Текст книги "Симфония боли (СИ)"

Автор книги: Ramster

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

– Послушай, ты… – тяжело сопящий от боли наркодилер воспользовался короткой передышкой; голос соскользнул не то на всхлип, не то на истерический взвизг. – Я понятия не имею, чего ты хочешь и зачем всё это говоришь. Ты забрал товар, забрал деньги – чего, чёрт возьми, тебе ещё… – вопрос оборвался новым воплем.

– Так что пытаться устранить негативные последствия свадьбы – сомнительная затея, – не без огорчения заключил Рамси, отпрепаровывая плотные связки вдоль грудины. – Уж лучше её избежать в принципе. Причём так, чтоб отец сам настоял на этом… Вонючка, сменить перчатки.

Итак, зарождающийся план состоял в том, чтобы раздобыть и аккуратно подсунуть Русе Болтону доказательства, что по следу лорда Хорнвуда идут обманутые партнёры по бизнесу (благо Донелла сама поведала о них как о причине переезда на Север), которые вскоре заберут хорнвудские денежки, и это сделает свадьбу и контракт бессмысленными. Да, отец определённо поймёт, откуда ноги растут у этой информации, но факт от этого фактом быть не перестанет: преследуемый Хорнвуд, Хорнвуд-банкрот – уже не такой привлекательный родственник для Болтонов. Главное – чтобы отец не узнал, кто именно дал разобиженным столичным бизнесменам наводку на должника…

Пока юный палач излагал в процессе работы свой план, случилось неизбежное: «уважаемый гость с юга» испустил дух.

– Ну вот. – Держа на весу руки в заляпанных перчатках, Рамси повернулся к другой игрушке для пыток: – Вонючка! Иди сюда.

Тот сглотнул, потупился, неловко шагнул ближе, оказываясь между окровавленными руками хозяина; приподняв брови, Рамси с миленькой улыбкой приблизился вплотную и задорно, будто кот потёрся, боднул головой кудлатую голову живой игрушки. Выжидающая настороженность на серьёзной Вонючкиной мордашке – вдруг подошла его очередь на дыбу? – сменилась благодарностью; раб доверчиво прикрыл глаза и тихонько вздохнул. Рамси, смешливо сморщив нос, куснул его за щёку:

– Достань телефон!

Короткий взгляд в глаза – доля секунды; Вонючка покорно опустил голову, и осторожная лапка забралась хозяину в карман (глубокий, вдоль бедра) робким благоговейным поглаживанием. Рамси поощряюще улыбнулся, не опуская залитых кровью рук:

– Набери охрану камер.

– Эй! На выход.

Пейтон Крэгг побывал за свою жизнь во многих переделках. Разборки с конкурентами, нападения ошалевших от ломки наркоманов, рейды полиции, даже пара допросов в Харренхолле… Видят Семеро, перестрелка и заключение в подвале у малолетнего мажора были далеко не худшим бедствием в его жизни. Иронично ухмыльнувшись, наркодилер встал и размял ноги, прежде чем проследовать за одетыми в чёрное молодчиками.

Надававший себе громких титулов мордатый пацанёнок, может, и был сынком кого-то из местных воротил – причём достаточно удачливым, чтоб сорвать вчерашнюю сделку, – но страха не внушал, равно как и веры в наличие мозгов внутри узколобой черепушки. Крэгг не сомневался, что сумеет обдурить сопляка и покинуть это захолустье сегодня же, не выдав никакой важной информации.

Когда его втолкнули за толстую звукоизоляционную дверь, в нос сразу ударил запах крови – тяжёлый, сладковатый, металлический. Её здесь было много, будто свинью закололи (скорей всего, впрочем, так и было): широко растёкшаяся лужа на полу, пятна и потёки на длинном клеёнчатом фартуке юнца… За его спиной в полутьме виднелось что-то вроде дыбы. Крэгг закатил глаза: ну что за нелепая бутафория? Кто-то всерьёз рассчитывал, что он на это купится?.. Однако пора было брать ситуацию в свои руки:

– Рад, что мы наконец имеем возможность переговорить. Я не последний человек в нашей структуре, и…

– Вешаем, – перебил сопляк, небрежно махнув рукой в заляпанной хирургической перчатке.

