Текст книги "В поисках будущего (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

Скорпиус появляется прямо по расписанию и улыбается сразу же, как видит меня. Он всегда улыбается, когда меня видит; это одна из причин, по которой я знаю, что он меня любит. И это заразно, потому что обычно я тоже улыбаюсь, когда его вижу. Знаю, звучит глупо, но мне плевать, потому что думаю, что надо улыбаться, когда вы счастливы. И нет ничего плохого в том, чтобы быть счастливым, особенно, когда есть человек, который вас таким делает.

– Ты вообще хоть раз двинулась, после того как я ушел? – спрашивает он, присаживаясь рядом со мной на этот огромный диван.

Я качаю головой и отказываюсь подняться.

– Уже почти три, – говорит он, глянув на часы в своей мантии. Я пожимаю плечами. – Некоторые называют это ленью…

– Некоторые, – поправляю я его, – просто завидуют.

Он смеется и тянет за кашемировый плед, в который я укутана, но я лишь крепче хватаюсь за него и натягиваю еще дальше:

– Мне холодно, – говорю я ему, немного капризничая.

– Ты просто нюня, – говорит он, продолжая улыбаться. Он наклоняется и целует меня, и я чувствую привкус соли на его губах.

– Ты слишком потный, – говорю я ему, морща нос. – От тебя несет.

Я пытаюсь настоять на своем, но, когда он не отстраняется, а начинает целовать меня в том местечке под ухом, я сдаюсь. Я даже довольно вздыхаю, потому что, когда дело доходит до этого, я просто беспомощная маленькая потаскушка. Наконец я собираюсь с мыслями и отталкиваю его за плечи.

– Я хочу есть, – многозначительно говорю я.

Скорпиус закатывает глаза, но хватает меня за плечи и вытягивает в сидячее положение.

– Хорошо, – говорит он. – Но ты должна встать и одеться, пока я в душе.

– Я устала, – снова капризничаю я, но это нормально, потому что его веселят мои надутые губы.

Он улыбается и обеими руками берется за мое лицо.

– Роуз, ты ничего сегодня не делала…

Он, конечно, прав, но это не значит, что я должна ему это говорить. Я хмурюсь, но он лишь опускает свой лоб на мой и стягивает меня с дивана.

– Просто дай мне десять минут, ладно? – тут он нахально приподнимает брови. – Или можешь пойти со мной, если хочешь…

– Тогда это будет дольше десяти минут, а я голодна.

– Ладно, – говорит он с фальшивым унынием. – Десять минут. Одевайся!

И он скрывается в ванной, чтобы принять душ, а я возвращаюсь в спальню, накинуть на себя что-то, в чем не буду выглядеть, будто спала в этой одежде весь день. Я привезла с собой сумку с вещами вчера, хотя и уверена, что мне придется вернуться домой, провести Рождество с семьей. В то же время, я намерена как можно дольше находиться в этом очаровательном маленьком коттедже с дорогими кожаными итальянскими диванами.

Мебель в спальне столь же изысканная, как и вся остальная, и огромная кровать с матрасом, набитым гусиным пухом – лишь начало. Вся остальная мебель такая же потрясающая, и однажды все это будет моим. Знаю, я выгляжу такой пустышкой, но ведь не то чтобы меня интересовали только деньги или что вроде того. Для меня не было бы важно, если бы Скорпиус был полностью нищим… Но все равно, хорошо хоть иногда в жизни иметь роскошные вещи. В конце концов, я выросла без всего этого, так что забавно иногда заблудиться в фантазиях. Скорпиус, с другой стороны, всего этого вообще не замечает, думаю потому, что он полностью к этому привык.

Я не слишком озадачиваюсь одеждой, потому что в Татсхилле не так уж много роскошных ресторанов… Думаю, здесь их вообще нет, так что джинсы и джемпер должны подойти. Я слышу, как в ванной течет вода, так что, думаю, можно уже засекать десять минут. Часть меня хочет принять его предложение и присоединиться к нему, но большая моя часть (в основном желудок) говорит, что еда важнее.

