Текст книги "Вспомнить Все (СИ)"
Автор книги: Maiyonaka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)
Его пальцы до боли вдавились, обхватив запястье, грубо дернув наверх. Найкер прижал меня к дереву, переплетение объемного рисунка коры чувствовалось даже через корсет. Губы Эдварда скользнули по шее, оставляя влажный след. Меня передернуло от отвращения и, уперев свободную руку в грудь мужчине, попыталась хоть немного оттолкнуть его. Резко отстранившись, он сжал мои щеки и с животным напором поцеловал, лишая меня любой возможности уклониться от поцелуя. Разорвав поцелуй со смачным чмоком и устремив свой безумный, слегка затуманенный желанием взгляд на меня, выплюнул:
– Дура. Все вы одинаковые, – он резко провел ногтями по нежной коже шеи, оставляя красные полосы, от чего колючие крупинки боли скатились по коже к моим ногам. Все это время наши взгляды: его – торжествующий и мой, взгляд кошки, которую загнала в тупик свора собак, были прикованы друг к другу. – Ты точно ведьма! Я и не заметил, как стал думать о тебе каждый день. Разве возможно обычной девчонке очаровать стольких мужчин? Даже тот дурак, которому на последнем приеме отдавила ноги, весь вечер искал тебя, – он приглушенно рассмеялся, наклонившись ближе, я замерла, боясь вдохнуть. – Твои глаза приобрели цвет грозового неба, в последний раз они были голубые. Как такое возможно?
Я молчала, не зная, что ответить на его обвинения.
Он усмехнулся и облизав в предвкушении губы поставил ноги шире, заняв более устойчивое положение и уперся руками о дерева, заключая меня точно в каменную башню, наклонился ко мне. Я вся сжалась. Чувство беспомощности и страх попавшего в силки зверька овладели разумом, а его глаза, светившиеся превосходством, не давали отвести взгляд.
Кар, кар-р. Голос огромного черного ворона прервал затянувшуюся тишину и отчаянно хлопая крыльями птица полетела в сторону дома. Эдвард даже не повернул головы, а я, вздрогнув, втянула голову в плечи, опустив наконец взгляд. Чужое прерывистое дыхание перешло в нетерпеливое сопение и обжигающее тепло коснулось кожи и в этот момент мозг вновь включился. Мысль еще формировалась, а тело уже среагировало и выдох боли дал понять, что мое колено попало в цель.
Он опустился возле моих ног тщетно пытаясь говорить, но лишь злобно рычал. Получив свободу, сделала шаг, от пережитого ужаса ноги ослабли, и я оперлась рукой о дерево сделав несколько глубоких вдохов и бросилась прочь.
Не помня себя, я кинулась к дому, почти сразу наступив на ткань подола – платье, потеряв форму, стало слишком длинным – и кубарем пролетев по песчаной дорожке. Кривясь от боли и вытирая беспрестанно бегущие слезы, подобрала подол, наконец-то переступая порог.
Дом встретил мертвой тишиной, словно тонущий в сумраке корабль.
И что теперь? Необходимо продержаться еще около часа до захода солнца, надеясь на приход Алекса. Нужно спрятаться, забиться в самый дальний угол.
В панике огляделась. Тратить драгоценное время и бежать наверх не имела смысла. В гостиной, столовой, библиотеке месть, чтобы укрыться почти не было. Понимая плачевность своего положения до боли сжала руки. И тут взгляд потонул в небольшом темном коридоре уходящим под лестницу и сердце сжалось так сильно, точно его сдавили до размеров грецкого ореха. Туда! Скорее!
Из последних сил доковыляв до знакомой двери, закрыла ее изнутри, повернув оставленный в замке ключ. Израненная кожа шеи зудела и чесалась, словно по телу бегали сотни муравьев, болезненно ныла на окровавленных руках и коленях. Нервно, резкими движениями, я растерла кожу, стараясь избавиться от этого сводившего с ума ощущения, но лишь размазала сочившуюся из ран кровь.
