Текст книги "Лю Яо: Возрождение клана Фуяо (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 78 страниц)

Поговорим о невыносимой бессоннице.

Каково это – смотреть на свое другое «я», парящее в воздухе?

Особенно когда у этого «я» было такое холодное выражение лица и застывший лед во взгляде. Словно этот призрак затаил какую-то великую обиду.

В любом случае, Чэн Цяню стало жутко. Не удержавшись, он сделал шаг назад и подумал: «Какого дьявола?»

Только эта мысль пришла ему в голову, как тот, другой «Чэн Цянь» тут же появился перед ним и занес руку, намереваясь ударить его по лицу.

Юноша ошеломленно замолчал.

В любом случае, даже если этой штуке и удалось его напугать, какому-то призраку было не так-то просто поразить его. Чэн Цянь с легкостью отскочил на десяток чжан и мгновенно очутился во дворе дома. Остановившись на вершине стены, он со странным выражением лица наблюдал за тем, как Янь Чжэнмин возится, пытаясь призвать «призрака» обратно в кольцо.

– Что это такое?

Янь Чжэнмин не знал, что сказать в свое оправдание¹. Он только и мог, что стоять, прикрывая ладонью указательный палец. Только что, на краткий миг, он почувствовал самое настоящее просветление, но теперь ему снова хотелось умереть.

¹ 百口莫辩 (bǎi kǒu mò biàn) сто уст не докажут (обр. в знач.: не в состоянии доказать свою правоту; не искать оправданий).

Ли Юнь немедленно выступил вперед, намереваясь «помочь» главе клана с объяснением:

– Это – дух подражания.

Поскольку его называли «духом подражания», он, естественно, соответствовал «изначальному духу». Все на земле обладало душой. Такие вещи, как древний нефрит или древнее дерево, со временем тоже могли стать духами. Но если взять предметы, обладавшие духовной энергией, но так и оставшиеся обычными предметами, и добавив к ним несколько простых заклинаний, можно было легко создать подобную имитацию.

Но, даже если искусственные духи и выглядели как настоящие люди, они не обладали ни разумом, ни сознанием. Они могли совершать только кое-какие механические действия. Некоторые, ранее бывшие оружием, порой отличались крайне агрессивным характером, но большинство из них использовались только для одного дела. Другие же могли выполнять простые задачи, вроде передачи сообщений или подачи чая. Проще говоря, от них не было никакой особенной пользы, кроме того, чтобы дурить обычных людей.

– Я знаю, что эта вещь называется духом подражания, – озадаченно сказал Чэн Цянь, – но он... э-э-э... почему он...

Чэн Цянь не особенно верил, что его собственное лицо чего-то стоит, но, как только он увидел этого маленького духа, выглядевшего точь-в-точь, как он сам, юноша больше не мог избавиться от странного чувства, поселившегося в его сердце. Он нахмурился.

– Почему он так выглядит?

Янь Чжэнмин быстро прикрыл Ли Юню рот и, наконец, нашел способ оправдаться.

– Потому что, когда я увидел эту монетку, то сразу же подумал о тебе. Я сделал это без какой-либо задней мысли, так что не бери в голову.

 «Ха-ха, он делает только хуже», – злорадно подумал Ли Юнь.

– Что не брать в голову? Кроме того, ты сам вырезал эту медную монету? – спросил Чэн Цянь. Юноша присел на корточки на краю стены, и, казалось, еще больше озадачился.

Дух подражания мог быть создан только лишь из чистого материала. Подержанный предмет, использовавшийся ранее, не годился. По крайней мере, об этом Чэн Цянь точно слышал. Похоже, юноша не слишком хорошо знал то, что должен был знать, но очень ясно представлял себе то, чего не должен был знать.

Янь Чжэнмин не смог ему ответить. Он испытывал такой стыд, будто его уличили в измене²... И человек, поймавший его с поличным, продолжал пристально на него смотреть.

² 捉奸 (zhuōjiān) застукать, застать с любовником (любовницей), супружеская измена.

– И что он собирался сделать, подняв руку? Обменяться со мной ударами?

Ли Юнь легко вырвался из застывших объятий своего старшего брата и неторопливо произнес:

– Это – дух подражания. Он не различает людей и бьет любого, кто встает перед ним.

Янь Чжэнмин молчал, сгорая со стыда.

