Текст книги "В поисках будущего (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

Эти слова показались пощечиной, и Гарри уставился на стол перед собой, не осмеливаясь взглянуть ей в глаза. Он чувствовал в горле огромный ком, и ему казалось, что он может сейчас задохнуться насмерть. К сожалению, минуту спустя он все еще был жив, и она смотрела на него уже менее раздраженно и более обеспокоено.

– Что происходит? – тихо спросила она.

– Что-то случилось… – его голос звучал тихо и натянуто.

Долгую, тяжелую секунду она смотрела на него. А затем повторила свой более ранний вопрос.

– Где Рон?

И у него больше не было выбора, кроме как сказать ей. Он пытался проглотить ком в горле, но это было бесполезно.

– Он… – он внезапно понял, что ему следовало как-то спланировать это, прежде чем говорить это вслух. Он даже не знал, с чего начать. Он сделал неровный вдох и заставил себя выдавить слова. – Он погиб.

Он не планировал этот момент, но, если бы сделал это, он был уверен, что легко смог бы представить, что Гермиона впала бы в моментальную истерику или пришла бы в бешенство и разрушила все в комнате. Он бы не мог представить, чтобы она спокойно и не говоря ни слова, сидела за столом в столовой и смотрела на него, даже не шевелясь.

Но так она и сделала.

Он не знал, что после этого говорить, так что они просто смотрели друг на друга в полной тишине часов, наверное, двенадцать. Наконец, когда Гарри уже не мог это больше выносить, она заговорила. Всего три слова, произнесенные ровным тоном:

– Ты точно уверен?

Конечно, он был уверен.

Когда он услышал крики, раздающиеся с другого конца здания, он побежал по коридору так быстро, как только мог, пытаясь найти источник звука. Он узнал голоса, но не мог определить местоположение. А когда нашел, тут же пожалел об этом.

Он никогда не хотел увидеть, что его лучший друг лежит на полу с широко раскрытыми глазами, не видя уставившись в воздух над собой. Но это он и увидел. И он увидел своего младшего сына, стоящего у стены, с палочкой в плотно сжатой руке и выражением чистейшего шока и ужаса на лице.

Гарри не взглянул на Ала больше одного раза, бросившись к Рону и упав на колени рядом с ним, принялся его грубо трясти, крича, чтобы он очнулся. Оглядываясь назад, он понимал, что это было бессмысленно. Он знал, как выглядит смерть, и знал, что от нее вылечить нельзя… Но он должен был попытаться.

– Хватит! – отчаянно кричал он. – Очнись!

Но он не очнулся. Он не просыпался, как бы громко он не кричал и как бы сильно его не тряс. Его глаза оставались пустыми и незрячими, и его грудь не поднималась. Он был мертв.

– Нет! Нет, нет, нет, НЕТ!

И тогда он почувствовал, что кто-то оттягивает его за плечи. Он пытался сопротивляться, но другой человек был сильнее, и наконец его оттащили от тела, и он обернулся, чтобы посмотреть на того, кто его оттащил.

– Что случилось? – потребовал он, схватив Ала за плечи и резко уставившись на него. – Кто это сделал?

– Пап…

– Я, нахер, убью его! – взревел он. – Скажи, кто это сделал!

Но он не рассказал об этом Гермионе. Он лишь кивнул в ответ на ее вопрос. Да. Он был уверен.

И она продолжала на него смотреть, ее глаза страшно напоминали о том, как Рон невидяще смотрел в потолок. Прошла почти вечность тишины, прежде чем она снова заговорила:

– Мне нужно ехать к детям.

Она встала, как будто действительно собиралась прямо сейчас ехать в Ирландию и Шотландию, забирать своих детей. Гарри встал вместе с ней и покачал головой.

– Ал поехал к Роуз, – он снова сглотнул. – Я съезжу в школу.

Он этого не планировал, но понял, что должен ехать в Хогвартс к Хьюго. К Лили. Ко всем ним. И рассказать Невиллу. Так много нужно сделать, внезапно понял он.

