Текст книги "Вспомнить Все (СИ)"
Автор книги: Maiyonaka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
– Что это значит и кто такая эта Судьба? – услышанное въелось в мозг, его речи пугали, ведь он говорил о судьбе, словно о живом существе, это обескураживало.
– Судьба, рок, фортуна, называй как хочешь. Каждому человеку предписано достичь определенного предназначения, при этом получив требуемые знания. Когда это достигнуто, начинается новый виток жизни. А если судьбе становится понятно, что в этой жизни их завершить не удастся, то живое существо вновь возвращается к началу обучения. Тебе ведь судьба подавала красноречивые знаки?
– Вы о чем? – я захлопала ресницами, совершенно сбитая с толку услышанным.
– Разные случаи, возможно, даже почти смертельные, – его внимательный взгляд изучал меня, пытаясь понять, постигла ли я суть.
– Что-о? – подскочила от возмущения я. – Да я чуть не умерла раз сто! По-моему, попытки убить меня – недостаточно прозрачный намек к конкретным действиям. Эта ваша Судьба не могла изъясняться точнее?
Старик хрипло засмеялся на мои проявления излишней эмоциональности.
– А вы кто такой? – наконец-то до меня дошло, что я даже имени этого странного старика не знаю.
– А разве это имеет значение, если твоя дальнейшая жизнь под вопросом? – прочитав растерянность и испуг в широко распахнутых глазах, все-таки сжалился. – Хорошо. Я тот, кто помогает попавшим в другие миры и время.
От невероятности вываленной за несколько минут информации закружилась голова, и, нашарив за собой одинокий старый стул, опустилась на него, закрыв лицо руками, пытаясь переварить услышанное. После нескольких минут тишины старик кашлянул, привлекая внимание.
– Что мне делать? – бесцветным голосом вымолвила я, облизав пересохшие губы. И тут же вскочила от вспомнившегося крика о помощи, закрыла глаза, замотав головой, но садовые дорожки проступили даже сквозь черноту сжатых век.
Это не укрылось от внимания старца.
– На, выпей, – перед самым лицом возник стеклянный стакан с водой в железной подставке, точь-в-точь как выдают в поездах. – Ты должна вернуться сегодня.
– Сегодня? Но вы говорили…
– Сожалею, – тут же вскинула голову, не веря в услышанное, – не беспокойся, времени добраться до места должно хватить. Я раздобыл более привычную для твоего времени одежду.
С этими словами он скрылся за ближайшей книжной полкой, напевая себе под нос незамысловатую мелодию. Я сидела, уставившись в одну точку, превозмогая нарастающую панику, блуждающие в голове нерадостные мысли не отпускали.
– Вот, держи, – довольный собой старик протянул черные штаны и футболку.
Машинально приняла дар, и упавший на одежду взгляд замер на пришитой к черной ткани нашивке божьей коровки. Прикоснулась к красному пятнистому жучку, ощутив пальцами переливы ниточек, а ведь я точно такой же картинкой замаскировала образовавшуюся дырку. Развернула футболку, непонимающе подняв голову, встретившись с усмехающимся множеством морщинок лицом.
– Да твое это, твое.
А ведь это та самая одежда, которую в моем чемодане унесла в номер Адель. Как бы я ни сдерживалась и ни пыталась держать себя в руках, губы предательски задрожали. Только сейчас осознала в полной мере, насколько скучала и что время вернуться к привычной жизни наступило, и я тут же зарыдала в голос, уткнувшись в пахнущую домом одежду.
Вытирая влажное от слез лицо футболкой, еще несколько раз всхлипнула и, вновь овладев голосом, спросила:
– Как мне попасть домой?
– Точно так же, как и сюда.
– Через воду? – ужаснулась я. – Но… но тогда я ничего не сделала, я оказалась в воде из-за того мужчины, Байрона Дейлза.
– Не волнуйся, у тебя и в этот раз получится, а помощь… помощь будет, – уверенно заявил он, косо взглянув на записи в тетради и сверившись с временем по карманным часам. Достав из верхнего ящика стола свернутую карту, разложил ее поверх разбросанного хлама, что лежал на столе. – Смотри, мы сейчас здесь, – и его скрюченный палец опустился на красную точку, – а тебе нужно попасть вот сюда, к озеру.
