Текст книги "Моя ненавистная любовь (СИ)"

Автор книги: Venvi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

С тех пор как дядя ушел в комнату в секретных проходах поместье, Нацу не единожды ощущал себя ненужным, но с полной никчемностью столкнулся впервые. Казалось, что он бьет в ледяную стену, но его огонь не помогает, на стене нет и трещины, хотя его покров стерт и кулаки сбиты до крови, а вокруг температура опускается ниже, стена становится тверже, и горячая кровь все так же кипит в его теле и он не замерзает, не уходит, не умирает, просто без толку бьет. Он был рядом, но представить не мог, какого этери. Он мечтал, чтобы хотя бы на минуту вся боль перешла к нему и Люси вспомнила бы, что такое нормальная жизнь, жизнь до беременности, до боли утрат, до жизни в этом мире.

Собственная бесполезность захватила его без всякого сопротивления и не выпускала из своих лап – у него не было и шанса.

Нацу был огненным этериасом, однако по иронии был затерян в вечных ледниках. Он блуждал и врезался в стены, не находя выхода, да уже и не пытался – он был в них, наверно, с самого младенчества, когда впервые лишился родного тепла, и потом они медленно возрастали, не успев растаять от любви, что покидала его слишком быстро и слишком болезненно, оставляя после себя еще больше льда и холода. Он привык к этому, свыкся с мыслью, что навсегда останется там, заточенный один без кого-либо рядом, потому что слишком боялся – он приносит всем боль и погибель, даже тем, кого больше всех хочет защитить. Он разуверился в себе.

Но он продолжал искать выход, не знал зачем, но продолжал – он хорошо знал, что значит одиночество и пустота, и хорошо знал, насколько это может быть страшным. И спустя долгие годы нескончаемых поисков, что последние годы казались безнадежными, наконец привели его к желаемому выходу, что навсегда изменит его жизнь. Он нашел его в раздирающем крике только что родившегося младенца – в крике своего сына.

Нацу сорвался с места и дернул за ручку двери, чуть не сорвав ее с петель, но в комнату вошел неуверенно. Сердце остановилось и теперь отдавалось неспешными стуками. Поперек горла встал ком, он не мог и слова сказать, будто его язык прирос к небу и отсох, дышать стало еще сложнее, чем сидя в коридоре. Этериас растерянно смотрел на шторку, за которой скрывалась этери, повитухи и его дети. Он не заметил, как за ним закрыли дверь, и мелькавших вокруг гибридов. Собственный кровоток заглушал лишний шум и был сосредоточен исключительно на детском крике.

– Господин Драгнил, – когда шторка распахнулась со стороны, он вздрогнул.

Он не видел уставшую улыбку вышедшей Амри, он видел комочек из белых полотенец. Она протянула его к нему, Нацу все так же растерянно смотрел и, только уловив кивок гибридки, вытянул оцепеневшие руки, не осознавая, что делает и что делать нужно, несмотря на множество указаний, внимательно изученных за последние месяцы.

Он так долго этого ждал, так долго это было его мечтой, что теперь он не мог поверить в реальность происходящего.

В комнате сохранялись крики, Адера громко приказывала Люси продолжать тужиться, что это еще не конец. Нацу все еще не слышал этого, все внимание было сосредоточено на ребенке в его руках. Его кожа была красного оттенка и душераздирающий крик был все так же громок, что не раздражало, наоборот радовало, оно указывало на здоровые легкие. А еще малыш был до ужаса маленький, казалось одно лишнее движение, прижмет его к себе чуть крепче и хрупкие кости сломаются. Нацу аккуратно провел пальцами по лбу младенца, касаясь розовых волосков, и почти что не дыша, не шевелясь, завороженными глазами внимательно разглядывал новорожденного.

