Текст книги "Лю Яо: Возрождение клана Фуяо (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 78 страниц)

Пройдя несколько шагов, Янь Чжэнмин посмотрел вперед и увидел, что оттуда, куда они шли, лился слабый свет.

Летевшее впереди перо устремилось к этому свету и, примерно через одну палочку благовоний, они, наконец, выбрались из мрака наружу.

Стоило им только сделать шаг, как юноши увидели перед собой каменные ступени.

Ступени были выдолблены прямо в горе. Поднимаясь все выше и выше, они напоминали башню. Но больше здесь не было ничего. Однако, чем дальше тянулась лестница, тем отчетливее казалось, что она уходит прямо в небеса. Не было видно ни конца, ни края.

Вдруг, Чэн Цянь почувствовал, будто какая-то неведомая сила попыталась подавить его изначальный дух. На какое-то мгновение он действительно ощутил себя смертным. Стоя перед каменными ступенями, он был похож на муравья.

– Это... – произнес Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин нахмурился и сказал:

– Кажется, это и есть Башня отсутствия сожалений.

Башня отсутствия сожалений представляла собой более ста восьми тысяч ступеней. Оказавшись здесь, даже те, кто летал в небесах и ходил под землей, были ничем не лучше обычных смертных. Им приходилось идти пешком, раз за разом поднимаясь все выше и выше. Здесь Чэн Цянь впервые ощутил, что значит сломать себе шею. Обычным людям не хватило бы смелости даже посмотреть вверх, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно добраться туда.

Янь Чжэнмин неуверенно шагнул вперед. Но, прежде чем он смог твердо встать на первую ступень, на него тут же обрушился порыв ветра. Юноша осознал, что теперь, когда барьер изначального духа больше не защищал его тело, ветру не составило бы труда заставить его отступить. Янь Чжэнмин моментально отшатнулся от лестницы и, хотя он был довольно быстр, рукав его одежд все равно оказался разорван.

Как Тун Жу смог подняться туда?!

Оба юноши были в ужасе. Янь Чжэнмин в сердцах произнес:

– Я подозревал, что наш старший наставник помешанный, но я и представить себе не мог, что настолько!

Чэн Цянь тут же вспомнил о всех своих немногочисленных встречах с Тун Жу. В те времена, еще совсем мальчишка, он не понимал, насколько тот был силен. Но теперь, юноша отчетливо видел, какая пропасть лежала между ним и старшим наставником.

Чэн Цянь задумался, и Янь Чжэнмин тут же хлопнул в ладоши у него над ухом. Юноша вздрогнул и моментально пришел в себя.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Янь Чжэнмин. – Когда он покинул тайное царство трех существований, он был одержим. Одержимый отличается от обычных людей. Он пошел тем путем, которым нельзя было идти. И вовсе не потому, что он был настолько силен.

Он посмотрел на свой рукав и сказал с улыбкой:

– Вот теперь это действительно обрезанный рукав. Эта Башня отсутствия сожалений, нам нельзя здесь оставаться.

Чэн Цянь опустил руку и легонько постучал пальцами по ножнам Шуанжэня.

– Окажись ты на его месте, ты бы поднялся на платформу и попросил бы у этого камня исполнить твое желание?

Янь Чжэнмин подумал: «Я бы попросил».

Если бы его одержимость не совпадала с одержимостью Тун Жу, то как бы он смог отыскать сознание старшего наставника в печати главы клана?

Если бы он не знал, каково это – быть одержимым, то как бы он смог ворваться на Платформу Бессмертных и разрушить драконьи замки?

Но эти слова Чэн Цяню слышать не стоило.

Янь Чжэнмин всегда говорил одно, а делал другое.

– Конечно же, нет. Горечь разлуки и радость встречи вечно сменяют друг друга, в этом нет ничего необычного. Ты еще не достиг бессмертия, ты все еще можешь умереть. Ты и сам прекрасно знаешь, что, когда ты обычный человек, ты не можешь все делать хорошо. Рано или поздно начнутся проблемы. Тогда просить о чем-либо будет попросту бесполезно. Если стремиться все сделать идеально, ни в чем не сможешь добиться успеха.