Крэгга подтащили к деревянной конструкции, легко и слаженно приподняли над полом – будто этим молодчикам приходилось проделывать такое каждый день; на запястьях и лодыжках затянулись ремни – почему-то тёплые и неприятно липкие.

– Ну что же, – повернулся парнишка, когда прислужники вышли (остался только ещё один молокосос – сутулый, нечёсаный, в куцей жилетке с мехом). – Предыдущий объект не загостился здесь долго. Но на тебя у меня несколько другие планы… Фотаться любишь? – простодушную мордатую физиономию растянула доброжелательная улыбочка.

Ванная комната в подвале Дредфорта довольно-таки минималистична. Не армейский душ-лейка с дырой в полу, конечно, но всё равно только и годится, что по-быстрому ополоснуть с себя кровь, если совсем изгваздался.

– К работе надо подходить творчески, – поучительно сообщил Рамси, лохматя полотенцем влажные волосы. – Новые подходы, свежие идеи… Тебе понравилось, Вонючка?

– Да, конечно, мой лорд, – горячо заверил питомец; такой же мокрый и встрёпанный, он преданно таращился на полуголого хозяина и ловил каждое слово.

– Пока буду на занятии, поищи в интернете всё, что связано с бизнесом Хорнвуда и его отъездом из Королевской Гавани. Распечатай и сиди охраняй! – Рамси энергично потёр живой игрушке щёку, перебив очередное «да, мой лорд»; встрепал волосы – мокрые и оттого особенно кудрявые. – Идём!

После занудной пары по менеджменту ему предстояла встреча с Алистером Фреем; один из многочисленных сыновей старого Уолтера, этот не самый чистоплотный журналист за умеренную плату всегда был рад раздобыть скандальную информацию и подкинуть её в нужные руки, а тут дело ещё и пахло сенсацией… Вручив распечатку в качестве наводки и небольшой задаток, на выходе Рамси рассчитывал получить статью в газете, которую можно будет скромно положить отцу на стол со словами «вот я тут случайно нашёл». А чтобы бывшие партнёры Хорнвуда уж точно отправились на Север вершить справедливость, Фрей мог бы не только поделиться с ними его координатами, но и невзначай впарить маленькую дезинформацию… Например, что этот жирный пройдоха, судя по неофициальному интервью, рад щедрости и всепрощению своих друзей и намерен подоить их ещё как-нибудь при случае.

Рамси, конечно, не считал этот план идеальным и готов был корректировать его по ходу исполнения, когда что-то неминуемо пойдёт не так. Единственное, что не вызывало у него сомнений, – лояльность журналюги: деньги плюс страх свежевания поистине творят чудеса.

У Пейтона Крэгга, тащившегося вдоль узкой дороги сквозь лес, планы были поскромней и попроще: выжить. Выбраться на трассу и поймать попутку, прежде чем он вырубится на обочине от потери крови. Или от болевого шока – уже не важно… Утро переплавлялось в день, солнце светило всё жарче, запекая обнажённые мышцы на лбу и щеках. И машины, оживлённо сновавшие утром возле чёртова поместья, проезжали мимо всё реже.

Что ж, по дороге на допрос – давно, кажется, ещё в другой жизни, – Крэгг угадал одно: он не сдал никого из своих, не слил ценной информации. Просто потому, что мордатому сопляку это было совершенно неинтересно. Тот явно любил трепаться больше, чем слушать…

«Ты не запоминал, как меня зовут, верно? – Нож вспорол рубашку – и заодно, казалось, брюхо – сверху донизу; в те первые минуты Крэгг ещё не кричал. – Я Рамси Болтон. Родился и вырос здесь, на Севере! – Оживлённый беззаботный тон добродушного собеседника – и такой же непринуждённый разрез возле шеи, заставивший сжаться и зашипеть сквозь зубы. – И знаешь, я ужасно огорчён, что у нас тут едва не появились наркотики. Такая отрава! А мы вообще-то не травим, мы обдираем: традиции, всё такое…»

И вот тут уже Крэгг заорал – от боли и ужаса, скосив глаза на кровавую полосу кожи, оттянутую рукой мальчишки: тот деловито свежевал пленнику плечо, не прерывая воодушевлённой болтовни.

