Текст книги "В поисках будущего (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)

Мария просто покачала головой.

– Ты очень хороший человек, Хьюго. Ты это знаешь?

И на этом все.

После этого я начал держать ее за руку и ходить с ней по коридорам. Новости по Хогвартсу разбегаются лесным пожаром, так что скоро весь мир узнал, что мы, возможно, вместе. Удивительно, но новости о беременности не распространялись. Она пока не выглядела беременной, а Лили держала слово и никому не говорила. Похоже, единственные, кто знает о беременности – это Мария, Лили, Аманда и я. И мои родители. Сомневаюсь, что знает кто-то из моей семьи, разве что они сказали Роуз. Надеюсь, она никому не скажет… А правду знаем только мы с Марией – я не сказал Лили и Аманде, что ребенок не мой.

Когда поезд прибывает к станции, я перегибаюсь и осторожно тормошу Марию, чтобы разбудить, пока Аманда собирает наши куртки и сумки. Ее нелегко разбудить, и, когда она наконец просыпается, она в плохом настроении и немного заторможена.

– На улице холодно? – спрашивает она, когда Аманда протягивает ей пальто.

– Полагаю, должно, раз середина декабря, – ехидно ответила Аманда, хотя я вижу, что она хотя бы пытается быть такой дружелюбной, как может.

Мария натягивает пальто и перекидывает сумку через плечо.

– Идем, – раздраженно бормочет она. – Прямо в адово пекло…

И это точно похоже на адово пекло, когда мы сходим с поезда. Здесь папа с тетей Джинни, и оба они выглядят нервными и торопящимися. Это всегда отличный знак… Я оглядываюсь в поисках Лили, но нигде ее не вижу.

– Пошли, – говорю я Марии, беря ее за руку. Нам надо наконец через это пройти. Она еле волочит ноги, но все же идет за мной.

Тетя Джинни держит на руках Мэдди, младшую дочку Тедди и Виктуар, и, когда я смотрю им за спины, я вижу, как Лэндон и Дора носятся друг за другом по платформе. Полагаю, сегодня они отлично ладят – с этими двумя никогда не знаешь заранее. Я обнимаю отца и тетю и, когда они не пытаются убить меня на месте, представляю им Марию.

– Пап, тетя Джинни, это Мария. Мария, это мои папа и тетя, – она пожимает им руки, и я вижу, что она невероятно нервничает. К счастью, никто из них ничего не говорит, и я понимаю, что мама как следует подготовила отца к этой поездке. Кстати о…

– Где мама?

– На работе, – коротко отвечает отец. Я стараюсь не реагировать, не замечать. Он смотрит мне за спину, на Аманду, которая все еще неловко мнется рядом. – Твоя мама сказала, чтобы ты добиралась до паба на метро, но я могу тебя отвезти, если хочешь.

Она открывает было рот, чтобы согласиться, но именно в этот появляется Лили и с ней Луи, занятый тем, что развлекается с одной из близнецов. Не знаю, Миранда это или Мередит, но уверен, именно Лили была катализатором этих новых отношений. А может быть Луи с ними обеими. Меня бы это не удивило.

– Нет, спасибо, – сказала Аманда, мрачно посмотрев в сторону Лили. – Увидимся позже, ребята.

Она бежит к главному терминалу, чтобы пересесть на метро. В идеале мы могли бы просто аппарировать, куда захотим, но, даже если бы мы уже были нужного возраста, у школы строгие правила, запрещающие аппарировать с, на или внутри станции.

Луи все еще отвлечен на бог его знает которую близняшку, что запихнула язык ему в глотку, и тут же отвлекается и Лили, к которой подбегают ее подружки, чтобы попрощаться и пожелать ей счастливого рождества. Вы, наверное, думаете, что они могли бы сделать это и в поезде, но, как оказалось, они этого не сделали.

– Это ваша? – спрашивает Мария, и я оглядываюсь и вижу, что она разговаривает с моей тетей, поглаживая Мэдди по ее блестящим светлым волосам. Тетя Джинни смеется и качает головой.

