Текст книги "В поисках будущего (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

И, во всяком случае пока, я считаю, что он ничего.

Кейт тоже классная, хотя я не представляю, как она собирается справляться с Джеймсом дальше. Я имею в виду, полагаю, да, она хорошо его знает, но все равно не понимаю. Она так отличается от него, и я не знаю, как это сработает. Надеюсь, что сработает, потому что тогда они докажут всем, что они неправы. К тому же, если Кейт и Джеймс как-то это устроят, люди не будут так психовать, когда мы со Скорпиусом решимся оформить все официально. Не то чтобы мы планировали что-то в ближайшем будущем, но в конечном итоге мы это сделаем, и могу уж представить, что люди скажут на это.

Он сейчас уехал, Скорпиус, я имею в виду. У него тренировка на целый день, потому что в следующие выходные у них матч. Иронично, это матч против команды Джеймса. Ни один из них не слишком озабочен матчем, но, если бы я играла на ставках, я точно поставила бы на Торнадо. Да, я могу быть несколько предубеждена, но они точно намного более сильная команда. Их ловец особенно великолепен. Но здесь остаемся только мама, Лэндон и я. Лэндон уже пошел спать (хотя и всего восемь вечера: он сильно устал), а мама на заднем дворе.

Я в итоге тоже выхожу во двор, в основном потому, что мне скучно, ну и хочется поговорить с мамой. У нас не так много было моментов, когда вокруг не толпились люди. Дом наконец-то начал пустеть, но рядом всегда есть Скорпиус, или Лэндон, или еще кто-нибудь.

Я делаю чай и несу две чашки наружу. Немного холодно, но не так страшно. По крайней мере нет дождя. Всю неделю лило, и это уже начинало утомлять. Мама сидит на диване-качелях, ничего не делает, просто сидит под одеялом. Она смотрит на двор и выглядит усталой и грустной, и мне тяжело от того, что она такая. Так что я иду к ней и протягиваю одну из чашек.

Она выглядит удивленной, но улыбается и берет чай. Я не жду приглашения и сразу сажусь на диван рядом с ней, и она поднимает одеяло, чтобы я могла свернуться рядом.

– Скорпиус еще не вернулся? – она отпивает из чашки и смотрит на меня сбоку. Я отпиваю из своей и качаю головой.

– Еще нет. Надеюсь скоро.

– Они совершенно убиваются на тренировках, да?

Я просто пожимаю плечами:

– Ну, они только в двух матчах от сезона без поражений. Думаю, они хотят убедиться, что они полностью готовы.

Мама кивает и ничего не говорит. Я понимаю, что сейчас самое время поднять тему, которая нервирует меня в последние несколько дней.

– Мам, я не уверена, что хочу быть целителем… – я говорю это тихо и осторожно, стараясь избегать ее взгляда, когда она поворачивается и смотрит на меня. Я почти жду, что она начнет на меня кричать, но она этого не делает. Вместо этого она задает очень спокойный и выдержанный вопрос:

– И что ты хочешь делать?

Я снова пожимаю плечами. Потом, прикусив губу и стараясь сохранить спокойное выражение лица, говорю:

– Не знаю, может стану квиддичной женой…

Теперь я оглядываюсь на нее, и она одаривает меня одним из этих Взглядов. Я больше не выдерживаю и начинаю хихикать. Мама расслабляется, но закатывает глаза и качает головой. Могу представить, как она офигела, представив себе мои фотки в таблоидах, пьяной и проводящей все дни в магазинах и вечеринках.

– Лучше бы ты это несерьезно.

– Не, я отлично в это впишусь, – саркастически говорю я и сама закатываю глаза. – Или мы с Кейт можем завести наш собственный клуб. Кстати об этом, – плавно продолжаю я. – Не могу поверить, что ты не рассказала мне, что они поженились!

Мама вздыхает и качает головой. У меня ощущение, что я что-то упускаю, но я не чувствую, что должна об этом спрашивать.

– Я забыла, – говорит она, и я знаю, что это ложь, но ничего не говорю. – В любом случае, – продолжает она, меняя тему, – у тебя есть хоть какие-то идеи, чем ты хочешь заниматься, если не хочешь быть целителем?

