Текст книги "Симфония боли (СИ)"

Автор книги: Ramster

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Неожиданность и непредсказуемость – как ключ к успеху.

Предел психической выносливости – после него страх вызывает оцепенение или хаотические метания.

Иллюзия выхода и невозможность им воспользоваться – ввергает в панику.

Страх перед неизвестностью – сильнее любого реального страха.

Физическая и моральная усталость – усиливают покорность.

Ожидание смерти – чем дольше, тем страшнее.

Он пользовался всеми способами доведения до паники. Он разрушал личность Вонючки до основания – и запрещал себе даже как собаку воспринимать эту тварь, потому что с собакой, верным и любящим существом, не поднялась бы рука так поступать. Холодное презрение и планомерная ломка психики – за этим и прошёл остаток года. Вонючка превратился в тихую безвольную тень, мусор под ногами хозяина. Он спал на полу, сидел на полу, жрал с пола – как уж получалось, никого не волновало отсутствие всех передних зубов. У него не осталось эмоций, кроме страха. Подвал окончательно стал его миром, а хозяин и боль – единственной связью с реальностью.

«Завтра у меня день рождения, – небрежно бросил Рамси как-то вечером. – В школе будет вечеринка допоздна, так что делай тут что хочешь».

«День рождения, милорд?.. – пролепетал, заикаясь, Вонючка. – Но… это значит, что… прошёл год?»

«Ты сообразительный».

«И вы можете получить нового… щенка, – голос игрушки для пыток упал до обречённого шёпота. – Вы убьёте меня теперь, милорд?»

«А нет, я ошибся, ты тупой, – махнул рукой Рамси. Окинул питомца скептическим взглядом – и, цапнув за отрепья, подтащил ближе. – Головой думай, Вонючка. Голова вот здесь. – Он звонко стукнул живую игрушку по затылку прямыми сложенными пальцами. – Нового щенка придётся ломать с нуля. Если бы я любил ломать, ты наскучил бы мне, как только покорился. А я с тем, что скучно, не вожусь, мне скукоты и в школе хватает. Выходит, я не слишком люблю ломать. Я люблю ломаное. Мягенькое, – проникновенно поделился Рамси, стиснув голову Вонючки за виски. – Но не тебя, кусок дерьма! – Мордатая физиономия юного Болтона омрачилась неприятным воспоминанием – и он оттолкнул пленника пинком. – Пошёл нахрен».

«Как, он ещё жив?» – удивился Болтон-старший, заглянув как-то раз в подвал.

«Учусь сдерживаться», – невозмутимо ответил Рамси.

«Выглядит неважно. Добей, пока он сам не сдох. Год прошёл – могу привезти нового».

Мальчишка оглянулся на игрушку для пыток, забившуюся в угол под взглядом его отца. Презрительно фыркнул.

«Да, выглядит как грязный трусливый кусок мяса. Но это мой кусок мяса. Надоест – тогда добью».

Холодно усмехнувшись, Русе пожал плечами и вышел.

Вонючка выволокся из угла, подковылял к хозяину. Уцелевшие пальцы, судорожно скрюченные, жались друг к другу, а руки – к груди; нервно подёргивающийся ссутуленный раб выглядел очень смущённым и, казалось, даже благодарным.

«Исчезни, дерьмо, – плюнул Рамси. – Позоришь меня своей мордой».

Отступление было недостаточно быстрым – мальчишка раздражённо пнул живую игрушку и услышал тихий жалобный взвизг, почти как собачье скуление.

И где-то в глубине – то ли в груди, то ли в горле – шевельнулось что-то тоскливо-сладкое, будто тень удовольствия от пыток в самом начале, год назад, до Вонючкиного предательства. Рамси неторопливо загнал пленника в угол; тот жался к стене и в ужасе трясся: жалкий, запуганный, покалеченный – идеальный.

«Надо же, как запаниковал, – ровным, почти безэмоциональным тоном отметил юный Болтон. – Боишься, что буду мучить?»

«Д-да, боюсь, милорд...» – смиренно признала игрушка для пыток, не поднимая взгляд.

«Стало быть, не хочешь этого, Вонючка?»

«Как будет угодно моему господину...»

Рамси чуть улыбнулся и оттрепал живую игрушку за ухо – с той силой и жёстокостью, чтоб вызвать тихий скулёж и пару вскриков, не больше. В конце концов, правильные ответы нужно поощрять.

