Текст книги "Считая шаги (СИ)"

Автор книги: Voloma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

Эмма понимала интерес к своей персоне и замечая на лицах попадавшихся на ее пути женщин и мужчин любопытство, старалась не подавать виду, что подобное внимание ее тяготит. В конце концов еще два года назад, она точно так же смотрела на Мэдсена и Селестино.

Официальное представление Эммы коллективу было назначено на два часа дня и завершив довольно продолжительную экскурсию Мэдсен подвел Эмму к дверям ее кабинета, перед которым располагался полу отгороженный стеной стол с высокой перегородкой-конторой, за которым сидела ее секретарь – среднего роста молодая девушка, с приятным лицом, карими серьезными глазами, одетая в соответствии с дресс-кодом, за исключением того, что обувь у нее была удобная и без каблука. Это также входило в перечень требований на занимаемую должность.

И если Мэдсен недоумевал по поводу столь эксцентричных деталей, то Эмма с непотнятной для него тоской взглянула на девушку и решительно направилась сперва к ней чтобы познакомиться.

– Добрый день! – обратилась Эмма, внимательно изучая девушку, которая завидев ее поднялась с кресла и спокойно посмотрела на визитеров. – Эмма Кейтенберг!

Эмма представилась прежде, чем услышала стандартное приветствие и протянула руку.

Девушка ответила крепким рукопожатием, даже чересчур крепким.

«Хорошо! Руки сильные!» – промелькнуло у Эммы с голове.

– Джесси Веллинг.

– Надеюсь мы с Вами сработаемся, Джесси! – ободряюще заявила Эмма и вместо ответных слов подтверждающих согласие по данному предположению, она увидела лишь короткий кивок и девушка тут же вернулась за компьютер, где что-то усердно набирала.

Мэдсен с тревогой покосился на секретаршу, но вдруг понял, что с выбором не ошибся – Эмма не любила лишней болтовни и еще когда он знал ее, как работницу Линды Хамид, она предпочитала говорить прямо, коротко и по делу.

Мисс Веллинг тоже не выказала своего удивления по поводу внешнего вида своего непосредственного начальника, а значит голова девушки не забита предубеждениями. Эмма на удивление выглядела довольно свежо и гармонично. Белоснежная подошва кед, на которые мягкими волнами ниспадали широкие черные брюки, удачно контрастировали с кашемировым джемпером свободного кроя с широкой ассиметричной горловиной, отчего одно плечо Эммы было практически оголено, но и его прикрывали волосы, уложенные мягкими волнами.

Полуспортивный вид растворялся от того, как держалась мисс Кейтенберг – уверенно и раскованно.

Из украшений были только наручные мужские часы с серебристым браслетом.

– Мисс Кейтенберг, прошу, Ваш кабинет, – Мэдсен распахнул дверь и Эмма с удовольствием принялась рассматривать просторное помещение, отделанное сдержанно и со вкусом.

Кабинет был разделен на две части. Напротив двери располагалось панорамное окно и стоящий перед ним широкий рабочий стол, сбоку была приставка с большим моноблоком, удобное эргономичное кресло и еще один стол, напоминающий мольберт. Столешница была установлена под наклоном с прикрепленной сверху лампой, чтобы удобно было делать наброски и эскизы.

Слева стена была выполнена в виде стеллажей, на которых были расставлены интерьерные аксессуары, а также журналы, буклеты, книги и папки.

Справа чуть поодаль стоял длинный стол для стихийных совещаний, два удобных компактных дивана и небольшая приватная комната отдыха.

– Если Вы пожелаете внести изменения, передайте их в письменном виде мисс Веллинг и ни о чем не беспокойтесь…

– Нет! Мне нравится, – Эмма тихо осадила Мэдсена. – Благодарю.

– Ну, что ж… Не буду мешать, позвольте только еще раз выразить мои комплименты Вам. Очень надеюсь на плодотворное сотрудничество!

– Непременно, – до того Эмма завороженно смотрела в окна, откуда открывался прекрасный вид на соседние здания и улицу, она хотела, побыстрей остаться одна. Мэдсен вел себя достаточно назойливо, но вовремя об этом догадался.

