Текст книги "Моя ненавистная любовь (СИ)"

Автор книги: Venvi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

– Проклятье! – он толкнул стол и тот упал, как и все бумажки, над которыми он горбатился не один час. Ему было наплевать на них. Ему было уже на все наплевать.

***

Ночью Нацу так и не уснул. Просидев пару часов смотря в пустоту, он не скоро взялся доделывать работу. Когда на улице все еще было темно, а до поездки к следующему дому этериасов оставался еще час, Нацу поднялся в спальню. Люси спала, и он был этому рад. Но он не видел до сих пор не высохшие следы от слез на щеках и искусанные губы, а устроенный погром был уже поспешно убран слугами. Он сел на свой край кровати и просто смотрел на ее ровно вздымающуюся спину. Ему было жаль, он винил себя, что сорвался, что не сказал ей правду. Желание прижаться к девушке и без остановки шептать «прости», кажется могло управлять им, но он не поддался. Он должен уважать ее желания. А она явно этого не хотела, даже во сне.

Потом Драгнил встал и уехал. Подчиненных этериасов волновали только их собственные проблемы, остальные им не были интересны. Как глава великой семьи он был обязан предоставить им надежную защиту, они не станут ждать. Потом, он все исправит потом, обязательно, решил для себя Драгнил. Нацу уехал, опять забыв о собственном доме, любимых и самом себе.

Комментарий к 28. Правда, приносящая боль

Возможно, стоило этери Игнила посвятить немного больше времени, но как вышло так вышло. Скорей всего эта тема еще затронется в дальнейшем, но не уверяю.

А также надеюсь эта глава смогла отчасти ответить на ваши вопросы по поводу события в прошлой главе.

========== 29. Цикличность историй ==========

Комментарий к 29. Цикличность историй

Наклонный текст – прошлое 17 лет назад.

Нацу в начале текста примерно 17 лет по этериским годам (по-человеческим ему на тот момент 31). Если возник вопрос почему столь большая разница, напомню, что до 11 лет этериасы растут как люди, но после процесс старения замедляется, и 2-3 человеческих года – для них один.

Звук уверенных шагов утопал в толстых коврах поместья, что скрывали под собой холод камня. На выбившиеся из хвоста пряди розовых волос раздраженно подул Игнил. Они спадали на лицо, украшенное несвойственными для этериасов шрамами, которые он получил в далеком детстве, неприятно щекотали щеку и закрывали глаза, мешая читать важный документ. Работая в Министерстве по делам связанным с отправкой этери и согласованием договора между людьми и этериасами, Игнилу часто приходилось сталкиваться с проблемами по розыску этери, а также с придирками сородичей. Если с поиском разбирались исповедницы, то работникам Министерства в их мире приходилось сообщать неприятные новости или уговаривать этериасов принять этери такой, какая она есть, ведь избалованные своим всевластием, они были не рады, когда реальность не соответствовала их ожиданиям. Этериасы не задумываясь требовали от Министерства исправление ситуации, будто они могли изменить возраст, внешность и здоровье их этери. Был, конечно, один вариант: убить человека и ждать появления нового, однако провести в ожидании – возможно год, а возможно еще не один десяток лет – без всякой гарантии, что оно оправдает себя, никто не хотел. Заботу уговорить демонов смириться со своими людьми доверили Игнилу – главе одной из немногих семей, что имела власть и авторитет над независимыми этериасами. К сожалению Драгнила, мало кто из демонов имел такие же ценности, что и его семья. Ему часто приходилось вести долгие беседы, доказывать, что терпение будет стоить того, и не все так ужасно, как им кажется, навязывая свою точку зрения. Чаще всего этериасам не оставалось другого выбора, как смириться, однако некоторые прислушивались и меняли свое мнение о этери, что радовало Игнила.

Драгнилу не надоедало повторять одно и тоже. Это не давало не возненавидеть свою этери в несбывшийся мечте стать отцом. В смерти виновата только чертова Судьба, никак не слабая девочка, которая не по своей воли стала инкубатором демона.

