Текст книги "Художник (СИ)"
Автор книги: Medysa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
Сачико склонила голову.
– Твой отец изводит себя чувством вины. А каково твоё отношение к этому? Не как куноичи клана, а как дочери.
Ответом стал тихий всхлип. Ну вот, перегнул палку.
– Сачико… – протянув руку, стер с её щеки слёзы.
Она подняла голову. С удивлением понял, что девушка улыбалась.
– Вот как ты это делаешь?
– Довожу до слёз и нервного тика? Само как-то выходит… – Да что я сделал-то такого? Видимо, выражение лица было достаточно красноречивым. Сачико тихонько фыркнула, ткнула кулачком в плечо, а потом и вовсе перебралась ко мне на колени.
– А вот не скажу! – изящные, но сильные руки обхватили за плечи. – Но на миссию пойду. Куда захочешь пойду, – едва различимый горячий шепот коснулся уха.
***
Из госпиталя он просто вывалился, чувствуя себя морально опустошенным. Добравшись до дома, Хаширама без сил плюхнулся на энгаву. Посмотрев на свои пальцы, мальчик без удивления увидел, как они подрагивают. Чакры почти не осталось.
– Ани-чан? – встревоженный Тобирама выглянул из дома.
– Весь отряд в Чистый мир отправился, – говорить было тяжело. – А ведь они выполнили миссию, домой вернулись. И только потом яд подействовал. Всё, с кем они успели пообщаться, на карантине. Нана-семпай погибла, когда хотела сделать лекарство.
– Как? – в голосе брата было недоумение. – Она что, в себе пыталась противоядие выработать?
Хаширама покачал головой.
Опытные ирьенины порой специально подставлялись под удар или принимали добытый яд. А потом изготавливали противоядие из своей крови. Если выживали. Такие рисковые действия случались во время миссий, от безвыходности. Там ведь не всегда были под рукой необходимые ингредиенты.
Вот только с ядами Акасуна такой фокус не проходил.
– Сенбон в руках развалился, и она поцарапалась. Ками-сами, что у них за железо такое?!
– Дрянное, но доступное, – брат сел рядом. – Потому те же Акасуна сыплют сенбонами как дождём. Ты совет пропустил. Отец был вне себя.
– Кажется, в последнее время это его обычное состояние. – Мальчик не удержался, хмыкнул. Вышло очень похоже на Мадару. Пришлось прикусывать губу, давя неуместную улыбку.
– Я знаю, ты не любишь там бывать, – Тобирама всё же заметил эмоции, но причину не понял. – Но это действительно важно. Мы слишком привыкли сражаться с Учиха, нужно разрабатывать новую тактику.
– У них, наверно, схожие проблемы, – мысль, что его друзья могут тоже отравиться, была неприятной. Но тут оставалось только надеяться на лучшее.
– И этот вариант рассматривали.
Хаширама с трудом удержался от того, чтобы не помянуть биджу. Стоило порадоваться, что избежал участи сидеть в уголке и слушать разговоры отца и старейшин, как там обсуждали что-то интересное.
– Стравить Акасуна с Учиха не выйдет…
Хаширама поперхнулся воздухом. Стало тоскливо.
– Ани-чан? – встревоженный голос Тобирамы всё же заставил отвлечься.
– Я в порядке, – вздохнул он, прокашлявшись, – просто подумал, что речь пошла о том, что с соседями надо заключить хотя бы временное перемирие. Ну, как уже бывало во время разладов между даймё.
– Сейчас не такой случай, клан этого не примет.
Оставалось только вздохнуть. Отец никогда не поставит совет перед фактом, что мир необходим.
***
Чуть не снеся собой стол, Кагаяши буквально рухнул на татами. Сердце тяжело бухало в груди. Гармонии и покоя, которые обычно дарила чайная церемония, не было и в помине. Припомнив неспешные философские рассуждения на тему, что не всё то, чем кажется, мужчина нервно рассмеялся. Он ведь тоже внес свою лепту в разговор, искренне считая, что сам-то знает об этом более других. Счастливое неведение продолжалось до тех пор, пока мастер Икиру ненавязчиво не указал гостям на картину в нише, предлагая обсудить пейзаж и угадать автора.