Когда Чэн Цянь услышал это, его постоянно спокойное и невозмутимое выражение лица сменилось шоком. Он нахмурился, тщательно обдумывая все сказанное, и, наконец, осторожно спросил:

– Старший брат, разве я когда-нибудь делал что-то настолько непозволительное, что ты мог бы это неправильно понять? Я не бил людей... не дергал за волосы и не пытался расцарапать им лица.

– Нет, это просто... – Янь Чжэнмин вновь предпринял попытку оправдаться, но быстро пришел в себя, осознав, что Чэн Цянь лишь дразнил его. Он чувствовал, что вероятно, вскоре не сможет больше оставаться их старшим братом.

– Убирайся отсюда! – указывая на Чэн Цяня, воскликнул юноша.

– Это только потому, что старший брат совершил ошибку, создавая эту вещь, – небрежно произнес Ли Юнь, словно желавший нажить еще больше неприятностей.

– Что плохого в том, чтобы допустить маленькую безобидную ошибку?

Ли Юнь хихикнул и добавил:

– Старший брат изначально хотел создать духа, что составил бы ему компанию. Он искал облегчения и хотел, чтобы хоть кто-нибудь поговорил с ним о невыносимой бессоннице.

Чэн Цянь все еще хранил молчание.

Ему вдруг почему-то стало неловко. Казалось, что Ли Юнь и его втянул во всю эту историю.

Особенно после фразы «невыносимая бессонница». Не важно, как он это истолковал, но Чэн Цяню стало немного не по себе.

Ли Юнь чувствовал физическое и моральное удовлетворение. Он с радостью позволил главе клана выгнать себя, используя вместо палки меч.

– Сегодня я хочу, чтобы ты обязательно узнал, сколько глаз у князя лошадей³!

³ 马王爷 (mǎwángyé) ссылается на: 马王 (mǎwáng) Ма-ван, «Князь лошадей» (бог-покровитель лошадей в китайской мифологии).

– Ах, глава клана, нет смысла гневаться!

Янь Чжэнмин преследовал Ли Юня всю дорогу от внутреннего двора до ворот. Под изумленными взглядами подметавших листья служек, юноша, наконец, остановился. Выпрямившись, он тут же привел в порядок одежду и торжественно прошел мимо.

Счастливо смеясь, Ли Юнь вновь догнал его, держась на расстоянии вытянутой руки.

– Я просто шучу, чтобы рассмешить Сяо Цяня.

Услышав его слова, Янь Чжэнмин не стал даже спорить.

– О, ты хочешь рассмешить его, издеваясь надо мной? Это действительно мило с твоей стороны, Ли Юнь.

– Глава клана – великодушный человек, конечно, он не будет держать на меня зла. – Ли Юнь изобразил неискреннюю лесть. Затем он сделал паузу и заговорил куда более серьезным тоном. – Ты заметил, что Сяо Цянь изменился? Мне кажется, после возвращения... похоже, я не чувствую присутствия его ауры.

Янь Чжэнмин остановился.

– В прошлом он частенько доставлял неприятности и ни с кем не мог поладить. Но у него всегда была своя собственная энергия. А теперь, стоит лишь на мгновение отвести от него взгляд, и сразу кажется, будто его и вовсе не существует. Даже цветы на стене выглядят более живыми, чем он, – продолжал Ли Юнь.

Янь Чжэнмин хмыкнул, а затем кратко пересказал юноше то, что поведал ему Чэн Цянь.

Чем больше Ли Юнь слушал, тем более серьезным становилось выражение его лица.

– Что? – осведомился Янь Чжэнмин.

– Создание физического тела из чужеродного предмета... Я никогда не слышал о чем-то подобном, – пробормотал Ли Юнь. – Кто такой этот Тан Чжэнь?

– Я слышал о нем от Сяо Цяня…

– И ты просто так поверил ему? Разве ты не знаешь своего собственного брата? Если бы кто-то заслужил его благодарность и преданность, он пересек бы океаны и прошел бы через огонь ради этого человека. Он никогда не задумывался о таких вещах слишком сильно, а если и задумывался, то не обязательно обращал на них внимание, – махнул рукой Ли Юнь.

– Ты самый умный человек в Поднебесной, – саркастически сказал Янь Чжэнмин.

Ли Юнь закатил глаза.