Дверь мягко захлопнулась и Эмма снова повернулась к окну.

Ей бы сейчас кататься по полу от радости, но внутри не было даже искорки счастья. Ничего не было, даже апатии. Это никчемное чувство уже прошло. Противным мелким червячком вернулась знакомая и ядовитая жажда мести.

Желание отомстить появлялось каждый день и всегда неожиданно, будто спрашивая: «Пора?»

Но Эмма осаждала его, продумывая свой хитрый и детальный план, успокаивала дыхание, закрывала глаза и сама себе говорила:

«Еще рано…».

Девушка отвернулась от окна и подхватив сумку направилась прямиком в комнату отдыха. Там была кушетка, небольшой телевизор, крохотная кухонька с набором утвари, чайник, микроволновая печь и холодильник Все было встроено и замаскировано под деревянными панелями, которые легко открывались стоило на них нажать. Кроме того там располагался длинный пенал, в котором находилась аптечка неотложной помощи, набор для капельницы и Эмма именно туда выложила из сумки несколько флаконов с таблетками. В точности такой же набор был у нее дома в спальне.

Давно смирившись с тем, что приходится ежедневно съедать в целом горсть разных пилюль, распределенных на утро и вечер, Эмма лишь тяжело вздохнула, помня, что нервное перенапряжение допускать нельзя – последствия всегда были страшными.

Нужно было воспользоваться временным затишьем и провести его продуктивно. Два месяца отведенные Хьюго, были достаточным сроком для разработки проекта, но Эмма была уверенна, что в скором времени ее будут осаждать с визитами доброжелатели и всяческими способами отвлекать от работы.

Эмма вернулась к столу и включила компьютер.

Машина бесшумно заработала.

Джесси увидела, как на интеркоме замигала лампочка и нажав кнопку, сняла трубку.

– Да, мисс Кейтенберг!

– Джесси, подготовьте мне данные по топосъемке земельного участка номер LP22-7 и сравнение данных по плотности свай с железным сердечником, с композитными на объектах строительства «Хайселл» и отчет по подземным водам, их давлению. Получите разрешение на работу с теодолитом у владельцев зданий по Вест-Бродвей 21 и Гринвич– стрит 185 и кого-нибудь посообразительней из геодезистов пригласите ко мне, чтобы смог объяснить некоторые тонкости, как если бы вопрос задавал идиот.

– Хорошо, мисс Кейтенберг, – ответила Джесси, интерком щелкнул и отключился, а секретарь молниеносно набрала номер нужного отдела, с огромным усилием сдерживая улыбку.

Несмотря на достаточно высокое положение в «Хайселл», Эмма Кейтенберг, судя по всему не относилась к числу заносчивых сволочей, которых здесь было пруд пруди.

Эмма уселась за стол для эскизов, положив перед собой большой лист плотной бумаги и взяла карандаш.

На секунду она закрыла глаза и графитовый стержень, заточенный до остроты иглы, замер в миллиметре от белоснежного целлюлозного полотна.

Но вот рука пришла в движение и широкими жестами, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее запорхала, чтобы побыстрей запечатлеть продиктованный фантазией образ.

Это был чистый и спокойный мир, даже немеющая левая рука не имела права там быть, как и не было места боли, стучащей в левом виске. Сфера состоявшая из яркого света едва сдерживала, давящую на ее границы непроглядную темноту реального мира, в котором Эмма жила каждый день.

Даже Ллойда здесь не было. Но он стоял совсем рядом, но в силах преодолеть невидимый барьер и попасть внутрь. А все благодаря тому, что Эмма навесила на него обобщающий ярлык всех мужчин – эгоисты и себялюбцы – от того и стало проще прогонять стоящее перед глазами красивое лицо.

Карандаш скрипел и шуршал по листу бумаги, Эмма увлеклась настолько, что даже не услышала, как в дверь постучали.

Приглашения войти не последовало. Створка двери медленно распахнулась…

Осторожные шаги замерли, проницательные глаза застыли глядя на девушку, а губы дернулись в печальной улыбке.