«Она ни в чем не виновата», уговаривал себя Игнил, но иногда ему так хотелось обвинить ее в несправедливости мира.

Всплывавшие обрывки воспоминаний погружали в повторяющиеся уже многие годы мысли, шаг замедлялся и не был уже таким твердым. Страх и сомнения выдавали себя в каждом движении. Игнил бы остановился, не пробеги мимо него огненный ураган, от которого подол плаща и волосы колыхались на возникшем потоке ветра. Игнил наблюдал, как привлекший слишком много внимания молодой этериас вскочил на перила главной лестницы, скатился по ней и побежал к дверям.

– Нацу! – прикрикнул этериас, останавливая племянника. Тот медленно обернулся и с улыбкой на лице невинно смотрел на дядю. – Куда ты собрался?

Взгляд серо-зеленых глаз внимательно оглядывал мальчишку, на теле которого пропал бегущий по телу огонь, сохраняясь на кончиках розовых волос. В последние месяцы он чаще стал замечать, что Нацу сильно изменился: он догнал его ростом, плечи стали шире, в молодых руках появлялось больше силы, даже его лицо – не было тех детских милых щечек и больших глаз – черты заострялись и становилось грубее, стали заметны низкие скулы и волевой подбородок, отчего все больше походил на своего отца и дядю.

В который раз этериас подметил, что выживи много лет назад его сын, он был бы похож на Нацу и всех своих предков. Хотя Драгнил был бы не против, если бы Игнии достались глаза матери – сама по себе она не была симпатичной, но ее глаза светло карие, казалось почти желтые, были очаровательны. Игния наверняка был бы очень самоуверен и избалован, Игнил бы разрешал ему все, только за то, что он остался жив. А еще Игния был бы старшим братом для Нацу, поучал его и заботился, как Зереф, или наоборот дразнил и задирал младшего специально. Игнил не мог сказать, что именно бы было и как все обернулось, ведь он даже ни разу не видел своего сына, своего Игнию. Однако знал наверняка: все было бы по-другому. Их жизни были бы совершенно иными.

– Я с друзьями встретиться. Ну знаешь, повеселиться, поохотиться, – задористо ответил Нацу, подбирая слова. Вот только, дядя уже понимал, что это значит, а старая потрепанная одежда, которую хозяин дома видел исключительно на слугах, подтверждала его догадки.

– И сколько же это продлиться на сей раз? – строго спросил Драгнил, прищурив глаза. Один раз перед отъездом в Министерство, где Игнил жил и работал одну неделю в месяц, Нацу сказал тоже самое и не появлялся в поместье до его приезда. Повторялось это уже не единожды, и Игнил был недоволен, что племянник прогуливает занятия и убегает от ответственности, проживая неизвестно где и, Игнил не сомневался, подвергая себя опасности. – Нацу, ты будущий глава великой семьи, и управлять тебе придется одному, а ты прогуливаешь важные занятия и упускаешь возможность побыть главой, хотя бы в собственном доме!

– Да ладно тебе, дядя! Эти уроки не так уж и важны, все равно постоянно их повторяем, да и главой я стану лет через двадцать, не меньше. У меня есть еще кучу времени, так почему бы мне не повеселиться?! – все с тем же задором и уверенностью говорил Нацу, при этом сохраняя присущую Драгнилам импульсивность, по вине которой он сделал небрежный взмах рукой и в воздухе заполыхали лепестки пламени, быстро затухнув, огонь в волосах вспыхнул сильнее. Уроки ему не сдались ни в одном месте, все это он может наверстать потом, когда придется становиться главой. Он верил, что времени у него достаточно. – Гажилу никто ничего не говорит, а он тоже будущий глава!

Последние восклицание Игнил не услышал, он все так же внимательно осматривал племянника, в нем было что-то странное. Нацу плохо управлялся со стихией. Во время бега огонь окутал тело, сейчас же полыхал на нем и не исчезал. Обычно такое происходило во время боя или в гневе, когда он не контролировал себя. Сейчас Нацу хоть и спорил, но не был особо возбужден или зол, и уже тем более, зачем ему намеренно сохранять огонь на теле. Такое происходило лишь несколько раз. Так сейчас от чего?

