Текст книги "Моя ненавистная любовь (СИ)"

Автор книги: Venvi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

Не говоря ни слова, Люси вышла из комнаты и пошла вслед за слугами. Она боялась, что прямо сейчас они поведут ее к Драгнилу, но вместо того, чтобы зайти в ближайший секретный проход, гибриды повели ее дальше, до совместной купальни для слуг. Ее оставили наедине с Баллен. Все в том же молчании Люси мыли и подготавливали к встрече. На языке так и вертелось: «Последнюю трапезу подготовите?»

Через время, что шло слишком быстро, с этим было покончено: волосы, благодаря гелям и маслам, стали подобно шелку, кожа мягкой и гладкой; на девушку надели короткую цвета индиго ночнушку, что обволакивала привлекающую фигуру типа песочных часов с широкими бедрами и большой грудью. Посидев несколько минут в умывальне, за Хартфилией пришли Шарли с Хэппи. Они тут же направились к Драгнилу.

Легкий ветерок раздувал края тонкой ткани, отчего девушка натягивала ночнушку ниже. Холод камня ощущался на босых ногах и кажется распространялся по всему телу. В животе появился словно узел, Люси не ощущала собственного тела, оно шевелилось само по себе, а ее разум был не с ней, где-то в другом месте, где ей комфортно и она в безопасности. По ощущениям это было похоже на поход на собственную казнь, исключительным отличием было лишь, что ее казнь не наступит пока не родится наследник великого дома Драгнил.

Хартфилия не заметила, как они прошли по темному коридору, поднялись по лестнице и встали перед дверью в комнату этериаса. Ей нужно всего лишь открыть деревянную дверь, однако появившийся озноб не давал сделать это элементарное действие. Презрительный взгляд Шарли давил на девушку и заставлял усилием воли пересилить это и потянутся к ручке.

Перед тем, как она вошла к этериасу, Хэппи, сорвавшись с места, прижался к ней, крепко обнимая. Девушки удивленно смотрели на мальчика, что прижимался к Люси, сминая в кулачках тонкую ткань и всхлипывая. Исповедница видела, как дрожат его плечи, а ткань ночнушки намокла. Хэппи все еще ребенок, но он уже многое понимал и знал, что произойдет с девушкой. Он переживал и боялся за нее, ведь Люси за это время стала его другом, даже несмотря на то, что она ругала и у нее были свои странности, которых ему не понять, но она его друг! И было так плохо от того, что он не мог переубедить Драгнила и помочь Люси – родители учили его, что друзей не дают в обиду, а он сам вел ее к хозяину.

– Все будет хорошо, – успокаивающие прошептала Хартфилия, приобняв его. Хэппи прижался к ней еще ближе. Он знал, что это вранье, ничего не будет хорошо. Хозяин в гневе не пощадит никого, даже свою этери.

– Хэппи, нам нужно идти. Оставь ее, ты ни на что не можешь повлиять, – строго произнесла гибридка. Он всегда беспрекословно слушает Шарли, но не сейчас. – Если ты задержишь ее, хозяин может разозлиться. Не делай еще хуже.

Только тогда Хэппи отпустил Люси, и Шарли схватила его за руку, таща за собой вниз по лестнице. Девушка на прощание ему тепло улыбнулась и открыла дверь.

Живой огонь тускло светил, но достаточно, чтобы осмотреть комнату. В отличии от ожиданий Люси, комната не была завалена всяким хламьем или безделушками, наоборот тут было мало вещей, учитывая большой размер спальни: шкаф, туалетный столик с тумбочкой, зеркало и огромная кровать. Единственное, что отличало эту комнату от других – гобелены с разными, но не различимыми рисунками, висящие на голых стенах, и высокие окна. Сегодня в них не виднелось тех ярких звезд – их закрыли облака, небо стало темным полотном, без единого просвета. Все так и навевало угнетающие настроение. Хартфилия ощущала, как все давит на нее. Хотелось упасть и расплакаться от безнадеги и осознания, что она не сможет избежать этого.

