Текст книги "Ветер кружит листья (СИ)"

Автор книги: Митэй Тиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

========== Глава VIII. Та Ночь ==========

Комментарий к Глава VIII. Та Ночь

Apocalyptica – Hope

Ночь монах провел коленопреклоненно, в странных видениях. Перед ним развернулись серые холмы и равнины, чуждые солнечного света и состоящие как будто вперемешку изо льда и пыли. Он видел множество ходов, разверстых на поверхности и уводящих вглубь. Он видел царство белесых пауков, которых богоподобные люди (или боги, обликом схожие с людьми) называли бледными пауками. Среди них мощью и силой выделялась принцесса Зерет. Эта паучиха научила сородичей не бояться солнечного света и выползать на светлую сторону, постепенно отвоевывая ее у богов.

Затем видения монаха сделались тревожными. Один из юных богов по имени Ооцуцуки Нохара открыл охоту на бледных пауков, преследовал их и не давал покоя. Зерет охотилась на Нохару, Нохара выслеживал Зерет. Принцесса пауков не хотела отступать с позором в свое царство Мрака, она желала создать собственное, потеснив богов, под лучами завораживающего солнца. Эта мечта о новом царстве на границе света и тени, сотканном из ледяных подземных коридоров и бескрайнего пространства под лунным небом, не отпускала душу монаха до самого утра.

Утро выдалось ясным, солнце поднималось над горизонтом, придавая осенним краскам еще больше яркости. По тропке с обширного холма в долину спускалась какая-то женщина с дорожной сумкой, с головой закутанная в широкое темное покрывало. Подойдя к храму, она низко поклонилась, сложив руки, затем сбросила покрывало с лица, и монах узнал Нагаи Хоши. Красивое, благородное лицо выглядело изможденным и бледным. Темные волосы с рано пробивающейся сединой были собраны в узел, ясные глаза блестели от слез. Женщина, столько дней мужественно шедшая к своей цели, собрав волю и скрепив сердце, уже не в силах была сдержать эмоции, она упала на колени и заплакала, прикрыв лицо руками.

– Нобуо-сан… – горестно выдохнула она.

Монах помог женщине подняться и повел ее в маленькое помещение при храме, где жил и предавался размышлениям. Хоши села на циновку, сложив сумку рядом с собой, и выпила стакан воды, предложенный ей старым знакомым.

– Хоши-сан, что привело тебя сюда в такое время года? Обычно ты бываешь здесь в июне…

– Да, вот уже… двадцать лет, да, двадцать лет я прихожу сюда каждое лето и молюсь… – женщина вздохнула. – Вы ведь знаете, Нобуо-сан, что меня нарекли в честь упавшей звезды, а когда мне было пять лет, я имела честь узреть дух Великой Зерет, пришедшей к нам из другого мира, упавшей к нам с небес. Будучи ребенком, я быстро забыла об этом, и только повзрослев, узнала истину. Будь я мужчиной, я умоляла бы вас взять меня в свои ученики, но я ведь женщина… Моей сокровенной мечтой стало рождение сына, мальчика, который бы выполнил мой долг за меня, но…

Хоши отерла слезы и выпрямилась. Господин Нобуо был монахом и человеком в возрасте, но она не могла пересилить себя и рассказать о некоторых вещах. Прожив с супругом двадцать лет, но так и не забеременев, женщина пошла на крайние меры, рассталась с мужем и попыталась понести от другого мужчины.

– Не так давно я почувствовала, что моя мечта сбылась, но… медики в Деревне Звездопада сказали, что плод замер и мне нужна операция. Нобуо-сан! Мне уже сорок лет, я не могу больше ждать! А главное… я им не верю! Это мой ребенок, я чувствую жизнь внутри себя, я знаю, что ему суждено появиться на свет! И это будет мальчик… мальчик, который станет вашим преемником, если заслужит такую честь. Может быть… Великая богиня, богиня Зерет не отвернется от меня? Может быть…

Смутные сны и предчувствия порхали в голове монаха как вспугнутые птицы. Он знал, что должен делать, и сказал:

– Сегодня мы проведем обряд, которому научила меня Великая богиня, готовься, Хоши-сан. Я всегда чувствовал, что на тебе лежит ее благословение.