Я лениво одеваюсь, а потом подхожу к туалетному столику, решив попробовать сделать что-то с волосами. Обычно они безнадежны, так что чаще всего я даже не пытаюсь. Глядя в зеркало, я понимаю, что единственный возможный вариант на сегодня – это конский хвост. Ну или же оставить их развеваться вот так… И я точно не собираюсь этого сегодня делать.

Когда волосы наконец убраны с лица, я понимаю, насколько ужасно выгляжу. Совершенно очевидно, что я спала весь день, и мешки под глазами этот факт не скрывают. Я призываю сумочку со своей косметикой и бросаю ее на туалетный столик. Когда маленькие флакончики раскатываются по всей поверхности крышки, я смотрю вниз и вижу, какой ужасный у него тут беспорядок. Обычно Скорпиус довольно чистоплотен – по крайней мере, по мужским стандартам. Но в его доме есть места, которые просто до смешного забиты и заставлены всяким мусором.

И туалетный столик – одно из этих мест.

Это явно место, где он бросает почту, потому что тут сплошь письма и газеты, разбросанные повсюду, не говоря уж о кусках бумаги с нацарапанными на них записками. Не знаю, как он надеется хоть что-то найти во всем этом бардаке. А так как я хорошая и заботливая подружка, я решаю все собрать. В конце концов, он явно не собирается делать это самостоятельно

И тогда я это вижу.

Это письмо, написанное на дорогом пергаменте. На сломанной восковой печати видна буква «М» и нетрудно догадаться, откуда оно пришло. Это писали не его мама или папа, так что понятно, что единственный, от кого оно могло прийти, это его дед. И я не знаю, почему я это делаю. Я знаю, что это грубо, и лезть в чужие письма неприлично. Но я все равно не могу остановиться и открываю его.

Скорпиус,

Уверен, ты удивлен так неожиданно получить от меня весточку. Понимаю твою реакцию, учитывая, что мы не общались уже несколько лет. Но пришло время, когда нам стоит оставить позади наши противоречия и начать с чистого листа. Ты научишься, конечно же, тому, что семья – самое важное в жизни человека. Если у тебя нет крепких семейных связей, то ты ничто и обречен на одиночество. Ты мой внук, и я хочу для тебя только лучшего и не желаю для тебя одинокого существования. Тебе нужна твоя семья, как и мне нужна моя, так что пришло время все забыть и двинуться дальше.

Я не согласен с некоторыми твоими решениями и выбором, который ты сделал в своей жизни, и я уверен, тебе нетрудно догадаться, о каких решениях я говорю. Сначала я надеялся, что это был просто юношеский бунт, но все оказалось совершенно не так, потому что, как я слышал от твоих родителей и из других источников, ты полностью уверен в себе и доволен сделанным выбором, который привел тебя к текущей ситуации. Как я говорил тебе несколько лет назад, ты еще недостаточно зрел и опытен, чтобы понять, во что именно ты влезаешь. Семья девчонки никогда не примет тебя как свою часть, и ты дурачишь себя, думая по-другому. Она живет в блаженном неведении, вскормленная преувеличенными сказками об ее родителях. Ее родители никогда не делали ничего, достойного упоминания, исключая назойливые попытки ее мамаши поставить права других существ выше твоих или моих. Я лично не нахожу в ее деяниях ничего достойного уважения, и я не уверен, что найдет таковым это и хоть кто-нибудь, обладающий хотя бы зачатками ума. Ты не вписываешься в их семью как часть их мира, и они никогда не позволят тебе присоединиться к ним. Ты просто даром тратишь время, пытаясь стать тем, кем не являешься и никогда не станешь. Твоя кровь чистейшая из чистых, и одно это ставит тебя выше всего того, что они могут тебе предложить. Ты не смеешь унижать себя, снисходя до их стандартов только потому, что это, на твой взгляд, «правильный» путь.