Гермиона не спорила. Она просто отвернулась от него и пошла на кухню. Он не пошел за ней. Он стоял на одном месте, спрашивая себя, как такое возможно. Все это казалось нереальным. Ему нужно было сказать Джинни, но он не был уверен, что готов еще раз говорить это. Он уже прошел через худшее, но рассказывать другим будет ничуть не легче.

Когда остальные члены команды пришли изучать место преступления, случилась внезапная истерика. Все были шокированы и взбешены, и миллионы разных людей говорили сразу о миллионе разных вещей, которые надо было сделать. Нужно было сделать заявление, собрать пресс-конференцию, кто-то должен предупредить министра.

Гарри сразу же выпал из ступора и толкнул сделавшего последнее предложение к стене.

– Никто не скажет ни слова, пока я не прикажу. Поняли? – серьезно потребовал он, оглядывая их всех. – Каждый, кто хоть что-то скажет, завтра станет гребаным безработным!

Все, о чем он думал в этот момент, это то, что кто-то может сделать заявление для прессы или связаться с министерством до того, как он сможет сказать Гермионе. Он не хотел говорить ей, не мог и представить ничего хуже, но он знал, что это придется сделать ему. Она не должна услышать это от кого-либо другого.

Он должен был это сделать.

Громкий лязг с кухни вырвал его из оцепенения, и он побежал туда. Гермиона стояла перед плитой, и медный чайник лежал на полу у ее ног. Он не знал, уронила она его или бросила, но она выглядела шокированной, и на ее лице начало появляться жуткое выражение. И Гарри не знал, что теперь с этим делать.

Поэтому он просто ее обнял.

Он подошел к ней и обхватил руками за талию, притягивая к себе. Она не сопротивлялась, но и не отвечала. Ее собственные руки безвольно свисали по бокам, и она все еще ничего не сказала, не произнесла ни звука. И они так и стояли там, пока их не отвлекли звуки шагов позади них.

– Что это был за грохот?

На пороге стоял Лэндон, заспанно глядя на них. Его кудри были спутаны, пижама уже как следует смялась. Конечно, он услышал, как упал чайник, и проснулся. Гермиона тут же отстранилась и повернулась к ним обоим спиной. Он подумал, что, может, она плачет, но тут она обернулась через плечо и посмотрела на Лэндона, прикусывая палец, словно решая, что сказать и сделать.

Как оказалось, на оба пункта она решила ответить «ничего».

Поэтому Гарри взял на себя контроль над ситуацией и сказал бедному малышу:

– Эй, мама сейчас приляжет, ладно? – он сказал это так нормально, как только смог. Он положил одну руку Лэндону на плечо и многозначительно посмотрел поверх его головы на Гермиону. – Мы с тобой посидим, хорошо, приятель?

Лэндон с подозрением его оглядел. Этот мальчик был слишком умен для того, чтобы все так оставить. Он повернулся к Гермионе, полностью игнорируя Гарри.

– Где папа?

Гермиона ничего не сказала, просто продолжая на него смотреть, покусывая палец. Гарри чувствовал, как в комнате нарастает напряжение, и он не чувствовал в себе сил это прекратить. Но он все же попытался.

– Слушай, мама приляжет, ладно?

– Я сама могу позаботиться о своем сыне, Гарри, – вдруг вспылила Гермиона и окинула его ледяным взглядом.

Он с секунду посмотрел на нее, а потом тихонько качнул головой.

– Позволь мне помочь, Гермиона,– тихо попросил он, но она не обратила на него внимания

Ее внезапный выпад из реальности закончился, и она вернулась в настоящее. Она прошла прямо к Лэндону и подняла его. Уже отпраздновавший свой седьмой день рождения, он был слишком велик, чтобы носить его на руках, но Лэндон был слишком мал для семилетнего, поэтому это не было чересчур ненормально.

Гермиона оглянулась через плечо:

– Я отнесу его в постель, – ровно сказала она таким голосом, будто это совершенно нормально, что она делает это через пять минут после того, как узнала о смерти своего мужа. Гарри ничего не сказал. Он просто смотрел, как она выносит сына из кухни и несет к лестнице в коридоре.

Он сам еще был в шоке.