«Принесу тебе новое тряпьё, – милостиво сообщил Рамси. – Сможешь выйти из подвала, ходить со мной по замку. Ты счастлив, Вонючка?»

Пленник наконец поднял взгляд – выпуклые, мокро блестящие, насквозь больные глазищи, огромные на отощавшем грязном лице.

«Да, конечно, я счастлив, милорд!» – искренне заверил Вонючка.

Комментарий к 9. Анемия души (2) Милая картинка: https://vk.com/photo-88542008_456239121

====== 10. Безответность в ответ (1) ======

Сегодняшнее свидание должно быть особенным.

Рамси знал это ещё с той самой минуты, когда назначил его Донелле возле тира в парке, дождавшись, пока остальные отвлекутся. Сегодня, оказавшись с ней наедине, можно будет сказать много такого, чего при остальных было нельзя. И произвести необходимое впечатление в полной мере!

Болтон-младший взял с полки самый убойный и резкий одеколон, который выливал иногда шутки ради на питомца (чтоб тот хоть как-то оправдывал своё имя), брызнул на себя пару раз, зажмурясь, – Вонючка, копавшийся в шкафу в поисках нужной одежды, обернулся и удивлённо принюхался.

– Немного защиты, – пояснил Рамси.

В конце концов, всегда лучше перестраховаться…

Лес вокруг Дредфорта – просто прекрасен. И для охоты на людей, и для катания на квадроциклах, и для свидания, конечно же. Такого, которое предпочитает Рамси Болтон, а не все эти зануды со своими ресторанами и театрами. Путаные дорожки и вековые деревья карабкаются то на холмы, то в овраги, а уж дышится тут как! Прелые листья, горький отголосок дымка, принесённый ветром из дальних деревень, а чуть подальше, где сосны, – густой хвойный аромат. И река чудесная: и крутые пороги в ней, и тихие заводи, а на берегах тут и там – причудливые горы валежника. Дикая природа Севера как она есть!

Выйдя из джипа, Рамси с удовольствием огляделся и вдохнул полной грудью; Донелла – городское дитя – должно быть, чувствовала себя не в своей тарелке, да и водитель её, выглянув из изящной тёмно-синей машины, диковато косился по сторонам – видно, что не местный, привезли с юга…

Юная Хорнвуд, как и всегда, была образцом женского очарования и кокетливой элегантности: приглушенно-розовое платье по колено и босоножки на небольшом каблучке. Рамси презрительно хмыкнул.

– Не волнуйся, – без труда расшифровала его неодобрение девушка, – мне удобно и в лесу не помешает. – Паренёк лишь пожал плечами, и Донелла, игриво улыбнувшись, сменила тему: – Опять ты с целой свитой!

Действительно, кроме вечно зашуганного Вонючки, вслед за юным Болтоном из машины вышли трое телохранителей в фирменной чёрной униформе: бритоголовый здоровяк со шрамом на подбородке, бритоголовый же очкарик пониже и поплотнее (с очень оживлённым, даже каким-то чокнутым взглядом) и мелкий лохматый парнишка, имеющий боевой и решительный вид.

– Меня без охраны папочка не выпускает из замка, – пояснил Рамси со скромной самоиронией. – Знакомься, это Кирус, любит громко орать и устраивать душистый салют в честь высоких гостей. Это – Безумный Марк, сочиняет песни про отходы жизнедеятельности и целыми днями их поёт, может и сплясать. А это Гриш, он считает Вонючку святым отцом, без благословения от него не отходит! Ну что, пойдём…

Болтонские молодцы проявили чудеса выдержки, чтобы не заржать в лицо начальству. Хрюкали, давились – и, как только шеф отвернулся, взорвались гоготом, толкая друг друга и тщедушного Гриша. Донелла даже вздрогнула; Рамси как ни в чём не бывало предложил ей руку и повлёк за собой вглубь леса по тропинке – широкой, со следами протекторов, но явно не от автомобильных колёс.

– У меня есть собственный отряд, восемь бойцов, – пояснил он. – Изначально это телохранители, но по большому счёту – моя личная гвардия. Ты не смотри, что на вид идиоты: убивают они весьма ловко.

– Очень… занимательно… – вежливо улыбнулась девушка, ловко перешагивая через выпирающие из земли корни. – Только пусть твои люди идут подальше, у нас же всё-таки свидание.