– Поглощающая души лампа – поистине зловещая штука. Даже такой человек, как учитель, потерял рассудок и испортил свой собственный портрет. Старший Тан был заперт в лампе на протяжении ста лет? Как ты думаешь, на что он способен? В любом случае, я просто трус. Неважно, хотел он добра или нет, если думать об этом таким образом, становится довольно страшно... Давай вернемся к Сяо Цяню. Он определенно скрыл от тебя правду. Камень сосредоточения души – это небесный артефакт. Люди не могут использовать его, как им заблагорассудится. Совершив такой дерзкий поступок, он, должно быть, испытал Большое Небесное Бедствие. Может быть, даже не одно... Ах, старший брат, куда ты идешь? У тебя что, хвост загорелся?

– Я убью его!

Чэн Цянь в одиночестве сидел на стене внутреннего двора Янь Чжэнмина. Бросив взгляд на дикую траву, тянувшуюся к нему по гладкому камню, он вдруг вспомнил технику «Весна на засохшем дереве»⁴.

⁴ 枯木逢春 (kūmù féngchūn) для засохшего дерева настала весна (обр. в знач.: вернуться к жизни). Впервые упоминание этой техники встречается в 40-й главе.

Стебли, проросшие сквозь трещины, слегка шевельнулись. На мгновение замерев, они тут же ожили, словно проснувшись от долгого сна. Следуя воле Чэн Цяня, из травы появились длинные цветочные лозы, с маленькими белыми цветами. Один за другим, цветы начали распускаться. Это было действительно очаровательно.

В сердце Чэн Цяня внезапно возникло странное чувство, которого он никогда раньше не испытывал. Он подумал: «Они оживают».

Янь Чжэнмин, первоначально заявивший о своем намерении забить Чэн Цяня до смерти, увидел эту сцену, как только вошел во двор. Гнев в его груди мгновенно утих. Услышав о его приближении, Чэн Цянь поднял голову и улыбнулся.

– Мне убраться прочь?

Янь Чжэнмин молча посмотрел на маленькие белые цветы, опутавшие всю стену. Он не мог излить свой гнев, но и не хотел так легко отпускать Чэн Цяня, поэтому он наспех придумал что-то, чтобы задеть его.

– Белые цветы на серой стене, не слишком ли траурно? Поторопись и измени их цвет.

Чэн Цянь рассмеялся.

– Вот сам с ними и договорись.

После этого он спрыгнул со стены и исчез.

Янь Чжэнмин застыл на месте, вспомнив слова Ли Юня о том, что у Сяо Цяня нет «ауры». Но вдруг он засомневался и не мог не заподозрить, что Ли Юнь снова дал волю своему воображению. Затем он подошел к стене, и сорвал пару цветущих веточек, намереваясь поставить их в вазу в своей комнате.

Смеркалось. Янь Чжэнмин никак не мог успокоиться и отправился в бамбуковую рощу.

Чэн Цянь медитировал, поэтому Янь Чжэнмин не стал его отвлекать и принялся просто осматривать комнату.

Кровать явно была нетронута. Кисть для письма все еще лежала на чернильнице. Даже количество чая в небольшом чайнике ничуть не уменьшилось. На столе стояла только чашка с холодной водой.

Янь Чжэнмин нахмурился. Он молча посмотрел на Чэн Цяня и подумал: «Что же это за ледяное озеро в долине Минмин?»

После пятидесяти лет пребывания в месте, где каждая капля воды мгновенно превращалась в лед, ждать, что он немедленно оживет... казалось действительно непосильной задачей.

Янь Чжэнмин думал об этом, но у него бы язык не повернулся осудить юношу.

От прохладного ветерка из бамбуковой рощи, он чувствовал сознание печати все более и более отчетливо. Накануне Янь Чжэнмин добился некоторого прогресса, поэтому он молча погрузился в медитацию и послал свой изначальный дух внутрь.

Он все еще стоял перед стеной, отделявшей его от замка «неба», позволяя сознанию печати вести его глубже. Когда их мысли соединились, все те разрозненные сцены вновь вспыхнули перед его глазами.

Но на этот раз Янь Чжэнмин чувствовал себя не просто наблюдателем. Все радости и печали вдруг показались ему реальными. Он погрузился в них, постепенно теряя ощущение себя.

Среди бесчисленных картин он снова заметил владыку острова Гу. В этом не было ничего удивительного. В отличие от Чэн Цяня, он никогда не видел настоящего облика учителя и деда-наставника, поэтому из предыдущего поколения, тесно связанного с горой Фуяо, он знал только Гу Яньсюэ.