Взгляд быстро метнулся к правой руке, где должен был быть один из браслетов, сдерживающих его проклятье, но Нацу старательно оттягивал рукав старой рубахи, пока не спрятал руки за спиной. Лицо Игнила приобрело более суровые оттенки:

– Нацу, где браслет? – в голосе проскальзывали железные нотки, он забыл о ссоре. Игнил впился взглядом в племянника, пока тот стыдливо отвернул голову. В памяти обоих сохранились времена после смерти Игниса: как Нацу наносил сам себе вред не в силах контролировать мощь огненного этериаса, а Игнил везде следовал за ним и практически не спал под страхом, слишком реальным и вероятным страхом, что он может лишиться еще и племянника, его оставшийся семьи. Это был вверх безрассудства. Желая силу однажды, Нацу натворил ошибку, стоящая жизни отцу и самому себе, и сейчас он сознательно ходил без браслета, отчетливо помня об опасности.

– Я снял его, – внешне демон оставался спокоен, только щеки покраснели, но огонь, горящий на нем все сильнее, показывал его эмоции. Он буквально горел от стыда. Дядя подходил ближе, его взгляд давил и ухудшал ситуацию. Драгнил-старший холодно произнес его имя и хотел начать говорить, как Нацу перебил: – Не надо! Я и так знаю, что это небезопасно и может мне навредить, но не ты ли мне говоришь, что я должен становиться самостоятельней?! Я не ребенок, мое тело достаточно окрепло, чтобы не обжечься о собственный огонь, для меня это больше не опасно! Я уже научился обходиться без одного браслета и прекрасно управляюсь с силами, со вторым тоже самое, даже легче!

– Этой силы стало в два раза больше, и управлять ей тоже в два раза сложнее. Это опасно для всех, и тебя в том числе, – сдержанно, стараясь не задеть и тем самым разжечь этериаса сильнее, произнес Игнил. Нацу был полностью покрыт огнем, сливаясь с ним. Не нарочно огонь с его ног перешел на ковер и разносился в стороны. Игнил не шаловливым движением собрал все пламя вокруг руки, превращая все в маленький огненный шар. Сжав его в кулаке, он развеялся. – Ты даже сейчас не можешь ничего сделать. Ты еще мал для такой силы. Мы с твоим отцом были на десяток лет старше, когда получили ее, и с нами это происходило постепенно. Может твоему телу не страшен огонь, но контролировать его оно не способно. Нужно подождать, Нацу.

– И что тогда?! Все будет точно так же – я эту силу получу в один момент, и не смогу с ней управиться сразу, каким бы не был мой возраст, – упрямо заверил Нацу, и на нем опять появились языки пламени. В прошлый раз, + перед тем, как снять браслет, ожидание было оправданным, ему нужно было дорасти и ждать проявления этериского обличья, что делало тело полностью неуязвимым к огню. Сейчас причин для этого не было. – Бесполезно ждать еще, если все повторится. Даже спустя десять лет мне потребуется время и тренировки, чтобы управлять силой. Не лучше ли мне научиться этому раньше, пока я еще не глава семьи, чем чего-то выжидать?

Игнил замолчал – Нацу был прав. Не важно сколько лет еще пройдет, все будет прямо так, как происходит сейчас. Но он слишком переживал за него, старые страхи росли. Игнил тяжело вздохнул. Так и правда лучше, хоть он и не хотел признавать.

– Я думаю, что сейчас самое подходящее время. Я ничего не сожгу дома, я буду в лесу и в горах с другими этериасам, которые помогут, если что-то пойдет не так. Да и браслет у меня с собой, – спокойней аргументируя свои слова, ответил Нацу, как должен делать глава Великой семьи. В подтверждение своих слов он достал из-под рубашки мешочек, подвязанный веревками. Он открыл его и показал дяде браслет внутри.