Рамси дал знак телохранителям держаться поодаль. Сыплющие грубыми шуточками болтонские молодцы послушно отстали; след в след за хозяином остался ковылять только сплошь покрытый шрамами домашний любимчик – на взгляд Донеллы, одетый слишком легко и даже откровенно: совсем короткие шортики из мягкого трикотажа да растянутая майка, одна лямка сползла с плеча. Ах да, и конечно же собачий ошейник, едва прикрывающий синяки на тощей шее.

– Он тоже! – капризным голоском потребовала Донелла.

– Нет, Вонючка не может идти подальше, – возразил Рамси удивлённо, будто речь шла о чём-то немыслимом.

– Почему же?

– Он гасит мою агрессию. – Болтон невинно улыбнулся. – Уравновешивает, так сказать. Я без него становлюсь злым и нервным, могу кого-нибудь порезать! – Левая кисть ловко крутнулась, выщелкнув лезвие откуда только взявшегося балисонга.

Донелла с участливой улыбкой приобняла паренька за плечи, игнорируя нож (и с видимым удовольствием вдыхая убойный «Вонючкин» одеколон):

– Я тебя не боюсь. Давай я буду гасить твою агрессию? Тем более – разве она есть? Мне ты кажешься добрым и милым…

Рамси растрогался? Как бы не так. Он был оскорблён до глубины души! Не бояться – его, Болтона! – да ещё и открыто заявлять об этом, да ещё и цапать руками?! Хамство похуже, чем Гришево «приятель», за которое мелкий недоумок чудом не оказался освежёван в подвале. Чужие руки отчаянно захотелось стряхнуть – от них было так душно, неудобно, раздражающе, почти тревожно – но задумка была другой. Чтобы можно было сказать всё то, что Рамси собирался, обстановка должна быть самой доверительной…

Паренёк глубоко вдохнул и выдохнул, прикрыв глаза, – усилием воли подавляя волну ярости. Кулаки стиснулись и разжались, лезвие, лязгнув, спряталось между половинками рукояти, а сам нож – в карман.

– Ну ладно. Вонючка, назад, – как ни в чём не бывало скомандовал Рамси. – Что же, всё для тебя, – улыбнулся Донелле с самым подкупающим видом – и, будто невзначай повернувшись, деликатно освободился из её рук. – Ведь я хочу поговорить с тобой о действительно важных вещах. Можно даже сказать, судьбоносных…

Рамси незаметно оглянулся – Вонючка плёлся рядом с болтонскими молодцами, потерянный, оторопевший и окружённый, как всегда, кольцом пустоты: его избегали не то что касаться – даже приблизиться. Всегда, с самого начала.

Когда Вонючка впервые вышел из подвала, шугаясь яркого света и громких звуков, его страхом номер три (после господина Рамси и его отца) стали хозяйские телохранители. Грубые, шумные, придурковатые – они пугали игрушку для пыток каждым своим движением и выкриком. Это была и давняя память тела – о том, как эти здоровяки загоняли его, раненого, ловили, выламывали руки и прикручивали к дыбе, – и просто реакция забитого ребёнка на слишком активные и агрессивные объекты.

Болтонских молодцев это забавляло – должно быть, на уровне ещё детских «стайных» инстинктов, призывавших травить всякого, кто слаб и боится. Открыто поднять руку на Вонючку, впрочем, не решались даже личные бойцы господина Рамси: двое из них получили некоторый неприятный опыт, потому ограничивались только презрительными взглядами на жалкую тварь (едва ли не плевками) и изредка, когда не видел шеф, – угрожающими движениями, от которых «крысёныш» отшатывался и ещё несколько минут вздрагивал, стараясь держаться поближе к хозяину.

Вонючка ходил за господином Рамси всё то время, что тот находился в Дредфорте: сидел на полу возле письменного или обеденного стола, с благодарностью подбирал куски еды, которые бросал ему хозяин, выполнял мелкие поручения. Когда мальчишка уходил на улицу или спать, живая игрушка возвращалась в подвал.

Вскоре Рамси приказал притащить туда собачью лежанку – Вонючка спал в ней, свернувшись клубком и тихо млея от счастья: мягко, сухо, тепло! Даже когда из этой лежанки его выдёргивали за шиворот, чтоб в очередной раз привязать к дыбе и мучить, – это было лучше, чем то же самое, но после сна на сырой куче тряпья.