– Нет, она дочь моей кузины, – прихожу на помощь я, и Мария кивает. Внезапно появляются Лэндон и Дора, оба запыхавшиеся. – А это ее сестра, – говорю я, кивая на Дору, у которой, в отличие от Мэдди, нет блестящих великолепных светлых волос. Сегодня ее волосы ярко-розовые и кудрявые, что, как я вижу, Марию несколько шокировало. – А это мой младший брат.

Лэндон с любопытством разглядывает Марию, а потом прямо спрашивает:

– Это твоя подружка?

Повисают пять секунд неловкой тишины, но, к счастью, Лили и Луи наконец решают почтить нас своим присутствием как раз в самый подходящий момент. Мария использует эту секунду для бегства и прощается со всеми, говоря, что была рада со всеми познакомиться. Она машет мне и убегает искать свою семью. Лили смотрит ей вслед, но молчит, лишь дарит мне особый взгляд и забирает Мэдди у своей матери. Как оказалось, они берут Луи с собой, так что мы все идем к парковке, где расходимся в разные стороны. Теперь это единственные моменты, когда наша семья вся вместе куда-то ездит, потому что мы с Роуз уже достаточно взрослые, чтобы самим о себе заботиться. А Лэндон еще мал, поэтому его легко перевозить.

– Так, когда Роуз приезжает? – спрашиваю я, пытаясь завязать светскую беседу, когда мы садимся в машину и пристегиваемся. Лэндон уже ноет о том, что ремень душит его и слишком тесный – он всегда так делает.

– Завтра.

Мило. Односложные ответы.

– Когда мама придет с работы?

– В шесть.

И так и продолжается. Я задаю вопросы, он отвечает одним словом. Это раздражает, но это стоило предвидеть. Так типично для него, когда он изо всех сил сдерживается, чтобы не начать скандал. Роуз делает точно так же. Наконец я больше не могу это терпеть, поэтому просто сдаюсь и бросаю светскую беседу.

– Мы собираемся об этом поговорить, или ты просто будешь вечно на меня злиться?

Его пальцы крепко сжимаются на руле, и он громко проклинает лондонские пробки, хотя я знаю, что на самом деле он сейчас проклинает меня.

– Я пытаюсь тебя не убить, – ровно говорит он. – Если честно.

– Я сказал, что мне жаль.

– Да, и я пытаюсь тебя не убить.

Я громко вздыхаю и смотрю в зеркало на Лэндона, который уже уснул, привалившись головой к окну. Он не часто ездит в машине, и в ту же секунду, как автомобиль трогается, он моментально засыпает.

– Я не хотел, чтобы так случилось, – бормочу я, глядя в окно на медленно проезжающие мимо машины.

– И что ты собираешься с этим делать? – выкрикивает он уже наконец не спокойным голосом. Ну, хоть что-то. – Ты знаешь, сколько стоит вырастить ребенка?

– Я буду работать, – тихо сказал я.

– Ты будешь работать, – повторяет он и фыркает, что, наверное, должно означать саркастический смех. – И какую ты найдешь работу? Собирать полки в Ужастиках? Это все, на что ты способен.

– Я сдам ПАУК.

Он ничего не говорит, потому что знает, что я прав. Мне ведь не четырнадцать, я закончу школу через несколько месяцев. Но все равно, легко он не сдается.

– Газеты разрушат жизнь этой девчонки, надеюсь, ты это понимаешь.

Конечно, это то, о чем я очень сильно стараюсь не думать. Естественно я знаю, что, как только это станет известно, это тут же превратится в большие новости, и все газеты вцепятся в это. Они слюной исходят на все, связанное с моей семьей, и малейший прокол превращается в огромнейшие заголовки. Я справлюсь, я привык. Для Марии это будет ужасно, потому что сомневаюсь, что они будут к ней очень добры. К тому же она не привыкла, чтобы ее личная жизнь освещалась прессой, так что не знаю, как она отреагирует. Хочу верить, что она сможет это проигнорировать, но, думаю, это все-таки не тот случай.

Но все же я чувствую, как какое-то упрямство сдерживает меня.

– Она будет в порядке. Мы разберемся.