Все это казалось нереальным, и он спрашивал себя, сколько еще ему надо тут стоять, пока он окончательно это не осознает. Он даже не знал, что делать. Его первым инстинктом было идти домой, но это означало, что придется рассказать Джинни. А он еще не решил, как это сделать. Более того, он не был полностью уверен, будет ли это ответственно с его стороны, если он оставит Гермиону совсем одну, пусть даже она и заверила, что в порядке и может позаботиться о себе и сыне. Он заметил на кухонном столе мобильный телефон, и тут же принял решение, и начал звонить. В нем было не так уж много номеров, поэтому было легко найти тот, что был ему нужен.

Телефон прогудел дважды, прежде чем раздался полузнакомый голос:

– Алло?

– Миссис Грейнджер… – Гарри сглотнул, пытаясь вспомнить, говорил ли он хоть раз с мамой Гермионы по телефону. – Здравствуйте, это Гарри…

– О, здравствуй, – весело сказала она. – Что происходит?

Что происходит… Это простой вопрос, правда? Он мог дать простой ответ и сказать, что ничего не происходит. Это ведь не было неправдой, так? В настоящий момент ничего не происходило, кроме того, что мать укладывала своего сына в постель. Ничего в эту секунду не происходило.

Но это был неправильный ответ.

– Прошу прощения, что звоню так поздно, – сказал он, стараясь, как мог, чтобы его голос оставался ровным. Это требовало от него всей воли, потому что он едва сохранял контроль. – Но как вы думаете, вы не могли бы сюда приехать? Кое-что случилось.

– Куда приехать? – сразу же спросила она, и ее голос стал острее. – К Гермионе?

Он кивнул, прежде чем понял, что она не увидит его кивок.

– Да, – сказал он, все еще борясь со своим голосом.

– Что случилось? – потребовала она, и теперь ее голос был совершенно тяжелым. Он понимал, что она на грани ужаса. Он пытался сообразить, лучше ли сказать ей все сейчас и расстроить ее или же заставить ее ждать и волноваться. Оба варианта казались одинаково ужасными.

– Это Рон, – наконец выдавил он, и его голос немного сломался. И на обоих концах телефонной линии повисла тишина.

Наконец миссис Грейнджер откашлялась, прочищая горло. У Гарри было ощущение, что она старается казаться такой спокойной, как только может, потому что, нравится вам это или нет, они с Гермионой были сделаны из одного теста.

– Он в порядке?

– Нет.

Он не знал, что еще сказать, так что просто остановился на этом. Он прислушивался к звенящей тишине и затем после долгого молчания услышал тихое:

– Я еду.

Дом Грейнджеров был подсоединен к каминной сети еще с тех пор, как Гермиона была ребенком, так что ее маме было легко прийти уже через несколько минут. Но они казались самыми длинными минутами в истории, и Гарри не мог ничего сделать, кроме как в шоке стоять, облокотившись о кухонный стол, и вспоминать события вечера.

Когда он смотрел на тело, он только и мог думать о том, что это невозможно. Перед ним лежал взрослый человек. Если бы он когда-нибудь и стоял у тела Рона, то это должно было случиться тридцать лет назад, когда они были подростками. Когда они были детьми, он позволял себе думать об этом, учитывать возможность, что шансы того, что они выживут все трое, стремятся к нулю. По крайней мере один из них, думал он, не доживет до взрослой жизни. Он представлял эти сцены – свое собственное мертвое тело на полу… Гермиону… И Рона. Это одна из тех вещей, которые ты себе представляешь, но это невозможно. По крайней мере, он никогда не хотел, чтобы это было возможно.

И вот Рон был здесь. Или, скорее, его тело было здесь. Мертвое, на полу. Прямо перед ним. И когда Гарри стоял и смотрел на него, он думал, сколько всего теперь пропустит Рон. Он не увидит, как Роуз наконец станет целителем… Не увидит ребенка Хьюго… Он даже не обнимет Лэндона на прощание утром его первого дня в Хогвартсе. И кто может сказать, как многое он пропустит в жизни Гермионы? Она уже была сверхуспешна, и у нее был потенциал добиться еще многого. Нельзя сказать, чего еще она может достичь в следующие двадцать или около того лет.

И он пропустит все это.

