Текст книги "Digging for the Bones (ЛП)"

Автор книги: Paganaidd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

– Осторожнее, Петуния, – процедил он. – Полагаю, волшебный мир не обрадуется, если я расскажу им о травмах, полученных мальчиком от ваших рук.

Он медленно опустил ладонь, удивляясь самому себе. Прошло много лет с тех пор, как он поднимал руку на другого человека, но никогда – на женщину.

– Не говори глупостей, – сказала она, оправдываясь. – Этого не было бы, будь он нормальным ребёнком.

– Придержи язык, женщина, – Северус с трудом сдерживался, пытаясь переварить всё услышанное и убедить себя, что сегодня неподходящий день для мести.

За дверью послышались шаги.

– Ну что ж, вам, должно быть, приятно услышать, что мы пришли избавить вас от этого бремени, – Люпин вернулся с экскурсии по дому, Вернон шёл позади него.

– Что вы имеете в виду? – спросила Петуния высоким голосом, в котором слышались страх и недоверие.

– Он имеет в виду, что всё, что вы должны сделать, это подписать вот это, и вы никогда больше не увидите мальчика, – решительно сказал Северус, вытащил из кармана один из пергаментов и протянул его Петунии. – Твоя сестра позаботилась о запасном варианте на случай, если эта идея с тобой как опекуном… не сработает.

Петуния уставилась на пергамент, но не сделала попытки прочесть его.

– Хм, заманчивая мысль… – медленно произнёс Вернон. Петуния схватила его за рукав и попыталась что-то прошипеть на ухо. Он стряхнул её руку. – Я бы сказал, мне нужно подумать. Я имею в виду, что с мальчиком было так трудно… он у нас уже больше десяти лет, – Вернон сделал паузу, его глаза неприятно блеснули. – А как же наша компенсация? – расчётливо спросил он.

– Компенсация? – по-прежнему любезно спросил Люпин, всё так же хищно усмехаясь. – Если вы получали пособие, то выплаты, очевидно, придётся прекратить.

– Ах вот как, значит, мы ничего не получим за то, что все эти годы содержали мальчишку? Я так не думаю, – толстяк выпрямился во весь рост, став на целую голову выше Люпина, и сверху вниз посмотрел на потрёпанного школьного учителя. – После всех доставленных нам неприятностей? Это…

Вернон осёкся, когда Люпин сгрёб его за грудки и прижал к стене.

– Послушай меня! – рявкнул Люпин и подчеркнул свои слова, трижды впечатав Вернона в стену. Северус порадовался, что полнолуние ещё не наступило. Как бы то ни было, пожелтевшие глаза Люпина дико блеснули. – Ты и твоя жена подпишете эту бумагу, и мы оставим вас в покое. Иначе я разорву тебя на куски голыми руками, без всякой магии, – очень тихо сказал Люпин, его голос звучал как предупреждающее рычание мастифа. Отпустив Вернона и поправив поношенную мантию, Люпин улыбнулся, вернувшись к прежней обходительности. – Теперь, надеюсь, мы можем прийти к соглашению?

Петуния вырвала пергамент из рук Северуса, схватила со стола ручку и расписалась в пустой строке.

Вернон, открыв рот, уставился на Люпина, его лицо посерело. Похоже, он только сейчас осознал, в какой опасности находится.

Петуния повернулась к нему и, сунув ему ручку, взмолилась:

– Подпиши, Вернон, они уйдут, если мы подпишем это, – она сердито посмотрела на Северуса, – и нам больше не придётся видеть мальчишку.

– Да… – дрожащим голосом буркнул Вернон, явно собираясь с духом. – Да, я подпишу.

Казалось, он пытался в чём-то убедить самого себя, торопливо нацарапав на бумаге свою подпись.

– Уходи! – Петуния выхватила пергамент у мужа и сунула в руку Северуса. – Убирайтесь оба!

Северус подписал документ и передал Люпину, который сделал то же самое. Пергамент на мгновение вспыхнул золотистым светом – соответствующая запись в Министерстве была изменена. Северус внимательно посмотрел на пергамент, чтобы убедиться, что всё в порядке. Под малопонятным юридическим текстом и подписями золотыми чернилами было выведено слово, ради которого Северус всё и затеял:

Одобрено.