– Надень его как только поймешь, что не справляешься. Когда я вернусь, я помогу, и сделаю это лучше, чем кучка не-огненных этериасов, так что будь осторожен, и, пожалуйста, не испытывай себя. Я не переживу, если с тобой что-то случиться, – он положил руку на плечо племянника, с трудом ему давались слова. Беспокойство не давало нормально думать, представляя самое худшее, как и у любого родителя. И все же, это должно было произойти рано или поздно, и если рано, то он был обязан поддержать Нацу. – Так что, с кем ты идешь? – перевел тему Драгнил, стараясь забыть про свое волнение.

– Как обычно: я, Гажил, Стинг с Роугом и Штрауссы. Возможно, если повезет, Димарию с Брандиш вытянем, – сделав вид, что сейчас не было никакого спора, продолжил Нацу, обрадованный, что дядя добровольно разрешил ему провести всю неделю вне дома, где он сможет выпустить своего внутреннего демона и вытворять все, что захочет. А также тем, что хоть это и опасно, он сможет теперь с легкостью навалять своим друзьям, что в последнее время слишком зазнались.

– Зерефа не будет? – встрепенулся Игнил, не услышав имени Сприггана. Зереф себя признавал за старшего брата Нацу, с детства опекал и заботился о нем. Зереф был единственным, кому он доверял из всей компании в этой ситуации. Если что-то произойдет, Зереф сделает все возможное и приведет к нему, а не станет скрывать или пустит на самотек, как предпочитал Нацу и другие.

– Мы его позовем, но скорее всего, как и в прошлые разы, откажется. Сейчас он весь занят своей этери, – Нацу нахмурился, в какой-то степени от возникшей ревности к названому брату, теперь уделявшему практически все внимание мелкой девчушке с большими зелеными глазами, появившейся в его доме два года назад. Но и другие мысли занимали его голову. – Я совсем его не понимаю, как можно приютить у себя этери, которая еще совсем ребенок! Ей же еще десяти нет!

– Что в этом плохого? – искреннее изумление отразилось на лице старшего Драгнила. Это была просто замечательная идея. Будь у него возможность вернуться в прошлое, он бы поступил так же, как и Зереф: с детства сам растил свою этери и следил за ее здоровьем, чтобы она смогла родить здорового наследника. И было бы неплохо, если бы Нацу сделал тоже самое, однако ему было еще слишком рано – не дети ему были интересны сейчас.

– Как он собирается с ней после в постель ложиться и делать детей?! – непонимание горело в Нацу, отчасти в прямом смысле. Хоть Мавис за эти два года выросла, но она оставалась маленькой девочкой, которая для него никогда не станет взрослой. – Зереф не боится, что у него к ней могут появиться отцовские чувства? Или наоборот! Просто подумай, что они будут чувствовать, когда Мавис подрастет и им придется заняться сексом? Я представить себе не могу, чтобы лечь в постель с тобой или… Фу! Мне даже противно об этом говорить!

– Нацу, ты слишком категоричен, – смех вырвался у этериаса. – Такой вариант есть, но я уверен, что Зереф продумал этот момент и не допустит подобного. Это же Зереф.

– Это же Зереф… – со смешком повторил Нацу. Зереф был прагматичен, продумывал все с начала до конца, ничего не упуская. Вот только, все равно он не считал поступок Сприганна верным.

Отец и дядя научили его уважать и восхвалять свою этери, однако сейчас заниматься этим он не был готов. Переходный возраст заканчивался и ему хотелось испробовать все краски жизни, ведь с появлением этери он должен будет отдаться ей полностью, а потом и ребенку. Он хотел этого, но потом. Хотя, не отрицал, что ему было очень любопытно, какая его этери, как она выглядит, ее характер. Просто скажи ему ее имя, и Драгнил будет на седьмом небе от счастья.

