Текст книги "Ветер кружит листья (СИ)"

Автор книги: Митэй Тиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Когда солнечные лучи начали заливать постель, маленькая Кенара проснулась. Инари резко села и потянулась к ней, но девочка, глядя сквозь тетю и сестру, соскочила с постели и молча ушла в сад. Через окно тетя увидела, что ее племянница играет, казалось, как ни в чем не бывало, строя миниатюрный шалаш из листьев и травы для своих шиноби из серебряной бумаги. С тех пор, глядя на равнодушное лицо девочки, Инари не раз задавалась вопросом: «Неужели она забыла?..»

Кенара открыла глаза и обвела взглядом комнату. Ей было трудно понять, сколько прошло времени, казалось, что целая вечность. Мир потемнел из-за густой пелены туч, между небом и землей протянулись тяжелые струи дождя, где-то вдалеке грохотал гром. Холод заставил дрожь пробежать по ее телу, а полумрак сглаживал очертания окружающих предметов. И все же куноичи ощутила ясность сознания. Часы показывали всего лишь восьмой час вечера. Она села на постели и обхватила колени руками. Какие-то воспоминания теснились в ее голове и складывались в целые эпизоды.

Ей было двенадцать, стояли очень жаркие летние дни, Кенара ползала в гостиной по циновкам, собирая рассыпавшиеся камешки для аквариума. Когда она забралась под стол, то услышала, как хлопнула входная дверь. Это вернулась домой Нинаки. Молодая женщина была белой, как снег, руки ее дрожали, а взгляд отсутствовал. Инари выскочила ей навстречу.

– Ну что? Он?..

– Мертв, – хрипло произнесла куноичи. – Он мертв, тетя, он умер, умер… – она разрыдалась и принялась кусать губы, чтобы взять себя в руки.

Инари тоже побледнела и обняла племянницу.

– Это судьба. Дни Масари подходят к концу.

– Ты же не винишь меня? Я больше никогда не смогу полюбить, значит, у меня не будет детей, но есть ведь еще Кенара.

– Да, есть, – безучастно ответила Инари.

В тот вечер Кенара не видела ни сестры, ни тети. Перед сном она подошла к комнате Нинаки и постояла немного перед закрытой дверью. Войти? Что сказать? Как вести себя? Она крепко стиснула пальцы так, что стало больно, но не смогла принять решение. Ничто на свете не могло заставить ее вторгнуться в чужой мир. Прикоснуться к чужому горю без приглашения казалось бестактностью, неуважением. Кенара предпочитала в одиночестве переживать свои беды и других людей представляла такими же.

Но почему в таком случае она сожалеет о том дне?

В дверь постучали. «Может, это Тен-Тен?» – с надеждой подумала Кенара и выглянула в окно второго этажа. Удивленная, она кое-как оделась, поправила волосы, быстро омыла лицо водой и спустилась вниз, чтобы открыть Хьюга Хинате дверь.

– Привет, Кенара, – сказала девушка, пытаясь улбынуться.

– Привет, Хината, пожалуйста, проходи.

Кенара забрала у девушки зонтик, отряхнула и аккуратно сложила ее плащ, пододвинула циновку, чтобы, разувшись, Хината ступила на сухое. Обе девушки присели на диван. Хината не выпускала из рук какой-то бумажный сверток. Миссия ее была затруднительной, ведь не могла же она сказать «я знаю, что ты была влюблена в Неджи, и возможно, он отвечал тебе взаимностью». Нет, это ужасно бестактно. Хината смутилась и тихо произнесла:

– Я знаю, что вы с братиком Неджи были большими друзьями…

Кенара подняла на нее глаза, темные и блестящие. Лицо ее выглядело уставшим и почти таким же бледным, как у белокожей Хинаты.

– Думаю, он бы хотел… ему было бы приятно… Кенара, пожалуйста, возьми кое-что из его вещей!

Кенара, сдерживая дрожь в руках, приняла от Хинаты сверток и медленно развернула бумагу. Она увидела альбом с акварелями. На обложке тушью было выведено имя владельца: Хьюга Неджи, – очень аккуратными и красивыми символами. И он делал это, видно, с большим старанием. Кенара вспомнила, как в детстве ее мучили уроками каллиграфии, и она злилась и с тех пор не любила это дело, хотя оно, в принципе, соответствовало ее характеру. Девушка с нежностью погладила буквы кончиками пальцев.