Летом, в начале июля в акушерском отделении больницы Звездопада Хоши родила тройню. Старший ребенок, мальчик, родился крепким и здоровым. У его сестры, появившейся на свет следом, на лице имелись темные пятнышки, расположенные симметрично вокруг глаз: две черные точки под нижним веком и еще по две пары точек сбоку от внешних уголков глаз. Со временем эти точки увеличились до размера горошины. Самый младший ребенок родился с большим трудом, обвитый вокруг шеи пуповиной и поначалу казался нежизнеспособным. На его затылке топорщились серебряные волосики, а глаза продолговатой формы были огромными.

Хоши очень быстро обнаружила разницу в складе характера у своих детей. Младший ребенок, Митсу, был ласков и привязан к матери, а двое старших отличались независимостью и некоторой холодностью. В то же время если Митсу злился, ему было сложно контролировать себя, тогда как Тсурэн и Мирэн заранее взвешивали свои поступки уже с ранних лет.

Жизнь семьи Нагаи в Звездопаде нельзя было назвать простой. Люди косились на Хоши из-за ее странной беременности и из-за того, что отцом ее детей был чужак. Бывший муж Хоши, Горо, не мог смириться с разрывом и был не в состоянии простить жену за ее поступок. Все чаще его видели в питейных заведениях и в непристойном виде, но женщину и ее странных детей он не тревожил.

Тсурэн, Мирэн и Митсу превосходили своих сверстников по умственному и физическому развитию, так что не искали их общества. Дети старшего возраста ими не интересовались. Хоши происходила из семьи с достатком, поэтому не нуждалась в заработке. В ее доме было много красивых вещей и книг, она сама обучала детей и любила рассказывать сказки. Младший сын с упоением слушал такие истории, а старшие предпочитали упражняться в управлении чакрой. В этом Хоши не могла им помочь, так как ее не растили как шиноби.

С детства она прививала своему потомству любовь к богине Зерет и часто говорила о том, что мальчики станут учениками монаха при Подгорном храме. Когда детям исполнилось по шесть лет, Хоши решила покинуть Звездопад и переселиться ближе к храму, а старый дом сдать в аренду вместе с обстановкой.

В июне, в конце шестого года своей жизни, тройняшки отправились вместе с матерью в путешествие. Им уже дважды приходилось бывать в храме, а теперь они уходили туда навсегда. Хоши несла тяжелую заплечную сумку, у каждого из детей была такая же, только поменьше. Тсурэн развлекался тем, что ловил по дороге бабочек и отрывал им крылья, Мирэн с любопытством следила за беспомощными насекомыми, за тем, как дергаются их лапки и шевелятся усики. Это не было актом жестокости, скорее любопытством. Митсу старался идти в ногу с мамой и не отставать ни на шаг. Его большие, черные глаза отражали солнечный мир как в зеркале.

Тропа вывела семью Нагаи к вершине нагорья, обрывавшегося крутым склоном. Она поворачивала и уходила в сторону, пока не заканчивалась пологим спуском в долину.

– Для первого дня пути совсем неплохо, – произнесла Хоши. – Давайте остановимся здесь на ночлег.

Семья устроилась за пышно разросшимся иглистым шиповником, в стороне от тропы. Разложили спальные мешки и скромно поужинали. Когда стемнело и на небе выступили звезды, дети уснули. Женщина потихоньку поднялась со своего места и отошла ненадолго. Когда она уже собиралась вернуться, послышались чьи-то шаги на тропинке. Хоши с замиранием сердца отодвинула ветки, чтобы посмотреть, кто приближается к ее детям, и едва не вскрикнула от ужаса, узнав своего бывшего супруга, но в страшном, неопрятном виде.

«Неужели он гнался за нами? Да ведь мы за целый день пути от дома…»

Сердце бешено колотилось, еще две минуты – и мужчина выйдет туда, где расположился их лагерь. Не зная его намерений, Хоши не могла позволить ему встретиться с детьми ненавистного ему человека. Она вышла из-за кустарника и деланно спокойным голосом спросила:

– Что ты делаешь здесь, Горо-сан?