Кагаяши выругался. О, полотно произвело неизгладимое впечатление! А коварный хозяин приберег своё положительное мнение под конец. А уж имя художника, которое тоже пришлось озвучивать Икиру-сану, и вовсе шокировало.
Как? Вот как можно было упустить такой вариант?! Мужчина помассировал переносицу. Он гонял своих агентов, тряс всевозможные связи, а ответ на интересующий вопрос дал человек, вообще никак не относящийся к его ведомству. Мастер чайной церемонии, который ничем кроме искусства не интересуется!
Не выдержав, Кагаяши впечатал себе в лоб ладонь. Картина, которую гости обсуждали на чайной церемонии, оказалась нарисована главой Учиха! Европейская школа! Ей просто неоткуда взяться в этом мире! Профессионалом в живописи Кагаяши не был, но работы местных художников видел. А в памяти ещё сохранилось, как выглядели картины европейских мастеров. Сомнений не осталось.
Припомнив придворных художников, за благосклонность которых аристократы порой боролись не хуже, чем за внимание даймё, Кагаяши выругался. Опасные же люди! Своими работами и разговорами могли неплохо укрепить или подорвать влияние многих аристократов.
А этот, попав совсем недавно и в тело пусть сильного, но наёмника, смог так переломить выстраиваемую годами картину, почти не бывая при дворе и не совершая ничего запредельного! Даже неприступного мастера Икиру перетянул на свою сторону как раз тем, что не пытался завербовать, а искренне интересовался искусством.
Медленно выдохнув, Кагаяши придвинул к себе отчеты из провинции. Едва прочитав первый же из них, мужчина обессилено оперся локтями на стол. Официальная версия произошедшего уже стала достоянием всего дворца. Её же подтверждали и письма агентов. Вот только в то, что всё случилось само, у мужчины веры не было.
Смерть губернатора показалась добивающим ударом. Контроль над провинцией стремительно ускользал из рук. Похоже, художник понял, что его дурят, и решил проблему радикально и нагло. Да никому и в голову не придёт всерьёз думать, что Учиха лично убил нанимателя! Сплетни да, можно запустить, но они не нанесут должного вреда.
Вера окружающих в клятвы и понятия чести не раз помогала проворачивать скользкие дела. Мысль озвучить свои подозрения правителю вызвала озноб. В это просто никто не поверит без весомых доказательств. Кагаяши выругался. Ощущение было, будто побили собственным оружием.
Помянув ёкаев и их отношения с одним конкретным кланом шиноби, Кагаяши взял чистый лист, желая написать распоряжения. Кисточка замерла, так и не коснувшись бумаги. Впервые за долгие годы бросило в дрожь. Мужчина облизал враз пересохшие губы. Отношение. Он принял местные правила игры, но его коллега, похоже, плевать на них хотел и действует с соответствие с собственными принципами. Один из которых – защита своих. Если в провинции по-прежнему будет неспокойно, чокнутый художник не уймётся, пока не докопается до истины. А за угрозу клану с него станется и даймё прикопать.
***
Мысль, что было бы неплохо, проходи все миссии в таком ключе, позабавила Сачико. Кажется, за время лечения она излишне расслабилась.
Волосы высохли не до конца и неприятно холодили, но не воспользоваться теми благами, что давало убежище, было просто глупо. Оказавшись у вроде как монолитной стены, Учиха приложила к ней руку и направила чакру на небольшую печать. Сокрытая дверь отодвинулась, пропуская её в большую комнату, где собрался почти весь отряд.
– Опять в разведку? – прищурилась девушка. – С какой поры мой отец внезапно воспылал страстью к вылазкам?
Все оставшиеся соклановцы дружно сделали вид, что их тут нет, или срочно нашли дела в других комнатах.
– Прости, Сачико-чан, но это может быть опасно, – взявший роль переговорщика Джиро виновато развел руками, – места здесь неспокойные, а ты не до конца восстановилась.
Участие в голосе шиноби звучало искреннее, но девушку не покидало ощущение, что он издевается. Или прикрывает боевого товарища.