Вновь по комнате разнесся младенческий крик. Нацу проморгал несколько раз прежде чем опомниться, что Люси вынашивала эти месяцы не одного ребенка. У него было двое сыновей. Этериас поддался вперед к ширме, но оттуда точно так же, как и пару минут назад, словно он вернулся в прошлое, когда гибридка выносила ему первого из близнецов: точно такая же улыбка, точно такой же крик и точно такое же чувство нереальности и неверия. Только другого цвета одеяльце и первенец на руках доказывали, что время не изменило свой ход, и он в настоящем, в этом самом моменте, когда он впервые видит своих мальчиков и прикасается к ним. Он настолько привык, что они отделены от него плотью, что сейчас казались просто плодом его воображения. Но их крик был слишком громок и связь проклятья, что все месяцы позволяли ему стать к ним ближе, усилилась, подобно кровотоку продолжая движения уже вне собственного тела.

– Наконец-то мы встретились, мои маленькие мальчики, – не широкая, неяркая, но поистине счастливая улыбка появилась на лице Нацу от растекающегося внутри тепла и света.

Ощущаемая минуты назад слабость исчезла, теперь он был полон сил и воодушевления, готовый растопить все льды севера. Вот только, ему это не нужно было, он держал на руках своих сыновей и все вокруг померкло. В мире не было никого – только он и его мальчики, и это было идеально.

– Господин Драгнил, может я лучше… – Амри хотела помочь хозяину, держать в руках сразу двоих младенцев не удобно, но стоило ей сделать лишь движение в их сторону, серо-зеленые глаза до этого излучающие никогда не видимую в этериасе любовь омрачились открытой угрозой. «Никто не посмеет забрать у меня детей», говорил всем взгляд исподлобья, что царящая в комнате радость рождения забылась, все застыли, боясь немилости хозяина. Но через секунду на скулах Драгнила замелькал румянец, и этериас вновь смотрел на сыновей.

Люси накрыли одеялом, ширму убрали, и она могла видеть Драгнила с детьми. Дыхание до сих пор не восстановилось, пот высыхал на коже, Хартфилия неподвижно лежала и не чувствовала ничего, кроме ощутимой каждой клеточкой тела боли. Она не могла пошевелить даже пальцем, дышать и держать глаза открытыми было тяжело. Она думала, что за второй период успела пересечь самый высокий уровень боли, и, возможно, она не сделала это вновь, но ощущение, что она может вот-вот умереть не исчезло и не смягчилось. Радость настигла ее – наконец все закончилось – но на нее уже не было сил, хотелось отделиться от собственного тела. Однако это не было осуществимо и она сквозь пелену смотрела на все вокруг, с каждой минутой отчетливее слыша детский плач.

– Нацу… – это было больше похоже на странный хрип, чем голос. Несмотря на все, ей сейчас хотелось увидеть Нацу и детей, чтобы они оказались рядом и она почувствовала их поддержку и любовь. Она нуждалась в этом, ведь только оно могло унять агонию и дать вновь упиваться жизнью и этим моментом. – Нацу!..

Ее зов заглушили дети, но даже не будь их, Нацу бы ее не услышал.

Комментарий к 33. Долгожданное

Дыба – орудие пытки посредством растягивания тела жертвы с одновременным разрыванием суставов.

Да уж, глава вышла не особо эмоциональной (еще плюс тупые шуточки не в под настрой главы), да и размер маловат, сравнивая прошлые главы, так что прошу прощение за долгое ожидание.

========== 34. Худшее начинается после ==========

Они кричали очень, очень громко. Все стояли вокруг этериаса с младенцами на руках, радовались и смеялись. А она, исповедница, что стала живым инкубатором на четырнадцать с половиной месяцев, осталась в стороне, совершенно одна, всеми в миг забытая.

Спустя какое-то, как показалось, очень долгое время Люси дали детей. Дали, не потому что она их мать, дали, чтобы она их покормила – выполнила еще одну свою роль. Она, наконец, встретилась с ними, со своими малышами, правда ничего не ощущала. Хартфилия не особо осознавала, что происходит, поэтому просто удерживала детей, что припали к ее груди, хотя и в этом ей помогали.