Хотя она забыла о Хинате, Хината все еще сидела рядом. На лице Кенары в этот момент читались все ее чувства, так что гостья смутилась и отвела взгляд. Она не знала, что еще сказать.

В альбоме почти все страницы были заняты рисунками. Неджи рисовал исключительно пейзажи, видимо, красота природы трогала его душу. Он подписывал свои работы. Нельзя сказать, что он был настоящим художником, но в каждом рисунке ощущалось дыхание жизни. Три раза он изобразил свою поляну для тренировок, и каждый рисунок вызывал разное настроение. На первом была изображена ранняя весна: прозрачно-голубое небо, влажная черная земля, где-то вдалеке, в тенях, можно было заметить островки еще не сошедшего снега, а на серебристо-кремового цвета ветвях, тонких, гибких, уже появились коричневатые почки. Кенаре показалось, что она чувствует прохладу и свежесть этого времени года, ей вспомнилось, как полгода назад они с Неджи сражались после ее возвращения из долгого путешествия в страны Льда и Снега. Да, это была словно одна из картин ее памяти.

Второй раз Неджи изобразил поляну так, словно лежал на траве и смотрел вверх: это был кусочек ярко-синего неба в кольце плотной темно-зеленой листвы. Таким это место Кенара увидела впервые.

На третьем рисунке преобладали рдяно-золотые краски, осень сделала этот уголок леса похожим на тронный зал с высокими золочеными колоннами.

Куноичи переворачивала один лист за другим, и ей казалось, что в эти мгновения она смотрит на мир глазами Неджи. Последний рисунок поразил ее в самое сердце: девушка мгновенно узнала одну из улиц Деревни Звездопада, засаженную кленами. Здесь тоже царила осень. На переднем плане ветер подхватывал красные звезды и носил их по кругу, не давая им упасть. По краю листа вилась аккуратная подпись: «Ветер кружит листья». На этот раз Кенаре показалось, что это Неджи, работая над рисунком, смотрел на мир ее глазами.

В конце альбома между последним чистым листом и обложкой была заложена его фотография. Кенара онемела, боясь прикоснуться к этому сокровищу. Наконец, вспомнив о Хинате и желая от всего сердца отблагодарить ее, куноичи подняла голову и увидела, что комната пуста.

Тен-Тен, придерживая на плечах одеяло, открыла дверь. На порог брызнули холодные капли. Под дождем стояла немного растрепанная Кенара, одетая в легкую кофту не по погоде. Она ожидала холодного приема и готовилась просить прощения, но Тен-Тен улыбнулась, хотя глаза ее были красными.

– Все-таки пришла, – сказала она.

– Прости меня, Тен-Тен.

– Конечно, мне придется тебя простить! – воскликнула девушка. – Как на тебя обижаться, когда ты такая несчастная и… бестолковая! Заходи скорее в дом и иди греться.

– Да, я бестолковая, – согласилась Кенара, покорно снимая обувь и верхнюю одежду.

Она прошла в комнату и села на диван рядом с Тен-Тен.

– Я тут совсем одна… – начала говорить та, но из глаз ее хлынули слезы и голос прервался.

Кенара села поближе и обняла ее. Тен-Тен положила голову ей на плечо и что-то говорила сбивающимся голосом. Она плакала и прижималась к подруге, а потом смолкла. Кенара гладила ее по руке и думала о своем.

– Прости меня, Тен-Тен, – сказала она. – Вы так долго были вместе, ты знала его с самого детства, вы прошли через многое плечом к плечу… Это было крайне эгоистично с моей стороны сразу не понять твоего горя.

Тен-Тен ничего не ответила: она спала. Кенара осторожно перенесла голову подруги на подушку, окутала ее пледом и села на пол, опираясь спиной о диван. Часы на стене показывали два часа ночи. Три, четыре часа. Кажется, дождь наконец прекратился. Кенара подошла к окну и коснулась рукой холодного стекла. Светло-серые капли собирались вместе и ручьями стекали вниз. Такого же цвета были ясные глаза ее мамы. Удивительно, что она вспомнила об этом через столько лет.