Миссис Грейнджер пришла через несколько минут, и Гарри понял, что, наверное, он поднял ее из постели. Он услышал ее в гостиной и пошел встретить. Она прямо посмотрела на него, и он был уверен, что она уже все знала. Она все еще пыталась, полагал он, сохранять хоть какую-то надежду на то, что она могла ошибиться. Она взглянула ему в глаза, и он не смог это скрыть. Она поняла сразу и подняла руку ко рту, и ее глаза налились слезами.

– Где она? – шепотом спросила она, и Гарри почувствовал себя перед ней ужасно виноватым. Она все еще не оправилась после смерти своего мужа, это случилось всего несколько месяцев назад. Теперь же ей придется иметь дело и с этим.

Чувствуя, как вина нарастает в нем, он отвел глаза и уставился на ковер.

– Она понесла Лэндона в кровать.

– Что случилось?

Гарри не мог поднять глаза. Чувство вины, которое и так уже грызло его, стало только ужаснее, когда он вынужден был ответить на вопрос, на который, как он понимал, он будет отвечать миллион раз в следующие дни. Ком в горле все еще стоял, и хотя он пытался сглотнуть его, становилось только хуже.

Наконец он смог полузадушенно выдавить:

– Он спас моего сына…

Когда он взглянул на Ала после того, что случилось, он увидел, что что-то явно было не так – кроме очевидного, конечно. Он трясся, и хотя это могло быть естественной реакцией на то, что он видел, как убили его дядю, Гарри знал, что там было что-то еще. Но он был на грани истерики, и поэтому в нем оставалось мало терпения на то, чтобы мягко уговаривать его рассказать правду.

– Что случилось? – потребовал он, и Ал посмотрел на него с видом, будто его сейчас прямо здесь стошнит. – Кто, нахрен, сделал это?

– Я не знаю, – промямлил Ал. – Я… Они были… Они пытались меня убить…

Гарри посмотрел на мертвое тело у своих ног. И тогда он понял. Он не знал подробностей, но волна дурноты охватила его, и он не думал, что сможет с этим справиться. И, к его собственному удивлению, это не Ала затошнило, а его. И ему пришлось в прямом смысле сесть на пол и положить голову себе на колени, чтобы комната перестала крутиться. К этому времени все остальные авроры на дежурстве, должно быть, услышали вызов, потому что комната заполнилась людьми, и все вокруг были в полной панике.

Миссис Грейнджер не стала расспрашивать о деталях, просто посмотрела на него очень долгим взглядом, в ее глазах все еще стояли слезы. А потом она покачала головой и взбежала по лестнице, исчезая на втором этаже, где Гермиона, наверное, все еще укладывала Лэндона в постель.

Гарри больше так не мог.

Ему нужно было отсюда уйти. Миссис Грейнджер была здесь, она позаботится о Гермионе и Лэндоне. Ему надо было идти. Он не знал, куда точно, но это только вопрос времени, когда все это станет известно всем, и он точно должен рассказать Джинни до этого. Он понятия не имел, что скажет ей, но решил, что раз он смог рассказать Гермионе, то сможет рассказать и Джинни.

Но, когда Гарри взял палочку и аппарировал домой, желания рассказывать он все еще не чувствовал.

Джинни была в постели, когда он пришел, и он чувствовал себя, как в каком-то сне, когда вошел в их спальню и скинул ботинки в углу. Она не спала, но он видел, что уже засыпала – каждый раз, когда она готовилась заснуть, она всегда по-особенному дышала, и этот звук заполнял комнату.

– Который час? – сонно пробормотала она, когда он поднял одеяло и лег рядом с ней, даже не снимая рабочей одежды.

И вот тогда, когда он посмотрел на ее затылок, на волосы того же цвета, что и у ее брата, он наконец сорвался. Он начал рыдать почти сразу же – ужасные, невыносимые рыдания сотрясали все его тело. Он чувствовал, как трясся, и пытался это остановить, но не мог. Реальность всей этой ситуации словно вдруг ударила его по лицу. Все, что он мог, – это удерживаться от того, чтобы не начать в прямом смысле кричать.

С секунду Джинни не реагировала, а потом медленно повернулась к нему лицом.