Я проследила предстоящий маршрут и удовлетворенно кивнула – скорее самой себе, ведь место, что он указал, было мне знакомо. Подавшись вперед, чтобы лучше рассмотреть предстоящий маршрут, ответила:
– Я знаю, где это.
– Очень хорошо. Ровно в десять вечера проход закроется, лучше поспешить.
Задумалась, прикидывая, сколько может потребоваться времени на дорогу, выходило, что даже пешком это не займет больше четырех часов.
– Поторопись, – подгонял он, подталкивая меня за ближайший стеллаж. – Тебе чем-то нужно помочь?
Недолго думая, развернулась спиной, указывая рукой на затянутый корсет. Уже через десять минут я стояла возле стола в привычном удобном обличии.
– Накинь, это поможет тебе не привлекать лишнего внимания.
– Вы думаете, поможет? – хмыкнула я, принимая нечто напоминающее мантию с большим капюшоном.
– Поверь, в наступающей темноте маскировка вполне подходящая.
Прищурилась, недоверчиво уставившись на него, не в силах поверить в услышанное. Ведь когда я зашла сюда, солнцу было далеко до зенита, а здесь я никак не могла находиться больше пары часов.
– Время – странная штука, – философски изрек собеседник, – оно легко может ввести в заблуждение не посвященного в законы его течения, – и с усмешкой глянув на меня, добавил. – С той стороны двери прошло около восьми часов.
От услышанного рот открылся сам собой, а пальцы, перебиравшие спутавшиеся концы волос, оказались позабыты. Заплетенная наполовину коса начинала медленно расплетаться, распадаясь на глазах.
– Тогда мне не успеть, – бледнея, прошептала я.
– Придется поторопиться, – отрезал он сурово, захлопывая журнал и устремляясь по узким проходам в направлении двери.
Я почти не смотрела по сторонам, лишь иногда боковым зрением подмечала цветные корешки книг с то и дело вспыхивающими буквами и неизвестными символами, словно провожающих меня. На ходу доплетая косу, притормозила возле самого порога и, замерев на границе таинственного магазина и большого мира, потонувшего в сумерках, растерянно спросила:
– И много таких, как я?
– На моем веку ты тысяча пятидесятая, в списке уже проявился следующий номер.
Сама не понимая, для чего мне полученная информация, кивнула, застегивая накидку на единственную пуговицу у горла. Мой силуэт растворился в темном цвете струящейся ткани.
– Удачно тебе вернуться домой, девочка, – после этих слов старая дверь со скрипом закрылась, и мне показалось, что она стала еще более древней и пыльной, чем с утра.
Не помня себя, почти вслепую я бежала по опустевшим улочкам, вздрагивая от каждого шороха, тихого звука, а особенно от людских пьяных голосов. В голове отстукивали оставшееся время часы, время утекало золотистым песком в пустоту. Я не успевала – даже если стану бежать без остановки, усилия будут напрасны.
Тяжело дыша, огляделась. Впереди маячила одна из центральных улиц, по которой прогуливались жители, предпочитающие ночной образ жизни или заработка. Еще ниже натянув капюшон на лицо, вышла из тени проулка.
Широкий проспект хоть и не был сильно наводнен людьми, но и этого вполне хватило, чтобы постараться затеряться человеку, похожему на бедного путника. Газовые светильники лили в темноту свой тусклый свет и располагались в основном рядом с открытыми заведениями. Большинство же окон смотрели темными или занавешенными провалами на бурную ночную жизнь людей.
Пригибая голову и лишь украдкой оглядываясь по сторонам, продвигалась вперед, по-прежнему не представляя, как добраться до нужного пункта. И почему я не попросила немного денег? И тут же выругалась про себя, ведь к платью был привязан мешочек с немаленькой суммой, а я его просто оставила лежать на полу, забыв.
Поравнявшись с магазином женской одежды, в котором пряталась утром, усмехнулась, мечте, что оставленный мной экипаж по-прежнему здесь. И на несколько минут замерла, вглядываясь в нечеткое отражение в витрине, в которой отображалась непонятная личность, окутанная мраком плаща. Осознав, что специально тяну время, поспешила дальше, предусмотрительно не забывая отворачивать лицо от встречных прохожих.
