Текст книги "В поисках будущего (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц)

Мы с Шарлотт обмениваемся несколькими короткими разговорами ни о чем, несколько раз улыбаемся и быстро целуемся на камеру за окном ресторана. Вот такое нормальное субботнее утро…

После того, как мы позволили папарацци нас сфотографировать, мы оставляем Спайви и идем назад по главной улице к самой населенной части Косого Переулка. И «простые» люди не так желают «не замечать» нас. Это неудивительно, но мы обычно всегда проходим этим путем после фотографирования, потому что это повышает нашу самооценку. Ничто не говорит «ты важен!» так, как толпа народу, повалившая к вам, чтобы взять автограф.

Дети лучше всех, и когда пухлый мальчишка почти сбил свою сестру с ног, пытаясь привлечь мое внимание, я останавливаюсь и болтаю с ним, так как я просто добрый самаритянин.

– Мистер Поттер? – нервно спрашивает он, когда мы наконец подбираемся друг к другу достаточно близко для беседы. – Можно ваш автограф? – ему не может быть больше семи или восьми, но он выглядит таким напуганным, будто я начну орать на него или что-то вроде того. Естественно я этого не делаю.

– Конечно, – мило говорю я (потому что такой я человек). – Как тебя зовут?

– Томас, – весело отвечает он.

– Хорошо, Томас. Что у тебя?

Он слегка хмурится и достает бумажный пакет для покупок:

– У меня нет ничего кроме этого.

Это пакет УУУ, и я пользуюсь возможностью показаться еще дружелюбнее. Я присаживаюсь рядом с ним и беру пакет:

– Ты знаешь, что этот магазин принадлежит моим дяде и кузену? – между прочим спрашиваю я.

Его глаза расширяются, что смешно, потому что только восьмилетка удивился бы таким новостям. Это широко известно всему остальному миру.

– Правда?

Я киваю и быстро оглядываюсь на его мамочку, чтобы убедиться, что она видит, какой я хороший парень. Она довольно горячая штучка, хотя и старовата… Так, отвлекся.

– Угу. Я туда и иду, кстати. Хочешь пойти со мной?

Его глаза загораются, и он выглядит еще более восторженным:

– Ого, круто! Можно?

– Ну, если ты спросишь свою маму, конечно… – я не заканчиваю предложение, потому что он поворачивается так быстро, что я в шоке, как у него только голова не закружилась. Он настолько быстро говорит, когда спрашивает разрешения пойти, что я почти не понимаю. Но его мать понимает, потому что терпеливо кивает головой и улыбается мне благодарной улыбочкой. Я возвращаю ей улыбку.

Да. Точно стиль МЛП. «Мамочка-Любит-Потрахаться».

– Кхм-кхм, – Шарлотт деликатно, но настойчиво откашливается и улыбается своей идеальной улыбкой. – Пойдем? – нежно говорит она, показывая мальчику в сторону УУУ.

– Спасибо вам большое, – заговаривает мамочка в первый раз за все время, пока торопливо идет за нами, таща за собой едва научившуюся ходить дочку. – Он большой фанат.

Я не успеваю ответить, потому что Шарлотт говорит первой:

– О, никаких проблем, – уверяет она с тошнотворной сладостью. – Мы любим встречаться с фанатами. Верно, зайчик? – она хватает меня за локоть и виснет на мне.

Я киваю, стискивая зубы из-за ее хватки.

– О, точно, – соглашаюсь я. – Это лучше всего.

Мамочка Томаса улыбается, и я замечаю, какой усталой она выглядит, когда наконец останавливается и поднимает свою маленькую дочурку.

– О чем думает его отец? – вежливо спрашиваю я. – Оставить вас гоняться за двумя детьми по Косому Переулку в полном одиночестве? – я заканчиваю вопрос игривым легким смехом.

Миссис Мамочка немного хмурится и понижает голос:

– Его отец нас оставил.

Джекпот.

– О, простите меня, – говорю я со всей серьезной искренностью, какую только смог собрать, учитывая быстро бегающие грязные мыслишки в моей голове.

Но она только кривит губы в безнадежной улыбке и пожимает плечом.

– Ничего особенного.

