Текст книги "Считая шаги (СИ)"

Автор книги: Voloma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

Сеньор Селстино подарил Эмме пропуск, выданный местной администрацией с разрешения Комитета по культуре и наследию, чтобы она могла бесприпятственно посещать дома-музеи, под предлогом изучения и исключительно художественного интереса. Эмма приходила в этот дворик и читала местные газеты или делала зарисовки орнаментов, форм окон, дверей, даже очертания крыш, которые обрамляли ярко-синее небо.

– Я вряд ли смогу найти лучшую аллигорию своему состоянию, в котором прибывала, когда приехала в Барселону, нежели этот дворик. Порой мне кажется, я навсегда там останусь, сидя в полутьме и всматриваясь в недосягаемое для меня небо, которое создано вовсе не для меня. Для меня есть только этот крохотный кусочек неправильной формы, да тот только дразнит.

Потом она замолчала и Ларсон снова видел перед собой то же забитое существо, которое два года назад отправилось далеко, вовсе не напоиски новой работы. Эмма уехала, чтобы найти новую себя, жизнеспособную копию, но поиски не увенчались особым успехом…

– Ответь мне честно, Эмма. Ты собираешься…, – подбирая удобоваримое слово, Ларсон хотел сгладить резкость вопроса.

– Мстить? – Эмма легко произнесла то, что боялся сказать старик.

– Да.

– Мстить я не буду… А как ты думаешь, Ларсон? Что мне следует сделать? Жить дальше и делать вид, что все хорошо? Или попытаться уравновесить справедливость, которая своим чудовищным дисбалансом кроит людей по своему усмотрению? Имею ли я право на справедливость?

Ларсон не знал человека, который искалечил эту девочку, Эмма, по всей видимости, намеревалась, хранить это в тайне и дальше. Но от слова «справедливость», которое слетело с уст Эммы, веяло неприятным холодом…

– Ты имеешь право на все, что ты задумала, если это вернет в твое сердце мир, – слова Ларсона были лишены осуждения, ему оставалось уповать лишь на ее благоразумие.

Вопрос, который не давал старику покоя, почти остался без ответа.

Этой ночью девушка и старик спали крепко и благо, что без снотворного и снов.

Утром Эмма поднялась ни свет, ни заря, нехотя приготовила овсянки на двоих, с отвращением проглотила свою порцию, выпила сладкий чай и выглянув в окно, заметила, что Руди уже ждет внизу.

Быстро нацарапав записку Ларсону, Эмма положила ее на пустую тарелку и придавила сверху ложкой.

«ОВСЯНКА, СЭР!»

Снегопад прекратился и плюсовая температура играла на руку дорожным службам, тем не менее, скользкое крошево из снега затрудняло хотьбу и Эмма обрадовалась, что одела теплые резиновые сапоги с толстым рефленым протектором. Теплая куртка, плотные брюки и шапка завершали рабочий наряд, учитывая, что большую часть дня она собиралась провести с мистером Терри на свежем воздухе.

Добрых четыре часа Эмма лазила по участку, отведенному под строительство и короткие, понятные объяснения мистера Терри проливали свет на возможные будущие формы здания. Эмма перелопатила довольно много данных по новым архитектурным объектам и технологиям, чтобы не повториться во внешнем виде и поняла, что по большей части изюминка и концепт выделяются либо в форме самого здания, либо в экстерьере фасада.

Вокруг места застройки уже возвышались три небоскреба правильной прямоугольной формы. Здание, которое планировала возводить компания «Хайсеплл», будет располагаться в центре этой группы и нужно было урасновесить столь тяжелые и фундаментальные строения чем-то легким и изящным.

Инвесторов, разумеется интересовала площадь. Продажа помещения под офисы и квартиры приносила баснословную прибыль, но Хьюго намекнул, что неплохо было бы сохранить принцип эксклюзивности. Пусть квартиры, которые традиционно будут располагаться выше двадцатого этажа будут в меньшем количестве, но разницу компенсирует цена, в том случае, если внешний вид превзойдет все ожидания.