Я была насквозь пропитана чужим запахом, а прикосновения ощущались с такой реальностью, что я невольно огляделась кругом, ожидая увидеть перед собой Эдварда. Но взгляд наткнулся лишь на Энджила, лежавшего на кровати в полусумраке задернутых штор. Кисти рук покоились на животе. Мир неожиданно замер, став черно-белой, молчаливой картинкой. Ноги подогнулись, и я шлепнулась на пол, зажав рот рукой, сдерживая крик. Воспоминания, когда я видела в последний раз безжизненное тело мамы, заструились по телу раскаленной лавой. Кошмар детства встал перед глазами отчетливее реальности.
– Энджил, – позвала я шепотом, – пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.
Боясь получить подтверждение своих мыслей, не смела приблизиться, а только вжалась в двери, уткнувшись лицом в колени.
«Он мертв, он мертв», – звучало в голове все отчетливее.
Сквозь поток черных мыслей я слышала громкий голос Эдварда, разносившийся во всех частях дома. И неожиданно вскинула голову, удивленная сверкнувшей надежде. А ведь в саду он что-то говорил по поводу Энджила. Что же? Обхватив голову руками, я сдвинула брови, пытаясь вспомнить, но мысли, точно перепуганные воробьи, попавшие в клетку, метались не желая замирать ни на секунду. Не получается. Я начала раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь убаюкать собственную беспомощность.
А в голосе Эдварда все отчетливее проступала злость. Послышался грохот падающих предметов и выкрикиваемые проклятья. Для меня это были просто угрозы без смысла, слова ровным потоком сливались гулом в голове, разобрать который не стоило и пытаться.
Резкий удар в дверь, к которой я привалилась, находясь на грани обморока, и собственный вскрик. Запоздало зажала рот, понимая, насколько глупо выдала себя.
– Открывай по-хорошему! – взревели за дверью.
Сердце забилось сильнее. Попыталась убрать упавшие на лицо волосы и с удивлением уставилась на трясущиеся руки.
– Какая же ты живучая, я решил, что в третий раз тебе не повезет, – новый удар, в этот раз дверь жалобно застонала, готовая сдаться. – На лошади ты удержалась, даже нанятые нами с Лилит наемники не смогли тебя прикончить. Все надо делать самому.
Он разбежался, ударив с разбегу, затрещав, дверь наклонилась, повиснув на одной петле.
– А вот и я, – последние усилие, и Эдвард шагнул в комнате. Я отползла к кровати, сил встать не осталось. – Сейчас ты ответишь за загубленную жизнь моего брата и за сводящие с ума мысли о тебе. Я тебя уничтожу, и ты потеряешь власть надо мной! Но сначала… – Не закончив фразу уголки его губ дернулись. Гримаса, отразившаяся на лице Эдварда, больше походила на оскал голодного волка.
Стремительно оказавшись рядом, он навалился сверху и придавил всем весом к полу, впился в шею, больно укусив. Я кричала, молотя по его спине, но Эдвард лишь резко рассмеялся моим жалким попыткам, дернув за волосы, запрокидывая голову, заставляя от боли забыть о сопротивлении. Словно желая выпить из меня всю жизнь, припал к губам, в отместку укусил до крови. Неприятный привкус заполнил рот, начало подташнивать.
От желания черты его лица стали более резкими, балансируя на грани уродства. Он сел сверху, разрывая на груди платье. Я не сопротивлялась, силы покинули меня от понимания – мне не справиться, застилающие слезы превращали все вокруг в размытые силуэты.
Отстраненно почувствовала, как давящий вес исчез, затем удар и крик боли. Тело сжалось, с запозданием приходило понимание, что кричу не я. В поле зрения остекленевших, затуманенных болью и отчаянием глаз попала завернутая в темный плащ фигура Алекса. Он за шкирку вытолкал извивающегося и кричащего от боли Эдварда, послышался жуткий грохот считающего ступени тела. Наступившая после тишина давила на уши.
Алекс опустился рядом, я, по-прежнему замерев, лежала на полу, не делая даже попытки подняться.
– Все будет хорошо, – в этот момент перед собой я увидела такое участливое выражение лица, что не смогла сдержаться – разревелась навзрыд.
Алекс обнял меня, я прижалась к нему, схватившись руками, словно он был единственным спасением. Он гладил меня по волосам и спине, беспрестанно шепча на ухо, что все будет хорошо.