Мужчина остановился, вздрогнув всем телом, и быстро обернулся. Его лицо исказилось от боли.

– Хоши, – хрипло сказал он. – Неужели ты хотела исчезнуть навсегда? Может, отправляешься к отцу своих выродков? Может, он все-таки решил жениться на тебе? – с каждым вопросом мужчина делал шаг вперед и в конце концов подошел вплотную к бывшей супруге.

– Нет, – ответила женщина. – Я не знаю, где отец моих детей, и не хочу знать.

– Эти дети… эти дети… – задыхаясь, произнес Горо. – Они всегда стояли между нами! Почему ты выбрала их?

– Разве может мать поступить иначе?

– Но ты сделала выбор еще до их рождения, до того, как узнала, что у тебя будет ребенок. И ты выбрала не меня… Двадцать лет мы прожили вместе, я любил тебя больше жизни, я делал все только для тебя, я молился на твою красоту, Хоши… Как ты могла оставить меня? Ради призрачной мечты, ради… – Горо сдавил свою голову руками, потом опустил их и стало видно, что пальцы его дрожат. – Я не мужчина, что так долго не мог принять решение, я не мужчина, что позволил тебе уйти… Но теперь я знаю, что должен делать. Хоши, ты пойдешь со мной, прямо сейчас. Мы вместе уйдем туда, где нас никто не знает, вдвоем, – Горо схватил женщину за руку и потащил ее к себе.

– Горо! Отпусти меня! Ты хочешь, чтобы я оставила детей? Здесь?! Не требуй невозможного, давай лучше поговорим…

– Сейчас не время для разговоров. Я груб? Ну прости, я буду груб, я сделаю то, что задумал. Представь сама: эта решимость копилась во мне больше семи лет! – Горо встряхнул Хоши, впившись руками в ее плечи, затем потянул упирающуюся женщину за собой.

Хоши испуганно оглянулась. Там, за шиповником, сладко спали два мальчика и девочка, свет ее жизни, часть ее души. С неожиданной силой она вырвала правую руку из стиснувших ее пальцев и бросилась назад, от страха будучи не в состоянии здраво мыслить. Горо схватил ее снова и началась борьба. Хоши разодрала ему кожу на лице, как дикая кошка, и вскрикнула:

– Никогда я не пойду с тобой! Никогда этого не будет! Я скорее умру, чем оставлю детей! А если ты причинишь им вред, клянусь, я убью тебя!

– Меня убьешь?! – прохрипел Горо. – Умрешь скорее, чем оставишь детей? Так умри! Умри! Сдохни! – он схватил ее за волосы и потащил к обрыву. – Может я так избавлюсь от тебя в моей голове!

В этот момент в голову Горо ударило что-то тяжелое, брызнула кровь. Он резко обернулся и увидел мальчика с серебряными волосам, который стоял в двух десятках шагов, зажав в руках камни.

– Отпусти мою маму, чудовище! – выкрикнул он.

– Я не хотел вас трогать, – с усилием сказал Горо. – Но теперь… – он часто задышал, а потом, дернув женщину за волосы, вытолкнул ее с обрыва.

Митсу закричал и бросился вперед. В этот момент он не владел своим телом. Мальчик подпрыгнул и нанес удар, казалось, он даже не достал до туловища Горо, однако вспорол своей чакрой его живот, а потом, подобно снаряду, ударился головой в его грудь и вместе с ним полетел вниз. Пролетев больше десяти метров, Горо упал на спину плашмя и в эту же секунду умер. Митсу лежал на нем сверху, совершенно невредимый, и рычал от боли. За застилавшими его взор слезами он разглядел лицо мамы в метре от себя. Ее губы шевелились, глаза испуганно смотрели на сына. Женщина была жива.

Монах вышел из храма и начал спускаться к хозяйственной постройке внизу, завернувшись в клеенку, чтобы не промокнуть. Вдруг он увидел странную процессию, спускавшуюся по тропинке в долину: это были хрупкие детские фигурки, тащившие на своих плечах самодельные носилки. Девочка шла рядом с носилками и держала над ними зонтик. Нобуо бросился им навстречу.