– Ну, – говорю я, делая следующее движение, – он должно быть идиот, раз сбежал от таких детей, – я протягиваю руку, чтобы играючи дернуть дочку Миссис Мамочки за кудряшки. – Как тебя зовут, красавица?

Дочка Миссис Мамочки стыдливо хихикает и опускает голову.

– Эмми, – шепчет она, и ее пухлые щечки горят от стеснения. Видите? Даже трехлетки не могут передо мной устоять.

– А я Джеймс, кстати, – говорю я так, будто она может этого не знать.

Она знает.

– Я знаю, – кивает Миссис Мамочка. – Я Каролин.

– Ну, очень приятно познакомиться с вами, Каролин. И Томас. И Эмми, – Эмми хихикает при звуке своего имени и прячет лицо в плече своей матери.

– А я Шарлотт, – о, да. Один участник нашей вечеринки остался неупомянутым, хотя ей точно нужно немного времени, чтобы представиться. Каролин вежливо улыбается, и Шарлотт выглядит довольной собой, когда мы сворачиваем за угол к УУУ.

Отделение в Косом Переулке – первое и до сих пор самое большое, хотя и не единственное. Все время расширяется и сейчас занимает почти целый квартал. Оно заполнено конечно, несмотря на то, что в школе начались уроки. Каким-то чудом мы проникаем туда незамеченными, и я веду всех к задней части магазина в поисках кого-нибудь из своих родственников. И нахожу одного быстро, когда игрушечная палочка упирается мне в затылок.

Это Фред, и сказать, что я рад его видеть, будет преуменьшением. Я всегда рад видеть Фреда. Он мой любимый родственник и, можно сказать, лучший друг, даже сейчас мы привязаны друг к другу, несмотря ни на что.

Я представляю его нашим новым друзьям и не пропускаю то, как одобрительно он оглядывает Каролин. Он явно тоже почувствовал волны МЛП, как и я, и вот поэтому, леди и джентльмены, мы с Фредом так отлично ладим.

– Ну, видишь? – серьезно говорю я Томасу. – Они действительно хозяева этого места. Иди и выбери себе, что захочешь.

– О, вам совершенно не следует… – Каролин начинает протестовать, но я поднимаю руку и заставляю ее умолкнуть.

– Я этого хочу.

Она улыбается так широко, что мне кажется, ее лицо сейчас треснет. Шарлотт выглядит так, будто хочет кого-нибудь убить, Фред смотрит со скрытым весельем, а Томас начинает шарить по магазину. Я почти предлагаю Эмми то же самое, но оказываюсь в невыгодном положении, когда спустя секунду она внезапно громко чихает и забрызгивает соплями рукав блузки Шарлотт. Я не могу сдержаться и смеюсь. Шарлотт в ужасе, как и Каролин, которая начинает тут же быстро и длинно извиняться. Фред борется с собственным смехом, пока предлагает Шарлотт носовой платок, чтобы очистить блузку.

Еще немного болтовни, и появляется Томас, закончивший обыск магазина. Мы с Фредом упаковываем его товары, и Каролин благодарит нас снова и снова. Кажется, что она с каждой секундой становится все сексуальнее, если такое возможно, так что я достаю три билета в верхнюю ложу на матч открытия и протягиваю ей.

– Вы должны привести Томаса на матч, – между прочим говорю я. – Он сможет увидеть остальную команду.

Томас выглядит совершенно обалделым, а Каролин – потрясенной, когда протягивает руку за билетами, шокировано бормоча слова благодарности. Шарлотт конечно же усмехается, продолжая вытираться, а мы с Фредом радостно прощаемся с Каролин и ее детьми, которые выходят из магазина в совершенном восторге.

– Ты знаешь, что заплатишь за это дерьмо, верно? – спрашивает Фред, когда они удаляются на достаточное расстояние.

Я лишь подталкиваю его плечом.

– Ты мне как брат, Фредди. Ты ведь не станешь требовать, чтобы я заплатил за парочку игрушек?

– Ты хоть раз в жизни давал своему брату хоть что-то бесплатно?

– Туше, – я лезу в карман и бросаю горсть галеонов на стол.

– За мной остальное, – обещаю я, но Фред лишь закатывает глаза и кидает золото в кассу.