– Не оставляй меня больше одну, – едва смогла произнести между разрывающих горло всхлипов.
Слезы текли по щекам, все тело сотрясалось. Шмыгнула носом, чувствуя себя беспомощной как никогда. Анатоль осторожно повернул мое лицо за подбородок и прикоснулся к моим губам, провел языком, слизывая слезы. От удивления приоткрыла рот, отчетливо почувствовала солоноватый вкус слез, смешанный с кровью. От этого мимолетного и нежного прикосновения очнулась, почти физически испытав чужое желание защитить. Его объятия подарили мне спокойствие, укутывая мое озябшее от страха тело в мягкий плед внутреннего умиротворения. Я прикрыла глаза, желая продлить и усилить эти ощущения. Алекс словно нехотя отстранился. Совершенно не понимая, зачем он меня мучает, и, не соображая, что делаю, потянулась к нему навстречу, целуя в ответ.
– Отдохни, – шепнул спокойный убаюкивающий голос, меня начало клонить в сон.
Постепенно пропало ощущение влажных дорожек на щеках, пропало все. Я затерялась в подаренном мне сне.
Глава 3
Как оказалась в комнате, разделась и легла в постель, совершенно не помню. Меня разбудили шорохи и шаги в коридоре. Открыв глаза, бесцельно уставилась в полумрак комнаты, наблюдая, как из-под штор просачивается едва различимый солнечный свет. Сколько я спала? К сожалению, я получила ответ на совсем другой, невысказанный вопрос. Мысли удовольствием предоставили осколки вчерашнего бегства. Я сжалась в комок, мелкая дрожь прошлась по телу. Зубы застучали, выбивая ритм нарастающей паники. Вытерла холодный пот и до самых глаз натянула покрывало.
– Думай о хорошем, – твердила я себе, стараясь перевести мысли в положительное русло, и едва не упала с кровати. – Энджил!
Скинув одеяло и резко дернув шторы, позволяя свету заползти в комнату, накинула голубой бархатный халат и, не тратя драгоценного времени, босиком выскочила в коридор.
Пока я бежала по лестнице, внизу мелькнул силуэт замершего от удивления слуги. Плевать, пусть думают что хотят. Поворот, коридор, и, распахнув дверь, маленьким цунами влетела в хорошо знакомую комнату. Сразу беспокойный взгляд зацепил Энджила. Его руки застыли, позабыв о не застегнутых пуговицах.
Казалось, вздох облегчения отнял все силы, и, тяжело привалившись к двери, я схватилась рукой за железную ручку. Ноги дрожали, слабость с потоком крови разливалась по всему телу. Смахнув со лба выступивший от перенапряжения пот, я, не в силах больше стоять, осела на пол.
– Прости, – голос, перемешанный с болью, заставил поднять глаза. – Похоже, я опять не смог тебя защитить.
Его пальцы продолжили безрезультатно возиться с пуговицами, а глаза, полные боли и презрения к себе, прикрыли ресницы. Я поежилась, уставившись на него, ощущая, как влажные дорожки вновь бегут по щекам и тяжелыми каплями исчезают в складках ткани.
– Ты зря пришла в таком виде, тебя могли заметить, – мое лицо дрогнуло и это не укрылось от Энджила, он нахмурился, – я разберусь с этим. Ты можешь встать?
Я кивнула, сама не до конца уверенная в этом. Подняться удалось с трудом, тело не слушалось, точно я пробежала многокилометровый марафон, а не спала без сновидений в кровати.
Я устало потерла глаза. Сколько же я спала в действительности, раз сил уже не осталось? Вместо интересующего меня вопроса поднялась и в замешательстве окинула свой неподобающий вид, быстро отвернулась, запахивая полы халата и завязывая безжизненно болтающийся пояс. Едва завершив процесс, протянула руку, проводя по новой белой двери. На фоне нее кровавыми семенами граната блеснули камни, обхватывающие палец. Взгляд остекленел. Вновь услышала голос старика, бесконечно повторяющийся, напоминающий о нашей скорой встрече.