Он некоторое время ничего не говорит, и понятно, что он изо всех сил пытается не сорваться и не придушить меня. Он все еще крепко держится за руль, и костяшки его пальцев по-настоящему белеют. Тишина густая и оглушающая, и мне хочется, чтобы мы поскорее очутились дома. Но из-за дурацких пробок это невозможно.

– Я просто думал ты умнее этого, Хьюго, – наконец говорит он, и в его голосе странная смесь неверия и разочарования.

Честно, я ужасно себя чувствую. Мне жаль, что я был настолько туп, что сначала влез в эту ситуацию, и мне еще хуже, что под конец я соврал. Все кончится тем, что я причиню вред своей семье, но я не могу оставить Марию одну. Нечестно, что кому-то приходится проходить через такое в одиночку. Но все же я знаю, что в итоге я причиню вред своей семье, потому что пресса обожает цепляться к нам, а особенно к моей маме. Они разорвут ее за это части, и это может повредить ее рейтингу и шансам на переизбрание. Но я не знаю, что еще делать.

– Мне жаль, – снова говорю я, в основном потому, что не знаю, что еще сказать.

– Твоя мама с ума сходит, ты знаешь это?

Я кивнул, стыдясь того, что впутываю их во все это.

– Я знаю, – бормочу я.

– Она думает, что ты сам еще гребаный ребенок, и хочет, чтобы все это исчезло из твоей жизни. Ты это знаешь?

Я снова киваю. Не знаю, что сказать.

– Ей не нужно это, – продолжает он и, отказываясь смотреть на меня, глядит прямо перед собой на не двигающуюся машину впереди. – У нее и так слишком много проблем.

– Я знаю, – мямлю я. – Мне жаль.

Он некоторое время ничего не говорит, и я чувствую себя намного больше виноватым, чем ожидал. Мне хочется вернуться назад и все изменить, чтобы ничего этого не случилось. После долгой тишины он наконец спрашивает:

– Ты точно убедился, что он твой?

Я колеблюсь, и часть меня почти хочет сказать правду. Но этого не случается. Я слишком в этом увяз.

Я киваю:

– Да, мой…

И папа ничего больше не говорит. Весь остаток пути до дома мы едем в молчании.

========== Глава 16. Ал. 20 декабря ==========

Роуз меня раздражает.

Я не знаю, может, это потому, что я всегда был рядом с ней, поэтому никогда раньше не замечал… Или, может, она стала намного хуже с тех пор, как живет в Ирландии… Не знаю, что это, но сейчас, когда она дома, она совершенно сводит меня с ума.

Она дома уже два дня, и все это время она провела, свернувшись на моем диване и ноя, как нечестно, что ей надо быть в Лондоне, когда она хочет быть в Татсхилле. Я сказал ей ехать тогда нахер в Татсхилл, но она настаивает, что должна подождать неделю, пока не кончатся межсезонные тренировки Скорпиуса. Интересно, раздражает ли она его так сильно, как меня. Если да, то понять не могу, как он это выносит – наверное, он действительно ее любит.

А лично я? Хочу ее убить.

Не знаю, как она сама себя терпит, учитывая, что она так несчастна в своей жизни. Она говорит, что ненавидит школу, что у нее только две подруги, что люди к ней злы, и она никогда, никогда не видит своего парня. Я слышал эти высказывания в миллионах различных вариаций за последние пару дней. Это вообще единственное, о чем она говорит, кроме разве что жалоб на то, что с Хьюго все нянчатся из-за того, что он заделал ребенка…

Да, я помню, что проболтался об этом и о другом секрете пару недель назад не только Тедди, но и Фреду с Джеймсом. Пока, я думаю, никто из них не сдал меня, потому что Роуз все еще считает, что это секрет, и я никому не сказал. Надеюсь, она так и будет думать вечно, потому что не думаю, что она будет очень довольна, когда узнает, что я раскрыл рот. И честно, я боюсь Роуз. Да, я понимаю, я теперь аврор, натренированный вроде как на битвы и прочее дерьмо… Но я боялся эту девчонку сколько я себя помню, поэтому не думаю, что несколько курсов должны были это изменить. А если и должны были, то они нахрен провалились. Потому что я все еще ее боюсь.