– Так и знал, что ты с головой окунешься в работу, едва представится такая возможность, – раздался голос Хьюго.

Эмма вздрогнула от неожиданности.

Хьюго закрыл дверь и повернул замок, замер на секунду задумавшись о своем и тут же встрепенулся, прогоняя явно печальные мысли.

– Я собралась приехать к тебе в отель, чуть позже…

– Чтобы попрощаться, ну да, конечно, – Селестино осмотрел кабинет. – Тебе здесь нравится?

За ширмой вежливых вопросов, скрывалась недосказанность, которая всегда остается после незаконченных романов. Эмма подошла ближе и не говоря не слова обняла мужчину, осторожно и с наслаждением.

Так, обнимают бывших мужей, с которыми удалось сохранить дружеские отношения. Хьюго на объятие не ответил. Так и остался стоять, опустив руки, только голову склонил и печально улыбнулся.

– Ты уверена, что справишься? – спросил он.

Эмма отстранилась и уверенно кивнула.

– Да.

– Хорошо. Прощаться долго не будем. Я приеду не раньше чем через месяц! Береги себя.

Хьюго обхватил голову Эммы руками и поцеловал девушку в лоб.

– Учти, Руди будет мне обо всем докладывать…

– А как же частная жизнь?

– Ходи по субботам в кафе со своим Ларсоном и трескайте там мороженое! Вот тебе и личная жизнь! – Хьюго щелкнул замок и уже собрался уходить, но тут обернулся и замер, словно хотел еще что-то сказать…

Эмма покачала головой, давая понять, что догадывается о высказанных словах.

– Пока, Хьюго!

Знакомая полуулыбка заставила дернуться кончики ухоженных усов и дверь резко захлопнулась. Эмма вернулась за стол, с минуту полюбовалась, как падает снег за окном и отбиваясь от тоскливых мыслей, позволила вдохновению полностью себя поглотить.

21 глава

Пробка на Сентр-стрит попадала в ту категорию, когда водители уже переставали раздраженно сигналить и смирившись с неизбежным, могли попрактиковаться в своих навыках терпения.

Руди, почти час, не теряя бодрости духа ненавязчиво мычал в унисон каждой песне, звучащей по радио в машине. Он знал, что его пассажирку и по совместительсвту объект охраны, это ничуть не раздражает и даже наоборот, отвлекает от мрачных мыслей.

А то, что мысли были мрачные, Руди знал наверняка. Погладывая на Эмму в зеркало заднего вида, он безызменно видел чуть хмурое лицо с мертвым застывшим взглядом. Это вполне можно было объяснить резкой сменой климата и места работы. Инкубарторные условия в Барселоне были полной противоположностью суетливому и шумному Нью-Йорку. Там сейчас было двенадцать градусов тепла, безветренно и лучи солнца, в это время суток яркими бликами рассеиваются в разноцветных витражах Храма Святого Семейства.

– Тяжелый день, мисс Кей? – пробасил Руди, едва балансируя на грани вопроса и утверждения.

Радио продолжало гнасувить популярную песенку, а Эмма как-будто и не услышала вопроса.

Но Руди знал, что неторопливая беседа в скором времени завяжется и также внезапно прекратиться. Салон автомобиля облетит едва различимый вздох, а если снова посмотреть в зеркало, то можно заметить, что девушка уже не смотрит в окно… Хотя смотрела она в него только номинально, на самом деле взгляд буравил слежавшиеся слои нелегкого прошлого.

Конечно, с таким лицом еще обдумывают захват небольшой страны в Индонезии, но по глубокому убеждению Рутгерта, мисс Кейтенберг была самым безобидным и хрупким существом, которое он когда-либо знал.

– Не тяжелый, просто первый, – наконец отозвалась Эмма.

– Люди в «Хайселл», конечно, не самые милейшие. Как работать в компании, где конкуренция на должность превышает двадцать шесть человек? И не факт, что престижное образование является веским аргументом для работы в компании, а образование, еще не признак интеллекта. Кругом одни таланты, да гении, но они выполняют основную работу и не в пример конкурентам «Хайселл», основными сплетниками и трутнями здесь являются именно руководители. Сеньор Селистино, разумеется, не в счет!