– Алекс заменил ночью, – слова Энджила заставили очнуться. – Ты пришла в мою комнату в поиске защиты…
Он не договорил, я слишком резко перебила его речь:
– Нет. По крайней мере это не вся правда, – сглотнув подступивший к горлу ком, обвела контур замочной скважины, от которой приятная прохлада успокоительной волной разливалась по телу от самых кончиков пальцев. – Я испугалась… за тебя, а когда увидела неподвижно лежащего на кровати, подумала… – голос прервался, слова застряли в горле, боясь быть произнесенными.
Даже услышав шуршание колес, не сразу смогла повернуться, быстро моргая и пыталась прогнать непрошеные слезы. Звук затих, и его руки обхватили меня. Ахнув от неожиданности, замерла, стараясь собрать осколки разлетевшегося разума. Прижавшись лбом к моей пояснице и слегка поглаживая руками мои ноги, он вымолвил:
– Прости, что заставил волноваться, – в голосе слышались плохо скрываемые чувства. Немного повозившись, Энджил развязал голубой пояс и замер, предоставляя мне выбор. Я не шелохнулась. Тогда он нырнул под бархатную ткань халата и осыпал поцелуями. Даже через тонкую ночную рубашку прикосновения его губ обжигали кожу. Забыв, как дышать, я стояла растерянная, тающая в мужских объятиях. – Я люблю тебя.
Он меня любит! Его слова теплым бризом ласкали слух, проникали в кровь, растворяясь в ней, зажигая каждую клеточку тела, заставляя проснуться дремлющие желания. Я растворялась в них, лишаясь себя, теряя разум в биении сердца.
– Можно я останусь? – голос дрогнул, произнесенные слова оказались большой неожиданностью даже для меня. Его прикосновения тут же пропали, он нахмурился, словно и сам не ведал, что творил. – Можно? – робко, едва различимым полушепотом вымолвила я. Не удивлюсь, если он просто не услышит.
Молчание затянулось и, поборов смущение, мельком кинула взгляд в его сторону. Странное выражение лица сменилось мягкой полуулыбкой.
– Оставайся, – на его ресницах блестели сверкающие слезинки, взгляд с мольбой и трепетом смотрел прямо в душу.
Боль и радость от его слов ударила в самое сердце, прерывисто вздохнув, повела плечами, скинув мешающийся халат, и опустилась перед ним на колени.
Что я делаю? – мелькнула мысль, бесстыдно растворяясь в разрастающемся вихре чувств.
– Я ничего не прошу взамен, просто будь рядом, – его пальцы переплелись с моими волосами, и эти простые ласки стали самыми волшебными мгновениями в этом времени.
Его шепот и сбивающееся дыхание хотелось слушать вечно. Мои руки сплелись за его спиной, пальцы затронули безразличный к чувствам металл, стягивая его с пальца.
Я стояла возле калитки нашего садового участка, скрючившись от холода. Вместе с ледяным ветром с ветвей осыпалась колючая изморозь, а изо рта, разрывая пространство, шел пар. Как я здесь оказалась в летнем платье? Потом разберусь, сейчас главное попасть в дом и переодеться. Не гнущиеся от холода пальцы едва справились с щеколдой, запирающей калитку. Оказавшись возле входной двери, нащупала спрятанный под столиком запасной ключ и уже вставила в замочную скважину, когда услышала крик о помощи. Кричал отец. В этот миг мир заледенел вместе со мной, а собственный голос разлетелся над садом испуганными птицами.
Я заметалась по участку, поскальзываясь на мокрых дорожках и опавшей листве, царапая руки об обнаженные пики веток, не находя источника звука. От страха и собственной беспомощности перестала чувствовать царивший вокруг холод, только голос, родной и любимый, продолжал молить о помощи.
Первое, что я почувствовала после пробуждения – намокшую под щекой подушку, влажные щеки и волосы. Соскользнув с гладкой простыни, подошла к окну, остановившись.