Но кстати о секретах, которые следовало бы скрывать… Я не только проболтался о Хьюго и его драме с ребенком, я еще и признался, что сплю с Элизабет. Это в любом случае будет плохо. Если бы я сказал это только Джеймсу и Фреду, то они бы оборжались да забыли. Но мне просто нужно было пойти и разболтать это рядом с Тедди, который, как оказалось, чувствует себя обязанным следить, чтобы я не сделал ничего неправильного и не попал в беду. Это не вина Тедди, конечно, что он ведет себя как старший брат. Проблема в том, что мой настоящий старший брат никогда бы так себя не повел, так что я не понимаю ненасытную тягу Тедди приглядывать за мной. Особенно, когда это может привести к тому, что он может сдать меня «ради моего же блага». Он пока дал мне шанс, время расстаться с Элизабет, прежде чем ему придется сказать кому-нибудь, то есть моему отцу.

Но я не хочу расставаться с Элизабет.

Трахаться с ней довольно весело, и она классная девчонка. К тому же я не представляю, как мы после этого сможем вернуться к нормальным отношениям, будто ничего не случилось, и дежурить вместе как рядовые сотрудники. Я думаю, едва ли это возможно, а если и так, не уверен, что я с этим справлюсь. Я не настолько хорош в таких вот обычных вещах. У меня недостаточно опыта, чтобы справиться с этим, не выглядя идиотом.

Ну и то, что Роуз вернулась домой и вторглась в мою квартиру, накладывает серьезные ограничения на то время, что я мог бы провести наедине с Элизабет. Даже если бы я хотел расстаться с ней, у меня не было бы возможности. И Элизабет теперь любой ценой избегает моей квартиры, потому что, как только она здесь появится, Роуз вцепится в нее и даже вздохнуть не даст. И у меня ощущение, что Элизабет чувствует к Роуз то же, что и я в последнее время – я почти уверен, что она внезапно поняла, как же Роуз ее по-настоящему раздражает.

– Картошка сгорела, – ровным голосом объявила Роуз, появляясь из кухни. У меня был один из редких моментов спокойствия, так что я изо всех сил старался закончить работу с бумагами, которую должен был сделать несколько дней назад.

Я и отсюда чувствую запах гари, так что я не удивлен, хотя и не понимаю, как можно что-то сжечь, готовя с помощью магии. Но Роуз благословлена кулинарными способностями своей матери, и на кухне она совершенно безнадежна, так что, думаю, мне стоило этого ждать. Она пыталась что-то приготовить для семейного сбора, на который нам придется пойти, но, конечно же, все кончилось катастрофой.

– Все нормально, – говорю я ей, бросив взгляд на часы. Нам уже пора уходить, если мы хотим быть вовремя. – Уверен, бабушка приготовила.

Розу хмурится, и я вижу, что она собой разочарована, но я не понимаю, почему хоть кто-то может быть настолько несчастным из-за подгоревшей картошки. Хотя, она ненормальная, особенно в последнее время.

– Теперь все решат, что мы ленивые придурки, раз ничего не принесли, – серьезно говорит она, и, честно, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

– Никто не заметит.

Роуз больше ничего не говорит, просто смотрит мимо меня на часы и идет за своим пальто. Я иду за ней, и несколько минут спустя мы оба аппарируем прямо в сад бабушки и дедушки.

Здесь просто мороз, и на секунду Роуз кажется наполовину нормальной. Она громко ругается, и мы оба включаем самих себя восьмилетних и наперегонки бежим к задней двери, топча свежевыпавший снег. Мы оба смеемся, когда достигаем двери (я ее побил, но лишь едва), и она проталкивается мимо меня, чтобы войти первой.

На кухне Норы намного теплее, чем в саду, но тут никого нет. Это странно, потому что наши семейные обеды редко позволяют кухне оставаться пустой. Чем-то вкусно пахнет, и Роуз отвлекается настолько, что открывает духовку и изучает содержимое.

– Ростбиф, – объявляет она, выпрямляется и поворачивается ко мне. – И картошка.