Владыка острова Гу казался гораздо более энергичным, чем, когда Янь Чжэнмин впервые встретил его. Напротив мастера Гу он увидел мужчину средних лет с белыми висками и запавшими глазами. Между ними лежал большой, похожий на водную гладь, камень.

Это был тот самый камень с горы Фуяо. Тот самый, что находился во дворе Чэн Цяня.

Гу Яньсюэ что-то быстро говорил. Положив тонкую руку на гладкую поверхность, он с тревогой посмотрел на человека, сидевшего напротив него, и покачал головой. Странный человек лишь молча слушал его, но ничего не говорил.

У Янь Чжэнмина внезапно возникло чувство, что этот мужчина средних лет был глубоко связан с ним самим. Но он не мог проникнуть в сознание печати еще глубже. В следующее мгновение все вокруг закружилось. Когда Янь Чжэнмин пришел в себя, он обнаружил, что владыка острова Гу стоит прямо перед ним.

Янь Чжэнмин сразу же понял, что оказался в странном положении. Будто бы он попал в чужое тело. Он вздрогнул и уже собирался было покинуть его, но в следующее мгновение великая печаль внезапно обрушилась на него, как острый клинок, и без предупреждения пригвоздила к месту.

Поначалу Янь Чжэнмин еще понимал, что это сильное чувство ему не принадлежит, и всеми силами пытался избавиться от него.

Но это отчаяние и невыразимо глубокое желание отмстить … Янь Чжэнмин испытал их все без исключения. Все эти чувства нашли отклик в его сердце, и через некоторое время он увлекся ими.

Несравненная обида на весь мир, грубо подавленные мечты, которые никогда не исполнятся, душераздирающая боль, будто на горле срезали чешую.

Именно в этот момент внутрь внезапно ворвалась ледяная аура, полностью охладив Янь Чжэнмина. Юноша резко проснулся. Перед глазами все плыло. Он снова был изгнан из печати главы клана. Его грудь все еще тяжело вздымалась, но до его ушей уже доносились слабые раскаты грома.

Чэн Цянь проснулся от приглушенного рокота. Янь Чжэнмин только что преодолел очередное испытание на пути своего самосовершенствования. Возможно, это было хорошо, но юноше показалось, будто необычайно быстрый скачок в развитии старшего брата произошел благодаря какой-то неизвестной сущности. Прежде чем его сознание окончательно стабилизировалось, это едва не привело к тому, что он чуть было не подвергся воздействию Малого Небесного Бедствия. Между его бровей вспыхнул красный огонек. Похоже, из-за слишком быстрого прогресса юноша попал под влияние какого-то демона.

Чэн Цянь не мог разбудить его. Он с силой ударил своей собственной Ци в центр его спины и, наконец, вытащил Янь Чжэнмина из медитации.

Видя, что он все еще находится в оцепенении, Чэн Цянь хотел было похлопать его по щеке. Однако, как только он поднял руку, Янь Чжэнмин рефлекторно обернулся.

Чэн Цяню ничего не оставалось, кроме как беспомощно помахать ладонью перед глазами Янь Чжэнмина:

– Старший брат, посмотри внимательно, я не из тех, кто избивает людей. Я не буду тебя бить. Ты уже проснулся?

У Янь Чжэнмина звенело в ушах. Он не слышал ни слова из того, что ему говорили. Его изначальный дух покинул печать, но сам он все еще пребывал в смятении, будучи не в состоянии понять, где находится и который сейчас час. Печаль, переполнявшая его сердце, все еще оставалась с ним.

Он резко схватил Чэн Цяня за руку, яростно сжал пальцы, и печально прорычал:

– Это мое! Никто из вас не посмеет отнять у меня то, что принадлежит мне!

Этот чужой взгляд поразил Чэн Цяня. Словно это были глаза голодного волка на пороге смерти.

Через мгновение, казалось, вновь раздался раскат грома. Чэн Цянь не осмеливался больше тянуть, он щелкнул ногтем по точке между бровей Янь Чжэнмина, отчего на лбу и волосах юноши образовался тонкий слой инея.

– Старший брат!

Янь Чжэнмин вздрогнул. Его взгляд внезапно смягчился, и хватка ослабла. Наконец, юноша поднял голову.