Как высокопарно звучит…

Чэн Цянь слушал его молча и улыбался, слегка склонив голову, но Янь Чжэнмин все равно поймал его на этом.

– Над чем ты смеешься?

– Смеюсь над сказками, которые ты рассказываешь², – безжалостно ответил Чэн Цянь. – Вот только кто из нас пойман в ловушку внутреннего демона и до сих пор не может из нее выбраться?

² 说得比唱得还好听 (shuō dé bǐ chàng dé hái hǎotīng) идентично 说的比唱的还好听 (shuōde bǐ chàngde hái hǎotīng) – букв. речи краше песни обр. мягко стелет, да жестко спать.

Янь Чжэнмин на мгновение растерялся.

– Все, замолчи, я не желаю с тобой спорить. – юноша обернулся и встал в двух шагах от Чэн Цяня. Вторую половину фразы он благополучно проглотил, и невысказанные слова застыли у него на лице: «Поторопись и извинись».

Чэн Цянь на мгновение потерял дар речи. Он сказал себе: «Что хорошего в том, чтобы поощрять такое поведение?»

Юноша незаметно покачал головой:

– Брось, разве же это не добродетель? – он небрежно поклонился и добавил, – старший брат, у тебя огромный талант, твои речи действительно краше песен. Кстати, если это задняя часть горы Фуяо, может, так нам удастся вернуться?

– Даже не думай об этом, – демонстративно³ произнес глава Янь. – Гора Фуяо – это гора Фуяо, а Долина демонов – это Долина демонов. Даже, если они всегда находились рядом, это не значит, что они обе были запечатаны... Что?

³ 大尾巴狼 (dà wěiba láng, dà yǐba láng) – букв. волк с большим хвостом; обр. кто думает о себе невесть что, кто считает себя пупом земли, воображала, показной, показушный.

Стоило ему только произнести эти слова, и они увидели, что позади Башни отсутствия сожалений появились врата. Янь Чжэнмин на мгновение замер. Он подумал: «Вот же вороний рот. Что ни слово, то оплеуха. Но нам ведь никогда туда не попасть, верно?»

Ведущее их перо упало на врата и исчезло. Взгляду тут же открылась небольшая выемка, размером и формой напоминавшая печать главы клана.

Янь Чжэнмин тут же снял ее с шеи и осторожно вставил в паз. Печать немедленно вросла внутрь.

В этот самый момент по округе прокатился оглушительный грохот. Огромные каменные врата, высотой более десяти чжан, медленно открылась.

Вдруг, прямо перед ними появились три деревянные таблички, на которых были выгравированы слова: «Небо», «Земля» и «Человек». Янь Чжэнмин хотел было взять их, но, как только он потянулся к табличке «Небо», две другие начали отдаляться. Это означало, что он мог выбрать только одну из трех.

– Если выбрать «Небо», сразу же вознесешься? – со смехом сказал Янь Чжэнмин. – Выберешь?

Чэн Цянь не проронил ни слова, он лишь слегка улыбнулся и посмотрел на Янь Чжэнмина, смущенно пробормотав:

– Не соблазняй меня.

Сказав это он, не задумываясь, схватил табличку со словом «Человек». С глухим скрежетом печать главы вылетела из каменных ворот и самостоятельно вернулась к Янь Чжэнмину на шею. В следующее же мгновение деревянная табличка вспыхнула белым светом и все вокруг, и Башня отсутствия сожалений, и странные ворота, исчезло. Прямо перед ними замелькали бесчисленные силуэты людей, зашумели голоса.

В тот момент, когда на древней каменной стеле были выгравированы слова «Фуяо», было положено начало тысячелетнему наследию. Тогда же была построена девятиэтажная библиотека. На земле у входа замелькали многочисленные следы. Большие и маленькие, они появлялись повсюду, словно тонкая вуаль, или наоборот, отпечатывались глубоко в камне, пока совсем не исчезли. Лишь травы, что росли у ручья, год за годом постепенно превратились в изумрудные волны.