– Я просто хочу делать что-то важное, – тихо говорю я. – Скорпиус считает, что я должна закончить учебу и посмотреть, что думаю.

– Я с ним соглашусь, – ну еще бы она согласится. Я хмурюсь. – Ты молода, – продолжает она, – у тебя полно времени, чтобы начать делать что-то другое, если этого тебе не хочется.

– Я просто… – мой голос затихает, потому что мне становится внезапно стыдно из-за того, что я собираюсь сказать. Мама вопросительно смотрит на меня.

– Ты просто хочешь быть со Скорпиусом, верно? – мягко спрашивает она, и она вовсе не дразнит и не насмехается надо мной. Она очень честна и искренна.

Я киваю, опускаю голову и кладу на ее плечо, и так мне не приходится смотреть ей в лицо. Она обнимает меня одной рукой, держа чашку во второй.

– Откуда ты знаешь? – тихо спрашиваю я.

– Потому что когда-то, давным-давно, поверишь или нет, мне тоже было девятнадцать.

– Правда? – изображаю я шок и смеюсь, когда она игриво пихает меня в бок.

– Трудно поверить, знаю.

– А где ты была в девятнадцать? – прямо спрашиваю я.

Мама останавливается на секунду, а потом отвечает.

– Вообще-то я была в Хогвартсе.

Я теряюсь на секунду, ведь я закончила Хогвартс, когда мне было семнадцать. Но потом я понимаю, что у нее день рождения очень рано (а у меня просто предельно поздно) и что ей пришлось провести еще год в школе, потому что она пропустила седьмой курс.

– Папа и дядя Гарри не поехали? – я уже знаю ответ, но хочу услышать ее реакцию.

Она саркастично смеется.

– Да, точно. Они еле смогли отучиться в обязательные годы.

– Уверена, ты ненавидела это, верно? Вернуться назад в одиночку.

– О боже, это было ужасно, – серьезно говорит она. – Это был первый год, когда мне не приходилось спасаться, чтобы не умереть, но это был худший год.

– Тетя Джинни там была, верно?

Мамино лицо на секунду темнеет, но она продолжает.

– Да. И Луна. Но все равно это было странно.

– Вы с папой уже были тогда вместе? – я на самом деле не знаю точно о временных отрезках отношений моих родителей, знаю только, что они вовсе не торопились. Мама выглядит немного печальной, и я чувствую вину за то, что подняла этот вопрос. Она убирает это выражение лица и отвечает мне.

– Да, но только едва-едва. От этого было хуже, конечно же.

– Потому что тебе приходилось ждать и ждать, а письма все не приходили, – мрачно заканчиваю я. Я слишком хорошо знаю, что значит ждать этих писем, когда парень, которого любишь, в сотне миль от тебя. Поверьте мне, это невесело.

Но у мамы, как оказалось, такой проблемы не было.

– О нет, они приходили, – невнятно сказала она, а потом рассмеялась и покачала головой. Я вопросительно приподнимаю брови, глядя на нее, и она продолжает. – Когда я была девчонкой, я всегда так злилась на твоего отца из-за его писем. Я проводила часы, расписывая письма на четыре страницы, а в ответ получала одно предложение, – она закатывает глаза. – Это меня просто бесило.

Легко могу представить. Мой папа может и много разговаривает, но он точно не любитель писать. Это мама всегда пишет и добавляет: «Папа передает привет». Если пишет папа (писал, натянуто поправляю я себя, он больше не будет писать), это всегда что-то короткое, милое и прямо в цель.

– Можно было подумать, что он мог бы побольше постараться тебя впечатлить, когда вы только начали встречаться, – говорю я, придвигаясь к маме поближе, когда холодный ветер обдувает нас.

– О, он старался, – хмуро говорит она. – В тот год он писал настоящие письма, просто ему не о чем было писать. Он работал в УУУ и писал обо всем и ни о чем. В этих письмах было столько случайно чепухи… – она останавливается на секунду, и я чувствую, что она молча качает головой, хотя я свою не подняла. – И я ждала их весь день.

Она выглядит печальной и отстраненной, и я не поднимаю глаз, чтобы посмотреть на нее. Вместо этого я отталкиваюсь ступнями, чтобы немного качнуть качели.