«Какого чёрта, прекрати это!!! Мы можем догово…»

«Тихо. Я всего-то хочу, чтоб ты понял кое-что, а это процесс односторонний. Я говорю – все молчат. Так, Вонючка?»

Ни ответить, ни услышать что-то ещё Крэгг уже не смог: малолетний палач, цепко сжав ему горло и челюсть, воткнул нож прямо в лицо.

До щёк было страшно дотронуться, страшно открыть рот. Каждый шаг давался с трудом – только бы не потревожить освежёванные участки тела, где одежда намертво прилипла к ободранной плоти. Редкие машины проносились мимо, обдавая пылью и мелкими камешками – всё сплошь работники поместья, на которых рассчитывать бесполезно… Несмотря на начинающуюся жару, Крэгга бил озноб. Крупно дрожащими руками он достал телефон – захватанный кровавыми отпечатками, прыгающий в распухших синих пальцах: может, хоть сейчас получится связаться с шефом?..

Взгляд упал на заставку, заботливо поставленную мелким выродком – фотография со вспышкой в полутьме подвала, болезненно резкая и страшная. Три лица: его, Пейтона – окровавленное и перекошенное ужасом; широко и беззаботно скалящийся Рамси; неестественно повисшая мёртвая голова напарника, которую Крэгг придерживал рукой.

Шеф опять не ответил.

Короткая передышка – задыхаясь от боли и веса собственного тела, Пейтон с ужасом смотрел на мелкого изверга. Он уже едва хрипел через сорванное воплями горло; он чувствовал, как истекает кровью – тёплые струйки по шее, бокам, животу, от бега которых холодело всё внутри и кружилась голова.

«Даже не думай отключаться, – предостерёг Рамси. – У меня на тебя большие планы, а будить я умею больно. – И объявил весело: – Сейчас будет фотосессия!»

Когда ремни отщёлкнулись, Крэгг упал. Стоя на карачках, он капал кровью на грязный пол и всё пытался надышаться; перед носом маячили шипованные чёрные стилы палача и чуть поодаль – серые кеды его помощника.

«Вставай! – окрик и подбадривающий пинок. – Ты не Вонючка, чтоб я тебя таскал».

Дальше Крэгг помнил урывками: он был просто безвольной марионеткой в дурмане боли и слабости, от которых чернело перед глазами; он просто выполнял команды. Стать на колени, поклониться, подняться. Напомнить ещё раз, что именно он обещал никогда не делать…

Крэгг не понял сразу, какого такого товарища ему приказали поднять, – но, шатаясь, потащился в тень, куда указал Рамси, – к неопрятной тёмной куче неподалёку от дыбы. Эта куча, которую Пейтон послушно приподнял из вонючей лужи, оказалась тушей: грузной, липкой и ещё тёплой; недавно это, кажется, было человеком – но сейчас не напоминало его уже ничем, кроме очертаний. Крэгг успел ухватить взглядом полностью освежёванные руки и грудь, обнажённые кости челюстей с зубами по бокам от разодранного рта – и труп шлёпнулся обратно, обляпав его тёмными брызгами.

«Не валяй дурака! Тащи сюда», – распорядился Рамси.

В памяти Крэгга не отложилось, как он волочил останки подельника по полу; только рвотные спазмы от ужаса и отвращения. И весёлый голос выродка: «Обнимитесь, ребят, я фотаю! – слепящая вспышка в глаза – от неё затошнило ещё сильней; невозможная тяжесть в руках и боль, боль, боль… – Эй, твоей морды не видно. Держи его нормально!»

Кажется, Рамси снимал их и на телефон Крэгга. Кажется, приказывал отправить боссу какое-то послание. «Никогда не возить наркоту на Север, никогда не возить наркоту на Север, никогда не возить наркоту на Север», – плывущие перед взглядом строки на светящемся заляпанном экране. Прикреплённые файлы фотографий.

«Мне плевать, кто тебя послал, – округлившиеся стылые глаза – как осколки грязного льда – страшные, страшные, страшные. – Я всего-то надеюсь не увидеть здесь больше никого из вашей ссаной компашки. Ну а если увижу – не обессудьте: обдеру и на ограде развешу, – улыбочка на всю мордатую физиономию – воодушевлённая, предвкушающая. – А сейчас можешь проваливать. Да-да, никто не задержит: я ведь, знаешь, человек милосердия. Да и сам по себе ты – неплохое послание боссу…»

Первые несколько шагов Крэгг пятился, не веря, стиснув зачем-то телефон обеими руками. Запнулся, едва не упал, развернулся и чуть ли не бегом поковылял к двери – её уже открывал перед ним бессловесный помощник ублюдка.