Сердце с двойной силой начало вбиваться в грудную клетку, когда из незамеченной до этого двери сбоку вышел Драгнил. Клубы пара и повеянное тепло говорил о том, что не одна она приняла ванну. Сейчас демон выглядел лучше, чем два дня назад: исчезли круги под глазами, цвет кожи приобрел свой смуглый цвет. Лишь несильное хромание выдавало его недавние состояние.

Нацу сразу же заметил испуганные глаза Хартфилии и мелко дрожащие ноги. Ухмылка коснулась его губ, это возбуждало куда больше, нежели короткая просвечивающая ночнушка. Драгнил был в невероятном предвкушении, ведь наконец, его долгое ожидание закончится и он завладеет исповедницей. И сдерживать себя не собирается.

– Снимай этот кусок ткани и ложись в постель, – он требовал выполнения своего приказа беспрекословно, медленно подступая к своей жертве.

Люси не моргая смотрела на этериаса и медленно переводила взгляд на кровать засыпанную множеством подушек и с висящим по бокам балдахином из плотной ткани бордового цвета, что, наверно, даже днем не пропускает свет. Большая, на ней поместиться как минимум четыре человека, и такая же высокая, ребенок туда точно не залезет. Кровать выглядела привлекающие, хотелось запрыгнуть на нее и наслаждаться ее мягкостью. Однако осознание того, что сейчас на ней произойдет, ужасало исповедницу и казалось худшей вещью в мире.

Ей бы стоило смириться, стерпеть, но Хартфилия не могла просто принять, что Нацу реально сделает с ней это, и то, что было между ними, окончательно пропадет и, возможно, никогда не вернется. Инстинкт самозащиты пробудил в ней остатки смелости:

– Нацу, давай поговорим. Ты принимаешь решение слишком импульсивно! Я понимаю тебя, но ты не пытаешься сделать тоже самое, а ведь я хочу все наладить…

Каждое ее лживое слово пробуждало в нем свирепого монстра. Вместо того, чтобы покорно все сделать, не раздражая его, Люси открыла свой рот и начала что-то щебетать. Нацу только закатил глаза и нахмурился, желая, чтобы она заткнулась. Он мог и сам сделать это.

Он дал ей еще один шанс, повторив свой приказ. Требовательный взгляд серо-зеленых глаз говорил обо всем, как и пропавшая с лица ухмылка. Драгнил начинал закипать – не уж то, она все еще не поняла в каком положении оказалась?

Хартфилия замолчала и все так же испуганно смотрела. Оцепенение сковывало тело, не давая сделать ничего, голос вновь предательски исчез. Люси осознала, какой неуверенной и беззащитной она является без своего оружия. Совершенно ни на что не способна. Жалкое ничто.

В молчании Нацу мог услышать ее бешеный стук сердца, ласкавший слух, но неповиновение бесило, разжигая больший огонь злости. Он надеялся, что исповедница придет к нему сама, будет ублажать и выполнять любую его просьбу, лишь бы он смягчился, однако либо Хартфилия была полной дурой, либо слишком боялась. Возможно оба варианта. Впрочем, без разницы.

Стремительно настигнув девушку, Нацу крепко схватил ее за руку и, подведя ближе к кровати, небрежно бросил. Не ожидавшая такой скорости в действиях, Хартфилия, опираясь руками на безумно мягкий матрас, что можно было бы сравнить с облаком, если на них можно было лечь, приподнялась, хаотично смотря по сторонам в поисках спасения. Вот только, бежать было некуда.

Подтягивая ближе к себе ноги и отползая к стенке, Люси желала оказаться подальше от этериаса. Холод разлился по дрожавшему телу, стоило Драгнилу развязать пояс халата, шелковая ткань которого заскользила по широким плечам и опала на гранитный пол, оголяя мужское тело. Радужка глаз окрасилась в красный, а руки становились огромными лапами с длинными когтями, навевая на девушку воспоминания, как в прошлый раз он напал на нее, и какие тогда на ней остались раны. Сейчас будет еще хуже – она не сможет его остановить.

– Нацу, подожди. Не надо… – с трудом выдавила из себя Люси. Осознание происходящего рождало ужас: тело цепенело и сделать что-либо было просто невозможно.