Из-за получившегося кровного родства никаких уведомлений Визенгамот не получил, поскольку это считалось сугубо семейным делом, и информация не выйдет за пределы архива.

– Люпин, нам нужно забрать что-нибудь из вещей мальчика? – спросил Северус, пряча пергамент в карман мантии.

Люпин покачал головой.

– Я забрал кое-что, что, полагаю, может пригодиться Гарри, но в целом, кажется, всё, что у него есть, находится в его школьном чемодане.

Северус заметил, как Люпин сжал челюсти. Бросив испепеляющий взгляд на вцепившуюся в руку Вернона Петунию, Северус сухо сказал:

– Выход найдём сами.

Никто из магов не произнёс ни слова, пока они не аппарировали к границе школы.

– То, что братья Уизли говорили о замках… Это правда, – наконец тихо сказал Люпин. – Эта тварь… Он всё мне рассказал и даже не думал стыдиться. Они держали ребёнка как арестанта.

Северус не остановился, даже не повернул головы. Он и представить себе не мог, что Петуния способна на такое. С другой стороны, если она верила, что «уроды» просто не имеют человеческих чувств…

Он определённо не хотел обсуждать это с Люпином. Мальчик сейчас в безопасности. Договорённость носит исключительно временный характер и будет изменена, как только это станет возможным. И теперь, когда дело было сделано, Северус мог спать, не боясь, что Лили будет преследовать его во сне.

– Как ты думаешь, почему он никогда… – Люпин замолчал, словно разговаривая сам с собой.

– Никогда что? – резко спросил Северус. Ему не нравилось такое невнятное бормотание.

– Ну… никогда никому не говорил?

Северус замер, словно получил удар под дых.

– Он говорил. Он сказал Шеклболту, – Северус попытался вспомнить, что именно сказал ему Кингсли, – а потом министру.

Северус поймал себя на том, что мысленно повторяет все проклятия отца, одно за другим.

– Дядя Гарри сказал, что говорил с Фаджем, – Люпин в ужасе посмотрел на Северуса. – Министр отвёл Гарри назад. Дамблдор сказал мне, что они так боялись, как бы Блэк не нашёл мальчика вдали от дома своего опекуна. Должно быть, министр приказал им…

– …держать мальчишку в «ежовых рукавицах» и не дать ему снова сбежать, – с горечью договорил Северус. – Несомненно, он считает, что его наказание было одобрено Дамблдором.

– Неудивительно, что он так сопротивлялся, – сказал Люпин, проводя дрожащей рукой по лицу. – Странно, что Лили и Джеймс не вернулись с того света, чтобы преследовать нас.

Северус вздохнул. Лили уже несколько раз снилась ему. Она ничего не говорила, только смотрела на него печальными зелёными глазами.

На этой неделе ему не удалось выспаться.

========== Глава 9. Новый друг ==========

Заклинание стазиса, которое показала Гермиона, было, по мнению Гарри, одним из лучших разделов магии, который он когда-либо изучал. Благодаря запасам еды, хранимым в чемодане, можно было все выходные не спускаться в Большой зал, чтобы поесть.

В воскресенье, прежде чем кто-либо в спальне проснулся, Гарри схватил пару тыквенных пирожков, купленных ещё в поезде, и отправился на дальний берег озера, держась подальше от границы территории школы, помня о предупреждении Дамблдора насчёт патрулирования дементорами – у Гарри не было ни малейшего желания снова встречаться с одной из этих ужасных тварей.

К вечеру книга, которую он читал, ему надоела. Он прятался в укромной лощинке, но теперь встал и бесцельно побрёл к озеру, краем глаза наблюдая, как бы не появились другие студенты, особенно Рон и Гермиона, не имея ни малейшего желания общаться с ними.

Гарри знал, что ведёт себя глупо. Они ведь хотели как лучше и ничего не сказали бы, если бы не волновались, а значит, им было не всё равно, что с ним происходит. Хотя беспокоиться было не о чем, и Гарри нужно было просто объяснить им, что всё в порядке. В конце концов, это был всего лишь дядя Вернон. Когда Гарри был совсем маленьким, ему приходилось гораздо хуже. А летом Вернон так разозлился только потому, что Гарри раздул тётю Мардж.