– Что случилось? – мягко спросила она, и ее глаза изучали его лицо в поисках ответа. Она протянула одну руку к его волосам и пригладила их, словно он был ребенком. – Что не так?

За все те годы, что он ее знал, он был уверен, она могла сосчитать те разы, когда он плакал, по пальцам одной руки. Она знала, что что-то не так, и ему даже не хватало сил, чтобы смягчить все это для нее. Наверное, это было жестоко с его стороны, но он больше не мог это выносить. Он не мог сказать ей это аккуратно, потому что у него не было на это сил. Он просто хотел сказать.

– Рон умер.

Слова вышли полузадушенными и прерывающимися от рыданий, и он спросил себя, а поняла ли она его. Он посмотрел на нее, и по выражению ее лица понял, что она поняла. Она отреагировала намного скорее, чем Гермиона, и начала плакать сразу же. Он чувствовал себя ужасно, потому что даже не мог утешить ее, и почувствовал себя еще хуже, когда она обернула свою руку вокруг него.

Но в эту минуту он ничего не мог делать, кроме как плакать.

Он был уверен, что никогда в жизни не ощущал себя более беспомощно.

A/N: Обычно я не перевожу заметки от автора в конце глав, но на этот раз я решила, что следует это перевести. Так что ниже – заметка от автора.

Итак. Многие меня ненавидят, верно? И думают, что я совершенно ужасный и злобный автор, и все остальные ужасные вещи!

Я могу только ответить, что это было частью плана с самого начала. Честно говоря, это должно было случиться в «Выученных уроках», но я струсила. Когда та история закончилась, я сказала себе, что если соберусь писать сиквел, то буду придерживаться первоначального плана. И я так и сделала, и об этом не сожалею. Я не могу угодить всем, поэтому если Вы не возненавидели меня и не возненавидели эту историю, то прошу Вас, продолжайте читать. Надеюсь, Вы не пожалеете, потому что я еще многое запланировала на этот поворот сюжета и на то, как это отразится на всех остальных. В этой истории многое зависит от героев, и теперь, когда все дети вдалеке друг от друга, намного тяжелее переплетать их истории, чем это было в «Выученных уроках». Так было запланировано с самого начала, и я не собираюсь брать все это назад и превращать в какой-нибудь идиотский сон или инсценировку, пусть это будет и не самое популярное решение.

Я просила честных комментариев (прим. переводчика – после предыдущей главы), я их получила, и я это ценю. Но, опять же, я не собираюсь извиняться, и если люди решили бросить чтение, то они полностью имеют право. Этим людям я говорю спасибо за то, что читали мою историю, и отдельное спасибо тем, кто написал что-то кроме «Этот рассказ дерьмо, а ты ужасный человек, потому что убила героя!» (никто на самом деле такого не говорил, но я понимаю, что многие хотели). Но серьезно, спасибо, что читаете, я это ценю. Надеюсь, вам нравилось.

Так же хочу спасибо тем, кто продолжит читать. Спасибо, что читаете и комментируете, и за то, что достаточно верите в меня как в автора, и понимаете, что иногда плохое должно случиться, чтобы с чем-то другим случилось хорошее. Надеюсь, вам понравится продолжение истории. Дальше Ал, и вы узнаете все остальное.

========== Глава 30. Ал. 1 марта ==========

Ирландия не такая, какой я ее всегда себе представлял.

Почему-то я никогда не был здесь раньше. Я бывал за границей, в Азии и Америке, но никогда не был в Ирландии. Это довольно странно, правда? Не то чтобы это имело значение, конечно, потому что я тут точно не в отпуске, ничего подобного. Я приехал сообщить самые ужасные новости, которые только можно вообразить.

И да, я в истерике.

Я в той стадии истерии, когда я не могу сосредоточиться на своем задании. Как будто все ненастоящее. Как будто все это сон или что-то вроде того. Я щипаю себя, чтобы убедиться, но, к сожалению, ничего не происходит, только болит рука. Само собой.