– Твоя осведомленность поражает, Руди! – Эмма слабо улыбнулась и хмурое выражение лица приняло слегка гротескный вид.

К ее кабинету сегодня приходили, как в зоопарке публика прет на новое диковенное животное посмотреть.

Часть стены, была сделана из прозрачного стекла, которе можно было по желанию сделать матовым, нажав кнопку на пульте. Эмма твердила себе, что любопытство не самое плохое качество у людей, но многие просто замирали у окна, едва не показывая на нее пальцем.

Матовым стекло стало уже через час с небольшим, после того, как Эмма немного освоилась в кабинете. Из отдела геодезии явились двое мужчин: начальник отдела Лайнелл Кепрински и Ричард Терри. Серые, незапоминающиеся лица, средний рост, средний вес, средняя степень облысения, только вот у мистера Кепрински был более наглый и липкий взгляд. Он довольно причмокнул губами, когда увидел Эмму и без приглашения уселся в кресло напротив ее стола, в то время, как мистер Терри скромно замер рядом.

– Мисс Кейтенберг, невероятно рад нашему знакомству. Лайнелл Кепрински, начальник отдела геодезии, а это мой заместитель Ричард Терри, – Кепрински спохватился и привстал протягивая свою ладонь девушке для рукопожатия, но она, как стояла оперевшись на край стола, так и не пошевелилась. С переплетенными на груди, едва прищурив глаза Эмма внимательно изучала второго мужчину.

– Прекрасно! Мистер Кепрински, расскажите в двух словах о подготовительной работе к разработке архитектурного проекта. Меня интересует вопрос о интеграции нового строительного объекта в ансамбль между несколькими зданиями в одном из районов Трибеки.

– Здание высотное? – самодовольная улыбка и наигранная скука, должны были произвести на Эмму впечатление, и дать понять, что для начальника эти вопросы являются примитивными. Кепрински смотрел на девушку, словно профессор с несколькими научными степенями на первоклашку.

– Да.

Взгляд Эммы то и дело перескакивал с Кепрински на мистера Терри.

– Перед началом строительства необходимо подготовить проектную документацию. Чтобы правильно составить проект застройки, вертикальной планировки, уклонон земли, необходима, так называемая, геоподоснова или топографический план крупного масштаба, где будут внесены все существующие здания и строения, коммуникации, высотные отметки и прочие инженерно-геологические изыскания. Трибека довольно плотно застраиваемый район в настоящий момент. Нужно провести измерения с нескольких точек, хотя бы с трех и с каждого высотного здания, расположенного поблизости. Про теодолит слышали?

– Слышала, – сквозь зуба процедила Эмма, испытывая огромное желание поскорее избаться от присутствия этого человека.

Кепрински чуть не лопался от гордости за себя и все это время его глаза шарили по телу Эммы, самым наглым образом.

«Красивая!» – подумал Лайнелл.

«Дурак!» – подумала Эмма.

– Поможете мне?

– В каком смысле?

– В прямом! Нужно будет вооружиться теодолитом и произвести необходимые замеры!

Кепрински ошарашенно усмехнулся и заерзал в кресле.

– Я?! Буду лазить в резиновых самогах на строительной площадке? Я начальник отдела! Работать в полевых условиях это обязанности нижестоящих работников.

– Мистер Кепрински, цитировать тезисные положения по архитектурному практикуму мне не нужно. Буду весьма благодарна, если Вы оставить меня наедине с нижестоящим работником, извините, мистер Терри, но увы, это не моя формулировка! И уже с ним мы обсудим столь мои плебейские запросы.

Бесцеремонность, с которой эта девчонка выставляла за дверь столь важного человека, поразила Кепрински до глубины души. Он уже было открыл рот, чтобы высказать свое мнение на счет этой невоспитанной девки, но благо вспомнил предупреждение Мэдсена, что Кейтенберг неприкасаема. Она находилась под личной протекцией Селестино и грубости пришлось нехотя проглотить. Ну, ничего, земля слухами полнится… веселую жизнь этой выскочке можно будет устроить и более незаметными, кулуарными способами. Новичков нигде не любят, а любимчиков – люто ненавидят.