После окончания Войны и возвращения в Деревню Листа Кенара еще несколько раз сталкивалась со странными приступами слабости, когда вдруг чакра ее мгновенно таяла, а тело переставало слушаться, словно она не являлась хорошо натренированным шиноби. Это ее беспокоило и злило, а также заставляло избегать миссий. В конце концов пришлось попросить разрешения Хокаге на недельный отпуск. Куноичи собрала вещи и отправилась в Каньон Южного ветра.

На этот раз она решила не останавливаться в гостинице, а разбить лагерь на природе. Каждый день Кенара еще в потемках начинала забираться вверх по крутой скале со дна глубокого ущелья, прикрепляясь с помощью чакры к каменной поверхности. У нее не было страховки, так что приходилось выискивать уступы, щели и трещины, которые могли спасти ей жизнь, когда силы покинут ее. Куноичи верила, что инстинкт самосохранения возобладает над подсознанием раньше, чем ее тело разобьется о камни.

В первый же день случилось так, что чакра Кенары рассеялась, и пока она восстанавливалась, девушка висела над пропастью, вцепившись обеими руками в выемки в склоне, найдя опору лишь для одной ноги. Дикий страх вместе с ощущением беспомощности обуял ее, но не сломил. Прильнув телом и лицом к прохладной поверхности, куноичи постепенно возвращала власть над собой, медленно дыша и заставляя себя успокоиться. Она верила, что с каждым разом это будет получаться все лучше, а потом слабость окончательно покинет ее.

В конце дня, уже в сумерках, Кенара решила отыскать старого знакомого. Она спустилась в долину по ту сторону Каньона на территорию Страны Рек и уже глубокой ночью отыскала заветную нору. На этот раз проход был открыт, заглянув в него, Кенара позвала паука по имени:

– Траксу-сан, ты здесь?

Прошла целая минута, прежде чем ей ответили. Сначала в темноте блеснули ониксово-черные глаза, затем проступили очертания большого паука с лохматыми лапками.

– Добрый вечер, Кенара-сан, позволь, я выберусь наружу, чтобы поприветствовать тебя.

Куноичи отступила на несколько шагов назад. Траксу выполз из норы и поклонился с изяществом, которого трудно было ожидать от существа такого размера и строения, расставив шире свои передние лапы и опустив голову. Кенара поклонилась в ответ и оказалась под пристальным взглядом четырех пар глаз, расположенных в два ряда.

– Ты выглядишь как-то иначе.

– Да?

– Как будто потеряла половину своей души. Прости, если я подобрал неправильное определение, иногда бывает трудно выражать свои мысли на человеческом языке.

– Половину души? – переспросила Кенара. – Пожалуй, ты выразился очень точно. Два моих хороших друга погибли, одну из них – Дэйку-сан – ты должен помнить.

– А… да, благородное, мужественное сердце. Мне очень жаль.

– Я тренировалась в каньоне и решила навестить тебя.

– Наверное, ты голодна и замерзла? Можешь развести костер вот здесь, неподалеку от моего дома. Внутри тебе было бы душновато. Я с радостью проведу этот вечер с тобой, если желаешь.

– Спасибо, Траксу-сан.

Каждый вечер своего недолгого отпуска Кенара проводила в компании этого странного товарища, слушая его истории, совсем не похожие на человеческие. Траксу-сан рассказывал о том опыте, который накопил за свою долгую жизнь: о том, чем отличаются друг от друга разные виды почв, как вешние воды поят землю и просачиваются далеко вниз, туда, где текут подземные реки. Он рассказывал о том, каких животных можно найти зимой под толстым слоем снега в их норах и как они спят. Траксу-сан поведал о корнях сосны, которые пробиваются по ходам, проделанным другими, уже отжившими свое, деревьями на глубину в пятнадцать метров, и о корнях горной ольхи, которым порой хватает скудной почвы в несколько сантиметров, чтобы укрепиться и жить. Подземное царствобыло богатым, а Траксу оказался замечательным рассказчиком.

Закаты сменялись рассветами, приятный голос паука плел бесконечную паутину историй и мир, окружавший Кенару и сузившийся до одной болезненной точки в сердце, снова начал расширяться и разворачиваться подобно причудливой картине.

