Текст книги "Моя ненавистная любовь (СИ)"

Автор книги: Venvi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

– Давай попробуем что-то отсюда! – воодушевленно сказал Нацу с яркой улыбкой на устах. Сидеть за учебниками он не любил, но когда дело касалось его этерских сил – он загорался, подобно живому огню, подкормленному кусочком дерева. Зереф хотел согласиться, но потом вновь взглянул на книгу. Заклятия из этой книги он видел в первый раз. Листал старые страницы, более внимательно вчитывался в ритуалы и заклятия, уже относясь к этому более серьезно – читать одно, но использовать совершенно другое. Это было невозможно, но как юный и более восприимчивый этериас, Зереф часто ощущал некую энергию исходящую от подобных книг. И она ему совершенно не нравилась – холодная, безжалостная, казалось в любой момент по комнате развеется запах крови и жесткости – это книга войны, где не было места просвету. В Зерефе боролись две сущности – этериаса, что хочет ощутить эту поглощающую силу, и напуганный ребенок.

– Нет, Нацу, – строго ответил Спригган, закрыв книгу. И предвидя последующий вопрос, добавил: – Мы еще дети, нам такое не по зубам.

После этого, Зереф рассказал родителям о комнате. Он с детства был рядом с Нацу, и знал, что если тот чем-то загорится, то его ничего не остановит, и чтобы обезопасить его, комната была запечатана. Драгнил-младший долго обижался на брата и упрямо доказывал остальным, что там нет ничего такого, даже не подозревая, что в этот раз стоило послушать.

Перед тем, как ритуальную комнату запечатали, Нацу успел вырвать листок с ритуалом, который он изначально хотел предложить Зерефу. Данный ритуал мог повысить этерскую силу, а Нацу, который до сих пор был «человеком», давно мечтал стать настоящим этериасом. Он не до конца понимал все, что написано, однако главную суть и ингредиенты понять смог. Ритуал был легкий, поэтому к его исполнению он приступил буквально через пару недель. Заперевшись в одной из заброшенных комнат лабиринта, Нацу начертил на полу нужный круг, порезал ладонь над миской, где были не до конца перемолотые цветки Диегерсии. Дальше нужно было смешать эту кровь со своим проклятьем, и выпустив из рук огонь, он подогревал кровь, пока та не стала сворачиваться. Окунув пальцы в жидкость, он рисовал на своем лице символы, смотря в зеркало и шепча ритуальные слова.

– Я тогда работал в Министерстве и не проводил так много времени дома, однако в тот день я предчувствовал нечто нехорошее, поэтому и приехал. Я был вместе с Игнисом в кабинете. Он расспрашивал меня о работе, сам рассказывал, как у них с Нацу дела, все было нормально, пока в один момент его не начало трясти, и он стал цепляться за рядом стоящие предметы. Я успел подхватить его и усадить на кресло. Его трясло, как в лихорадке, температура стремительно падала – у него, огненного этериаса! Я чувствовал, как уходили его силы, – Игнил помнил, как бешено билось сердце о грудную клетку, норовя сломать ребра, как его накрыла паника, заполняя весь разум. Долгая злость на брата забылась, заполнившись страхом. Он передавал Игнису свой огонь, но тот не прекращал шептать имя Нацу, просил найти его и позаботиться – в минуты собственной смерть, он больше боялся за сына, чем за себя. Он не уходил, пытался помочь, однако все было напрасно: через несколько минут Игнил больше не слышал стук сердца своего близнеца. Он четно преследовал попытки вернуть брата – кричал его имя, покрывал тело огнем, лишь бы оно не было таким неестественно холодным, и внимательно всматривался, надеясь увидеть, как вздымается грудь брата. Ничего не было, абсолютно ничего – Игнис бездушной куклой лежал у него на руках. Это была первая смерть, чьим свидетелем он стал. Неизвестно сколько бы Игнил не отходил от мертвого тела брата, если бы в кабинет не забежали напуганные слуги, известив, что в секретных проходах начался пожар и там кто-то есть.