– Заткнись! – прорычал Нацу и повалил девушку обратно на спину, нависая сверху: – Тебе сегодня ночью лучше ничего не говорить, только кричать или стонать.

Он резко впился в чужие губы, кусая острыми клыками. Поцелуй был с металлическим привкусом крови, становясь все более глубоким и властным. Люси упиралась руками в его плечи в жалкой попытке сопротивления, чтобы потом не винить себя в том, что слишком быстро сдалась. Однако демон не обращал на это никого внимания, лапами он рвал на куски бесполезный кусок ткани и с силой сжимал тело, когтями впиваясь в мягкую плоть. От его касаний Люси чувствовала острую обжигающую боль и как ее тело готово сломаться, стоит ему сжать чуть сильнее. На глазах появились слезы и, став подобно тряпичной кукле, Хартфилия неподвижно лежала под сильным телом с безумно горячей и обжигающей кожей, позволяя ему мучить и рвать себя. Глубоко в душе оставалась надежда, что он остановится, обнимет и утешит, прося прощение. Для нее это сейчас было самой желаемой мечтой, но вместо этого Нацу оторвался от истерзанных губ, на которых не осталось не искусанного миллиметра, и перешел на шею и плечи, вонзая в них клыки, будто стараясь оторвать кусок мягкой женской плоти.

Грудь тяжело вздымалась под лапами демона, Хартфилия пыталась вздохнуть хоть глоток свежего воздуха, вот только, горло обжигалось с каждым вздохом, словно она выпила кипяток, а точнее, ее с головой опустили в кипящую воду или сжигали на костре, как пойманную ведьму. Хрипы вырывались из горла, иногда можно было услышать «прекрати», «остановись», «мне больно».

Нацу, кажется, даже не замечал действий исповедницы и ее мольб, увлекшись прежде недосягаемым для него телом; он жадно исследовал его, желая узнать о нем все сейчас, прямо в этот момент. Спустившись к большой груди, Драгнил мял ее, ощущая упругость, конечно же, не забыв оставить ожоги и синяки с царапинами, как и на всех остальных участках тела. Вобрав сосок в рот, он прикусил его и начал посасывать. Вместо протяжного стона в комнате разнесся крик. Слезы катились по девичьим щекам от страха, стыда и безнадежности. Ужас происходящего лишал рассудка, как бы Люси не старалась отвлечься и найти в этом хоть что-то приятное. Все было бесполезно против монстра, что игрался, упиваясь в собственном удовольствии.

Драгнилу было все равно от чего кричит девушка от неги или боли, единственное, что его заботило – собственное желание. Он ждал достаточно долго и теперь забирал свое, сполна и без жалости.

Все эти «ласки» не были нужны ни ему, ни исповеднице. Однако именно в них он получал большее наслаждение. Возбуждало ли его это женское тело? Ее крики и жалкий вид? Нет и нет, ему приносило удовольствие именно беспомощность. Власть. Ее мольбы и страх в глазах.

Он никогда так не удовлетворял себя, но эти дикие и неконтролируемые чувства поглощали его полностью. Этериас внутри него рычал от блаженства, наконец-то, он дал волю инстинктам и прогнул под себя ничтожного человека. Хотелось слышать больше и громче криков, чувствовать сильнее в лапах ее слабое тело, чуть ли не ломая кости. Ощущать во рту вкус крови и плоти. Те же ощущения он получал на охоте, поймав жертву, за поимкой которой приложил немало сил. Но сейчас все эти ощущения были в разы сильнее, чувство эйфории, равное наркотику, уже растекалось по телу, еще не дойдя до самого главного. Исключительно осознание того, что Люси его этери, что вскоре даст ему ребенка, не давало полностью природе овладеть его разумом и телом, в конце, как хищнику разорвать и пожрать чужую плоть, впервые почувствовать вкус человеческого мяса.

Будучи крайне нетерпеливым, Нацу хотелось перейти к «десерту» побыстрее. Оторвавшись от груди он сверху смотрел на Хартфилию и плоды своей «ласки». Красные пятна, множество порезов, как мелких так и глубоких. Смотря на это можно было бы подумать, что на исповедницу напали дикие звери, которые вскоре потеряли интерес и бросили ее.