– Мистер Терри, Вы не откажетесь съездить со мной на Гринвич-стрит? Мой секретарь сегодня получит разрешения на топосъемку. Пользоваться аппаратурой умеете?

– Разумеется, – скромно ответил мистер Терри.

– Запачкать руки или ноги не боитесь? – Эмма расхаживала по кабинету взад-вперед, сцепив руки за спиной. Но вдруг, она резко остановилалась, подошла к столу, порылась в ящике, выудила пачку сигарет и сунула одну в зубы, но не подожгла.

Терри смущенно похлопал себя по карманам. Хотя здесь и запрещено было курить, но эксцентричное и незаурядное поведение мисс Кейтенберг, наверняка не ограничивалось правилами внутреннего регламента компании.

– О нет! Я не курю, – Эмма остановила поиски зажигалки, которой и не было, зажав сигарету между пальцами она описала рукой дугу в воздухе, – это так… чтобы думалось легче. Я бросила недавно!

Противоречивость ситуации позабавила Терри, он снова попытался сдержать улыбку и вспомнил про заданный ему вопрос.

– Работа в офисе меня всегда слегка угнетала, – этот скромный мужчина позволил себе небольшую откровенность и был вознагражден благодарной улыбкой, от которой он даже немного покраснел. – Буду рад выбраться на свежий воздух.

Мисс Кейтенберг была весьма хороша собой и на удивление мила, если ее не задевать. На заучку инженера мало кто обращал внимания, а дружелюбный тон в его адрес даже немного польстил Ричарду, тем более, что эта потрясающая женщина исполнила его тайное желание и «щелкнула по носу» высокомерного нахала Кепрински, которого персонал недолюбливал. Высокая должность и баснословная заработная плата делали свое гиблое дело и когда талантливый специалист, который корпел над многими проектами днями и ночами, постепенно терял хватку, сваливая хоть и редкие, но ошибки, на своих подчиненных.

После непринужденной беседы с мистером Терри, Эмма сформировала план дейсвий на ближайшее время и попросила Джесси, чтобы до конца дня ее никто не беспокоил. Прозвучала любимая фраза Эммы, которая избавляла ее от необходимости контактировать с внешний миром:

«Меня нет».

Хватило и короткого, но неприятного знакомства с работниками «Хайселл» в конференц-зале, состоявшееся в озвученные Мэдсеном два часа дня. Из отдела дизайна несколько человек даже просили автографы, но Эмма решительно отказалась, почувствовав, как вспыхнула в голове боль, нервы чувствительно отзывались на малейшие раздражители, а левая рука стала подрагивать.

Скупое приветствие знаменитой Кейто, кого-то разочаровало, кого-то только убедило, что все гении по большей части невротики или шизофреники, а кто-то уже успел получить полезную информацию из отдела геодезии о совершенно несносном характере новой фаворитки босса.

Испугавшись, что приступ накроет ее прилюдно Эмма как можно скорее скрылась в своем кабинете и ринулась прямо к белому шкафчику, где хранились таблетки. Внимательно прочитав и перечитав название, она выбрала нужные и отправила их в рот. Случалось, что в спешке и панике, она несколько раз путала пузырьки и это всегда плохо заканчивалось.

– Может за туфлями? Еще не поздно перестроиться и нагрянуть на Пятую авеню.

– Чудесная идея, Руди! Но, нет, сегодня не настолько тяжелый день. Спасибо, за предложение. Лучше домой…

Рабочий день. У Эммы не было такого понятия в обиходе. То, чем она занималась в специально выделенном, удобном кабинете, никак не могло влезть в рамки столь сухого определения. Это было ближе к отдыху – заниматься любимым делом, как плыть на чистой и удобной лодке, по бурлящей реке, когда вокруг все плывут, разгребая тяжелые, темные волны голыми руками, чтобы не утонуть… Но едва организм требовал отдыха, или, по заведенному у людей обычаю, нужно было возвращаться домой, эта лодка начинала погружаться и Эмма задыхалась от необходимости отдаваться голодным, безжалостным мыслям.