А тревожные мысли не отпускали, грозясь в любой момент обрушиться паникой. Я настолько глубоко погрузилась в себя, что не заметила, как откуда-то сбоку вывалился совершенно пьяный мужик и, потрясая кулаками, неприлично выругался на закрывающуюся дверь. Едва успела затормозить, как его повело, и перебравший с выпивкой приземлился в шаге от меня на пятую точку. Ругаясь на чем свет стоит и пытаясь встать, он схватился за низ моей накидки. Едва почувствовав натяжение ткани, попыталась вырвать ее из чужих цепких рук, но сильный рывок заставил меня пригнуться к самой земле.
Охнув от неожиданности, ударилась коленями о тротуар, выставив одну руку, чтобы не расквасить еще и нос. Невольно вдохнув зловоние, плотным коконом окутывающее пьяницу, закашлялась, допуская вонь глубже в легкие и, выпустив ткань капюшона, зажала рот рукой, борясь с рвотным рефлексом. Пустой желудок свело болезненным спазмом, зажмурившись, начала дышать ртом.
– Ты кто такой? Пшел отсюда! – еле шевелившийся от выпитого язык заплетался, искажая слова. Махнув рукой, он едва не завалился на живот, почти ткнув меня носом в уложенный большими плитами тротуар. Мое промедление сыграло со мной злую шутку. – Какие ухоженные ручки!
Я дернулась, но грубая грязная ручища уже накрыла мою. Брезгливо скривилась от зрелища. Немногочисленные прохожие все чаще бросали на нас косые взгляды, несколько скучающих зевак остановились, с интересом наблюдая, чем закончится стычка, не торопясь вмешиваться.
Гуляка поддался вперед, желая рассмотреть меня. Не на шутку испугавшись, подняла голову, встретившись с его замутненным взглядом. Щурясь, он пытался придать резкость оказавшемуся возле самого носа лицу.
Отшатнулась от столь неожиданной близости, безуспешно пытаясь высвободить прижатую к тротуару руку, и пискнула от охватившего сознание страха. Тонкий голос, видимо, помог утвердиться в догадках, и заросшее щетиной лицо озарил пьяный оскал, а в глазах промелькнули крупицы заглушенного спиртным разума. Его громкий рык готов был оповестить об увиденном всю улицу.
– Та-ак ты… – заторможенная речь прервалась и внезапно в мужских глазах мелькнул… страх? Тело, как будто с силой придавленное к земле, конвульсивно задергалось. Опасаясь, что он опомнится, рванула руку, оцарапав ладонь о шершавый камень, с силой оттолкнула от себя замершее тело и, позабыв о ноющих коленях, вскочила на ноги.
Пошатываясь на внезапно ослабевших ногах, оглядела ухмыляющихся, переговаривающихся и откровенно смеющихся зевак. Пригнулась и, натянув капюшон так, что кроме своих мелькающих ног мне не было видно ничего, рванула мимо, скрывшись за ближайшим поворотом, едва не врезавшись в лошадиный зад.
Хвост животного дернулся, взметнувшись в воздух, задев меня хлестким движением жестких волос. Попятилась, стараясь уйти с самого удачного места мишени для копыт и нервно оглядываясь в поисках хозяина. В узком переулке, куда почти не проникал свет луны и звезд, застряв на кончике крыши, я стояла одна. Нервно дернув плечами и усмехнувшись своему умению попадать в незаурядные ситуации, обошла лошадь.
Лошадь недоверчиво уставилась на меня и на мои неуверенно тянущиеся к поводьям руки. Узел никак не давался, кожу поврежденной руки саднило и пощипывало, пальцы отказывались слушаться, и надежда, что удастся все завершить незаметно, таяла с каждой секундой.
Со стороны улицы послышались приближающиеся мужские голоса и женский наигранно громкий смех. Выругавшись, дернула из последних сил, узел распался. В отчаянье потянула поводья на себя, лошадь взволнованно повела ушами и, качнув мордой, встревожено заржала.