– Нацу, пожалуйста… Не надо, – пробормотала Люси. Знала, что будет дальше, но не представляла, как может стать еще хуже, чем есть сейчас. Она никогда не перед кем не просила чего-либо, тем более молила, гордость и звание исповедницы не давал ей упасть настолько низко, сейчас же она была готова сделать все, вправду все, лишь бы он не продолжал.

Самодовольная улыбка расплылась на лице Драгнила – это звучало так мило и жалобно. К садистам он никогда себя не причислял, но теперь понимал их. Раздвинув ноги девушки, Нацу приподнял ее бедра и поудобней устроился между ними. Сдавил лапами бедра, после чего на них обязательно останутся огромные фиолетовые синяки, что пройдут не меньше чем через несколько недель. Люси, кажется хотела что-то сказать, но из горла вырвался громкий, полный боли крик. Она сжала ткань простыни до побеления костяшек, насколько это было возможно, но эту боль нельзя сравнить с той, что только испытала. Чувство будто тебя подвергли к одной из самых страшных пыток и разрывают изнутри. Исповедницы учили ее терпеть боль и в детстве она научилась этому, постоянно чувствовала держа в руках и рядом окрайд, но это… Это непередаваемо. Слишком. К такому нельзя привыкнуть или просто стерпеть.

Нацу смотрел, как девушка изогнула спину, стараясь подстроиться, чтобы не ощущать боль так режущие и сильно. Дрожа, по щекам с новой силой полились слезы, а из горла вырывались глухие хрипы и тяжелые вздохи. Малейшее движение, даже самый мелкий вдох разносился новой порцией неприятных ощущений. Драгнил не стал сразу же двигаться, он смотрел на ее реакцию и ждал. Он не смог войти даже на половину, и дело было даже не в том, что девушка не возбуждена и сухая. Хартфилия слишком узкая, и сделав еще один толчок вперед в сопровождении новых криков, ему не стало легче, это далось еще сложнее, чем первый. Незамедлительно последовал запах крови, еще один более сильный. В голове родилась догадка, которую Нацу списывал на то, что исповедница была не подготовлена к половому акту. Однако опустив глаза, увидел, как по члену стекают капли крови и падают на белую простынь.

В этот же момент осознание пришло к нему. Немалое ошеломление согнало все чувство наслаждения и возбуждения. Подняв глаза, Нацу удивленно смотрел на свою этери:

– Ты девственница?

Люси не могла ничего ему ответить, сквозь пелену боли, что поглотила полностью ее разум и тело. А если бы и услышала, то ответа не потребовалось бы, все и без него было предельно ясно.

Глаза приобрели свой естественный серо-зеленый цвет, лапы вновь стали человеческими руками с длинными пальцами и грубой мозолистой кожей. Осторожно припустил бедра девушки на матрас, нагнулся к ней, уткнувшись в шею полную его укусов, и бережно обнял Люси. Поглаживал дрожащие тело, шепча на ухо утешения и просил прощения. Вот только, какой в этом во всем смысл, если они достигли точки невозврата?

Драгнилу в голову не могла прийти мысль, что Люси до сих пор невинна. Несмотря на свои скудные познания о человеческом мире, он знал, что девушки уже в возрасте двенадцати-тринадцати лет рожают, а Хартфилия явно старше. Еще и эти слухи об исповедницах и их занятиях с его чистой верой, что она такая же, как и другие. Учитывая это все, тяжело верилось, что Люси может быть девственницей, однако то, что происходило сейчас доказывало обратное. Это многое меняло.

Девушка переложила свои руки на мужские плечи и вцепилась ногтями в смуглую кожу до крови, оставляя багровые полосы, как маленькую месть. Нацу начал двигаться – ждать бесполезно, к этой боли не привыкнуть, останавливаться нет смысла. Хартфилия вцепилась в него, царапая спину, и укусила в плечо, как способ сдержать крики.

