Текст книги "Обнажая местью (СИ)"

Автор книги: Неперелетная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

========== Глава 1. Злосчастный вопрос, или как сгореть со стыда ========== - Жень, Жень, смотри, какой милый, - сладко потянула Настя, резко вырывая меня из дремоты на предпоследнем ряду аудитории, где проходила очередная научная конференция. Единственным плюсом данного собрания учеников, за которых почти полностью исследовательскую работу делали учителя, и студентов, желавших таким образом защитить свой проект, приблизившись к заветному диплому, было несметное количество блокнотов, ручек, бесплатного лобби-бара и официальное освобождение от школьных занятий, которые, к апрелю-месяцу, уже порядком успели наскучить. К сожалению, наши с моей подругой и, по несчастному обстоятельству событий, одноклассницей, а, поверьте, большинство друзей, уставая видеть друг друга, расходятся именно благодаря этому учебному заведению, значения понятия «милый» весьма отличались. Прищурившись, заленившись надеть очки, стараюсь разглядеть мутную фигуру, неспешно подходящую к трибуне и начавшую свою речь. Я не собиралась засыпать, но, став жертвой для прослушивания уже более тридцати докладов, я не могла осилить остальные, которые постепенно приближались к заветной цифре «60», номеру последнего выступающего. Нагло уйти отсюда я тоже не могла: Людмила Владимировна, зная, что я не смогу отказать классной руководительнице, по совместительству и организатору этого адского месива для моей головы, сидела на первом ряду, изредка бросая на нас с Настей свой строгий взгляд. Платунова Анастасия Олеговна пошла со мной за компанию, лишь бы пропустить занятия, и, старательно настроив свои локаторы на музыку из наушников, она только смотрела на сменяющие друг друга лица. Доклады и оценки мало ее волновали, в отличие от меня. Все-таки, тихо вздохнув и надев очки, я тем более подтвердила свою догадку о совершенно ином восприятии мира моей подругой. Парень казался немного худоватым, высоким и слегка уставшим, а его лицо выражало не что иное, как полное отсутствие желания защищать свою работу про авторские права, ссылаясь на Конституцию РФ и другие нормативно-правовые акты. Ох, это камень в ваш огород, Евгения Вячеславовна, так что извольте слушать. Вольно представившись Пашей, парень продолжал свою монотонную речь низким голосом, медленно, но верно уничтожая все мое желание слушать очередное выступление очередного студента. Единственными, до этого зацепившими мое внимание, были девушка из биологического, рассказавшая о водных гиацинтах, и парень из медицинского, поделившийся информацией об искусственной кости. Честно говоря, я тоже должна была выступать, но повторять одно и то же из конференции в конференцию, из города в город уже осточертело. - Не особо он и милый, - сказав Насте, думая, что та погрузилась в свою любимую музыку, я вновь повернулась к выступающему. Прояви к нему хоть каплю уважения, Суровцева. Чем больше я вникала в выступление, постепенно ставшее живым, словно парень добивался отсеивания людей, которые не собирались его слушать изначально, тем явнее для меня становилась главная ошибка, которую этот самый Пашка упустил из виду, совершенно не беря в расчет. К концу выступления, когда появились уточняющие вопросы, никто не стал задавать тот самый, что вертелся у меня на языке с самого начала. - Есть еще вопросы? – Людмила Владимировна встает, бросая на меня свой пронзительный взгляд. Знает же, что я хочу спросить. Нерешительно поднимаю руку вверх, чувствуя, как на меня оборачиваются люди, и от этого ощущая себя крайне неловко. Вообще, аспект авторского права, этот чертов «институт гражданского права», сейчас только начинает развиваться, поэтому, в этой узко специализированной тематике разбираются не все. - Что вы скажете о репродуцировании произведений? – неуверенно, чувствуя, как мой голос стал слишком тонким, но, тем не менее, громко и разборчиво произношу, глядя прямо на студента, помрачневшего от моего вопроса. Больше уделив в своей работе внимание защите авторских прав, парень забыл об их использовании. Я вижу, как тот теряется, словно знает ответ, но, не подготовившись