Она провалилась в бессознательность от пережитой боли и резко наполнивших голову множество голосов, известных ей и нет. Некоторые шептали, некоторые кричали. Все говорили в унисон, она не понимала ни одного из них, в то время как вне ее сознания в комнате было лишь пару гибридов и один, то есть уже три, этериаса, которые уже безмолвно, с улыбками на устах наблюдали.

После она осталась наедине с беспорядочным хором, слышимом ей одной, и провалилась в сон на ближайшие пять дней. Ее тело на протяжении нескольких месяцев каждодневно переживало ужасный стресс и роды накануне, и когда больше ничто ее не мучило, она восполняла силы и залечивала раны.

Просыпалась она изредка, в основном, чтобы покормить мальчиков или наполнить бутылочки, так как ели они довольно часто, и поесть самой. В это время Нацу сидел к ней спиной. Они так ни разу не поговорили – у Люси не было сил ни на разговоры, ни на эмоции. Разглядывать собственных детей для нее было в тягость, поэтому она просто ждала, пока не останется вновь одна. Возможно, будь у нее вдохновение, она бы нашла в себе желание вернуться к жизни и стать матерью сыновьям, но оно, точнее он, даже не смотрел на нее. Когда он оборачивался, серо-зеленые глаза были направлены исключительно на детей. Они смотрели на них с такой любовью, с которой никогда не смотрели на нее, а потом он благодарил и уходил. Лучше бы он делал это молча, потому что именно в этом слове она читала его безразличие. Не было больше ни заботы, ни мечтательных разговоров, ни любящих прикосновений. Не было совершенно ничего, только краткое «спасибо», кинутое чисто из вежливости. Это ранило, и желание просыпаться становилось меньше. Она пряталась в царстве Морфея. Снов не видела, зато там не было боли тела и сердца.

На протяжении почти двух недель она практически не вылезала из лазарета совместимой с комнатой Адеры. Именно ей Люси позволяла ухаживать за собой: Амри помогала Нацу с детьми, остальные же слуги постоянно говорили о мальчиках, о том как они мило спят, мило шевелят ножками и ручками и смотрят вокруг так интересно. Они рождали слишком много шума и суеты, поэтому Адера вскоре говорила им замолчать или вовсе гнала вон. Многие гибриды в поместье видели поведение исповедницы и осуждали – как матери может быть настолько все равно на собственных детей! – порой делали это при ней, думая, что она спит. Люси и на это было все равно. Она устала и хотела покоя.

***

Хартфилия не знала, сколько бы пролежала на кровати без движения, но через время лекарши сами вырвали исповедницу оттуда: ее тело восстанавливалось, однако если она продолжит в том же духе, может произойти обратный эффект. На протяжении двух дней она сама ходила в трапезную, прогуливалась по поместью, общалась с гибридами. Даже вышла наружу и, к своему удивлению, обнаружила, что мир этериасов скрылся под белыми пушинками, что значительно накопились и создали огромнейшие сугробы. Люси была именно удивлена – она помнила, еще недавно было палящее солнце и жаркие дни, когда она вечно слышала мольбы этери о возвращении зимы, и помнила свой день рождения. После этого все было как в тумане – переживая второй период ее не волновал вопрос погоды – и не заметила, как закончилось лето и перед глазами проскочил целый сезон. В душе она чувствовала легкую утрату – драгоценное время было безвозвратно потеряно, и потерянно куда? В постоянные пытки, чтобы в конце вместе с родами наступил всплеск радости и безграничной любви, доказывающие, что все было не зря. Однако на свое «счастье» у Люси не было сил смотреть, за эти два дня она к ним не подошла. Их порой приносили покормить, а вот с Нацу она так и не виделась.

Это стало ее новым волнением: видя, как Драгнил печется о детях, было странно, что его не было в поместье уже несколько дней. Она боялась, что он опять ушел и бросил их, и все «надо уладить дела по работе» звучали, как отговорка. Один раз он ее бросил, и если он сделает это снова, бросит не только ее, но и детей… Люси не знала, что это повлечет за собой на этот раз.