Тем не менее, если бы его этери была достаточно взрослой, Нацу не отказался бы встретиться с ней прямо сейчас на одну ночь. Он мало знал о людях, однако по слухам старших, встретившихся со своими этери, человеческие женщины покорны и крайне чувствительны, делай с ними, что захочешь, они не откажут, повинуются, отдадутся тебе полностью, и постараются ублажить тебя как только можно. Да, исключительно в этом смысле Нацу представлял скорую встречу со своим человеком. Это звучало заманчиво, и казалось пределом мечтании – строптивые этериаски часто желали сами доминировать и эгоистично думали о своем удовольствии. А еще это явно не будет исповедница. С этими охотницами, Драгнил, конечно же, не спал, но видя их со стороны, он понимал, что и в постели будут не лучше демониц, если у них вообще будут какие-то эмоции, не говоря про страсть. Или, что более вероятно для демона, их взгляд будет сохранять отвращение, тогда о наслаждении и речи не зайдет.

Один раз будучи с дядей в Министерстве, он приметил сексуальную исповедницу: грудастая, с симпатичным личиком и длинными алыми волосами. Нацу поедал ее взглядом и погрузился в фантазии, пока та не обратила на него внимание – ее глаза были полны презрения и ненависти. Это без каких-либо слов отбило все желание. А потом это заметила, судя по косе таких же алых волос, ее дочь, и мало того, что слишком громко и брезгливо прошептала «Этериас!», так и смотрела на него так, что, наверно, не будь барьера, она бы кинулась на него со своим кинжалом, что носила при себе, несмотря на детский возраст. Впрочем, он бы ее тоже терпеть не стал.

Смотря на напряженное лицо племянника, Игнил не подозревал о чем именно думал Нацу, но интуиция подсказывала, что это до сих пор касается этери. К сожалению, для нынешнего поколения семьи Драгнил этот вопрос был как никогда остр. Он мечтал, чтобы у Нацу все сложилось нормально, как у собственных родителей, которые до конца были преданы друг другу. Нацу что-то волновало, Игнил хотел помочь и дать совет, чтобы племянник не совершил ошибки, поддавшись тревоге.

– Нацу, этери важны в нашей жизни, и это нормально, если у тебя есть какие-то страхи.

Драгнил-старший положил свою руку, сильную и надежную, на плечо молодого этериаса, вновь собирая с его тела огонь, впитывая в себя.

Нацу поджал губы и смутился. Об этери он размышлял мало, время еще не настало. И все же, даже сейчас в нем был страх. Небольшой, с семя фрукта, однако семена растут, и превращаются в огромнейшие деревья, что породят тысячи таких же семян. Нацу посмотрел на дядю – он ему всецело доверял, но не был уверен, что его слова не сделают больно. Не покоробят веру в правильности их суждений об этери.

– Я знаю, что было с моей матерью. Отец ведь делал правильно, но в итоге, все пришло к одному. И я боюсь, что это повторится с моим ребенком… – он прикоснулся к заболевшему шраму на шее, словно на кожу давили острым лезвием ножа, каждый раз стоило ему сказать «мама». Ребенок не должен переживать то, что до сих пор мучило его. Он не должен лишать жизни мать своих детей. – Возможно, моя этери уже ненавидит и боится меня, как и все остальные люди. И я, как ее этериас, буду ухаживать за ней, исполнять пожелания, и делать все, что она захочет, но изменит ли это ее мнение? Будет ли она любить ребенка? Будет ли она счастлива?

Игнил хотел обнадежить, заверить, все будет нормально. Но он не знал, и не хотел лгать собственному племяннику. Молчание было лучшим ответом, которое он мог дать.

***

Количество работы казалось бесконечным. Нацу каждый день ездил к своим подчиненным-этериасам, устанавливал надлежащую защиту, заполнял документы, вот только, смотря на список оставшихся домов, тут же закрывал его от охватившего чувства обреченности. Все это нужно было перенести ему одну. Пора было платить по долгам, возмещать приближенным годы его безделья.