– После этого Нацу постоянно ходил с ожогами: этерское обличье начинает развиваться только с одиннадцати лет, вместе с замедлением старения, а ему было только восемь и его все еще человеческое тело не было готово к этому… Первые два месяца были самыми сложными. Как ты знаешь, проклятие детям переходят от родителей постепенно, по мере взросления, и Нацу совершенно не мог контролировать свалившуюся на него в один момент силу – любой всплеск эмоций, любой слишком резкий взмах рукой и все полыхало. Я ночами не спал, наблюдал за Нацу, потому что даже во сне огонь продолжал вырываться из его тела. На то время Шерри Бледни, этериас с проклятием исцеления, пришлось поселиться в нашем поместье, чтобы залечивать ожоги, но оставалась опасность, что в один момент мы не успеем и Нацу сгорит в собственном огне. Поэтому в той злосчастной комнате ритуалов, в одной из книг, мы нашли способ, как притупить эти силы – создали браслеты из редкого материала, провели над ними ритуал, и наконец смогли вернуться в спокойную жизнь…

От Люси не укрылось, как опустились плечи Драгнила и вид его стал такой же скорбный, какой с утра был у Нацу. Сейчас ей очень хотелось, чтобы он оказался рядом, и обнять его настолько крепко, насколько это только возможно, и разделить с ним его боль. Она не могла понять его полностью – она и представить себе не могла, что тогда пришлось пережить Нацу – но могла поддержать, ведь тоже знала, какого расти без родителя. И все же, Нацу не было тут рядом, но тут был другой Драгнил. Она подошла к портрету двух братьев, около которого стоял Игнил. Он ей нравился, но пересекать грань личного пространства сама не смела, хоть порой чувствовала себя в его обществе безопасней, несмотря на физическую слабость, но в этот раз подумала, что ему тоже необходима помощь. Сначала ее объятия были несмелые и робкие, но когда Люси почувствовала, как его руки ложатся на спину и притягивают к себе, позволила сделать их крепче.

Продлились они недолго, Игнил отпустил ее и вновь вернулся к портрету брата. В его взгляде читалась скорбь и непосильная вина – после долгих месяцев жизни с Нацу и погружения в его прошлое, не узнать такой взгляд было невозможно.

– Вас тяготит что-то еще, Игнил? – аккуратно спросила Люси, всхлипнув.

– Знаешь, за десять лет лежания в одной комнате, у меня было много времени обдумать свою жизнь, свои поступки и решения. Когда я выбрался из комнаты и увидел тебя, я отпустил свое прошлое и начал жить, мечтая о будущем. Теперь у меня есть о чем мечтать, – улыбка промелькнула на его лице, от которой Хартфилия почувствовала радость.

– Однако есть одна вещь, которую я не могу простить себе – я не извинился перед Игнисом и все годы до его смерти таил в себе злость и обиду на него, – складка пролегла меж его бровей, он замолчал, обдумывая можно ли говорить об этом Люси. Он полностью доверял ей, но разве это не слишком для беременной? Через пару секунд молчания он все-таки продолжил: – Помнишь, я говорил, что у меня был сын? Игния родился на несколько месяцев раньше положенного срока и умер вместе с матерью. Игнис не впустил меня к ним, не дал увидеть собственного сына хотя бы раз в жизни. Я угрожал, напал на него, я хотел убить его, но он так и не впустил меня. А потом, сказав брату, что ненавижу его, и не желаю больше находиться в этом доме, ушел работать в Министерство… Сейчас я понимаю, что если бы увидел их, я бы сошел с ума и не смог продолжить жизнь дальше, однако, как всегда, это произошло слишком поздно, когда изменить что-либо невозможно… Люси, люди и этериасы не так сильно отличаются друг от друга, как думают все. Мы не умеем ценить, что имеем, пока не потеряем, – и я очень хочу, чтобы вы с Нацу поняли это, и не потеряли… – не успел Драгнил договорить, как заметил, что девушка без остановки вытирает свои щеки, по которым не прекращали течь слезы. – Ну вот, я так и знал, что мне не стоило это рассказывать!