Благо, что «дом» предполагал не определенное место, а вполне определенного человека – бубнящего, недовольного старика, глаза которого светились любовью и теплом. А мысли, ход которых прервал Руди, до того перекативались, толкались и упорно подсовывали вопросы.

Когда Грэнсоны сделают ответный ход?

Когда Стивен начнет оправдываться?

Когда, после бесполезных оправданий он начнет угрожать?

Когда…?

Когда она снова увидет Ллойда?

Даже если моральный аспект намертво отрезал Эмму от каких-либо надежд на возможное возобновление отношений, всегда оставался еще физиологический аспект… Смотреть на Ллойда Грэнсона можно было как угодно, но только не бесстрастно.

Он почти не изменился, разве что немного похудел и глаза… Боже, его глаза хранили каждый миг их короткой истории, это подтверждали его слова и сквозившая в них горечь, после того, как Эмма колотила по его сердцу тяжестью циничных слов.

Но о каком продолжении могла идти речь?

Даже Хьюго удивлялся, тому насколько затянулся очередной роман Бенджамина Грэнсона с богатой наследницей клана банкиров Линч.

Неоднократно слыша имя – Бенджамин, которое ничего не говорило Эмме, ей хватало того, что фамилия Грэнсон вызывала неприодолимое желание отомстить и восстановить справедливость.

Но какая ирония то, что Эмма пряталась за псевдонимом Кейто, а Ллойд предпочитал второе имя первому.

Она твердо намеревалась превратить жизнь близких Ллойду людей в кромешный ад и первый шаг был сделан. Уверенность Эммы поколебалась лишь на секунду, но память тут же подкинула кровавое месиво, в которое превратилось ее тело и тошнотворный узор из белесых шрамов, когда это тело почти исцелилось и которые Эмма видела в зеркало каждый день.

Стараясь избавиться от жутких следов, она несколько раз проходила процедуру удаления шрамов и послеоперационных швов, оставив только один – самый «любимый» – слева чуть ниже края ребра, длинной в пятнадцать сантиметров, он должен был напоминать, что у нее отняли не только работу, мечты, разрушили планы и устоявшуюся жизнь, которую она собирала по крохам, формируя свой личный мир в одиночку и без помощи кого бы то ни было, у нее умудрились отнять даже внутренности. Без селезенки можно было жить. Тщательнее следить за здоровьем, принимать имуномодуляторы и соблюдать диету…Но.

Кусок ее тела, был вырван, а чтобы унять обиду и сгладить унижение на больничную койку была брошена пачка банкнот, перевязанных банковской лентой с повторяющимися пунктирными линиями в виде цифры 100.

Эта пачка до сих пор свято хранилась Эммой. Она даже упаковку не сняла, надежно запрятав эту подачку и зная, что придет время и эти деньги вернуться к своему хозяину, который получит сполна.

Злость вновь закипала в сердце, но тут же перед глазами возникало лицо Ллойда – красивое, мужественное, его невероятно украшала легкая усмешка, бесхитростная, но дерзкая. Почему именно он? Самый невероятный человек за всю однообразную жизнь Эммы вернулся тогда, когда она была настроена столь решительно и каким-то образом вновь ставя ее перед выбором. Разрушив жизнь его матери и брата, она причинит ему боль. В списке невинных жертв было пополнение и эта дилемма грозила стать роковой.

«Он такой же как и все мужчины», – спасительная мантра, продолжала пульсировать в голове и Эмма устало закрыла глаза, твердя эти слова будто молитву, прогоняющую демонов.

Бруклинский мост витал в серо-рыжей дымке, подсвеченной огнями Манхеттена. Облака вовремя подоспели с новой порцией снега, как раз усталые грейдеры только расползлись по норам коммунальных служб города. И снегопад занялся сперва довольно скупой.

Эмма коротко попрощавшись с Руди, еще долго стояла на тротуаре рассматривая небо. Теплый свет фонарей, казалось согревал холодные хлопья, которые кружили на поводу у переменчивого ветра, дующего с залива.

Кутаясь в подбитую мехом парку, Эмма не могла позволить себе роскоши замерзнуть, а пальцы на ногах уже начинали неметь в тонких кедах.