Дни без отдыха и полной самоотдачи дали свои результаты: работы стало намного меньше, и теперь можно было не пропадать в чужих землях, уезжая до рассвета и возвращаясь глубокой ночью, а уделить время собственному дому, помощи дяде, и особенно беременной этери. Но Нацу не спешил. Он не давал и минуты передышки, загружал себя, лишь бы не ехать домой, не думать об очередной своей ошибке, которая, возможно, сломала все, что строилось долгие месяцы. Нацу остался бы на ночь у подчиненных семей, чтобы не появляться дома и терпеть напряженную, прожженную ненавистью тишину, которая долгие минуты не давала заснуть и давила собой, отчего голова неминуемо болела, и Нацу, наварено, впервые хотел приступить поскорее к работе.

Причины возвращаться домой не было, без него там лучше – он ничего не испортит, и все будет хорошо.

Но бросить собственный дом он не мог, как бы не раздражали сочувствующие взгляды дяди с гибридами, как бы не резало сердце холодность Люси. Пора было избавляться от этой глупой привычки – бежать ото всех, когда больно – ему нужно научиться справляться не прячась, иначе он не сможет стать ни главой великой семьи, ни собственной. Это нужно было сделать ради мальчиков и Люси – он им нужен будет, когда станет тяжело.

Сегодня он вернулся раньше, чем обычно – ехать к другому дому этериасов было поздно, другого варианта не оставалось. Люси лежала в постели и читала книгу или только делала вид, Нацу не мог сказать, он уловил на себе только ее взгляд и абсолютное безмолвие в ответ на приветствие. Она не желала с ним разговаривать, она вернулась во времена своего приезда – старалась меньше с ним пересекаться и исподтишка прожигала взглядом, пока он не смотрит на нее. Нацу мог бы с этим смириться – такова цена за его ложь – однако дети не должны были за это расплачиваться.

Нацу знал, что будет, когда Люси узнает о мальчиках, и, к сожалению, оказался прав. Люси любила детей, ей нравилось разговаривать, поглаживать свой живот, и каждый раз удивляться, словно в первый раз, когда они пинались, а потом бежать к этериасу, потому что ему это несло больше радости, чем ей. Люси взяла привычку читать на ночь сказки, что первое время было для нее безумно странно, исповедницы так не делали. Люси любила побыть одна, понять свои ощущения, почувствовать свою связь с детьми, потому что для нее это было чем-то особенным, чем-то невероятным – в ней рос маленький, два маленьких человечка – и этим стоило насладиться, пока есть время.

Теперь все было не так. Она была равнодушна к нему и к детям. Она вела себя так, словно она не беременна, словно не было этих шести, хоть и тяжелых, но все так же чудесных месяцев. Она не говорила с ними, на детских книжках копилась пыль. Стоило ей заметить, что рука непроизвольно легла на живот, тут же отдергивала.

Вот почему он молчал. Он знал, что именно это и произойдет – она их перестанет любить. Словно это больше были не ее дети.

Его мальчики были достойны материнской заботы, они должны были получить то, чего когда-то жестоко лишился он.

Его мальчики имели полное право быть любимым.

Люси была предана, и вся ее любовь обернулась в гнев. В ней пропала импульсивность и какая-либо эмоциональность, кроме злости, которую ничто не могло скрыть. Люси была пропитана ей, она заполнила каждый уголок ее сознания. Люси показывала мнимый контроль, но злость управляла ей. Хартфилия не действовала рационально, она была озабоченна своей обидой на Нацу.

Драгнил лег на кровать, и исповедница отвернулась, показательно, настолько резко, насколько ей позволял огромный живот. Этериас хотел дотронуться до исповедницы, вдохнуть ее запах, как можно глубже, и спокойно задышать. Он хотел коснуться ее живота, почувствовать своих детей, как они реагируют на голос мамы и его прикосновения, когда они в ответ тянулись к нему. Теперь это далекой и недосягаемой мечтой. Для Люси он был демоном, не таким же как и все, более ненавистным – он заставил ее вынашивать его детей. Отвратительных мальчиков, возможных исповедников, что могут принести новую погибель миру. Его мальчиков.