Так она исцелилась от приступов страха и слабости.

Кенара вошла в цветочный магазин семьи Яманака и сбросила капюшон. Ино вежливо приветствовала ее, хотя без обычной своей улыбки. Она тосковала по погибшему отцу и пока не могла обрести прежнюю жизнерадостность.

– Здравствуй, Ино. Мне нужно двенадцать белых лилий, самых красивых из тех, что есть.

– Белые лилии… – Ино вздохнула. – Еще пару недель назад их было не найти, лилии раскупили первыми, потом закончились белые хризантемы… и вообще белые цветы. Но сейчас… мы заказываем много белых цветов, из тех, что не можем вырастить сами. Вот, возьми, эти самые красивые, – девушка запнулась. – Нет, – вдруг сказала она, и глаза ее против воли наполнились слезами, – самые красивые я отложила для отца…

– Ино…

Кенара смущенно замолчала, не зная, что сказать и сделать, ведь Ино не была ее близкой подругой и невозможно было обнять человека через стол, а больше куноичи ничего не умела. Она уже хотела сказать «мне очень жаль», но тут Ино улыбнулась, сощурив мокрые от слез глаза, и воскликнула деланно бодрым голосом:

– С тебя 180 рё!

– Спасибо, Ино.

Расплатившись, Кенара накинула капюшон своей куртки и вышла на улицу, раскрыв зонтик и тщательно прикрывая лилии от дождя. Ино смотрела ей в след. Ей не нужно было гадать, кому Кенара понесла цветы.

Кенара писала: «Сэнсэй! Мне поручена миссия на южном побережье, возвращаться в Лист я планирую, сделав небольшой крюк, через Северный подгорный храм. Я буду ждать тебя в окрестностях храма на рассвете десятого дня, не считая сегодня. Если не сможешь прийти, отправь человека с запиской». Она поразмыслила немного, но больше ничего не добавила. Еще ребенком она отметала то, что не имеет смысла, приводя в отчаяние учителя по изобразительному искусству.

За ночь островки сухой травы и стволы деревьев покрыл иней. Впрочем, с восходом солнца он растаял, и остатки влаги переливались подобно россыпи мелких стеклянных бусин. Кенара выпростала руку из спального мешка и подбросила хвороста в огонь. Местность была каменистая, и ей без труда удалось отыскать несколько булыжников, чтобы обложить ими костер. Вставать и выбираться на холод девушке не хотелось, но мечта о горячем чае все-таки выманила ее наружу.

Куноичи размялась и попрыгала немного, чтобы разогнать кровь, умылась из ледяного, как дыхание смерти, ручья и поставила греться воду в глиняном стакане возле огня. Сама она уселась рядом, окутавшись светлым шерстяным плащом. Едва закипела вода, как неподалеку раздался возглас:

– Кенара! Эй, Кенара! – и в два прыжка Конор оказался рядом. Он поднял ее за плечи и крепко обнял. – Мы не виделись целую вечность!

– Да нет, – ответила девушка, – пару месяцев от силы.

– Ты холоднее, чем это утро, – сказал учитель и поставил свой стакан греться. – Я выпью с тобой чаю: всю ночь бежал, устал и замерз.

Кенара снова села на мешок и поинтересовалась:

– Как же ты мог замерзнуть, если все время бежал?

– Ледяной ветер бил мне в лицо, не все же умеют его гасить… Как там твоя миссия?

– Благополучно завершилась, я возвращаюсь домой.

– Домой? – переспросил Конор, грустно улыбнувшись.

– Да, – ответила Кенара, прежде чем поняла, что назвала Коноху домом.

Конор заварил чай и подал девушке стакан, обернув его платком. Он сидел на уголке спального мешка и косился на свою ученицу. Кенара казалась почти прежней, только взрослее, и он не решался завести речь о том, что его беспокоило.

– Ты обещала наведаться в Звездопад, – мягко напомнил он.

– Да, когда родится твой ребенок, я обязательно навещу вас.

– Это будет только в апреле!

– Что ж ты думаешь, мне дадут третий отпуск за полгода? – проворчала Кенара.