Сапоги облепили неподъемные комья грязи и Эмма устала ее счищать. Мыщцы на ногах ныли от напряжения, спина не разгибалась, от физической нагрузки голова под шапкой взмокла. Вид у мистера Терри был не лучше, но когда последние замеры были зафиксированы в программе на портативном планшете, Эмма довольно улыбнулась Ричарду и они поздравили себя с продуктивной работой.

– Я попрошу установить на Ваш компьютер программу для моделирования высотных строений, нужно будет внести полученные данные и можно приступать к разработке концепции. Но каждый эскиз нужно будет согласовывать по материалам и привязывать к показателям по грунту и плотности пород. У нас есть несколько толковых инженеров, я отправлю Вам имейл с их фамилиями и номерами телефонов.

– Спасибо, мистер Терри. Обязательно воспользуюсь Вашими рекомендациями.

Эмма почувствовала, как ее накрывает знакомое нетерпение и в руки просился карандаш, чтобы запечатлеть возможные варианты. Впереди было тяжелое время творческих мук, бессоницы, ночных озарений и отчаяния.

Эти стадии были неизбежны, но, как правило, в конечном итоге венчались успехом.

Кроме творческих потребностей и желании творить, Эмма чувствовала, насколько проголадалась. Овсянка должна была успокоить чувство вины за гастрономические изыски прошлым вечером, а потому домой девушка вернулась с увесистым пакетом, в котором что-то вяло шевелилось.

– Рабочий день окончен?! – Ларсон сидел в гостиной и читал книгу.

– Да! У меня же свободное посещение! На творческих личностей лучше не давить.

Эмма с удовольствием сняла тяжелую одежду и почувствовала, как мокрый от пота джемпер неприятно холодил кожу.

– Я пойду переоденусь, а ты, будь добр, займись этими ребятами. Их надо положить в морозилку, а пока они засыпают, вскипятить воду.

– О чем ты? Говори по-человечески!

Ларсон с опаской покосился на пакет, который продолжал шевелиться и заглянул внутрь.

– Твою ж…! – еле сдержав ругательства старик увидел двуж громадных лобстеров со связанными клешнями. – Я не буду это есть! Уж лучше твоя овсянка.

– Кстати, понравилась? – голос Эммы раздался из ее спальни.

– Та еще дрянь! – честно ответил старик приноравливаясь, чтобы схватить одну из противных тварей за хвост.

– Для желудка полезно и теперь это традиция.

– Это для англичан традиция, а у нас демократия!

– Твоему желудку плевать на демократию, когда начнется гастрит, – быстро переодевшись, Эмма покачала головой, когда увидела, что Ларсон так и не решился достать пока еще живой деликатес.

Обед прошел в полном молчании. Сдобренное сливочным маслом нежное мясо, таяло во рту и Эмма с удовольствием наблюдала за изумленным лицом старика, который впервые пробовал деликатес.

В офис «Хайселл» Эмма решила наведаться только через несколько дней. Устроенный вчера цирк не внушал уверенности, что ей дадут нормально поработать. А дома… Дома ее могла потревожить только музыка в титрах к сериалу Шерлок, хотя и эта проблема легко решалась, стоило только нацепить наушники с умиротворябщей классической музыкой.

После обеда Ларсон вернулся к чтению, а Эмма уселась в своем полукабинете спиной к старику. Отрываясь от книги, он то и дело поглядывал на профиль девушки, которая что-то увлеченно рисовала: спокойная, довольная, она казалось счастливой.

В абсолютной тишине, тепле, с чувством сытости от вкусного обеда, Ларсон чувствовал, как в душе растекалась благодать, которую портило лишь одно… Осознание того, что завтра воскресение.

Эта ночь попала в число бессонных и чайник закипал дважды. Шаркающие шаги терялись между кухней и комнатой старик, которому удалось уснуть ненадолго и только под утро, а разбудили его жуткие завывания, доносящиеся из спальни Эммы.

Пошатываясь от сомнительного отдыха, Ларсон вышел в гостиную, широко зевая на ходу. Едва улавливая знакомый мотив он понял, что девочка во все горло и не в лад пела в душе песню Майкла Джексона «Плохой».