Уверен, ты слышал о недавних нападениях на семьи этих грязнокровных студентов из Хогвартса. Эти атаки не должны удивлять никого, имеющего мозги. Это был лишь вопрос времени, когда кого-нибудь, наконец, доведет до ручки вся эта пропаганда, которую скармливает нам министерство. На свете полно безмозглых идиотов-лизоблюдов, которые ловятся на эту грязь, но любой, обладающий хоть каким-то умом, понимает, что происходит: Поттеры и Уизли реализуют собственные корыстные планы за счет уважаемых граждан магического сообщества. Люди понимают ситуацию, и они начинают сопротивляться. Лично я считаю, что это самое подходящее время, чтобы кто-то сделал что-то с этим, и я рад, что люди начали замечать, что именно происходит. Может быть, хоть теперь они отрастят мозги и поймут, что на самом деле творится. Если на свете есть справедливость, они выставят целью своего следующего нападения верхушку власти и уничтожат эту суку министра. Конечно, за ней авроры и все ее карманное министерство, а потому они будут беречь ее намного лучше, чем всех тех рядовых граждан, которые не являются так называемыми «героями». Так что, возможно, хорошо, что умирают эти магглы. Они и так недостойны воздуха, которым дышат, и к тому же эта грязнокровка у власти теперь потратит остаток своей жизни, пытаясь смыть их кровь со своих рук.

Я говорю тебе все это, Скорпиус, потому что важно, чтобы ты был хорошо проинформирован о реальной ситуации и о том, каков по-настоящему мир, в котором ты живешь. Тебе дали образование в этом либеральном куске говна, что зовется школой, и твои родители сочли такое образование пристойным, но я считаю своим долгом рассказать тебе правду. Эта девчонка не пустит тебя в свой мир, а даже если попытается, вокруг нее слишком много людей, облеченных властью, которые никогда этого не допустят. Ты должен знать, на что себя обрекаешь, до того как станет слишком поздно. Ты должен помнить, откуда ты и кто ты. Люди, которые заботятся о тебе, всегда говорят правду, и это всегда следует помнить.

Я надеюсь увидеть тебя в праздники. Я знаю, что ты занят, и горжусь всем, что ты делаешь в квиддиче. У тебя потрясающий талант, и ты легко можешь выбрать себе любую женщину, в том числе и среди тех, кто ближе к тебе по статусу. Ты не должен дешево себя продавать и оставаться с кем-то только потому, что тебе так удобно. Девчонка, с которой ты теперь, не останется с тобой навсегда, так что нет смысла тратить на нее время сверх того, что ты уже потратил. Всегда помни, что ты благословлен чистейшей кровью и огромным состоянием. Не оставайся с кем-то, имеющим меньше.

Всегда твой,

Дед.

Последние строчки начали расплываться перед глазами, и я понимаю, что в них появились слезы. Я не знаю почему, потому что не то чтобы я не привыкла читать ужасные вещи о своей семье. Есть журналисты, которые особенно любят освещать все истории о моей семье в негативном ключе. Как только не обзывали, например, мою мать, и люди обожают винить ее во всем плохом, что происходит. Она хорошо справляется, игнорируя их, и я тоже научилась в основном игнорировать все это за прошедшие годы. И все же трудно хоть немного не оскорбляться, когда люди распространяют ложь или говорят ужасные вещи о твоей семье.

Особенно, если это член семьи человека, которому ты доверяешь больше всех на свете…

Я даже не знаю, что думать об этом дерьме. Как кто-то может так ненавидеть других людей, чтобы говорить о них такие ужасные вещи? Даже желать им смерти? Люциус Малфой – воплощенное зло, и на этот счет нет вопросов. В конце концов, он почти отрекся от Скорпиуса только за то, что я ему понравилась, но, по крайней мере, он оставил нас в покое. Я не знаю, что за нахер это и с чего вдруг он решил написать Скорпиусу, словно ничего не случилось.

– Почти готов!

Я подпрыгиваю, услышав неожиданный возглас, и быстро бросаю письмо на пачку бумаг, собранных на туалетном столике. С виноватым видом оборачиваюсь и вижу, как Скорпиус копается в шкафу в поисках подходящей одежды. На нем только полотенце, повязанное вокруг талии, его волосы все еще мокрые, и капли с них падают прямо на его дорогой ковер. Но ему просто плевать.

