Текст книги "Хроника"

A.1075

1075 г.^aРождество Господне король Генрих отпраздновал в Страсбурге.^a

^bГерман, епископ Бамберга, был низложен властью папы Гильдебранда или Григория, как виновный в симонийской ереси.^b

^cМежду тем, когда столь продолжительный гнев короля против саксов более не мог уже оставаться тайным, князья Саксонии как по отдельности, так и все вместе отправили королю настойчивые послания, как письменно, так и без писем, умоляя лишь об одном: чтобы он, созвав княжеский сейм, или указал виновных и, доказав их вину, наказал по суду, или вернул им свою милость, если бы выяснилось, что они невиновны. Но, узнав, что он думает только о том, как бы их погубить, они направили послания князьям, которые были вместе с ним, и смиренно просили их смягчить дух короля. Из них мне хотелось бы привести письмо, отправленное Зигфриду, архиепископу Майнцскому, Вернером, архиепископом Магдебурга, при участии всех епископов, герцогов и графов, а также всего духовенства, мирян, великих и малых;^c в нем к предпосланному смиреннейшему обращению было добавлено следующее:

^c«Господин наш король, став юношей, стал править самостоятельно, отбросив советы князей; поддавшись влиянию тех, которые не думают ни о справедливости, ни о благе, он вопреки обычаю постоянно искал случай нас утеснить, добро наше отнять и передать своим любимцам, причем не за какую-либо нашу вину, но лишь потому, что у тех ничего подобного – или вообще ничего – не было дома, и земля наша им приглянулась. И вот, укрепленные [места] нашего края он занял сильнейшими замками, разместил в них вооруженных людей, которые или заставляли нас служить им подобно рабам, или убивали тех, кто хотел защитить [свою] свободу. Сколько бед, обид и ущерба претерпели мы в наших телах, женах и владениях и как милосердие Божье на время избавило нас от них, мы опускаем, ибо верим, что все это вам прекрасно известно. После того как улеглась эта буря и он вернул нам свою милость, мы не знаем, в чем опять провинились перед ним и за какие наши вины он опять начинает против нас войну. Земли, которые, как он жаловался, у него отняты, мы вернули его послам, и те сами сказали, что не осталось уже ничего, что следовало бы вернуть. Замки и укрепления, которые он велел разрушить, мы разрушили, кроме тех, которые он сам разрешил сохранить согласно нашему желанию. Вы обвиняете нас в разрушении его монастыря и могил сына и брата, тогда как слышали, как это случилось, и знаете, что мы в этом не виноваты. Никому из нас не хотел он доверить разрушение этого замка, но возложил этот труд на своих друзей. Те же, ленясь и пренебрегая [поручением], желая побыстрее совершить то, что им приказали, велели собраться живущим по соседству крестьянам и дали им власть разрушать. Крестьяне же, как то и свойственно невежественным и претерпевшим от этого замка много зла мужикам, когда никто не явился, чтобы их обуздать, не пожелали оставить от него ничего, что можно было бы опять восстановить. Позднее мы, как смиренные рабы, неоднократно отправляли нашему господину королю послания с многочисленными просьбами, чтобы если ему кажется, что мы виновны перед ним в этом или каком-то ином деле, то пусть нас судят князья, и мы или будем оправданы их приговором, или понесем наказание. Так как до сих пор мы не смогли получить ничьей помощи в том, чтобы заставить его принять это послание, то, пав к ногам вашей святости, все мы умоляем вас соизволить смягчить гнев господина нашего короля против нас и уговорить его поступить со всем народом так, как он поступил бы с отдельным человеком, а именно не пытаться разорять нас яростью войны прежде, чем будет доказано, что мы – виновны и не желаем искупать свою вину. Он получит от нас все гарантии безопасности, какие назовете вы и прочие князья, пусть только придет к нам без войны, и либо накажет нас по вашему приговору, если мы того заслужили, либо отпустит в мире со своей милостью, если нас признают невиновными. Если это его не устраивает, то пусть велит собраться своим князьям в любой части своего королевства и явиться туда тем из нас, кого он желает видеть, предоставив им гарантии безопасности, и поступит так, что вы велите с нами поступить. Передайте это нашему господину и убедите его ради страха Божьего вспомнить, что мы – люди, и не губить нас, невинных, на погибель своей души. Если ваши высочества будут праздны или менее благочестивы в сих неотложных делах, то пусть суд Божий отнимет у вас наши души. Если же король, возможно, не захочет прислушаться к вашему совету, то мы умоляем вас не быть орудием его ярости, не служить его гневу и не подвергать опасности свою жизнь и душу».