«Вонючка, улыбнись! У нашего недорезка должны остаться хорошие впечатления», – донеслось сзади.

Это был последний барьер на пути к свободе – тощий и жалкий, но внушающий необъяснимую жуть; Пейтон заметался по нему взглядом, приближаясь: увидел четыре пальца, торчащие из обрезанной перчатки, увидел собачий ошейник и наконец – оскал. Нелюдский, клыкастый. С частоколом узких заострённых резцов.

«Недорезок» задушенно всхлипнул и, обтерев спиной противоположный от Вонючки косяк двери, бросился вверх по лестнице.

====== 12. Открытость окна (2) ======

Комментарий к 12. Открытость окна (2) Флешбэк практически целиком написан соавтором! Спасииииибо)

d=(´▽｀)=b

Осторожно взяв со стола хозяйский ноутбук, Вонючка сел на пол возле кресла. Встряхнулся, дёрнул худыми плечами в попытке прогнать томную расслабленность после душа и принялся за работу. Сначала всё шло легко: всплывали один за другим скандальные заголовки, мелькали имена-ниточки. И тут же обрывались, оставляя за собой не пустоту, но неясность, неопределённость. Информации было мало. Словно лорд Хорнвуд (или кто-то другой?) постарался замести все следы неприятной истории.

У Вонючки от напряжения даже заболела голова, и в глубине души он порадовался, что это выпало именно на его долю. Господин Рамси ненавидел сам искать информацию: говорил, что от этого «тошноты обступают». У него эта тягомотина точно вызвала бы лютую тоску и злость на всё вокруг. Верный пёс тоже тосковал, конечно: это задание было из числа его нелюбимых – потому что не рядом с хозяином. Их было не так много за всё время, поэтому Вонючка помнил все. Особенно то, первое, четыре года назад… В день, когда ему подарили ошейник.

В библиотеке Дредфорта было тихо и спокойно. Высокие витражи, танцующие в лучах света пылинки, уходящие в полумрак ряды стеллажей… Мягкий ковёр, в конце-то концов. Вонючка ещё раз огляделся и тяжело вздохнул.

Утром Рамси сказал, что компания живой игрушки ему надоела и что Вонючка сегодня может делать всё, что ему вздумается. Снисходительный тон, пренебрежительный взгляд, ленивое движение рукой: «исчезни куда-нибудь с глаз моих» – всё это, наверное, могло быть обидным, но болтонский пёс разучился обижаться ещё два года назад. Примерно тогда же, когда стал собой настоящим.

Впервые за месяц оставшись один на целый день (у Рамси были летние каникулы), Вонючка сначала не знал, что делать и куда себя деть. Он слишком привык находиться рядом с хозяином: следовать неприметной тенью за каждым его передвижением, сидеть у ног. А сейчас… было как-то странно, тревожно и пусто. Стены коридоров давили своей тяжестью, тренажёрный зал пугал необходимостью спускаться в подвал и нарушать его гулкую тишину – и Вонючка как раз вовремя вспомнил о разрешении приходить в библиотеку и читать. Чтобы занять время, он взял первую попавшуюся книгу, сел на пол и уставился в неё невидящим взглядом. Что же сегодня такое произошло?

«Эй!.. Тебя хозяин звал». Не успела вошедшая горничная договорить, как Вонючка одним движением вскинулся на ноги и, аккуратно, но быстро вернув книгу на место, метнулся к двери. Мимоходом он поймал печальный взгляд: девушка работала у Болтонов не так давно. Должно быть, ещё не успела свыкнуться с мыслью, что этот тощий мальчишка-подросток с вечно опущенной кудрявой головой и потухшими глазами, в которых почти не отражаются эмоции, – живая игрушка жестокого хозяйского сынка. Так было со всеми: сначала они жалели Вонючку, но быстро привыкали, участие сменялось равнодушием, а нередко и презрением к раболепной твари. К тому же проявлять сочувствие и доброту было попросту опасно: господину Рамси не нравилось, когда его пёс контактировал с посторонними, кем бы они ни были.