к такому вопросу, не может его вспомнить. Ненавижу это чувство, когда у самой создается ощущение, что я пытаюсь «загубить» человека, лишив его доклад полноценности. И никакой ему защиты диплома раньше срока. Быстро сев на свое место и спрятавшись, я продолжаю чувствовать этот хмурый и прожигающий взгляд недовольного Пашки, быстро подбирая синонимы к своему поведению. Выскочка. Угробила работу еще одного человека. Так держать, Суровцева, если хочешь, чтобы тебя ненавидело почти все твое окружение. Даже взгляд Платуновой содержит в себе легкую долю недоумения и разочарования, на что я лишь пожимаю плечами, мысленно оправдывая себя тем, что, не задай я вопрос, то мы вместе с Настей получили бы люлей от преподавательницы за не самое активное участие в конференции. Я стараюсь замять возникшую неловкую ситуацию, доставая блокнот с эмблемой университета и начиная водить подаренной на этом мероприятии ручкой по белоснежному листу. И, кажется, это продолжается ровно столько, сколько идут выступления оставшихся студентов и учеников. *** - Ты бессердечная сволочь, - заявляет мне Настя, когда мы направляемся к автобусу, отвозившему нас обратно, в родной город. Я вздыхаю, садясь к окну и стараясь сделать щенячьи глазки на упрек подруги. С этим, пожалуй, нужно поработать еще, так как выражение лица девушки не изменяется, и ни один чертов мускул не дрогнул при моей второй попытке. - Зато этот Паша доработает свой проект, доведет его до конца, - я оправдываюсь, - понимаешь, я же ради него старалась, - я слабо улыбаюсь, не понимая, как за несколько минут выступления, которое, оказывается, Платунова все-таки слушала, парень впал ей в душу. И, кстати говоря, на вопросы к другим участникам конференции девушка смотрела крайне равнодушно. - Все равно бессердечная, - та качает головой, - мало того, что Ванькой пользуешься, так еще и будущему юристу жизнь подпортила. Для прояснения и, опять же, оправдания своей позиции, могу лишь сказать, что Ваня, мой одноклассник и сосед на некоторых предметах, по большей части, пользуется мной и моими знаниями, а не наоборот. - Лучше своему Адрюше позвони, тот небось соскучился, - я усмехаюсь, но девушка лишь мрачнеет. Кажется, сегодня однозначно не мой день, начатый не с той ноги. - Нет больше никакого Андрюши, - вздыхает та, и я недоуменно поднимаю бровь, - наговорили мне тут… - Ленка? – я хмурюсь. - Ага, - Настя расстроена, но старается держать себя в руках, - видела его вчера ночью на машине, ехал в конец Октябрьской. А потом, минут через пятнадцать, обратно, с девкой на переднем сидении. - И ты ей веришь? Ты же знаешь, что Сторонкина еще то трепло, - я понимаю, что постепенно довожу свою подругу до нервного расстройства, но лучше это будет сейчас, при мне, а не дома, при бутылке спиртного и в полном одиночестве, - тем более, что она на улице делала так поздно? - Суровцева, а я, знаешь, как-то особо не додумалась спросить, - огрызается Настя, и я чувствую, как температура стремительно приближается к нулевой отметке по Кельвину, - впрочем, Андрей не первый и не последний, кто на ночь этих куртизанок, - словно стараясь быть интеллигентнее и не употребляя матерные слова, - снимает. Платуновой, честно говоря, в любви не везло. Красивая, невысокая, напоминающая Дюймовочку, девушка, обладая прекрасной внешностью и настоящим огнем в глазах, парня хорошего найти не могла. И в такие моменты мое отсутствие личной жизни вспоминало о своих достоинствах и плюсах перед очередной распавшейся парочкой влюбленных. Решившись промолчать, я поворачиваюсь в сторону окна, замечая там Людмилу Владимировну, дружелюбно разговаривающую с, вероятно, одним из выступающих. Когда парень повернулся в сторону автобуса, невольно вздрагиваю, тут же зашторивая окно и прячась, почти сгорая от стыда и своего поступка. Тот самый Пашка, которого я невольно лишила призового места, если не доставила ему больше хлопот. Когда учительница наконец-то заходит в автобус, я успокаиваюсь, но мое безмятежное состояние длится не более трех секунд, так как в течение них в автобус входит юрист-герой сегодняшней трагедии. - Насть, - я осторожно толкаю девушку локтем, боясь ее большего недовольства, - твой «милый» здесь. Отведи беду от меня подальше, прошу. Та недоумевает, но, заметив парня, расплывается в широкой улыбке, включая все свое обаяние, на которое способна. - Око за око, - даже с легким злорадством шепчет она. Горе-юрист, заметив ее, почти никак не реагирует на этот жест доброты, но все-таки подходит ближе к нам, садясь напротив, рядом с Людмилой Владимировной. Я отворачиваюсь к окну, стараясь оказаться незаметной, как мышь, пока соседка пытается начать разговор с этим самым Пашей. Включив в наушниках Бетховена, устремив взгляд на дома, быстро сменяющиеся лесным массивом, я не вникаю в разговоры Платуновой с студентом до тех пор, пока девушка не пихает меня в бок. - Паша спрашивает, кто за мной прячется, - шепчет девушка тихо. - Тот самый Паша, кстати говоря, все слышит, - слова раздаются негромким, но низким голосом, точно таким же, каким было положено начало выступления горе-юриста. Я знаю, что пожалею об этом, но неуверенно высовываю голову, встречаясь взглядом со студентом. Думаю, сцена замерших в удивленном и ошеломленном молчании тел смахивает на концовку «Ревизора» или, если брать больше, на картину «Последний день Помпеи». И я больше склонна ко второму варианту, немного нервно побаиваясь, что у этого самого Пашки сейчас взорвется внутренний вулкан, который, чую, принесет мне гибель, равную страданиям жителей Помпеи. - Привет, - я немного глупо улыбаюсь, а затем, посчитав свою миссию выполненной, чувствуя себя крайне безрассудной дурой, прячусь обратно за Настю, считая ее своей защитной стеной. Ох, ну и почему мое сердце колотится так, словно я за пару минут пробежала не меньше километра? Отвлекаю себя мыслью о том, что такое физически невозможно, и прием в данном сравнении смело можно назвать гиперболой. Тем не менее, я ощущала стыд. - Здравствуй, Евгения, - слова студента кажутся слегка приглушенными, и, вновь осторожно вытянувшись из-за своей стены, я встречаю ледяной и полный недоверия взгляд. Мою ситуацию можно описать тремя словами: «Все очень плохо». И постепенно это состояние плавно перетекает во «Все хуже некуда». - У тебя, - я заминаюсь, - вас была неплохая работа, - произношу я, заметив, что Настя решила прекратить свои монологи, поудобнее откинувшись на спинку стула и закрывая глаза. Тоже мне лучшая подруга. - Спасибо, - произносит парень, сжав челюсти, и я нервно сглатываю, теряясь и не желая оказываться с парнем один на один. Нервно тереблю рукав Насти, но та нарочно не реагирует на мои попытки применить девушку в качестве спасательной соломинки. Людмила Владимировна тоже решила вздремнуть, и теперь единственным человеком, который еще как-нибудь мог мне помочь, был водитель, но я не думаю, что глупая проблема маленькой девочки окажется решаема. Боже. Только сейчас понимаю, что еще раз надавила на эту открытую рану парня, и, быстро ретировавшись, вновь поворачиваюсь к окну. Водитель сможет мне помочь, если поедет немного быстрее, но я не обладала телепатическими способностями. Нервно сижу на своем месте, продолжая чувствовать прожигающий взгляд горе-юриста и желая всеми силами отвлечься от этого. Рисую каракули в блокноте. Смотрю в зеркало, проверяя, покраснела ли я до степени рака или нет. Открываю ежедневник, глядя на расписание на завтра. Физика, лабораторная работа с Ваней. Английский, монолог-эссе уже готов и трижды зачитан. Алгебра, два урока, делаю задания на занятие вперед. МХК, доклад про Леонардо да Винчи, одобрен учительницей и собирается стать очередной исследовательской работой. Химия. Рядом с ней выделено «Ваня?», служащее напоминанием для объяснения парню диссоциации и электролиза. Право. Вновь невольно вздрагиваю, а затем, глядя в окно, вижу, как мы скоро приблизимся к моей остановке. Хватаюсь за этот момент, быстро выбираясь в начало автобуса и стараясь не чувствовать преследующий меня ненавистный взгляд. И, как только водитель открывает двери, выбегаю на улицу, желая забыть поездку, как страшный сон. *** - Как дела, милая? – мама приветливо улыбается и машет мне с кухни. Очередная попытка приготовить нечто новое и необычное обречена на провал, и об этом мне говорит запах чего-то горелого. Искренне надеясь, что