– Ты в порядке? – спрашивает он, натянув рубашку-поло через голову и оглянувшись, продолжая рыться в шкафу в поисках брюк. В его шкафу нет никакого порядка, и это само собой разумеется.

– Все отлично, – вру я, стараясь проморгаться, чтобы скрыть следы слез, которые набежали на мои глаза несколько секунд назад.

– Я почти закончил, – говорит он, натягивая трусы и брюки. Он несколько раз проводит рукой по волосам, стряхивая оставшуюся воду.

– Ты простудишься, – говорю я ему зачем-то, хотя это и правда. Рубашка, которую он выбрал, слишком легкая для декабря, но он легко переносит холод, так что ему просто нет дела.

– Тогда ты сможешь меня погреть, – улыбается он и отбрасывает волосы с лица. Он начал так делать в последнее время, как я заметила. Это напоминает мне Джеймса.

Мы идем в один из немногих ресторанов в городе и заказываем рагу. Хорошее, но моя бабушка делает лучше. Но я не замечаю, на самом деле я отвлечена весь обед, несмотря на то, что Скорпиус все говорит и говорит о том, о сем. В основном он говорит о квиддиче, естественно, и о том, что его позвали на просмотр в английскую сборную. Он не думает, что получит вызов в команду, но говорит, что даже сборы дадут ему опыт, который, как он говорит, многого стоит. Я пытаюсь слушать, правда пытаюсь, но меня вообще мало интересует квиддич, особенно сейчас, когда я думаю о письме, которое я нашла в его спальне.

Наконец он понимает, что я не обращаю на него внимания, поэтому замолкает на несколько секунд и с тревогой смотрит на меня.

– Ты заболела? – участливо спрашивает он. – Кажется, ты нехорошо себя чувствуешь.

– Я в порядке, – вру я второй раз за вечер. – Просто устала, думаю.

– Устала от целого дня лежания на диване? – спрашивает он, но просто дразнится. Я выдавливаю самое возможное подобие улыбки, на которое только способна, но от этого он только хмурится.

– Я что-то сделал? – серьезно спрашивает он.

Я качаю головой и пытаюсь выбросить все это из головы.

– Нет, правда, – говорю я со всем энтузиазмом, который могу собрать (не так уж много). – Я в порядке.

Он с любопытством разглядывает меня, словно пытается понять, лгу ли я. Когда он не находит этому никаких доказательств, он слегка улыбается.

– Я правда рад, что ты приехала, – тихо говорит он, взяв мою руку в свою и проведя большим пальцем по костяшкам моих пальцев.

– Я тоже, – говорю я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Ты даже не представляешь, какое безумие творится у меня дома.

– Тогда ты должна остаться здесь навсегда, – говорит он, широко улыбаясь и показывая два ряда идеальных зубов богатенького мальчика.

– Ага, и твоя семья будет просто в восторге, – говорю я, и мне плохо удается скрыть сарказм. Он снова хмурится.

– Серьезно, я что-то сделал?

Боже. Ну почему я такая сука? Я так часто задавала себе этот вопрос за прошедшие годы, что, наверное, должна была уже найти ответ. Но нет…

– Нет, – честно говорю я. – Ничего не случилось. Я просто устала, – я стараюсь выглядеть извиняющейся. – Прости.

– Если ты устала, пошли домой, – говорит он, и тревога явно написана у него на лице, когда он наклоняется и тянется рукой сначала к моему лбу, потом к щекам. – Я надеюсь, ты не заболела…

– Правда, я порядке, – говорю я и, чтобы доказать это, хватаю его руку, лежащую на моей щеке и быстро касаюсь губами его ладони, прежде чем выдавить улыбку.

Он снова разглядывает меня, и я изо всех сил стараюсь выглядеть нормальной.

– Не хочу, чтобы ты заболела, – говорит он и поднимает руку, подзывая официантку с просьбой принести счет. Он едва глядит на него, бросая на стол несколько купюр, затем встает и помогает мне надеть пальто.

