Текст книги "Хроника"

A.1088

1088 г.^aУмерла¹1
  27 декабря 1087 г.


[Закрыть] императрица Берта и погребена в Шпейере.^a

В это время Бурхард или Букко, почтенный епископ Хальберштадтский, вместе с другими равно католическими мужами, решительно отказался от [всякого] общения с императором Генрихом, решив лучше претерпеть какую угодно крайность, нежели вступить с ним общение. Но, так как подобные радуются подобным, а преступление уравнивает тех, кто совершает пакости, маркграф Экберт, упорно содействуя неправой стороне, стал открыто действовать против почтенного епископа, и в воскресенье, в середину 40-дневного поста, огнем и мечом опустошил пределы его епархии, дабы силой заставить праведного мужа подчиниться своей тиранической власти. Однако тот, претерпев ранее из-за своей справедливости многие лишения, – ведь в течение многих лет он находился в плену и изгнании, лишь благодаря удивительной милости Божьей избежав смертельной опасности, -равнодушно взирал на все неприятности; наконец, мучаясь пастырской заботой о вверенных ему овцах, он через послов просил о мире, умолял пощадить собственность св. Стефана, просил перемирия до ближайшего воскресенья, дабы в Госларе провести с друзьями доверительную беседу, и едва добился просимого срока. Экберт же, коварно согласившись с его просьбой, не оставил в душе укоренившуюся там злобу, но изо всех сил продолжал начатую против Божьего человека несправедливость. Так, упреждая их приход в Гослар, он тайно вызвал некоторых горожан и путем ряда благодеяний резко усилил партию императора; сторонников же противной [партии] он обвинил во многих грехах и путем различных ссылок постарался выставить не заслуживающими прощения. Такими гнусными действиями достопамятному мужу была устроена засада, чтобы, когда возникнет мятеж, – поводом к нему должна была стать любая случайность, – он вместе со своими сторонниками был застигнут внезапной смутой и убит. И вот, за 3 дня²2
  6 или 7 апреля 1088 г.


[Закрыть] до Вербного воскресенья муж Божий Бурхард пришел в Гослар со своими министериалами; сюда же с немалой свитой прибыли Гартвиг, архиепископ Магдебурга, и Коно, граф Байхлингена, сын Отто, бывшего некогда герцогом, вместе со многими саксонскими и баварскими князьями. Всех их привлекла сюда как ненависть к маркграфу, так и любовь к епископу и одно желание, одна воля была у всех – бороться против всех планов [Экберта] и всеми силами помогать епископу в любом его начинании. На следующий день епископ Бурхард открыл намерение своего сердца самым доверенным из тех, которые собрались, уверяя, что ослабленный как длительной болезнью, так и возрастом, – 60-летний уже [старик], – он не пригоден более для военных смут, но, пока жив, решил избегать общения с тираном, как смертоносной чумы. Поэтому ему будет особенно по сердцу, если решением нынешнего собрания он, пока не решится судьба их дела, отправится в изгнание, где навсегда избавится не только от общения, но и от самого вида тирана. Когда это и прочее было оговорено, и с обеих сторон сказано много слов, они под предлогом отдыха разошлись, с условием по прошествии этой ночи опять собраться и еще более тщательно обсудить отдельные [вопросы]. Уже каждый вернулся под своды своей гостиницы, уже блаженный владыка, отложив заботы, привел свою, привыкшую к созерцанию Бога душу в состояние покоя, когда внезапно в городе началось восстание и [горожане] с мятежными криками бросились к оружию. Ибо явился некий Вольфер, один из знатнейших рыцарей св. Стефана, входивший в свиту епископа, и [мятежники], долго искавшие повод, яростно напали на его воинов и убили как его, так и его спутников. И вот, замечательной красоты мужи, стройные телом, выдающиеся силой, внезапно были настигнуты мятежом и зарезаны и растоптаны словно простой скот. Наконец [мятежники] толпой сбежались к жилищу Божьего мужа и, дабы не мог он никуда бежать, окружили здание со всех сторон. Тот, не ведая о случившемся, был разбужен криками мятежной толпы и укрылся в сильно укрепленном помещении; на него напали, когда он пытался заговорить с ними через окно, и поразили мечом, когда он протянул руки в знак того, что сдается. Некоторые между тем, силой взломав стены и двери, свирепствовали со всевозможной жестокостью, и всех, найденных там, – даже беззащитных детей – убивали. Затем дикая толпа взобралась на крышу здания, – она была покрыта каменной черепицей, балками и густым тесом и защищена от всякой опасности пожара, – и дружно принялась ее разрушать. Блаженный владыка, увидев, что все здание доверху заполнено [людьми], протянув в молитве, по примеру блаженного мученика Лаврентия, [сложенные] в форме креста руки, бросился на землю и с задушевными молитвами и стонами вверил дух и душу свою милосердию Всевышнего. Немедля нечестивцы набросились на праведника с камнями, палками, железом, свирепствуя против него со всевозможной жестокостью. Ибо должно было исполниться видение, которое могущественный муж Эзико³3
  Вероятно, Эзико фон Балленштедт.