Усадив беременную на диванчик вдоль стены, он стал утешать ее. Люси очень нравился Игнил, однако своими рассказами он умел доводить ее до слез, и она начинала чувствовать стыд за то, что ее приходится утешать, и порой даже пугалась, что стала слишком эмоциональной. Но не отрицала, что ей нравилось, когда ее гладят по спине. Мама тоже так делала.

– Извините, Игнил, это не из-за вас. Я, я, я просто вспомнила о маме – это происходит так часто в последнее время, и я с-совершенно не могу себя контролировать, – кое-как проговорила Люси, слезы душили и всхлипы не прекращались. О своей матери она даже Нацу практически ничего не говорила, она вообще никому никогда ничего не говорила, так что сейчас снять эти оковы сдерживания и молчания было нелегко. – Она ушла на задание, помочь подруге. Она мне сказала, что ненадолго. Я ждала ее, но она не вернулась… Я, я бы так хотела взглянуть на нее в последний раз.

Люси вновь разрыдалась на плече этериаса. Она не могла заметить, как Драгнил отвел глаза и его кадык дернулся. Наверно, это была единственная вещь, которую он до сих пор не мог открыть Люси, или не прятать глаза от угрызений совести. Извиниться за то, что он лишил ее матери и ее будущего – ком вставал в горле, страх стать возненавиденным присутствовал в нем, как и взволновать Люси, вызвав нервный срыв или что-то еще хуже. Он не хотел ей вредить, поэтому лишь прошептал: «Лейла, она тоже очень хотела увидеться с тобой». Но разве Люси могла его сейчас услышать?

***

От воспоминаний вчерашнего дня, Хартфилию отвлекло шевеление рядом. Руки оплели ее тело, придвигая к себе еще ближе, а закинутая на исповедницу нога полностью ее обездвиживала. Глубокий вздох и приятное мычание со стороны этериаса, и у Люси вырвался смешок – ее всегда умиляла тяга Нацу к объятиям во сне, а если он не находил свою «мягкую игрушку», которой последние месяцы являлась его этери, он метался по всей кровати, и в итоге Люси просыпалась либо от этих копошений и сама к нему двигалась, чтобы он успокоился, либо от того, что найдя ее, сжимал в сильных объятиях, поэтому ночью она старалась не ложиться на край. Сейчас его объятия были похожи на пламенный и очень-очень крепкий захват, хотя Люси по своему опыту знала, что огонь обволакивает нежно, принося приятное тепло, однако с температурой тела этериаса, назвать по-другому, как пламенные, их нельзя было. Хартфилия стала вырываться, но Нацу не ослаблял хватку ни на секунду. По непонятному мычанию и рычанию, было легко догадаться, что этериас не спит, и к своим попыткам выбраться прибавила еще и просьбы.

– Люси, ну ты так вкусно пахнешь и такая мягкая, давай лучше еще полежим, – пробурчал Драгнил, не раскрывая глаз, только удобнее подстраивая под себя этери.

– Нацу, скоро обед, ты и так полдня проспал, – утратив силы на борьбу, устало выдавила из себя Люси.

– Неправда, у тебя сегодня гимнастика, я бы не проспал ее.

– Нет, Нацу, ты проспал. Она закончилась часа два назад, – кажется найдя чем можно заставить Драгнила ее отпустить, с уверенностью ответила исповедница.

Минута молчания, и пристав на локтях, Нацу взглянул на другую сторону постели, где был раскрыт балдахин, давая увидеть, как солнечный свет проникает в комнату. С криком «Люси!», Нацу удивленно посмотрел на этери. Его сейчас крайне интересовал вопрос, почему он проспал?! И ему ответили на него, но лишь спустя пару минут, когда Хартфилия прекратила смеяться – столь резкое пробуждение вместе с настоящим ошеломлением на лице только от того, что он пропустил гимнастику для беременных, куда Люси иногда полагалось ходить одной, вызывало у нее просто истерику, поэтому только потом она смогла объяснить причину, что она пошла одна. Нацу подобное совсем не устроило. Хмуро пробормотав что-то вроде, что он вполне мог обойтись без сна, принял сидячие положение. Он хотел слезть с кровати, но схватившая его за руку Люси, заставила опять лечь, а чтобы он не встал, села сверху.