– Мама болеет, – произнес Митсу и отвернулся, задохнувшись от слез.

– У нее сломана спина, – сказал Тсурэн. – Она упала с высоты и ударилась о камни.

– Мы сделали, что могли, – добавила Мирэн. – Наверное, мать нельзя было двигать, но выбора не было.

– Хоши… Хоши-сан, ты в сознании? – спросил Нобуо.

– Она без сознания, – ответил Тсурэн.

– Нобуо-сан! – воскликнул Митсу. – Вы можете что-нибудь сделать, пожалуйста?! Умоляю вас, помогите маме…

– Нобуо-сан – не врач – хмуро сказал Тсурэн. – Брат, не вздумай упасть на колени, а то уроним носилки.

– Ваша богиня, Зерет, может помочь? – спросила Мирэн.

Монах переводил взгляд с одного ребенка на другого.

– Я и сам не могу сказать, до каких пределов простираются возможности Великой богини, они могут быть безграничны. Пойдемте…

Ритуал проводился в пещере за храмом. Хоши положили на пол, Нобуо начертил символы вокруг ее головы и вдоль туловища и молился, стоя на коленях, обратив лицо к северу, к части пещеры, заваленной камнями. В выемках стен горели свечи, создававшие благодаря резным панелям удивительные рисунки из тени и света. По правую руку женщины сидели Тсурэн и Мирэн, по левую – Митсу, который молился, сердцем подбирая слова, сжимал пальцы матери и время от времени наклонялся, чтобы прижаться к ним своим белоснежным лбом.

В какой-то момент Хоши тяжело и протяжно вздохнула, медленно подняла веки и начала мучительно ворочать головой, отыскивая глазами заветные детские лица.

– Вы здесь… вы живы, – едва слышно прошептала она. – Хвала богине!

– Мама! – плача, воскликнул Митсу.

Хоши крепко сжала его пальцы левой рукой, а правой отыскала ручки других двоих детей.

– Тсурэн, – произнесла она, превозмогая слабость и глядя в прозрачные серые глаза сына, – позаботься о брате и сестре, ты – старший… Мирэн… будь умницей. Митсу, – называя это имя, Хоши не сдержала слез, и они закапали с длинных темных ресниц и покатились по щекам, – слушайся брата во всем! Теперь все будет хорошо, – женщина слабо откинулась назад и глаза ее закатились, но она успела произнести последние слова: – Дети… мои… посвящаю вас Великой Зерет…

Комната поплыла у Митсу перед глазами, ему показалось, что свечи погасли, выемки в стенах превратились в отверстия, сквозь которые льется холодный лунный свет. Эти лунные лучи робко ложились на каменный завал в северной части пещеры, и вдруг на камнях начал вырисовываться белесый силуэт, как будто огромное существо медленно поднималось с камней и выпрямлялось во весь рост. Это было величественное, страшное в своей неуловимости существо, напоминавшее гигантского паука, точнее, его призрак.

– Ми…тсу… – раздался шепот, от которого у мальчика начало сводить тело судорогами. – Митсу… впусти меня, таково последнее желание твоей матери.

– Впустить… впустить тебя? – пробормотал мальчик, дрожа и отступая на шаг назад.

– Протяни мне руку, вот так… Не бойся, дорогой, ведь ты меня знаешь, я – Зерет.

Теперь голос звучал чуть громче, это был странный, глубокий, нечеловечески-насыщенный голос, заполняющий голову слушателя целиком, вытесняющий все его мысли. Завороженный Митсу протянул руку и вдруг понял, что лежит на полу неподалеку от матери, а Нобуо отирает его лицо влажным полотенцем. Видение исчезло, свечи заливали комнату теплым светом, а бедная женщина была мертва.

Три подростка лет двенадцати на вид сидели у входа в храм. Старший брат, с длинными темно-русыми волосами пепельного оттенка, быстро выводил тушью символы, держа развернутый свиток на коленке. Сестра, хорошенькая, но бледная девочка с красивым разрезом темно-серых, почти черных глаз, с густыми угольно-черными волосами, забранными в тугой высокий хвост, лежала в траве у ног старшего брата и читала исписанную мелким почерком тетрадку. Младший брат сидел неподалеку и, казалось, медитировал. Его серебряные волосы были острижены на высоте подбородка, челка и короткие боковые прядки обрамляли молочно-белое прекрасное лицо, идеально симметричное, с продолговатыми глазами и благородными линиями носа и губ. Эти черты говорили о предках из клана Гинпатсу.