Сачико тихо помянула ёкаев и вышла в коридор. Мысль прорваться вслед за ушедшей парой разведчиков отмела как глупую. Где их искать? О маршрутах она не знала. Да и никто её не отпустит, тем более одну.
Поговорить с отцом оказалось неожиданно сложно. Девушка только вздохнула. Аккуратно подкрасться опять не вышло, а сам родитель подходить не спешил.
Игра то ли в прятки, то ли в догонялки на глазах всего отряда уже успела наскучить.
Терпение – одно из необходимых качеств для шиноби. Сачико убеждалась в этом не раз, но теперь чувствовала, как запас этого самого терпения стремительно убывает. Куноичи раздосадовано поморщилась: это длилось всю дорогу. Отец под предлогом разведки вырвался вперёд и не спешил возвращаться, поддерживая связь через призывное животное. Даже в убежище не пожелал задержаться. Повезет, если не снаружи заночует!
Пользуясь вынужденным бездельем, Сачико неспешно шла, осматривая схрон.
Это отличалось от виденных ранее своей основательностью. Не имея опорных точек поблизости, клан постарался сделать место, где можно задержаться надолго и как следует восстановить силы. Убежище оказалось большим, и отряд как-то незаметно растворился в нём.
Осматривать облагороженную пещеру было интересно. Тесные, но хорошо вентилируемые комнаты, имеющие всё необходимое для жизни, рождали ассоциацию с муравейником. Очередное помещение оказалось лазаретом. Глядя на памятки, прикреплённые к полкам и свиткам, Сачико лишь покачала головой.
Создавалось впечатление, что старейшина Цукико какими-то пространственными техниками перенесла сюда часть своих владений.
Позади уже осталась библиотека, оружейная и кладовая со свитками. Сколько в них провианта, Сачико точно не знала, но на первый взгляд отряд главы легко затаился бы тут на месяц.
– Месяц, – пробормотала девушка. Она не могла отделаться от ощущения, что и в пути они уже столько же.
Дорога тянулась непривычно медленно. Куноичи хотелось взвыть. Вдвойне неприятным было осознание того, что причина в ней.
Глава очень внимательно подошёл к рекомендациям ирьенинов и бдительно следил, чтобы она не сильно напрягалась. Пожалуй, такая забота даже приятна.
Удивляла только неожиданная трусость отца. Сачико фыркнула. Она ведь ни в чём его не обвиняла, а родитель делал всё, чтобы не оставаться с ней наедине. Мысль попросить содействия у своего мужчины казалась уже не такой недостойной. Не требовать устроить им встречу, а просто подзадержать или под каким-то предлогом оставить наедине.
Куноичи, в очередной раз ощутив, как начинает тянуть шов на боку, поспешила в комнату, в которой положила вещи.
Опустившись на колени, девушка принялась выискивать в сумке баночку с мазью. Та, как назло, завалилась на самое дно. Тихо ругаясь, куноичи всё же выцарапала ёмкость и с усилием откупорила плотно притёртую крышку.
Скинув косодэ, девушка придирчиво осмотрела шрам, убеждаясь: покраснение не грозит перейти во что-то более серьёзное.
Глава клана не скрывал шаги, обозначая приход.
– Опять он начал воспаляться, – мужчина нахмурился. – Тебе нужно больше отдыхать.
Сачико мысленно обругала себя: не успела прикрыться или замазать шрам толстым слоем лекарства, чтобы сразу не было понятно его состояние.
Таджима встал за её спиной, подцепил пальцами немного мази и лёгкими движениями нанёс лекарство на рубец.
– Всё хорошо, – пробормотала девушка, – подумаешь, слегка натёрла. Я вполне выздоровела.
– Действительно хорошо? – от вопроса, шепотом заданного на ухо, куноичи почувствовала, как внутри всё сладко сжалось.
Да и глава теперь не столько обрабатывал рану, сколько ласкал. Сачико бросило в жар. Вспомнилось, что у них уже давно ничего не было, и вряд ли мужчина завёл себе любовницу в провинции.