– Ему было скучно, – продолжает она, и кажется, что она старается прогнать печаль из своего голоса и принять нормальный тон. – Он хотел быть аврором, вместе с Гарри, но он помогал Джорджу. Так что я думаю, он просто писал обо всем, о чем угодно и ни о чем. Просто чтобы чем-то заняться.

– Ну, тебя это должно было радовать, – хихикаю я. – Он тебе писал, значит, ему было чем заняться.

Мама смеется, и я понимаю, что она закатывает глаза, пусть даже я и не вижу.

– Ну, с этим человеком следовало довольствоваться малым. Особенно тогда.

– Думаю, он не так часто с кем-то встречался, – я пытаюсь подавить хихиканье, но это гиблое дело. – И дядя Гарри тоже, – я пытаюсь представить их подростками, и это кажется слишком уж смешным, чтобы выдержать.

Мама в прямом смысле фыркает.

– Нет уж, – мрачно говорит она. – Кроме тех времен, когда у Гарри было наваждение. А твой отец был одержим.

Я поднимаю голову.

– Одержим?

Мама закатывает глаза.

– Не в прямом смысле. Ну, разве что одержим идиотизмом…

– Мам… – я понимающе смотрю на нее, усмехаясь, и она смотрит на меня таким твердым взглядом, который говорит мне, что она не хочет говорить мне то, что я собираюсь из нее вытянуть. – Ты ревновала… – нараспев говорю я, и она громко вздыхает.

– Только одна девчонка, – признается она. – И он делал это, чтобы меня позлить.

– И сработало?

– Боже, да.

Я смотрю на нее в полушоке, а потом мы обе одновременно заливаемся смехом.

– Она была похожа на тебя?

Мама смотрит на меня так, будто я отрастила вторую голову.

– Абсолютно нет, – твердо говорит она. Она выжидает секунду и говорит. – Она была немного как Лили, – я, наверное, скорчила ужасную гримасу, потому что мама смеется против своей же воли. – Ну, может она не была так могущественна.

Я пытаюсь вообразить моего папу (которого, между прочим, иначе как женатым на моей маме никогда и не видела), интересующимся хоть кем-то столь же пустоголовым и легкомысленным, как Лили. А потом я понимаю.

– Почему мальчишки это делают? – я задираю нос при своем вопросе. – Я имею в виду, я думала, что Скорпиус перебрал половину Англии, когда мы расстались, и мне хотелось просто себя убить.

Наверное, это чересчур драматично, но это я.

– Да, но он этого не делал, – знающе напоминает она. – Так что, по крайней мере, есть хоть это.

Я снова кладу голову ей на плечо, и она начинает теребить один из моих локонов.

– Папу он устраивал, – тихо говорю я через несколько секунд. – Скорпиус, я имею в виду.

Мама молча кивает. Я бросаю на нее еще один взгляд, и она снова выглядит грустной. До меня доходит, что у меня с ней это первый настоящий разговор о мальчиках, что когда-либо у нас с ней был. Но она все отвлекается, то веселится, то нет, то снова начиная скорбеть. Мне ее жаль. Я пытаюсь представить, каково это, но не могу. Когда Скорпиус порвал со мной, я серьезно думала, что умру. Я чувствовала себя так, будто половина меня пропала, и мне просто хотелось все бросить. Я даже представить не могу, каково это, прожить десятилетия с одним человеком, чтобы потом однажды он исчез.

Но мама заговаривает, и ее голос звучит твердо и решительно.

– Роуз, ты не должна беспокоиться о том, что кто-то говорит о тебе и Скорпиусе. Это не их дело, – я поворачиваю голову и вопросительно смотрю на нее. Она все еще теребит мой локон и продолжает так же твердо, как раньше. – Делай то, что сделает счастливой тебя. Это больше никого не касается.

Я не знаю точно, о чем она говорит, но что-то подсказывает мне, что я что-то упускаю. Могу поставить на то, что это что-то связанное с Джеймсом и с тем, что он сказал что-то о том, что его мать может вычеркнуть его из своей жизни. Конечно, я не знаю этого, и я не спрашиваю.