– Куда ночь туда и сон, – за окном чернота давно съела краски дня. – Боже, что я несу? Уверенность, что это не просто дурной сон, усиливалась с каждым вздохом. Пугающий крик о помощи все еще резал сознание. Это не может быть просто сном. Что-то случилось! Вера в этом крепла. Обхватив голову руками, тихо застонала. Страх завладел мной. Тягучие мысли связывались в прочные петли понимания – я сделаю все, чтобы вернуться к папе, и даже Энджил не удержит меня! Решимость пронзила насквозь, отчего одна из нитей натянулась, порвавшись. Ухнув вниз, она увлекла с собой надежду на счастье с Энджилом.
Сегодня. Все узнаю сегодня, иначе сойду с ума. Поспешно задернула шторы, бросив растерянные взгляд на руку. Его нет! Занервничав еще сильнее, опустилась на пол, пытаясь вслепую нашарить выброшенное кольцо, чтобы вернуть его на палец.
Торопливо надев ночную сорочку и завязав халат, с опаской оглянулась на кровать. Энджил улыбался во сне, притянув и обняв подушку. Пряди волос закрыли часть его лица; повинуясь внезапному порыву, подошла, осторожно зацепив их кончиками пальцев. Как ты прекрасен! Но попавшее во взгляд колечко заставило дернуться от болезненно сжавшихся внутренностей. Кровавые камни напомнили о тревогах и ускользающем времени. Моргнула, не удержав слезы, они напуганной змейкой заскользили по щекам, капая с подбородка.
Стиснув зубы, вспомнила столько раз повторенные Энджилом признания, сжала зубы, стараясь не закричать. Агония змеиным ядом мчалась по венам, причиняя немыслимую боль. Потерявшись в этих чувствах, постаралась выровнять дыхание и вернуться к реальности.
Голубые глаза, наполненные любовью и тревогой, волны золотистых волос, как же мне вас будет не хватать… Потянув, осторожно развязала ленту, и освободившись, волосы заслонили комнату, словно разделив наши с ним миры.
***
Когда я оказалась в гостиной, ее освещал только тусклый свет звезд. Шторы колыхались, пропуская в комнату теплый ночной ветерок, плясавший по комнате. Алекс сидел в кресле напротив зажженного камина, наблюдая за двумя порхающими мотыльками. Пламя манило их. Их легкие кружения, взмахи светлых крылышек напоминали танец. Новое вращение, легкая дуга, и один приблизился слишком близко к сверкающему огню, вспыхнув, сам на мгновение став огнем. Второй запорхал, тревожно кружа.
Алекс поднялся с кресла и, оказавшись возле камина, поймал второго мотылька. Бросил горестный взгляд в мою сторону и так сжал пальцы, что судьба насекомого, казалось, была предрешена. Не проронив ни слова, подошел к открытому окну и разжал пальцы. Бабочка, дрогнув крылышками, вылетела в ночь.
Я застыла в нерешительности – увиденное привело меня в смятение – и опомнилась, лишь когда почувствовала прикосновение его руки – он убирал за ухо растрепавшиеся после сна волосы. Не спеша подняла голову, отмечая теплую улыбку и ошеломившую меня грусть в глазах. Алекс замер, точно художник, желающий запомнить ускользающую красоту, и вдруг, расправив плечи и не проронив ни слова, покинул комнату.
Словно на иголках, я провела остаток ночи. Сон не шел, а закрывая глаза, мысленно вновь и вновь прокручивала вылазку в город. Самое главное – это вести себя естественно и не выдать свои намерения глупым поступком или репликой.
Рассвет только начинал распространять свои краски по небу, а я, дерганная и не выспавшаяся, стояла возле окна, взглядом ловя красоту утра. Забавно, столько здесь нахожусь, а это мой первый восход. На моей памяти только несколько ярких закатов, но восход – это другое, он напоминает зарождение жизни.
Увеличивающаяся ярко-желтая полоса с переливом в синий на быстро светлеющем небе гипнотизировала. Моргнула, прикрыв на миг глаза, меня повело, и я едва не упала, на мгновение отключившись. Придя в себя, распахнула окно, запуская в комнату свежий воздух, пытаясь взбодриться. Впереди меня ждал, возможно, самый желанный день моего пребывания здесь. Невольно вспомнила папу, на душе разлилось приятное тепло, захотелось как можно скорее обнять его, убедиться, что с ним все в порядке.