Синее море и тутовые поля тысячи лет терпели ветер и дождь, и так было всегда, в вечном круговороте упадка и процветания.

Среди трех великих основ, именно это и означало человечность.

*Примечание автора: Стихи китайского поэта Тао Юаньмина (365-427 гг.) «В мире жизнь человека...», цикл «Стихи о разном», (перевод Л. Эйдлина)

Напоминаем, что у команды перевода есть телеграм-канал, где мы публикуем разные интересные заметки. Будем рады видеть вас среди наших подписчиков. Присоединяйтесь: t.me/SHENYUANTL

Как ты объяснишь этот деревянный меч?

Вдруг прямо у них под ногами, как горящий маяк, раскинулся огромный массив. Словно из ниоткуда послышался тихий вздох.

– Похоже, это то самое заклинание, которое Хань Юань создал в тот день у горы Фуяо, – ошеломленно сказал Чэн Цянь.

– Тише... – отозвался Янь Чжэнмин.

Юноша поднял руку, закрывая Чэн Цяню глаза.

– Слушай внимательно.

Темный заклинатель, пытавшийся скопировать массив, сказал, что он использовался для «подслушивания горы». Но что именно он позволял услышать?

Сперва в темноте раздалось жужжание насекомых, а затем, до ушей юношей донесся тихий шум воды и шелест травы на ветру. Казалось, рядом с ними кто-то ругался...

– Похоже, мы на заднем склоне горы, – прошептал Янь Чжэнмин.

На земле, неподалеку от уединенного пруда, несколько подростков ждали учителя. Казалось, с ними был кто-то еще, кто-то очень маленький, и нельзя было доподлинно сказать, демон то был или человек. Подростки сильно проголодались, замерзли и вскоре провалились в сон. Все вокруг наполнилось различными звуками, и невольных наблюдателей постепенно окружили голоса.

Неподалеку послышался шелест ветра в бамбуковой роще. Запах свежих листьев был таким отчетливым, что казался почти реальным. Тонкая кисточка с резким стуком ударилась о каменный столик. Звук закружился вокруг, и, в следующий же момент раздался треск. Это сквозняк подхватил тонкую бумагу, но далеко унести не смог. Что-то придавило ее к столу, что-то звенящее.

Это был павильон «Цинъань».

Ни Чэн Цянь, ни Янь Чжэнмин, не произнесли ни слова. Они долго прислушивались к звукам, будто бы прогуливаясь по горе Фуяо, пока сияние массива не потускнело, и последний луч света не исчез во мраке.

Они считали, что в тот день Хань Юань тайно пробрался к подножию горы, чтобы выстроить там какой-то опасный массив, но на деле оказалось, что все это было лишь для того, чтобы просто послушать гору Фуяо?

Долгое время Чэн Цянь пытался понять, на что похоже это чувство.

В этот самый момент рука, закрывавшая ему глаза, внезапно исчезла. Янь Чжэнмин сжал в ладони сияющую печать, и та сразу же почернела. Вдруг, в темноте появилась белая тень. Держа в руках деревянный клинок, тень надменно поклонилась и выдохнула, принимая стойку из первого стиля искусства владения деревянным мечом клана Фуяо.

Что это было?

Рядом с тенью стоял еще один человек, демонстрируя, как правильно держать клинок.

Сначала это был юноша, одетый в простые одежды. Но по мере того, как двигались деревянные мечи, его внешность постепенно менялась, юноша становился все взрослее и взрослее. Наконец, деревянный клинок в его руках обратился в самый настоящий драгоценный меч, очертив в воздухе ледяную арку. Простые одежды юного заклинателя превратились в изящный халат.

Каждое движение, каждый взмах его меча напоминал то, чему учил их мастер, и сложно было сказать, в чем заключалось их неуловимое различие.

После длительной тренировки, танцующий с мечом молодой человек, наконец, превратился в старика. Изящные одежды превратились обратно в холщовый халат, а сияющий меч в деревянный. Старик опустил клинок. Казалось, он окончательно постиг всю бренность бытия этой жизни.