– Твой папа любил тебя, – твердо говорит она. – Так что он хотел бы, чтобы ты делала то, что сделает тебя счастливой. Как и я.

Я улыбаюсь и снова кладу голову ей на плечо. Мы еще некоторое время качаемся в тишине, и я не могу не заметить, как легко и просто все кажется. Это даже не кажется странным. Это просто нормально. Интересно, может быть, я наконец-то выросла. Я всегда слышала, что однажды вы перестаете обижаться на родителей и понимаете, что они знали лучше, что лучше для вас. Конечно, я никогда не думала об этом, потому что сама идея, что однажды у меня случится прозрение, и я пойму, что мои родители всегда были правы, казалась смехотворной. Но теперь она уже не кажется такой смешной.

Странно понимать, что в одну секунду ты вырастаешь и в следующую понимаешь, что боишься снова покидать дом. Но так со мной. И меня словно озаряет. Я ищу оправдания, что, мол, я нужна маме, или я нужна Лэндону… Что даже Скорпиусу я нужна… Но правда в том, что я просто-напросто боюсь. Я не хочу уезжать от них, потому что вдруг что-то случится? Черт, я даже хочу, чтобы Хьюго вернулся домой, чтобы я могла видеть его каждый день и быть уверена, что он в порядке. Я не хочу больше никого терять, и, когда я сижу рядом с мамой, я даже не могу скрыть внезапно охвативший меня страх.

Но как только я замечаю, что у меня начинают собираться слезы страха, я чувствую, как мамина слеза падает мне на щеку.

И я знаю, что она плачет со всем по другой причине.

========== Глава 45. Кейт. 30 марта ==========

Мда. Кто же знал, что быть Поттер настолько драматично?

Есть и светлые стороны, конечно. Я поняла это, когда впервые представилась Кейт Поттер. Это было у мадам Малкин, и там была очередь в десяток женщин, ожидающих примерки. Мне нужно было что-то для вечеринки на работе, а продавщица обходила всех с пером и блокнотом, записывая имена и проверяя, что именно каждой нужно. Когда она подошла ко мне, я назвалась, и она в прямом смысле перестала писать, уставилась на меня в шоке, а потом махнула мне идти за ней в заднюю комнату.

– Кейт Поттер, – многозначительно сказала она швее, и меня измерили и снабдили двумя совсем новенькими мантиями за двадцать минут.

Когда я впервые пришла на работу после того, как мы с Джеймсом вернулись из Греции, никто в банке мне не поверил. Все решили, что я лгу, или спятила, или что-то вроде. А когда потом они узнали, что я говорила правду, можно было подумать, что я теперь что-то вроде королевы и все такое. Многие в Гринготтсе ненавидят Джеймса, и они не делали из этого секрета; они думали, что он испорченный, избалованный ублюдок, которому все в жизни дается на серебряном блюде. И, ну да, они правы. Но почти забавно смотреть, как теперь никто и близко ничего подобного не говорит. И они ведут себя со мной по-другому, как будто они мной совершенно очарованны или что-то вроде. Это странно, и я к этому еще не привыкла.

А еще теперь и пресса.

Конечно, я была в курсе о любовном романе между Джеймсом и газетами в прошедшие годы, но на себе я это еще не испытывала, пока мы не вернулись в Англию и новости о свадьбе не разнеслись. Это во всех газетах, и там фотографии со свадьбы и все такое (хотя я понятия не имею, кто их делал). И теперь я просто в прямом смысле выйти никуда не могу, не получив фотовспышкой прямо в лицо. Насочиняли каких только возможно историй: от беременности до шантажа, до расцвета хогвартского романа и до, самое популярное, классической истории охоты за деньгами.

И угадайте, кто с каждой историей выглядит все хуже и хуже?.. Верно. Я.

Конечно, я этого ожидала, но в определенных границах. Я представляла, что у газет выдастся занятой денек и что они превратят историю во что-то смехотворное. Я даже ожидала, что они разрисуют меня этакой корыстной шлюхой. Но я не ожидала, что его мать почти что бросит мне это в лицо.