На утро третьего дня по возвращению в нормальную жизнь Хартфилию отвели в ванну. Сделали это с радостью, впервые с родов девушка просила что-то по собственному желанию. Дело было не в гигиенических целях, Люси хотелось окунуться в горячую воду, ощутить чувство невесомости и представить, что она плавает в море или в озере около поселения исповедниц, что она в каком-то другом месте. В ванную Драгнила она не пошла, там будут мальчики, а без Нацу встречаться с ними Люси стыдилась или боялась. Не знала, что именно, возможно все сразу, а возможно это было совершенно иное чувство. Поэтому она пошла к слугам – купальня не была столь большой, но вполне устраивала.

Ее планы не исполнялись. Утонуть в воспоминаниях и ощущениях было крайне сложно, пока с ними был тесно переплетен пристальный взгляд из настоящего. Исповедница искрение надеялась, что сейчас за ней присматривают из-за ее состояния, потому что больше, чем за год, эти слежки надоели. Чей-то взор постоянно был прикован к ней – у нее не было времени побыть в уединении. А теперь, когда она не беременна, это стало раздражать сильнее. Так и хотелось крикнуть: «Дети в другой комнате, их больше нет во мне! Все, хватит! Идите к ним, а от меня отстаньте!». Люси нашла в себе ума смолчать: слуги Драгнила слишком преданные, чтобы слушать кого-то, кроме него.

Окунувшись в горячую воду, она отплыла подальше от бортиков и разлеглась на глади воды. Хартфилия приметила, что вниз на дно больше не давил огромный живот. Без него жизнь стала значительно легче: можно согнуться и поворачиваться, не задевая ничего, можно надевать нормальные одежды, можно увидеть свои ноги. Правда, у нее остались небольшие растяжки и лишний вес, но и это не было проблемой – с кожей могли справиться мази, а вес и так медленно сбрасывался, вся энергия уходила на восстановление.

Впрочем, собственное тело не волновало исповедницу. До вчерашней прогулки проблемой этого было внезапное исчезновение Нацу, теперь присоединилась и скоротечность времени. Почему-то сейчас она поняла, что это ее вторая зима в мире этериасов, как соответственно и осень. Означало это одно – она в этом мире живет больше года. Нет, по длительности беременности это и так было ясно, но только сейчас до нее дошло, что больше года назад она покинула свой родной дом. Она больше года не видела своих сестер. Увлеченная жизнью здесь она не замечала этого раньше, а теперь этот срок казался для нее ужасно долгим. Нет, даже не год, полтора года. Полтора года. Как же сильно перевернулась ее жизнь за это время. Интересно, что произошло у остальных исповедниц? «Наверняка все так же», подумала Хартфилия. Режим установленный многие поколения назад сохранялся, и дни в поселении были похожи друг на друга. Хотя может небольшие изменения могли появиться: некоторых могли повысить до Верховных, как Эрзу, отправиться на опасное и интересное задание, или кто-то мог уже успеть забеременеть и родить, помнила она пару девушек с таким намерением, им-то не нужно по четырнадцать с половиной месяцев ходить с пузом. Или случилось крупное происшествие, что значительно повлияло на жизнь в поселении, а она ничего об этом не знает. Возможности узнать малейшую деталь из нынешней жизни сестер не существовало.

– Госпожа Люси, может стоит уже помыться? – отвлекла от размышлений Шарли, что сейчас следила за ней. Ей явно надоело стоять в душной ванной комнате, была и другая работа, где она была бы полезнее.

– После ты меня оставишь?

– Никак нет, – ровно и четко. Навряд ли она поддастся на уговоры.