– Это не так! – возмущенно воскликнула Хартфилия, строго смотря на этериаса. – Ты сегодня полночи не спал – тебе необходим отдых! То, что я беременна не значит, что нужно забивать на себя! Мне неприятно, что ты крутишься вокруг меня, пылинки чуть ли не сдуваешь, а себе не позволяешь и минуты отдыха! И не надо бурчать, я забочусь о тебе – почему тебе можно, а мне нет?! – бурно жестикулируя руками и ударяя его по груди, на одном дыхании высказала все Люси, что предпочитала сдерживать в себе. Ей не хотелось упрекать Нацу за его опеку, однако ее совершенно не радовало, что он не позволяет проявить заботу к нему, словно она единственная, кто нуждается в этом. Это было одновременно и эгоистично и не эгоистично с его стороны.

– Нацу, ты думаешь, что делаешь только лучшее, но это не так – я волнуюсь за тебя, не меньше, чем ты за нас, так что прекрати. Вспомни, что ты должен устранять причины стресса, а не добавлять их, раз уж по-другому я не могу донести это до тебя. Вчера был тяжелый день и никто не винит тебя за то, что ты поспал дольше обычного, поэтому корить себя не надо, – успокоившись, Люси с заботой смотрела на Драгнила, надеясь, что он понял ее.

Притянув к себе этери, Нацу уложил ее к себе под бок – оставил бы на себе, но лежать ей на животе нельзя – оставив нежный и целомудренны поцелуй на ее губах. Простое «спасибо», полное благодарности и усталости, было для Люси совершенно не обязательно, но она приняла его и притянула этериаса к себе, решив, что сегодня они могут позволить себе спальный день.

Цветник с названием «Семья» в сердце Нацу зарос чертополохом, и подобно сорняку оно заполнило место, высасывая все хорошее, что есть в земле. Но теперь в жизни Нацу появилась Люси. Как опытный садовник, она избавлялась от сорняков и сажала там новые саженцы – она подарит ему новую, счастливую семью.

Комментарий к 25. Боль прошлого

Что-то я в последнее время увлеклась языком цветов. Чертополох в большинстве случаев означает благородство, но тут это мизантропия.

========== 26. Выход в свет ==========

Зарги неслись по скалистой местности с невероятной скоростью, бушующая снаружи метель никак не замедляла их. Они пылали огнем, и бьющий ветер с колючим воздухом раскалялись под жаром диких, похожих на лошадей. Рассмотреть что-либо из окна кареты было практически невозможно, быстро сменяющие друг друга картинки сливались в одно бесконечно белое полотно, где благодаря каждодневным снегопадам, нельзя было больше увидеть насыщенного темно-зеленого цвета траву и цветки Диагерсии, что подобно одуванчикам на человеческой земле, прорастали везде, придавая яркости этому миру своими лепестками фиолетового цвета. Наблюдение за природой быстро стало скучным для Люси, откинувшись назад, она приняла полулежачее положение, что позволяла данная карета с одним вытянуты сидением, подобранная специально для долгой поездки. Прикрыв глаза, она представляла, что ее ждет.

На прошлой неделе Нацу пришло приглашение от дома Локсар – Джувия Локсар забеременела и устраивала праздник в честь скорого пополнения. Мелочная причина, высказалась Люси. У них в поселении праздники устраивались на рождество и на рождение новой исповедницы, про собственное день рождение исповедницы забывали. Нацу издал смешок и объяснил, что этериасы от своего безделья часто проводят праздники, и это был еще серьезный повод для бала. На его памяти одному ребенку устроили праздник, что он научился управлять своей силой, после этого Нацу закатил истерику отцу, почему у него так редко проходят праздники.