Вонючка осторожно приоткрыл дверь в комнату хозяина и растерянно замер на пороге: тот спал безмятежным сном младенца, вытянувшись на кровати и подложив под затылок руки. На губах не виднелось привычной ухмылки, рубашка была расстёгнута на несколько пуговиц, обнажая шею и ключицы, и от этого Рамси казался… уязвимым?.. Вонючка помотал головой: неуместные, глупые мысли!

Неужели девчонка-горничная забыла передать приказ, и хозяин ждал Вонючку так долго, что успел заснуть? Нет, быть такого не может! Рамси скорее сам отправился бы за игрушкой для пыток, чтоб наказать за неповиновение, и потащил бы на дыбу волоком, пересчитав Вонючкиной спиной все ступеньки в подвал…

А может, горничная просто ошиблась? Нет, вряд ли: здесь не держат тех, кто может перепутать приказы господина Рамси или неудачно пошутить. Что же делать? Не разозлится ли хозяин, когда проснётся и увидит питомца, которому утром приказал исчезнуть?

Вонючка вздохнул и опустился на пол у кровати: в любом случае уйти было бы намного опаснее. К тому же… открытое настежь окно казалось пугающе неправильной деталью: Рамси терпеть не мог сквозняки и никогда не спал так. Но закрывать окно приказа не было, и верный пёс просто пододвинулся к изголовью, чтоб быть хоть какой-никакой преградой на пути ветерка.

На улице послышались незнакомые приглушенные голоса, что-то мелкое стукнуло в стену рядом с окном – Вонючка насторожился: что такое? Ответ пришёл уже через секунду: следующий камешек угодил в комнату и покатился, подпрыгнув пару раз, по полу. Что за странный день! Бесчинствовать в Дредфорте могли только бойцы Второго Отряда, да и те с оглядкой на шефа, а посторонние никогда не вели себя так нагло. Того и гляди, хозяин из-за них проснётся.

Вонючка осторожно поднялся и подошёл к окну, уже собираясь закрыть его; случайно бросил взгляд во двор – и замер, потрясённый. Там, на мощёной дорожке перед домом стояли двое подростков («Ансен и Селми», – непрошенно толкнулось в памяти) и с радостными, счастливыми улыбками махали ему руками.

Детдом. Дружба. Прошлая жизнь? Вонючка встряхнулся от укола холодящего страха: нельзя помнить!

Как они здесь оказались?!

«Эй! – Ансен пугливо огляделся, не видно ли кого. – Теон! Вот ты где! Мы так долго тебя искали!»

Вонючка отшатнулся от окна, цапнув подоконник побелевшими пальцами. Имя ударило не хуже хлыста, ужас затопил сознание: нет, нет никакого Теона! Яркой вспышкой в голове – собственные вопли на дыбе, сводящая с ума боль, перекошенный оскал хозяина: «Ты Вонючка! Навсегда, навеки! Ты понял?!»

«Теон!..»

Боль стиснула горло, взорвалась в глазах, раздирающей вспышкой разворотила рот. Надо было прекратить это, прекратить!

«Я Вонючка! – выкрикнул он сиплым шёпотом, полным ужаса – только бы не разбудить хозяина; сообщить своё настоящее имя было жизненно важно. – Я Вонючка, Вонючка!» – Но подростки, похоже, не слышали.

«Чёрт, и отощал же ты! – Селми шагнул вперед, на загорелом лице блеснула знакомая улыбка; он взлохматил непослушные вихры тем же быстрым, лёгким движением, что и в приюте, когда они собирались на совместную проделку. – Ну, что стоишь?! Окно открыто – прыгай, побежали с нами!»

Вонючка отступил на шаг, другой, метнул через плечо затравленный взгляд на хозяина – и, запустив пальцы в волосы, с тихим стоном осел на пол. Почему-то в голове даже не возникло вопроса, что делать. Мысль толклись бестолковые, суматошные: «Как они здесь очутились? Как смогли найти меня? Так изменились! Селми повзрослел… А Ансен вытянулся, каланча настоящая! Но как они сюда… Дредфорт же так охраняется…»

Внезапная догадка прошила сознание; Вонючка вскочил, метнулся к окну – да только и успел, что ухватить взглядом чёрные тени за спинами бывших друзей. Плечистые, бритоголовые – болтонские молодцы.