– Сяо Цянь, в чем дело?

Чэн Цянь не ответил. Только услышав, что раскаты грома стали отдаляться, он, наконец, смог расслабиться.

– Это я должен спрашивать, в чем дело. У тебя все шло прекрасно, зачем же ты заставил себя заниматься самосовершенствованием? Тебе почти удалось вызвать Малое Небесное Бедствие... Ты что, столкнулся с каким-то демоном? – нахмурился юноша.

Эти слова немедленно напомнили Янь Чжэнмину о его участившемся сердцебиении, которое становилось все труднее игнорировать. Почувствовав себя крайне неловко, он поспешно опустил глаза, избегая взгляда Чэн Цяня, и наспех придумал себе оправдание.

– Э-э-э... я видел картины… воспоминания в печати главы клана. Возможно, я слегка переволновался.

Выслушав его рассказ, Чэн Цянь с уверенностью произнес:

– Человек, которого ты видел, должно быть, Господин Бэймин, наш дедушка-наставник. Может ли он быть тем старым другом, о котором говорил владыка острова Гу?

Этот ответ не стал для Янь Чжэнмина неожиданностью. Пока он находился внутри печати, он думал, что тем человеком, вероятно, был либо их старший наставник, либо настоящий облик учителя. В данный момент он мог лишь рассеянно слушать. Его сердце переполняли эмоции из чужого прошлого.

Увидев, что старший брат выглядит не очень хорошо, Чэн Цянь замолчал.

– Не лучше ли тебе будет позволить себе немного отдохнуть?

Сам Янь Чжэнмин чувствовал себя неуютно. Услышав это, он немедленно встал.

– Хорошо, я отправлюсь отдыхать.

Чэн Цянь был озадачен.

– Разве ты не пришел сюда в поисках прохлады? Можешь спокойно спать здесь, и я не стану отнимать у тебя кровать.

– Нет... кхм, не нужно, – у Янь Чжэнмина тут же пересохло в горле. – Твоя подушка... у тебя слишком жесткая подушка. Я к ней не привык, поэтому я пойду.

После этого он сразу же ушел, даже не взглянув на Чэн Цяня.

Чэн Цянь поднял руку, взял подушку и слегка сжал ее, но почувствовал лишь, что глава клана становится все более и более неразумным. Неужели он предпочитает спать в куче хлопка?

В этот самый момент, в комнату внезапно ворвалась маленькая, размером с ладонь, птичка и, как хлопушка, врезалась прямо в грудь Чэн Цяня. Из птичьего клюва раздался чистый и звонкий девичий голос:

– Ай-йо, ста... а? Третий брат, старший брат отдал этот двор тебе?

Это была Лужа.

Прежде чем Чэн Цянь успел ответить, маленькая птичка встрепенулась и трижды подпрыгнула на ладони Чэн Цяня, распушив перья.

– Я так зла! Это выводит меня из себя! Я не могу вернуться обратно!

Чэн Цянь никогда особо не общался с девушками, поэтому теперь ему было немного не по себе перед внезапно повзрослевшей младшей сестрой. Но, когда она превратилась в птицу, он почувствовал себя гораздо спокойнее.

– Что случилось?

– По дороге сюда я встретила какого-то ублюдка. Он польстился на мою красоту и расставил ловушки, чтобы поймать меня! Я всю ночь грызла эти сети, пока мне, наконец, не удалось вырваться! Я не знаю, что за темное заклинание было на этой штуке, но теперь я не могу вернуть себе прежний вид! – словно пытаясь выплеснуть весь гнев, Лужа подпрыгнула еще дважды. – Я сожгу этого ублюдка до смерти!

Чэн Цянь поднял руку, чтобы придержать ее маленькую птичью головку, и коснулся мягких перьев.

– Кто это был?

Лужа печально потерлась о его ладонь.

– Я не знаю.

– Я отнесу тебя к Ли Юню. Посмотрим, найдет ли он какое-нибудь решение, – Чэн Цянь встал. – Я слышал, что снаружи не прекращаются войны, и будет лучше, если в будущем ты не будешь выходить одна.

Лужа опустила голову.

– Когда же я смогу стать могущественным Небесным Чудовищем?

Эти слова были ему знакомы. Чэн Цянь вспомнил себя в то время, когда он день и ночь пребывал в тревоге, гадая, когда же он наконец станет грозным мастером, способным повелевать облаками и дождем.