Каждому из вельмож тех краев саксонские князья отправили послания – письменно или на словах – аналогичного содержания. Наконец, они получили от короля суровый и отнюдь не милосердный ответ, что только в том случае они заслужат его милость, если без всяких условий отдадут под его власть самих себя, свою свободу и все, чем они владеют. Но те отказались это сделать, ибо неоднократно убеждались на опыте, как опасно полагаться на его милость.

Когда король праздновал в Майнце Воскресение Господне¹1
  5 апреля 1075 г. Правда, Генрих праздновал Пасху не в Майнце, а в Вормсе.


[Закрыть], посол от саксов пришел туда с письмами, вручил их Удо, архиепископу Трирскому, который в тот день служил мессу и как раз, стоя на кафедре, читал народу проповедь, и от имени всех саксов просил его ради любви Божьей зачитать их всему народу. Когда же король запретил ему это делать, посол сам раскрыл всему народу содержание писем и умолял всех, которые боятся Бога, не подымать [против них] оружие до тех пор, пока вина их не будет доказана. Тогда Рудольф, герцог Швабии, не забыв о договоре саксов с королем, заключенном против него, призвал короля не оставлять безнаказанным оскорбление, нанесенное Богу, а также ему и князьям, и обещал ему свое содействие всеми силами, какими располагает. То же самое сделали и все остальные князья, одни – соблазненные обещаниями, другие – которых было большинство -под угрозой смерти.

Когда саксы узнали про это, то отправили к королю и прочим князьям еще ряд посланий, [прося] их не карать мечом невинных, ибо если будут найдены виновные в оскорблении величества, то они и сами готовы наказать их согласно приговору [князей]. Тогда король передал архиепископу Магдебурга вместе с некоторыми другими свою милость, сказав, что, следуя совету друзей, решил не губить весь народ и исполнить все это в том случае, если они удалятся от его врагов и выдадут ему Бурхарда, епископа Хальберштадта, герцога Отто, пфальцграфа Фридриха и прочих, чьи имена назвал. На это послание с согласия тех, кого он требовал выдать, был дан ответ, что они согласны предстать перед ним при условии, что судить их будут князья от обеих сторон, которые либо докажут их вину и осудят своим приговором, либо оправдают и король вернет им свою милость. Но Вильгельм^cфон Лутислебен ^cи Фридрих фон Берг, увидев, что началась уже открытая война, забыли о клятве, которую дали вместе с прочими саксами, а также о том, что они-то и были главной причиной войны, по-предательски покинули отечество и ночью перебежали к королю, врагу их родины. Так что позднее ни друзья, ни враги не имели к ним веры, но и те, и другие питали к ним презрение, как к предателям и ничтожествам.^c

Итак, в июне ^bкороль, собрав сильное войско в Аламаннии и Баварии, в Германии и Чехии, пришел к реке Унштруту^b и, ^cразбив лагерь, расположился у Берингена²2
  Беринген– город в окрестностях Готы.


[Закрыть]. В свою очередь, саксы разбили лагерь у Негельштедта³3
  Негелыитедт – город на р. Унштрут к востоку от Лангензальцы.