Горячее дыхание коснулось кожи, а затем он легонько прихватил губами за шею. Чуткие пальцы теперь поднялись выше, лаская грудь.
Сачико протянула руку, погладив топорщащиеся волосы на затылке мужчины.
– Так гораздо лучше, – промурлыкала девушка, млея в кольце крепких рук.
– Ты действительно достаточно восстановилась? – мужчина развернул её к себе лицом и словно в душу заглянул. Сачико облизнула пересохшие губы.
– Кое от чего, пожалуй, стоит воздержаться, – всё-таки ответила она, – но, Таджима-сама, вы ведь сможете увидеть границы моей выносливости.
– Опять разводишь официоз в постели, – фыркнул мужчина.
– А мы ещё до неё и не добрались, – провокационно улыбнулась девушка, прижимаясь всем телом.
***
– Значит, никто даже примерно не может сказать, когда это произошло.
Оставшиеся на хозяйстве Хагоромо и соклановец красноречиво переглянулись.
– Я не в упрёк, – поспешил обозначить свою позицию для союзника, который ещё не до конца научился считывать наши эмоции. – Просто интересно. Да и надо искать замену. Ладно, это подождёт, нужно закончить начатое, а то так и не узнаем, кто пожаловал на этот раз. Час на подготовку!
Обоих шиноби как ветром сдуло. Хорошо, что даже не стал переодеваться. Чиркнул в склерозник заметку о необходимости найти хоть какого-то медика.
Прежний лекарь пропал. Скорее всего, это произошло перед смертью кокусю или сразу после неё.
Видно, старик опасался обвинений. Вот уж перед кем действительно неловко, совсем ведь не при делах был человек. Не говоря уже о том, что куча народу осталось без медицины. Если слугами могли заняться наши ирьенины, то вот к наложницам и разного рода мелким аристократам из свиты кокусю их лучше не пускать. У кого-то просто отсутствует знание всех тонкостей этикета, не хотелось бы порождать проблемы на ровном месте. А некоторым с барышнями работать придется лишь под гендзюцу. Одни визг поднимут и разговаривать не захотят, другие соблазнить попробуют. Как же, симпатичные парни!
– Я иду с вами, – в комнату вошла Сачико. Она уже успела освежиться и сменить доспехи на кимоно.
– Может, лучше отдохнёшь с дороги? Тем более, ты уже переоделась.
– Мы только и делали, что отдыхали. Везде, где было можно, – девушка примирительно подняла руки. – Обещаю на рожон не лезть. И вообще, для меня это прекрасная возможность пообщаться с отцом.
А это уже запрещённый приём! Вот ведь ещё проблема. Таро так и не поговорил с дочерью. От возможности остаться с ней наедине шиноби бежал как черт от ладана. Отдавать прямой приказ? Увольте, это должно быть решение Таро!
– Хорошо, – смирился с неизбежным. Не знаю, когда и как она собирается это провернуть, но сил нет смотреть разворачивающуюся трагикомедию. – Только обещай, что ради этого разговора не будешь подставляться под удары.
– Опасайся подобного не от меня, – посоветовала Сачико, развернулась и выскользнула за дверь.
Поняв, о чем она предупредила, лишь вздохнул.
Прикинув оставшееся время, плюнул на этикет. Нет времени разводить танцы с бубнами! Под прикрытием иллюзий направился в ту часть дворца, где располагались учителя юного аристократа.
Молодой мужчина с мечтательным видом складывал в оригами послание. Привлёк его внимание легким шорохом. Поймав взгляд, погрузил первого из наставников в иллюзию. Короткий приказ: занимайся с учеником, чем должен, а не интригуй. Чуть подумав, добавил в закладку мысль, что наградой может быть не только власть. Потом заставил поверить в вспорхнувшую птицу и отступил в тень.
Закладка легла слишком хорошо. То ли конкретный человек именно этим и занимался, то ли просто воля слабая. Судя по ухваченным обрывкам мыслей, его больше волновала некая красавица и зародившаяся идея довести дело до храма. Ну-ну, совет да любовь, я даже поспособствую! Юному аристократу в ближайшие годы отцовские прелестницы всё равно без надобности, а там своими обзаведётся.
