину в заросли и подыскав местечко понадёжнее да поскрытнее, Флаке и Тилль перетаскивают всё необходимое в минивэн и наскоро переоблачаются в новенькое. Стоя друг напротив друга на ночной дороге, они не жалеют нескольких минут на любование: новые жёлтые комбинезоны с эмблемами коммунальной службы потрясающе идут обоим. Tиповой крой рабочей униформы скрадывает лоренцевскую худобу, а может, всё дело в объёмном вязаном свитере, пододетом под низ... Линдеманн же в комбинезоне как будто родился. Созданный для него, он сросся со своим новым амплуа, с новой кожей.

– Тилльхен, наконец-то ты нашёл свой стиль, – присвистывает Лоренц, проводя кончиками замёрзших пальцев по тугой лямке на мощной груди любовника.

– Ты как всегда всё проспал, Флакон. Я “свой стиль” давно нашёл, ещё в тюряге. Только там комбезы белые были.

Тилль смеётся. Лоренца всегда удивляло, почему о такой незавидной страничке своей биографии как заключение Линдеманн вспоминает редко, и всё с ноткой лёгкой романтической ностальгии, а чаще и не вспоминает вовсе. Он как-то даже спросил друга об этом. Тилль скрывать не стал: в тюрьме было много времени на переоценку приоритетов, и выйдя за ворота, Линдеманн взял попутку, чтобы без промедлений отправиться по берлинскому адресу своего главного в жизни приоритета по имени Флаке.

Перепроверив все мелочи ещё раз: пропуски, чемоданчики с инструментами, связь (у обоих в ухе по беспроводному наушнику, Лоренц держит связь с Риделем, а Линдеманн – с офисом), они усаживаются в минивэн и, напоследок убедившись, что УАЗ с рабочими со стороны дороги не видать, уже держат путь к Управлению.

КПП проехали без проблем. Представитель спецструктуры, отвечающий за поднятие шлагбаума и регистрацию въезжающих и выезжающих, даже не взглянул на протянутые документы: фирменный фургон слепит глаза, фирменный фургон – как виза-вездеход.

– Мы сзади припаркуемся, – бросает походя Лоренц, – говорят, в подвале трубы кое-где подгнили, придётся много мусора таскать, так что сзади удобнее будет!

– Ну давай, – машет КППшник. – А акцент откуда? С каких это пор нам гастарбайтеров в управление присылают? Сюда только по российским паспортам...

Фургон фургоном, но даже ФСБшный калиточник – прежде всего ФСБшник, и такие мелочи как незнакомый акцент вылавливаются им на ура.

– Сам ты гастарбайтер, – вступается Тилль, шокируя собеседникa ещё более тяжёлым акцентом. – А мы – беженцы с Приднестровья.

Не дожидаясь реакции, Флаке трогается с места, беря курс на объезд здания с правой стороны.

– Ну если с Приднестровья, – бухтит себе под нос повелитель шлагбаума, глядя вслед ползущему прочь микроавтобусу и пытаясь припомнить, где оно хоть, это самое Приднестровье, находится.

Остановив машину у наглухо заблокированного подвального входа, новоявленные сантехники подхватывают свои чемоданчики и шагают ко входу центральному.

– Заждались, чего так поздно? – поглядывая на часы, обращается к визитёрам один из троих охранников на этаже. – Новенькие что ли?

О “беженцах” по внутренней связи им уже доложили, и поэтому все трое имеющихся на первом этаже охранников сбежались ко входу, чтоб поглазеть на незнакомцев.

– Новенькие, – надвинув козырёк форменной бейсболки на глаза, отвечает Тилль, – дорогу долго искали.

– Понятно... – тянет проверяющий, рассматривая предъявленные документы. Документы вроде в порядке, дело за личным досмотром.

– Чемоданы на ленты, сами – руки вверх, ноги в стороны.

Флаке кажется, что последнее указание звучит отдалённо знакомо, и что-то на уровне генетической памяти заставляет его выполнить установленный порядок действий, не переспрашивая.

– Чистые, расслабьтесь, – дав команду “вольно”, проверяющий обращается к монитору рентгеновского сканера. – Так, а это что такое?

Он тычет пальцем в экран, и Лоренц уже торопится к своему чемоданчику, чтобы выступить с объяснениями.