Двигаясь неспешно и с трудом, Нацу не доставлял девушке удовольствие и не получал его сам. Все те чувства, что он испытывал еще пару минут назад исчезли, не оставив ничего кроме раскаяния и неудовлетворения. Хотелось взвыть: Где-то самое наслаждение?! Почему ее крики стали резать слух?! Как долгожданный десерт оказался столь отвратительным на вкус?

Никого возбуждения и эйфории тут не было, сухость и узкость девушки приносила неприятные ощущения; каждый толчок давался с трудом. Только ноющая боль в ноге не давала забыть причину почему он разрушил табу своего дома и возненавидел исповедницу. Твердил себе это в мыслях, пытался вспомнить и воссоздать предыдущее блаженство от своей силы перед исповедницей. Но под ее глухие хрипы и всхлипывания, выходило плохо. «Она должна быть наказана и испытать ту же боль, что нанесла мне», словно исповедь читал про себя этериас и пытался поверить, что это так.

Однако желание на инстинктивном уровне утешить ее боролось с его злостью и обидой. До чего же смешно: сначала сущность внутри хочет наплевать на то, что она его этери и разорвать ее плоть, так же, как и ту ночнушку что была на ней, а теперь стояло на защите. Что за жестокая шутка природы?

Через какое-то мучительное время Нацу подобрал для себя более удобный ритм, вдалбливаясь в тело своей этери, заглушая ее жалобные стоны властным поцелуем. Сейчас у него в приоритете стояло побыстрее закончить с этим и перестать мучить себя и Люси, что уже казалось шло бесконечно долго.

Сделав еще несколько глубоких и сильных толчков, Драгнил достиг пика наслаждения. Кончив в девушку, он навалился, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Лежащая под ним Люси отвернула голову и направила в сторону пустой взгляд, перестав держать его, а руки безвольно упали на простынь, от чего она и вправду стала похожа на куклу. Опухшее лицо, не высохшие слезы и приоткрытые искусанные уста, она маленькими глотками заглатывала воздух и выглядела безжизненно. Только колотившее сердце говорило, что он не перегнул палку, если после этого можно так сказать.

Когда он слез с Хартфилии и вновь дотронулся до нее, она тут же вздрогнула и зажмурила глаза, втянув голову в плечи. Она была напугана и боялась, что сейчас все повториться. Нацу смотря на ее реакцию, осознавал, что же он наделал. Добился своего – сломал ее. Однако это не принесло ни капли радости.

Страх Люси не оправдался, Драгнил бережно взял ее за плечи, положил на подушки, накрыв одеялом, и сам лег рядом. Незамедлительно оба повернулись к друг другу спинами. Вот только, если Люси желая скорее заснуть и провалиться в беспамятство, смогла сделать это, Нацу полночи провел в раздумьях: слишком многое ему нужно было переосмыслить.

Комментарий к 16. Жестокая ночь

Если вдруг появились вопросы, почему Люси не дала достаточно отпора и не попыталась что-то сделать, то исследованиям доказано, что 7 из 10 женщин при изнасиловании впадают в ступор в ходе защитной реакции.

========== 17. Причина собственной ненависти ==========

За всю ночь сон так и не пришел к Нацу, а может он и поспал пару часов, но он даже не заметил, как будто просто закрыл глаза. Мысли не покидали его голову, не давая хоть на немного провалиться в беспамятство и выпасть из реальности. Он был растерян и совершенно не знал, что ему делать. Еще буквально вчера вечером Драгнил был уверен, что как только Люси забеременеет, он отправит ее в дом Этери, а спустя год, без всяких проблем и истерик получит своего малыша, и больше никогда не увидит ненавистную исповедницу. Но событие сегодняшней ночи, особенно то, что он узнал, меняло мнение о Хартфилии. Это не отменяло использование окрайда и прошлое отношение к нему, однако мысли о ней самой изменились. Он жалел, что называл ее подстилкой, ведь на самом деле она была девственна. До вчерашней ночи.

Так какая она: лицемерка на самом деле или это просто исказившееся от гнева виденье? Нацу запутался.

Спустя какое-то время, счет которого он уже давно потерял, в дверь постучали. Видимо уже настало утро или даже день, плотная ткань балдахина не пропускала просвет в кровать, благодаря чему этериас смог насладиться сном в любое время. Драгнил не ответил ничего, но в комнату вошли, по запаху эта была Мико.