«Нет! Сзади!» – хотел было крикнуть бывший Теон, но лишь вытаращил глаза и бестолково махнул рукой. Из перехваченной спазмом глотки – ни звука: нельзя общаться с посторонними!..

На лице Селми появилось недоумение, улыбка Ансена поблекла, он сделал полшага назад – и молниеносный захват настиг его на полсекунды раньше, чем друга, почти успевшего обернуться. Борьбы не было: миг – и плеснула кровь из перерезанных глоток. Охранники разжали руки почти одновременно, равнодушно – худые мальчишечьи тела, как сломанные манекены, повалились на мощёную дорожку. Последним, что увидел Вонючка, была небольшая рука Селми, царапающая в предсмертной судороге камень.

Болтонский пёс зажал приоткрытый рот ладонью, так что в неё до боли, до крови вдавились острия зубов; словно пьяный, сделал несколько неуверенных шагов назад и рухнул на пол. Из глотки вытолкнулся приглушенный скулёж, полный ужаса и вины. «Нет! Нет! Нет! – повторял Вонючка шёпотом, словно сумасшедший, уставившись в одну точку и с силой раскачиваясь взад-вперёд. – Это всё неправда! Не здесь! Не из-за меня! Это просто бред, это просто показалось…»

Он заставил себя подняться – тяжело, пошатнувшись; ступая осторожно, как по битому стеклу, боясь разрушить глупую иллюзию отрицания, приблизился к окну. Болтонских молодцев во дворе не было – будто они действительно только померещились Вонючке. А вот Селми и Ансен – были. Их изломанные тела казались ненастоящими, мёртвые взгляды в небо – кукольными, только болезненно яркая багряная лужа – одна на двоих – била в глаза реальностью происходящего.

«Надо убирать!» – «Что за безмозглое пацанье пошло? – послышались невдалеке голоса охранников. – Не знали, что к Болтонам ломятся?»

Полминуты Вонючка молча смотрел во двор пустым, немигающим взглядом, а затем закрыл окно, приглушая шум на улице. Хозяин всё так же спал. Кажется, даже не переменил позы, и лицо осталось таким же умиротворённым и спокойным, только между бровями появилась тревожная морщинка. Вонючка вернулся к кровати и тихо, покорно сел рядом на пол: он должен был дождаться пробуждения господина Рамси.

Русе Болтон откинулся на кресле перед погасшим экраном, устало потирая глаза и виски. Бред какой-то собачий… невозможный бред! Он был абсолютно уверен в провале, когда сын предложил эту сумасбродную идею. Что мог понимать сопливый мальчонка? Даже идеально запуганный раб, неспособный решиться на побег, поддастся старым друзьям, которые придут его освободить! А уж если он запуган недостаточно, да ещё и снабжён оружием благодаря идиотизму своего мучителя… Но такого поворота лорд Болтон точно не ожидал.

За навалившимися в последний месяц делами он совсем упустил из виду негодного отпрыска – а зря, тот времени не терял: перетащил недобитого раба со всем собачьим барахлом к себе в комнату, окончательно превратив её в свинарник. Но даже эта выходка блекла по сравнению с той, последствия которой Русе заметил буквально на днях. Он просто проходил мимо обедающего сына (мерзкое зрелище: забрался, как всегда, на сиденье с ногами, локти водрузил на стол) и бросил взгляд вниз. Полудохлый, давно уже беззубый Вонючка, сидя на полу, сосредоточенно обгрызал куриную кость.

«Это ещё что?»

Рамси даже не понял суть вопроса; пришлось подозвать его ручную крысу и приказать открыть рот. И охренеть от увиденного, иначе не скажешь. Импланты, шестнадцать штук, по форме – точь-в-точь собачьи. Острые, будто ножи. «Это я ему новые зубы поставил», – пояснил ублюдок, жуя кусок пиццы (свою отварную курицу, рис и салат выбросил Вонючке в миску). – «Ты вконец свихнулся?! Через десять минут чтобы был в моем кабинете!»