Старик неудачно повернулся и врезался мизинцем в деревянную ножку кресла. В качестве анастезии тут же был выдан поток цветастых ругательств.

Шум воды стих и из ванной комнаты раздался крик:

– Ларсон!

– Не кричи ты так, я не глухой! – старик растирал ногу и поковылял обратно в свою комнату, чтобы переодеться. Этот процесс занял всего пару минут и Ларсон вышел обрано, неся в руках шахматную доску, чтобы разместить ее на столике в гостиной.

– Заводи свою чудо-машину, кофе попьем! А я яичницу соображу!

– Ну, хоть это она не умудриться испортить, – под нос пробурчал старик, придирчиво оглядывая фигуры, чтобы ненароком ни одна не сменила своей позиции.

– Что ты сказал?

– Сахар, спрашиваю, тебе ложить?

– Нет! А хотя, давай! Две ложки!

В ванной взвыл фен.

Ларсон добрался до холодильника и приготовив все для омлета, старик глянул на часы. Он прильнул к окну, всматриваясь в машины, припаркованные около дороги. Его лицо вытянулось и беспокойство накрыло бы с головой, если к каждодневной утренней горсти таблеток, Ларсон не догадался добавить успокоительное.

– Что-то интересное? – Эмма явно прибывала в хорошем настроении.

Она вышла одетая по-домашнему и явно никуда не собиралась сегодня выезжать.

Трусливое чувство, которое испытывал старик не позволяло ему сгладить углы грядущего сюрприза и тот факт, что нервное перенапряжение не лучшим образом скажется на самочувствии Эммы, только усугубляло его терзанияа. На вский случай, он положил на видное место телефон доктора Оттермана.

Осторожный стук в дверь прогремел, как гром среди ясного неба.

– Странно! Неужели Руди забыл, что у него выходной?

Эмма недоуменно свела брови и даже не посмотрела в глазок, будучи полностью уверенной, что дотошный телохранитель даже в воскресное утро заявится уточнить, расписание на грядущий день. Но дверь распахнулась и дивное зрелище в виде высокой фигуры Ллойда Грэнсона на мгновение вынесло все мысли из головы Эммы.

Но только на мгновение.

Ее глаза прищурились и челюсть немного выпятила вперед. Перегородив дверной проем рукой, она всем своим видом показала, что не намерена следовать правилам приличий и впускать непрошенного гостя в свой дом. Вот и начались те самые визиты, которые окончательно погубят ее нервы.

– Надо же! И недели не прошло, а ты уже здесь… Приемные часы, мистер Грэнсон, можете уточнить у моего секретаря в офисе «Хайселл», прошу….

– Можешь выдыхать, я не к тебе, мисс Кейтенберг, – полудобродушный тон и бесцеремонность, с которой Ллойд осторожно подвинул девушку, чтобы протиснуться в дверь, лишили ее дара речи и Эмма как во сне повернулась, чтобы увидеть теплое рукопожатие Ллойда и Ларсона, так, будто они были давними приятелями.

Самоконтроль дал слабину и Эмма усердно отмахивалась от ощущений, которые вихрем пронеслись по телу, когда Ллойд прикоснулся к ней, чтобы убрать руку от дверного косяка. Эстроген, будь он неладен, подскочил в самый неподходящий момент.

"И какого….?!"

Откуда Ларсон знает Ллойда?

Легкий приступ торможения начал отпускать и слова Грэнсона снова прозвучали в голове: «Я тебя искал!». Что ж..! Вполне логично, что поиски привели к Ларсону, но не увенчались успехом. И за время ее отсутствия Ллойд поддерживал дружбу со стариком.

В глаза кинулась стоящая, на журнальном столике шахматная доска, на которой расположение фигур говорило о незаконченной партии.

– И когда ты собирался мне сказать о своем друге? – Эмма сжала челюсти и убийственно посмотрела на Ларсона.

Вопрос был риторическим и виноватый вид старика остудил негодование Эммы.

– Хотя нет! Прости, это и твой дом и, разумеется, я не вправе разговаривать в подобном тоне.