Подъезд, пустующий стул мистера Гилмера, лестница, пролет, еще пролет и знакомый коридор, правда, отремонтированный, опять же за личные средства мисс Кейтенберг – дорога домой привела к финишу.

Эмма порылась в сумке и нашла ключи, это было совершенно непередаваемое ощущение… Возвращаться домой, когда тебя кто-то ждет. Не ради выгоды, еды, денег или секса. Ждет человек, которому важно лишь одно, чтобы эта дверь рано или поздно отворилась и Эмма Кейтенберг загадила таяющим снегом коврик в прихожей, а потом…

Улыбнувшись своим мыслям, Эмма с удовольствием вдохнула аромат, витавший в квартире: аромат высохшей краски, давно выпитого кофе и простой человеческий-стариковский. Не такой, как в ночлежке, но старики определенно пахнут иначе, как и дети. Все те, кто в силу возраста прибывает посередине – отчаянно заливают себя парфюмом, ищут новые и более тонкие запахи, гонятся за уникальностью, когда она таится в аромате чистой кожи, незаметном и неуловимом.

– Ларсон, я дома! – Эмма просмаковала эту фразу и начала снимать верхнюю одежду.

Но ответа не последовало. Она затаив дыхание, прислушалась и услышала едва различимые звуки, доносящиеся из комнаты старика.

– Ларсон?

Постучав в дверь, Эмма поняла, что в комнате во всю орет телевизор. Она открыла дверь и просунула голову.

Старик сидел в удобном кресле, чуть наклонившись вперед, а на кончике носа чудом держались очки, он неотрываясь следил за действом проходящим на экране.

– Ларсон!

Громкий окрик заставил его взрогнуть и выронив пульт из рук от неожиданности, он спохватился.

– Не слышал, как ты пришла, – его взгляд предательски метался от лица Эммы к телевизору, но Эмма выиграла и фильм замер на паузе.

– Что смотришь?

– Сериал про Шерлока Холмса. Современная экранизация.

– Интересно?

– Необычно и……да, интересно. Вот уж нокогда бы не подумал, что стану смотреть сериал! Но у режиссеров, или кто там делает, конкретно этот, совсем совести нет. Выпускают всего три серии…

– И не говори! Сволочи! Ты ел? – Эмма ответила совершенно несерьезно, удивившись тому, что Ларсон сам справился с мудреной техникой, но телевизор был подключен старой модели, а новенький плазменный висел на стене без дела.

– Да, по три серии! Каждые три года. Три года! Я, может быть, и не доживу до следующих, как там его… А Шерлока прикончили! – старик возмущался и казалось только и ждал случая, чтобы кому-нибудь пожаловаться.

– Ты ел? – голос Эммы уже раздался с кухни.

– Нет. Тебя ждал.

Эмма как раз быстро убрала остатки колбасы, о которой Ларсон явно забыл, в очередной раз набив желудок всухомятку.

– Подождешь еще пол часика? Паэлью сделаю!

– Куда я денусь? – Ларсон медленно вышел из-за угла, недовольно глянул в окно передернул плечами и взгромоздился на стул. – Давай чай попробуем, который я купил! У тебя, как никак первый день на работе. Или можно чего по-крепче!

– Мне алкоголь противопоказан. Но с этим я уже смирилась. Можно только пару бокалов красного вина в неделю, для сосудов полезно, – Эмма нырнула в холодильник и достала уйму продуктов, которых просто фантазия не позволяла соединить в одно блюдо.

– Вина нет, – Ларсон смутился из-за того, что сам не догадался о противопоказаниях. – Ну, чай, так чай!

Эмма водрузила на конфорку чайник и достав широкую сковороду, поставила ее рядом.

– Как день прошел? – Ларсон прекрасно видел, что за желанием что-то стряпать таилась древняя женская мудрость скрывать свои переживания.

Хотя, она имела право скрывать все что угодно, в конце концов, сама потом расскажет нужное, в подходящее время и даже спросит совет. Также и Ларсон старался за своей чайной болтовней утаить тот факт, что сегодня к нему прибегал Ллойд. Именно прибегал. Он странно себя вел да и выглядел жутко.