Его мастерство было подобно плывущим облакам и текущей воде¹. Оба человека перед ними были заклинателями меча. Янь Чжэнмин тоже был заклинателем меча, конечно же, ему не составило труда разглядеть всю глубину их движений. Юноши были потрясены, никто из них не решался сказать ни слова.

¹  行云流水 (xíngyún liúshuǐ) – подвижной, живой, свободный (о стиле литературы, рисования и пения); быстротечный. 

Но в следующий же момент старик в белом внезапно поднял голову и бросился на Янь Чжэнмина.

Чэн Цянь тут же оттолкнул старшего брата в сторону и отскочил на расстояние в три чи. Деревянное лезвие прошло ровно между ними, и острая аура срезала прядь спутанных волос, покоившуюся на плече Чэн Цяня.

Тени исчезли, но уже через мгновение поблизости вновь появились два старика в белом, и, не касаясь земли, приблизились к юношам, разделяя их.

Увернувшись от удара, Янь Чжэнмин оступился и провалился в непроглядную тьму.

– Старший брат! – ошеломленно выкрикнул Чэн Цянь.

Его изначальный дух был заперт во внутреннем дворце, какое-то время он ничем не отличался от обычного человека. Связанный с его разумом Шуанжэнь внезапно застыл. Чэн Цянь изо всех сил попытался вытащить клинок, чтобы заблокировать удар деревянного меча, но ощутил лишь невероятную тяжесть, будто на него обрушилась гора Тайшань. Запястье юноши онемело, это было так странно, что Чэн Цяню ничего не оставалось, кроме как отступить.

Но, как оказалось, это было совершенно бессмысленно. Шуанжэнь внезапно восстал против него. Меч несчастной смерти много лет не подавал никаких признаков агрессии, и Чэн Цянь почти позабыл о его дурной славе.

Старик перед ним вновь занес клинок, и Чэн Цяню пришлось стиснуть зубы, чтобы повторить свою попытку.

Тяжесть в его руках становилась все больше и больше, казалось, будто на юношу обрушилось небо.

Силы почти покинули его, но меч несчастной смерти не давал ему отступить. Руки Чэн Цяня задрожали, его запястья хрустнули, сухожилия натянулись. Он изо всех сил боролся с запечатанным в море Ци изначальным духом, раз за разом ударяясь о стены внутреннего дворца. Глаза Чэн Цяня то и дело вспыхивали холодным огнем, но неизвестная сила снова и снова подавляла его.

Больше всего на свете Чэн Цянь желал броситься на поиски Янь Чжэнмина. Ему совершенно не хотелось убивать этого старика. Извернувшись, юноша резко ударил противника ногой в живот.

Но удар оказался таким невесомым, будто стоявший перед ним старик был всего лишь призраком. Лишь меч в его руках был настоящим.

Чэн Цянь наступил на воздух, его руки тут же утратили силу, и деревянное лезвие ударило его в грудь. Удар тоже был настоящим. Если бы не камень сосредоточения души, старик бы запросто сломал ему ребра.

Чэн Цянь задохнулся, чувствуя, что половина его тела онемела от боли, и раны на его спине, которые только-только перестали кровоточить, вновь открылись.

Старик равнодушно посмотрел на него своими мутными глазами и вновь ткнул деревянным лезвием в грудь юноши. На какое-то время вокруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Чэн Цяня.

Внезапно, старик открыл рот и произнес:

– Какой же ты беспокойный, как же ты собираешься познать «человечность»?

Чэн Цянь хотел перемолоть его в муку и высыпать в карман, но, услышав эти слова, юноша внезапно замер.

– Старший, ты...

– Не стой столбом! Хватит нести чушь! – старик поднял меч и выпрямился, готовясь к новому удару. Это был четвертый стиль – «Падение из процветания», «Клинок рассвета». Деревянный меч очертил в воздухе длинную, как луна, дугу.

Подобный удар был способен разрушить даже самый прочный нефрит.