«На ковре» Рамси держался таким же тупым отморозком, что и всегда. В ответ на отцовское удивление – удивился сам: «А что такого, ты же говорил, что это моя собака!»; на вопрос, откуда деньги на такую придурь, беззаботно заявил, что добыл сам без ущерба болтонским счетам. И даже напоминание о том, что в его комнате, в отличие от подвала, есть окна, через которые можно удрать, не произвело никакого впечатления.

«Вонючка мне верен, – заявил мальчишка, ни секунды не сомневаясь. – Он никогда не предаст меня».

Русе поморщился досадливо, почти с отвращением: его сын мог быть настолько глупым! «Это называется не верность, а страх, безмозглый ты ублюдок. Когда спишь, ты не страшный. А с перегрызенной глоткой – тем более».

Рамси сложил руки на груди и насмешливо ухмыльнулся: «Давай проверим! Устроим ему испытание на преданность».

Этот щенок был слишком самоуверен и слишком наивен, чтобы Русе мог отказаться от возможности его проучить. На том и сошлись: если рабу не позволяет сбежать только трусость и безволие, чужому напору он точно поддастся.

Найти через детдомовские базы данных бывших друзей Вонючки оказалось несложным делом, вытащить их на волю – и вовсе минутным. Один из болтонских агентов наплёл мальчишкам, будто кто-то из семьи Теона вышел на связь и обещает им золотые горы за то, что они проникнут в Дредфорт и уведут оттуда пленника; вручил задаток и план здания с пометками. Рамси должен был оставить окно открытым и притвориться спящим, спрятав нож под подушку так, чтоб в любой момент можно было его выхватить.

В назначенное время Болтон-старший занял своё место у монитора камер наблюдения, и спектакль для одного зрителя начался. И с самого начала всё пошло не так!

Вонючка вошёл в комнату и замер на пороге – и Русе холодно усмехнулся: вот сейчас он попробует сбежать! Но пришибленный крысёныш, казалось, даже не заметил открытого окна – всё таращился на своего мучителя.

Болтон-старший ощутил не беспокойство – скорее сомнение: успеет ли Рамси достать нож? Было бы досадно, терпев ублюдочного наследника столько лет, вдруг потерять его так глупо. Но Вонючка так и не напал – помявшись, подковылял ближе и уселся на пол возле кровати; в каждом его движении, во всей позе тощего тела сквозила такая собачья преданность, что это было видно даже на камере. Русе нахмурился: чёрт-те что, совершенно нелогичное поведение!

Впрочем, объяснение можно было найти: крысёныш просто боялся, что его снова поймают. Даже вооружённому до зубов – ему не сбежать из Дредфорта в одиночку. Возможно, он просто выжидал, не решаясь раньше времени пересечь точку невозврата на горле чокнутого тирана, который пытал и унижал его так долго…

Русе всё ещё был уверен, что Вонючка сбежит, когда появились детдомовцы. Довольно усмехнулся, наблюдая, как раб осторожно подошёл к окну и как вдруг отшатнулся, схватившись за раму.

Так-то, ублюдок! Сейчас посмотрим, насколько твой «пёс» предан тебе. Выпустил из подвала – и поминай как звали! Но Вонючка, вопреки всем ожиданиям, не спешил перемахнуть через подоконник, броситься к друзьям и сбежать. Он беспомощно оглянулся на хозяина, отступил на пару шагов назад… И в тот момент, когда Русе был уже уверен, что крысёныш сейчас цапнет Рамси за горло и попытается уйти, – он плюхнулся задом на пол. Да так и застыл там, не предпринимая никаких действий. Ну что за бесхребетная тварь!

Болтон-старший нахмурился: пора было заканчивать этот цирк. Короткая отмашка – к приютским соплякам направились охранники. И как раз вовремя, потому что бывший Теон Грейджой вдруг подхватился и метнулся к окну. В поле зрения камеры мелькнуло его лицо, искажённое страхом, а потом стал виден только силуэт перед окном, вытянувшийся в напряжённую струну…

«Так-то, крысёныш, – удовлетворённо пробормотал Русе, наблюдая, как Вонючка отпрянул и упал – серо-бледный, будто из него выбили не только весь воздух, но и всю кровь, всё желание жить. – Что теперь ты будешь делать?»

