Текст книги "Обнажая местью (СИ)"

Автор книги: Неперелетная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

- Как дела у Насти? - спросила мама, собирая вместе со мной первые ягоды клубники. - Все хорошо, готовится, - пожимаю плечами, невольно немного хмурясь. Подруге я больше не звонила, и, хотя совесть тревожно била в колокол, я старалась игнорировать все ее проявления, сконцентрировавшись на экзаменах. Но эта самая концентрация была меньше, чем у серной кислоты в школьных опытах. Солнце слепило, резкие лучи, казалось, проходили насквозь, но свежий воздух деревни позволял вдыхать его полной грудью, и, несмотря на чертово поступление, лето всё же ощущалось. Собирая ягоды, я думала о тех людях, которые не переносят и мысли о деревне, огороде, прячась от растительности в своем маленьком мире, оставшись в мрачной комнате или городе, где деревья встречаются редко, а парки незаметны в окружающей их среде зданий. Арина, девочка из параллели, до смерти боялась и боится насекомых, вопя на них при каждом удобном случае. И, к сожалению, это был не единственный пример школьника, предпочитавшего сети здоровому отдыху. Когда ягоды исчерпали свои запасы, моральное наставление, одобряющее данную поездку и здоровый образ жизни, его мыслимую внутреннюю пропаганду, закончилось. - Милая, сходи к бабе Клаве за молоком, а? - бабушка, отдав пару пластиковых бутылок, снарядила меня немного смешным узелком, словно путешествие через несколько домов займет место эпопеи Толкиена, поэтому, вежливо отклонив данные запасы хоббитов, я быстро двинулась в путь. Верея, по сути, деревня небольшая, все друг друга знали и старались поддерживать общение, но в большей степени это место походило на летний отдых городских семей. Газ провели совсем недавно, после сильных пожаров, которые уничтожили не хилую часть соседних деревень. Те дома отстроили, заодно улучшив жизнь в Верее. Баба Клава была местным авторитетом. Если что-то случится с помидорами, появится налет али почернеют - бежать к бабе Клаве; курица перестала яйца нести - спрашивать совета у нее же. Поговаривали еще, что старушка колдовать умеет, но лично я списывала на зависть эти странные бредни, так как хозяйство у нее было приличное, да и сама баба Клава выглядела на шестьдесят, а не на семьдесят. - О, Женечка, - едва я коснулась звонка, дверь открылась, и невысокая, худенькая старушка появилась на крыльце, - давно, чай, не видала тебя, внучка. - Давно, - киваю я, соглашаясь, а затем начинаю переводить разговор в нужное мне русло. В итоге, сама не зная как, попав под чары бабы Клавы, я оказалась у нее в доме, осторожно ступая по деревянным половицам и едва слыша приятный скрип. Внутри оказалось настолько чисто, что я удивлялась, как эта бабушка успевает сделать все, чувствуя, как собственная самооценка успешно скатывается с крутой горы на горных лыжах. - Ну, рассказывай, внучка, как ты поживаешь, - неожиданно начала старушка, почти насильно заставив сесть за стол и поставив фарфоровую чашечку чая с блюдцем. Смотреть, как баба Клава пьет чай с блюдечка, одно удовольствие. Ее старые, с выпирающим венами пальцы, крохотные рабочие руки так нежно держат эту тарелку, медленно наклоняя и поднося к губам. - По старинке, - почувствовав странную неловкость, улыбаюсь в ответ, а глаза у нее такие живые и зоркие, словно внутрь пробиться пытаются. Старушка достает какие-то конфеты, леденцы, предоставляя свое богатство мне, а это смущение лишь набирает обороты. Эх, зря я отказалась от бабушкиного узелка, можно было чем угостить. - Меня, чай, угощать конфетами не надо, - отвечает на мои мысли, хитро улыбаясь, баба Клава, и я чуть ли не роняю чашку, - зубов почти не осталось. А вот истории я люблю. Пытаясь выйти из странного оцепенения, осторожно делаю глоток, думая, с чего, собственно, начать, как посторонний звук отвлекает от мыслей. - Пашка небось, - произносит она спокойно, а я хмурюсь, но успокаиваюсь, когда в комнату вбегает рыжий кот, трется настойчиво о ноги, мурлыча. - Вы кота Пашкой зовете? - спрашиваю из-за любопытства, а сердце странно как-то щемит, словно от тоски. Не видела Дубровского пару дней, а он мне даже в рыжем коте мерещится. - Нет, этот