За год с лишним Вонючка приучился спать очень чутко, он просыпался от каждого звука или движения поблизости. Но, заметив, что хозяину доставляет удовольствие именно разбудить его и напугать, притворялся спящим до последнего – до увесистого пинка по лежанке или оглушительного свиста. Подхватиться с жалким вскриком, захлопать вытаращенными глазищами, вжавшись всем дрожащим телом в угол, – совсем ведь не трудно, а награда за это – довольная улыбочка господина Рамси и почти ласковая трёпка по голове… А значит – прямо сейчас больно не будет.

Жить в одном только беспросветном ужасе, который вызывало малейшее недовольство на изученном до мельчайших черт лице хозяина, – невозможно. Потому в жизни Вонючки были и радости. Простые: луч солнца из окна, мимо которого случалось проходить, следуя за господином Рамси; вкусный кусочек еды из его рук, не впившийся больно в голые дёсны; пушистый ворс ковра около хозяйского стола, так приятно отличавшийся от ледяного пола в подвале; музыка, изредка доносившаяся из колонок у компьютера (обычно господин Рамси предпочитал тишину). Но радостнее всего были всё же редкие минуты одиночества и покоя. Минуты, свободные от боли.

Да, юный Болтон продолжал мучить своего пленника – уже скорее питомца, – вешая на дыбу и множа мелкие надрезы на его тощем теле, хоть и не калечил больше. Только впитывал эмоции, не приближаясь вплотную – жёстко и с почти прежней увлечённостью.

Постепенно он перестал брезгливо отдёргиваться от прикосновений к горячей Вонючкиной коже, липкой от крови. И снова начал собственноручно снимать живую игрушку с дыбы. А Вонючка… Теряя равновесие, а то и сознание, весь дрожа в крепкой хватке хозяина – он не всегда мог контролировать свои движения. Выныривая из небытия от очередной вспышки боли, он иногда обнаруживал собственные руки – тощие и изрезанные – беспомощно цепляющимися за плечи господина Рамси. Приходил в ужас и замирал, не дыша, медленно разжимая покалеченные пальцы. И слышал где-то в глубине чужого тела – в широкой груди вплотную к его многочисленным шрамам – блаженное хищное урчание.

Всё почти вернулось на год назад, до того необдуманного желания смерти, тех резких и жестоких слов, словно и не было ничего. Только в глазах у Рамси всё еще стыло это маленькое, но неодолимое «почти», болезненной настороженностью тлело недоверие. Он походил на затаившегося зверя: «Ну! Как ещё ты меня предашь? Ты ведь предашь?..»

И однажды Рамси дождался.

Неровная тропинка карабкалась вверх, на лесистый холм, под всё более крутым уклоном. Но Донелла не обманула насчёт каблуков: она ступала по каменным выступам и узловатым корням так же изящно и уверенно, как дефилировала бы по подиуму. Несколько раз, правда, почти оступалась, но легко восстанавливала равновесие.

– В детстве я часто убегала от родителей в сад. Они в это время были заняты, так что мои вылазки оставались незамеченными, – пояснила девушка, хотя Рамси не спрашивал.

И, в общем-то, ему было это неинтересно. Какая разница? Он сейчас воспринимал девицу как хорошего бегуна, который зачем-то привязал к ногам колодки и гордится этим.

– Понятно. – Болтон кивнул, а в следующее мгновение хищная улыбка раздвинула его губы, словно в голову пришла какая-то очень приятная мысль. – А вот я в детстве, лет с восьми, уже ездил с отцом на карательные операции. К должникам, конкурентам… Первые пытки, первые казни. – Рамси остановился и развернулся к своей спутнице: они как раз вышли на более-менее ровную площадку, где можно было передохнуть. – Настоящий нож у меня был с пяти лет, а опыт его правильного применения – со второго класса. Пришлось, знаешь, однажды после уроков кое-кому перерезать глотку, кое-кого пытать… А потом уже отец мне сам подсовывал жертв.

Донелла выглядела слегка шокированной. Слегка – потому что хорошее воспитание позволило ей быстро убрать гримасу отвращения с хорошенького личика.

– Твой отец тебя так воспитывал? – уточнила она дрогнувшим голосом, без всякого сомнения садясь на корягу – словно совсем не боялась запачкать свое кукольное платьишко.