Все трое были облачены в одеяния монахов Подгорного храма – черные с белыми вставками.

– Ну?! – нетерпеливо произнес Тсурэн. – Будешь продолжать?

Митсу шевельнулся и отер пот со лба.

– Я пытаюсь, брат… Если честно, у меня уже совсем не осталось сил. Когда Истинная Мать говорит со мной, я все прекрасно понимаю с первого раза, но когда нужно расшифровывать рисунки и иероглифы из моих видений… Это все равно что пронизывать взглядом время и пространство – выжимает чакру почти целиком.

– Постарайся, – холодно, но с некоторым нажимом ответил Тсурэн. Он разглядывал брата, не испытывая к нему сочувствия, отстраненно. Странные мысли снова рождались в его голове.

Брат всегда был мягким, чувствительным человеком. Странно, что Великая Зерет именно его избрала сосудом для своих мыслей и воспоминаний. Конечно, дело в этом – в повышенной чувствительности. Но как сказала сама богиня посредством Митсу, в каждом из них находилась частица ее души и воли. Именно Зерет вдохнула в них жизнь, когда Хоши, чей образ потускнел в памяти Тсурэна, прибегла к ее помощи. Тсурэн всегда чувствовал себя особенным, он стоял выше обычных человеческих чувств, даже Мирэн избегала большинства позорных слабостей, а ведь ее воля охотно подчинялась его воле… Не зря же так легко давались старшему брату и сестре контроль над чакрой и знания о техниках Лунного мира. Это были не просто техники, а способности богов, отличавшиеся по форме и существу от обычных умений шиноби.

Тот человек в черном балахоне, однажды явившийся к ним, подтвердил, что все трое невероятно сильны. Он льстил им и увлекал на путь глубинного познания и обретения власти над человеческой природой. Эти беседы продолжались до тех пор, пока однажды странный человек в черном, представившийся как господин Орочимару, не остался наедине с Митсу. Подробностей их короткого разговора Тсурэн не знал, да и брат его, очевидно, впал в один из своих трансов и не мог дать объяснений. Но с тех пор человек в черном балахоне в окрестностях храма не появлялся.

Ясным летним утром с холма напротив храма спускались две фигуры, отягощенные походными заплечными сумками. Пожилая женщина и ее внучка приблизились ко входу, низко поклонились и вежливо приветствовали вышедшего им навстречу монаха.

– Мы возвращаемся из столицы в Звездопад, – сказала пожилая женщина. – И заходим во все храмы по пути, даже если приходится, как сейчас, свернуть с дороги. Скажите, уважаемый господин, кому посвящен этот храм?

– Богине по имени Теза Связующая, – ответил Нобуо. – Это великая богиня, которая привязывает сердца к родным или новым местам.

– О, тогда эта великая богиня покровительствует таким, как мы! Мы помолимся в этом чудесном храме, если позволите…

Нобуо пригласил путниц войти. Митсу, робко выглядывавший из-за его плеча, поспешно попятился и отпрянул в сторону. От смущения он не мог произнести ни слова, а когда девочка, проходя мимо него, подняла глаза и улыбнулась, юноша залился краской. Ей было лет двенадцать или тринадцать, светло-карие глаза излучали тепло, на щеках проступали веснушки, а непослушные кудрявые волосы были кое-как собраны под косынку и перехвачены лентой. Крепкая загорелая девочка казалась такой странной, как-то по-особому живой, так что Митсу некоторое время не мог оторвать от нее взгляд.

В помещении, скрытом от глаз, в это время занималась Мирэн. Она тщательно срисовывала со стены рисунок, оставленный младшим братом в состоянии транса, перенося его в тетрадь. Отставив в сторону широкую свечу, Мирэн поднялась и подошла к занавесу, отделявшему пещеру от храмовой залы. Сквозь небольшую щель она увидела коленопреклоненных женщину и девочку, воскурявших благовония и обращенных с молитвой к Тезе, личине, за которой скрывались от простых смертных истинный облик и сущность самой Зерет. Устоять было невозможно.