Он не смог удержаться от улыбки, собираясь утешить свою сестру.

Но затем он услышал, как Лужа крайне недовольно пожаловалась:

– Как только я превращаюсь в птицу, всегда находятся те, кому нравится заигрывать со мной. Но почему ни один охотник за юбками не пытается соблазнить меня, когда я в человеческом обличье? Неужели они настолько слепы? Как же это бесит!

Чэн Цянь промолчал.

Он почувствовал, что, возможно, не совсем верно понял причину гнева своей младшей сестры.

 Если вам нравится наша работа – вы можете отблагодарить команду перевода шоколадкой. Кнопка «донат» есть в группе «Вконтакте» 

Умер от рук Господина Бэймина.

Ли Юнь едва не cодрал с Лужи кожу и не вытянул жилы, а стоявший поблизости Янь Чжэнмин заявил, что он всегда готов полакомиться жареной курочкой с солью и перцем. Но они так и не смогли выяснить, почему ей никак не удается вернуть себе человеческий облик.

Вероятно, некоторые мужчины были способны только на угрозы, но в ответственный момент они непременно заваливали все дело.

Лужа клюнула Ли Юня в голову и сердито произнесла:

– Какой от тебя толк?

Она совершенно не уважала старших. Завалившись на бок, птица тяжело вздохнула, но вдруг, словно вспомнив о чем-то, выплюнула изо рта слипшуюся маленькую записку.

Янь Чжэнмин мгновенно изменился в лице. Закрывшись веером, он тут же отступил на два шага назад.

– Я ничего не могла поделать, – сердито сказала Лужа. – У меня не было рук. Я не могла спрятать ее под крылом.

Янь Чжэнмин возмутился.

– Хочешь, чтобы я поймал почтового голубя и показал тебе, что делают другие птицы?

– Ты когда-нибудь видел, чтобы почтовый голубь сам привязывал письмо к своей ноге? Я не видела старшего брата Чжэши. Эта штука валялась в груде птичьего корма, мне с трудом удалось ее вытащить. Если бы не мой острый глаз, я могла бы ее и не заметить.

Слова «птичий корм» успешно отпугнули ее старшего брата.

Однако Чэн Цянь протянул руку и взял записку. Развернув ее, он увидел лишь несколько строк: «Вошел в Управление небесных гаданий. Здесь все очень строго, это место полно тайн. В будущем будьте осторожны».

Немного удивившись, Чэн Цянь обернулся, чтобы посмотреть на Янь Чжэнмина.

– Старший брат...

Веер Янь Чжэнмина все еще наполовину закрывал его лицо. Он выглядел словно цветущая слива¹, державшая красный ярлык², и всем своим видом говорил «хочу отказаться, но вместо этого соглашаюсь». Однако взгляд его оставался острым. Он прошептал:

¹ 花魁 (huāku) – лучший из цветков: цветущая слива/орхидея/лотос (знач. куртизанка).

² 红牌 (hóngpái) – стар. красный ярлык. Здесь это означает самую красивую и искусную куртизанку. 

– Управление небесных гаданий недосягаемо для взоров обычных людей. Однако, в этом месте, заклинатели, у которых нет клана, могут поступиться собственными принципами и получить какое-никакое положение. Чжэши потребовалось более тридцати лет, чтобы попасть туда. У них слишком много тайн.

Закрыв веер, он заложил руки за спину и сказал:

– Мир полон пустяков. Разумно полагать, что самосовершенствующиеся не должны заходить слишком далеко. Но я всегда думал вот о чем: обычные люди, живущие в богатстве и процветании, разве они не хотели бы жить вечно? Разве император не хотел стать бессмертным? Я не верю, что все чиновники при императорском дворе озабочены лишь своей преданностью и самоотверженностью, и никогда не допускали такой мысли. Иначе зачем этому ничтожному правителю идти против течения и окружать себя таким количеством заклинателей и амулетов?

– Какое отношение это имеет к нам? – спросила Лужа.

– Глупая птица, – Янь Чжэнмин легонько ударил ее сложенным веером. – Боюсь, что по какой-то неизвестной причине, Управление небесных гаданий уже давно следит за нами. Сто лет назад Чжоу Ханьчжэн был слишком хорошо осведомлен. Никогда больше мне не хотелось бы увидеть еще одного Чжоу Ханьчжэна, поэтому я должен быть готов защитить нас в любое время и любыми средствами.