– Новейший шуруповёрт, – продемонстрировав действие аппарата, сильно напоминающего обычный боевой пистолет со съёмной дрелью, Флаке откладывает его в сторону. – Промышленный реактив для устранения засоров: призван устранять канализационные засоры промышленных масштабов, если вы понимаете, о чём я. По весне трубы трещат, и как бы у вас тут по этажам весенние говноручейки не побежали, – довольные сортирным юмором служаки весело смеются, разглядывая какие-то порошки, расфасованные по вакуумным упаковкам. – А это – нервно-паралитический газ. Система “Новичок”, – оглядев мгновенно притихших ребят, пялящихся на аэрозолевый баллончик в алюминиевой тубе без опознавательных знаков, Флаке продолжает: – Расслабьтесь, крысиный яд это, в газообразной форме. Сейчас по новым стандартам полагается стыки пластиковых труб биогерметиком обрабатывать, якобы старый, обычный герметик выделяет в воздух какие-то ядовитые пары́ и для жилых и офисных помещений не подходит. Да только этот “био” грызунам шибко люб, поэтому мы пену после нанесения этим газом пропитываем, чтобы крысы весь крепёж не сожрали, да трубы ваши по швам не разошлись...

– Всё-всё, заколебали, нанотехнологи хреновы. Идите работать, как договаривались: сперва этажи с первого по пятый, подвал – в последнюю очередь. И это – побыстрее там, сами понимаете – ночь, пятница, нам вас здесь до утра караулить не с руки.

Выслушав нервную тираду главного по досмотру, Тилль скромно улыбается и, подгоняя напарника, уже ведёт того к мужскому туалету: для усыпления бдительности наблюдающих сперва им стоит поиграть в настоящих сантехников.

Из туалета они направляются на пожарную лестницу. По плану после проверки санузла первого этажа следует проделать то же самое на втором и так далее, но до второго добирается лишь Тилль. Следуя плану, он нейтрализует обоих охранников с каждого этажа и прячет их в подсобных помещениях. О камерах он конечно слегка беспокоится, но полностью полагается в этом деле на Флаке – тот уже должен был добраться до подвала и найти операторскую.

До операторской Флаке доходит быстро, но не слишком – за время, потраченное на спуск и поиски, дежурящий внутри офицер уже успел выловить из сотен квадратных ячеек, рассыпанных по множеству экранов, весёлые картинки: не слишком-то осторожный Тилль попал в объектив ровно в тот момент, когда затаскивал обездвиженное тело одного из охранников третьего этажа в кладовую, где технички хранят свой инвентарь. Следующим движением дежурного операторской должно было стать нажатие кнопки тревоги. Оставшиеся на первом этаже трое моментально бросились бы наверх, не забыв вызвать и подмогу, и на операции можно было бы ставить крест. Флаке врывается в неосмотрительно оставленное незапертым помещение операторской за секунду до того, как палец дежурного был готов опуститься на красную кнопку тревоги. Завязывается драка, в которой в изначально проигрышном положении оказываются оба: Флаке по степени физической подготовки сильно уступает молодому офицеру, но молодость играет с офицером дурную шутку. Не имея опыта борьбы в стеснённом замкнутом пространстве, он промахивается с ударом и, влекомый инерцией, оказывается у Флаке в объятиях. Игла режет глаз отблесками, концентрируя на своём кончике отражения каждого из горящих по периметру комнатушки мониторов. “Ты что делаешь?”, – шипит он, обеими руками цепляясь за тонкое лоренцевское предплечье и из последних сил отталкивая от себя зловещую иглу. Лоренц чует, что не протянет долго – его силы не бесконечны, и если оператор его одолеет, то конец всему... Мысль о конце воодушевляет его настолько, что проделав удачный манёвр, свободной рукой он ныряет под руку противнику. Ударить со сколь-либо значимой амплитудой из имеющегося положения не получится, драться ногами Флаке не умеет, да и опасается – не с его ходулями по сторонам размахивать, и он не находит ничего лучшего, кроме как добравшись до подбрюшья офицера начать щекотать того своими крепкими пальцами. В древнем Китае щекотка была одним из самых популярных видов пыток: долго выносить её невозможно, времени на восстановление не требуется, и на теле не остаётся никаких физических следов. Да, древние китайцы знали толк в пытках: не более десяти секунд понадобилось оператору, чтобы отпустить руку Лоренца и согнуться в три погибели, сотрясаясь в смешливых судорогах. Не теряя времени и всё ещё не веря в собственную удачу, боясь упустить момент, Флаке наконец погружает шприц в шею несчастного и, дождавшись, когда утихнут последние судороги, оттаскивает тело в угол помещения, а сам садится в операторское кресло.