Когда Гарри думал о том, что надо бы поговорить с друзьями, он готов был провалиться сквозь землю от смущения. Он сражался с василиском и одержимым Волдемортом Квиррелом. Почему они считали, что он не справится с дядей Верноном?

Несомненно, Гермиона поймёт, почему Гарри не разговаривал с ними все выходные, будет извиняться, но всё равно станет лезть к нему в душу, потому что всегда хочет знать всё, о чём он думает. А Рон будет просто злить.

Гарри схватил камень и раздражённо швырнул его в озеро. Завтра придётся идти на занятия, говорить с ними, слушать их доводы и пытаться развеять их опасения. Это просто сводило с ума.

Какое-то движение привлекло внимание, и Гарри обернулся, вздохнув: ему показалось, что что-то чёрное, замеченное краем глаза, было школьной формой, что кто-то нашёл его здесь. Однако вместо сокурсника в нескольких ярдах от Гарри сидела огромная чёрная собака и с интересом смотрела на него, склонив голову набок и высунув язык. Свалявшийся мех не скрывал её худобы. Никакого ошейника Гарри не увидел.

– Откуда же ты взялся? – тихо спросил Гарри. Пёс сидел спокойно и казался совсем ручным. – Ты что, новый пёс Хагрида?

Навострив уши, собака закрыла пасть и встала, осторожно принюхиваясь. Она была такой тощей, что Гарри тут же вытащил из кармана один из своих пирожков:

– Ты голодный, мальчик? Или девочка? Да всё равно…

Пёс неуверенно шагнул к нему. Гарри подбросил кусок в воздух, не настолько он был глуп, чтобы предлагать незнакомой собаке взять еду из рук. Благодаря противным маленьким тявкающим бульдогам тёти Мардж Гарри свёл близкое знакомство с собачьими укусами, а эта собака могла отхватить Гарри руку по локоть и даже не заметить.

Пёс ловко поймал кусок и облизнулся. За первым последовал второй кусочек, потом ещё один. Пёс просто извивался от восторга всякий раз, когда ловил пирожок.

Гарри усмехнулся, глядя на ужимки собаки. Он подбросил еду повыше, чтобы посмотреть, как огромное животное прыгает, чтобы поймать её. Не успел Гарри опомниться, как скормил собаке всё, что у него было в карманах. Хотя неважно, в чемодане у него было ещё.

Гарри протянул руку ладонью вверх, пес подошёл и обнюхал её. Он (Гарри решил, что это был «он», наблюдая, как пёс прыгает) действительно был огромен, его голова легко доставала Гарри до талии. Однако пёс довольно послушно сел, когда Гарри почесал его за ухом, и вёл себя намного лучше, чем Клык, собака Хагрида: не лез почём зря, не прыгал. Теперь, немного поев, он, казалось, намеревался вздремнуть на солнышке: встал и пару раз покрутился вокруг себя, затем лёг на траву, глядя на Гарри с явным приглашением.

Гарри сел, скрестив ноги, рядом с собакой, а та на брюхе подползла к нему и положила тяжёлую голову ему на колени.

– Я понял, – Гарри засмеялся и почесал мохнатые уши пса. – Я накормил тебя, и ты теперь мой насовсем, верно?

В ответ пёс махнул хвостом.

– Так, и как же мне тебя назвать? – Вопрос был, конечно, риторический. – Черныш?

Пёс, казалось, посмотрел на него с упрёком и, посапывая, сунулся носом в ладонь Гарри, требуя ласки.

– Подхалимка? Сопелка?

Пёс чихнул.

– Значит, Сопелка, – сказал Гарри, вытирая руку о собачью шерсть.

Собака лизнула его в лицо так сильно, что у него слетели очки.

– Эй, осторожнее, – возмутился Гарри, подхватив их.

Пёс виновато заскулил, словно извиняясь, и снова положил голову на колени Гарри.

Собака была гораздо лучшей компанией, чем кто-либо другой, кого Гарри мог себе представить. Она не задавала вопросов и не смотрела на него с жалостью, она просто успокаивала своим присутствием, как и Хедвиг, была чем-то живым и тёплым, что Гарри мог обнять.