– Мы закончили? – вмешивается Шарлотт, и ее обычно сладенький тон приправлен раздражением. – Мне нужно вернуться домой и сжечь этот наряд.

Только Шарлотт может предложить сжечь весь наряд просто потому, что двухлетка на него чихнула. Она выглядит так, будто у нее в любой момент может начаться истерика, а так как у меня нет с собой лекарств, чтоб ее успокоить, я легонько толкаю Фреда и быстро говорю ему до свиданья.

Мы аппарируем назад в мою квартиру, и Шарлотт сразу же начинает сдирать с себя испорченную одежду. Я не протестую, потому что на нее стоит взглянуть без одежды. Это несколько забавно – смотреть, как она с ума сходит из-за соплей младенца, учитывая, что не далее, как недели две назад пыталась убедить меня, что мы должны завести ребенка. Не то чтобы это было удивительно, потому что она вечно пытается меня на что-то уговорить, вечно делает намеки, что нам-де надо съехаться, или завести ребенка, или – ее самое любимое предложение – пожениться. Мой ответ всегда одинаков – я невнятно что-то бормочу и занимаю себя тем, что начинаю рыться в шкафах или что там оказывается поблизости, когда она появляется с одной из своих идей.

Конечно же я не собираюсь просить ее переехать ко мне или по собственной воле брюхатить ее (хотя и понимаю, что с этим она может попытаться разобраться сама, так что я вдвойне, втройне осторожен), и уж точно я не собираюсь покупать обручальное кольцо. Не то чтобы мне не нравилась Шарлотт – она мне немного нравится. Хорошенькая, знаменитая и великолепно служит своей цели. Но в этом все и дело – цель. Она – что-то, с чем можно пройтись перед камерами и взять с собой туда, где тебя могут сфотографировать, и, в конце концов, она отлично трахается. Но на этом собственно и все, а то, что она еще себе воображает, остается только в ее голове. Если бы я по-настоящему относился к ней серьезно, то не покупался бы на постоянные предложения от многочисленных квиддичных фанаток. Но в любом случае, я полагаю, она официально моя «девушка», но это все, чем она была и будет.

– Ты не уважаешь меня, – говорит она ни с того ни с сего, открывая шкаф и доставая одно из своих многочисленных платьев, что держит здесь.

Я немного удивлен, потому что она редко такое говорит. Я смотрю, как она натягивает через голову короткое серое платье и выкидывает испорченную блузку и подходящие к ней брюки.

– Прости? – спрашиваю я, поднимая брови и требуя дальнейшего объяснения.

– Ты не уважаешь меня, – говорит она, складывая руки на груди и перебрасывая свои длинные темные волосы через плечо. – Ты почти затащил эту разведенку себе в постель у меня на глазах!

Я фыркаю. В прямом смысле.

– А тебе не кажется, что ты просто слишком драматизируешь?

– Нет.

– Ну я точно не тащил ее в постель. Я сделал доброе дело для ее сына-фаната. Ты что, хочешь, чтобы я игнорировал фанатов? – я даже не комментирую то, как она выплюнула слово «разведенка», будто это ругательство.

– Конечно я не хочу, чтобы ты игнорировал фанатов, – фыркает она. – Но мне и не хочется, чтобы ты бросался на их одиноких матерей.

Я закатываю глаза и громко вздыхаю.

– Детка, все не так. Я просто был вежлив.

Она все еще смотрит на меня с подозрением.

– Джеймс, ты любишь меня?

Боже. Вот и приехали. Я дарю ей одну из моих фирменных кривых улыбочек и немедленно умиляю ее.

– Конечно люблю.

– Правда любишь?

Я чувствую себя так, что лучше бы повесился, чем говорил сейчас об этом, но я знаю, что должен убедить ее, прежде чем она начнет скандалить и портить мне жизнь.

– Я же только что это сказал, верно?

– Это ничего не значит, – спорит она. – Я могу сказать, что я королева английская, но ты ведь не увидишь чертову корону на моей голове, ведь так?

– Этого ты хочешь? Чтобы я купил тебе корону? – Шарлотт хмурится, но я лишь шире улыбаюсь и тянусь к ее рукам, притягивая к себе. – Ну давай же, детка, ты ведь сама знаешь.