«Эрза была права. Эрза всегда права», вертелось в голове исповедницы. Нацу одурачил Люси, пользовался ее страхом перед ним. Он сломил «исповедницу» внутри Хартфилии, изменил ее. Люси была просто инкубатором, которому создали идеальные условия для рождения здоровых детей. Она была не нужна Драгнилу все это время. Он прятался за маской своей лживой любви, которая, наконец, слетела, как слетела розовая пелена с глаз исповедницы, как слетела маска страха в ее сердце.

Все вернулось к своему началу, но более жестоко, ведь теперь у них было счастливое прошлое, что хранилось в памяти и не исчезало – это было невыносимо.

– Люси, извини меня, – это была их новая традиция. Он говорил, это каждый раз, когда ложился в кровать. Его не останавливал ее сон, ее игнорирование и попытки убежать. Нацу делал это каждую минуту. Этери молчала, повернувшись к нему спиной. Она делала вид, что спит и не слышит его, Нацу знал, что это не так. Эта фраза раздражала Люси, и этериас чувствовал это. Его связь с мальчиками, его маленькими этерасами, к которым медленно текли его силы, была такая же, как с матерью, и одновременно с этим совершенно другая, на близком расстоянии она могла передать ему эмоции и чувства их мамы. Раньше это приносило радость, теперь же убивало изнутри. – Я буду извиняться перед тобой целую вечность, и даже тогда, когда ты меня простишь, если когда-нибудь простишь, я не прекращу. Ты ценна для меня, не только, как этери, и я хочу, чтобы ты помнила об этом.

Молчание, что и ожидалось. Она никогда его не простит. Он заслужил это. И все же, несмотря на обиду этери, Нацу не считал себя полностью виноватым – все было ради ее блага и блага детей. Беременность для Люси была в радость, она наслаждалась этим, несмотря на всю тяжесть; мальчики были в полной безопасности.

– Однако, Люси, ты можешь игнорировать меня сколько хочешь, но я хочу, чтобы ты подумала, просто подумала, и я надеюсь тогда ты поймешь, почему я тебе так долго врал… Теперь, когда ты знаешь всю правду, ты счастлива, Люси?

Нацу вновь получил молчание в ответ.

***

Игнил внимательно слушал и не прерывал этериаску. Шерри Бленди приходила сюда несколько месяцев подряд с одной и той же проблемой – она не могла забеременеть и хотела убить своего этери. Хоть и старше Игнила на десяток лет, она кое-как выполняла свои обязанности, как главы семьи, предпочитая этому развлечения. Она не пропускала ни один праздник и нередко устраивала их сама. Однако пару лет назад у нее закрутится первый в ее жизни серьезный роман с Реном Акацуки, совсем еще зеленым мальчишкой, ровесником Зерефа, и Шерии резко захотелось начать семейную жизнь. В итоге, более полугода у нее в доме жил страшный, наглый, не знающий элементарных норм приличия человеческий самец. Он раздражал, она еле сдерживалась, чтобы не разорвать слабую плоть когтями, а ужасней всего было, что ее ребенку могут достаться столь отвратные гены. Она с полным серьезном говорила, что лучше прождет еще полвека, чем родит от него. Единственное, что останавливало – тогда она уже будет слишком стара.

Бленди не говорила ни с кем кроме Драгнила, ведь считала, что никто кроме главы великой семьи недостоин этого, и так считало все остальное множество этериасов, которые приходили в Министерство. Игнил занимался практически только этим – на протяжении недели он слушал одни и те же жалобы, повторял одни и те же слова, которые недовольные этериасы не запоминали. И все же, он уговаривал их относиться терпимо к этери и оставить в живых. Для них, гордых демонов, во всем были виноваты людишки, не они сами – все, но не они.