– Ты больше не потревожишь меня? – прямолинейно, с нотками раздражения спросила исповедница. Зачем только ее трогали? Она спокойно лежала, и если бы ей надоело, она бы вымылась и вскоре ушла отсюда. Хотя кому в этом поместье – да и в этом мире – интересно ее мнение? Они не слышат никого, кроме хозяина.

– Без надобности нет.

Лежавшая в центре купальни, где была самая глубокая точка, чтобы при погружении не касаться каменного дна и случайно не вспоминать, что она все еще в поместье Драгнила, Люси подплыла к «берегу», где ее ждала со скрытым недовольством служанка. Она села на краю, спиной упертая в нагретый камень и наполовину все еще погруженная в воду, выходить из которой не хотелось. Гибридка вылила экстракт и быстрыми, небрежными движениями стала намыливать волосы, отчего голова Люси качалась в такт. Хартфилия терпеливо ждала: если Шарли в чем-то упрекнуть, она назло может начать делать хуже.

Подумать только, раньше между ними были дружеские отношения, как и с остальными гибридами. После использования окрайда на Нацу, она стала для них главным врагом, не считая Адеры и Хэппи. Сейчас все лицемерили, делая вид, что не было того периода всеобщей ненависти, а немногие, как Шарли, открыто показывали свое отношение к ней. Это преданность себе нравилась Люси, они могли бы когда-нибудь вновь стать подругами, когда-нибудь не скоро.

Глухой скрип раздался по купальне. Пришедший не особо интересовал исповедницу, она будет лежать на глади воды, растворяясь в себе, не важно, кто будет следить. Шарли же, кажется, порадовалась, что сможет уйти. Пару минут и чужие руки перестали трясти ее голову, ворчливое бормотание заменили приглушенные и суетливые шорохи. Повернув голову Люси следила за быстро удаляющейся гибридкой, радостно машущей хвостом, что исчезала в клубах пара. Она тут же забыла о служанке и откинула голову, наслаждаясь предоставленным легким массажем. Она не подозревала, как сильно соскучилась по столь приятным прикосновениям.

– Как ванна? – мужской голос донесся до слуха.

– Вполне неплохо, – когда он коснулся ее, под кожей пробежали родные мурашки, и исповедница без лишнего взгляда поняла, что это Нацу. Однако она посмотрела на его лицо, чтобы убедиться, что это не плод ее больного воображения. С наступившим облегчением она расслабилась физически и морально.

– Где ты был? – не медля, она задала мучащий несколько дней вопрос. Она искренне боялась, что не увидит его еще долго. Рядом с ней он сидел в предвкушении поскорей забрать мальчиков, но это не означало, что рождение не ударило по нему, он мог не выдержать и убежать, осознав появившуюся ответственность. Ее ожидание было прервано, радость так и не пришла.

– Дом одного из подчиненных завалило лавиной, нужно было помочь, а также окончательно передать всю работу приближенным, – сконфуженно ответил Нацу. Можно было бы подумать, что он врет, однако Люси, благодаря оставшийся с беременности способности определять ложь (как и улучшенная память), чувствовала, что это правда.

Драгнил был взволнован по иной причине. Ему вынесли приговор: не уладит свою работу, как главы великой семьи, и он может попрощаться со своей должностью и статусом. Нацу не думал, а могут ли Рэдфокс с Зерефом и вправду это сделать, не нарушив мир в землях этериасов, само существование подобного риска не на шутку пугало его. Обещание исправиться было выполнено, однако факт того, что он опять передал всю работу Мард Гиру спустя всего полгода, тревожил. Ему явно стоило больше времени стабильно поработать, чтобы его восприняли всерьез, и риск, любой из рисков, в том числе, что он опять не захочет браться за это, исчез. К радости, все понимали причину его «отпуска». Они пришли к соглашению, что пять месяцев он может прохлаждаться, если жизнь с младенцами такой могла быть, и потом понемногу будет браться за работу и через полтора-два года полностью вернется. Несмотря на хорошо сложившиеся обстоятельства, Нацу не покидала тревога, что что-то может пойти не так. Впрочем, это было лишь напускное, с его заботами это быстро пройдет.