Сказать, что миссис Поттер была не в восторге от внезапного решения Джеймса жениться на мне, будет невероятным преуменьшением. Конечно, я слышала от Джеймса, что его мать может быть несколько истеричной, когда срывается, но я всегда думала, что он немного преувеличивает. Я никогда не ожидала увидеть то, что увидела во время семейного ужина с его родителями. Это было кошмарно для всех присутствующих, и я серьезно думала, что умру прямо там на месте. Джеймс с тех пор не перестает извиняться, а сам он пытается вышучивать это (что получается чересчур очевидно и по-настоящему грустно, но я, конечно, ничего не говорю). Но его мать была ужасна не только ко мне, но и к Джеймсу и даже к министру (определенно мне понадобится много времени, чтобы к этому привыкнуть…).

Хуже всего мне из-за Джеймса, потому что пусть даже он может над этим шутить, очевидно, что его это ранило. У него действительно есть привычка изображать, что он круче, чем есть на самом деле. Но под этой обычной наглостью он на самом деле довольно чувствителен. И я знаю, что то, что он услышал, беспокоит его. Я знаю, что это беспокоило его уже давно, но теперь это хуже, потому что он по-настоящему, своими ушами, услышал это, а не вообразил в своем мозгу.

Но все нормально. Потому что я хорошо о нем забочусь.

Быть замужем на самом деле довольно весело. Я имею в виду, не считая драмы, конечно. Но забавно играть в дом и делать все эти вещи: вместе готовить ужин, заниматься стиркой, ходить за покупками для квартиры. Его «помощница», Мэгги, ушла с очень приличным выходным пособием. Когда он сначала сказал, что собирается это сделать, я посмотрела на него, как на психа, потому что подумала, что он хочет, чтобы я тут же впала в режим Счастливой Домохозяйки. Но он сказал, что это не так и что если мы женаты, то должны быть достаточно взрослыми, чтобы самим заботиться о своем доме. Так что мы отпустили ее (она не слишком расстроилась), и начали все делать сами.

Ну, очевидно, я привыкла все делать сама, так как у меня никогда не было «помощницы», чтобы стирать за мной нижнее белье. Но это труднее, когда два человека в одном доме, так что хорошо, что есть кто-то, кто поможет. Мы оба многое делаем, и честно, мне это нравится и кажется довольно веселым. Технически у нас две квартиры, за которыми надо следить, но я даже не стараюсь шутить над собой, притворяясь, что мы когда-нибудь навсегда останемся в моей. Нам нужно избавиться от нее. «Предполагается», что мы должны искать новую квартиру, которой сможем владеть вместе, но честно, мне стало довольно удобно в его огромной, претенциозной квартире…

Джеймс тоже великолепен. Я знаю, что я всегда жаловалась, что он незрелый, зацикленный на себе эгоманьяк… Но каждый раз, когда я смотрю на него, я все еще хочу его целовать. Я довольно хорошо знаю, что фаза «медового месяца» скоро пройдет, так что я наслаждаюсь ей, пока есть возможность. Он действительно мил со мной, и он всегда делает эти очаровательные мелкие вещи, которые в обычных обстоятельствах мне особенно привлекательными не кажутся. И да, очевидно, у нас бывают мелкие размолвки, но в общем все просто фантастично. По крайней мере, дома – о большем просить трудно.

И теперь я на своем первом официальном квиддичном матче в роли жены игрока. На самом деле это первый квиддичный матч, на котором я была со времен Хогвартса, и первый профессиональный матч в жизни. Это именно так безумно, как я и предполагала, с переполненным стадионом и кучей и кучей визжащих фанатов. Серьезно, это настолько громко, что у любого голова разболится, и я бесконечно рада, что сижу в ложе, а не на обычных трибунах.

Если честно, мне плевать на квиддич (знаю, знаю, это трагедия), так что по крайней мере мне не приходится сидеть тут в одиночестве, пытаясь не уснуть. Стрелы играют с Торнадо, так что здесь Роуз, ее мама и братишка. Они разрешили мне сесть с ними (и поверьте, я благодарна), но это так странно. Ее мама не болеет ни за одну команду, чтобы ей не пришлось выбирать чью-то сторону, и кажется, ей скучно, и она с удовольствием провела бы это время дома, чем здесь на квиддиче. На самом деле она даже принесла с собой работу и сидит в углу, делая пометки на каких-то бумагах, пока снаружи идет матч. Прямо за порогом ложи стоят два аврора, и мне интересно, насколько странно должно быть, когда за тобой все время ходят и нянчатся. Братишка Роуз определенно вовсе не скучает, и он вовлечен в каждую секунду матча так, словно он просто зачарован. А Роуз где-то между, и она нарушает монотонность, пытаясь меня разговорить.