– Именно.

Рамси заложил руки в карманы и приосанился, наслаждаясь произведенным впечатлением. Посмотрел на безоблачное небо и бросил тоскливый взгляд на державшегося поодаль Вонючку: даже спустя столько лет тот пугался куда более явно и приятно, чем эта девица.

– И что же… – Донелла приподняла тонкую, изящно очерченную бровь, – тебе это, может быть, нравилось?

– Нравится, – уточнил Рамси, довольно осклабившись. – Очень увлекательно наблюдать, как страх и боль делают человека абсолютно покорным. Как он просит сохранить ему жизнь, как будто ещё остаётся смысл за неё цепляться… Есть, знаешь ли, что-то завораживающее в обретении полной власти над жертвой, когда чёртова гордость и упрямство заменяются ужасом.

– Или восхищением.

– Что? – Рамси, засмотревшийся вдаль, перевёл взгляд на девушку: она ведь что-то сказала?

– Нет, ничего, – Донелла встала с коряги и в пару шагов оказалась рядом, бесцеремонно ухватываясь за его локоть. – Продолжай, мне интересно.

Рамси польщённо улыбнулся, хотя, по его мнению, реакция девушки должна была оказаться совершенно противоположной.

– Гордость и упрямство, – повторил он с некоторой неприязнью. – То, что я ненавижу в людях. В объектах, в жертвах, – пояснил небрежно. – То, что выковыриваю из них ножом и всегда хочу уничтожить. Независимость, высокомерие, неподчинение… Наверное, именно поэтому мои любимые животные – собаки. Образец покорности и слепой любви. И ума. Я измеряю интеллект способностью точно выполнять приказы. Так что любимые всеми кошки, с моей точки зрения, – просто бесполезные комки шерсти, а людей ещё и умиляет их беспочвенная чванливость. Что за глупые мазохисты, которых радует унижение – чтобы безмозглые зверьки взирали на них свысока и почитали за своих рабов? Каждый должен знать своё место, кошки явно не соображают в этом плане. Хм, если ты их любишь, я был слегка невежлив, прости, – осёкся Рамси – с такой, впрочем, улыбочкой, что было очевидно: он совершенно ни о чём не сожалеет.

Донелла ухмыльнулась, что совершенно не вязалось с её кокетливым изящным образом. Непохоже было, что слова Рамси её хоть как-то задели.

– Но разве кошки не красивы? – невинно осведомилась она. – У них изящные тела, врождённая грация, и они так приятно урчат…

– Тела, – увлечённо подхватил юный Болтон – услышав наконец то, с чем был согласен, – вот именно, что тела! Только это в них и ценно. Пушистое тельце и мурлыканье, а внутреннее наполнение никуда не годится. Тарахтеть и Вонючка умеет, а он по характеру гораздо приятнее кошек, а может, и собак. – Рамси усмехнулся – с видимым удовольствием и оттенком гордости, как и всегда, когда он говорил о своём питомце.

– Но вообще, – смягчив тон, Донелла легко улыбнулась в ответ, – я понимаю тебя. Восхищение и преданность собак не могут не льстить. Ведь ты для них – центр мира. Они всегда будут рядом, каким бы ты ни был на самом деле. Рядом с хозяином им чужда гордость. Но скажи, Рамси, – её голос понизился до интимного шёпота, – разве ты сам не гордый?

Болтон всем корпусом развернулся к собеседнице, наконец-то полностью захваченный дискуссией – а скорее, возможностью подробно изложить свою точку зрения:

– А ты что же, считаешь, что если я не терплю гордости в других, то должен и сам соответствовать своим требованиям к объекту? Вся загвоздка в том, что равенства и справедливости я не признаю, их попросту нет и не может быть. Все разные. Если начнёшь вести себя так, как хочешь, чтоб вели себя окружающие, а следовательно – в чём-то себя ущемлять, то они-то не ущемят себя в ответ! Так и проходишь всю жизнь возмущённым и обиженным, требуя справедливости. Нет уж, это жалкая участь. Я требую от окружающего мира то, чего способен добиться, а сам – таков, каким могу себе позволить быть. Впрочем, никого не призываю разделять мою точку зрения. Чем меньше вокруг таких неприятных ублюдков, тем лучше, – заключил Рамси свою речь миленькой, почти извиняющейся улыбкой.