Чэн Цянь и не думал убегать, но и открыто сражаться с ним не осмеливался. Он смущенно шагнул в сторону, силясь избежать атаки. С большим трудом юноша вспомнил все те трюки, которые выучил во времена, когда его уровень самосовершенствования еще оставлял желать лучшего. Он тут же обратился к своей излюбленной уловке – притворился «слабаком».

«Слабость» была частью движения «Ветер рождается на кончике клинка»². Говорят, рассвет самое идеально время, чтобы заронить в почву маленький и слабый корень зла. В пору бурного цветения корень прорастет, чтобы в итоге привести мир к упадку. Этот трюк был самым настоящим козырем в рукаве. Труднопостижимый и таинственный, он плохо сочетался с жестокой аурой клинка прилива, к которому так привык Чэн Цянь. Но юноша слишком спешил, он должен был выложиться на полную, медлить было нельзя.

²  风起于青萍之末 (fēng qǐ yú qīng píng zhī mò) – дословно можно перевести как «Ветер поднимается из ряски», так как 青萍 (qīngpíng) – бот. ряска малоребристая. Но в эпоху Троецарствия существовал легендарный меч, носивший имя «Цинпин» (青萍之剑).

Малейшая задержка могла бы привести к серьезным последствиям³. Он оказался в безвыходном положении. Шуанжэнь с оглушительным гулом столкнулся с деревянным клинком.

³ Часть выражения: «Незначительная ошибка может привести к серьезному заблуждению».

Чэн Цянь стиснул зубы.

Он научился владеть мечом в возрасте десяти лет. Шуанжэнь в его руках способен был уничтожить весь мир. Еще никогда он не испытывал такого унижения.

Старик в белом безучастно посмотрел на юношу, поднял руку, и ледяное лезвие пролетело прямо перед лицом Чэн Цяня.

– Приходи в другой раз.

Чэн Цянь сильнее сжал кулаки.

– Глупец, –  отозвался старик.

Пальцы юноши побелели. Он крепче перехватил рукоять Шуанжэня, но стоявший перед ним старик внезапно подпрыгнул вверх. Тени тысячи мечей закружились вокруг него, частые, как капли дождя ранней весной. Выхода не было.

Это и была настоящая «Слабость»!

Зрачки Чэн Цяня сузились. Внезапно, юноша осознал, что старик, похоже, пытался научить его. Юноша даже растерялся, пока деревянный меч не разорвал плотную иллюзию и не замер прямо перед его носом.

– Ты когда-нибудь учился владеть мечом по-настоящему? – спросил старик. – Кто был твоим наставником?

Чэн Цянь невольно застыл.

И ведь правда, Мучунь чжэньжэнь обучал его меньше года. Все, что он сделал в итоге, это поспешно продемонстрировал мальчику полный спектр движений в Безмятежной долине, понадеявшись лишь на детскую сообразительность и хорошую память. Позже все, что делал Чэн Цянь, основывалось лишь на его воспоминания и на подсказках его старшего брата.

Теперь, думая об этом, юноша не знал, было ли правильным то, что он в спешке запомнил в то время, когда еще ничего не знал об искусстве владения мечом?

Мог ли его старший брат, все детство отличавшийся особой небрежностью, чему-то научить его?

– Учитель покинул нас, когда мы только вступили в клан, – тихо оправдывался Чэн Цянь.

Старик нахмурился.

Кое-как совладав с собой, Чэн Цянь почтительно произнес:

– Перед смертью учитель использовал силу своего изначального духа, чтобы показать мне все эти движения. Возможно, есть что-то, что я неправильно запомнил...

Но старик холодно фыркнул, прервав его. Услышав слова юноши, он, казалось, еще больше разозлился. Взмахнув деревянным клинком, старик ударил Чэн Цяня по плечу, повторив это действо несколько раз.

– Глупец! Глупец! – неустанно выкрикивал он.

Чэн Цянь никогда не считал себя глупцом, но сейчас он ничего не мог с этим поделать. Кто еще в клане мог бы похвастаться таким упрямством?

Но теперь, стоя перед лицом одного из своих старших наставников, даже если бы тот сказал, что у него на шее висит ночной горшок, Чэн Цяню оставалось бы только послушаться его.