Пока я торопливо спускалась по лестнице, моя душа уже рвалась прочь, туда, где меня ждал тот загадочный старик в не менее загадочном магазине.
– Ты уходишь? – услышав это, я пискнула от неожиданности, едва не растянувшись.
– Да… Нет… то есть да, – я виновато посмотрела на застукавшего меня Энджила, а ведь хотела улизнуть и вернуться к обеду с готовым планом действий. – Решила съездить в город, – и опять неловкая пауза.
Нервно прижав руки к груди, почувствовала усилившееся сердцебиение. Отчего же возникло это поганое ощущение, что предаю его чувства? От этих невеселых мыслей внутренности сжались, отзываясь тупой болью.
– Я постараюсь вернуться к обеду.
Улыбнулась, извиняясь за свой неожиданный отъезд и медля с уходом.
– Я люблю тебя, – замерла по центру коридора, ощутив, как все тело расслабляется и жар от нахлынувших внезапно чувств опаляет изнутри. Вспомнила нежные прикосновения, поцелуи, шепот прошлой ночи. Не удержалась, кинувшись к нему. Осмелев, отстранилась (была не была, что я теряю после ночи с ним?), осторожно прикоснулась к губам и тут же оказалась притянута к Энджилу. От обрушившихся на меня поцелуев, наполненных яркой точно огонь страстью, чуть не задохнулась.
Тело окутало тепло, его руки касались меня, ускоряясь вслед за дыханием. Захватившее нас безумство грозило срывом поездки. Пересилив себя, разорвала поцелуй.
Как же я буду без тебя? Осознание скорой разлуки поразило меня. Открыла рот, почувствовав, как слова, прежде чем превратиться в звук, застряли в горле. Поглубже вдохнула, шепнув:
– И я… люблю тебя, – замерла испуганным зайцем, прислушиваясь к ощущениям.
Взяв за плечи, Энджил отстранил меня, заглядывая в глаза, позволяя увидеть свои, ярко вспыхнувшие мягким голубым светом.
Я очнулась, когда часы отсчитывали седьмой удар.
– Мне пора, – волнение усилилось.
– Буду ждать, любимая, – с придыханием ответил он, нехотя выпуская мою руку.
От услышанного захотелось взвыть, броситься к нему и рассказать все, что творится на душе, в надежде, что он остановит и не придется никуда идти.
– С тобой все хорошо? – не выдержал Энджил, одарив меня точно таким же взглядом, как иногда смотрел Алекс.
Поежилась от замеченного сходства. Неожиданно осознав, что сама цепляюсь за его руку, не отпуская.
– Держи, – он достал из кармана алую ленту для волос. – Сегодня ветрено.
Глаза защипало; еще немного, и от меня точно потребуют объяснений. Сжимая подарок в руке, вышла на залитый тусклым солнцем двор, пряча блеск глаз.
Как долго тянется время, особенно когда мысли, одна тревожней другой, зарождаются в душе, сливаясь и превращаясь в неуправляемое цунами. Я вновь скользнула взглядом по знакомой дорожке, с шуршанием убегающей в сад, в глубине которого притаился, грея свое нежное брюшко, пруд.
Обязательно схожу туда с Энджилом, когда вернусь, – от этих мыслей стало теплее.
Из отъезжающего экипажа взглянула на дом, улыбнувшись провожающему Энджилу. Кучер ударил хлыстом, и копыта двух запряженных лошадей звонко застучали по уложенному камнем двору. Тревога еще сильнее сдавила грудь: занервничав, я высунулась в окно, желая рассмотреть лицо Энджила, но дом превратился в желтоватую кляксу, на которую наплывали зеленые и голубые пятна. Шмыгнув носом, я облизала солоноватые губы, хранящие вкус поцелуя, и спряталась в экипаж, машинально скручивая и раскручивая ленту.
За окном неспешно проплывал однообразный ускользающий пейзаж, постепенно равномерное покачивание убаюкало меня, веки отяжелели. Я с тревогой распахивала их, лишь когда экипаж трясло на кочках.
Мне снилось детство, где моя маленькая семья еще была полной и счастье, казалось, будет длиться вечно. Тогда каждый восход солнца приносил новые чудеса и открытия, а любовь родителей лилась рекой.