Ларсон едва смог понять, в сумбурном рассказе парня, что тот бесцеремонный итальяшка, с которым приехала Эмма, навязал очень странные условия в новом проекте. И что Ллойд и Эмма будут теперь работать вместе. Особой радости по этому пункту Ларсон не различил на лице у своего друга, там были только тревога и сомнения.

Долго собираясь с мыслями Ллойд подвел старика к крамольной просьбе, с которой собирался к нему обратиться. Ему нужна была от Ларсона информация. Другими словами – слежка. Это слово прямо не прозвучало, но старик взбеленился не на шутку, поняв намек. Однако, пыл поубавился, когда Ллойд пояснил, что Эмма ведет себя странно и намерения Селестино совершенно не вяжутся с его обычнымм методами.

Будь у этого итальянца возможность прибрать к рукам «Грэнсон корп» он не стал бы медлить ни секунды. А тут, просто, устроил аттракцион, небывалой щедрости. От Ларсона требовалось просто прозондировать почву и понаблюдать за поведением самой Эммы, чтобы по неопытности она не вмешалась в запутанные игры Селестино.

Ллойд выглядел уставшим и подавленным, он поведал о разговоре с Эммой, который расставил все на свои места и старик сразу понял, что здесь что-то не вяжется. Ведь у Эммы, которая по идее должна источать безразличие, было точно такое же выражение лица.

Легкий бытовой шпионаж, вряд ли ей навредит и в качестве платы Ларсон потребовал подключить ему несчатсный видеоплеер к этой плоской образине, которая зовется плазменным телевизором и снабдить его третьим сезоном Шерлока.

– Прошел, да и Бог с ним, – задумчиво ответила Эмма, высыпая на сковороду рис.

Вскоре закипел чайник, а каша из морепродутов уверенно превратилась в несъедомное месиво и в итоге пришлось заказать нормальную паэлью из ресторана. Ужин удался, а кулинарные таланты Эммы оставляли желать лучшего. Сотня долларов ушла в помойное ведро.

Набив животы, девушка и старик сидели около окна на высоких стульях и завороженно смотрели в окно, неяркий свет горел только в прихожей, а с улицы светили желтые фонари, подсвечивая бурлящие снежные вихри. И то ли травяной чай, который купил Ларсон действительно был успокоительным, как клялся продавец, то ли тишина и завораживающий танец снежинок, бальзамом пролились на нервы обоих человек, которые с недавнего времени договорились быть друг другу семьей – на душе царил покой и благодать.

Эмма рассказывала насколько жарко бывает летом в Испании. Люди там улыбаются чаще, они отзывчивы и добры к незнакомцам. Даже символом города, в котором она жила был человек, который строил дома, словно вытянутые из детского воображения. Необычные, яркие, с замысловатыми украшниями и узорами. На улицах растут апельсионовые деревья, которые дают урожай, плоды дико кислые и их никто не срывает.

Традиции испанцев с одной стороны были тоже легкомысленны, например, забрасывание друг друга помидорами – детский праздник под названием Томатина, проходящий каждый год двадцать девятого августа в городе Буньол, а с другой стороны, их трудно понять и разделить мировозрение, потому что кровавую корриду, они любят не меньше.

Долгое время, Эмма провела взаперти в небольшой квартире на бульваре Кассич-де-Гарсия. Хьюго специально выбрал этот многолюдный район на тот случай, если Эмма решит прогуляться. Здесь просто невозможно было остаться наедине с собой, потому что шум с улицы, беспрепятственно проникал даже через двойной стеклопакет окон. Прогулки Эмма полюбила после первого же раза, когда одна бродила среди невысоких желтоватых домов нагретых солнцем. Как оказалось она жила совсем рядом с всемирно известным домом – Каса Мила. Дом семьи Мила, отличался причудливо изогнутым фасадом, волнистой крышей и невероятно уютным двориком-колодцем посередине. Здесь не было ничего обычного, даже кованые ворота, напоминали первую кружевную салфетку, связанную неуверенными руками начинающей мастерицы.