Он подумал, что было бы здорово забрать Сопелку с собой к Дурслям, чтобы он там слопал Злыдня, бульдога Мардж, одним укусом.

Забавы с собакой, казалось, заставили растаять что-то тугое и холодное в животе Гарри. Он расслабился, вытянул ноги и откинулся, опираясь на руки, подставив лицо солнцу. Пёс повернулся так, что его чёрная голова примостилась на бедре Гарри. Через несколько минут пёс поднял голову и снова лизнул Гарри в лицо, на этот раз гораздо мягче, словно желая стереть слезу, скатившуюся по его щеке.

Гарри слегка покачал головой. Это было нелепо, на самом деле он не плакал.

– Это была плохая неделя, – осипшим голосом признался Гарри собаке. – Я имею в виду, Невилл… – он сглотнул. – Это ужасно, – Гарри замолчал. Сопелка терпеливо ждал.

– И потом, я не знаю, что делать с Люпином и Снейпом, – Гарри показалось, что пёс вопросительно посмотрел на него. – Гермиона и Рон сказали Люпину, что их беспокоят синяки, которыми дядя Вернон разукрасил меня этим летом. Гермиона всегда беспокоится о таких вещах, и я думаю, что это она надоумила Рона. И тогда Снейп настоял на том, чтобы лично меня осмотреть. Похоже, они все очень расстроились из-за того, что дядя Вернон побил меня палкой. Во всяком случае, Люпин точно. А Снейп просто бешеный. Но, с другой стороны, Снейп всегда за что-то на меня злится.

Он замолчал, размышляя. Сопелке, должно быть, понравился звук голоса Гарри, потому что он нетерпеливо ткнулся носом, когда тот умолк. Мальчик улыбнулся собственным фантазиям, но сказал:

– Снейп преподаёт зелья. Он ненавидит меня. Очевидно, он ненавидел моего отца. Во всяком случае, Дамблдор так сказал. Но так оно и было на самом деле… Я не знаю… нормально? Насчёт всего этого осмотра. Не то чтобы я сачковал, но когда Снейп сказал, что не станет поднимать шум из-за того, что осмотр показал… – Гарри задумался. – Нет, он сказал, что никому не расскажет об этом. Ты думаешь, это одно и то же?

Сопелка посмотрел на него мудрыми, печальными глазами.

– В любом случае, – продолжал Гарри, – Снейп сказал, что ничего не скажет, но Люпин упомянул что-то о разговоре с Дурслями.

Сопелка бросил на Гарри ещё один вопросительный взгляд.

– О, Люпин – новый учитель защиты от тёмных искусств. Я ничего о нём не знаю, кроме… – Гарри, вспомнив, как впервые увидел Люпина. Это был последний раз, когда он видел Невилла.

Непрошеные воспоминания об жутком холоде и дышащем ужасом дементоре всплыли в сознании Гарри. По всей школе ходили слухи, что дементоры причастны к смерти Невилла, и Гарри не мог отделаться от мысли, что это существо просто высосало жизнь из совсем больного Невилла.

Нет, не жизнь. Все говорили, что дементоры высасывают из человека надежду и счастье.

– Они оставляют тебе все твои худшие воспоминания, – говорили Фред и Джордж.

Только Мерлин знал, как мало счастья было в жизни у Невилла. Если дементор высосал из него всё, может быть, Невилл просто сдался? Может ли кто-то умереть таким образом? Просто от того, что сдался?

Пёс заскулил и снова лизнул Гарри в лицо. Он вспомнил, о чём говорил, чувствуя, что собака оказалась самым понимающим слушателем, какой у него когда-либо был.

– Если Люпин действительно что-то скажет Дурслям, я не знаю, что буду делать, – Гарри содрогнулся от этой мысли. – После того, как я сбежал этим летом, стало ещё хуже. Министр привёл меня обратно домой, хотя я сказал ему, что дядя Вернон, скорее всего, выпорет меня, но он, видимо, считал, что меня нужно наказать, сказал, что если бы я был его сыном, то тоже получил бы. Такой же, как и Мардж, – Гарри неосознанно вцепился руками в шерсть на шее собаки. – Вернон просто расскажет Люпину, сколько от меня хлопот. Вряд ли Снейп станет ему противоречить. Мне ещё повезет, если Люпин не устроит мне наказание только за то, что я существую. И я даже не хочу думать о том, что будет следующим летом.