Пробурчав скомканное извинение, Эмма старалась не смотреть на Ллойда, но его присутствие чувствовалось даже невербально. Он был здесь и ей стоило привыкать к тому, что этот мужчина часто будет рядом, все комплименты отсылались к Хьюго. Тем лучше! Небольшая тренировка будет вполне уместна.

Перемены в поведении Эммы были слишком быстротечны и констрастны, а потому мужчины застыли в нерешительности, пока она не скрылась на кухне.

– Твой кофе готов, Эмма, – Ларсон провел по своему горлу пальцем и устало махнул на шахматы, приглашая гостя располагаться по удобнее.

«Кофе!» – Эмма чувствовала, как все внутри сжалось от напряжения и с грохотом поставила на плиту чайник. Одна надежда была на успокоительный чай Ларсона.

– Завтрак, мистер Грэнсон? – вопрос прозвучал слишком внезапно и слишком громко, с очевидной издевкой и Ллойд плотно сжал губы, чтобы не улыбнуться. Обстановка была достаточно накалена и ничего кроме обмена сомнительными «любезностями» ему не светило, но Эмма сама виновата. Он честно предупредил ее, что это игра для двоих и никто не говорил, что будет легко. Ему непременно нужно было вывести эту женщину на чистую воду и выяснить истинные причины, по которым Хьюго так ополчился против его семьи.

Хотя, грабли, заготованные для Эммы, были такой же угрозой и для Ллойда, ведь после того как она открыла дверь, ее изумление на долю секунды вернуло именно ту девушку, которая так сводила его с ума.

– Ни за что не соглашайся, – прошептал Ларсон.

– На что? – Ллойд смотрел на доску и фигуры, но погряз в своих мыслях, из которых его вырвал старик.

– На завтрак! Я ее люблю, как дочку и потому приходится пробовать ее «шедевры». Позавчера была каша с морскими гадами…Вчера овсянка. Чуть Богу душу не отдал!

– Я знаю. Она говорила, что не умеет готовить, – усмешка пропитанная давней тоской заиграла на губах Ллойда и он переставил пешку, после чего тяжело вздохнул. – Спасибо, я бы выпил кофе!

С кухни доносился страшный грохот, будто Эмма вознамерилась, перед приготовлением яичницы, разнести сковородой все, что попадалось на глаза, скоро к этой какофонии присоединился надрывный рев кофемашины.

Мужчины притворились глухими и сосредоточились на игре, изредка поддерживания непринужденную беседу.

Минут через десять перед Ллойдом с грохотом приземлилась чашка с кофе, чудом уцелев от необычной подачи, а Ларсону в качестве мести, Эмма сунула в руки миску с овсянкой, адресовав такой взгляд, что старик сунул ложку в рот и даже попытался изобразить удовольствие.

– Приятного аппетита!

Эмма в упор посмотрела на Ллойда, но тот был поглощен игрой и как будто даже не замечал ее, только буркнул: «Спасибо».

Нервные синопсы убавили свои темпы и даже приблизились к норме, после завтрака, который стал поперк горла. Эмма придушила огромное желание сбежать на прогулку и, как и планировала, уселась за компьютер и продолжила изучать архитектурные новинки последних лет. Даже боковым зрением, она не могла наблюдать за Ллойдом и чтобы окончательно отгородиться от действиельности, нацепила смешные толстые наушники и включила музыку.

Каждый очередной ход Ллойд обдумывал поверхностно и так получилось, что с того места, где он сидел открывался прекрасный вид, на испровизированный кабинет Эммы. Ее профиль то и дело привлекал его внимание и даже понимающие, с хитрецой взгляды Ларсона не могли вернуть ему твердое намерение не поддаваться прежним чувствам, которые упорно копошились внутри. Как же это было трудно…!

Спустя время, охватившее всех напряжение спало и Эмма, словно забыла о присутствии мужчины, который помимо ее воли будоражил воображени. Ллойд не видел, чем она занимается, но он видел ее. Взгляд девушки то загорался любопытством, то скучающе застывал на мониторе, а пальцы неслышно порхали по клавиатуре.