Роуз отличается от той, что она была в Хогвартсе. Конечно, я не знала ее тогда особенно хорошо, учитывая, что мы с разных факультетов, и она на два года младше меня. Но что я о ней знала, так это то, что она была невероятно умная, невероятно испорченная и, кажется, невероятно вредная. Я знаю, что они с Джеймсом не очень хорошо ладили в обычных обстоятельствах, но мне всегда казалось, что они больше походят друг на друга, чем им хочется признаться. Теперь же она кажется довольно милой. Может, она изменилась, а может, я не знала ее раньше и судила только по обложке.

– Это всегда так скучно? – осторожно спрашиваю я, чувствуя себя виноватой, признаваясь, что нахожу все это утомительным. Но Роуз лишь качает головой.

– Нет. Иногда бывает еще хуже. И я даже немного матчей и видела.

Я смеюсь, ожидая, что она скажет что-нибудь более ободряющее.

– Серьезно, – говорит она. – Думаю, если ты изначально не любишь квиддич, то лучше не станет. Тебе с самого начала это должно нравиться, думаю.

– Прекрасно…

– Скучать на квиддиче – это должно быть меньшей из твоих проблем, – легкомысленно говорит она. – Я имею в виду… Джеймса, – она хихикает, и я тоже не могу не рассмеяться.

– Он не так плох, – Роуз лишь смотрит на меня, приподняв брови, и я снова смеюсь. – Я думаю, в тебе генетически заложено неприятие к нему.

– Когда мне было четыре, – серьезно говорит она, – он пытался похоронить меня заживо.

Она так серьезна, что я не могу ей не поверить. И как оказалось, она говорит правду, потому что ее мама произносит:

– Роуз, это было пятнадцать лет назад, – даже не поднимая глаз от работы.

– И я определенно была душевно травмирована! – спорит Роуз и закатывает глаза, что ее мать то ли не видит, то ли полностью игнорирует. Потом она смотрит на меня и пожимает плечами. – Он нормальный, – скупо признается она. – Иногда.

Ее братишка в эту минуту вопит, что дает нам понять, что на поле происходит что-то важное. Честно, я даже не знаю, что это – ну кроме того, что над Стрелами сейчас в прямом смысле измываются. Табло показывает сто девяносто против восьмидесяти, что нельзя сказать, что хорошо говорит об охотничьих способностях моего мужа. Но это нечестно: он действительно очень хорош (предположительно), просто Торнадо лучше, думаю. Наверное, поэтому они единственная команда без поражений в лиге.

Роуз выглядит радостно и немного усмехается. Я понимаю, что она не самый большой квиддичный фанат, но ей нравится, когда ее команда уничтожает соперников. Особенно когда главная звезда соперников – ее кузен.

– Джеймс сосет, – ни с того ни с сего говорит Лэндон, и Роуз громко смеется.

– Лэндон! – как оказалось, его мама не так впечатлена. – Это грубо!

– Ну посмотри, – говорит он, махнув в сторону поля. – Вся их команда ничего не может сделать!

– Это все равно грубо, – она не поднимает голову, но как-то продолжает. – И если ты думаешь, что я не вижу, как ты закатываешь глаза, ты ужасно ошибаешься.

Лэндон и Роуз украдкой обмениваются взглядами и прикусывают губы, чтобы не рассмеяться. Не так уж тайно они это делают, как думают.

– А ты не должна его поощрять, – продолжает их мама, очевидно обращаясь к Роуз.

Это забавная сцена. Оба ребенка снова оглядываются друг на друга и таинственно улыбаются, но оба перестают болтать и хихикать. Это шокирующе нормально, особенно учитывая, через что они прошли. Это ужасно далеко от того, что я видела в доме Джеймса. Эта часть семьи определенно более выверенная и уравновешенная – жаль, это не относится к его собственной семье.