– И все? – с подозрением протянула Люси. Он что-то недоговаривал.

– Ну… Я планировал вчера вечером вернуться домой, но приближенные и Зереф с Гажилом решили устроить мне праздник. Отпустили только под утро, – стушевавшись Драгнил почесал затылок, и тут же отдернул руку, вспомнив, что она в пене.

– И все? – повторила Люси. Она все ждала, что он скажет, что где-то в нем промелькнет «я испугался».

Нацу кратко сказал «да». Это была правда. Он не испугался, он просто занимался своей работой. Почему-то для Люси это было к сожалению. Она не понимала себя: его побег мог разбить ее сердце окончательно, оно было равносильно предательству – и по не понятным причинам она этого боялась и ждала. Ждала, что он хотя бы задумается о побеге.

Люси села прямо, чтобы не смотреть на этериаса, и прикусила губу. Она должна быть счастлива, что ее худшие ожидания не оправдались, что Нацу исправился. Что с ней не так?

Драгнил, не подозревающий о терзаниях этери, с массажа головы перешел на шею и плечи. И опять вместо расслабления, у нее появлялись новые подозрения: за эти две недели они не поговорили ни разу, с чего вдруг он такой заботливый? Брови сильнее свелись к переносице. Хотела бы она не думать об этом и просто радоваться, что ее демон, которого она любила, вернулся к ней. Хотела всем сердцем. Не выходило – Нацу слишком много раз давал ей повод усомниться в искренности своих чувств, и доверие было потеряно.

– Я рад, что тебе стало лучше, – мягко улыбнулся этериас. – Ты эти недели была сама не своя.

– Я последние пять месяцев сама не своя, – резко ответила Хартфилия. Ее взбесили его слова. Разве он знает какая она? Весь второй период она с ума сходила, из-за «экспериментов» его дорогих мальчиков – удивительно, что она еще не сошла с ума. И до этого он пять месяцев, с тех пор как она узнала правду о мальчиках, практически отсутствовал в ее жизни. Если ее сравнить сейчас и десять месяцев назад, когда они еще были счастливы вместе, то она сама себя не узнает. Может, то, какая она теперь, и есть она настоящая? Люси не знала ответа, так откуда он есть у Нацу? Сказать бы это все ему в лицо, но сил и желания не было. Наверно, это даже к лучшему. Если она это сделает, все опять ухудшится, хотя вроде только начинает налаживаться, по крайней мере, надеялась на это.

– Неправда. Тебе было плохо, очень плохо и тяжело, не представляю, как ты смогла все вынести, но ты оставалась Люси, а теперь…

– Нацу, почему ты здесь? – Хартфилия перебила демона. Не желала она говорить ни про себя, ни что-либо слушать. – Мальчики спят?

Драгнил внимательно сверлил взглядом макушку этери. Она странно себя вела. Раздражительна, то докапывается до него, то резко меняет тему, а до этого была апатична и вела себя отстраненно, словно ее сознание где-то в другом месте. Это беспокоило. Амри с Адерой его успокаивали, объяснив, что это нормально у родивших этери, учитывая, что им пришлось вытерпеть в последние месяцы. Редкость, когда они полностью ментально здоровы, даже у тех, для кого беременность была желанной. Через время это, вроде как, должно пройти. «Вроде как» ужасно не нравилось Драгнилу, но и что делать не знал, и не нашел ничего лучше, как дать Люси время, пока сам тонул в заботах о детях и работе. Это помогало, как ему показалось. Но как это будет идти в дальнейшем и будет ли Люси такой же, как раньше – такой же, как он видел Люси в ее день рождения – предвидеть не мог.

– Угадала, – с неловкостью и неким смешком проговорил Драгнил. Он решил сохранять оптимистичный настрой, хотя последние две недели оно у него не пропадало, несмотря на огромную занятость. – Насчет мальчиков, нам нужно решить один важный вопрос. Я подожду тебя.