Мы впервые возвращались домой около полуночи, и я жадным взглядом ловила каждый миг, боясь упустить хоть кроху. Прислонившись изнутри к стеклу трамвая, мерно стучащего по рельсам, наблюдала, как быстро проносятся яркие огни фонарей, освещающих теплым светом улицу вдоль дороги, смотрела на спешащих домой людей, на все еще горящие и спящие квадраты окон. А после мой взгляд устремился вверх, на черное, необычайно чистое небо, казалось, сегодня на нем зажглись одновременно все звезды. А самая яркая пульсировала, словно живая, и мне чудилось, что она сверкает для меня, освещая мою судьбу своим загадочным холодным светом.
– Дочка, пора выходить, – мягкий голос мамы отвлек от созерцания самого чудесного вечера последних лет.
В стекле отражались прозрачными призраками их обнявшиеся силуэты. Трамвай качнуло, и непонятный стук сбоку заставил повернуть голову. Мама с папой так и стояли, не разжимая объятий, улыбаясь мне. Стук с настойчивостью повторился вновь. Отведя взгляд, стала искать источник. Новый стук, и сон начал рассеиваться; запоздало осознавая, что сплю, нехотя открыла глаза.
Экипаж замер возле знакомых магазинов с выставленными в витринах бальными платьями, в них я была вместе с Глорией. Заранее начиная волноваться, вышла на проснувшуюся улицу.
Первое, что служит визитной карточкой города и выдает его, – это суета, громкие голоса и звуки, сливающиеся в общий шум. Люди торопятся жить. Улыбнулась, вспоминая не спящие мегаполисы будущего.
Быстро огляделась, оценивая обстановку. На противоположной стороне улицы собрались торговцы овощами, рыбой и фруктами, с разных сторон доносились голоса зазывал, мальчишек, предлагающих газеты, услуги по чистке труб, удобрения и поношенную одежду. Воздух гудел точно улей потревоженных пчел.
Самое важное сейчас – незамеченной пройти по улице и свернуть в проулок. Выругалась, чувствуя на себе тяжелый взгляд кучера, и сперва зашла внутрь магазина, притаившись за разодетыми в пышные платья манекенами. В тревоге закусила губу, боясь пропустить нужный момент, упрашивая высшие силы помочь мне, и покосилась на начавших странно посматривать сотрудниц магазина.
Наконец внимание моего надсмотрщика отвлек мальчишка с подносом пирожков в руках. Несколько раз кинув взгляд на мое укрытие, он ослабил надзор, повернувшись к мальчишке и доставая из кармана монеты.
Поспешно развернулась к выходу, заметив, что ко мне от прилавка, за которым замерли, перешептываясь, две девушки, идет мужчина в строгом костюме с таким же выражением на лице. Не дожидаясь его приближения, я вынырнула из магазина и, пригибаясь, пряча лицо, свернула в ближайший проулок. Тяжело дыша, остановилась, оглядываясь, пытаясь понять, куда идти дальше. С обеих сторон грязной узкой улочки возвышались щербатые кирпичные стены, бросая тень и создавая неуютный полумрак. Точно в туннеле здесь завывал ветер. Поежилась и, растирая озябшую кожу плеч и рук, заторопилась миновать непримечательные закоулки городка.
Улочка уходила вверх, из последних сил подымаясь к блестящему голубому небу. От усталости дыхание сбилось, а каждый новый шаг замедлялся, даваясь с большим усилием. Прежде чем я успела достигнуть конца улочки и свернуть на соседнюю, в просвете между двух стен с грохотом промчался экипаж и двое людей, громко бранясь, свернули с главной улицы. Я оглянулась. Одного заметно мотало из стороны в сторону, и он, пытаясь поймать равновесие, цеплялся за второго. Его друг явно злился и, прикрикнув, выдернул руку из слабого захвата. Потеряв опору, охмелевший мужчина начал заваливаться назад. Приятель, пытаясь удержать, схватил его за рукав, и когда ткань, не выдержав, лопнула, первый рухнул на землю, сопровождаемый хриплым смехом. Я остановилась. Ситуация действительно выглядела забавно, но лишь до того момента, пока меня не заметили. Смех и ворчание резко оборвались. Они замерли, недоуменно уставившись на меня, пожирая блестящими глазками мою фигуру, а на опухших лицах начала медленно появляться ухмылка.