Вопреки ожиданиям, тело старшего брата тоже носило на себе отпечаток убийственной Ци. Человеческий мир полон случайностей, порой невозможно доподлинно предположить чей-либо исход.

У Чэн Цяня внезапно заныло под ложечкой. Когда он покинул ледяное озеро, все чувства, что были в его сердце, превратились в замерзшую реку. Но теперь они медленно оттаивали, возвращаясь к жизни. И он, наконец, почувствовал душевную боль.

Он уничтожил записку Чжэши и похлопал Янь Чжэнмина по спине.

– Если я смог убить первого Чжоу Ханьчжэна, я убью и второго. Не беспокойся.

Но Янь Чжэнмин, казалось, не был в этом так уверен. Он повернул голову и сказал:

– Так позволь мне не беспокоиться. Тебе прекрасно известно, что такое Большие и Малые Небесные Бедствия, но ты упорно делаешь вид, что понятия не имеешь, о чем я. Я все еще не разобрался с тобой. Даже не думай… А! Чэн Цянь! Маленький ублюдок, к чему ты только что прикасался!

Старший брат, как истинный глава клана, вполне серьезно отчитывал его. Но стоило ему только подумать, какой рукой Чэн Цянь коснулся его, как он внезапно издал ужасный крик.

С невинным лицом благородного человека, Чэн Цянь слегка поднял ладонь и добавил к снегу еще и инея³.

³  雪上加霜 (xuě shàng jiā shuāng) на снег ещё и иней (обр. в знач.: несчастье за несчастьем; сыпать соль на рану).

– Всего лишь слюна. Она уже давно высохла.

Лицо Янь Чжэнмина исказилось.

Чэн Цянь вздохнул и тут же поспешил успокоить его.

– Хватит, не будь таким, старший брат, ты все еще чистый.

Янь Чжэнмин промолчал.

Так вот что значит: «Содержать младших братьев хуже, чем содержать собаку». Теперь ему казалось, что клан Фуяо пришел в упадок из-за обоюдной убогости его сверстников. И, похоже, это было небезосновательно.

Янь Чжэнмин никак не мог решить, должен ли он вернуться к себе, чтобы умыться и переодеться, или нужно было сначала отмыть Чэн Цяня. Внезапно снаружи послышался топот.

Несколько человек одновременно замерли. Улыбка в уголках глаз Чэн Цяня исчезла. Он весь, казалось, покрылся инеем. Лужа закрыла клюв, сорвалась с места и полетела к подставке для кистей, делая вид, что она просто обычная птица.

Через мгновение к двери подбежал незнакомый мальчик и почтительно сказал:

– Господин Чэн, вам письмо.

– Когда это тебе было позволено по своему желанию входить во внутренний двор и разговаривать? – холодно спросил Янь Чжэнмин.

С одной стороны, в усадьбе существовали правила, с другой, вся стена у входа была увешана амулетами. Посторонние не могли сюда проникнуть.

Чэн Цянь взмахнул рукой, и письмо неторопливо подлетело к нему. В тот момент, когда бумага покинула руку мальчика, он словно проснулся, будто его ударили палкой, и внезапно вздрогнул. Мальчик в ужасе уставился на хозяина усадьбы, стоявшего перед ним. Но, едва встретившись с Янь Чжэнмином взглядом, он с глухим стуком рухнул на колени и задрожал.

– Го…Господин, на этом… на этом… на этом письме есть какое-то колдовство, этот ничтожный⁴… Этот ничтожный не нарочно…

⁴ 小人 (xiǎorén) устар. простой человек, простолюдин; незначительный человек; унич. я (напр., при обращении к властям, старшим).

Чэн Цянь взглянул на конверт и увидел надпись: «Передать лично Чэн сяою». Ниже значилась подпись – «Тан Чжэнь».

Печать на конверте была вскрыта, и от нее исходил слабый аромат. Юноша знал, что так пахнет сок лунной травы. За последние годы Тан Чжэнь объездил всю Поднебесную. Вокруг него происходило очень много странностей. Даже Чэн Цянь приобрел кое-какие знания.

Если смешать сок лунной травы с чернилами, то любой, кроме настоящего получателя, кто прикоснется к печати со злыми умыслами, будет ею атакован. Например, этот ничтожный, что бродил за пределами усадьбы, в поисках хоть какой-то бреши, чтобы попасть внутрь. Стоило ему только сделать это, как ему тут же было приказано бежать прямо во внутренний двор.