– Ты не ублюдок, Рамси! – Казалось, Донелла совершенно искренне улыбнулась, когда обернулась к нему. – И уж точно не неприятный. Ты просто знаешь, чего хочешь.

За разговором они вышли на вершину холма – крутой обрыв над рекой. Пока Болтон говорил, девушка подошла к краю и с любопытством склонилась над бегущим далеко внизу мутным потоком.

– Смотри не упади, – предупредил её Рамси – с оттенком скорее ленивой раздражённости, чем беспокойства.

Но Донелла расценила его слова по-своему:

– Это так мило с твоей стороны, – она шагнула назад и самым естественным и непринуждённым жестом взяла спутника за руку. – Ты заботливый.

– Заботливый? Я? – Рамси весело рассмеялся, будто услышав хорошую шутку. – Нет, я проявляю что-то вроде опеки… не заботы даже, скорее защиты – исключительно в отношении тех, кого внёс в свою зону ответственности. А на весь остальной мир мне абсолютно плевать. Просто избегаю лишних проблем…

Донелла прерывисто вздохнула, зардевшись; чуть отвернулась, смущённо улыбаясь, и потому не заметила озадаченного взгляда Рамси: тот явно ожидал совсем другой реакции на свои слова. Помолчав пару секунд, он продолжил:

– Зона ответственности – это что-то вроде моей стаи, где я вожак. А скорее даже имущества, судьба которого мне небезразлична. Я не терплю там сильных и амбициозных: человек или полностью покоряется, или становится конкурентом, и я его ломаю. Неподчинение – это вызов, оскорбление… или просто свидетельство того, что мне не стоит иметь близких дел с таким человеком, мы не договоримся.

Донелла затихла, погрузившись в мысли. Она даже отпустила руку своего спутника и вновь отошла к краю, заглянула вниз, на несущуюся в глубине реку.

– Иногда очень хочется забыть, что я – приличная девушка, отбросить все рамки и условности, – задумчиво произнесла она совершенно, казалось, не к месту. – Это сродни прыжку в пропасть: назад дороги уже нет. А ты о чём мечтаешь, Рамси?

– Мечтать – это как? – Болтон изобразил вежливое удивление. – И главное – зачем? У меня есть цели, есть планы по их осуществлению. А мечты – это что такое? Недостижимые цели? Неосуществимые планы? Так какой же смысл в них?

– Ну… мечты окрыляют, – пожала плечами Донелла. – Поднимают над рутиной, придают какой-то высший смысл всему, что делаешь. Они как маяк на облаках…

– На достижение которого следует угрохать впустую всю жизнь, – добавил Рамси. – Идём дальше, я покажу тебе обалденный овраг с кривыми соснами, на юге такие не растут!

====== 10. Безответность в ответ (2) ======

Комментарий к 10. Безответность в ответ (2) За Донеллу спасибо замечательному соавтору! Этот персонаж – полностью её заслуга)

А вот так Вонючка улыбается хозяину: https://pp.vk.me/c638520/v638520877/1e9f5/ZwLib06QxC4.jpg

Спускаться по тропинке на каблуках было явно не так просто, как подниматься: Донелле приходилось ступать боком, постоянно глядя под ноги. А без галантно предложенной руки своего спутника она бы наверняка уже давно покатилась вниз и сломала шею.

– Добровольная инвалидность, – буркнул Рамси негромко и перевёл взгляд с раскрасневшейся девушки, очаровательной в своей беспомощности, вверх на обрыв, с которого они спускались: на фоне безоблачного неба мелькнул нескладный встрёпанный силуэт Вонючки.

– Ты так хорошо здесь всё знаешь, – отвлекла собеседника Донелла с непринуждённым оттенком восхищения – легко и беззаботно, будто не рисковала сохранностью своего холёного стройного тельца с каждым новым шагом. – Любишь гулять на природе?

– Только на природе и люблю, – заявил Рамси. – Но я обычно по этим дорожкам на квадроцикле гоняю…

– Ого, но это же опасно! Тебя привлекает экстрим?

– Большей частью. Заставляет чувствовать себя живым. Позволяет контролировать что-то действительно важное, от чего зависит жизнь.

– И бездумно ей рисковать?

– Почему же бездумно? Я отлично ощущаю в пространстве своё тело и машину. И остальные объекты.