В горле пса заклокотало рычание, и Гарри разжал пальцы.

– Извини, – он пригладил взъерошенную шерсть, и пёс расслабился.

– Я так не хочу туда возвращаться, – со слезами в голосе пожаловался Гарри. Ещё одна причина, по которой собака была таким хорошим слушателем – при Сопелке не надо было сдерживаться, притворяться, что всё в порядке, чтобы не волновать его. – Они действительно ненавидят меня. И я не могу винить их, меня им навязали. Я просто испортил им жизнь, и они будут счастливы, если я никогда не вернусь, но куда ещё мне идти? – Гарри вздохнул.

Пёс тоже вздохнул, словно загрустил. Вероятно, в ответ на уныние в голосе Гарри.

Гарри подумал, не был ли этот бродячий пёс заблудившимся фамильяром какого-нибудь волшебника. Он казался умнее обычной собаки, а большинство фамильяров были склонны к такой сообразительности. Ну, за исключением, может быть, Клыка.

Кроме того, его единственным опытом общения с собаками были бульдоги Мардж. Её любимый Злыдень загнал Гарри на дерево, когда ему было пять лет. До встречи с Клыком Гарри вообще не любил собак. Теперь единственными псами, которых он действительно любил, были вот такие огромные.

Но Сопелка не мог принадлежать студенту, он был слишком большим, чтобы держать его в спальне. Может быть, это собака Люпина? Нет, пёс выглядел слишком неопрятным и голодным, чтобы потеряться совсем недавно. Скорее всего, Хагрид привёз собаку, чтобы присмотреть за ней, пока не найдётся хозяин, и, должно быть, просто не успел его откормить.

– Пошли, – сказал Гарри после долгого молчания. – Надо отвести тебя обратно к Хагриду.

Он попытался подняться и обнаружил, что ноги затекли под тяжестью собачьей головы.

– Идём, двигайся, – Гарри толкнул Сопелку.

Пёс вскочил, и Гарри, шатаясь, поднялся на ноги, в которые тут же словно вонзилось множество мелких иголок. Гарри затопал на месте, стараясь размяться и восстановить кровоток.

– Пойдём уже, – позвал Гарри, но пёс рванул в другую сторону – к лесу. Наверное, он всё же не жил у Хагрида: Гарри никогда ещё не видел животных, которые, зная лесника, не были бы счастливы отправиться к нему.

Он смотрел, как чёрная молния уносится прочь. Надо будет не забыть стащить для бедняги немного еды и принести сюда. Может быть, он вернётся. Гарри очень на это надеялся. Он подумал, что хотел бы снова увидеть Сопелку.

========== Глава 10. Опекун ==========

Ребёнок совсем не ел.

В субботу и воскресенье Северус пять раз поднимался в Большой зал, но Поттера не было ни на завтраках, ни на обедах. Он ещё раз опросил домовых эльфов, но те не видели мальчика.

Зато появлялись Уизли и Грейнджер, и каждый раз Грейнджер оглядывалась по сторонам, явно высматривая кого-то, из чего Северус сделал вывод, что эта парочка Поттера тоже не видела.

От домовых эльфов оказалось всё же больше пользы: они выследили мальчишку. Один из них доложил, что Поттер провёл выходные за чтением, в основном, на дальнем берегу озера, причём впервые в жизни он был осторожен и не выходил за рамки дозволенного. И, по словам того же эльфа, он действительно спал каждую ночь в своей постели.

Если Поттер не явится к завтраку в понедельник утром, Северус намерен был притащить его туда силой: разумеется, ребёнок, расстроившись, мог потерять аппетит, но голодать несколько дней подряд – это просто абсурд.

Но нет, в понедельник утром он проскользнул в Большой зал, причём раньше обычного и без обоих закадычных друзей. Это было интересно.

Поттер, должно быть, почувствовал на себе пристальный взгляд Северуса. Он украдкой взглянул на профессора, который смотрел на него спокойно и, как он надеялся, бесстрастно, однако, судя по тому, как Поттер вздрогнул и отвёл взгляд, Северус понял, что ему не удалось замаскировать мрачное выражение лица.