Янь Чжэнмин поднял руку, намереваясь схватить и увести мальчика. Он специализировался на выведывании информации, не прилагая к этому особых усилий. Однако, подозрительный мальчишка внезапно вскочил на ноги, быстро увернулся и выбежал прочь.

Но как только он подбежал к двери, перед ним вдруг возник силуэт. Ледяной клинок сверкнул холодным светом и мгновенно преградил ему путь.

– Отпустить тебя? – тихо сказал Чэн Цянь. – Останься с нами.

Мальчик все еще намеревался сбежать, но давление славы пережившего семь Небесных Бедствий Чэн Цяня не на шутку напугало его. Он так ослабел, что бросился на землю и невнятно произнес:

– Простите меня, учитель...

Но, прежде чем он закончил молить о пощаде, все его тело внезапно оцепенело. Его голова откинулась назад, рот открылся так широко, что кожа треснула, разделив лицо несчастного на две части, как спелый арбуз, разрезанный ножом. Из зияющей дыры вырвалось облако серого дыма и тут же устремилось к Чэн Цяню.

– Будь осторожен! – воскликнул Ли Юнь.

Взгляд Чэн Цяня застыл, и облако замерзло, не успев приблизиться к нему даже на три шага. Как человек с превосходными инстинктами, он отступил назад, а затем вонзил в тело мальчика меч. Голова несчастного мгновенно превратилась в белые кости.

Хватило и кончика его меча, чтобы череп мальчика окончательно рассыпался в порошок. Теперь он превратился в обезглавленный труп.

– Уловки Темного Пути. – отозвался Чэн Цянь. – Но это не обязательно сделал кто-то из демонических совершенствующихся. Случалось ли такое раньше?

Янь Чжэнмин выглядел сосредоточенным.

– Нет. Я никогда раньше не видел этого человека. Все, кто входят и выходят из усадьбы – это знакомые люди. Мы поселились в этих краях почти десять лет назад и больше не встречали здесь ни одного заклинателя.

– Возможно ли, что кто-то следил за Сяо Юанем и заодно дотянулся до нас? – быстро спросил Ли Юнь.

Тем, что толкнуло Хань Юаня на Темный Путь, было, принадлежавшее Чжоу Ханьчжэну, заклинание «душа художника». Чжоу Ханьчжэн, по-видимому, имел какое-то отношение к Управлению небесных гаданий.

Лужа не осмеливалась произнести ни слова. Интуиция подсказывала ей: это было даже хорошо, что Чжэши ее не встретил.

– Старший брат, нам… нужно уехать? – мягко осведомился Ли Юнь.

Он был в смятении, произнося эти слова. После ста лет жизни подобно бездомным собакам он почти привык к этому.

Янь Чжэнмин немного помолчал, а потом сказал:

– Мы никуда не поедем.

– Но…

Старший брат внезапно вскинул брови и перебил его:

– Думаешь, можно прятаться всю жизнь? Хотел бы я посмотреть, что эти дрянные крысы смогут со мной сделать.

С этими словами он взмахнул рукавами и вдруг услышал шум, доносившийся от самых ворот.

Сердце Чэн Цяня подпрыгнуло, и ледяной клинок тут же взмыл в воздух. Взлетев, юноша увидел, что у входа в усадьбу выросла огромная каменная плита. Бесчисленные смертные смотрели на нее и показывали пальцами. Неизвестно, кто из них первым поднял глаза и увидел Чэн Цяня, стоявшего на мече, но все люди в усадьбе вдруг опустились на колени и стали молить бессмертного о благословении.

На каменной плите было выгравировано четыре больших иероглифа: «Усадьба Фуяо».

Чэн Цянь покачал головой. Он не был уверен, сердился ли его старший брат или действительно хотел сделать это вот уже в течение долгого времени. Молча взяв отправленное Тан Чжэнем письмо, юноша возвратился в бамбуковую рощу.

В письме не оказалось ничего важного, только то, что владыка долины Минмин отправил к нему Люлана. Люлан был одержим Цзян Пэном, и его душа оказалась повреждена. К счастью, Чэн Цянь пригвоздил его тремя ледяными шипами. В будущем ему придется совершенствоваться изо всех сил, чтобы достичь результата.