Говоря это, Нацу был слишком серьезен, что озадачило исповедницу. Она терялась в догадках, что именно ему нужно. Все родительские обязанности легли на Нацу и то, что со временем на нее они тоже лягут, было разумно. Он хочет отгородить их от нее? Этериасы повернуты на своих детях, и она поймет его, к радости, не привязалась к ним и может держаться в стороне. Или наоборот хочет, чтобы она стала им матерью? Это тоже выполнимо, все-таки она еще не пробовала себя в этой роли, и ее отношение к мальчикам еще изменится. Просьба может быть совсем иной, и она не представляла что именно, за эти две недели Нацу вполне мог уладить все сам. Догадок было много, но она решила не мучить себя и подождать.

Он хочет отослать ее обратно?

Этериас уже смыл пену с волос девушки, встал в сторону и ждал. Она попросила его уйти, что он вежливо сделал, и предупредил, что сейчас к ней зайдет кто-то из слуг.

– Нацу, хотела бы попросить тебя, больше не приставлять ко мне никого, – тоном не требующем отклонений потребовала Хартфилия.

Драгнил медленно развернулся. Сквозь пелену пара она видела явное недоумение на его лице. Так и читался вопрос «Зачем?». Оба выжидательно вслушивались в тишину. Неужели он и вправду не понимал?

– Я не беременна и больше не могу навредить твоим детям, и со здоровьем у меня все нормально. Я не нуждаюсь в этом, – она хотела добавить, что и во время беременности присмотр был совершенно бессмысленен, но успела прикусить язык. Нацу думал иначе, и из простого разговора это перетечет в ссору, а в ссоре она никогда не выходит победителем.

Впрочем и на Драгнила имелась управа.

– Пожалуйста, Нацу. За мальчиками пускай присматривают, даже при мне, я не против, но когда я одна – я хочу быть одна, без кого-либо еще, – если бы он все еще был рядом с ней, она бы взяла его за руку или приобняла. Люси не особо нравился подобный способ, слишком льстиво, однако он работает на мужчинах – не раз видела подобные сцены на улочках около ателье или ювелирных – и на этреиасах в том числе, как успела проверить. – Я устала, я хочу побыть свободной. Пожалуйста.

Этериас отвел глаза и нахмурился. Это хорошо. Он может и выглядит сейчас спокойным, но что-то внутри, скорее всего интуиция, говорило исповеднице, что он устал морально и легко, как порох, которого коснулась мелкая искра, может взорваться. Если это произойдет, то он не только на все ее просьбы ответит отказом, он в сердцах выскажет все о чем молчал, и наверняка это ей не понравится.

Еще одна мысль, чем могла бы закончиться ее необдуманность, и у Люси, все еще сидящей в горячей воде купальни, холод разлился в животе. Пока она была беременна, Нацу не смел поднять на нее руку – она знала и порой пользовалась этим, – но у нее не осталось защиты. А сейчас он даже не нуждался в ее теле. В будущем все не ограничится одним ударом или изнасилованием.

– Пообещай, что не сделаешь с собой ничего, – Люси удивленно уставилась на этериаса. Она ожидала, что он откажет или отложит разговор, в лучшем случае хотя бы прислушается, а тут ставит одно-единственное условие, совершенно не сложное.

– Я может и сама не своя, но не настолько, чтобы собственноручно лишить себя жизни, – в паре силуэт демона терялся, однако смятение в нем она видела четко. Она понимала причину этого, этери не редко сходят с ума, и она во время второго периода иногда заикалась, что лучше умрет, чем будет терпеть это еще. Чтобы успокоить этериаса, с легкой улыбкой добавила: – Обещаю.

Он кивнул спустя десять секунд пристального рассматривания. Он что-то пробормотал про способ срочного вызова слуг, если станет плохо, и вышел. Улыбка сохранилась на лице исповедницы. Несмотря на напряженные моменты в разговоре, он оставил приятное послевкусие – Нацу не забыл, Нацу заботится о ней. Она погрузилась глубже в воду, отгоняя мысли, что он бы не согласился так легко, не будь ему все равно.