До приезда Люси и его работы, как главы великой семьи, Драгнил постоянно ходил на мероприятия, теперь у него не было ни времени, ни желания. Однако этот праздник пропустить не мог: Локсар приближенная семьи Рэдфокс, они следующие по статусу после великих семей, и его отсутствие будет расцениваться как неуважение. Драгнил с каждым днем все больше привязывался к своим мальчикам и покинуть их с Люси на еще один день добровольно – пересилить себя. Поговорив с Зерефом, тот предложил Нацу взять Люси с собой, а также обрадовал, что на празднике впервые за несколько месяцев не будет проводиться собрание.

Проблема с велнусами оставалась открытой: от недостатка пищи, они забирались на территории этериасов, совершая нападения, их численность увеличивалась, и недавно выяснилось, что они стали собираться в стаи, хотя всегда были одиночками. Нацу не видел препятствий в решении проблемы – истребление велнусов полностью или большую часть. Остальные явно так не считали, сначала нужно выяснить причину этой аномалии, потом действовать, говорили они. Собрания проводились три раза в месяц, на праздниках в главную очередь, что порядком достало Драгнила.

Нацу знал, Люси ему откажет, она с трудом привыкла к обществу Зерефа, а стерпеть кучу этериасов что-то за гранью. Однако решил предложить. Как оказалось, даже если шансы ничтожны, они не равны нулю – Люси согласилась.

Исповедница была счастлива, что Нацу проводит с ней время, и одновременно с этим ее удручало, что кроме нее и Игнила, он практически ни с кем не общается. Ему нужно было расслабиться, пообщаться с друзьями, и она бы отпустила его одного, но видя его смятение, ей пришла гениальная мысль пойти вместе с ним. В тот момент она была настолько воодушевлена, что не подумала, что кроме них и знакомых ей Спригганов, будет еще и другое множество этериасов.

– Люси, если ты не хочешь, мы можем поехать обратно домой, – аккуратно предложил Нацу.

Он видел, что его этери взволнована. Вот только, Хартфилии было стыдно, что из-за нее Нацу пропустит важный праздник. И еще она была слишком гордой, чтобы признаться, что он полностью прав – тревога подступала медленно и становилась больше. Ее одолевали чувства схожие с теми, когда она ехала к Драгнилу: слабость на кончиках пальцев, боль в голове, тысяча мыслей, резко переходящих в пустоту. Страх неизвестности убивал.

Но в этот раз у нее был Нацу, он поддерживал и давал возможность спастись.

– Нет, не стоит, – глупая. Глупая. Глупая.

Ей было легче сказать «нет», притворяться храброй и сжимать рукоятку кинжала, украденного из коллекции дома Драгнил.

Нацу не устраивал праздники в честь ее приезда, беременности и новости, что у них двойня, потому что семья для него личное, ни то про что нужно рассказывать всем подряд. Сейчас, хоть по его меркам и можно было раскрыть счастливое известие, он не особо хотел заострять на этом внимание, поэтому Хартфилии дали белое платье с пышной юбкой и без корсета, что помогало прикрыть округлившийся живот. В куче ткани платья Люси смогла найти прорез. Проделав парочку манипуляций, которые они с сестрами делали, когда ремешки для мечей рвались, Хартфилия в любой момент могла с легкостью вытащить оружие. Орудие из окрайда раньше было частью ее, боль была способна подавить ее эмоции и внутренние страхи, с ним она чувствовала себя увереннее. Правда, была одна загвоздка: ее плеть из окрайда забрали исповедницы, у нее оставалось простое оружие.

Разве это могло изничтожить страх, что подступил слишком поздно? Исповеднице нужен был призрак гарантии, что в случаи опасности она постоит за себя.