Ее глаза ищут мои, и я знаю, что она почти попалась. Это легко конечно – лгать девчонкам и заставлять их верить во все, что захочешь. Если честно, мне нравится Шарлотт. В определенных рамках. Я не хочу, чтобы она порвала со мной, потому что, как я говорил, она шикарно служит своей цели. Ее нижняя губа немного поджимается, так что я нежно опускаю голову, чтобы ее быстро поцеловать.

– Скажи это, – тихо бормочет она, и я знаю, о чем именно она просит.

– Шарлотт, я тебя люблю.

Видели? Лгать легко, если у вас столько же практики, сколько у меня. В любом случае, я довольно давно понял – нельзя по-настоящему влюбляться, потому что тогда лгать становится намного тяжелее.

А мне нравится, чтобы в жизни все было как можно проще.

========== Глава 3. Скорпиус. 28 сентября ==========

– Малфой! Следи за тем, что ты делаешь, мать твою!

Я прикусываю язык. Конечно же, я не скажу то, что хочу сказать, потому что это вроде: «Заткни свою гребаную пасть, ты, тупой долбаный мудак!». Было бы не самым умным говорить такое своему тренеру, во всяком случае, мне так кажется. Я никогда не пробовал, но совершенно уверен, что успеха это не возымеет. Пусть даже он и тупой долбаный мудак с огромной гребаной пастью.

И вот что происходит, когда вы все свое время проводите с заносчивыми, озабоченными размерами, сквернословящими игроками в квиддич – вы начинаете часто материться. Это замечательный язык, потому что им можно выразить все, что вы когда-либо хотели сказать.

Но эта жизнь не так уж плоха. На самом деле в ней много хорошего. Деньги не паршивые, с какой стороны не взгляни, да и другие бонусы не ужасны. Можно уверенно сказать – люди с ума сходят по квиддичу, а Торнадо уже довольно давно на лидирующих позициях в лиге. У нас точно нет недостатка в фанатах, и, хотя я и считаюсь еще «новеньким мальчишкой», я наконец-то кто-то, и это большее, чем я был когда-либо раньше.

Но тренер, да, он гребаный мудак.

Эндрю Колл за свою карьеру выдрессировал огромное количество профессиональных команд, и сейчас он с Татсхиллом уже пятый год. Он определенно хорош в том, что делает, и у него есть некоторое количество титулов за душой, но это все равно не меняет того факта, что он полный придурок. Хотя я полагаю, именно за это ему и платят, а мне платят за то, чтобы я слушал его и выполнял приказы. Поэтому я так и делаю.

В любом случае, не то чтобы он что-то выдумал. Я отвлекся и признаю это. Я действительно устал, и немного не в игре, и точно не в лучшем настроении. Ну и сверх того – у меня легкое похмелье, что тоже ситуацию не улучшает. Но ничто из этого не имеет значения, потому что мне не платят за жалобы и оправдания, ведь так? Мне платят за победы, а их не будет, если я не буду делать в точности так, как велит Колл, и обращать внимание на то, что делаю.

Тренировка довольно простая, но Колл требует, чтобы мы работали над сноровкой, и я не собираюсь с этим спорить. Концентрируюсь на том, что делаю, и прилагаю усилия, чтобы летать настолько безупречно, насколько только возможно. Он перестает на меня ворчать, так что оказывается, я все делаю правильно. Сезон начинается всего через несколько недель, и мы должны быть в наилучшей форме, иначе выставим себя на посмешище. Но расписание тренировок чересчур плотное, и я даже света белого не вижу нигде, кроме квиддичного поля.

это того стоит.

Это стоит того, потому что квиддич потрясающий и нет ничего лучше, чем парить в воздухе и слышать, как крики толпы звенят в ушах. Это того стоит, потому что я действительно люблю это делать. И потому что это делает меня кем-то. Кем-то, – не всего лишь Малфоем-предателем или чистым злом – не невидимкой и просто неудачником. Кем-то важным, или, по крайней мере, тем, кто может стать важным.