Взяв чашку с чаем, Северус решительно переключил внимание на еду. Он знал, что должен поговорить с Поттером сегодня же. Он избегал этого весь уик-энд, рассчитывая, что Минерва и Альбус вернутся и помогут ему сообщить ребёнку новости. Но, разумеется, они оба остались в Лондоне, чтобы помочь Министерству в расследовании и присмотреть за Августой: утром прилетела сова с запиской Дамблдора, в которой тот уведомил, что «полностью уверен» в способностях Северуса как временного директора.

Это было просто зашибись – в памяти Северуса периодически всплывали некоторые речевые обороты из детства, особенно когда он обнаруживал, что весь его с трудом отшлифованный словарный запас просто не мог адекватно описать возникшую ситуацию.

Всё было бы не так плохо, если бы Поппи тоже не уехала. Впрочем, Помона заменила её, оставив Флитвика и Люпина делить обязанности Минервы между собой. Флитвик при этом очень хвалил способности нового профессора, что заставляло Северуса скрежетать зубами. Как бы ему в таких условиях не понадобились новые зубы.

Первый урок зельеварения в этот день был с курсом Поттера, и Северус решил, что поговорит с ребёнком прямо сегодня, тем более, что следующего урока у Северуса не было, а потом придут семикурсники, которые вполне могут самостоятельно справиться с рецептом на доске, разобраться в инструкциях и продолжить работать над исследовательскими проектами, начатыми в прошлом году.

Если этот разговор затянется, у Северуса возникнут существенные проблемы. Однако, как бы Северусу ни хотелось, чтобы беседа была покороче, у мальчика, несомненно, появятся вопросы о смене опекуна, на которые придётся ответить.

Братья Уизли и Грейнджер вместе вошли в Большой зал. Увидев их, Поттер схватил со стола пригоршню сосисок, вытащив магловский пластиковый пакет, бросил их туда, затем нырнул под стол и исчез.

Поттер воспользовался мантией-невидимкой, чтобы избежать встречи с друзьями? Это было очень интересно.

Северус быстро расправился с завтраком, а когда подошёл к своему классу, Поттер снова удивил его: мальчишка стоял в коридоре, читая книгу по зельям, которая выглядела такой новой, что его сова, должно быть, принесла её только этим утром.

Профессор открыл кабинет, кивнув Поттеру в знак приветствия (хотя обычно он и этого не делал).

Поттер сел было на своё привычное место, но внезапно передумал и пересел за первый стол. Северус задался вопросом почему, но потом сообразил: Поттер, Уизли и Грейнджер обычно садились вместе с Лонгботтомом.

Поттер заметил, что Северус смотрит на него, и слегка приподнял подбородок, как бы провоцируя профессора на комментарий, однако Северус ничего не сказал, и неловкий момент прошёл, когда в класс ворвались Грейнджер и Уизли.

– Гарри! Где ты был? – потребовала ответа лохматая ведьма.

– Занимался, – не глядя на неё, угрюмо буркнул Поттер.

– Гарри, дружище, послушай… – начал Уизли вполголоса, настойчиво, но вкрадчиво. Грейнджер ткнула его в бок и кивнула на Северуса, который притворился, что читает пергаменты на своём столе. – Послушай, – продолжал Уизли более непринуждённо, – давай поговорим об этом за обедом, хорошо?

Поттер кивнул, но в глазах его светилось такое упрямство, что Северус поспорил бы на сотню галеонов – в обеденное время Поттер будет где угодно, только не в Большом зале.

Явились остальные гриффиндорцы и слизеринцы. Уизли и Грейнджер остались за столом с Поттером, хотя он упорно их игнорировал.

Урок прошел достаточно ровно. Все были подавлены. Браун и Патил то и дело поглядывали на стол, за которым обычно сидел Лонгботтом, и выглядели весьма печальными. Остальные вообще избегали смотреть на это место. Северус решил, что избавится от этого стола – на нём было огромное пятно, там, где Лонгботтом в прошлом году весьма эффектно растопил котёл.