Мирэн подняла руки и начертила в воздухе множество линий, стремившихся к точке, в которой располагалось сердце девочки. На мгновение вспыхнул рисунок, между Мирэн и девочкой протянулась невидимая нить. Мирэн застыла, одна эмоция сменялась другой, пока все, что довелось за двенадцать лет пережить девочке, не пролетело перед ее мысленным взором за несколько мгновений. Глаза Мирэн не видели картин, но сердце ее с некоторым искажением передавало отражение этих картин в душе девочки. Это был своеобразный способ познания мира и человека. Тсурэн, медитировавший в дальнем углу, открыл глаза.

– Опять ты занимаешься этим, – с некоторым неудовольствием произнес он.

Мирэн глубоко вздохнула.

– Ты любопытен, брат, всегда требуешь от Митсу новых и новых знаний. Это тоже своего рода любопытство. Тот поток информации, который мне необходим.

– Я не против тренировок в любом виде, мне лишь не нравится, что ты становишься слишком мягкой после подобных упражнений. Неужели человеческое снискало сочувствие в твоем сердце? – Тсурэн задал свой вопрос небрежно, с усмешкой, но светлые глаза его пытливо смотрели на сестру.

Мирэн повернулась к нему, и он увидел, что следы чужих слез и улыбок совершенно исчезли с ее лица, не задерживаясь, глаза были холодными.

– Это всего лишь информация, – повторила девушка и начала приглядываться к старшей из путниц.

– А где Митсу?

Митсу выскользнул из храма и, вдыхая полной грудью аромат летних трав и цветов, пошел по тропинке, затем повернул к пригорку и растянулся на зеленом ковре, нагретом солнцем. Всем своим существом юноша ощущал безмятежность. Безграничное светло-голубое небо раскинулось над головой, солнце слепило, легкий ветерок раскачивал цветы, сдувая пыльцу и подхватывая бабочек. Вторые сутки не было слышно голоса Зерет, и Митсу впервые почувствовал себя самим собой, свободным от постороннего взгляда, тем более зловещего, что он был направлен изнутри. Конечно же, она вернется, но лучше не думать об этом и наслаждаться текущим моментом…

Ветер окреп и волнами прошелся по телу Митсу. Он гнал облака с юга и обещал дождь. Жизнь так огромна, а Митсу так мал… Вот бы ветер подхватил его, обращенного в зеленый листок, и унес прочь, куда-то далеко, к одному из домов Деревни Звездопада. Митсу-листок мягко опустился бы на подоконник, коснувшись золотисто-загорелой девичьей руки… Тогда милое лицо с веснушками озарила бы улыбка, и от теплого дыхания девушки Митсу снова обрел бы свой облик…

– Митсу, – голос старшего брата грубо оборвал поток этих мечтаний, и они растаяли без следа, оставив лишь несколько капель сладостной и горькой одновременно тоски в его смятенном сердце.

Митсу сел и увидел, что солнце померкло за пеленой туч, а ветер разошелся в полную силу. Темно-русые, с пепельным отливом волосы Тсурэна, как и его черно-белые одеяния, развевались и бесновались на ветру вокруг неподвижного белоснежного лица и фигуры, словно вырезанной из камня, со скрещенными руками на груди.

«Мой брат, должно быть, не человек, – думал Митсу. – Он непоколебим и сомнения ему чужды. Я скажу ему, что мечтал, и он ответит мне насмешкой. Если мой разум подобен музыкальному инструменту, из которого рождаются образы, тревожащие душу, то его разум – это инструмент инженера, преследующий конкретную цель».

– Как долго ты еще будешь сидеть под дождем и смотреть сквозь меня отсутствующим взглядом? – поинтересовался Тсурэн. Брат его выглядит почти счастливым, а значит, занят вовсе не делом.

– И правда, – ответил Митсу, запрокидывая голову и собирая легкие капли своим лицом, – вот и дождь.

– В храме чужие, поэтому давай поговорим здесь. Голос Великой Зерет молчит?