Наблюдаемое на экранах его не радует: Тилль уж слишком палится. Конечно приятно, когда партнёр доверяет тебе безгранично, но безграничное доверие очень часто ходит бок о бок с глупостью. Достав несколько мини-флэшек из бокового кармана брошенного у двери чемоданчика, Лоренц поочереди вставляет их USB-разъёмы мощного операторского системника и наблюдает, как один за другим на экранах гаснут сотни окошек с видео. Этот вирус он написал сам: суть зловредной программы – отключить все камеры в здании, стереть архив видео за последние часы, а на его место внедрить бесконечно повторяющуюся картинку: динамичную картинку пустого коридора, в котором никого нет.

Тилль появляется через пару минут. Флаке решает не рассказывать ему о драке, тот всё равно не поверит, что его Флаке способен вот так взять да и побороть молодого бойца. Ну не рассказывать же ему про щекотку! Друзья усаживаются напротив друг друга и, переговариваясь вполголоса, пытаются прийти к единому мнению насчёт оставшихся на первом этаже троих охранников и одного на въезде. Флаке уверен, что если они будут действовать быстро, беззвучно и аккуратно, то те им не помешают, и им всем удастся покинуть здание до рассвета, не поднимая тревоги. Но Тилль уверен, что оставлять бодрствующих на посту – значит своими руками рыть себе яму. Всегда что-то может пойти не по плану, и четыре вооружённых офицера, готовые в любой момент вызвать на подмогу хоть целый отряд нацгвардии – нехорошее соседство для ночных приключений. Решают сперва дождаться Олли и Диану, а потом уже всем вместе решить, что делать дальше.

Дверь, ведущую из подвала наружу, находят быстро: оказывается, все нормы противопожарной безопасности в здании блюдутся строго, и дверь даже ничем не завалена и не загорожена. Она открывается только изнутри, a ключи Линдеманну выдали ещё на входе, в связке с остальными отмычками от служебных помещений.

Олли получает сигнал от Линдеманна. Разбудив задремавшую Диану, он даёт ей пару минут, а сам покидает машину с квадрокоптером в руках. Пока они будут корячиться внутри, пусть Круспе понаблюдает за округой.

Чтобы пробраться на территорию управления, нужно преодолеть забор. Несмотря на крепкую кирпичную кладку и ржавые витки колючей проволоки по верху, забор не является серьёзной преградой. Он не оснащён датчиками, а о том, чтобы установленные на расстоянии двенадцати метров друг от друга камеры не представляли угрозы, Лоренц уже позаботился. Зная о предстоящих испытаниях, Диана оделась поудобнее: в тёплое спортивное трико и худи с капюшоном. Ни о каких куртках речи не идёт, и на первых порах, ещё не разогревшись, девушка слегка передёргивается от колючего мартовского ветра. Олли хотел её подсадить, но этого не требуется: кладка не гладкая, кирпичики повсеместно выступают из рыжего силикатного полотна, и используя один из них как порожек, Диане удаётся дотянуться до кромки забора и ухватиться пальцами за край. Забор всего два с половиной метра высотой, а в ширину – около сорока сантиметров. Крепко удерживаясь пальцами за верхние кирпичи, девушка в несколько шагов забирается наверх, перевалившись через ограду поперёк. Выпрямиться не получится: чуть оторвавшись от скользкой поверхности, она рискует запутаться в кольцах проволоки и потому, максимально тесно прижимаясь пузом к перешейку, она переваливает на противоположную сторону и сигает вниз, в ломкую корку почти чёрного снега. Кроме запачканной одежды и промёрзших ладоней прыжок стоил ей ушибленного локтя: выругавшись шёпотом, Диана еле сдерживается, чтобы не обматерить поганый забор во весь голос.