у нас важный, Борис, - смеется баба Клава, а я слышу уже более уверенные, твердые шаги, приближающиеся к небольшой кухне. - Баб Клав, вы не скаже... - парень замирает в дверях, а голос, настолько знакомый и родной, заставляет одновременно встрепенуться от восторга и почувствовать мурашки на ногах. - А вот и Пашка! - улыбается старушка, а я неуверенно поднимаю глаза, словно не веря. Вспомнишь солнце... И это самое солнце стоит перед тобой, обнаженное по пояс, в каких-то охотничьих, непонятно откуда возникших и никогда мною не виденных штанах, с слегка испачканным лицом и капельками пота на лбу. А черные волосы торчат ежиком, и представить школьного учителя, любившего точность, костюмы и аккуратность в таком, новом образе, получается сложновато. Да и я тоже хороша: надеть поприличней платье было нельзя, один рукав просторного сарафана был спущен с плеча, волосы растрёпанные после гимнастических наклонов в огороде, и взгляд, небось, как у дикой кошки. Мне кажется, что пауза затянулась, и баба Клава смотрит то на Дубровского, то на меня, пытаясь понять, что за странное напряжение в воздухе возникло. - Чай будешь? - спрашиваю с широкой улыбкой, видя довольный кивок и немного удивленный взгляд старушки. Комментарий к Глава 21. Домик в деревне Прошу прощения, что глав долго не было, как-то не получалось все собраться с силами :( Продолжение деревеньки будет :D [автор возьмет свой опыт за основу] А кто-нибудь еще верит в старушек с экстрасенсорными способностями? :) ========== Глава 22. Возлагая ответственность ========== Я не знаю, как сдержать свой тихий смех, глядя на Павла Георгиевича, садящегося напротив меня. Встаю, наливая ему чай под молчание бабы Клавы, а внутри так радостно все звенит, что даже пугает этот детский восторг. - Твой, чай, Пашка? - произносит старушка, все-таки вынося вердикт. - Свой собственный, - отвечает парень, глядя на меня хитро, словно "не выдавать никому этой тайны" стало своеобразной игрой. - Знакомые, - поясняю я с легкой улыбкой и пытаясь подмигнуть бывшему учителю. Кажется, я знаю подарок на свой следующий день рождения - книгу с названием "Быстрый курс обольщения для заварочных чайников". Нет, я просто отказываюсь верить в такие совпадения. То платье, видите ли, застегнет, то появится весь загорелый и довольный в чужом доме. Может, у Дубровского есть наклонности мании преследования? Надо бы уточнить сей факт, но уже без присутствия бабы Клавы. - Пашка работящий такой, - не менее внезапно начала хвалить его старушка, - мне сейчас сколько дров расколол да перетаскал, с утра работал. А ведь я бабке его, Зинке, подруге моей, частенько тюльпаны давала, так домик ее теперь продан, а внучок приезжает навестить. Единственное, чего у бабы Клавы не было, так это собственных детей и внуков. Об этом старушка обычно не говорила, но радушно принимала гостей, и они платили ей тем же: помогали по хозяйству. Иногда приезжали дети брата из Москвы, и перед такими встречами свет в ее доме, по словам бабушки, горел почти круглосуточно. Оказывается, смотреть на легкое смущение Дубровского не менее приятно, чем на чаепитие из блюдец. - Да вот жены у него нет, - вздыхает старушка, и теперь становится неловко и мне, - все никак не найдет. - Баб Клав, перестаньте, - вежливо отвечает Павел Георгиевич. - Ты ведь тоже в Москву, да, внученька? - переключается вновь на меня, словно на кандидатку в невесты, - Все в эту Москву мчатся, мчатся, а как приедут в Верею, говорят, что здесь лучше, чем там, гораздо. Холодный, пожалуй, немного властный взгляд Дубровского метнулся в мою сторону слишком резко, и, испытывая давление этих сощуренных глаз, я, сглотнув, слабо кивнула. - В Москву, - отвечаю, ощущая, как градус в комнате немного понизился, а нежеланный разговор на эту тему снова намекал о своей необходимости. - Ну, ты мужа там, чай, найдешь, - якобы успокаивая, баба Клава улыбнулась мне, но я сильно сомневаюсь, что горе-юристу данная мысль пришла по вкусу. Кивнув старушке, я оглянулась, стараясь избегать Дубровского и посмотрев сквозь окно. На улице начинало потихоньку темнеть. - Я засиделась у вас, баб Клав, пора, - вставая, убираю чашку и блюдце, невольно кусая