Растянутая футболка, удобные домашние брюки, наушники и дивной красоты профиль девушки – это была та самая фотография, которую Ллойд незаметно присвоил себе, незаметно умыкнув с каминной полки.

Сейчас перед его глазами была правда. Но почему то Эмма упорно хотела, чтобы ее если не возненавидили, то уж точно навесили ярлык стервы. Столь разительные перемены не могли произойти из-за потери любимой работы или того, несчастного ограбления. Здесь явно было что-то по-серьезнее.

– Ну, это не игра, а поддавки какие-то! – Ларсон почти расстроился, когда поставил мат.

– Не хочешь немного прогуляться?

Неожиданное предложение Ллойда, старик принял с удовольствием и согласно кивнув, пошел одеваться. Эмма уловила движение и быстро свернула окно браузера, после чего резко повернулась на стуле.

Ллойд сидел по прежнему на диване, расставляя фигуры для начала новой партии.

– Уже закончили?

Грэнсон нахмурился, уловив в ее голосе нотки разочарования, которых не должно было быть. Отчего противоречивые чувства приобретали с каждой секундой все большую полярность. Ведь помимо своего еженедельного визита к Ларсону, он пришел с поручением от матери, идея которой ему нравилась все меньше и меньше.

– Да. Пойдем немного прогуляемся с ним.

Они разговаривали, как чужие, словно удушающее, страстное чувство, которое с головой, столь очевидно накрывало обоих тогда в Линкольн-центре, случилось в параллельной Вселенной и с другими людьми.

– Хорошо, – голос Эмма был глухим и она уже надела наушники, чтобы вернуться к своему занятию, но Ллойд в несколько шагов пересек гостиную, подошел и развернул девушку к себе, после чего присел так, чтобы видеть ее глаза и без малейшего желания наигранно изображать безразличие, снял с ее головы наушники.

Он прислушался к мелодии, которая звучала и удивился, когда услышал стройные пассажи классической музыки, которую хрипло пропевали звуки скрипки.

– Ты приглашена на ужин к моей матери в следующий четверг в семь тридцать вечера.

Эмма не ожидала, что атака будет организована так скоро, но Ллойд не злорадствовал, а напротив произнес это таким тоном, будто не хотел, чтобы она согласилась на это приглашение. По правде сказать, он был уверен, что Эмма не согласится. Ее приглашали одну и далеко не для линчевания, но мирный жест, все же был завуалированным поводом выведать истинные намерения Селестино и причины подубившие его так действовать.

– Я так понимаю, это будет узкий семейный круг.

– Да.

– И твоя девушка…? Кажется, Эрин? Да, Эрин!

Ллойд едва заметно поморщился, словно его ударили.

– Хьюго о многом мне рассказал, не удивляйся…. Она тоже будет? – Эмма видела, сколько всего промелькнуло в его глазах, но это было необходимо, чтобы напомнить себе, что единственная усвоенная истина гласила, что она никому не может доверять.

– Да.

Помня, как Эмма недолюбливает пристальное внимание к своей персоне, Ллойд сразу сказал матери, что этот ужин выйдет им боком, если она примет предложение. Эмма Кейтеньберг уже не выглядела наивной и растерянной, кроме того, эта девушка предпочитала говорить прямо и без оглядки на приличия. И кто знает, насколько усугубилась эта манера под влиянием Хьюго.

Это был вызов, который Эмма не могла не принять.

Она прекрасно понимала, что будет одна.

Два года назад подобный расклад привел бы ее в ужас, но когда еще выпадет такая чудесная возможность побывать в тылу врага.

Почему же тогда у Ллойда такой взгляд? Почему он упорно не хотел принимать в расчет ее упорное желание показать, что он безразличен ей? Неужели она была так неубедительна?

Стараясь избегать его взгляда, Эмма твердила про себя, что нужно продолжать стоять на своем, не поддаваться его очарованию и тихому вкрадчивому голосу, который словно предупреждал об опасности.

Ларсон исподтишка наблюдал, как эти двое корчили из себя равнодушных друг к другу идиотов. Он не отказал себе в удовольстви помухлевать и четыре раза нарушал правила игры, делая очередной ход, что было совершенно не трудно, учитывая, что взгляд Ллойда будто приклеился к Эмме.