Матч заканчивается, когда Скорпиус ловит снитч и Торнадо побеждают со счетом триста пятьдесят к ста десяти. Лэндон в экстазе, и Роуз тоже кажется довольной. Я, наверное, должна чуть больше расстроиться, но мне, честно, не особенно есть до этого дело. Я выглядываю, стараясь углядеть Джеймса, но едва вижу его в толпе людей, сгрудившихся на поле, где приземлилась команда. Он слишком далеко, чтобы я могла разглядеть выражение его лица. Сегодня утром он сказал, что победы не ждет, но проигрывать от этого не легче, уверена.

– Ну и что нам теперь делать? – спрашиваю я Роуз, глядя на то, как ее мать начинает собирать свои вещи. – Просто ждать?

Она пожимает плечами.

– Наверное. Скорпиус сказал, что постарается заскочить, прежде чем выйти к прессе.

И, словно по зову, раздается громкий хлопок, и появляется Скорпиус. Он потный, грязный, вымотанный, но он все равно улыбается. Роуз улыбается в ответ почти стеснительно, и это так мило, что сейчас кого-нибудь стошнит.

– Это было просто потрясающе, – звонко говорит она, но он просто смотрит на нее и улыбается одним уголком губ.

– Ты даже не смотрела, верно?

– Не особенно, – признается она, и он смеется. Но у него не хватает времени на то, чтобы слишком развеселиться, потому что на него тут же налетает ее братишка, который хватает его за руку и начинает что-то болтать со скоростью миллион слов в минуту о матче. Роуз закатывает глаза и закрывает ему рот рукой, эффективно его затыкая. Он вырывается от нее, но она крепко держит его и игнорирует. – В любом случае, – многозначительно говорит она, – ты не знаешь, где Джеймс? Его жена его ищет, – она не может сдержать усмешки.

Кажется, Скорпиус только меня заметил, и он смотрит на меня, прежде чем покачать головой.

– Нет, я видел его в момент, когда мы приземлялись. Но я не знаю, куда он после этого пошел.

Я киваю, стараясь не слишком разочаровываться. Я должна была лучше все спланировать, прежде чем мы разошлись в разные стороны. Уверена, в конце концов он меня найдет, если я просто останусь здесь. Скорпиусу пора идти, и я даже не слишком понимаю, зачем он вообще пришел, если может побыть здесь только минуту. Но я думаю, что это как-то все связано с тем… что он обещал ей прийти, и он не нарушает данных ей обещаний. Это безумие, правда: сколько бы мерзостей я не слышала о Малфоях, вы бы никогда в это не поверили, глядя на этого парня. Он кажется настолько близким к совершенству, как только возможно человеку, и это, конечно, немного пугающе. Но и это слишком мило и искренне, чтобы быть пугающим, так что я даже не знаю, что это.

– Роуз, отпусти брата, – я почти забыла, что министр (Гермиона, ух, я никогда к этому не привыкну) вообще здесь, но она заканчивает собирать вещи и встает. У нее скучающий голос, и Роуз слегка строит гримаску, прежде чем отпустить Лэндона и подтолкнуть его вперед.

– Скорпиус, это действительно было хорошо, – мило говорит она, и он улыбается, хотя уверена, он точно знает, что она тоже не смотрела. Потом она оборачивается к своим детям и спрашивает, готовы ли они идти.

Роуз колеблется с секунду и оборачивается к Скорпиусу на полсекунды:

– Хм, я думаю, мы останемся здесь на ночь, – на секунду мне показалось, что она имеет в виду здесь, на квиддичном стадионе. Но потом я поняла, что она имеет в виду здесь, в Татсхилле. Она говорит это почти неловко, как будто опасается, что ее мать скажет что-то против того, чтобы она оставалась со своим парнем.. Не знаю почему, ведь Джеймс сказал, что Скорпиус живет в ее спальне в доме ее матери.

Но, чего бы это ни стоило, ее мать не устраивает сцены из-за этого. Вообще никак. Она просто оглядывает их и кивает:

– Ну, будьте осторожны по дороге, – говорит она. – Роуз, вы с Кейт подождите вместе, пока они не закончат. Не оставайтесь здесь в одиночестве.