Вдруг, старик снова подпрыгнул на месте, его облик изменился, и он тут же превратился в мужчину в парчовых одеждах.

У Чэн Цяня волосы встали дыбом. Когда старший наставник предстал перед ним в облике старика, он  использовал стиль «Падение из процветания». Но из-за почтенного возраста он больше склонялся в сторону «падения», как если бы ему не хватало сил. Но теперь, когда он превратился в мужчину средних лет, деревянный клинок в его руке превратился в настоящий меч. Казалось, все его лезвие было наполнено ни с чем не сравнимой аурой «процветания».

В сознании Чэн Цяня закружились бесчисленные мысли. Юноша подумал о «Слабости», которую использовал старик, и, скрепя сердце, вновь схватился за Шуанжэнь.

Вот оно!

Но прежде, чем Чэн Цянь успел порадоваться своей сообразительности, мужчина перед ним поднял свое оружие и взмыл в воздух, обрушив на юношу рубящий удар. Это было не что иное, как новая форма «Клинка рассвета»!

Зрачки Чэн Цяня сузились. Но вдруг, юноша обнаружил, что его изначальный дух, наконец, освободился от оков. Долгое время находившийся в заточении изначальный дух тут же хлынул в море Ци. Шуанжэнь в его руках тихо зажужжал. В мгновение ока меч противника разделился на семь или восемь частей. И восемь клинков сразу же ринулись в атаку...

Чэн Цянь не стал дожидаться, пока противник изменит свою тактику и решил первым продемонстрировать свою силу. Ледяная аура Шуанжэня заполнила все вокруг, мужчина в третий раз использовал «Клинок рассвета», и два изначальных духа с оглушительным лязгом столкнулись в воздухе.

Но старший не собирался так легко сдаваться. Теперь «Клинок рассвета» разделился на шестнадцать мечей, каждый из которых был острее и куда опаснее предыдущего.

Впервые Чэн Цянь по-настоящему понял истинный смысл «Слабости».  Первоначально ни на что не годный клинок с каждым движением становился все сильнее и сильнее. Тень Шуанжэня закрыла небо, содрогаясь и становясь все больше, она распространилась повсюду. На какой-то момент это стало похоже на «Массив истребителей демонов».

Как жаль, что чем сильнее он становился, тем сильнее становился и его противник. Силы Чэн Цяня были на исходе.

Столкнувшись с шестнадцатью клинками, Шуанжэнь отскочил и неловко откатился в сторону. Чэн Цянь протяжно выдохнул, покачнулся и рухнул на колени, упираясь руками в землю.

Мужчина средних лет снисходительно посмотрел на него и опустил лезвие меча к шее юноши.

– Знаешь, в чем твоя ошибка?

Сердце Чэн Цяня на мгновение забилось еще быстрее, юноша потерял дар речи.

– Эта уловка, «Слабость» – самое сложное движение из всех в искусстве владения деревянным мечом клана Фуяо. Оно непредсказуемо и многогранно. Даже если раньше ты творил несусветную ерунду, ты в мгновение ока можешь превратиться в искусного мастера. С такими способностями, как у тебя, почему бы тебе не начать практиковать другой стиль? Ты слишком легкомысленный!

Чэн Цянь знал, что был слишком обеспокоен из-за душевного состояния Янь Чжэнмина. Он был слишком импульсивен. Но за столько лет адского труда он добился больше, чем кто-либо другой. Из девяти шансов умереть у него был лишь один ― остаться в живых⁴. Он никогда не чувствовал себя беспечнее, чем кто-либо другой. Не говоря уже о его выдающихся способностях, он никогда не считал себя легкомысленным.

⁴ 九死一生 (jiǔ sǐ yī shēng) ― на девять шансов умереть лишь один ― остаться в живых (обр. в знач.: подвергаться смертельной опасности, большому риску; чудом остаться в живых).

 Но в этот момент юноше искренне хотелось оправдаться:

– Я...

Однако мужчина лишь слегка усмехнулся и перебил его.