Шерри вышла из кабинета Игнила, и ей было легче – Драгнил имел авторитет, и как бы остальные этериасы не хотели этого признавать, но он имел власть, и они послушно слушали. Демонесса прислушалась к нему и решила дать человеку еще месяц жизни, с надеждой, что все окупится. Вот только, Игнил не был уверен, что с наступлением беременности, человек вернется в свой мир живым.

Повсюду слышались шептания. Это было странно. Министерству была присуща тишина, запах бумаги, смешанный с чернилами, и суетливость гибридов, лишь в комнатах, где располагался барьер с другим миром, витала атмосфера напряженности и крики буйных этериасов с холодными голосами исповедниц. Сейчас гибриды были перепуганы, работающие этериасы приказывали им не раздувать проблему.

– Не уж что барьер рухнул? – со смешком спросил Игнил у Макарова, старого этериаса, чья семья уже долгие годы работала в Министерстве.

– Почти угадал, – обычно на добром лице брови свелись к переносице, отчего складки морщин стали еще глубже и заметнее. – Исповедницы на людских землях обнаружили диких.

– Диких? Может они все же из их мира? – взволнованность отразилась в голосе Драгнила. Не все дикие демоны существовали в землях этериасов, некоторые еще оставались в чужом мире, хотя последние лет тридцать их, как и гибридов, можно было найти исключительно на черных рынках и их покупателей. Не хотелось верить, что они не оттуда, иначе это означало, что в барьере появился пролом. Это не было чем-то ужасным, пару раз на век в барьере появлялись трещины, однако его починка отнимала слишком много сил и рождало столько же паники у всех остальных, кто не знал, что такое возможно.

– Все может быть, но людишкам не нравится это, – держа пальцы на подбородке, сказал Макаров. Если появилась не просто трещина, а настоящий пролом, это породит много проблем. И во всем будут виноваты именно они, этериасы, это же их обязанность следить за сохранностью барьера! Не хватало им еще новых ультиматумов от людишек за такую провинность. – Я уже собираю группу гибридов, которая пойдет на обход.

– Я пойду! – воскликнул Драгнил. Он не сомневался, что сейчас придет еще один разъяренный этериас, которого придется выслушивать. Упустить подобный клочок свободы, нет, он никому его не отдаст. – Я пойду в направлении запада, рассчитывайте на сорок-пятьдесят километров от Министерства.

Макаров крикнул ему вслед, но Игнил не слушал, он вышел из здания и не собирался туда возвращаться несколько часов. Его не волновало в той ли стороне обнаружили диких, как далеко от Министерства, ему просто нужно было вырваться из мира. Он шел вдоль барьера и не думал ни о чем. Все упреки и слова пропитанные презрением к этери выветривались из головы – эти мысли неправильные, такого не должно быть. Вот только, Игнил слышал это часами, оно звучало практически одинаково, и повторялось, повторялось, оно постоянно повторялось. И он прислушивался к этому. Оно вбивалось в голову, вертелось в мыслях и преследовало. Он начинал этому верить – во всем виновата этери, из-за нее умер его сын, она стала причиной всех его несчастий.

Ложь. Так сложились обстоятельства и его этери сама расплатилась смертью. Драгнил знал это, знал все время, но боль, что долгие годы была поселена в сердце, которую уже ничто не могло излечить, эхом шептала: «Хватит». Скинуть свою боль на кого-то было намного легче, вот только, Игнил знал, что станет только хуже. Он убедился в этом в этом лично. Это несло только больше боли, больше ненависти.

Забывшись в страданиях после смерти своего мальчика, Игнил считал справедливым потянуть за собой брата. Игнил находил в этом облегчение. Но злость не оставляла его. Изматывала. Убивала изнутри. Он мог перестать быть собой. Игнил осознавал это, поэтому пока ненависть не поглотила его полностью и безвозвратно, он устроился в Министерство, чтобы помочь другим, чтобы больше ни одна этери, ни один этериас не испытал то, что испытал он. Вот только, в свободное время, когда он оставался один на один с самим собой, он все еще ненавидел, все еще винил, и был рад не видеть близнеца, с которым не так давно был неразлучен.