Два почтенных старца увлеченно передвигали фигурки сёги. Демонстративно зашуршал в саду. Оба повернулись на звук, как репетировали. Их разумы погружались в иллюзию неохотно. Для начала внушил им образ неосторожно спрыгнувшего с дерева кота. Старики вернулись к игре. Убедившись, что гендзюцу прочно оплело их сознания, повторил приказ.
В этот раз переключить клиентов с тщеславия на что-то иное было сложнее. Ну, раз они так страстно сражаются за сёгибаном*, пусть и дальше уделяют внимание друг другу. Два пытливых разума до чего-нибудь стоящего додумаются.
Вернувшись в выделенные комнаты, перевёл дух. Голова потяжелела. Мда, танто махать привычнее. Вот этим и займусь в ближайшее время.
*Сёгибан – столик для игры в сёги.
***
Теперь было понятно, почему отец столько времени проводил в кабинете. Мадара не выдержал, впечатал лоб в столешницу. Благо, поблизости не было никого, кто мог бы попрекнуть таким недостойным наследника поведением. Почти все бумаги, с которыми он мог работать, уже были проверены. Оставалось пара подшивок.
Отчёт о потерях. Даже дотрагиваться до него оказалось неприятно. Сперва Мадара просмотрел лишь мельком, радуясь, что в списке не так много имён. После этого мальчик смог начать изучать детали. Ирьенины старались писать коротко и по существу, но всё равно единственное, что удалось понять – соклановцев убил сложный яд, образцы которого так и не получилось до конца разобрать на составляющие. Среди трофеев были и ингредиенты для разных снадобий, но не рецепты. Странные растения, которые удалось найти, стараниями Сена-сана уже проросли, но их Сенджу не был ирьенином и дальше не мог помочь с исследованием. Он даже не мог толком объяснить, как у него это получается.
Прикреплённый следом отчет о работе над телами убитых врагов тоже оказался малопонятным.
Вспомнился Хаширама и его владение шосеном. И ведь друг учил медицинские техники, не прерывая занятий, необходимых наследнику клана. Подобное осознание не вызывало зависти – у каждого свои сильные стороны и слабости. А вместе можно было бы прикрывать недостатки.
У Сенджу ирьенины лучше, наверняка они смогли бы разобраться. Вот если бы попробовать объединить усилия…
Но для этого необходимо было как минимум официальное перемирие. Вот только принимать такие решения он не имел права. И отец не примет, пока не появится серьёзной угрозы. Просто потому, что иначе этого не поймут.
Представлять их с Хаширамой вместе разбирающими задачи было приятно.
Те упражнения, которые отец предложил для них, Мадара показывать другу не решился, ведь это касалось кланового обучения. Но так хотелось. А вот окажись они союзниками, наверное, стало бы можно. Интересно, какие бы решения предложил Хаширама?
Отвлёкшись от мечтаний, мальчик просмотрел бумаги, ожидавшие отправки к отцу.
Внутри всё скрутилось в тугой узел. Большая часть шифровок была пока недоступна. Но и то, что он смог прочесть шаринганом с двумя томоэ, взволновало. Неужели взрослые, видя неизбежность войны, будут бездействовать? Хотелось действий. Но единственное, что он мог, – отправить письмо отцу.
***
Вклиниться между соклановцем и его противником удалось в последний момент, не успев завершить движение и неловко подставив под удар кунай. Не дожидаясь травмы, разжал пальцы, чувствуя, что оружие выворачивает из руки. А затем, сложив печать, просто выплюнул огонь в лицо не успевшего уйти врага. Чакры использовал много, струя вышла яркой и большой, охватившей всё тело. Через миг пришло понимание, что противник ушёл техникой замены и полыхает бревно. С каждой секундой всё больше бледнеющая Сачико, тем не менее, ловко отбила прилетевшие кунаи.
Рукав начал намокать и темнеть. Следующее движение отдалось болью. Запоздало пришло понимание, что мне впервые за последнее время пустили кровь. Привычно преобразовал чакру, прижигая рану. С тревогой покосился на девушку. Преждевременны ей такие нагрузки.