Я не могу не улыбаться, радуясь тому, что теперь она может перестать убиваться из-за своей испорченной картошки, когда в духовке ее полно.

– И где все?

Я пожимаю плечами, зная не больше нее, конечно. Мы выходим из кухни и идем в гостиную, в которой полно народу. Но никто из них не замечает нашего прибытия.

Дора устроила спектакль. Это для нее обычно, учитывая, что она обожает быть в центре внимания, и я не удивлен, что она заставила Мэдди и двухлетнего сына Молли Коннора к ней присоединиться. Мэдди и Коннор понятия не имеют, что делать, но Дора отлично справляется сама, ведя все шоу в одиночку. Она явно захватила всеобщее внимание, во всяком случае, наигранное внимание. Забавно, что Дора выглядит, как Тедди, а ведет себя, как Вик, а у Мэдди все наоборот, она похожа на Вик, а ведет себя, как Тедди. Кстати о них, никого из них нет на большом выступлении их детей, что не очень удивительно, если учесть, какие они в последнее время мрачные и подавленные. Моя мама с папой часто держат детей у себя, как, думаю, и дядя Билл с тетей Флер.

Наконец, когда Дора заканчивает на громкой ноте, несколько человек замечают наше присутствие. Роуз не обращает внимания, потому что она полностью поглощена Лэндоном, который, полагаю, отказался принимать участие в выступлении Доры, хотя уверен, она пыталась его заставить. Роуз и Лэндон очень близки, и я имею в виду близки. Она единственный человек в мире, которого он слушает и на которого обращает внимание, и к нему она действительно очень добра, несмотря на то, что весь остальной мир уже пришел к решению, что этот ребенок – прямой потомок самого Сатаны. И это беспокоит, учитывая, что Роуз сама была не самым приятным ребенком на земле, а значит ее брату суждено вести себя так же, как она. Но все равно это, думаю, довольно мило. Хотя Хьюго должно быть хреново.

Кстати о Хьюго, его явно нет в гостиной, как, замечаю, и Лили. Пару лет назад я бы решил, что они где-то вместе, но теперь я бы так не предположил, потому что они больше не лучшие друзья. Так что на выбор у меня… Доминик и Молли, которые выводят из себя Коннора, щекоча его до смерти… Папа и дядя Рон, сидящие вместе на диване, склонившись друг к другу, явно о чем-то секретничая. Думаю, я предпочту их, потому что Молли и Доминик несколько действуют на нервы, а остальные сбежали на кухню или играют с детьми.

Они замечают мое присутствие, когда я неловко встаю рядом с ними. Я не хочу прямо лезть к ним и прерывать их, так что лучше дождаться, пока они меня заметят.

– В чем дело, приятель? – спрашивает папа, и он двигается, чтобы я мог присесть.

Я пожимаю плечами, садясь.

– Где Хьюго и Лили?

– Куда-то сбежали, – отвечает он, хотя видно, что он даже не обратил внимания, когда они исчезли. – Думаю, она утащила его сходить по магазинам или что-то вроде.

Я приподнимаю брови, заинтересовавшись сразу несколькими вопросами, не самый маловажный из которых тот, что сама мысль о том, что Лили могла утащить Хьюго по магазинам в лучшем случае смехотворна; представить себе не могу, чтобы она могла заставить его пойти с ней за покупками, не говоря уже о том, чтобы она захотела пойти с ним. Конечно, папа с дядей не видят в этом ничего из ряда вон выходящего, как оказалось, но это, наверное, потому, что они даже не замечают, что Хьюго и Лили больше даже не разговаривают друг с другом. Папа многого не замечает, когда дело касается Лили, например то, что она заносчивая злобная сука. Забавно, что он замечает это в Джеймсе, но не видит в Лили. И странно, потому что рядом с Лили Джеймс очень часто просто святой.

Папа с дядей Роном игнорируют меня и возвращаются к своей беседе. Как оказалось, они не могут договориться, как вести дело с последними массовыми убийствами по всей стране. На данный момент было убито три семьи, все в разных местах, без возможных связей между ними. Кроме того, конечно, что у них у всех были первые в роду дети-волшебники, учащиеся в настоящий момент в Хогвартсе. Маггловская полиция не заметила связи между преступлениями, в то время как аврорам трудно было проглядеть это сходство.