Когда я наконец прихожу домой с тренировки, то вспоминаю, почему еще люблю делать что-то успешное. На лестнице перед моим коттеджем меня ждет знакомая сова, и она влетает в дом, когда я открываю дверь. Птица благодарно ухает, когда я протягиваю ей корм и аккуратно отвязываю письмо от лапки. Почерк знаком мне так же, как собственный, и я не могу скрыть улыбки, когда открываю письмо, чтобы увидеть, что она написала.

Дорогой Скорпиус,

Я скучаю.

С любовью,

Роуз.

Кратко, мило и прямо в цель. В точности как она, кроме краткости и иногда не милости… Ну да, хорошо, на самом деле совсем не похоже на нее, кроме той части с целью. Она именно такая – прямая и бьющая в цель.

И я ее за это люблю.

За это и за многое другое. Серьезно, я люблю в ней все. Я люблю то, какая она умная и красивая, с какой страстью относится к тем вещам, которые другие люди даже не замечают. Я люблю, когда она злится, и ее карие глаза становятся почти черными – иногда я специально начинаю с ней спорить, чтобы это увидеть. Я люблю, когда она иногда так чем-то увлекается, что ее волосы совершенно растрепываются и завиваются у лица. Я люблю, как от нее всегда пахнет лимонадом – не лимонами, лимонадом – это ее шампунь, и она уверяет, что он с запахом лимона, но у него не горький запах лимонов, а скорее сладкий запах лимонада. И это пахнет потрясающе.

Она потрясающа.

Я ей так горжусь. Она учится на целителя, и я знаю, что будет в этом великолепна. Роуз окончила Хогвартс лучшей ученицей, у нее было больше всех ПАУК, и сейчас она лучшая в классе в своей медицинской академии. Работа там совершенно обалденная – я даже не понимаю половину слов из ее учебников. Но она в этом великолепна, и я очень ей горжусь.

Я ужасно по ней скучаю. Все время. И иногда становится слишком трудно, но это того стоит. Я имею в виду, мы знали, что будет именно так, и много об этом говорили. В конце концов, она решила пойти на целителя еще за год до того, как закончить школу, и мы знали, что ей придется уехать. Мы много об этом говорили, а когда я подписал контракт, обсуждали это еще больше. И оба решили, что так для нас лучше. Но это все равно не отменяет того, что я хочу ее увидеть и не могу. Так что я стараюсь отвлекаться на другое от тоски по ней, и, к счастью, у меня здесь есть люди, с которыми можно выйти развеяться, и забыть о том, что я почти не вижу свою девушку.

И словно по зову, позади меня раздается резкий хлопок, и Келвин аппарирует прямо в гостиную. Он улыбается так, что хорошего это точно предвещать не может, как и оказывается секундой позже.

– У Митчума в доме половина пенстонских девочек!

Пенстонский календарь висит на стене в раздевалке Торнадо, и каждый член команды может назвать имя любой из моделей, когда ни спроси. А сами модели как бы висят на команде, потому что они всегда появляются на всех вечеринках Торнадо. Так было еще задолго до того, как я присоединился к команде, и я даже не знаю, как это началось. Большинство пенстонских девочек живут в Лондоне или около него, они определенно не проживают где-то рядом. Но опять же, не все из нашей команды здесь живут. Я думаю, это имеет мало значения, если ты можешь аппарировать, когда только захочешь. Так что, как бы это не началось, – не знаю, как – это не редкость, что они появляются на наших вечеринках.

– Я немного устал, – признаюсь я, стараясь не казаться полным придурком.

Но определенно так и прозвучало, потому что Келвин закатывает глаза:

– Бери плащ и двигай жопу к Митчуму. Выспишься, когда помрешь.

Любимая фраза Келвина, и, по-моему, глупейшая из всех возможных. Когда ты мертв – ты мертв. И можно быть уверенным, что один из способов умереть – это упасть от усталости. Но Келвин так не считает, и, полагаю, вы бы тоже так не думали, если бы принимали столько запрещенных препаратов, как он. Когда он выматывается, он исчезает в туалете на несколько секунд и возвращается абсолютно и полностью свеженький, и заряженный еще на несколько часов. И он единственный парень в команде, кто так понимает слово «отдых».