Я у квартиры Роуз. Я стою здесь, наверное, уже час. Или десять минут, не знаю. Как будто вечность. И здесь холодно, но я не замечаю мороза, пока не сосредотачиваюсь на этом. И на улице темно, и в подъезде ее дома моргает свет, то включаясь, то выключаясь. Я бы назвал это жутким, если бы у меня была привычка называть что-нибудь «жутким»… У меня такой нет.

Я просто не знаю, что сказать.

Черт, я даже не знаю, что думать. Или я просто не хочу об этом думать. Каждый раз, когда я об этом думаю, я вижу перед собой ужасную вспышку зеленого света. И вижу своего дядю. Мертвого. На полу. И все из-за меня.

Все потому, что я даже несколько минут сам не могу о себе позаботиться.

Я наконец-то попал на настоящее дело, и что случилось? Мой дядя умер. Да. Из-за меня.

Может быть, я и не сотворил проклятье, но это была моя вина. Я его убил. И я это знаю. Папа это знает. Скоро весь мир об этом узнает. Но сначала я должен сказать Роуз. Я должен ей хотя бы это, верно? В конце концов, я убил ее отца; я могу, по крайней мере, набраться любезности сообщить ей новость.

Я хочу, чтобы меня стошнило.

В моем желудке словно огонь, и я клянусь, мне надо его полностью опорожнить. Меня обычно не рвет, так что это не так уж легко. Нечестно, что отца смогло стошнить, когда он узнал. Уверен, ему от этого стало получше, будто это вообще может стать лучше. Но я не могу этого сделать. Так что я стою тут и борюсь с ужасным чувством, которое расползается от моего живота к глотке. Ничего не выходит.

Мне плохо.

Не только из-за того, что случилось, но из-за всего. Я был дерьмовым другом Роуз в последнее время. Черт, сомневаюсь, что меня вообще в эти дни можно было назвать другом… На ее месте я бы не назвал себя другом. Она была просто гребаной развалиной после всей этой истории со Скорпиусом, и я ничего не сделал. Я не сказал ей, как мне жаль и все такое. Я просто ублюдок. И теперь, в первый раз, когда я ее навещаю, я должен сказать, что ее отец умер и что он погиб, прыгнув под Аваду Кедавру, которая предназначалась мне.

Фан-нахер-тастично.

Идиотские убийства маглов. Случилось еще одно – мать и младший брат третьекурсника из Хогвартса. Они были найдены мертвыми прошлой ночью, и магловская полиция вынесла вердикт о естественных причинах, как и во всех остальных случаях. Но, конечно же, мы должны были расследовать, и я наконец пошел с ними. Это был первый раз, когда я делал что-то хоть отдаленно важное и интересное.

Только я не знал, что это именно так закончится.

Я не думаю, что сам уже все это осознал. Первоначальный шок оказался довольно затяжным, и, когда это случилось, я не мог сделать ничего, кроме как бессвязно что-то лопотать, пока мой отец пытался вбить жизнь назад в мертвое тело на полу. Мертвое тело моего дяди. Моего дяди, которого даже не было бы в этой комнате, если бы не я…

Полагаю, я слышу шаги за спиной, но я не осознаю этого, пока какая-то девушка с длинными волнистыми светлыми волосами не становится рядом со мной и не смотрит на меня, как на полудурка.

– Прошу прощения? – говорит она с аристократическим акцентом, который явно ненатурален. – Я могу вам помочь? – она достает ключи, и я вижу, что она готовится открыть дверь в квартиру, перед которой я стою. Наверное, это соседка Роуз.

– Я ищу Роуз, – тихо бормочу я, удивленный тем, что смог что-то сказать.

Блондинка приподнимает брови и продолжает смотреть на меня, как на психа.

– Слушай, – ровно говорит она. – То, что ее парень бросил ее и теперь трясет своим грязным бельем по всем журналам Европы, еще не значит, что она хотела бы, чтобы ее беспокоили другие. Особенно те, что топчутся у ее квартиры, как маньяки. Это жутко.

Я просто смотрю на нее и все проворачиваю ее слова в голове, пока наконец не понимаю, что она имеет в виду.

– Я ее кузен, – говорю я, несколько раз сморгнув, чтобы выпасть из ступора.

Блондинка продолжает меня разглядывать, и я понимаю, что она мне не очень-то верит. Но все же она вставляет ключ в скважину и толкает дверь.