– Ллойд, я готов!

Выхватив свои наушники, Эмма надела их на голову и отвернувшись к компьютеру, приложила всю свою силу воли, чтобы ее голос не дрожал и решительно кивнула.

– Обязательно буду! Хорошей прогулки, мистер Грэнсон!

22 глава

Бродвей блистал и пульсировал, напоминая сердце, которому невозможно остановиться и передохнуть. Радио Сити Холл манил яркими вывесками, обещая сегодня публике незабываемое шоу под название «Мулен Руж».

Билеты на самые удачные места разлетались мгновенно, не смотря на цену. Самые дешевые стоили не меньше сотни долларов. Выход в свет, подразумевал вдумчивую и длительную подготовку для заядлых поклонников бродвейских мюзиклов, ведь в подобном месте можно было встретить знаменитость с той же вероятностью, что и на шоппинге на Родео-драйв в Лос-Анджелесе.

Эмоции на лицах напомаженной публики не отличались особым разнообразием: радостное предвкушение у новичков и сдержанная снисходительная радость у завсегдатаев, а потому внимание многих привлекла необычная троица, которая не спеша бродила по фойе.

Красивая девушка в элегантном темно-синем платье, пальто с роскошным меховым воротником и в умопомрачительных туфлях, шла рядом, с мужчиной преклонного возраста, вид у которого был мягко говоря недовольный, а чуть позади шествие завершал высокий мужчина в строгом сером костюме и с нейтральным выражением лица, без сомнения, работающий в сфере услуг безопасности.

Это было идеальное возмездие, которое Эмма выносила, распланировала и предложила Ларсону в качестве трубки мира за сюрприз с Ллойдом. Она два дня не разговаривала со своим названным дедом, и только торчала за компьютером или рисовала эскизы, некоторые из них она яростно разрывала на мелкие кусочки, а после некоторых уходила на лестничную площадку и стояла там несколько минут с не зажженой сигаретой во рту.

Лишь один раз она отлучилась на прогулку, по ее собственным словам и отсутствовала побольше двух часов. Куда она ходила Ларсон мог только догадываться, но свежий воздух, только усугубил ее мрачное настроение.

Старик понимал, что в голове у этой девочки уже выстроилась последовательность вопросов и ответов, которые она озвучит совсем скоро. Это было ни что иное, как логика и благоразумие. Именно они правили, в женской голове, при условии если эти бесценные качества оставались без конкуренции – легендарных женских желаний, имеющих в основном сослагательное наклонение.

Эмме не оставалось ничего иного, как признать, что Ллойд действительно ее искал, хотя об этом она могла только мечтать и вот вполне реализованные грезы, коснулись ее так поздно, словно письмо от дорогого сердца человека, которое потерялось на почте, нашлось слишком поздно.

А, что было бы, если бы Ллойд ее нашел?

Вот и противоречие…

К своему горькому сожалению, Эмма вынуждена была признать, что ей легче было придумать Ллойду миллион недостатков, чем позволить себе два года назад стать счастливой, после всего того ужаса, который разделил ее жизнь на «до» и «после». И этот ужас периодически бы всплывал и рвал на части, уже не одну душу, а две. Эмме, просто не хватило бы духа, чтобы открыть правду и обличить Стивена Грэнсона в поступке, который перекроил мировоззрение простой, честной девушки, а закономерные недомолвки и тайны добивают даже самые крепкие отношения.

Ларсон сообщил бы о том, что объявился некий парень, который потерял покой и…

Что?

Эмма бросила единственную ниточку, за которую держалась и доверила свою жизнь мужчине, в которого влюбилась без памяти? Сам факт, что Ллойд обратил на нее внимание был уже нонсенс, непременно до нее бы дошли слухи о его многочисленных романах, при чем весьма скоротечных. Ко всему прочему, Эмма, выражаясь сухими медицинскими терминами, была бы нестабильна…она и так без пяти минут инвалид. А это звучит не сексуально, прозаично и даже тошнотворно.