Нет смысла спорить с ним, так что я поглядываю на письмо Роуз на столе и иду за плащом. Я не самым лучшим образом поддерживал с ней связь в последнее время и знаю, что она должна заметить, что пишет мне намного чаще, чем я ей. Я чувствую себя виноватым, потому что мне не следует это откладывать. Роуз сейчас тяжело и не так уж весело там, в Ирландии. Так что я знаю, что она, наверное, ждет от меня ответа, и я виноват, что не пишу ей чаще. Но я так занят все время, что иногда трудно вклинить написание письма в расписание. Но все равно мне неловко. Так что я отмечаю про себя, что должен написать ей хорошее длинное письмо, когда вернусь от Митчума.

Гулянка уже развернулась вовсю, когда появляемся мы с Келвином, и я знаю, что, если Колл пронюхает, мы заплатим за это следующим утром. У него просто заноза в заднице, которая заставляет наказывать нас за все и вся, а особенно за вечеринки посреди недели и появление на тренировках с похмельем. Он это ненавидит и не скрывает своих чувств по этому поводу. Так что, если он чует или замечает, что большая часть команды явилась на тренировку в таком виде, будто их всю ночь колотили метлами, он, садист, наслаждается, мучая нас еще больше обычного.

Ну ладно, нет смысла волноваться об этом сейчас, верно? Я уже здесь и могу повеселиться… Как оказалось, Келвин думает также, потому что идет прямо к бару (только Митчум может поставить бар в своем доме) и достает нам по двойной порции огневиски. Я осознаю, что должен был ощутить хоть малейшее неприятное жжение от жидкости, стекающей по моему горлу, но этого не было, что означает, что я слишком часто пью. Наверное, это не лучшее в мире… Ладно, нет смысла волноваться об этом сейчас.

За первой двойной порцией следует еще несколько, и спустя недолгое время я уже забываю о предстоящих пытках, которые ждут нас следующим утром. Я никогда не делал так на самом деле, вечеринки я имею в виду, пока не приехал сюда. И иногда, вот как сейчас, после нескольких глотков огневиски, спрашиваю себя, почему я как следует не старался завести себе друзей в школе. Но, се ля ви, наверное. Прошлое прошло, и настоящее намного лучше.

– Привет, – женский голос с акцентом выталкивает меня из воспоминаний, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть Мисс Октябрь. Ее зовут, как я знаю, Эми. Ей двадцать три, она канадка и любит магловские фильмы середины двадцатого века. – Ловец, верно?

Я киваю:

– Да, это я.

Она улыбается своим познаниям.

– А я Эми.

– Скорпиус, – я принимаю ее протянутую руку и пожимаю ее.

Эми продолжает улыбаться, и всему миру следовало бы посмотреть на то, как она красива. Но это неудивительно, учитывая, что она зарабатывает тысячи галеонов тем, что раздевается для журналов и календарей. Она должна быть хорошенькой для такой-то работы.

– Я несколько раз видела, как ты играешь, в прошлом году.

– Да?

Она кивает:

– Ага, ты был хорош. Особенно для новичка.

Ненавижу слово «новичок», но лишь вежливо улыбаюсь.

– Спасибо.

– Я читала прогноз, что Торнадо в этом сезоне – команда, которую непросто будет побить, – продолжает она. – Надеюсь, я смогу выбраться на несколько матчей.

– Ага, – киваю я, – у нас в этом году хороший календарь. Должно быть интересно.

– Малфой, ты же не усыпляешь наших гостей, а? – к нам присоединился Митчум, и выглядит он полностью в стельку, чересчур веселый для того, кто получил бладжером в спину всего несколько часов назад. Он протягивает мне бокал.

– Мы говорим о ваших шансах на этот сезон, – вмешивается Эми, одаривая Митчума восхитительной улыбкой, и он тут же на нее покупается.

– Квиддич-шмиддич, – он неодобрительно машет рукой. – Давай лучше поговорим о твоем парне.

Щеки Эми покрываются легким розоватым румянцем, и она качает головой. Представить не могу, как тот, кто зарабатывает на жизнь, расхаживая нагишом, может хоть чего-то стыдиться.

– У меня нет парня.

Митчум изображает шок:

– Как такое возможно? Такая красотка и без придатка? Это трагедия!