– Выйди, – четко и строго сказал он. Не было никакого желания видеть кого-то.

– Адера прибудет к вам в скором времени, чтобы обработать рану. Мне сказать ей, чтобы она пришла позже? – робко спросила слуга. Нацу нахмурил брови, зная эту каргу, она придет к нему, не послушав никого, если конечно это не будет дядя Игнил. И он бы принял ее, вот только, скорее всего она примется и обрабатывать раны Люси.

– Я сам к ней приду.

Дверь закрылась. Нацу повернулся к Хартфилия, глазами скользя по ее спине, что была укрыта одеялом, скрывая раны. Он не хотел, чтобы Адера видела раны, которые нанес он. Сам не хотел их видеть.

Посреди ночи Люси просыпалась несколько раз и плакала, тихо и безмолвно. Желание утешить ее разгоралось все сильнее, но этериас продолжал притворяться спящим – любое его действие сделает только хуже.

Решение уйти подальше от исповедницы было принято моментально. Чем дольше рядом с ней, тем больше он себя карает и понимает гнусность поступка. Внутренние противотечения пожирали изнутри и терпеть это было невозможно. Нужно было освежить голову и привести мысли в порядок.

***

Несмотря на указы лекарши, Нацу все же принял свое истинное обличье и выместил накопленное на деревьях и природе, сжигая и разрушая их. Это помогло прийти в себя, несколько недель он пролежал на постели и умирал от скуки, поэтому сейчас он чувствовал себя намного лучше. Возвращаться в поместье не хотелось, поэтому он наслаждался чувством силы и пытался возместить все пропущенные дни. Однако, спустя какое-то время во время битвы с велнусом, что попался на пути, дикий задел его рану на ноге, отчего та раскрылась. Нацу пытался остановить начавшееся кровотечение, но рана и не думала регенерировать, а боль усиливалась, из-за чего, к сожалению, он вернулся обратно.

Как и всегда, встреча с Адерой была такой же «радостной», пропитанной на взаимной ненависти друг другу. Эта ненависть вовсе не такая, какая была к Люси – там просто мимолетные чувства, что нашли свой выход в злости к ней. Тут все было глубже и сильнее, это никогда не пройдет и отношения между ними не наладятся. И все-таки, Адера хороший лекарь и никто не сможет заменить ее.

Не забывая ворчать и называть его беспечным идиотом, лекарша обрабатывала рану на ноге. Там, где Нацу сам себе навредил повреждений уже практически не было, но вот место, где был окрайд, заживало крайне медленно, хоть больше и не приносило боль при любом движении. В лучшем случае пройдет через месяц и, скорее всего, останется шрам. Да уж, практически ни один этериас не имеет шрама, благодаря своей регенерации, а у него их будет целых два: на ноге и шее.

– Раз такой умный, то дальше лечись сам! – проворчала Адера и поставила перед ним новую банку мази и бинтов. Заниматься лечением мальчишки она больше не собиралась, если он не слушает ее указаний. Драгнил-младший на это облегченно вздохнул, его порядком достало каждый день приходить к этой карге и слушать ее ворчания под строгим взглядом. – И займись уже своими обязанностями! Я устала лгать и придумывать отговорки хозяину и господину Сприггану! Так еще и Тартарос наведывался. Ты до сих пор перебрасываешь на него всю работу?!

Слушая упреки Адеры, Нацу нахмурился и закатил глаза. Он и без нее все знал, но ей, кажется, было просто необходимо показать какой он плохой глава великой семьи, да и просто унизить. Этериас привык к этому, поэтому пропускал все мимо ушей, и засобирался уйти, но перед нужно было взять что-нибудь для ран Люси – пускать к ней лекаршу он до сих пор не хотел, она может все рассказать дяде, и он разочаруется в нем. Нацу не хотел упасть в глазах того, кто верит в него, не перед тем, кто заменил отца.

– В твоей комнате еще остались лекарства. Как ими пользоваться ты и без меня знаешь, но все равно я бы хотела оглядеть ее состояние. Или тебе страшно, что кто-нибудь увидит это? – она будто читала его мысли.