«Третий отпуск? Значит, она брала отпуск. Где же ты была? Где залечивала свои раны?» Но он не решался спросить об этом вслух. Зачем тревожить ее душу, когда она кажется такой спокойной? Но… Кенара почти всегда кажется спокойной.

Костер погас, дотлевали последние угли, Кенара и Конор, допив чай, поднялись и направились в сторону храма. Местность здесь была холмистая, а неподалеку возвышался горный кряж, у подножия которого располагался небольшой храм, сложенный из каменных плит. Теперь эти плиты были обрушены и заваливали вход в здание.

– Обрушение только здесь, совсем это не похоже на землетрясение, – сказала Кенара.

Конор осмотрел руины и прошелся вдоль склона.

– Ты ничего не чувствуешь? По-моему оттуда тянет смертью… Как будто кто-то очень сильный сгинул там, – Кенара указала на плиты.

– Ты права, и я тоже это ощущаю. Там действительно есть труп. Неужели у тебя появились способности сенсора?

– Не думаю. Просто у смерти… особый шлейф.

– Ладно, мы попозже обсудим это, а сейчас давай попробуем извлечь из-под завала труп. Возможно, это монах и мы лишь напрасно потратим время.

Совместными усилиями с помощью техник Стихии Земли Конор и Кенара камень за камнем разобрали завал из плит и открыли взору внутреннее помещение. Оказалось, что за особым занавесом монахи скрывали естественную пещеру, уходящую внутрь горы. Проход в нее был широким, примерно в два человеческих роста в диаметре, и наполовину заложен булыжниками и цементом. Кладка не пострадала, а вот внутри пещера была обрушена уже, видимо, достаточно давно, много десятилетий назад, задолго до воздвижения храма; свободным оставался лишь небольшой участок перед входом.

Когда Конор и Кенара вошли в пещеру, освещая путь фонариками, то увидели то самое тело, ради которого проникли сюда. Это был юноша лет девятнадцати на вид, красивый, как божество, с точеным телом и правильными чертами лица, как будто покрытый черным лаком, не скрывающим малейших очертаний.

– В одежде монаха, – сказала Кенара. – Совсем молодой.

– Он мертв, но почему-то его тело решили сохранить подобным образом. Я хотел бы взглянуть на него, но думаю, если мы разрушим оболочку, тело начнет разлагаться.

– Его специально оставили здесь как в склепе?

– Похоже на то, – Конор осветил фонариком пещеру.

В ее стенах были выдолблены отверстия, закрытые резными деревянными панелями, за которыми раньше, видимо, горели свечи.

– Посмотри, – он выдвинул одну из панелей и посветил фонарем сквозь нее. На противоположной стене возник узор из теней, похожий на причудливые паутинки.

– А здесь рисунки, – Кенара осветила другой кусок стены.

– Да это же сценки из той поэмы… как же она называлась…

– «Нохара и Зерет», – тихо сказала Кенара.

– Это, надо полагать, лунные шиноби? Посмотри, серебристые фигурки… и белые пауки, – Конор поставил панель на место и подошел, чтобы рассмотреть рисунки внимательнее.

– Да, с этой стороны диск луны, а с той – голубая земля. Похоже, когда горят свечи, тени образуют паутину, соединяющую рисунки…

– Я не знал, что этот храм посвящен основанию Деревни Звездопада, простых людей никогда не допускали в это помещение.

– И я не знала. Храм был разрушен после нападения на Деревню, возможно, в Ту самую Ночь. АНБУ не побывали здесь, да и Хьюга ничего не знали о разрушении храма.

Конор подумал, что его ученица хорошо осведомлена о том, что известно Хьюга, но ответил только:

– Это неудивительно: он находится в уединенном месте, вдали от дорог и населенных пунктов, да и не представляет особого интереса.

– Все же это странный монах, столь красивый и юный, – Кенара снова подошла к телу и опустилась возле него, обращая внимание на каждую мелочь. – Возле головы на каменном полу нацарапано «немуру» (спи) и еще одно слово – «Митсу».

– «Спи, Митсу»? Митсу – это имя?

– Видимо, да. Действительно, мы в склепе.