– Потерялась?
Попятившись и едва не рухнув, зацепившись за выступающий камень мостовой, заторопилась вперед. Туфли скользили на отполированной сотнями ног брусчатке, замедляя и без того небыстрый бег. Не обращая внимания на ноющие мышцы, я бежала вперед. Сзади отчетливо доносились сопение и ругательства. Взобравшись по уходящей вверх улице и достигнув поворота, остановилась. Стягивающий ребра корсет не давал глубоко вдохнуть, мне казалось, еще немного, и я задохнусь. Оглянулась: один был довольно близко, опережая другого.
– Постой, мы не обидим!
Приподняв подол юбки и борясь с полуобморочным состоянием, свернула на соседнюю улицу и, преодолев несколько метров, споткнулась.
– Дура, вот дура, – ругала я себя, вставая морщась от боли, и, едва подняв голову, открыла рот, потеряв дар речи.
Не может быть! Это она. Но как такое возможно? Дверь выглядела еще более грязной и пыльной, сейчас казалось, скрытое за ней помещение умерло много лет назад. Прорвавшись сквозь мои мысли, мужские голоса зазвучали отчетливей. Ближе, еще ближе к повороту. Отбросив ненужные рассуждения, поднялась и, схватившись за прохладный металл ручки, заметила, как преследователи вывернули из-за угла. Вскрик слетел с губ, когда я, опустив ручку вниз, из последних сил навалилась на дверь.
Из открытого проема навстречу шагнула тьма, и едва стоило перешагнуть порог, как меня с головой словно завернуло в мягкое одеяло, я запаниковала, потеряв возможность что-либо видеть, но тут же обволакивающее чувство пропало, открыв взору знакомые книжные полки.
С тревогой оглянулась: место двери занял книжный шкаф.
Удалось! – вопила каждая клеточка моего тела. И, настроенная получить ответ на единственный действительно волнующий вопрос, пошла вперед по лабиринту стеллажей, в этот раз не обращая внимания на запыленные книги.
Поворот, еще поворот – и, спеша к своей цели, чуть не сбила лестницу, приставленную к стеллажу, а подняв голову, на самом верху увидела старика, заботливо протирающего книги.
– Пришла значит, – не глядя на меня, вымолвил он. – Я уж боялся, не успеешь, – и, вернув чистую книгу на место, заткнув тряпку за пояс, начал спускаться.
– Не ушиблась? – он с усмешкой глянул на мое замаранное платье и вытянувшееся лицо. – Извини за этот фокус, до прежнего расположения двери ты могла не добежать, а новое иначе просто не заметить.
Он замолчал, и дальше нас продолжили сопровождать только шаркающий звук ботинок и стук каблуков. Книжные полки китайской стеной надвигались со всех сторон, но старик уверенным неторопливым шагом вел меня вглубь лабиринта.
– Снаружи это помещение не выглядит таким большим, – изумленно вымолвила я, пытаясь разглядеть в сумраке противоположную стену.
– Понимаю, что у тебя накопилось немало вопросов, – не оборачиваясь поднял руку, запрещая моим словам сорваться с губ. Сухо пояснил: – у нас осталось мало времени, девочка. Мое время здесь почти истекло, так что лучше перейдем сразу к сути.
От тревоги и радости защемило сердце. Впереди показался высокий массивный стол, заваленный бумагами и книгами. Из его ящика старик достал большую тетрадь, открыл и, долистав до последней заполненной страницы, остановил палец на предпоследней записи. Я прищурилась, стараясь понять написанное. Страница оказалась аккуратно расчерчена на столбцы, заполненные мелким почерком, с краю особенно выделялись пометки, сделанные красными чернилами.
– Сегодня, – категорично подытожил он.
– Не поняла…
– Ты либо вернешься домой сегодня или застрянешь здесь до конца своих дней, – он горько усмехнулся, отводя взгляд, а повернувшись ко мне, все же закончил: – Но с неугодными в любом мире и времени судьба быстро расправляется.