Теперь ему по-настоящему было стыдно. Не так его воспитывали, не этого от него ждали. Считал, что и так загнал себя в угол собственной ложью, но оказалось, что ситуация может стать еще хуже. Он сам себя вел к собственному и самому большому страху, добровольно шел туда, сам себе указывая неверный путь. И Адера, что не смотрела на него, как все остальные слуги – с уважением и восхищением – видела все это. Она видела, как же он жалок и беспомощен, читала его как раскрытую книгу. Возможно, именно по этой причине Драгнил-младший ненавидел ее.

Перед тем, как выйти из комнаты Адеры, та достала из полок банку, в которой была какая-то прозрачная тягучая смесь, почти что не имеющая запаха. Нацу вертел ее в руке и думал, что это нужно для быстрого заживления ран. Однако никогда раньше такой не видел, поэтому незамедлительно задал вопрос.

– Что это?

– Смазка, – просто ответила женщина, а вот этериас удивился, не догадывался, что у в доме есть такое. Хотя о чем это он? В этом поместье можно найти все, что угодно, собственный опыт доказывал это. – Если ты будешь постоянно насиловать свою этери, навредишь ее здоровью, и она может стать бездетной. Да и на твоем здоровье это может сказаться, так что если не хочешь, чтобы все плохо закончилось, используй это.

– Я думал вы подруги.

– Я не считаю ее плохой девушкой, но она этери и должна выполнять свой долг, даже если это будет проходить вот так вот, – не задумываясь сказала гибридка ровным тоном. Драгнил разозлился, все-таки он думал, что Адера сжалиться над Хартфилией, ведь пару раз видел, как они общаются. Гибридке на Люси вовсе было плевать.

– Хорошо, но перед тем, как я уйду, задам вопрос. Зачем тебе это? – Нацу посмотрел на стол лекарши, где в небольшой вазочке стояли бутоны цветка с темно-фиолетовыми лепестками, которые завяли и свисали вниз. Диегерсия была ядовита для этериасов и держать их в доме было не принято. – Решила отравить меня?

– Могла бы, сделала это уже давным-давно, но боюсь хозяин Игнил не переживет этого, – не стала язвить в ответ. Не собиралась она играться с этим мальчишкой. Однако все же решила раскрыть причину хранения данного цветка у себя: – Сразу после случая в тренировочном зале, Люси рассказала все, что между вами произошло. Она сказала, что неожиданно почувствовала влечение, чего прежде с ней не было…

– Поэтому решила обвинить меня в этом! – вспылил Драгнил, размахивая руками. Он еще помнил, как его оклеветала девушка, настойчиво обвиняя. Быстро успокоив свой пыл, он все же решил дослушать до конца сверлящую его недовольным взглядом гибридку.

– Закончил истерику? – с нотками раздражения воскликнула гибридка. Взяв завядший цветок в руку, она крутила его внимательно разглядывая. – В моей голове сразу появилась мысль и предположение, но точно вспомнить не могла, поэтому в библиотеке взяла книгу о цветах и нашла довольно интересную информацию. Все-таки не зря в человеческих землях запрещено выращивание диегерсии.

Нацу прожигал взглядом лекаршу, он раздражался все больше и больше. Нет, чтобы все нормально рассказать, говорит загадками и недоговаривает. Хотелось уйти отсюда поскорее, но его заинтересовали слова о цветке. Не оставалось ничего другого, кроме как ждать, когда над ним прекратят издеваться (он был стопроцентно уверен, что гибридка как раз этим и занимается).

Метнув на хмурого и готового опять вспылить в любой момент этериаса хитрый взгляд, она все же решила продолжить:

– Дело в том, что для людей диегерися – афродизиак, при чем довольно сильный. Многие лекари, что могли достать этот цветок и правильно его приготовить, неплохо зарабатывали на этом деньги. Так что, вполне объяснимо, почему Люси не поняла, что с ней произошло, – с удовольствием, она смотрела на то, как Драгнил резко стал растерянным. Округлив глаза, он смотрел на нее, открывал и закрывал рот, осознавая сказанное. Гибридка могла предположить, что думает Нацу, как винит себя и все больше впадает в отчаяние, поняв, что же он наделал, однако не договорить она не могла.