– Тише-тише, милая, – зашептала я, стараясь придать дергающемуся голосу как можно более миролюбивый тон. – Пойдем со мной, пожалуйста.
– Ты уже домой? – мужские голоса замерли буквально перед самым поворотом. – А то поехали с нами продолжим веселье, в экипаже место найдется.
– Я верхом, вон, слышишь, Булан приветствует меня, – прозвучал ответ, – сейчас заберу коня и непременно догоню вас.
Укрыться на прямой улице оказалось просто негде. Присев, попыталась спрятаться за мускулистым телом животного.
– Так ты конь, прости, не разглядела, не обижайся на меня, – и без сил привалилась к неровной прохладной кладке дома, – все пропало, – обреченность, безысходность и тревога завладели мной. Тело, точно стекло, начало покрываться льдом от рвущегося изнутри ветра безнадежности.
Животное продолжало прислушиваться, нервно переступая с ноги на ногу и, неожиданно на долю секунды замерев каменным изваянием, вновь пришло в движение. Подалось вперед, слегка толкнуло меня мордой, словно подбадривая, натянутые поводья свободно повисли, зашевелившись, точно живые.
Недоверчиво сделала шаг назад, осторожно потянув коня за собой. К моему удивлению он, перестав сопротивляться, легко пошел следом. Не веря в свое счастье, ускорила шаг, в любой момент ожидая оклик разъяренного хозяина. Не желая попасться, с замиранием сердца перешла на бег. На душе потеплело. Едва завернула за угол и, не оставив себе времени отдышаться, забралась в седло, сразу хлестнув поводьями. Повинуясь приказу седока, Булан перешел на шаг, а после требовательного подпинывания ногами – на рысь.
Попетляв по малолюдным, а порой и совершенно пустым улочкам, вновь вынырнула на главную. Напряжение и разыгравшееся воображение выдавали странные звуковые дорожки. Мне казалось, что моему коню вторил чужой стук копыт, преследуя. Пытаясь убежать от дурных мыслей, повторяла, что будь это погоня, сперва меня бы окликнули.
В очередной раз поправив сползший на лицо капюшон, едва не вылетела из седла, успев вцепиться в переднюю луку. От ужаса хватила ртом освежающий воздух, стараясь прогнать прочь все еще пляшущую бездну перед глазами. Не желая больше рисковать понапрасну, сдернула капюшон, больше не заботясь, что подумают прохожие, а едва приблизившись к границе города, сорвалась в галоп.
Пытаясь не поддаваться тревоге, я гнала животное, пригнувшись, одной рукой для уверенности вцепившись в седло. Боже, помоги мне не заблудиться в этой бесконечной черноте! К счастью, света, льющегося с небесных светил, было достаточно, чтобы озарить поле с проплешиной широкой дороги. Слева зашевелился старый дуб, а вот и поворот. Еще немного. Конь взметнулся вверх, перепрыгивая препятствие, и приземлился передними ногами в ямку, скрытую грязью. От неожиданности едва не перелетела вперед, душа ухнула в пропасть, а сердце было готово обогнать ветер. Запоздало натянув поводья, усмирила бег, а осмотревшись, заметила отблеск луны на водной глади.
Непривычно холодный для августа ветер ударил в лицо, выбивая слезы и заставляя зажмуриться. Встрепанные из-за стремительного галопа волосы выбились из косички, колыхаясь из стороны в сторону. Смахнув их с лица, вгляделась, ожидая увидеть портал, арку, ну или нечто подобное. Но черноту разбавляли лишь мерцающая золотая дорожка и отражение полной луны.
Конь тревожно приплясывал подо мной, не давая забыться, капельки пота блестели на его округлых боках, ноздри с шумом втягивали воздух. Булан резко наклонил морду, потянувшись к траве, чуть не вырвав поводья из рук. Соскользнув на землю и в благодарность похлопав умное животное по шее, направилась к самой кромке набегающей на берег воды.