губу при пересечении взглядов с Павлом Георгиевичем. - Я провожу, - встает следом бывший учитель, взяв полутора литровые пластиковые бутылки молока. Спускаться по тем же самым половицам вниз было уже менее приятно. - Хорошо, что не твой он, внученька, - громко сказала старушка нам вслед, и переглянувшись, мы замерли. - Почему, баб Клав? - быстрей меня, хмурясь, спросил Дубровский. - Потому что ты, чай, в речке холодной искупался, а заболеешь. Крепкий, да сломит тебя что-то. Сам лечить себя будешь, Пашка, сам! - немного недовольно произнеся, старушка выглянула в окно, глядя нам вслед. Странно, но мне показалось, что баба Клава говорила вовсе не о речке. По крайней мере, слово "сломит" смутило сильно, заставляя побеспокоиться. Дорога назад почему-то казалась короче. Когда ты понимаешь, что тебе идти всего несколько сотен метров, так и хочется оттянуть время, попридержать его за хвост. А Борис все вьется в ногах, шагая лапками вперед, будто знает, куда мы направляемся. Нарушать эту тишину я немного боялась, но разбавить мрачное настроение горе-юриста было скорее не желанием, а обязанностью. - Ты искупался в речке? - спросила ненавязчиво, глядя на мальчишку лет семи с палкой, гоняющего коз и что-то громко кричащего им. - Жарковато было, - спокойно отвечает Павел Георгиевич, словно не желая продолжать разговор, а вытягивать из него информацию мне не хочется. Поэтому мы продолжаем идти молча вплоть до дома, а кот тихо мяукает, добавляя немного деревенской романтики, и старательно чешется о ноги, выжидая удобный момент. - Спасибо, что помог, - отвечаю, осторожно забирая бутылку, но мое левое запястье сжимают тут же освободившиеся пальцы бывшего учителя. Странный ток, существование которого для меня было лишь в фильмах, пробежался по телу от этого прикосновения, и, тихо выдохнув, я поднимаю глаза на Дубровского, замечая, что и он это почувствовал. - Зевс-громовержец, не трать энергию впустую, - пользуясь временным недоумением парня, я забираю и вторую бутылку, немного по-детски выламывая запястье и убегая к собственному дому, что-то напевая себе под нос. Мурлыча, как Борька. *** Ага, как же, сам лечиться будет. Экстрасенсорные способности бабы Клавы в этом случае себя не оправдали. Придя в квартиру Павла Георгиевича на занятие перед экзаменом, я сразу заметила некий хаос, непривычный для его вечно убранного холостяцкого жилья, да и сам парень кашлял, еле ходя и шаркая ногами. Конечно, "Терафлю" средство мощное, но толку от него в лечении почти никакого. - Так нельзя, - произношу я недовольно, глядя на Дубровского и чувствуя жалость. - Суровцева, решай, через два дня экзамен, и не смей опозорить своего учи, - но, не успев договорить, бывший учитель чихнул, тяжело выдохнув и вновь разразившись кашлем, - а лучше домой иди, заболеешь от меня еще. - Я уже больна вами, Павел Георгиевич, так что извольте принять выбор самостоятельно. Учебник в ходе этой самодеятельности оказался нетронутым, листы с заданиями отброшены в сторону, а спасательная операция по выздоровлению Дубровского была объявлена начатой. Вообще, в периоды болезней лучше всех с этим справляется мама, ее отцом был врач, поэтому она многому научилась. Мой подход - само собой пройдет - явно соответствовал принципам Павла Георгиевича, но, видимо, вероятнее всего, простуда, решила усложнить задачу. - И давно у тебя градусника нет? - уже более недовольно, пытаясь найти хоть что-то полезное и нужное. Парень пожал плечами, заставляя прищуриться. Дубровский, ты просто из крайности в крайность идешь, не переставая удивлять. - Так, - я пресекаю все попытки продолжить поиски клада с лекарствами, - я в аптеку. И, - подходя и едва касаясь губами шеи, - будьте паинькой, Павел Георгиевич, и постарайтесь не рассыпаться к моему приходу. По себе знаю, что болеть летом, лишая себя всех удовольствий теплой погоды, солнышка и длинных ночей, крайне депрессивно, поэтому Позера надо поставить на ноги как можно быстрее. Слова бабы Клавы, как назло, всю дорогу из головы не выходят, напоминая о себе. Сломит. Сломит что-то. И, чуйка подсказывает, не в простуде дело. Пальцы хаотично переплетаются, и я сама этого не замечаю, продолжая идти по улице