Одной рукой закутавшись в плед, Люси повернула голову в сторону этериаса. Драгнил всегда подмечал стоило ей немного замерзнуть, тут же подскакивал к ней и грел. Сейчас это реакции не последовало. Положив голову на руку, он задумчиво смотрел в окно. Взгляд его был отсутствующий, этериас был отрешен от реального мира. Погруженный в себя, он не замечал и не слышал ничего, что происходило в этой небольшой из темного дерева и отделанными кожаными сидениями карете, в которую просачивался холод зимы. Сначала он был обескуражен согласием Хартфилии, задавал кучу вопрос по типу «Ты уверена?», потом, поняв, что его этери вовсе не шутит, радовался, благодарил и обещал, что она не пожалеет, а сейчас, так же как и Люси, наконец, полностью осознавал, что означает эта поездка – он ведет свою беременную этери в гнездо этериасов. Нет, никто не посмеет что-либо сделать с Люси и его мальчиками, но его не оставляло чувство, что он подвергал их опасности, и факт того, что Люси исповедница, только ухудшал ситуацию.

Но это была не единственная причина волнения. Перед тем, как отправиться в долгий путь длительностью несколько часов, Игнил позвал его. Вопрос был крайне прост: «Когда ты расскажешь Люси правду?». Ответить на него Нацу не мог. Игнил не понимал, что Люси будет любить своих детей до тех пор, пока уверенна, что это девочки. Нацу, как отец, боялся – неизвестно, как исповедница отреагирует, что носит под сердцем двух мальчиков – и хотел, чтобы его дети получили материнскую любовь хотя бы до рождения. Игнил же всецело доверял Люси и, не видя реальную ситуацию, требовал, чтобы племянник прекратил лгать, поэтому поставил условие: он дает Нацу месяц рассказать Люси о мальчиках, иначе это придется сделать ему.

Карета Драгнилов прибыла к замку Локсар, когда солнце заходило за горизонт и метель закончилась. Вся дорога проходила в молчании. Поглощенные представлениями о скором будущем с не самыми радостными картинками, они не ощущали витающую в атмосфере подавленность.

К концу пути в них появилась толика радости, что дала надежду на то, что может все будет не так плохо. Поводом этого являлась небольшая мелочь, по мнению Нацу, и грандиозное открытие для Люси – она впервые в жизни увидела водопад. Ее ни капельки не расстраивало, что под влиянием низкой температуры он замерз, наоборот это удивляло еще больше. Он застыл во времени, будто эта картина талантливого художника: высокий поток из множества замерзших льдинок голубого оттенка отражали свет заходящего солнца, а небольшой замок на вершине горы, точно над водопадом, лишь украшал его. Внимание Нацу привлекло то с каким восторгом загорелась Хартфилия. Это было забавно. Всегда, когда Люси видела нечто новое, она становилась похожа на ребенка, и Нацу не скрывал улыбку. Положив свою руку поверх ее, он старался скрыть свое намерение за добротой:

– Люси, мы можем остановиться здесь и…

– Нацу, я же сказала, все нормально, – уверенно ответила исповедница. Она уже решилась, отказаться сейчас будет трусливым побегом, как бы ей не хотелось этого.

– Я не дурак. Я знаю, что ты недолюбливаешь этериасов. Не стоит пересиливать себя ради меня.

– Но ты же делаешь это. Мне не сложно потерпеть один вечер, – в голосе стало появляться раздражение, потому что если Нацу спросит ее еще раз, она скажет «да» и подведет его. Он не единожды оставлял свои дела ради нее, хотелось отплатить ему тем же.

– Хорошо, но как только, говори мне, – Драгнил смотрел на нее выжидательно, и продолжил, поняв, что она твердо настроена. – Теперь насчет самого бала. Большинство этериасов относятся к людям презрительно, и ты к ним тоже, поэтому, думаю, лучше если вы не будете разговаривать или подавать знаки, что понимаете друг друга. Зато ты можешь смотреть на них надменно. Я знаю, ты делаешь это очень хорошо, – усмехнулся Драгнил, вспоминая, как на него смотрела Люси первые недели. – А еще тебе лучше не отходить от меня. Этериасы не посмеют на тебя напасть, но пока ты рядом со мной, они не подойдут к тебе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Пожалуйста, Люси, не стоит настраивать их против себя, хотя бы ради безопасности детей.

Люси кивнула. Ей самой не хотелось вступать в светские беседы с этериасами. Вот только, она промолчала, что не будет смиренно терпеть, если те скажут хоть одно неверное слово по отношению к ней.