Моя одинокая фигура замерла черным силуэтом на безлюдной местности. Покрутив головой, огляделась повнимательнее и, не найдя подсказки, как действовать дальше, огорченно опустила глаза. У самых ног встревоженно билась вода. Что делать? Поддавшись непонятно откуда взявшемуся порыву, нагнулась, коснувшись воды и едва не оказалась отброшена на песок еще более сильным порывом ледяного ветра с озера. Накидка взлетела за моей спиной черным покрывалом, оставляя тело без защиты.
Выругалась, укутывая озябшее тело в тонкую ткань и непроизвольно дернулась, задрав голову, когда щеки коснулись холодные иголочки. Сверху медленно падали, кружась, снежинки.
– Снег?
Вытянув руку, поймала одну из белых резных звездочек, которая, соприкоснувшись с кожей, тут же превратилась в капельку.
– И правда снег, – ветер толкнул в спину. – Ты хочешь, чтобы я лезла в воду? – ужас перед неизвестностью удавкой начал затягиваться на шее.
Снег продолжал кружиться, растворяясь в черной воде. Опустившись на песок, подоткнула под себя полы накидки и стала прокручивать в голове полученную за последние несколько часов информацию, все больше убеждаясь, что иного выхода для меня просто нет.
– Весь мир против меня, – нервно усмехаясь, подытожила я. – Или выберусь, или скоро погибну, незавидная перспектива, а сам способ нравится еще меньше, – шмыгнув носом, смахнула выступившие слезы.
Дрожащие пальцы лишь со второго раза расстегнули пуговицу у горла, бесформенной кучей тряпья накидка упала с плеч. Оказавшись без этой с виду тонкой материи, зябко поежилась, стоя на открытой местности. Удивительно, но, оказывается, она неплохо грела. Погода продолжала портиться. Стоя в одной футболке на пронизывающем ветру, инстинктивно обхватила себя за плечи, холод нещадно кусал кожу, пробираясь под нее, разбегаясь тысячами мурашек по телу.
– Папа, папочка, мне так страшно, – всхлипнула я, трясущимися руками стягивая обувь. Освобожденная нога тут же погрузилась в податливый прохладный песок. Боясь даже представить, как я войду в воду, зажмурилась, сделав последний отделяющий от воды шаг. Ноги будто лизнул влажным теплым языком огромный пес, а когда открыла глаза, не сразу поверила в увиденное. Над водой поднимался едва уловимый пар, стелясь возле самой кромки белесым туманом, напоминающим взбитые сливки.
Новый порыв ветра ударил с такой силой, что я помимо воли сделала несколько неуклюжих шагов, погрузившись в воду чуть ниже колен. Стараясь не думать и не концентрироваться на завладевшем мною сомнении, постаралась удержать равновесие и не плюхнуться в воду. Ох, и как я не люблю эти заходы в воду, когда перепад температур заставляет кожу превращается в шершавую, неприятную на ощупь поверхность.
– Это и есть обещанная тобой помощь? – не сдержавшись, крикнула я. – Эта затея все больше смахивает на самоубийство.
Озвучивать давно крутившуюся в голове мысль не хотелось, только услышать, а тем более ответить на мое восклицание было некому. Я потерянно стояла в озере, пряча замерзшие пальцы в кулаках. Туман, поднимающийся из самой воды, становился с каждой минутой все гуще. Вскоре из-за плотной дымки противоположный берег казался призрачным.
«Прямо мистика какая-то», – мелькнула в голове здравая мысль.
Внезапно испуганное ржание Булана заставило подскочить, конь бежал прочь, удаляясь от озера. Что его напугало? Оголодавшая собака или люди? Не желая, чтобы меня заметили, и поднимая вверх брызги, устремилась вперед. Остановилась я, когда вода сомкнулась на моей талии, укутав своим теплом нижнюю часть туловища.
В ужасе оглянулась, завертевшись кругом. Густой туман застилал взор, и дальше вытянутой руки разглядеть что-либо не представлялось возможным. Сердце начало с силой биться о грудную клетку и, чуть не задохнувшись от внезапного ритма, открыла рот, хватая ртом воздух, пытаясь успокоиться. Пришлось прижать руки к груди, сделав глубокий вдох и задержать дыхание, усмиряя свое тело.
– Я не смогу, – едва шевеля губами, произнесла я в пустоту.