Стычки вокруг уже затихали, а начавший сгущаться туман заставил поспешить собраться вместе. Получившие отпор шиноби скрылись за завесой. Надеюсь, отступают они с концами.
Сачико, поморщившись, огладила бок и не стала отмахиваться от подошедшего ирьенина.
Хорошо хоть тут порядок. Развернулся к так и не поднявшемуся на ноги Таро и потянулся за аптечкой.
– Да чтоб тебе Ниби вычёсывать! – к чему я помянул двухвостого биджу, сам не понял, просто бранных слов уже не находилось. Опасался этого, ожидал. И оно случилось. – И это не приказ, – пояснил на всякий случай, а то с Таро могло статься действительно пойти искать кошку.
Мужчина заторможено кивнул, взглядом гипнотизируя намокший рукав. Убедившись, что подчинённый пострадал несерьёзно и уже прижег рану, занялся собой.
Заголил руку, рассмотрел получившийся ожог. Вроде не сильно задели, но повозиться стоит. Ещё не хватало подцепить какую-нибудь бяку.
– Таджима-сама! – возглас заставил обернуться.
Ко мне, прихрамывая, спешил старик-лекарь. Его появление удивило, но шаринган не дал усомниться: это именно тот человек. Что он тут делает, было непонятно.
– Благоволение ками, вы здесь, – причитал лекарь, – это было ужасно!
Ощущение опасности не возникло, но что-то словно царапало на краю восприятия, какая-то неправильность.
– И что это значит? – добавил в голос строгости. – Почему по возвращении я не нашел вас во дворце, а никто не знал, куда подевался единственный человек, сведущий в медицине?
Старик оступился и неловко припал на ногу.
– Я испугался… Смерть кокусю не оставят без внимания… А я сделал всё! Всё, что смог!
Не врёт, действительно испуган. Похоже, мой прогноз оправдался, старик просто сбежал, а потом попал к тем шиноби. А они, если не имели нормального ирьенина, могли решить, что такой медик лучше, чем никакого. Лекарь всегда был трусоват, наверное, легко согласился помогать.
– Я понимаю, что не всё можно исцелить, – постарался говорить мягко, ещё не хватало, чтобы старик тут с инфарктом свалился. – Вернётесь назад? В наших силах сделать так, что отсутствие никто не заметит.
И заодно в мозгах самого лекаря покопаться стоит, мало ли какие могли найтись умельцы. Это, естественно, озвучивать не стал.
– Конечно-конечно, – старик торопливо закивал, подбирая с земли кусури-тансу*. – Позволите пока помочь вам.
Лекарь двигался неуверенно, чуть суетливо. Ощущение, что он смертельно боится, не покидало ни на миг. Почти поравнявшись со мной, медик вдруг споткнулся. Просто подвернулась нога, ни капли игры. Поддержать, что может быть естественнее? Рука уже начала движение, когда Таро неожиданно резко дернулся.
Время загустело, словно кисель
Из-под балахонистой одежды лекаря выметнулась темнота, да так и зависла в воздухе, почти касаясь вклинившегося между мною и им Таро. Рефлекторная попытка отшатнуться закончилась потерей равновесия. Опора под ногами куда-то делась. Через миг осознал, что сижу не на камнях и земле. Под руками был линолеум, да и задница отчётливо ощущала ровное покрытие. Нос уловил запах краски. Ошарашенно огляделся, узнавая знакомую обстановку.
Мольберты, прислоненные друг к другу и стене. Большой шкаф с открытыми полками, заваленный бумагами и подрамниками. Мастихин, кисти, тюбики с краской и палитра нашлись рядом, на табуретке. Лежали, как я привык, на куске клеенки. За окнами виднелся кусок двора.
Как я здесь оказался?! Ответ нашелся быстро, словно выплыл из памяти. Мангекё даровал обладателю наиболее подходящие техники. Способность нарисовать в иллюзии новую реальность – чем не подарок для художника. Глаза пока не болели, но это лишь вопрос времени. И того, скоро ли закончится чакра.