«Я смотрел тебе в глаза и не видел в них жизни, когда ты уехала… Ты бы вернулась, зная, что Ллойд тебя ищет?»

Это все, что сказал Ларсон в свое оправдание.

И он был прав!

Но все равно, эти два дня Эмма почти не разговаривала, только втихаря глушила успокоительный чай, словно он помогал усвоить неутешительную данность. Тишина стояла кромешная.

Прежде чем совершить каждодневный моцион до газетного киоска, старик непременно стучал в дверь комнаты Эммы. Она просыпалась примерно в девять утра, принимала душ, но теперь не пела, вместо этого в динамиках стерео системы на разные голоса выл Элтон Джон. Ларсон заглядывал, чтобы спросить нужна ли его помощь, чтобы сделать укол.

Эмма только качала головой, но сегодня утром спросила, почему столько беспокойства из-за обычной и довольно тривиальной медицинской процедуры? Тогда старик смутился и она догадалась, что он до сих пор помнил о том, как в больнице она пыталась несколько раз свести счеты с жизнью и просто не был уверен в том, что Эмма до конца оставила эту идею. Если быть точной – девять раз. Девять раз Эмма уверенно прощалась со своей жизнью и этот маниакальный настрой не мог пройти бесследно.

Убедившись, что помощь не требуется, а депрессивное состояние не приближается к стадии, на которой совершаются самоубийства, Ларсон начинал испытывать угрызения совести за то, что невольно напоминал о тех тяжелых дня. Странным образом, Эмма, даже не нуждалась в словах, она все понимала по настороженным глазам старика и безошибочно читала в нем прежние страхи.

Погода немного улучшилась, по тротуарам можно было смело гулять не рискуя поскользнуться. Даже Гилмер снова возобновил свои «дежурства» на боевом посту в подъезде.

Вторник вяло тянулся и зевота растягивала рот все чаще и протяжнее. Ларсон сидел в своем любимом кресле и как мог боролся с сонливостью, читая газету, когда Эмма постучала в дверь.

«Оттаяла!» – подумал старик и уставился на нее вопросительно поверх очков.

– Нам надо куда-нибудь сходить, – пробубнила девушка и медленно прошлась по комнате рассматривая полки, забитые книгами.

– Хорошо, идем! – старик решительно сложил газету и направился к двери, но Эмма не пошевелилась и тут он начал подозревать неладное.

– Не пойдем, а поедем. Руди уже ждет.

– Куда поедем?

– На Бродвей! – крутанувшись на пятках, Эмма повернулась лицом к своему ошарашенному собеседнику и адресовала ему взгляд, который призывал его даже не начинать спор.

– И что мы там забыли? – брови старика начали съезжаться к переносице.

– У меня там дело крайней важности, а у тебя билет на «Мулен Руж».

– Ага! – Ларсон начинал сердиться. – Сейчас! Спортивный костюм только одену и вперед!

– Вот мы и подошли плавно ко второй части этого неприятного для тебя разговора…, – Эмма недобро улыбнулась, но Ларсон видел, что это все показное. Сама по себе идея выбраться в люди была не такая уж и плохая для Эммы, которая напоминала затворницу.

– Ни за что! – решительно заявил старик. – Сначала вшей вывела, потом в хоромах поселила, приближенных к музею, теперь костюм покупать, а завтра я превращусь в новомодного престарелого денди и все! Жизнь кончена! – старик раздраженно встряхнул газету и закрылся ею, как ширмой. – И что у тебя там за дела?

– Не утрируй, нашел злодейку! Мне с другом надо повидаться. Арти устроился в Радио Сити Холл на работу.

Разгоревшаяся бравада старика тут же угасла и он сменил гнев на милость.

– Так и быть! Но костюм я сам себе куплю, еще будешь меня позорить и платить при людно в магазине за тряпки, – сетования растворились в ванной комнате, куда Ларсон отправился, чтобы принять душ. Это было контрольное купание, чтобы наверняка в каком-нибудь магазине, а Ларсон был уверен, что Эмма затащит его в недешевый, напомаженные продавцы не морщили свои породистые носы. – Будет хоть в чем в гроб положить!