– Жди здесь, – резко говорит она и исчезает внутри. Я стою тут, все еще неуверенный, что действительно не сплю, и могу слышать голоса из-за двери.

– Роуз, – громко зовет девчонка. – Тут к тебе какой-то странный коротышка. Говорит, что он твой кузен.

Странный коротышка?

Дверь снова открывается, и Роуз стоит передо мной и смотрит на меня. Ее подруга у нее за спиной, тоже меня разглядывает. Уверен, она надеется, что я вру и Роуз меня сейчас проклянет. Но Роуз этого не делает; на самом деле она улыбается:

– Ал!

– Поттер? – соседка тут же собирается, сложив два плюс два. – Я Лола, – быстро говорит она и протягивает мне руку.

Я тупо смотрю на нее. Роуз закатывает глаза и отталкивает руку Лолы, многозначительно качая головой, и открывает дверь пошире, чтобы я мог зайти.

– Что ты тут делаешь? – спрашивает она. – Я не видела тебя с Рождества!

Я киваю и замечаю, что комната начинает качаться, когда я переступаю порог ее квартиры. Она ведет меня в гостиную, где садится и тянет на диван. Я чувствую себя мертвым грузом, когда падаю рядом с ней. Ее подружка садится рядом и склоняется ко мне через подлокотник кресла, глядя на меня таким непримечательным взглядом, что просто кричит: «Если я не могу заполучить квиддичного игрока, то его младший брат меня тоже устроит».

Я много раз видел такое.

– Ну, так что ты тут делаешь? – спрашивает она, совершенно не замечая попыток соблазнения от Лолы – или не замечая, или же игнорируя, одно из двух.

И вот оно.

Я должен ей сказать. Я задолжал ей хотя бы это. Я просто не знаю, как ей это сказать. Какие слова подобрать, чтобы объяснить, что случилось? Таких нет. Мне нужно проблеваться.

И тут наконец бог сжалился надо мной, и я чувствую, как тошнота поднимается от живота прямо к горлу. Я вскакиваю и едва добегаю до кухни, прежде чем меня рвет в раковину. Это мерзко, конечно, а так как я не из тех, кого обычно рвет, это несколько обескураживает. Но в то же время от этого легче, и я не могу притворяться, что не почувствовал себя после этого лучше.

Роуз и Лола обе идут за мной, хотя Лола держится в отдалении, оставаясь на пороге. Она чувствует отвращение, но в то же время заинтригована происходящим. Но я уверен, ее внезапная страсть к Поттеру исчезла, когда вижу, как она приподнимает брови и смотрит с беспокойством.

– Что с тобой? – спрашивает Роуз, протягивая мне полотенце, многозначительно держа дистанцию.

Я вытираю рот и встаю, облокотившись о стол, слишком быстро понимая, что не смогу этого сделать. Я ни за что не смогу ей сказать то, что должен. Черт, я даже думать об этом не могу. Я даже не замечаю, что мои глаза наливаются слезами, пока не вижу несколько капель на своих очках.

– Ал, – многозначительно говорит Роуз и вопросительно смотрит на меня.

– Думаю, тебе нужно ехать домой, – тихо говорю я ей, едва выдавливая это короткое предложение, прежде чем перевожу дух.

Она смотрит на меня и приподнимает брови, требуя разъяснений.

– Просто… тебе надо домой.

– О чем ты говоришь? – растерянно спрашивает она. – Что-то случилось?

Я киваю.

И когда я больше ничего не говорю, она закатывает глаза.

– Боже, Ал, кто, нахер, умер? Скажи, что случилось.

Что случилось.

Она хочет, чтобы я сказал, что случилось.

С чего мне начать? Наверное, с начала – с той части, где я умолял своего отца позволить мне поучаствовать в расследовании, потому что хотел произвести впечатление на Элизабет. Да, отличное начало, точно. И папа в конце концов согласился, хоть я и видел, что ему не нравится эта идея. Ему следовало последовать инстинктам и заставить меня остаться дома, потому что определенно я слишком, слишком некомпетентен.