Рамси сказал это невозмутимо, каким-то даже подчёркнуто невинным тоном – и в ту же секунду его ладонь, на которую опиралась Донелла, резко провалилась на пару дюймов вниз. Девушка с тихим взвизгом рухнула вперёд, тут же оказавшись пойманной в твёрдую уверенную хватку: не в объятия, правда, а ладонями за бока.

– Например, вот так, – пояснил Рамси, миленько улыбнувшись – с тем самым пытливо-неподвижным круглым взглядом, с которым обычно впитывал ужас своих жертв.

Но Донелла в ответ лишь звонко, почти восторженно рассмеялась:

– Ты такой ловкий!

Она бы обязательно уложила ладошки своему спасителю на плечи – широкие и весьма приятные на вид, – но Рамси аккуратно отстранил её назад, в устойчивое положение, и снова подал руку. Донелла стоически сдержала разочарованный вздох.

– Тут очень красиво. – Продолжая аккуратно вышагивать вниз по тропинке, она бросила взгляд в сторону и лукаво улыбнулась. – И здесь необычные шишки, такие большие!

– Да, я же говорил, особенные сосны. Сейчас увидишь, как они карабкаются на склоны…

Рамси осёкся, когда Донелла вдруг отпустила его руку и задорно объявила:

– А дальше я сама!

Оставшиеся пару метров до ровного места она бодро сбежала вниз по тропинке, быстро-быстро переступая ножками на каблуках. Не упала, радостно рассмеялась, взмахом рук восстановив равновесие на дне оврага.

– Ну как?

– Ты восхитительно справляешься со своим искусственным ограничением физических возможностей, – признал Болтон.

– Да ну тебя!.. – весело отмахнулась Донелла – на самом-то деле она была просто в восторге от того, как Рамси сократил дистанцию, по собственной инициативе «уронив» и подхватив её.

А шишки действительно были чудесные: большие, увесистые, с плотными растопыренными чешуйками. Под скептическим взглядом своего спутника Донелла принялась увлечённо их собирать. Рамси отвернулся от занятой несомненно важным делом девушки: его телохранители спускались по склону с привычной деловитой сноровкой местных уроженцев, а Вонючка беспомощно ковылял, балансируя пёстрыми от шрамов руками в обрезанных перчатках и ухитряясь не падать при каждом рисковом провале вниз.

Когда в спину что-то несильно ударило, Рамси даже не понял, в чём дело. Услышал звонкий смех, развернулся и получил следующей шишкой в плечо. Донелла одной рукой любовно придерживала целую охапку метательных снарядов, а второй уже замахивалась для нового броска.

Взмах, щелчок – шишка, метившая юному Болтону в лоб, срикошетила от подставленного предплечья; из второй руки тускло высверкнуло лезвие ножа.

– Ну! Ты что? Весело же! Отстреливайся! – засмеялась Донелла, перебегая в сторону.

Очередная шишка отлетела наполовину разрубленной. Рамси в два шага оказался вплотную и крепко стиснул девушке запястье. Лицо у него было спокойное, только расширившиеся ноздри и крепко сжатые губы выдавали сдерживаемую ярость.

– Не надо. Так. Делать.

От этого чёткого раздельного произношения, от этого взгляда в упор и сдержанного предупреждения в голосе – Вонючка впал бы в бесконтрольную панику, да и любой из болтонских молодцев труханул бы не на шутку. Донелла же просто ещё раз, по инерции, хихикнула и непринуждённо подалась ближе.

– Да ну что ты, весело же!

– Швыряться в меня мусором, как в провинившегося раба? – говоря, Рамси чуть выше нормального приподнимал верхнюю губу, как щерящийся хищник. – Я вижу в этом только проявление неуважения.

– Но… это же… просто шишки! – в голоске Донеллы звучало только безмерное, почти детское удивление, но никак не вина. – Ла-а-адно… – настороженно протянула она, будто не без труда принимая для себя совсем уж необычную странность спутника. – Извини. Я не хотела тебя обидеть.

Донелла разжала свободную руку, позволяя боезапасу ссыпаться на землю. Она выглядела почти огорчённой, почти поникшей – ровно настолько, чтоб пробудить желание утешать, но не вызвать при этом отторжения своим унынием.

– Прости, – девушка робко взглянула на своего спутника, – я действительно не хотела…

Из небольшой, с ладонь, сумочки она достала влажные салфетки.