После занятия, отпустив класс и дождавшись, пока все соберут свои вещи, Северус окликнул:

– Мистер Поттер! Мне нужно поговорить с вами, – он старался говорить как можно спокойнее, но голос прозвучал натянуто.

Уизли выглядел так, будто хотел остаться, однако Северус велел:

– Идите и предупредите преподавателя на следующем уроке, что мистер Поттер скоро придёт.

Уизли кивнул, неуверенно глядя сначала на Поттера, потом на Грейнджер. Та потянула его за рукав.

Взмахом палочки Северус закрыл дверь, подумав, кинул на неё запирающие чары.

– Садитесь, Поттер, – предложил он мальчику, а себе пододвинул один из лабораторных стульев. Ребёнок насторожился.

– Полагаю, вы должны знать, Поттер, – Северус убрал палочку и, положив руки на стол, подождал, пока Поттер посмотрит на него. – Я говорил с Дурслями.

– Зачем, сэр? – это было самое вежливое, что Северус когда-либо слышал от Поттера.

– Мы обсудили результаты вашего медицинского обследования, – спокойно сказал Северус, – и наказания, которые вы получали, пока находились под их опекой.

Поттер побледнел, в его глазах нарастала паника, но он только спросил:

– И… И что они сказали?

– Откровенно говоря, их ответы меня не удовлетворили, – Северус помолчал. – Не стану отрицать, я нахожу их отвратительными людьми.

Пожалуй, на миллисекунду мальчик улыбнулся, но тут его руки на столе сжались в кулаки, и Северус подумал, что он пытается сдержать дрожь.

– Похоже, они не годятся в опекуны ребёнку-волшебнику. А раз так, я распорядился, чтобы ваше опекунство было передано мне, – Северус внимательно наблюдал за мальчиком. Лицо Поттера было таким неподвижным, словно закрылось маской. – Поскольку я исполняю обязанности директора, я смог сделать это тайно, не привлекая Министерство, как вы и просили.

Поттер долго молчал и всё так же бесстрастно смотрел на профессора. Наконец натянуто спросил:

– Значит ли это, что мне не придётся возвращаться к Дурслям следующим летом?

– Именно это и значит, – подтвердил Северус.

– Вы передали это… – Поттер, казалось, перебирал в уме то, что сказал Северус. – Моё опекунство или что-то в этом роде перешло… к… к вам?

Дошло.

– Да, Поттер, теперь я ваш опекун. Уверяю вас, это временно, пока мы не найдём кого-нибудь более подходящего. На данный момент это наиболее правильно, – Северус ждал неизбежного взрыва.

Глаза Гарри стали огромными, но он не сказал ни слова.

– Уверен, у вас есть вопросы. Я вполне готов ответить на них, – подтолкнул Северус.

Поттер откашлялся.

– Нет, сэр. У меня нет вопросов, – твёрдо ответил он и упрямо выпятил подбородок, но его зелёные глаза были влажными и испуганными. Затем они стали на удивление пустыми. – Это всё, сэр? – спросил он напряжённым голосом.

Северус был озадачен, он ожидал слёз, гнева, облегчения, страха, чего угодно, только не этого странного отупения.

– Я понимаю, что это слишком для вас, – сказал Северус, пытаясь говорить доброжелательно (он знал, что у него это плохо получается). – Мы можем обсудить детали позже.

– Да, сэр. Теперь я могу идти? – голос мальчика звучал ещё более напряжённо.

Мастер зелий с беспокойством заметил, что лицо Поттера приобрело нежный зеленоватый оттенок, и запоздало вспомнил о слабом желудке Лили, как её тошнило перед СОВ, как она писала ему, поняв, что беременна, только когда её в первую неделю начало выворачивать каждое утро.

– В таком случае ступайте, – Северус взмахом палочки открыл дверь.

Мальчик убежал. Северус тихо последовал за ним.

Как и ожидалось, Поттер кинулся в туалет.

Несколько минут Северус стоял в коридоре, раздумывая, кого бы попросить присмотреть за мальчишкой. Теперь, когда Поппи уехала, найти подходящего человека было трудно.

Будь это что-то серьёзное, Северус, конечно, попросил бы Помону, но на самом деле он полагал, что, скорее всего, недомогание Поттера стало результатом эмоционального расстройства после первой приличной еды, которую ребёнок съел за несколько дней.