[Закрыть], ожидая, что король все же позовет их на совещание. Когда уже были приготовлены слова, которыми они собирались оправдать обвиняемых, прибыл посол, который сказал, что король намерен вести спор не словами, но оружием, и назначил решение спора на следующий день. Но едва [первый] посол окончил речь, как прибыл второй, сообщив, что король с войском уже здесь. Те сначала не поверили этому, а когда узнали, что это правда, то, не имея ни плана, ни места для развертывания войска, как то обычно бывает с теми, кого застали врасплох, немногие решительные духом и с оружием в руках храбро вышли на бой, а большинство, слабые духом и без оружия, обратились в бегство. Однако если бы Бог не хотел смирить гордость саксов, те немногие, что остались непоколебимы, обратили бы в бегство все их войско. Ибо сами враги признавались, что никогда не слышали о столь сильных ударах мечом. А те из задних рядов, которые не видели врагов, узнав, что большая часть саксов обратилась в бегство, и сами побежали, оставив тем самым победу, которую вполне могли бы одержать, если бы не узнали прежде о бегстве саксов. Тем, которые убивали, не было видно, кого они убивают, из-за пыли, которая была столь густа, что не позволяла отличать друга от врага. Так, точно известно, что маркграф Удо фон Штаде⁴4
  Лотарь-Удо II фон Штаде. См. прим. 11 к 1026 г.


[Закрыть] храбро поразил в лицо своего двоюродного брата Рудольфа, герцога Швабии, который, как известно, в этот день отважно сражался за короля, и если бы не защитило того забрало, снес бы ему большую часть головы. Братья в этой битве сражались против братьев, отцы против сыновей; но никто так и не узнал, совершил ли он преступление против своего близкого или нет. Крайне ожесточенной была эта битва, но и завершилась она очень быстро. Ибо саксы были брошены своими; из немногочисленного [войска] лишь очень немногие избежали опасности, оставив победу королю, который также понес весьма чувствительные потери со стороны своих людей. Так, если со стороны саксов из высшей знати пал только граф Гебхард⁵5
  Гебхард фон Супплинбург, отец императора Лотаря III.


[Закрыть], а из средней – Фолькмар и Свитгер, то со стороны короля пали 8 князей⁶6
  Ламберт называет среди погибших Эрнста, маркграфа Австрийского, графа Энгельберта, а также 2-х сыновей графа Эберхарда фон Нелленбурга – Генриха и Эберхарда.


[Закрыть], не менее знатных, чем сам король. Произошла эта битва во вторник 13 июня⁷7
  Вернее, 9 июня 1075 г.


[Закрыть].

Итак, король несколько дней оставался в лагере, пока не собрал тех, которые, как он опасался, разбежались; мертвых он велел или похоронить, или отвезти для погребения на родину. Затем, чрезвычайно довольный, он вступил в Саксонию и, предавая все по пути огню и грабежу, вел себя хуже язычников. Все мужчины разбежались по лесам и всюду, где была надежда на спасение. Женщины же со всем своим добром сбежались в церкви; но враги резали их, даже если они бежали к самому алтарю, и тут же сжигали вместе с самими церквями.

В это время в Магдебурге некоей рабе Божьей перед самым сражением в видении было сказано, что если голова св. Себастьяна, которую старательно почитали в этом городе, будет обнесена вокруг границ этой епархии, то ярость врагов их не коснется. Она сообщила об этом Мейнфриду, бургграфу города, а тот поведал архиепископу еще до того, как они ушли на войну; только после битвы, однако до прихода короля, голова [святого] была обнесена вокруг всех границ епархии. И тогда исполнилось то, что предсказывала раба Божья. Ибо, когда король подошел к их границам, то устрашенный по воле Божьей, нигде не вступил в эту епархию.

И саксонские князья, заняв различные укрепления, отправили навстречу вельможам короля посольства, умоляя их возблагодарить за свою победу Бога и своих братьев во Христе и помиловать побежденных. Из них мы приведем одно письмо, отправленное архиепископом Магдебурга к епископам Зигфриду Майнцскому и Адальберону Вюрцбургскому. К предпосланному смиренному обращению было добавлено следующее:

«Итак, во-первых, милостиво обсудите с нашим государем мое дело, а именно, что я всегда свыше сил своих хотел и хочу служить его чести. Если вдруг его величество обвинит меня в том, будто я недавно пришел, чтобы сражаться с ним, ответьте то, что, как он и сам знает, является истиной, которая есть Христос⁸8
  Иоанн, 14,6.