А воздух становился все холоднее, обжигая горло и пощипывая щеки и нос. Снежинки оседали на белых сливках тумана, застревали в волосах, и порывы ветра кидали их на оголенные участки кожи. Приложив ладони к лицу, на секунду забылась, наслаждаясь мимолетным теплом. Опустила руки и, шепнув:
– Я не смогу, – неуверенно сделала несколько шагов в сторону предполагаемого берега.
Полностью раствориться в поиске верного пути не позволило хлюпанье и яркий звук взлетевших и падающих назад в воду брызг. Ощущение близкого чужого присутствия вывело из ступора, но, озираясь по сторонам, почувствовала себя слепым беспомощным котенком. Туман вокруг сгустился настолько, что обволакивал, готовый сожрать заплутавшего в нем путника целиком. Меня затрясло от понимания, что я совершенно не знаю, в какой теперь стороне находится берег.
Всплеск повторился и уже совсем близко, запаниковав, я кинулась в противоположную от него сторону, отчаянно помогая себе руками. Вперед, осталось только вперед, пути назад нет, да и не было никогда.
Вода заколыхалась, словно разволновавшись не меньше моего, туман покрыл меня липкими лохмотьями. Сделав очередной гребок руками, ушла с головой под воду, дно резко закончилось и мои безнадежные попытки его отыскать таяли на глазах. В борьбе за жизнь мир сузился до отчаянных брызг и черных вод, желающих поглотить меня, точно голодный удав. Я задыхалась. От понимания, что силы на исходе, сделала последний рывок, схватив ртом последний глоток воздуха, с ужасом позволяя воде утянуть безвольное тело на глубину.
Белая пелена кругом – последнее, что я видела при погружении. Раскрыв свои объятья, вода с радостью приняла меня, укутав в кокон приглушенных звуков, утягивая в свое царство. Наконец почувствовав, что меня совершенно точно куда-то тянет, перевернулась и стала грести руками, подгоняя себя плавным движением ног.
Не знаю, насколько реально было все происходящее, но вода вокруг меня с каждым метром становилась все плотнее и чернее, хотя я и до этого, открывая глаза, не видела ничего. Создавалось ощущение, что плыву в густом чернильном киселе.
Внутри вспыхнуло чувство, что вот он, переход, и от понимания, что в легких начинает заканчиваться воздух, удвоила старания. Гребок, еще один, еще… Чья-то рука намертво сомкнулась на моей щиколотке, замедлив мое продвижение, крадя драгоценные секунды. В испуге постаралась пнуть того, кто может стать моей погибелью, хватка сдавила сильнее железных тисков, дернув назад.
Я закричала, запоздало понимая, что с беззвучным криком вдаль уносится и часть драгоценного воздуха. Вытянув вперед руку, попыталась ухватить мерцающие пузырьки. Бесполезно. Сил бороться не осталось, и, отдавшись судьбе, тело обмякло, став податливым чужой воле.
– Прости меня, я не справилась, – яркой вспышкой сверкнула мысль, а веки накрыли потускневшие глаза.
– Я люблю тебя, – теплые слова толкнули сердце, волшебным образом наполняя легкие воздухом. Не понимая, как я могла что-либо услышать, приподняла ресницы. Последний всполох сознания явил взору невероятное видение. Рядом плыл полупрозрачный силуэт Энджила, светящийся изнутри.
«Как бы мне хотелось тебя обнять и поцеловать в последний раз», – мысли заторможенно ворочались в голове, неосознанно потянулась к нему.
«И мне жаль, что мы из разных миров, но благодарю, судьбу за нашу встречу», – прозвучал молчаливый ответ.
Он улыбнулся, поймав мой умиротворенный взор, и его образ стал смещаться назад. Едва потеряла его из виду, хватка на моей ноге пропала, и меня усилившимся бурлящим течением потянуло вперед.