[Закрыть] видел о нем 13 лет назад, а именно: он с величайшей радостью увидел, будто [епископ находится] в собрании одетых в белое мучеников различного пола и возраста, блистающих окропленными кровью столами, и отличается точно таким же нарядом и украшением. И вот град камней обрушился на невинного и праведного [мужа], наказанного без причины и ослабевшего как от старости, так и от болезней – ведь он до того был подавлен подагрой, что уже почти 8 лет не мог выходить к людям без экипажа или помощи какой-либо повозки. Однако и в столь многочисленных мучениях он оставался тверд в молитве, пока за добрую битву, которую вел, за курс, которым следовал до конца, за веру, которую хранил, не был ему уготован венец праведника, вскоре полученный им от справедливого судьи. Наконец один из [мятежников], более свирепый, чем прочие, изо всех сил поразил жертву Христову копьем, оставив в его груди наконечник, который, когда было извлечено древко, остался в теле Божьего мужа. Между тем его вассалы, которые [в страхе] перед восставшими горожанами бежали из города, опять обрели уверенность: большинство подожгли город, а прочие, вооружившись, поспешили вырвать из рук палачей хотя бы бездыханное тело своего господина. Увидев их, враги устрашились духом: одни разбежались из страха перед вооруженными людьми, другие, напуганные взметнувшимися [языками] пламени, решили позаботиться о своих домах. И вот, когда поднялось столь сильное смятение, почтенного епископа положили на носилки и той же ночью доставили в Ильзенбургский монастырь, который он реформировал в соответствии с правилами монашеского благочестия, – ибо тот прежде был лишен почти всякой религиозности, – одарил землями и различными дарами и наметил в качестве места своего упокоения, – [этот епископ] и ныне покоится там. Доставленный согласно своему желанию в этот монастырь, он вместе со своими клириками громким голосом запел гимн « Уже добрый пастырь Петр» и с прежней силой пропел также 2-й и 3-й стихи. Затем, следуя с должным почтением правилу католической веры, он признался в том, что истинно веровал сердцем в справедливость, а устами во спасение, и чистотой молитвы со смиренной преданностью воскурил милости Божьей сладчайший фимиам, а сокрушенным духом доставил ей угодную жертву. Затем его доставили в тайную комнату, где он в течение всего дня вел беседу о духовном, приобретая духовное духовным, но никому ничего не открыл о поразившем его тело наконечнике. Так, некоей благочестивой рабе Божьей, доверительно спросившей его об этом, он кратко ответил, что это-де ведомо Богу, от которого у него нет секретов. Уже солнце склонилось к закату, когда боль поразила его жизненно важные [органы]; сделав открыто, в присутствии многих благочестивых – монахов, клириков и мирян – слезную исповедь о своих грехах и исполнив все согласно обычаю, он, зрелый заслугами и годами, 7 апреля, в четверг, взволнованно начав посвящение: «Верую в единого Бога», вступил на путь всякой плоти и, если можно так сказать, солнце закатилось вместе с солнцем. Когда почтенное тело было омыто, то наконечник, что скрывался в нем, стал виден всем желающим и погребен затем вместе с ним, как он того и хотел, чтобы и на Страшном суде свидетельствовать всему миру о его мучениях. Погребли его в том же монастыре, в середине хора, как он и хотел.

Сильное землетрясение произошло 11 мая.

^aАугсбург, швабский город, был хитростью взят в день вечери Господней⁴4
  13 апреля 1088 г.


[Закрыть] и разрушен в понедельник после Пасхи⁵5
  17 апреля 1088 г.


[Закрыть], а Зигфрид, его епископ, – отдан под стражу. Викбольд, который при содействии герцога Вельфа захватил там должность епископа, умер через несколько дней.

Умерли также епископы Вецело Майнцский и Мейнхард Вюрцбургский; последнему наследовал Эмехард⁶6
  Эмехард фон Ротенбург– еп. Вюрцбурга в 1089– 1105 гг.


[Закрыть], хотя до сих пор был жив Адальберон.^a

^bВратислав, король Чехии, построив замок под названием Гозек⁷7
  Гозек– город на р. Заале между Наумбургом и Вейсенфельсом.


[Закрыть] близ города Мейсена, пожалованного ему императором Генрихом, отправил отборных [воинов] вместе со своим сыном Бржетиславом, чтобы отомстить за нанесенную ему некогда обиду; ибо некогда, возвращаясь от двора императора, он заночевал в большой деревне; и вот, когда возникла ссора между его людьми и жителями [этой деревни], он потерял убитыми двух вельмож, [опору] своего отечества. Так что отправленные [им люди], торопясь, на рассвете 3-го дня напали на деревню, отняли [у ее жителей] все [имущество] и, предав огню постройки, удалились, уведя с собой лошадей и скот. В полдень, когда они пришли к удобному месту какой-то реки, то после обеда сын Братислава решил искупаться и отдохнуть в реке из-за сильной жары. Между тем появились 20 саксонских юношей, вызвав их на битву; тут же из засады выскочил вооруженный отряд, и из чехов, которые были заняты преследованием, никто не уцелел. Позже, когда оставшиеся в лагере узнали о сражении, чехи наконец одержали победу, но очень дорогой ценой; [в битве] погибли только самые знатные люди, ибо воины 2-го ранга уже ушли с добычей вперед. Сын князя был ранен в большой палец правой руки и, если бы не рукоять, которая задержала удар, то потерял бы всю руку.^b