– Это ты правильно, – смягчился Рамси. – У нас планируется ещё кофе со сладостями, лучше бы вытереть руки, если не привыкла есть с песком напополам.

– Кофе? Здесь, в лесу? – Донелла удивлённо округлила глаза, забыв обо всех огорчениях и неловкостях.

– Конечно, почему нет. – Рамси усмехнулся с оттенком гордости. – Это же мой лес. Мои люди сейчас пойдут другой тропой, чтоб всё подготовить, а мы с тобой прогуляемся по оврагу…

Действительно – болтонские молодцы, получив отмашку, принялись карабкаться вверх по тропинке на противоположную сторону.

А Рамси, пропуская мимо ушей восторги Донеллы о том, как он всё замечательно продумал, смотрел на своего питомца. Жалкий и растерянный, Вонючка топтался на месте, бросая взгляд то на хозяина, то на его телохранителей: руки прижаты к груди и нервно потираются костяшками, плечи ссутулены, одна нога подогнута и зябко поджата к другой…

– Он обычно не ходит без меня, – пояснил Рамси небрежно, но в голосе проскользнуло что-то вроде тепла – такого, какого в свой адрес Донелла ни разу от него не слышала. – Вонючка, пошёл!

От короткого взмаха руки раб вздрогнул, как от удара, и, пригнувшись, заспешил вслед за болтонскими молодцами.

Тропинка нырнула в заросли и теперь петляла по дну оврага, пробираясь сквозь дикую малину и орешник. Птицы кричали над головой где-то на немыслимой высоте – там, где над обрывистыми уступами склонялись деревья, иногда почти смыкаясь кронами. Болтонская свита теперь уж точно была далеко – Донелла встрепенулась от сладкого предвкушения: они были совсем одни в этом прохладном зелёном тоннеле.

– Теперь, когда нас никто не слышит… – начал Рамси с очевидным волнением в голосе, и девушка затаила дыхание, – я могу быть полностью откровенным.

Донелла остановилась, увлечённо и завороженно взглянула юному Болтону в глаза: светлые-светлые, чистые, как небо.

– Пойми, я не хочу ничего портить, хотел бы просто… предостеречь, – продолжил Рамси с самым что ни есть честным и дружелюбным видом; его руки, к которым потянулась было Донелла, непринуждённо спрятались за спину. – Я понимаю, вы здесь новые люди, и вам необходимы партнёры по бизнесу. И это логично, что ваш выбор сразу пал на Старков – они Хранители Севера, самая уважаемая династия после королевской. Но когда я рассказывал тебе о здешних местах там, на приёме… по понятным причинам я не всё мог сказать. А здесь – могу. – Он двинулся дальше по тропинке, увлекая девушку за собой: очевидно, на ходу говорилось легче, и Донелла не стала противиться, вся обратившись в слух. – Правда в том, что Старки давно уже не так богаты, как пытаются казаться. А вести более скромный образ жизни, сама понимаешь, титул не позволяет. Им нужны деньги. Очень нужны. Деньги твоего отца. Причём прибылей от контракта с вами им будет недостаточно – ведь выгода пропорциональна вкладу. Потому в комплекте с контрактом идёт рука и, так сказать, сердце их старшего сынка. Им просто-напросто нужно твоё приданое. Им нужно стать с вами одной семьёй. Донелла, послушай, – обратился Рамси – серьёзно и убедительно, полностью развернувшись к спутнице. – Даже если ты не против выйти замуж так рано, лишиться свободы и всё такое… Робб Старк – не лучшая кандидатура, поверь. Спорные вопросы, к примеру, он решает так. – Болтон вытянул в сторону левую руку ладонью кверху – она выгнулась в локте в обратную сторону, образовав тупой угол; Донелла резко вдохнула, прикрыв пальчиками рот. – Хотя ты и сама уже имела счастье наблюдать его истерику с рукоприкладством… Если родство со Старками стоит того, чтоб провести жизнь с таким мужем, – что ж, это твоё право. Но я хочу предложить другой вариант. Заключайте контракт с нами – и ты будешь свободна. У моей семьи достаточно денег, Болтонам не нужно хорнвудское приданное. Ты сможешь выйти замуж когда захочешь и за кого захочешь. Или не выходить вообще. Никаких ограничений и условий, бизнес отдельно, личное – отдельно.