Легкие нестерпимо жгло от нехватки кислорода, и чтобы не хлебнуть воды, я прижала руку к лицу, закрыв нос и рот. Впереди дрожащим круглым пятном забрезжил слабый свет, теплая вода согревала кожу. Меня по спирали вращало в воронке. Держась уже из последних сил, понимала, что мое время на исходе. Еще немного, и мое сознание покинет тело, с ним закончится способность контролировать собственные действия, и тогда… плотнее сжала губы, чувствуя – вот он, предел, и бесконтрольно открыла рот, собираясь сделать глоток…
Меня вышвыривает на поверхность, и внутрь с небольшим количеством воды попадает воздух – я тут же закашливаюсь, вновь окунаясь с головой в кристально-голубую воду. Ступни касаются твердой поверхности: я отталкиваюсь и вновь выныриваю, хватаясь за железные перила лестницы. С нестерпимым кашлем изо рта льется вода, в надсаженном горле ощущаю вкус хлорки. Едва успокоившись, выползаю из бассейна и без сил падаю на теплый кафель, перекатившись набок, вытаращенными глазами осматриваю все кругом. Несколько фонарей по периметру разгоняют ночную темноту, выхватывая потревоженную мной кристально чистую гладь бассейна и здание отеля за ним.
Предпоследнюю неделю уходящего лета смыло дождем. Он лил целый день, иногда делая передышку и начиная падать на зонты и мокрую одежду противной изморосью. Мои знакомые суетились и старались успеть доделать все дела до начала учебного года. Будто потом нельзя. А я откровенно скучала и, сидя вечерами на подоконнике, часто ловил себя на мысли, что меня одолевает тоска.
Расположившись на диване, прижала любимого мягкого медведя – на часах только семь вечера, а откуда-то изнутри на меня накатывала убаюкивающими волнами дремота. Весь день прошел в ненужных делах, и я надеялась, что вечером узнаю окончание захватившей вчера книги. Но глаза слипались, и мне с большим усилием удавалось открывать их вновь. Отложив мишку, встряхнулась. Нет, так рано спать ни за что не пойду, я выспалась, да и какие-то полчаса назад готова была кричать от избытка сил.
Ополоснув лицо и заварив себе кофе, вернулась и села на стул, оперев локти о столешницу, раскрыла книгу. Строчки задорно забегали, затягивая в свои приключенческие сети, и я, улыбаясь и отхлебывая из кружки, проглотила две главы. Перевернув страницу, мечтательно перевела взгляд в окно, откуда небо подмигивало мне тысячами глаз. Неожиданно звезды вздрогнули и пропали, не успев испугаться, я распахнула глаза. Уснула? Я огляделась. Прошло не больше пяти минут с прочтения последних слов, но усталость навалилась с удвоенной силой. Тело стало вялым и непослушным, а от прилагаемых усилий держать глаза открытыми они начали слезиться, и режущая боль заставляла раз за разом тереть их рукой.
– Да что за напасть-то? И как хочется дочитать! – не желая сдаваться, я легла на согнутые перед собой руки, прикрыв глаза, принимая решение отдохнуть одну минуту. Всего одну минуту.
С трудом открыла глаза, оглядывая незнакомый интерьер, хотя нет, и мебель, и светлые стены отозвались в душе восторженной вибрацией. Где я?
– Извини это моя вина, заставил тебя ждать, – голос шел из залитого солнцем места возле окна. Невольно зажмурилась, ослепленная ярким светом, приложив ладонь над глазами в виде козырька. Легкой походкой ко мне шел золотоволосый ангел. Свет будто пронизывал его насквозь, создавая впечатление, что свет и есть этот неземной юноша.
Парализованная увиденным, не могла отвести взгляд и словно завороженная наблюдала за приближающейся фигурой. Он приближался легкой походкой, как будто летел, не касаясь пола, и вот его невыносимый блеск померк, и мои глаза расширились от удивления: эти волнистые волосы, легкая полуулыбка и божественно голубые глаза…
– Энджил? – невольно вырвалось у меня, и я охнула, прикрыв рот рукой. Да я ведь в его комнате! Когда я сюда пришла и зачем?
– А ты ждала кого-то другого? – обиженно поджав нижнюю губу, усмехнулись в ответ.
Он опустился рядом на пол и, лучезарно улыбаясь, посмотрел на меня. Глядя на него, пыталась запомнить каждую черточку, каждый изгиб. И все же что-то во всем происходящем было не так.