***

Напряженность и волнение с новой силой захлестнули Люси. До этого ей всегда приносили мальчиков, сейчас она сама к ним шла. В этом практически не было разницы, для Люси же это было совершенно иначе, словно она впервые идет увидеть своих детей, которых так ждала и оберегала почти пятнадцать месяцев, которых любила.

Чем ближе они приближались к спальне Драгнила, сердце стучало сильнее и в любой момент, как в испуге, готово было упасть в пятки. Она боялась. Чего именно, сказать не могла, но страх медленно одолевал ею и желание убежать в лазарет и провалиться в беспамятство возрастало. К сожалению, рядом шел Нацу. Его реакция и скорость были нечеловечески быстры, схватить и затащить в комнату ему труда не составит. Выглядел он радостным, предвкушение встречи со своими детьми языками огня на коже вырывалось изнутри. Люси подумывала, что он не заметит, если она в один момент развернется и уйдет, ведь казалось, что он готов сорваться с места. Однако стоило ей начать идти медленнее, как он оборачивался и спрашивал поспевает ли она, обрывая попытки побега. Видимо она и вправду была необходима.

Когда они оказались в комнате, Люси с удивлением не обнаружила там кроваток и прочих детских вещей. Ничего не изменилось. Нацу заметил, как бегает взгляд этери, и объяснил, что он часто сидит с мальчиками здесь, но пока его не было все перенесли в детскую.

– Которая раньше была моя, а до меня отца и дяди, а до них бабушки Рейны и так далее, – перечислял Драгнил и продолжил со смешком: – Там сделали ремонт, так что теперь она как новая, а то у меня все стены были в черной саже и в рисунках драконов и монстрах, хотя их может и можно было бы оставить. Я раньше сам рисовал, а потом дядя пригласил художника, и их расписали как надо. Ну да ладно, мальчики потом сами решат, нужно ли им это. А еще я нашел свою карту секретных ходов, на удивление, там было так много пометок и замечаний, где и что – помню, как долго мучился. Надо будет пройтись проверить все ли правильно.

Этериас говорил про то, в каком удивлении был, когда пять месяцев назад открыл собственную комнату спустя двенадцать лет и не помнил в ней практически ничего, хотя в груди разливалось приятное чувство ностальгии, а также рассказывал детские воспоминания. Хартфилия внимательно слушала, ей всегда было интересно узнать о прошлом Нацу, пестрящим всевозможными событиями, в отличии от ее. Вместе с этим размышляла, где же сама комната? Она находится недалеко, так чтобы можно было до нее быстро добраться, вот только, как она не заметила, что где-то рядом с комнатой проходил ремонт? Она точно должна была что-то заметить. Драгнил подошел к одному из гобеленов, на котором был рисунок дверной ручки не вписывающимся в картину, и которой прежде не было – Люси выучила эти гобелены наизусть. Секунда и у исповедницы в шоке распахнулись глаза – дверная ручка вся в рисунках из странных знаков материализовалась, и этериас открыл дверь. Новый смешок вырвался у Драгнила.

Поместье строилось во времена войны, и все в нем было сделано для защиты главы, поэтому поместье было встроено в гору и существовало огромное количество секретных ходов. Дети самое важное для этериасов, и обезопасить их было намного важнее. Для этого были использованы заклятия: за гобеленом скрывались специальные письмена, точно такие же, что и на ручке, и небольшая дырочка в стене. Чтобы попасть в комнату детей, нужно было выгравировать знаки на ручке, вставить и дверь откроется, а потом скроется рисунком в гобелене, чтобы спрятать ту от врагов. Существовал и другой проход в комнату, сделанный в послевоенное время, и хоть в нем не было использовано заклятий, благодаря запутанным коридорам дойти до туда было не легче.