– Мы должны выпустить заявление, чтобы предупредить семьи магглорожденных, – твердо сказал дядя Рон. – Есть шансы, что они понятия не имеют, что происходит, и не то чтобы эти студенты со всех ног ринулись домой, рассказывая об этом.

– И почему бы им этого и не сделать? – спросил отец.

Дядя Рон закатил глаза и откинулся на спинку дивана:

– Не знаю, спроси Гермиону.

– Что это значит?

– Это значит, что она никогда ничего не рассказывала родителям о том, что происходит, потому что они забрали бы ее из школы и запретили возвращаться. Черт, они почти запретили ей вернуться после второго курса. Моему отцу пришлось убеждать ее родителей, что вся эта история с окаменением была нелепой случайностью, – я ничего не понимаю, но просто сижу здесь и слушаю, пока он продолжает. – Она чертовски точно вообще ничего им после этого не рассказывала.

– Это другое, – убежденно говорит папа. – Это была совсем другая ситуация.

– Нет, не другая, – спорит дядя Рон. – Тебя вырастили магглы. Ты знаешь, что они боятся того, чего не понимают. Дети не пойдут к родителям и не скажут им, что они в опасности и их всех могут убить, потому что они знают, как они могут отреагировать.

Я соглашаюсь с дядей в этом вопросе, но все же ничего не говорю. Они все равно меня не послушают, уверен, учитывая, что я оказываю нулевое влияние на все, что творится в нашем отделе. Папа не кажется убежденным, хотя он немного колеблется, прежде чем приняться спорить.

– Родители все равно заберут детей, если мы пошлем им формальное предупреждение.

Дядя Рон пожимает плечами.

– По крайней мере, они будут готовы. Нечестно их не предупредить.

Последняя семья была убита в Лидсе, и осиротевшему студенту всего одиннадцать лет. Это жутко и кошмарно, что происходит с этими людьми, и официальные отчеты маггловской полиции указывают на естественную смерть, потому что не было найдено видимых ранений. Но полно свидетельств, указывающих на убийство посредством магии. Вот только нет зацепок, кого убьют следующим.

– Мне просто кажется, что, опубликовав формальное предупреждение, будет выглядеть так, словно мы позволили этому больному ублюдку, который делает это, победить. Это прославит его, чего, уверен, он и добивается, – папа кажется непреклонным, но дядя Рон не отступает.

– Наш долг – сделать все, чтобы предотвратить эти убийства. Если это значит дать огласку и порадовать этого урода, предупредив семьи, то пусть так и будет. Это не имеет значения, нам нужно сделать все, чтобы этого больше не допустить.

Он явно будет на этом стоять, так что папа наконец сдается.

– Хорошо, – недовольно говорит он. – Мы поручим кому-нибудь распечатать все это и разослать семьям магглорожденных студентов. Нам нужен какой-нибудь список или что-то вроде этого.

– Это должно быть просто, – наконец заговариваю я, и они оба смотрят на меня так, будто удивлены, что я до сих пор здесь. – Уверен, Невилл может такой достать, – добавляю я уже с меньшим энтузиазмом.

Но папа кивает, так что он, по крайней мере, не злится, что я подслушивал (хотя я вовсе не подслушивал). В этот момент наша собственная магглорожденная входит в комнату и останавливается перед диваном. Мои отец и дядя боятся тетю Гермиону, так что неудивительно, что у них обоих такой вид, будто они попались на чем-то неприличном, хотя на самом деле они ничего не делали.

– Немного помощи на кухне не помешало бы, – многозначительно говорит она, расстреливая их обоих взглядом. – Там Молли пытается справиться со всем сама.

– Гермиона, расскажи своему другу, как ты все время врала своим родителям о школе и о том, что там происходило, – дядя Рон с выжиданием смотрит на нее, но она лишь закатывает глаза.

– Я им не врала, – твердо говорит она. – Я, может, и умолчала о нескольких деталях, но не врала.