Скомкав в ладони цветок, она все не решалась. К сожалению, чувства Хартфилии к Нацу были очевидны, но вот его к ней были не ясны. Определить реакцию этериаса было не менее сложно, он мог начать карать себя еще больше, но также мог вздохнуть с облегчением. Все же она продолжила говорить, надеясь на первое:

– Однако, чтобы приготовить хотя бы каплю афродизиака понадобится сотни бутонов, а тут пыльца одного цветка. Так что тогда он действовал на Люси как побудитель и сделал влечение к тебе более сильным и ярким, она ведь влюблена в тебя. Или была?

Опустив глаза в пол, Нацу пытался понять. Люси была влюблена в него? Потому как она его постоянно отталкивала и пренебрегала любыми стараниями сблизиться, нельзя было о таком даже подумать. Но Адера не станет ему врать? Нет, она может это сделать. Вот только, Нацу не был уверен. В который раз за день в голову лезли сотни мыслей, что противоречили сами себе. Он сам себе начал доводить доводы, что гордая исповедница могла не принять или бояться проявить своих чувств к нему, но тут же появлялся опровержение, что это не так, нельзя было так поступать с любимым, как это делала она. Из раздумий его вывел старческий голос:

– Мне искренне жаль Люси. Она так жалела себя за то, как поступила с тобой. Не помню, когда видела, чтобы человек столько плакал из-за кого-то, убивался и, словно в безумстве повторял: «я виновата». Я старалась вразумить ее, показать, что у нее не было выбора, но та и слушать не желала, по сотни раз на день спрашивала о твоем самочувствии, наплевав на себя, а потом вновь закрывалась и продолжала во всем себя винить. Не веришь мне, спроси у любого гибрида и не услышишь ничего другого в ответ… Она так хотела извиниться перед тобой и в редкие моменты мечтала вернуть обратно ваши отношения. Они, кажется, стали дороги ей. Однако, вместо всего этого в итоге она оказалась унижена и изнасилована, – рассказала гибридка. От нее не укрылось, как Драгнил опустил голову. Неожиданно вспомнились неприятные ей воспоминания, связанные с этим мальчишкой и его рождением. Слова сами вырвались: – Ты хочешь своему ребенку и его матери такую же судьбу?

При упоминании матери, рука машинально потянулась к шраму на шее, но Нацу тут же отдернул себя. Пора было избавляться от этой привычки.

Этериас развернулся, не желая больше слушать. Больно, неприятно. Это заставляло еще больше винить себя за свой поступок. Будто он не знает, что наделал! Опять всплыло наверх все то, чего он пытался избавиться весь сегодняшний день. Его поступок это не бумага, не дерево, не вещь, которую можно с легкостью сжечь. Ему не убежать, ведь в конце, придется вернуться и задаваться вопросом: «Что мне делать теперь?»

Комментарий к 17. Причина собственной ненависти

Глава вышла не очень… Этот год и эта учеба уже вымотали меня полностью.

========== 18. Дни горечи ==========

Время, кажется, проходило мимо Люси. Окунувшись внутрь себя и своего страха, она не замечала, как сменялся день за днем, как солнце вставало и заходило за горизонт. Время протекало незаметно, серо и безжизненно. Хартфилия просто лежала на большой мягкой кровати в шелковых простынях и смотрела на гобелены на стенах, теперь она могла рассмотреть людей и демонов на них. Это была история, как две расы воевали друг с другом с незапамятных времен, убивали и постоянно совершенствовались, чтобы одержать долгожданную победу, а в итоге объединились против появившейся третей стороны, общего врага людей и этериасов, и заключили подобие мира, разделив земли. Раньше Люси восхитилась бы с каким мастерством сплетены гобелены и как они передают свою историю, однако сейчас ей не было это интересно, впрочем, как и почти все. Она была пропитана пассивностью и апатией, ей самой казалось, что она мертва внутри. Единственное место, где она могла проявить хоть какие-то чувства и эмоции, были кошмары, что преследовали ее каждую ночь.