Мне интересно, что она думает, может случиться с нами в VIP-ложе, но я ничего не говорю. Роуз лишь угождает ей и кивает. Потом они оба, она и Скорпиус, получают по поцелую в щеку, и ее мама и братишка уходят (и ее братишка протестует всю дорогу).

– Вы можете пойти вниз, – предлагает Скорпиус, когда нас остается трое. – Уверен, Джеймс где-то внизу.

Я почти отказываюсь, но вижу, что Роуз идет вниз со мной или без меня (как оказалось, она не слишком прислушивается к маминым инструкциям). Так что я иду за ними. Скорпиус не аппарирует вниз, а ведет нас к задней лестнице, которая не слишком заполнена и похоже используется только имеющими отношение к команде. Это странно, идти вниз вот так, и в то же время странным образом воодушевляет. Я чувствую себя третьей лишней, потому что Скорпиус и Роуз словно не замечают меня, пока мы идем вниз по лестнице. А потом я оказываюсь в необычном положении, у входа в раздевалку Торнадо, потому что я явно никаким образом не имею отношения к Торандо. Роуз замечает мою дилемму и смеется, указывая в направлении дальше по коридору, туда, где собирается группа каких-то людей.

Это раздевалка Стрел, как оказалось, и я вроде как стою там, в коридоре, вместе с какими-то болтающими людьми. Я не знаю, что делать, поэтому я просто стою и пытаюсь слиться с окружением. Это трудно, и я чувствую себя здесь неуместно и довольно глупо – стоять и ничего не делать. Но потом дверь открывается, и выходят несколько игроков. Джеймс с ними, и он сразу же видит меня.

– Вот ты где! – он пробивается сквозь людей, хватает меня и сразу же целует. Я удивлена и немного смущена, потому что на меня смотрит человек пятнадцать, и я никого из них не знаю.

– Я не знала, где ты, – говорю я ему, немного отстраняясь.

– Знаю. Забыл тебе сказать, – он извиняюще полу-улыбается. – Прости, – я пожимаю плечами. – Как ты тогда сюда добралась?

– Скорпиус.

Джеймс корчит рожу и смотрит мимо меня в коридор. Он бормочет что-то похожее на «пидор», но говорит это не так громко, чтобы это можно было хорошо расслышать. Я просто смотрю на него, и он невинно улыбается.

– Не будь мелочным.

Но Джеймс лишь продолжает улыбаться и пожимает плечами.

– Я не мелочный. Они все время выигрывают. Так они поступают, – ему явно неприятно. Я смеюсь, не могу сдержаться. – Значит, ты сидела с Роуз.

Я киваю:

– Ага, и с ее мамой и братом.

– Хьюго?

– Нет, маленьким, – не могу поверить, как быстро у меня из головы вылетело имя. Мне понадобятся века, чтобы запомнить всю его семью.

– А, Лэндон, – он останавливается на секунду и добавляет. – Он гаденыш.

– Ого, – снова смеюсь я. – Он тебя тоже не особенно обожает.

Джеймс лишь пожимает плечами и оглядывает коридор. Роуз и Скорпиуса не видно.

– Роуз болела за Татсхилл, полагаю? – я киваю. – А ее мама?

– Она не выбирала сторону.

– Думаю, она забыла, что я ее крестник.

– А он ее зять, – со значением говорю я, но Джеймс качает головой.

– Еще нет.

– Уже скоро.

Джеймс закатывает глаза, а потом машет нескольким парням в коридоре. Они подходят, и он обнимает меня одной рукой за талию и подтягивает к себе.

– Это Кейт, – говорит он, дергая головой так, что она попадает мне по макушке. Потом он кивает на мужчин и называет их. – Кейт, это Патрик, Джош и Уилл.

Патрик, Джош и Уилл, не особо таясь, оглядывают меня с ног до головы, а потом так глупо ухмыляются, как умеют только мужчины. Джеймс, конечно же, это проглатывает, и вместо того, чтобы оскорбиться, что какие-то люди щупают меня взглядом, он находит это забавным. Но такой он и есть. Он видит все так, будто ему завидуют, а не просто невероятно оскорбительно и сексистски разглядывают.