Конор и Кенара выбрались наружу и закрыли плитами вход в храм. Куноичи рассказала своему наставнику о миссии в Каваное, делая акцент на жреце Джашина и не упоминая Неджи.

– Кто поручится, что убийство жителей Звездопада не являлось так называемой Жатвой душ? Рипа не единственный сектант, был еще Хидан из Акацки.

– Но техники Рипы совсем не похожи на то, что произошло в Деревне, – заметил Конор.

– Поэтому я сомневаюсь.

Беседа продлилась до позднего вечера, так что шиноби прощались под низким ночным небом, усеянным звездами. Конор крепко обнял Кенару и пошел прочь, постоянно оглядываясь. Куноичи удалялась длинными прыжками и ни разу не обернулась. Конор потянулся, полной грудью вдыхая морозный воздух. Как приятно вновь почувствовать себя настоящим шиноби, отвлечься от кабинетных дел и суетной жизни управляющего! Впрочем, груз такой жизни вполне ему по плечам, ведь все это приближает его к заветной мечте. Нужно торопиться, Томико ждет…

Кенара, вместо того, чтобы отпирать входную дверь, запрыгнула на балкон и через окно попала в свою комнату. Холодный воздух хлынул внутрь и всколыхнул занавески. Темно, прохладно и уже скопилась пыль. Девушка скинула обувь, закрыла окно и улеглась на кровать поверх покрывала, завернувшись в мягкий мофу. Наконец-то дома… Ах да – она высунула ногу из-под одеяла и привычным движением щелкнула клавишей, включая обогреватель. В темноте загорелся крохотный оранжевый огонек. Вот теперь все…

Рано стемнело, ветра не было и с небес летели крупные снежинки. Кенара возвращалась с кладбища домой по какой-то узкой улочке, которая привлекла ее своим полумраком и отсутствием прохожих. В нескольких шагах впереди нее возник Руюга в черном полупальто, до половины лица замотанный в шарф. Руки его в теплых кожаных перчатках наполовину высовывались из карманов, на взлохмаченных волосах ворохом оседали снежинки.

– Привет, Кенара, – сказал он и добавил нарочито небрежным тоном: – Что-то ты часто здесь бываешь.

«Это не твое дело», – едва не вырвалось у Кенары, но она не хотела пререкаться. Действительно, она время от времени приходила к могиле Неджи, рассказывала важные новости и делилась некоторыми своими мыслями на этот счет, без жалоб и надрыва, без обсуждения чувств. Что же еще ей было делать?

– Привет, Руюга, – ответила она, подняв глаза и серьезно глядя на молодого человека. – Ты же не это будешь со мной обсуждать?

– Нет. Я принес тебе печальное известие: Хьюга Дэйка мертва.

Кенара посмотрела, щурясь, наверх. Снежинки падали на лицо, казалось, что она сама летит куда-то в темно-синее небо, а снег – это проносящиеся мимо звезды.

– Я знаю это, – спокойно ответила куноичи. – Но буду благодарна, если ты сообщишь мне подробности.

Руюга подошел ближе и встал, небрежно опираясь спиной о стену дома и не доставая рук из карманов. Он робел перед Кенарой, ощущая себя малолеткой в ее обществе, поэтому пытался вести себя как «крутые парни».

– На кладбище Звездопада она столкнулась с Якуши Кабуто и выследила его до пещеры над рекой. Там она попыталась заключить с ним сделку и обменять свое тело на сведения о гибели вашей деревни.

– Свое тело? – переспросила Кенара.

– Да, для исследования ее уникальных техник. Получив информацию, Дэйка взорвала себя с помощью скрытых от глаз взрывных печатей.

– Чёрт! Дэйка, зачем…

– Она надеялась, что заденет Кабуто, но этот гад здорово регенерирует. Я находился неподалеку, чтобы подслушать и передать тебе всю информацию.

Руюга предпочел не уточнять, что лично заставил печати сдетонировать. Какое это имело значение? Ведь он следовал плану Дэйки.

«И ты не вмешался?!» – хотелось воскликнуть куноичи. Но в той ситуации Дэйка пошла бы на воплощение своих замыслов так или иначе, Руюга лишь упростил ее задачу. Почему же Кенары не было рядом…

– Что за информация? – хмурясь, спросила она.