– Ты ведь думаешь, что деревянный меч не подходит тебе, верно? Овладев деревянным мечом клана Фуяо, я смог познать «человечность». От рождения и до смерти, от юности и до старости, тысячи обычных людей по всему миру никогда не смогут этого достичь.  И в этом нет ничего странного. Ты думаешь, ты один такой особенный?

Чэн Цянь молчал.

Если подумать, в то время, когда другие совершали необдуманные поступки⁵ и, как птица Рух, стремились взмыть на десять тысяч ли, он вырос и давно потерял свое юношеское сердце. Когда другие сбивались с пути и не знали, куда идти, он продолжал двигаться вперед, ведомый единственной верной целью. Когда другие боролись изо всех сил, теряя надежду, он бесстрашно творил все, что ему вздумается. И когда другие тянулись к возвышению, он вызвался пойти по пути «человечности».

⁵ 初生牛犊不怕虎 (chūshēng niúdú bú pà hǔ) – новорожденный теленок тигра не боится (обр. в знач.: о молодежи, совершающей необдуманные и дерзкие поступки, не задумываясь над их последствиями). 

И пусть он никогда не хвастался, но чувство собственного достоинства не позволяло Чэн Цяню ассоциировать себя с движениями деревянного меча клана Фуяо.

Заключенная в деревянном клинке воля меча всегда казалась ему чем-то совершенно иным. Он по наитию повторял за другими, но никогда ничего не чувствовал.

Вдруг, стоявший перед ним мужчина воскликнул:

–  Ты видел мир и видел других людей, но ты никогда не пытался сравнить себя с самим собой! Ты что, не человек⁶?! Раз уж ты выбрал «человечность», так почему бы тебе не спуститься наконец на эту бесполезную землю?!

⁶ В этой фразе используется слово 不是人 (bù shì rén) – не есть человек. Это прямая отсылка к классическому роману «Сон в красном тереме». В 35 главе один из главных героев произносит такие слова: – Если я не сдержу своего обещания, пусть сестра считает меня скотиной! – вскричал Сюэ Пань. 

– Отношение к людям зависит от того, как ты привык делить их на своих и чужих. От того, что ты испытываешь к ним, что ты им прощаешь, с кем ты близок и кого ты любишь. Чувствовал ли ты когда-нибудь перед ними благоговейный трепет? На кого ты когда-либо ровнялся? У кого следовало бы поучиться?

С этими словами, мужчина внезапно опустил руку, и кончик меча больно царапнул Чэн Цяня по шее.

– Молодые поколения не ведают высоты неба и толщины земли, вы заносчивы и легкомысленны, и слишком высокого мнения о себе. Ты давно уже не ребенок, но твой разум так никуда и не продвинулся.

Спина Чэн Цяня покрылась холодным потом.

– Если ты действительно такой особенный, что способен запросто понять смысл деревянного меча клана Фуяо, так чего же ты тогда не смог справиться со «Слабостью»? Вставай! – сердито крикнул мужчина.

Чэн Цяню пришлось поистине нелегко. Один день его жизнь был похож на долгий год⁷. Если он не беспокоился о Янь Чжэнмине, он начинал беспокоиться о Ли Юне и остальных, оставшихся в компании темных заклинателей и людей из Управления небесных гаданий. Он никак не ожидал, что старый мастер в мгновение ока заметит его рассеянность. Будучи измученным силой ветра и неистовством дождя, он вынужден был очистить свой разум и полностью погрузиться в понимание деревянного меча клана Фуяо.

⁷ 度日如年 (dùrìrúnián) – прожить один день как целый год (обр. в знач.: жить в невыносимых условиях, когда день тянется годом).

Кто знает, сколько времени Чэн Цянь был заперт здесь. Неизвестный мастер раз за разом блокировал его изначальный дух, заставляя юношу, как несмышленого ученика, орудовать Шуанжэнем как обычным деревянным клинком.

Однако когда этот человек вновь превратился в старика, он с легкостью открыл юноше врата и отпустил его. Чэн Цяня охватило странное чувство. Ему показалось, что прошло всего несколько мгновений. Пройдя сквозь врата, он остановился и увидел, что срезанная мечом прядь его волос только что упала на землю.