– Почему ты так смотришь? – изумленно изрек друг, мои эмоции не укрылись от его внимательных глаз. – Может, поиграем?
Я выгнула бровь в немом вопросе, нереальность происходящего не покидала меня ни на минуту. Окинув еще раз комнату, опять не нашла видимых причин. Задумалась. Отмерла, когда его голос озарил еще сильнее посветлевшее помещение. Странно, откуда столько света?
– Я – лишь отраженье твоей мысли,
Предрассветная тень,
Что растворяется с восходом солнца,
Оставляя свои слезы росою на зеленой траве.
Я в полной растерянности увидела, что потолок начал исчезать и сверху устремились в комнату ветви деревьев. Открыла рот, чтобы вскрикнуть, но голос выдал ответные строчки:
– Что ж, может быть, я ошибалась,
И ты – всего лишь миф, игра,
И все слова – как будто пепел,
Всего лишь пепел от костра.
Голубое небо над нами наполнилось облаками, солнце подсвечивало эти пушистые кусочки ваты, и они казались еще объемнее. Энджил продолжил нараспев:
– Все может быть,
И, может быть, сомненья –
Лишь наши неземные отраженья,
Что ловим мы в безмолвии ночи,
Но гаснет все,
Как пламя от свечи…
В комнату, где еще оставались стены, уже приобретшие зеленый цвет, залетели несколько птиц и начали щебетать. Я, любуясь на них, прибывала в плохо скрываемом восхищении и потрясении от происходящего вокруг. Ответ родился сам собой:
– То пламя от свечи – оно не вечно,
Оно – всего лишь миг,
Что радует теперь.
На западе взойдет пусть солнце бесконечное,
Оно куда сильней…
Одобряющая улыбка его губ, и мой взгляд задержался на ней слишком долго:
– Не каждый видит в солнце теплый свет,
Что сердце согревает так беспечно,
Ведь у кого-то пламенный рассвет – мечта,
Что будет сниться бесконечно…
Два павлина, изображенные на стенах комнаты, вдруг моргнули, встряхнув оперением, расправили крылья и хвосты и слетели на пол, важно прохаживаясь. Один распушил разноцветный хвост, демонстрируя все великолепие, я даже не сразу смогла выговорить слова от изумления:
– Мечты, мечты, они нас согревают,
Но ранят они нас,
Даря нам только боль…
… та боль горит в душе,
И пламя нас сжигает…
Энджил наклонил голову и, глядя на мое пораженное лицо от слетающих с губ строк, протянул мне нежно-розовый цветок, промурлыкав:
– А боль – она всегда, она повсюду,
И мы уже давно не верим в чудо…
– Дочка, пойдем есть, – в дверь тихонько постучали и, подняв помятое лицо, попыталась прийти в себя, не сразу ответив на зов.
Дверь тихо отворилась, и в образовавшуюся щель заглянуло встревоженное лицо отца.
– Ты спала, что ли? – он вошел в комнату, и я с нежностью отметила на нем фартук, тот самый, который за год до смерти подарила ему мама. Я замотала головой, стараясь прогнать последние крупицы сна. А ведь то был не сон, скорее красивая сказка… и почему я не могу вспомнить подробности? – Я приготовил твои любимые сырники с изюмом, – улыбнулся отец и, подойдя, поцеловал меня в лоб. – А эти странные символы на твоей щеке выглядят забавно, – жизнерадостно пропел он, – я жду на кухне ровно пять минут, а потом съедаю ВСЕ сам.
И, поманив рукой, прикрыл дверь. Взглянув в зеркало, обнаружила на щеке отпечаток похожий на бутон цветка, оставшийся от смявшейся ткани рукава.
***
К субботе дождь прекратился и температура на улице резко подскочила вверх. Неделя дождей сменилась невыносимой жарой. Последняя неделя лета выдалась самой жаркой за все три месяца. Наполненная влагой почва быстро теряла свою мягкость, превращаясь в пыльную дорогу, и ее сухие частицы разносил душный ветер. Уже к четвергу кончики травы, растущей на клумбах и по краям тротуара, начали жухнуть от палящего солнца, а небольшие корешки не могли достать из почвы, превратившейся в песок, достаточно питания.