Через несколько минут они прибыли к замку Локсар. Еще по пути она приметила, что он красив: очень контрастно выделялся белый цвет на темном фоне горной местности и синего цвета черепица («они снег оттуда убирают?», появился вопрос у исповедницы) здание со множеством высоких окон и пристроенной башней, на нескольких тонких шпилях висели флаги с гербом семьи. У Люси промелькнула мысль, что именно так должен выглядеть дом главенствующей семьи, ни то, что у Драгнилов, чье поместье встроено в гору.

Зайдя внутрь здания, слуги забрали верхнюю одежду. Люси и Нацу направились к главному залу, где проходил бал. Невозможно было не заметить, что изнутри все выглядело так же красиво, как и снаружи. К радости, по пути они никого не встретили и, оттягивая время прихода, шли нарочно медленно, что позволяло рассмотреть чужой дом. Все было голубого оттенка, на стенах висели картины с пейзажами природы, где практически на каждом был изображен водоем или водопад, и колоны в виде прекрасных дев, которых можно было сравнить с нимфами из старых легенд, и не менее привлекательных мужчин, державших в руках кувшины, откуда текли струйки воды. Ощущение, что ты находишься во дворце подводного царства, охватывало с первых шагов. «Красиво, но пафосно» подумала Люси. Поместье Драгнилов, где она прожила больше полугода, нравилось ей больше, привыкла, да и более уютным оно было, несмотря на то, что вначале приезда она считала его отвратительным.

Чем ближе они подходили, тем громче звучала ненавязчивая музыка, и тем отчетливее становилась этерская сила. Она ощущалась повсюду, будто весь замок пропитался ей, и куда ты не пойдешь, она не оставит тебя, будет просачиваться сквозь стены и окутывать своим невидимым покрывалом, у которого невозможно найти края и выбраться оттуда. Ты задыхаешься, осознавая насколько жалок человеком перед этой силой. Хартфилия не показывала свои эмоции, надев маску равнодушия, но тревога сидела внутри нее и вызывала в ней страх, охватывающий все ее существо. Забравшись рукой в юбку из фатина, она с большей силой сжала кинжал, под ногтями стали появляться мелкие капельки крови. Люси уже видела раскрытые двери, откуда лился поток света, и видела этериасов снующих по залу. Оставалось несколько метров, как она спуститься по ступеням в зал и окажется в обществе демонов.

Нацу неожиданно остановился напротив одного из проходов в другой коридор. Повернув голову, Люси увидела идущего в коридоре мужчину с темными собранными в небрежный, даже несколько лохматый, хвост. Опустив голову, он застегивал пуговицы на манжете слегка помятого пиджака.

– Здравствуй, Мард Гир, – на лице Нацу промелькнула легкая улыбка, при виде приближенного, что все эти годы вместо него занимался работой главы. Тартарос ему не слишком симпатизировал, особенно по отношению к этери, однако был ему благодарен и знал, что может положиться на него в любой момент.

– Господин Нацу, рад вас видеть. Думал, что вы так и не придете, – Мард Гир приподнял уголки губ, в подобии добродушной улыбки, и настолько искусственной словно что за ней кроется что-то, что наводило на Люси недоверие. Этериас перевел на беременную глаза, в которых четко читалась насмешка и некая заинтересованность. – Так слухи оказались правдивы – у вас появилась этери. Я обижен, что вы ничего мне не сказали.

– Ты же знаешь меня, я не люблю рассказывать о личном, – с легкостью ответил Драгнил, покосившись этери. Почти все люди на его памяти встретив этериасов испытывали страх, что читался в каждом их движении, взглядах, даже в словах. По сравнению с остальными Люси хорошо держалась: лицо было бесстрастным, только небольшая складка пролегла меж бровей и глаза, как он и советовал, отражали надменность. Мард Гир хоть и не выглядел, как монстр, но своим вечным спокойствием и высокомерием, что выражалось во всем нем, пугал. Даже Нацу, в первый раз встретив его, насторожился, так что если Люси смогла пережить встречу с ним, значит остальные не напугают ее.