Юноша сделал шаг назад, затем обернулся и спросил:

– Могу я узнать имя старшего?

Старик посмотрел на него, глубоко вздохнул и сказал:

– У меня нет имени. Я всего лишь часть вашего наследия.

– Что случилось бы, выбери мы «Небо» или «Землю»? – вновь спросил Чэн Цянь.

Старик ответил:

 – С древних времен люди из клана Фуяо всегда выбирали «человечность»? Что касается «Неба» и «Земли», то этому я не смогу вас научить. Никто не сможет этому научить. Тогда мне пришлось бы отправить вас туда, откуда вы пришли.

Стоило только старику произнести эти слова, как в сердце Чэн Цяня промелькнула смутная, едва уловимая мысль. Юноша на мгновение задумался, а после обернулся и искренне поклонился старику, прежде чем уйти.

Врата наследия за его спиной бесшумно закрылись. Чэн Цянь поднял голову и увидел неподалеку от себя Янь Чжэнмина. Юноша держал в руках деревянный меч, призванный им из внутреннего дворца, и задумчиво смотрел на клинок.

Едва завидев его, Чэн Цянь почувствовал себя таким счастливым, что даже его шаги стали намного легче:

– Старший брат...

Но, стоило ему только открыть рот, как Янь Чжэнмин вскинул голову и одарил юношу холодным взглядом.

Чэн Цянь все детство был рядом с ним. Но сейчас он никак не мог понять, то ли он нарвался на неприятности, то ли Янь Чжэнмин действительно был зол. Юноша опешил. Он так растерялся, что в его душе зародилось крохотное зерно сомнений. Чэн Цянь подумал: «Неужели тот старик так сильно его измучил?»

Посмотрев на юношу, Янь Чжэнмин вдруг отвернулся и молча пошел вперед.

Еще больше растерявшись, Чэн Цянь последовал за ним, ломая голову над тем, чем же он успел так сильно обидеть молодого господина. Он беспомощно спросил:

– Что случилось?

Стоило ему только сказать эти слова, как взгляд Чэн Цяня упал на деревянный меч в руках Янь Чжэнмина. Волосы у него на затылке встали дыбом. Он подумал: «Погодите, зачем ему этот меч?»

У старика из наследия был зоркий глаз. Неужели он успел ему что-то рассказать?

Подумав об этом, Чэн Цянь почувствовал себя крайне неловко. Вытерев пот со лба, юноша принялся судорожно обдумывать пути отступления.

Услышав вопрос, Янь Чжэнмин ничего не ответил. Он лишь подумал: «О, на воре и шапка горит»

Прождав слишком долго, Чэн Цянь сухо кашлянул и, в тот самый момент, когда он уже собирался было что-то сказать, Янь Чжэнмин открыл рот и произнес:

– Почему ты солгал мне? Как ты объяснишь этот деревянный меч?

Чэн Цянь молчал.

Казалось, эти двое шли по узкой дорожке, быстро приближаясь к ее концу. В конце пути виднелись мягкие лучи рассветного солнца. Задав вопрос, Янь Чжэнмин вновь пошел вперед, не оглядываясь. Юноша перешагнул какую-то черту и внезапно исчез.

Чэн Цянь тут же бросился за ним. Но увидев перед собой цветы, он обнаружил, что вернулся к подножию горы Тайинь, однако их наследие и владения внутреннего демона уже исчезли.

Помимо его разгневанного старшего брата их окружало великое множество людей. С одной стороны стоял Хань Юань, за спиной которого толпились демоны, а с другой – Ю Лян. Позади юноши собралось огромное количество невесть откуда взявшихся заклинателей.

Ли Юнь, Лужа, Нянь Дада и остальные без зазрения совести парили в воздухе прямо посередине.

Чэн Цяню казалось, что, когда «Массив истребителей демонов» разрушился, у горы Тайинь было намного меньше народа.

Могло ли так случиться, что сражение между демонами и бессмертными, которое должно было разразиться на горе Тайхан, было перенесено сюда?