– Передаю слова Кабуто в точности: ему были знакомы люди, которые напали на деревню Звездопада. Орочимару рассматривал их, как кандидатов, строя планы нападения на Лист четыре года назад, но как-то обмолвился, что «эти дети не в его компетенции». Сейчас это молодые люди примерно двадцати лет. Они – тройняшки, родом из Звездопада, жаждали пополнить ряды Акацки и продемонстрировать свою мощь. Младший поплатился за это жизнью. Кабуто сказал, что ему не известно, где находятся эти молодые люди сейчас, с Акацки у них ничего не вышло.

Кенара опустила голову, обдумывая сказанное. «Дэйка, зачем же ты поспешила? Мы могли бы вместе все это узнать, неужели ты так оценила свою жизнь?» Она вспомнила их разговоры. Дэйка сказала тогда, что умерла бы, не раздумывая, если бы знала наверняка, что встретит там своих любимых. Неужели она поверила в эту встречу или просто устала ждать? На глаза навернулись слезы. Странно, последний раз она плакала, когда отправляла Суё обратно в Чистый мир, и думала уже, что больше не может плакать. Смахнув рукой слезы, Кенара спросила твердым голосом:

– Это все?

– Он сказал их имена: Тсурэн, Мирэн и Митсу.

Для Руюги лицо собеседницы не изменилось в эту минуту.

– Ясно, – спокойно сказала она. – Еще один вопрос, Руюга: как давно это случилось?

Юноша отвечал неохотно:

– В августе.

– Какого же черта ты ждал целых четыре месяца, прежде чем прийти ко мне? Почему думал, что можешь решать, когда рассказать об этом?!

– Потому что мог. Я мог решать, Кенара.

Куноичи внимательно посмотрела в его темные, почти черные глаза. С чего она взяла, что он будет на ее стороне?

– Кто еще об этом знает и кому ты намерен сообщить?

– Никто. Я и тебе не очень-то хотел это сообщать.

– Почему, Руюга?

– Потому что ты слишком слаба для такого противника, – ответил юноша и глаза его блеснули. Как же приятно было наконец уличить в слабости человека, рядом с которым он чувствовал себя беспомощным ребенком! Руюга получил удовольствие от каждого произнесенного слова.

– Скажи мне откровенно, ты следишь за мной?

Юному шиноби было сложно выдержать испытывающий взгляд темно-синих глаз, но все же он ответил:

– Если я буду следить за тобой по чьему-то приказу или желанию, кроме своего собственного, я сообщу тебе об этом. Но мы – не друзья.

– Ясно. Что ж, спасибо за информацию, – Кенара слегка поклонилась ему и продолжила свой путь, стараясь идти в прежнем темпе и ничем не выдавать своего волнения.

Две фигуры в серых плащах бесшумно двигались по дороге, припорошенной снегом, между ярко-синим небом и белоснежной землей. Они остановились на гребне, с вершины которого открывался вид на долину и обрушенные каменные плиты у подножия горного кряжа.

– Это здесь, – сказала Кенара.

– Не будем терять время, – серьезно ответила Тен-Тен и прыгнула вперед, по-тигриному мягко приземлившись на упругие ступни.

Девушки подошли к завалу.

– Стихия Земли, Управление Камнем! – Кенара расчистила проход в заброшенный храм, отодвигая плиты.

Куноичи вошли в храм и двинулись к пещере, освещая дорогу фонариками. Тело Митсу лежало так, как его и оставили, надежно защищенное черной оболочкой от разрушения и повреждений. Тен-Тен опустилась на колени и развернула перед телом свиток. Сложив несколько символов пальцами, она воскликнула:

– Запечатывание!

Митсу исчез, а на бумаге возник сложный рисунок.

– Так просто, – восхитилась Кенара. У нее не было способностей к этой разновидности техник.

– Обращайся, – улыбнулась Тен-Тен, щелкнув пальцами. – Ты уверена, что не хочешь рассказать мне, в чем дело?

– Я бы рассказала, но тебе придется доложить об этом Хокаге, что недопустимо для моих планов. В первую очередь это касается Звездопада.

– Тогда мне и правда лучше не знать. Пусть это останется дружеской услугой. Но если тебе будет угрожать опасность, ты ведь скажешь мне?