Я пытаюсь не закатить глаза. Эми лишь немного пожимает плечами:

– Давайте поговорим о ваших подружках, – спокойно предлагает она.

Митчум поднимает руки:

– Нет подруги.

Она поджимает губы и отпивает того, что она там пьет. Не знаю, что это, кроме того, что это что-то фруктовое, но это не удивительно – все пенстонские девочки пьют фруктовые напитки.

– А ты, Ловец?

Я отпиваю из бокала, что дал мне Митчум, и даже не замечаю этого. Так, да, это определенно плохой признак…

– Она в школе, – наконец отвечаю я.

– Она все еще в школе? – Эми удивленно приподнимает брови. – Соблазняем младенцев? Хотя, ты ведь сам еще молоденький, верно?

– Мне девятнадцать, как и ей. Она в Ирландии, в медицинской школе, – я снова выпиваю.

– А, – медленно кивает Эми. – Дошло.

– Да, не трать на него время, – говорит Митчум, подталкивая меня плечом. – Он готовится вступить в королевскую семью

Я буравлю его взглядом. Роуз ненавидит, когда люди несут херню вроде этой, и я тоже. Митчум, естественно, игнорирует меня и продолжает, объясняя Эми:

– Он встречается с дочкой министра магии.

Эми явно впечатлена:

– Серьезно? – она отпивает из своего бокала, и я повторяю ее действие. – Хм. И как тебе это удалось?

Я не хочу об этом говорить. Я ненавижу, когда люди спрашивают меня о таких вещах. Но все же я не могу быть с ней грубым, а благодаря Митчуму она теперь по-настоящему заинтересовалась. Так что я стараюсь ответить так неконкретно, как только могу:

– Мы вместе уже давно. Еще до того, как ее мать стала министром.

Технически это не ложь. Мы сошлись за четыре месяца до выборов.

– Ну, это должно быть интересно, – продолжает Эми, и теперь у нее на лице веселое выражение. – Она, наверное, все время таскает с собой телохранителя, когда идет с тобой обедать?

– Мы не часто выходим пообедать, – невнятно отвечаю я, делая еще один глоток. – Но нет, у нее нет телохранителей.

Эми смеется:

– Ну, твоя подруга не будет против, если ты со мной потанцуешь? – в ее глазах нехорошее озорство, и я представить не могу, о чем она думает. – Или меня за это убьют?

– Она не из мафии, – протестую я, и когда Эми с недоумением смотрит на меня, лишь качаю головой. Я сам понятия не имел бы, что это, если бы Роуз не заставляла меня читать время от времени магловские книги. – Нет, никто не будет тебя убивать.

– Тогда давай потанцуем.

Я сомневаюсь, жалея, что не пил меньше, может тогда в моей голове было бы хоть немного яснее. Но я все еще зашел не так далеко, чтобы не слышать голос где-то в голове, повторяющий: «Опасность, опасность». Но другая часть меня говорит: «Это всего лишь танец».

И так и есть, верно? Я имею в виду, она же не просит потрахаться с ней в туалете и все такое. Танец – это безвредно, ведь так? Многие танцуют, и это не значит, что у них какая-то связь на стороне или что-то вроде. Но уважительно ли это, когда у тебя уже есть прекрасная девушка?

– Не знаю, могу ли я, – признаюсь я.

Митчум стонет и закатывает глаза:

– Не будь такой маленькой сучкой, Малфой.

Этого не должно было быть, но что-то в его тоне напомнило мне о Хогвартсе и о том, как все говорили там со мной. Если кто-то вообще решал со мной заговорить, то это всегда было для того, чтобы обозвать меня «маленькой сучкой», или «педиком», или еще каким идиотским ругательством на выбор.

– Идем, Ловец, – настаивает Эми, улыбаясь яркой и провоцирующей улыбкой. – Я ведь не прошу тебя жениться на мне. Твою девочку это даже не побеспокоит, а если и так, ведь вряд ли она об этом узнает. Если только ты ей не расскажешь, конечно.

Я ничего не говорю.

Улыбка Эми становится еще шире и веселее, и она даже немного смеется:

– О, ты такой милый. Ты все ей рассказываешь, верно?