– Какая разница, – отмахивается дядя Рон, хватает ее за руку и практически тянет вниз, так что она садится на кофейный столик напротив них. Она выглядит раздраженной, но ничего не говорит, пока он продолжает. – Скажи Гарри, что мы не можем полагаться на магглорожденных студентов в том, что они предупредят свои семьи о грозящих им опасностях. Они умолчат об этой информации, верно?

И она кивает:

– Кто-то должен прямо сказать их семьям.

– Спасибо! – радостно говорит дядя Рон, воздевая руки к небу в чем-то похожем на триумф. – Вот почему я тебя люблю.

– Спасибо? – говорит она, и это больше вопрос, чем выражение благодарности.

– А ты, – говорит он папе, – должен ее слушать потому, что, на случай если ты забыл, она у нас умная.

– Неужели? – изображает шок папа. – Понятия не имел.

– И, о да, – дядя Рон встает и с церемонным видом гладит ее по голове, – она еще и наш босс.

Он тут же исчезает, оставляя тетю Гермиону закатывать глаза, пока она передвигается на освободившееся место на диване.

– Но серьезно, – спокойно говорит она. – Я действительно думаю, им следует знать.

Папа кивает.

– Хорошо, – вздыхает он. – Я постараюсь достать список студентов, и мы свяжемся с их семьями.

– У тебя ведь нет других зацепок, так? – спрашивает она, и папа качает головой.

– Мы знаем не больше, чем после первого нападения.

Она выглядит обеспокоенной, но больше ничего не говорит. Вместо этого она оборачивается ко мне:

– Ты видел Роуз?

– Они с Лэндоном вышли во двор, кажется, – отвечаю я, глядя в окно на случай, если их там увижу. Не вижу.

– Надеюсь, она надела на него пальто, – говорит она, вставая и направляясь к двери. – Там просто мороз!

Я почти уверен, что она не надевала на него пальто, но не говорю этого. Вместо этого я пожимаю плечами и выдавливаю полуулыбку. Она хватает свое пальто и открывает дверь, наверное, чтобы найти своих детей. За то короткое время, что дверь открыта, в комнату впускается морозный воздух, и я дрожу от холода, пока за ней не закрывается дверь.

Когда она уходит, я поворачиваюсь к отцу и неуместно волнуюсь.

– Как ты думаешь, я могу что-нибудь сделать? – осторожно спрашиваю я. – Я имею в виду, помочь с расследованием?

Папа пожимает плечами, и я вижу, что он устал.

– Просто следи за документами, – говорит он. – Убедись, что все в порядке, на случай, если нам понадобится.

Ну конечно. Документы. Это все, на что я способен, так? Не знаю, когда это все изменится – когда я стану достаточно умным или достаточно опытным, чтобы делать что-то по-настоящему значимое. Это чертовски раздражает, но я ничего не говорю. Не хочу слушать лекции о моих обязанностях и о том, что я должен работать как все другие. Я уже слышал это раньше, и уверен, еще услышу снова. Нет смысла самому на это напрашиваться, верно?

Так что я киваю:

– Хорошо, – бормочу я. – Но ты дашь мне знать, да? Если будет что-то еще?

Он кивает, но явно больше совсем не обращает на меня внимания:

– Конечно.

– Круто, – я пытаюсь не показать своего разочарования и вместо этого иду помогать на кухню. По крайней мере, бабушка ценит мою помощь. Хорошо чувствовать себя хоть где-то нужным.

Иногда я даже не понимаю, зачем я подался в академию авроров. Большинство людей, с которыми я работаю, думают, что у начальства ко мне особое отношение, а потому обращаются со мной, как с дерьмом, а папа настолько старается не относиться ко мне по-особенному, что я получаю даже меньше других новичков-авроров (которые и сами-то мало что получают). Иногда я думаю, что должно быть спятил, когда считал, что это хорошая идея. Определенно нет. Определенно я лишь даром трачу время…

Ну, ладно. По крайней мере, у меня есть Элизабет…

Теперь я должен решить, как сохранить ее, убедив всех остальных, что мы порвали. О да. И сохранить все это в тайне от людей, которые могут превратить мою жизнь в ад.