Олли перескакивает ограду в два маха. Без труда забравшись наверх, он ужом проскальзывает под проволокой и, компактно сгруппировавшись, приземляется на обе ноги аккурат рядом с поскуливающей Дианой. Переглянувшись, они намечают цель – приоткрытую дверь подвала с тыльной стороны Управления. В двери уже мелькает бледнеющая физиономия Лоренца, и парочка переходит на бег. Нужно действовать быстро, чтоб не привлечь внимания охранника с КПП. Бежать неудобно: ноги по щиколотку проваливаются в ненадёжный снег, и Диана благодарит всех богов за то, что додумалась надеть резиновые сапоги с ярким принтом вместо любимых кроссовок. Каждый шаг сопровождается скрипом, раздающимся в ушах раздражающим звуком, родственным звуку ломающегося пенопласта. На полпути Диана уже заметно отстаёт, и как ни пытается Оливер её приободрить, она сперва замедляет бег, а после и вовсе переходит на шаг. Он бы может и подхватил её на руки, если бы не был точно уверен, что она его за такие трюки потом просто убьёт. До подвала доходят кое-как и, едва очутившись внутри, они с облегчением слышат, как перепуганный Лоренц запирает за ними дверь на ключ.

Немного посовещавшись, на первый этаж решают не возвращаться. Дёргать охранников сейчас кажется Оливеру ещё более опасной затеей, чем ожидать их всполошения позже. Совещание прерывается ожившим наушником в ухе Линдеманна. Из офиса сообщают, что по сведениям Круспе, дорожка из следов двух пар ног от забора до подвала с воздуха смотрится слишком уж живописно. Заприметят её и с земли, как пить дать. Но пока ночь, и всматриваться в нарушенное полотно грязного снега, опоясывающее Управление с тыла, некому. Остаётся надеяться, что миссия закончится прежде, чем первые лучи солнца сделают глубокие следы очевидными.

Наверх идут по одной из двух пожарных лестниц. Стараются не топать, но люди пока ещё не научились передвигаться по воздуху, как привидения, и четыре пары ног резонируют тихим эхом, отражающимся от пористого старого бетона. Добравшись до пятого этажа, Диана уже почти задыхается. Надо было ходить в спортзал и кушать салат латук, да и бросать курить следовало бы пораньше. Пятый, последний этаж встречает лазутчиков почти полной тьмой. Если на предыдущих уровнях безлюдные коридоры освещаются натыканными под потолком бледными люминесцентными лампами, то пятый уровень – начальственный, самый важный – почти не освещён. Лоренцу и Линдеманну приходится извлечь из своих чемоданчиков портативные фонарики. Диана по памяти ведёт друзей в сторону генеральского кабинета – побывав здесь однажды, она хорошо запомнила тот свой визит.

– Где же Кирюха, – шепчет она.

С генеральским секретарём они условились, что тот затаится на этаже и останется в здании после работы ждать их появления. Кирюхи нигде нет, а звонить на мобильной, рискуя нарушить гулкую тишину спящего здания, она не решается. Кирилл находится сам собой: сперва несмело, он выглядывает из туалета, заслышав звук шагов. Убедившись, что это те, кого он ждёт, и осмелев окончательно, он покидает своё укрытие и, опуская приветственную часть, сразу же переходит к делу:

– Давайте побыстрее. Открою вам кабинет, а сам смоюсь отсюда.

– Не получится, друг, – Флаке успокаивающе кладёт руку ему на плечо. – Через главный вход ты уже не свалишь – слишком подозрительно, а до подвала тебя никто провожать не пойдёт. Побудешь с нами, и как только закончим, все вместе отчалим через подвал.

Ничего не ответив, Кирилл как-то грустно вздыхает. Предчувствия у него нехорошие. Он молча достаёт ключи – два от обычных замков и один от электронного – и передаёт их в руки Тиллю.

Отворить дверь – дело нехитрое. Проникнув внутрь, фонарики приглушают, оставляя лишь тот необходимый заряд мощности, который не позволит всей честно́й компании блуждать по служебным хоромам вслепую. Кирилл хотел было остаться снаружи, “на шухере”, по его собственному выражению, но Тилль бесцеремонно затащил парня в кабинет. Доверие доверием, а рисковать почём зря никто не хочет.

– У нас свои шухера́, не боись, – коротко поясняет он перепуганному парнишке.