– Пока мне ничего не угрожает. Пойдем отсюда, – Кенара поднялась и погасила фонарик.

Коридоры в Резиденции Хокаге были хорошо освещены, но тем гуще казался сумрак раннего зимнего вечера за высокими окнами. Кенара доложила господину Какаши, Шестому Хокаге, об окончании миссии и теперь спускалась на этаж ниже. Дежурный чунин вежливо поздоровался с ней и двинулся дальше по коридору. Кенара заглянула в кабинет, отведенный под архив некоторого вида документации. Перед полками с коробками и ворохом бумаг стоял Шикамару и перебирал какие-то папки. Он был здесь один.

– Добрый вечер, Шикамару, – произнесла Кенара, плотно прикрывая за собой мощную дверь.

– Так-так, – ответил Шикамару, – это что-то интересное…

Куноичи подошла к столу и положила на него свиток.

– Здесь находится тело одного из той троицы, что напала на Звездопад. Я хочу попросить тебя о помощи в извлечении из него информации. Я знаю, что Ино стала очень сильной, и сейчас она – самый способный человек из клана Яманака, а также член твоей команды.

Шикамару смотрел на нее, чуть сощурившись.

– Допустим, – сказал он. – Но, видимо, ты собираешься проделать все это в тайне?

– Да.

– И мы с Ино должны хранить твои секреты, в том числе от Шестого?

– Да.

Шикамару хмыкнул.

– Сомнительное предприятие, – сказал он. – Если ты влипнешь в неприятности – а я чувствую, что так и будет – нас могут призвать к ответственности. И хоть ты, Кенара, лично у меня вызываешь некоторую симпатию, это чувство не настолько сильное, чтобы мотивировать к какому-либо действию.

– Это тело заключено в оболочку, оберегающую его от разложения, – произнесла Кенара, коснувшись пальцами свитка. – Я не знаю, сколько у нас будет времени. Потом оно, скорее всего, разрушится. Не останется никаких следов, ничего, что могло бы подвергнуть вас опасности.

– Мой ответ – нет, прости, – Шикамару покачал головой. – Если хочешь мой совет, отправляйся к Какаши, а затем в АНБУ с этой штуковиной, пусть они извлекут все, что смогут. Тогда будет ясно, как действовать дальше.

– Но это – мое дело, а не дело Листа. Какаши сейчас связан, как ни один Хокаге до него, связан миром. Где бы ни оказались преступники, если они не на территории Страны Огня, Деревня не станет вмешиваться!

– И правильно сделает. Да, Кенара, прости, но это – твое дело.

– Что ж, – тихо произнесла куноичи. – Тогда мне придется обратиться за помощью к кому-то еще. Да хоть к самому Орочимару!

– Ты не сделаешь этого, – спокойно сказал Шикамару. – Ты слишком разумна и знаешь, что плата за подобную услугу может оказаться неподъемной. И Лист ты не предашь. Мы оба понимаем, что ты бессильна в этой ситуации.

Кенара опустила голову и несколько секунд молчала. Потом она беззвучно рассмеялась и подняла на собеседника глаза, в которых горело темно-синее пламя.

– Хорошо, Шикамару, ты загнал меня в угол. Я не могу с тобой спорить: твоя логика всегда бьет мою. Да, я бессильна в том, что касается извлечения информации из этого тела, так что можешь забрать его в лабораторию АНБУ, – Кенара бросила свиток Шикамару. Тот поймал его на лету. – Однако ты переоцениваешь его значение для меня.

Куноичи развернулась и пошла к двери.

– Что ты собираешься делать? – воскликнул Шикамару.

– Даже без этого тела я знаю имена моих врагов. Нужно только найти их и уничтожить.

– В одиночку? Хочешь последовать за Неджи?

Кенара вскинула глаза на Шикамару.

– Думаешь, стоит произнести его имя, и я сразу же лишусь силы воли? Да, Неджи умер, но умер, как шиноби! Я горжусь им, и если понадобится, сделаю то же самое!

Шикамару вздохнул.

– Спокойно, тигрица, – сказал он с усмешкой, – спрячь свои когти. Я передумал, я помогу тебе.