– Нет, – немедленно отвечаю я. И это правда. Я многого ей не рассказываю большей частью потому, что вообще редко с ней на самом деле разговариваю.

– Так в чем проблема? Один танец. Я просто думаю, что ты милый.

Я колеблюсь еще секунду, но потом ловлю насмешливый взгляд Митчума, который все еще смотрит на меня. Не хочу, чтобы меня пометили как Главного Неудачника команды, нет, не после того, как я только избавился от этого титула в другом месте. Хогвартс, не считая Роуз, был просто адом, и я наконец его закончил. Я точно больше не хочу к этому возвращаться.

Так что я отставляю свой бокал и иду за Эми на середину комнаты, где какие-то люди висят друг на друге, пока музыка гремит из радио. Я только сейчас понимаю, как тут громко, и мне интересно, дошло ли до кого-нибудь, что нужно наложить заглушающие чары на дом. В обратном случае соседи-маглы точно скоро заявятся с жалобами. Ну и ладно, это не мой дом.

Эми притягивает меня к себе поближе, и я с ней не борюсь. Я знаю, что, наверное, должен бы, но я не могу не отметить, что она невероятно привлекательная женщина с невероятно совершенным телом. А я всего лишь человек, в конце концов. Избыток алкоголя в моем организме, наверное, тоже помогает думать, что это годится в оправдание, но я отгоняю эту мысль. На самом деле я стараюсь ни о чем не думать, потому что, если я не буду думать, то смогу игнорировать маленький узелок чувства вины, скрутившийся у меня в животе.

После одного танца, как и было обещано, Эми отодвинулась и нежно улыбнулась:

– Твоей девушке очень повезло.

Класс. Девушка. И снова чувство вины.

Мы расходимся, и я возвращаюсь к товарищам по команде, которые оккупировали бар. Я хватаю еще одну стопку и быстро опустошаю ее. Они говорят о Соколах, и я тут же к ним присоединяюсь, только выпив еще порцию.

Остаток ночи проходит так же: алкоголь и квиддич, квиддич и алкоголь. Я действительно начал веселиться после нескольких бокалов, и недолгое время спустя намного более расслаблен и совершенно не чувствую вины, когда появляются другие пенстонские девочки и начинают болтать с нами. В конце концов, почему должно быть плохо то, что хорошенькие девочки хотят поговорить о квиддиче? В конце концов, это же очевидно. И когда я иду танцевать с ними, я уже не помню, почему вначале сомневался.

Я уже не помню о том, что утром нас ждут пытки, и когда неуклюже аппарирую в свой коттедж, уже где-то три утра. Все, чего я хочу – упасть в кровать и проспать лет двести. У меня какое-то неясное чувство, что я о чем-то забыл, что что-то должен был сделать, но я слишком пьян, чтобы даже думать об этом, не то чтобы вспомнить.

И следующим утром письмо Роуз все так же лежит на моем столе без ответа.

========== Глава 4. Ал. 4 октября ==========

Мой брат – знаменитая звезда квиддича, чья личная жизнь регулярно описывается во всех существующих магических газетах и журналах по всему миру, и которому за это платят тысячи и тысячи галеонов.

Моя сестра – испорченная дрянь, которая относится ко всем, как к собственным слугам, и ей за это ничего не бывает.

Моя мать – находящаяся постоянно на взводе журналистка на полставки, которая пишет все меньше и меньше, и как можно ее за это винить – с чего бы ей хотеть писать в газету, которая зарабатывает состояние, продавая рассказы о сексуальной жизни ее сына?

Мой отец – знаменитый на весь мир герой, который спас мир, когда был моложе, чем я сейчас, и люди до сих пор обожествляют каждый его поступок, и, о да, он мой босс.

Так что же остается мне?

Ну, я уже не в школе больше года, и все нормально, кажется. У меня есть работа, в которой я не до конца хренов, и, не считая того, что у меня в начальниках отец, я не совсем уж ее ненавижу. Конечно, я сейчас настолько далек от вершины, как только возможно, и быть начинающим аврором на обучении – совсем не гламурно. Обычно я работаю по ночам и почти ничего не делаю. Так что да, это не самая увлекательная штука на свете.