Вонючка скорчился на ковре, обхватив колени, беззвучно завыл, затрясся. Если бы Русе Болтона попросили описать воплощение вины и ужаса, он просто показал бы эту видеозапись. Глупый Рамси! Он был так уверен в преданности своего пса, но разве после такого можно простить?

Вонючка встал и на негнущихся ногах подошёл к окну – Русе напрягся. Лица живой игрушки не было видно, но, верно, это был тот ещё коктейль из боли и отчаяния. А вот решимость сбежать или отомстить – была ли?.. Рамсин питомец обернулся. На худой лобастой физиономии, всё ещё бледной, с непривычно широким из-за имплантов ртом, было только пустое равнодушие. Русе нахмурился и придвинулся ближе к экрану, готовый в любую секунду подать охранникам сигнал: вот она, кульминация, ну, как же ты поступишь, раб? Убьёшь своего мучителя? Используешь так неосторожно подаренное оружие? Или просто попытаешься сбежать?

Сейчас, именно в эту минуту – Рамси поймёт, что никому нельзя доверять. Усвоит наконец урок, который так усердно вдалбливался в его пустую башку!..

Стоп, что за… Болтон-старший потрясённо замер, уставившись на экран.

Вонючка закрыл окно.

Будто не путь к свободе для себя отрезал, а просто аккуратно и бесшумно восстановил порядок в комнате. Подошёл к хозяйской кровати и, смиренно опустившись на пол, пристроил подбородок на поджатые к груди колени. Рамси нагло усмехнулся в камеру и положил ладонь на голову верному псу – тот, дёрнувшись от испуга, тут же вытянулся навстречу неожиданной ласке.

Русе отодвинулся от экрана – пожалуй, чуть резче, чем хотел бы. Тонкую переносицу разломила глубокая презрительная складка. «Выключите это», – пробормотал он с отвращением, плохо скрывавшим потрясение.

Откинулся в кресле, пока охранники возились с приборами, потёр виски – да так и замер, пытаясь понять, осознать увиденное. Оно не подчинялось никакой логике. Мелкий ублюдок не мог оказаться прав. Со своей убогой теоретической подготовкой, тактическими ошибками, лишними эмоциями… Только полнейший псих мог рассчитывать на искреннюю преданность твари, над которой так долго и изощрённо издевался. Только будучи таким же больным психом, эта тварь могла оправдать ожидания хозяина.

Эти двое просто наплевали на логику.

Рамси отлично знал, в какой момент отец выключит камеру. Даже представлял примерно, с каким лицом. Сев на кровати, он потрепал Вонючке уши: «Хороший, верный пёс. У меня есть для тебя подарок».

Закаменевшая в нечитаемом выражении мордашка живой игрушки дрогнула. Вонючка медленно, словно не до конца осознавая слова хозяина, поднял голову и вопросительно посмотрел вверх. Мгновение – боль и сожаление в неподвижных выпуклых глазах переплавились в доверие, обожание, предвкушение… В почти восторг.

Рамси потянулся и достал из-под подушки собачий ошейник: из толстой мягкой кожи, с двойной застёжкой и заклёпками. Достал свободным смелым движением, не боясь, что вслед выпадет нож: под подушкой не было ножа.

====== 12. Открытость окна (3) ======

Дорогой галстук-бабочка сжимал горло, будто удавка. Рамси потянулся было, чтобы немного ослабить узел, но остановился на полпути. Не важно. Что бы он ни сделал, петлю на шее уже не убрать. В зеркале был кто-то совсем чужой, прилизанный, слишком правильный, напоминавший до тошноты идеального Робба Старка; только неловко топтавшийся позади Вонючка служил живым напоминанием, что этот лощёный мажор в отражении – всё ещё Рамси Болтон.

Игрушка для пыток жалобно уставилась на хозяина, когда тот обернулся. Коротко обстриженный, в официальном костюме, без ошейника и перчаток – Вонючка выглядел ещё более жалко и нелепо, чем обычно. Дух противоречия поднялся отчаянно-злой волной – и Рамси, порывисто выдвинув верхний ящик комода, достал оттуда старый потрёпанный ошейник; одним движением сдёрнул с Вонючки «бабочку», приделал её на крепление для поводка и застегнул задубевшие от времени кожаные ремешки на тощей шее.