Митсу побледнел.

– Так. Она нужна мне, поэтому сосредоточься. Ты обратишься к ней – и она ответит.

– Тсурэн, я… Пожалуйста, позволь мне сегодня отдохнуть. Великая Зерет вернется завтра, и тогда ты сможешь поговорить с ней. А сегодня мне хотелось бы…

– Позови ее.

– Но брат!..

– Позови ее, – раздельно повторил Тсурэн.

Глаза Митсу погасли. Его лицо обрело обычное, усталое и отстраненное выражение.

– Как скажешь, брат, – тихо ответил он.

Митсу все еще сидел на траве. Он сложил ноги и выпрямился. Медитация продлилась около двадцати минут. За это время капли дождя стали падать чаще, вдалеке, где-то на краю черной пелены туч, прозвучал раскат грома. Тсурэн неподвижно стоял и внимательно изучал лицо брата. Наконец веки Митсу приподнялись, обнажив часть белков глаз.

– Чего ты хочешь, дитя? – спросил голос Митсу, но Тсурэн знал, что телом брата в обход его сознания управляет сама Истинная Мать.

Тсурэн вздрогнул и выпрямился. Впервые он говорил с Зерет напрямую и даже не знал, как ему обратиться к ней.

– Госпожа, в последнее время, вот уже несколько месяцев, видения Митсу содержат лишь обрывки истории Высших Пауков. Они завораживают, но не делают нас сильнее. До сих пор опосредованно ты была нашей наставницей, и мы все еще нуждаемся в твоих наставлениях.

– С тех пор, как мой дух отделился от тела, я лишилась способности лгать. Даже управляя этим хрупким сосудом, я лишь выражаю посредством его речи собственные мысли, которые не могу исказить. Знаешь ли ты, что заставило меня отказаться от воссоединения с предками и цепляться всеми лапами за этот мир? Влачить жалкое существование в виде призрака, эха моего прежнего облика и силы?

– Что же, Истинная Мать? – спросил Тсурэн. Волнение изменило его лицо, сделав еще более красивым, чем у брата, в холодных глазах зажглось пламя.

– Ненависть, – прошипел Митсу.

– Ненависть? Но я всегда думал, что Высшие Пауки отличаются от прочих разумных созданий холодностью и расчетливостью…

– О, да! Именно эти качества позволили моей ненависти сохраняться в неизменном виде веками. И сейчас, спустя почти шестьсот лет, я так же ненавижу Пурпурного охотника, истребившего мое потомство, как в тот момент, когда он пронзил мое тело каменными копьями, а затем дал уползти в эту пещеру умирать от моих ран в одиночестве, вдали от дома. Дитя, все мои надежды и чаяния погибли в тот день после мучительной агонии вместе с бренным телом. Но как мой дух мог расстаться с этим миром после такой несправедливости? Пурпурный охотник присвоил мои мечты и славу воительницы: он создал собственное царство, наплодил потомков и стал героем поэм. И никому нет дела до того, что свой боевой опыт и силу он приобретал, убивая моих детей!

– Мать читала нам эту поэму с невыразимой печалью. Она всегда говорила, что людям свойственно переиначивать прошлое, подчас меняя местами героев и злодеев. Значит, Ооцуцуки Нохара – Пурпурный охотник, о котором ты говоришь, а царство его – Деревня Звездопада, где мы когда-то родились и жили…

– Наконец оно приходит в упадок, а я нашла достойные орудия для своей мести. Да, время пришло. Дитя, цени своих брата и сестру, поверь, преданность и сила, слитые воедино – редкая драгоценность. Мне пришлось отдать часть своей души, чтобы обрести ее. Вы – мои последние потомки, мои наследники. Однако наследие это включает в себя не только дары, но и обязательства. И если вы их выполните, клянусь солнечным и лунным светом, я научу вас всему, что знаю сама, и помогу обрести силы, недоступные простым смертным. Кроме того, эти силы будут отличаться от земных, а значит, сделают вас менее уязвимыми.

Тсурэн улыбался, ясные, прозрачные глаза его блестели.

– В чем будет состоять твоя месть? – спросил он. – Что ты хочешь сделать нашими руками?