Я имею в виду папу и Роуз.

Ого. Позвольте вам заявить, моя жизнь просто фантастически… хреновая.

========== Глава 17. Роуз. 23 декабря ==========

Скорпиус снимает маленький коттедж прямо в Татсхилле, и это точно самый милый маленький домик, какой вы только видели. Не думаю, что именно что-то миленькое он и искал, когда подписывал бумаги об аренде, но этот домик просто очаровательный. Он маленький и такой чудный, просто сельский домик мечты. Но внутри он оформлен больше по стандартам его мамы. Здесь нет тяжелой золотой лепнины или мраморных полов, конечно, но мебель самая современная и дорогая, и очевидно, что его мама сама занималась дизайном интерьера. Ему на это наплевать, потому что он парень, а парням плевать на такие вещи, как итальянские кожаные диваны или что-то в этом роде. Но мне не наплевать, и я должна признать – у его мамы хороший вкус.

Вообще-то, мне нравится его мама. Ну, как может нравиться человек, который смотрит на тебя так, будто ты гладишь ему одежду или моешь его посуду. Но она становится лучше. Думаю, она уже действительно думает обо мне, как о настоящей личности, что довольно мило, если учесть, что раньше она смотрела на меня, как на уличную побирушку. Она довольно забавная, вообще-то, особенно, когда она не ведет себя мерзко по отношению к чему-то или кому-то, кого она считает ниже себя. И у нее отличный вкус в том, что касается одежды и интерьера. Я ходила с ней по магазинам пару раз, и у нее действительно просто талант находить самые потрясающие вещи во всем магазине. Я не до конца помешана на одежде, но мне нравятся хорошие вещи… И она точно может найти их!

И точно может найти хорошую мебель.

Однажды, когда я покончу со школой, я буду жить в этом коттедже, и вся эта мебель будет моей. А когда мы будем готовы переехать, мы возьмем все это с собой, ну или, что лучше, миссис Малфой может купить нам что-нибудь еще поновее (это скорее всего). Может быть, она даже позволит мне ей помогать, что будет просто фантастикой.

Я клянусь, этот диван – самый удобный и потрясающий во всей вселенной, и я бы хотела вечно на нем лежать и никогда не двигаться. Я и не двигалась ни разу с восьми утра, когда Скорпиус ушел на свою последнюю предпраздничную тренировку. Он скоро должен вернуться, и, когда он вернется, мне придется двинуться, потому что моя нужда в еде перевесит мою потребность в комфорте, к сожалению.

Я приехала сюда вчера, на день раньше, чем сначала планировала, но я уже не могла больше выносить свою семью. Пока, по крайней мере, хоть не случилось кровавой резни, но, думаю, это потому, что папа решил мириться с фактом грядущего отцовства Хьюго путем игнорирования. Думаю, он по-настоящему зол, но решил больше не озвучивать свой гнев. Вместо этого он каждый раз выходит из комнаты, когда заводится разговор о сложившейся «ситуации». Мама в отношении этого достаточно сдержана. Думаю, она справилась с первоначальным шоком и поняла, что никакого «откупа» не будет, а потому решила смириться с этим и постараться справиться. Конечно, я и представить не могу, чтобы случилось что-то хоть близко подобное, если бы на месте Хьюго была я. Она бы меня убила, уверена. Ну да ладно. Тоже мне сюрприз.

А вот Хьюго в полном раздрае, и просто быть с ним в одной комнате уже достаточно, чтобы сделать меня несчастной. Как будто он ненавидит жизнь и все в ней вместе. Мария теперь его девушка, но очевидно, что он в ней ни капли не заинтересован. Такой он и есть, всегда старается сделать все правильно. Я рада, по крайней мере, что он не решил, что будет правильным на ней жениться или сделать еще что-нибудь столь же радикальное, но я не вижу смысла делать себя таким несчастным. Конечно, ему придется с этим разбираться, но нет такого закона, что он должен теперь встречаться с этой девушкой. Это ведь не узаконит его ребенка… Ладно, хватит. Думаю, он сам виноват во всем этом бардаке. Но все равно, мне почти его жаль. Почти.