быстрым шагом. На излишнюю чувствительность меня прошибало редко. На влюбленность тоже. А теперь все это свалилось, как снежный ком, вместе с экзаменами, устроив некрасивую подлянку. Не удивлюсь, если судьба злорадно улыбается, потирая ладони, пока я верчусь, сама не своя, забывая о подготовке к экзаменам. Купив все необходимое, возможно, даже больше, чем нужно, возвращаюсь в квартиру Дубровского, поднимаюсь по ступенькам подъезда и одергиваю себя, поворачивая ручку двери. - Суровцева, ты сама заботушка, - оглядев меня, произносит парень, вновь кашлянув. - Ложись в постель, - строго. - Вот так сразу? - спрашивает, криво улыбаясь, а я тихо вздыхаю, намереваясь когда-нибудь вместе с простудой выбить и эту дурь. В итоге, укрыв его пледом, чудом найдя малиновое варенье, перечитав по несколько раз все инструкции лекарств, я добилась того, что горе-юрист оказался под моей опекой. Это мне было в новинку. Странное чувство переполняло, не сравнимое со спасением подгорающей еды, оно буквально захватывало, словно проявляя материнский инстинкт и выплескивая его в полной мере. - 38,2, - вздыхаю, - Пашка, кажется, искупался ты в речке хорошенько. И весь вечер приходится провести рядом с больным. Возможно, данное занятие приносило удовольствие не только мне, но и Дубровскому, давая тому почувствовать себя на некоторое время слабым. Когда время приблизилось к восьми, сама я невольно заволновалась, глядя на медленно темнеющее небо. Пойти домой? Желание вовремя вернуться домой росло в геометрической прогрессии, учитывая боязнь действительного заражения. И в то же время... Признайся хоть себе, Суровцева, что не хочется тебе оставлять его в таком состоянии одного. - Знаешь, а я думал насчет Москвы, - начал бывший учитель, и я посмотрела на него снова, понимая, что парень немного не в себе от температуры, которую быстро снизить мне не удалось. Я замираю в нерешительности, чувствуя, что не готова к такому разговору в таком состоянии. Опускаю взгляд на пальцы, замечая в них легкую дрожь и тихо, неуверенно вздыхая. - Может, ты подумаешь о сне? - с легкой улыбкой. Горе-юрист нахмурился, словно что-то вспоминая, а потом, всё же переключившись, вновь разразился улыбкой. - Почитаешь перед сном? - У меня с собой довольно жестокие сказки, - отвечаю, едва касаясь волос Дубровского. Не знаю, что это за очередной приступ нежности, но по улыбке парня видно, что ему нравится. - Например? - тот недоуменно изучает мое лицо, а руки тянутся из-под одеяла, но я успеваю их придержать. - Конституция, уголовный, трудовой, гражданский кодексы... - Давай гражданский. Я стараюсь не удивляться этому странному порыву, доставая из немного потертой сумки выбранную бывшим учителем книгу и садясь напротив. - С самого начала? - тихо, и, увидев кивок, открываю первую страницу, начиная читать вслух. Кажется, меня ждет долгая ночь. Комментарий к Глава 22. Возлагая ответственность Глава получилась ну совсеееееем /внутреннее негодование/ маленькой( Впрочем, надеюсь, что следующая появится так же быстро, как и эта :3 ========== Глава 23. Волнение (Hot! Hot! Hot!) ========== Телефон, вибрируя в кармане шорт, заставил мгновенно распахнуть глаза. Пальцы, забыв про кодекс, потянулись за мобильным, и лишь чудо смогло помочь мне поймать книгу до того, как она смачно шлепнется об пол. Удивительно, но звонила не мама. - Да, Насть? - осторожно вставая и пытаясь размять свои конечности. Дубровский тихо спал, изредка ворочаясь, и, незаметно для себя, я тоже провалилась в сон, сидя на краю кровати в неудобном положении. Все затекшее тело ныло. - Тебя где черти носят?! - слишком громко для моих ушей, пришлось даже сбавить звук. Платунова вновь играет роль подруги, волнуясь хлеще, чем мама? Сонные мозги соображали медленно, все, что я смогла сделать, - переместилась на кухню, дабы не разбудить бывшего учителя. Черт, голова раскалывается жутко. - Я у Дубровского, - шепчу, зевнув и прикрыв рот ладошкой. Город полностью погрузился в темноту. Фонари горят слабо, изредка угасая и загораясь снова. Людей почти не видно, изредка, в тени деревьев, слышны чьи-то пьяные крики. - Что ты там забыла в два часа ночи? - допрос Насти начинал надоедать.