Послышался звук хлопнувшей двери. По коридору, откуда вышел Тартарос, сейчас шли две женщины, такие же растрепанные с легким румянцем на скулах. Брюнетка была красива, с ровным носиком, выразительными чертами лица и темными миндалевидными глазами, короткое платье подчеркивало длинные ноги. «Но ее апатичный взгляд отталкивает», заметила Хартфилия, а также то, что в отличии от знакомых уже этериасов в ее внешности были черты, что указывали на принадлежность к расе демонов: два больших рога и некий символ на лбу. Вторая, зеленоволосая демоница, сначала показалась исповеднице гибридом-птицей в первую очередь из-за, похожих с ними черт: выступающие перья на лбу, заостренные уши и странная прическа, словно у нее крылышки. Но длинные когти и жестокость в прищуренных синих глазах выдавали в ней не милую пташку, а плотоядного хищника.

Поздоровавшись с Нацу, женщины посмотрели на исповедницу, даже брюнетка, которую, как кажется, не волновали многие мелочи, задержала на ней свое внимание подольше. Инстинктивно, сама не заметив этого, Люси отпустила кинжал и прикрыла живот рукой.

– Так вот почему вы так давно к нам не заходили. А мы с Сейрой думали, что случилось что-то важное, – усмехнулась демоница.

– Для меня это больше, чем просто важное, Кьека, – ответил Драгнил, оскалив зубы. То, что у нее нет ребенка, вовсе не означало, что она имеет право так говорить.

Хартфилия нахмурилась, сильнее сжав руку этериаса, настолько, что у самой побелели костяшки пальцев. От слов этой курицы, как успела окрестить ее Люси, в груди вспыхнул огонь ревности. Она знала, что они приближенные Драгнила, вот только, она не дура и понимала, какой характер несла сказанная фраза. Всякий страх исчез и Люси жалела, что вместо окрайда у нее простой кинжал. А еще ей очень хотелось узнать у своего этериаса – давно это как долго?

Молчание и мысленное презрение друг к другу не могло длиться вечно, и через минуту они прошли в главный зал. Дизайн здесь не особо отличался от всего замка, сильно его выделяли вода текущая вдоль высоких стен и мостики над речками в поле, что текли в самый центр, где стоял огромный фонтан из статуи русалки, держащей кувшин над головой, откуда, как и в других статуях, текла вода. Хартфилия до того, как заметила надпись, успела догадаться, что это была основательница дома. И также Люси восхищало, что вместо портретов, как у Драгнилов, семья Лоскар всех своих членов изображали в скульптурах. Однако насладиться красотой этого места ей не дали этериасы. Никто не объявлял об их приходе, но почти все повернулись в сторону входа и рассматривали Хартфилию. Кто-то смотрел без стеснения долго и изучающие, кто-то урывками, возвращая взгляд через несколько секунд, но все смотрели исключительно на нее. А затем разговоры в зале стали только громче и зрителей становилось больше. Раздражало, бесило, нервировало, а главное – хотелось защититься. Нацу уверил, что они ничего не сделают ей, но чувство опасности заставляло боятся не столько за свою жизнь, как за жизнь своих девочек. Но она знала, что показывать страх перед врагом – глупейшая ошибка, и нацепив маску безэмоциональности, терпела, ради Нацу. Она не должна его подводить.

Они отошли не так далеко от входа, как вокруг них собрались девять этериасов. По их именам было ясно, что это приближенные Драгнила. Нацу, когда только начал работать, как глава, ей один раз называл их имена, которые она каким-то образом запомнила. Сначала они пытались разговорить Нацу насчет этери и ее необычной беременностью сразу двумя детьми, но тот лишь назвал ее имя, умолчав про фамилию и принадлежность к исповедницам, и быстро дал понять, что разглашать больше подробностей не собирается. Те возражать не стали и быстро потеряли к ней интерес, хотя иногда поглядывали в ее сторону, и желание узнать больше читалось в них.