На секунду Северус подумал о Люпине, поскольку тот являлся исполняющим обязанности декана факультета Гарри. Но, к сожалению, у волка было достаточно забот с преподаванием совершенно нового для него урока и подменой Минервы. К тому же Северус знал расписание занятий: у Люпина сейчас был урок с третьекурсниками, а их нельзя было оставить одних, не опасаясь, что они покалечат друг друга.

Ничего другого не оставалось, как действовать самому – в конечном счёте, это была ответственность Северуса как опекуна ребёнка. Вздохнув, он открыл дверь. Судя по состоянию Поттера, завтрак не принёс ему никакой пользы.

Поттер опустился на колени, положив голову на холодный фарфор унитаза. Он дрожал и вытирал рот рукавом мантии. Его глаза были плотно закрыты, и он снял очки, положив их рядом с собой на пол. Северус отметил, что они ещё не развалились только благодаря заклинаниям. С этим надо было разобраться, и как можно скорее.

Услышав, как скрипнула дверь, мальчик резко открыл глаза и прищурился на Северуса.

– Что надо? – огрызнулся Поттер, очевидно, не разбирая, кто вошёл. – Я в долбаном порядке, убирайся!

Вероятно, мальчик принял чёрную мантию Северуса за форму старосты.

– Да, Поттер, ясно, – язвительно ответил Северус, не в силах сдержаться.

В ответ Поттера снова стошнило.

Северус фыркнул, наколдовав мокрую тряпку, опустился на колени рядом с Поттером и вытер ему лоб. Рвотные позывы мальчика продолжались даже после того, как его желудок опустел.

И снова Северусу невольно вспомнилась Лили. Когда им было пятнадцать, они в первый раз вместе напились. Родители Лили уехали на уик-энд, а восемнадцатилетняя Петуния предоставила Лили самой себе, предупредив, чтобы та не проговорилась родителям. Северус стащил из холодильника немного отцовского сидра, и они провели остаток дня, выпивая у реки. Просто чудо, что они тогда добрались до дома Лили.

Северус имел немного больше опыта в выпивке, чем Лили, так что он знал свою норму и чувствовал себя вполне прилично, но Лили было совсем плохо. Он вспомнил, как сидел рядом с ней вот так, приподняв её волосы, чтобы они не мешали. Она мучилась до тех пор, пока Северус наконец не решился оставить её достаточно надолго, чтобы попросить у матери успокоительное для желудка, соврав, что у Лили, должно быть, желудочный грипп, а маглы не умеют его лечить. Мама, может, и не поверила ему, но зелье дала. У Северуса даже не было неприятностей из-за того, что он остался ночевать у Эвансов. Когда он утром вернулся домой, отец лишь ухмыльнулся.

Северус решительно прогнал это воспоминание.

Заметив, что дрожь Поттера усилилась, он наколдовал одеяло и укрыл мальчишку.

Его волосы были недостаточно длинными, чтобы придерживать их, но Северус оставил руку на лбу мальчика, пока спазмы не утихли, всё это время поглаживая его спину.

Северус подумал об успокоительном для желудка, но учитывая, что это, скорее всего, нервное, решил, что мальчику будет лучше отдохнуть и, возможно, немного перекусить позже. Ну, а если и тогда он не сможет удержаться от тошноты, Северус даст ему зелье. Придётся освободить мальчишку от занятий до конца дня, впрочем, никто из преподавателей не планировал на сегодня ничего особо важного.

– Оставайтесь здесь, Поттер, – велел Северус, хотя в этом не было никакой необходимости: ребёнок едва ли мог куда-то уйти, он снова уткнулся лбом в фарфор унитаза.

Северус выглянул в коридор. Если повезёт, один из дружков Поттера наверняка болтается поблизости.

– Мисс Уизли? – окликнул Мастер зелий, заметив рыжую прядь волос – девчонка вышла из класса, собираясь спуститься в холл.

– Сэр? – пискнула она, резко обернувшись.

– Мистер Поттер болен. Вы не проводите его в башню Гриффиндора? Я выпишу вам освобождение от следующего урока, – отрывисто сказал Северус.