[Закрыть], а именно, что я пришел только ради того – как это было установлено перед его послами -чтобы волей или неволей представить ему тех, кого он считает в наших краях своими врагами, дабы они или были уличены и наказаны за свои преступления согласно вашему и прочих князей приговору, или признаны невиновными и вернули благодаря вашему посредничеству его милость. Раз он не соизволил рассмотреть их дело, разве не следовало мне удалиться, как я и сделал? Если же он предъявит мне какие-то иные обвинения, то я, не откладывая, полностью полагаюсь на ваше и прочих того же ранга мужей усмотрение. Затем пусть ваша благость соизволит напомнить нашему государю о том, что он имеет должность и имя царя небесного, который говорит, что ему более угодна милость, а не жертва⁹9
  Матфей, 9, 13.


[Закрыть], причем настолько, что если он будет стараться подражать Ему, членом которого является и имя которого носит, то удостоится в царстве небесном венца славы вечного блаженства. В течение почти целого года мы смиренно обращались с письмами и прочими посланиями почти ко всем князьям королевства и просили, чтобы нам дали возможность явиться открыто и, согласно их приговору, либо осудили, как преступников, либо освободили, как невиновных. Поскольку этого добиться мы не смогли, то опять смиренно просим вас и всех верующих в Бога, чтобы, по крайней мере теперь, когда он насытил гнев свой нашей кровью после того, как Бог, как положено, даровал ему честь, он укротил свою ярость, воздал славу Богу и сделал теперь, пролив столько крови, то, что мог сделать раньше без кровопролития. Пусть укажет нам место, где бы мы встретились с вами, а также герцогами Рудольфом, Бертольдом и Готфридом, и, сложив всю нашу волю, в каком бы деле ни были мы виновны по вашему мнению, подчинились приговору вашей мудрости. Если же он намерен и дальше проливать нашу кровь, то пусть подумает, что без существенных потерь со стороны его людей это будет не так-то легко сделать».

Также в другом письме к этим епископам, отправленном после первого, он к предпосланному обращению добавляет следующее:

«Если бы мне сначала было предъявлено обвинение и не отказано в защите, то я либо как виновный понес бы наказание согласно вашему приговору, либо как невинный был удостоен обрести наравне с вами милость нашего государя короля. Кто и когда был сначала по закону осужден, а затем обвинен в каком-либо преступлении? Я не знаю еще, в каком преступлении меня обвиняют, но уже, будто уличенный во множестве преступлений, должен понести самое суровое наказание. Если бы кто обвинил меня в том, что я был или есть неверен моему государю, то он солгал бы не менее, чем тот, кто сказал Господу: «В тебе демон»¹⁰10
  Иоанн, 7, 20.


[Закрыть]. Итак, милостиво побеседуйте с нашим государем; убедите его вспомнить о том, что он король, и объясните ему, что значит называться королем. Пусть ваша мудрость соизволит также оценить вместе с ним, сколь велико преступление, состоящее в разорении церковного имущества, осквернении и разрушении церквей, и сколь грешен тот, кто его совершил, а если он согласится с тем, что это преступление, причем очень большое, то докажите свою верность нашему государю, отозвав его от несправедливости, и спасите его душу от геенны огненной. Пусть ваша мудрость также вспомнит, что апостол угрожает достойной смертью не только тому, кто убивает, но и тем, кто с ним соглашается».

Фридрих, епископ Мюнстера, будучи уроженцем Саксонии и каноником Магдебургской церкви, отправил Магдебургскому архиепископу письма, в которых увещевал его, как человек, верный земле, в которой рожден, заключить с королем мир на любых условиях. В ответ на это архиепископ отправил ему письмо следующего содержания:

«Священнику и святейшему сыну Божьему [Фридриху] Вернер, недостойный своего сана, шлет обет братской службы. Хоть та печаль, которая породила новое бедствие, настолько меня переполняет, что в тайниках сердца моего нет места для радости, все же, когда я получил в утешение ваше письмо, то смог унять немало слез горя, ибо обрел для сердца некоторое облегчение, увидев, что хоть один брат страдает вместе со мной братской скорбью. Только тогда я возрадуюсь в полной мере, когда увижу, что вы приняли во внимание как наше бедствие, так и нашу невиновность или сможете помочь мне воплотить в жизнь тот совет, который вы мне дали относительно заключения мира. Ибо за какое наше преступление земля наша огнем и мечом опустошена нашим королем, всеми князьями королевства и, особенно, нашими братьями епископами? А если и была какая-то [вина], то на каком соборе священников, на каком сейме князей о ней было открыто объявлено? Когда, будучи вызваны дать удовлетворение, отказались мы прийти? Кто нас обвинил и кто доказал нашу вину? Когда мы узнали, что гневу нашего господина короля дозволено свирепствовать без всякой причины, мы умоляли каждого из князей, священников и мирян добиться для нас возможности прийти и [оправдаться]. Когда это оказалось напрасным, мы, как смиренные рабы, неоднократно умоляли самого короля либо доказать нашу вину в преступлениях и открыто осудить по приговору князей, либо объявить невиновными и любезно подарить свою милость. Но он, как свирепый разоритель, неясно за какую вину вторгся в нашу землю и оставил ее почти полностью опустевшей. Если бы только миряне были в этом войске, они, возможно, и пощадили бы церкви и церковное имущество. Однако поскольку там было очень много священников, то ничего из священной утвари они не щадили; они видели, как горели церкви, которые они сами или их собратья освящали, но не помешали этому. Так что же было делать тогда мирянам? Но пусть мы наказаны сверх меры, пусть разорили нас огнем и мечом те, от кого нам следует защищаться в явном преступлении, совет вашей милости о заключении мира мы примем, если увидим, что его можно достичь без большого для нас ущерба. Пусть знать тех краев придет в место, куда мы также сможем явиться без опаски, и благодаря их мудрости узнаем, что нам делать дальше; все, что им будет угодно и не повредит нам и нашим потомкам, будет принято с нашего сердечного согласия. Если же ваша святость, взявшись за сей благочестивый труд, доведет его до конца, то вместе с небесной наградой всегда будет иметь во всех нас верных друзей».

Король же в сопровождении войска прибыл в Гослар, с триумфом был принят некоторыми саксонскими епископами и вопрошал друзей – что ему теперь следует делать. Однако совет почти всех, чтобы он, как христианский король, вернул побежденным саксам свою милость, он отклонил; то же, чего он сам добивался -тут же подчинить их всех рабству, в настоящее время не мог исполнить. Ибо он не имел возможности ни переловить всех саксонских князей, ни долгое время оставаться там с войском; так, голод этого года явно пошел саксам на пользу, ибо в июле урожай еще не созрел. Без войска же оставаться в Саксонии [король] считал небезопасным. Итак, он ушел вместе со всем войском, оставив саксонские дела, как и прежде, нерешенными. Тогда саксы, собравшись, призвали друг друга сообща и всеми силами сражаться за свою свободу; посчитав, что Божья милость не совсем их покинула, но лишь выпорола с отцовской любовью, они получили после ухода короля время восстановить свои силы.^c

Король же, одержав победу, нарушил те обеты относительно своего исправления, которые дал папе в тяжелых обстоятельствах, и опять почтил своей дружбой отлученных [от церкви]. В это время среди прочих увещеваний, отправленных ему через легатов и письма, получил он от папы Григория такое письмо:

«От Григория, епископа, раба рабов Божьих, Генриху, славнейшему королю и возлюбленному сыну во Христе, привет и апостольское благословение! Когда я получил письма твоего величества, те, с кем мне следовало обсудить, что я должен – обстоятельно, как положено – ответить вашему посольству, находились далеко от Города, главным образом по причине нездорового воздуха. По той же причине, то есть опасаясь болезни, ваш посол, доставивший [эти письма], побоялся долго оставаться у нас. Но, так как мы желаем иметь мир, который есть во Христе, не только с вами, кого Бог поставил на вершину власти, но и со всеми людьми, соблюдая права каждого, я желаю примкнуть к тебе всем сердцем и душой. Ведь я знаю, – думаю, что и тебе это небезызвестно, – что люди, которые искренне любят Бога и не испытывают перед Римской церковью и Римской империей, как судьями своих преступлений, страха, делами и молитвами стремятся установить между нами мир и согласие. Я потому выразил столь добрую уверенность, что ты стал доверять это наше дело, а скорее, дело всей церкви, благочестивым людям, которые любят нас, а не наш несправедливый [образ действий], и в святом рвении ищут, как бы восстановить христианскую веру. Я же, коротко говоря, готов по их совету, с помощью Христовой, открыть для тебя лоно святой церкви, принять тебя как государя, брата и сына и предоставить тебе ту помощь, в какой ты нуждаешься, не требуя от тебя ничего взамен, кроме того, чтобы ты не отказывался преклонять свой слух к увещеваниям о твоем же спасении и не мешал бы воздавать славу и почет Творцу твоему, как то подобает тебе. Ибо весьма недостойно, чтобы честь, которую мы требуем от служителей и братии нашей, сами мы перестали воздавать Творцу и Спасителю нашему. Итак, божественное обещание, где говорится: «Кто славит Меня, того и Я прославлю, а те, которые меня отринут, сами будут отринуты», побуждает нас пожертвовать Ему то, что доставляет нам радость в этой земной жизни, дабы на небесах наслаждаться этим даром духовным. Что же касается высокомерия саксов, незаконно вам противящихся, то оно по приговору Божьему стерто с лица вашего, и радоваться должна церковь миру, и огорчаться, ибо много пролилось крови христианской. Вы же старайтесь в подобных делах защищать более честь Божью и справедливость Его, нежели заботиться о собственном почете. Ведь каждый князь с большей безопасностью может покарать тысячу нечестивцев ради справедливости, нежели поразить мечом кого-либо из христиан ради своей славы. Тот сотворил все и правит, кто сказал: «Я не ищу себе славы». О спасении своем мы позаботимся тогда, когда предпочтем во всех делах наших славу Божью. О Германе же, которого некогда называли епископом Бамбергским, пусть ваше величество знает, что уже давно он – об этом через некоего клирика его церкви мы отправляли наши письма вам и нашему собрату, архиепископу Майнцскому – лишен властью апостольского престола епископского и священнического сана и предан анафеме, ибо не боялся следовать симонийской ереси и, как тиран, опустошал вверенную ему святую церковь. Поэтому мы и просили, а со стороны блаженного Петра предписывали и предписываем, чтобы в названной церкви был согласно Богу рукоположен такой пастырь, который с помощью Божьей оживил бы то, что разрушил вор и разбойник, и смог бы исправить то, что он разорил. Пусть, благодаря заслугам и вмешательству блаженных апостолов Петра и Павла, всемогущий Бог, от которого исходят все блага, защищает и охраняет вас своей милостью в этой жизни и с двойной победой приведет вас к жизни вечной».

Но король поступил в отношении этой вакантной кафедры по своему обыкновению, предложив избрать вместо этого Германа другого по имени Роберт¹¹11
  Руперт – еп. Бамберга в 1075-1102 гг.


[Закрыть], не потому, что жизнью и мудростью был он более достоин епископства, а потому, что был большим льстецом в отношении постыдных дел короля.

^cМежду тем король опять собрал войско, чтобы в октябре повторно вторгнуться в Саксонию, снять с полей урожай, который, как он видел в июле, обещал быть весьма богатым, и либо воспользоваться им по своему усмотрению, либо сжечь, а весь народ или истребить, или ввергнуть в вечное рабство. Напротив, саксы, которых столь великая опасность заставила поумнеть, пришли с немалым войском, чтобы или защитить в бою свою свободу, или потерять ее вместе с жизнью. И вот, оба войска сошлись в месте под названием Эбра¹²12
  Эбра – город к юго-востоку от Зондерсхаузена.


[Закрыть]. Все же войско короля было теперь не столь готово к битве, как прежде, ибо во-первых, [воины] его на опыте узнали, что саксы отнюдь не трусы, как им говорили, а во-вторых, отсутствовала значительная часть его прежнего числа. Ибо герцоги Бертольд и Рудольф, вернувшись из прежнего сражения, открыто постились из страха Божьего во время 40-дневного поста и принесли Богу обет не сражаться более за короля против невинных саксов. Они отправили к саксам [послов]; обменявшись [клятвами] верности, князья с той и другой стороны собрались для секретных переговоров; [швабы] обещали в своей верности, что если саксонские князья, сохранив честь, добровольно сдадутся королю, то и Саксония вся пребудет в мире, и они не окажутся в суровом и длительном плену. Был также слух, будто король поклялся князьям, что если они добьются этого ради его чести, то уже в начале ноября он, даровав всем свою милость, отпустит их по домам.