Дав глазам привыкнуть к темноте, Лоренц интуитивно направляется в левый от окна угол. Вот он – сейф. В нём вся суть. Некоторое время разглядывая бронированную коробку размером с небольшой шкаф, Лоренц невольно переполняется восхищением. Такое сооружение, оно кажется надёжным, как земная твердь, и неприступным, как небесная гладь. Проведя ладонью по гладкой дверце, затем – по замку доступа, Флаке мечтательно закатывает глаза. Он тысячу раз раздумывал над тем, станет ли он читать список, если тот, нет, когда тот попадёт в его руки. И вот список уже почти в его руках, а он ещё не решил. Читать будет страшно. Особенно записи за тот год, когда он стал сиротой. Но похоже, ему придётся через это пройти. Обжечься последний раз, чтобы выйти из огня здоровым и обновлённым и больше никогда не смотреть назад. Лоренц достаёт флешку с раскодировкой и дрожащей рукой тянется к замку...

Флаке так сосредоточен на своей миссии, что не сразу замечает, как забившийся в угол подальше от окна Тилль сперва нервно прижимает наушник к уху, затем шёпотом с кем-то переговаривается. Как меняется его лицо, скрытое тенью и едва различимое во мраке казённого кабинета. “Стой!”, – кричит он шёпотом и, оторвав руку от уха, начинает выписывать ею в воздухе некое подобие креста. Жест означает “Стой, не надо!”, но со стороны выглядит так, будто Линдеманн просто сошёл с ума.

– Да в чём дело? – раздражённый тем, что его отвлекают от задачи всей жизни, Флаке бросает на напарника недовольный взгляд.

– Всё пропало! – продолжает кричать вполголоса Тилль. – Стас говорит, что в ФСБ поступил сигнал тревоги! В здании Управления сработала сигнализация!

– Как... – только и может ответить Флаке. Они прошли весь путь, не оступившись ни разу. Тишина остаётся тишиной, а тьма – тьмой. Ни сирен, ни красных мигалок. Как же так вышло?

Тилль, выполняющий роль связного, продолжает разговор с офисом.

– Оказывается, в кабинете генерала на пятом этаже есть своя система электронной защиты! О ней даже штатные охранники здания не в крусе...

Все взгляды в момент направляются в сторону пятящегося к двери Кирилла.

– Я ничего не знал, – бормочет он, – у меня есть ключ и всё! Я не знал ни о какой сигнализации!

Всё указывает на подставу, но лицо паренька настолько перекошено ужасом, что заподозрить его в сговоре с генералом даже с натяжкой не получается.

– Сами подумайте, зачем мне это надо, – продолжает оправдываться он, – если б я хотел вас сдать, то вас повязали бы ещё на входе! Или по пути сюда... Или отряд спецназа ждал бы прямо здесь, в кабинете...

– Да заткнись ты, – непривычно грубо одёргивает его Тилль. Он с ещё большей силой вдавливает наушник в ухо – на том конце невидимого провода продолжают говорить. – Есть информация, что он недавно установил тайминг-режим действия электронного ключа: если тот срабатывает в часы, когда генерала нет на месте, на центральный пункт поступает сигнал. Кречетов лично может включать режим, покидая кабинет...

– Ну и что! – Флаке почти орёт. – Вскрываем сейф, хватаем список и валим через подвал. Пока они сообразят... Нас не догонят!

– С ума сошёл, – прерывает его Ридель. – Пока ты будешь возиться с замком, нас всех загребут прямо здесь! Времени нет! Вы как хотите, а мы валим, – он крепко хватает молчаливую Диану и тянет её к выходу.

Но путь им преграждает Линдеманн.

– Никуда вы не пойдёте. Никогда мы не разделялись и сейчас не будем. Свалим все вместе. Лоренц, собирайся. Наш план не сработал, но у нас ещё есть шанс не преподнести себя на блюдечке для расправы.

– Без списка я не уйду, – Флаке, кажется, взял себя в руки и даже немного успокоился. – Вы все можете идти, вы знаете, где выход.

– Да блять! – Линдеманну ещё есть что добавить, но его тираду снова прерывает голос из наушника. – Круспе передаёт, что к зданию уже едут два наряда! Если валить – то прямо сейчас! Надеюсь, они не обнаружат наши машины на подъездах...

За спорами и пререканиями компания не успевает заметить, как перетрусивший Кирилл, воспользовавшись суматохой, сумел-таки выскочить из кабинета. Первой пропажу проводника замечает Диана и, не тратя времени на пояснения, выбегает в коридор. Коридор пятого этажа пуст, но звук спешно удаляющихся шагов ещё доносится откуда-то издалека. Из-за угла. Сориентировавшись с направлением, девушка бежит на звук и успевает схватить беглеца за секунду до того, как дряхлый лифт с грохотом и треском открывает свои двери на пятом этаже.