Поднялся на ноги, потирая ушибленный филей. И что теперь делать?
Подняв взгляд, не сдержал восхищённый вздох. На мольберте, возле которого я приземлился, стоял подрамник с натянутым холстом. Нарисованную на нём сцену узнал без труда. Как и почувствовал каждого изображённого человека. Чёрное нечто, коснувшееся Таро, воспринималось иначе.
– В каждой кляксе кто-то есть, если в кляксу пальцем влезть**, – сам собою пришло на ум детское стихотворение, очень уж ситуация была подходящая. Лезть в эту массу пальцем я всё же не рискнул, подцепил её мастихином. Чернота убиралась с картины неохотно, хуже, чем обычная краска, но полностью, не оставляя следов. За один раз убрать всю кляксу не получилось. По привычке очистив инструмент о край палитры, вновь принялся подправлять картину. Мастихин скрёбся о холст, но краска, которой была изображена дорога, отделяться не спешила. Те черные разводы, успевшие заползти на Таро, убирал особенно аккуратно, лишь немного повредив одежду и стерев небольшой шрам с чужого запястья. Наконец удалось полностью собрать всю черноту. Чуть помедлив, мелкими мазками поправил шиноби рукав.
– Этой кляксе конец, надо сделать новую, в ней – огромный дворец и балкон с коровою! – слова стихотворения сами сорвались с губ.
Смешивая черноту с уже имеющимся на палитре маслом, подошел к стеллажу, вытащил чистый грунтованный картон, установил его на свободный мольберт. Широкими мазками наметил контуры дворца по индийским мотивам, коль уж корова на балконе. Вечернее алое небо.
Прорисовкой деталей не заморачивался, делая грубый подмалёвок***. Чакры оставалось всё меньше, а глаза начали слезиться.
На палитре лежало ещё немного краски. И что теперь делать с этой странной субстанцией? Оставлять просто так было боязно. Оно ведь явно живое. А если и нет, кто знает, как подобное нечто будет взаимодействовать со всем тем, что хранится в мастерской?
Чувствуя себя последним параноиком, но продолжая следить за подозрительной субстанцией на палитре, подошел к стеллажу. Початая бутылка керосина и тряпки были на месте. Среди реквизита для натюрмортов чернел бок старенького чугунка. Огонь должен пережить без потерь. Тщательно вытер об тряпку мастихин, протёр его керосином. Эта же участь постигла палитру. Бросил в чугунок и почерневшую ткань, которой пользовался.
Цапнув с одной из постановок спичечный коробок, встряхнул, убеждаясь, что он не пустой.
Полыхнуло неожиданно сильно. Наблюдая, как сгорают “улики”, вернул на место спички.
Надо бы проветрить. Открыв окно, отпрянул и посмотрел на стекло створки. Привычный пейзаж был словно наклеен, а за пределами здания начиналась странная темнота, только огромная красная луна висела над миром, звала его раскрасить. Да ну их, эти приключения! Закрыл окно и повернулся к своим работам.
Дворец в темноте неожиданно замигал веселыми огоньками, а корова на балконе зашевелилась. Из здания выбежали какие-то фигурки, люди это или нет, разобрать не удавалось: очертания подмалёвка стали плыть, краски светлели, словно впитывались в холст. А вот та картина, на которой были изображены Учихи и тело лекаря, наоборот становилась всё ярче, от нее явственно подул прохладный ветерок.
Знакомые голоса звали меня.
– Таджима-сама! – возглас Таро слышался так, как будто мужчина стоял совсем рядом.
Глаза пронзило резкой болью, отчего пришлось зажмуриться. Ноги неожиданно подкосились, вот только я не упал. Сильные руки поддержали, осторожно опустили на землю.
В ушах звенело, а веки словно слиплись, да и резь проходить не думала. Почувствовать, что происходит вокруг, не получалось. Пропажа сенсорных способностей не столько испугала, сколько удивила. В какой-то момент всё окончательно слилось в серую муть.
*Кусури-тансу – аптекарский комод, носимый за спиной.