– Я хочу истребить род Ооцуцуки Нохары и лишить его незаслуженной славы. Пусть его царство опустеет и превратится в призрак! Пусть некому будет даже вспоминать о прошлом! Пусть люди трепещут и опускают глаза, заслышав имена Нохара или Звездопад! Воздаяние, а не жестокость, справедливость, а не бездумное уничтожение – вот мои цели.

– Они будут достигнуты, – спокойно ответил Тсурэн, – как только мы станем достаточно сильны.

Южный край небосклона разрывали молнии. Ветер внезапно смолк, и дождь полился в полную силу, прибивая траву и цветы к земле. Митсу устало поднялся на ноги и отер воду с лица, хотя она тут же залила его снова.

– О чем вы говорили с богиней, брат?

– Ты помнишь, что сказала перед смертью наша мать? – ответил Тсурэн. – Ты помнишь, что она посвятила наши жизни богине?

– Да…

– Мы выполним наш долг перед ней. И тогда ты будешь свободен, брат. Полностью свободен.

Митсу поднял голову, глаза его на бледном лице расширились от удивления. Неужели такое возможно?!

Отвесная часть горы у ее подножия – голый камень – была испещрена рисунком. Тсурэн стоял перед ним и размышлял, время от времени пальцы его, испачканные краской, подрагивали, вспоминая различные печати.

– Неужели ты понимаешь это, брат? – произнесла Мирэн, расположившаяся на траве с тетрадками и карандашами.

– А ты? – спросил Тсурэн, быстро повернувшись к ней.

– Я понимаю, что это не просто рисунок, ведь он не красив, не симметричен и не является частью большего. Значит, он содержит в себе некий смысл.

– Это что-то вроде формул Высших Пауков. В них заключена настоящая мощь. Однако… я не могу освоить эту технику. Именно эту – не могу. Хочешь попробовать свои силы, сестра?

Мирэн поднялась и подошла ближе.

– Я покажу тебе последовательность печатей. Эта техника воздействует на чакру противника.

– А тебе я не причиню вреда, если у меня получится?

– Нет, на чакру моего типа это не повлияет.

С детства ток чакры Тсурэна отличался от чакры брата и сестры. Его тело как будто имело особое поле, попадая в которое, другие люди получали повреждения: от головокружения до сбоя в работе важнейших органов. Со временем Тсурэн смог синхронизировать течение своей чакры с чакрой других людей, чтобы не причинять им вреда. Этому его научили объятия матери, которую он боялся поранить. Синхронизация отнимала силы, поэтому он пользовался ей лишь при неизбежности близких контактов, например, во время тренировок с братом или сестрой.

После нескольких часов попыток Мирэн смогла создать темный шар размером с яблоко, который требовалось все время поддерживать.

– Наконец-то, – сказал Тсурэн. – Теперь это твоя техника, так что можешь дать ей название.

– Черная… Звезда… – сорвалось с губ девушки, прежде чем она, совершенно обессилев, упала на колени.

Ночь была ясной, ветер раскачивал ветви деревьев и траву, ронял лепестки с душистых яблонь и слив, разливал сладковатый аромат по окрестностям Садов Масари. Ветер был холодным, влажным и время от времени нагонял быстрые облачка на растущую луну. В стороне от Садов, под сенью небольшого леса, три высокие фигуры в плащах бесшумно приближались к своей цели.

Тсурэн скинул капюшон и вдохнул ночную свежесть полной грудью. Ему шел двадцать первый год, но мужественное лицо с жесткой линией губ и пронзительными, почти прозрачными глазами выглядело старше этого возраста. Он волновался, чувствовал нетерпение и необходимость дать выход своей силе, но хорошо владел собой. Мирэн шла рядом и была почти спокойной. Ее волновал лишь успех миссии, осуществление замыслов старшего брата. Последним брел Митсу, низко склонив голову. В отличие от брата, он все еще напоминал подростка, глаза на печальном лице казались огромными, бездонно-черного цвета, контрастировавшего с мраморной белизной кожи и серебром волос. В последнее время Зерет была сильна как никогда, и ее присутствие подтачивало жизненные силы Митсу.