– А ты уверен, что у тебя денег хватит?

– Не хватит добавишь! – рявкнул Ларсон, перекрикивая шум льющейся воды. – Твоя же идея!

Фраза про гроб была фирменным знаком качества старика и Эмма подкатила глаза.

Покупка костюма вызвала прилив воодушевления у всех, кроме непосредственного клиента. Поначалу Эмма получала удовольствия от гаммы переживаний, проносящихся на лицах менеджеров одного из бутиков на пятой авеню. Физиономии двух одетых с иголочки парней вытянулись от изумления, когда к ним забрел старичок в потрепанной куртке, спортивных брюках и видавших виды кроссовках.

Сакраментальное – «Добрый вечер, могу ли я Вам помочь?» оборвалось как только за стариком в магазин зашла Эмма. Она была при полном параде и ослепительно улыбнувшись, еле слышно шепнула менеджеру, что ее дедушка нуждается в хорошем костюме и всех сопутствующих аксессуарах вплоть до запонок.

– Цена значения не имеет, – эти слова, по традиции сорвали все социальные преграды и продавцы запорхали вокруг Ларсона, которому дай волю, он придушил бы их собственными руками.

Эмме предложили отдохнуть за чашкой горячего шоколада, пока старик бился в примерочной со своими драконами, он несколько раз выходил на суд своей инквизиторше с одинаковым выражением лица, которое постепенно трансформировалось в мольбу о пощаде.

Почти час мытарств, несметное количество погибнувших нервных клеток и Ларсон предстал в элегантном темно-синем костюме, белоснежной рубашке, кожаных ботинках и пальто. Результат превзошел все ожидания и клиент, сменив гнев на милость, невольно залюбовался своим отражением в зеркале.

Деланное кряхтение и согласный кивок были верхом похвалы, которую могли ожидать взмокшие от беготни продавцы.

– Считайте! – дал команду Ларсон и через мгновение старику представили сумму к оплате в размере восьми тысяч долларов.

Забыв на мгновение с какой стороны находится сердце, он схватился за печень, но быстро справился с собой и попросил, чтобы ему вернули его старую куртку.

Эмма с любопытством наблюдала за действиями старого ворчуна и каково же было удивление всех присутствующих, когда старик тихо проговаривая все мыслимые проклятия, достал из кармана старой куртки пачку банкнот, перевязанных по старинке, замусоленной канцелярской резинкой и молча отсчитал обозначенную сумму.

Клиенты покинули магазин довольные, но все равно Ларсон попросил сложить его старую одежду в пакет и забрал с собой. Нужда выработала в нем, практически, бессмертные инстинкты, в число которых входила практичность.

– Кстати, держи! – Ларсон извиняющеся улыбнулся и протянул Эмме оставшиеся деньги. – Они твои!

Молча глядя на банкноты, Эмма остановилась посреди улицы, как вкопанная.

Она уже догадалась, что старик, практически, ничего не тратил и аккуратно складывал все, что она присылала ему «на жизнь».

– Неужели ты думала, что у меня хватит фантазии чтобы все растранжирить? Эх, молодежь… Яблоки, кофе, колбаса, молоко, проездной в общественном транспорте и газеты – вот мои основные статьи расходов. Иногда с Дагом пиво пили с хот-догами. Так что я тебя и Арти еще в ресторан, после этой срамоты поведу, – Ларсон кивнул на магазин. – Гулять, так гулять!

Прохожие оборачивались на колоритную парочку, которая застыла в двусмысленной сценке. Эмма категорично махнула головой.

– Нет я их спущу на ветер, пусть будут у тебя. В конце концов, ты еще не знаешь, сколько дерут в местных ресторанах! – ее сарказм был как нельзя кстати, уж что– что, а разряжать ситуацию Эмма умела. – Сразу вспомнишь, где сердце находится…

Ларсон не стал долго препираться. Он был готов подыгрывать Эмме сколько угодно, ведь девочка заметно повеселела и, казалось, бы вовсе забыла о сюрпризе, который он ей преподнес в воскресенье.