**Юнна Мориц – “Замечательная клякса”.
***Подмалёвком называют первый слой краски в многослойной живописи.
========== 25 глава ==========
25 глава
Ощущения напоминали те, с которыми я впервые открыл глаза в этом мире. Вот только сейчас даже осмотреться не получалось, ресницы словно слиплись. Протянул руку, ощупью пытаясь понять, что же произошло.
Пальцы наткнулись на подсохшую корку.
– Тише-тише, – голос Сачико прозвучал совсем рядом. Но почему я не смог почувствовать девушку? Попытка сосредоточиться вызвала волну тошноты, усиление головной боли. Сразу же расслабился, стараясь справиться с этим, собрать мысли в кучку. Ощущение движения породило дивное чувство, что сейчас растекутся мозги. Обошлось. Под головой оказалось что-то мягкое, через миг пришло осознание, что это Сачико. Девушка сняла доспехи и взяла на себя роль подпорки.
Горлышко фляги упёрлось в губы, и только после этого пришло осознание, насколько же хотелось пить.
Прикосновение влажной ткани к лицу. Прохладный компресс лег на веки.
– Где мы? – вопрос был интересен, раз куноичи явно в домашней одежде, значит, в безопасности, но с соклановцев сталось бы меня и домой переправить.
– В провинции, уже сутки в том убежище, что в пещере. Мы не рискнули раскрывать твоё состояние. Изобразили, что получили срочную весть из дома и тебе пришлось немедленно подрываться. Хагоромо поверили, да и аристократы тоже.
Это хорошо. Значит, у меня есть пара дней на то, чтобы отлежаться и привести себя в приличный вид. Глава клана так просто слечь не может, тем более после короткого боя. Это немедленно породило бы вопросы.
– Ками-сама, чакроистощение за столь короткий срок… – Сачико подтвердила мои опасения. – Да новый шаринган тебя чуть не убил!
– Сколько? – выдохнул и лишь тогда понял, что вопрос слишком расплывчатый. – Сколько я держал технику? – собрался с мыслями конкретизировал. Говорить было тяжело.
– А биджу знает, – несколько ворчливо отозвалась Сачико. – Мне показалось, с час, а когда всё закончилось, поняла, что мир вокруг совсем не изменился. Похоже, техника отца влияет не на время, а на восприятие.
“Не изменился” для шарингана – это несколько мгновений. И чакроистощение. А вот нечего было эксперименты ставить. По масляной живописи соскучился, дурень! Не мог, что ли, сразу уничтожить то черное нечто?
– Что с ним? – новость, что у Таро тоже мангекё, не удивила. У него ж всё почти по страшным сказкам вышло: собственноручное убийство близкого человека. И то, что Сачико выжила, скорее исключение и быстрота Мидори.
– Кровь по щекам размазал да долго ругался над телом лекаря, – девушка этак многозначительно хмыкнула. – Старика никто не убивал, он в обморок грохнулся. Сейчас с ним менталистка работает. Надо же понять, что за странную технику смогли запечатать в гражданском.
Почему-то не сомневался, что никто ничего не найдёт. Ощущения в иллюзии были однозначны: то черное нечто обладало волей, сознанием. И как-то не хотелось проверять, что случилось бы, коснись оно меня.
– И всё?
– С запястья старый шрам пропал, – а вот голос Таро стал неожиданностью. Видно, статую изображал из себя. – И с рукавом что-то странное, как будто кусочек иными нитками ткали.
Надо же, манипуляции с картиной отразились в реальности. Вот только плата соответствующая. Сильно же меня приложило, раз вообще никого не могу почувствовать.
Жжение в глазах убивало желание проверять, что же более затратно: стирание “лишнего”, дорисовка или создание картины. Интуиция подсказывала, что именно последнее действие и привело к столь плачевному состоянию.
– Ками-сама, вы наконец-то снова общаетесь! – стянул с глаз компресс, игнорируя недовольное пыхтение девушки. – Ради этого стоило и чакроистощение получить! – Смеяться было тяжело, но смолчать оказалось выше моих сил. Смущающийся шиноби – определённо занятное зрелище! Интересно, а что может смутить Буцуму?