И потом эти мертвые маглы… по естественным причинам, по мнению полиции, как и все остальные. Вот только причины не были естественными, и те говнюки, которые убили их, на этот раз оставили явственные улики. Кто бы ни убил женщину, он не прикрыл должным образом свою палочку, и таким образом ее удалось засечь и отследить, и вот как мы оказались в Эдинбурге, в дерьмовидной развалюхе, где эти ублюдки прятались. Наверное, здесь мне и стоит начать – с этой дыры, провонявшей смесью запахов виски и собачьего говна. Или с той комнаты, в которую я рассеяно забрел, когда мы наконец оставили надежду, что эти уроды еще здесь. Дом был пуст, как нам казалось, – они явно почуяли, что мы их выследили, и сорвались с места.

Вот только этого не было.

Потому что, когда я забрел в комнату на верхнем этаже и пинком откинул валяющийся на полу ящик из шкафа, я оказался лицом к лицу с седеющим мужчиной средних лет, у которого не было одного нижнего зуба. Он улыбнулся мне совершенно злобной улыбкой и с весельем уставился на пляшущую в моих руках палочку. Его палочка была зажата в кулаке, и он усмехнулся при виде моей нервозности.

– Дай-ка догадаться, – проскрипел он. – Твоя первая Большая Игра, верно? Спорю, что новичок, а?

Я ничего не ответил. Просто стоял, глядя на него, и пытался прикинуть варианты.

– Вы, пидоры, издалека приперлись сюда проиграть, верно? – насмехался он. – Ну-ну, тогда давай сыграем! – и он рассмеялся совершенно безумным, маниакальным смехом. Он нацелил на меня палочку и подмигнул. – Я назову правила, хорошо? Я иду первым – старость надо уважать. Я тебя расхерачиваю, а ты просишь пощады, ясно? И если хорошо попросишь, я может даже тебя и послушаю! Договорились?

И вот тогда я понял, что сейчас умру.

Кого я, нахрен, дурачу с этим аврорским дерьмом? Я не гожусь на это! Я не мой отец. Я слишком труслив, чтобы встретиться со смертью и не перепугаться, и именно это я и сделал. И конечно, расхерачил свои шансы выбраться отсюда живым, когда открыл рот и сказал то, что ни за что не должен был говорить.

– Мой отец внизу, – выдавил я, стараясь казаться упрямым, но больше выглядя испорченным ребенком. – Он услышит, если я закричу.

Не знаю, зачем я это сказал. Сейчас я понимаю, что это было самое глупое, не говоря уже, что самое жалкое, что я мог сказать. И это точно не оказало того эффекта, о котором я мечтал несколько секунд назад. Вместо этого человек уставился на меня с выражением постепенного узнавания на лице.

– Ну, охренеть, – неверяще пробормотал он. – Ты один из поттеровских сынков, верно? Но не тот, что знаменитый… – он фыркнул. – Тому не понадобилось идти вслед за папочкой, чтобы чего-нибудь добиться.

Я крепче сжал свою палочку, пытаясь заставить свою руку перестать дрожать. Я сделал самое стальное выражение лица, какое только мог, но, уверен, он видел меня насквозь. На самом деле я знаю, что видел. Потому что он рассмеялся и протянул руку, чтобы шлепнуть меня по плечу, будто мы с ним старые друзья.

– Ну, какого хрена, сынок! Что ж ты не сказал раньше? Это сделает нашу игру намного интереснее!

Я не знал, что делать. Часть меня хотела дизаппарировать прямо сейчас. Но большая часть меня знала, что это будет самое трусливое, о чем я мог бы только подумать. Поэтому я этого не сделал. Я просто стоял там и смотрел на человека, который убьет меня через несколько секунд. Было только два варианта – умереть мужчиной или жить трусом. Я не думал, что переживу второй вариант.

– Ну, хорошо, – снова хохотнул человек. – Сначала займемся делом… – и он пробормотал что-то так тихо, что я даже не услышал, что он сказал. Но что бы это ни было, оно вырвало палочку из моих рук и швырнуло ее о стену позади меня. Это не было обычное обезоруживающее заклятье, и моя рука просто горела от той скорости, с которой палочка вырвалась из моей хватки.