не все потеряно, сняв обувь и закрыв дверь, словно герой-пожарник, бегу на кухню, выключая духовку и вытаскивая противень на плиту. - Жень, но, - мама теряется, когда я включаю подсветку, и ей предстают едва спасенные куриные крылышки и картошка. - Просто готовка – не твоя стихия, - отвечаю ей ласково, улыбнувшись, - впрочем, они еще съедобны. Мама смеется, но я чувствую ее разочарование в самой себе. - Что бы я делала без тебя, - шепчет она, приобнимая меня, и от этого становится теплее на душе. Не у каждой дочери складываются отношения с матерью, но мне в этом плане крайне повезло, и я довольствовалась ее прикосновениями, постепенно успокаиваясь после конференции и злосчастного вопроса. - Справилась бы сама, - я с неохотой разнимаю объятия, - прости, меня ждут уроки. Папа…? Мой вопрос повисает в воздухе, и мама заметно хмурится. - Все еще на работе, приедет ближе к ночи, - она поджимает губы, - Жень, ты понимаешь, что не должна… Я устало вздыхаю, не желая вновь возвращаться к конфликту «отцов и детей». - Мы уже все решили, мам, - я виновато улыбаюсь, - прости, но я действительно занята. Это неприятное чувство сопровождает меня, пока я иду в свою комнату, и окончательно накрывает с головой именно в ней, безупречно чистой, как и репутация отца. Вячеслав Сергеевич Суровцев, нотариус нашего квартала, занимающийся юриспруденцией, хотел, чтобы единственный ребенок в семье продолжил его дело, и стремился к тому, чтобы я достигла отличных результатов, начиная с начальной школы. Мама же обреченно вздыхала, а споры с мужем всегда заканчивались обилием аргументов с его стороны. Дело было проиграно с самого начала, поэтому, смирившись и наседая на учебу с малых лет, я уже привыкла к этому ритму жизни. Но мне, как и всем, нужны были перемены, а в тесной клетке, называемой собственной тюрьмой, измениться было невозможно. *** - Что-то не нравится мне это, - шепчу я Насте, замечая, что Виктор Геннадьевич опаздывает на урок уже более трех минут, что для него не характерно в принципе. - Я тут слышала, что он слег снова с этим диабетом, - девушка качает головой, - наверное, препод бэшек заменит, вот и задерживается, - пожимая плечами. Я огорченно выдыхаю. Нельзя сказать, что я любила Виктора Геннадьевича, но учителем он был хорошим, в отличие от Бориса Семеновича, который вел право и обществознание у другого класса. А, вопреки моде на гуманитарные профессии, на юристов поступать собиралось весьма небольшое количество человек, поэтому почти никто моего огорчения не понимал. - Знаешь, я поговорила с Андреем, - вновь шепчет Настя, - и он подтвердил, что забирал девушку с Октябрьской, но это была его сестра, - моя подруга виновато опускает взгляд, словно признавая, что не стоило доверять Сторонкиной так быстро, не проверив и сопоставив все факты, а также не выслушав другую точку зрения. - Надеюсь, теперь все нормально? – я поворачиваюсь к девушке, замечая едва видимые мешки под глазами и догадываясь, на что та потратила большую часть ночи, увлеченно разговаривая со своим парнем по телефону и приходя к решению конфликта. - Да, - та улыбается, - прости меня, непутевую. Я лишь слабо улыбаюсь, обращая внимание на Людмилу Владимировну, вошедшую в шумный класс, который тут же умолк при ее появлении. - Ребята, Виктор Геннадьевич приболел, но, - следом за ней кто-то входит, а я не замечаю этого сразу, глядя в лицо классной преподавательницы, - познакомьтесь с Павлом Георгиевичем, который с удовольствием заменит его на последние два месяца учебы. Я замираю, переключая свой взгляд на горе-юриста и почти чувствуя его злую ухмылку в ответ. Я искренне верила, что больше никогда не пересекусь с ним, и тот злосчастный вопрос будет мне прощен со временем. Сердце вновь сжимается, а я медленно, но верно заливаюсь краской от стыда, стараясь разорвать этот зрительный контакт. И теперь, если я одна нервно переключаю взгляд, то половина класса, состоящая из девочек, включая и мою Настю, расплывается в улыбке. Комментарий к Глава 1. Злосчастный вопрос, или как сгореть со стыда Честно говоря, очень волнуюсь) Надеюсь, вам понравилось) ========== Глава 2. Обучение самоконтролю проваливается с успехом ==========