Когда мы полностью оделись, он кладет руку мне на плечо, и мы выходим из ресторана. В глубине души я понимаю, что я ужасный, ужасный человек, потому что лгу. Если бы я была хорошим человеком, я сказала бы ему правду и спросила бы, что он думает об этом письме. Но я не настолько храбрая. Я не хочу, чтобы он знал, что я рылась в его личной почте, и если честно, я немного боюсь узнать, что он думает об этом письме. Может, он просто рад, что наконец получил весточку от деда. Может, это я веду себя неправильно, потому что разве не должна хорошая девушка хотеть, чтобы у ее парня были хорошие отношения с семьей? Может, это я виновата в пропасти, что пролегла между ними.

Я не хочу, чтобы из-за меня она становилась шире…

Может, я слишком оптимистична, когда думаю, что так просто порвать кровные узы.

Может, он тоже так думает…

========== Глава 18. Лили. 25 декабря ==========

Моя семья, она… Большая.

Серьезно, это единственное слово, которым я могу ее описать, будучи хоть немного вежливой. И это правда благодаря множеству братьев моей мамы, множеству их детей, детей их детей… Когда я была маленькой, я думала, что это круто, когда вокруг столько людей, с которыми можно играть, но, с тех пор как я выросла из возраста игр… Это начало чертовски раздражать.

Рождество хуже всего, потому что это единственный день в году, когда в прямом смысле все вместе. Мы каждый раз едем на Рождество в Нору, и моя семья всегда там первая. Конечно это только потому, что у нас всего лишь одна семья. У всех остальных по две. Но мой отец сирота, так что у нас нет других бабушки и дедушки, которых следует навестить, чтобы поздравить с праздниками. Мы просто едем в Нору, заглянув по дороге в магазин разве что.

Так что мы здесь самые первые, по крайней мере мама, папа, Ал и я. Не знаю, где нафиг Джеймс, наверное, валяется пьяный в гостиничном номере с какой-нибудь мерзкой квиддичной фанаткой. Ну, я бы на это поставила, если бы мы держали пари… Мама очень плохо притворяется, что не замечает его отсутствия, когда бесцельно ходит за бабушкой и пытается быть полезной. Папа делает то же самое, но бабушка прогоняет обоих из кухни, очевидно осознавая, что они оба хреновы во всех этих делах, так что они идут развлекать дедушку, который рассказывает им какую-то скучную стариковскую историю. Мы с Алом сидим в гостиной и смотрим друг на друга, пока он наконец не говорит мне, что у меня волосы всклокочены, что дает мне повод хоть чем-то заняться. Я сбегаю в туалет причесаться и специально делаю это так долго, как только могу, стоя перед зеркалом и надеясь, что время пройдет как можно скорее.

Когда я спускаюсь вниз, наконец начинают прибывать другие, и хотя ни до кого из них мне особо нет дела, по крайней мере это хоть кто-то кроме моего скучного, тупого брата. Пришли Люси и ее родители, но Молли, как оказалось, все еще у родителей ее мужа, а это значит, что Коннора здесь нет (а он единственное, что есть хорошего во всей их семье). Дядя Перси – просто напыщенная задница, а тетя Одри до сих пор думает, что мне пять лет, потому что она всегда говорит со мной так, как будто я недоразвитый дошкольник. Люси странная, и у нее точно ничего нет общего со мной, потому что она самая невзрачная во всей нашей семье и редко отрывается от какой-нибудь идиотской книги, в которую постоянно пялится. Молли куда приятнее, и ее муж Росс тоже ничего, но вот не то чтобы мне хоть раз захотелось по своей воле их навестить… Их малыш Коннор очаровательный, так что, по крайней мере, хоть что-то.

Заявляется дядя Чарли с какой-то женщиной по имени Фелис, с которой, как оказалось, он встречается последние два месяца. Дядя Чарли всегда с кем-нибудь «встречается», что на самом деле означает, что он их трахает, а потом бросает, когда от них устает. Чем старше он становится, тем моложе становятся эти девки, что было бы странно, если бы он не был таким классным. Он определенно один из самых любимых членов моей семьи. Однажды, когда мне было шесть, мы ездили навестить его в Румынию, и он позволил мне прокатиться на драконе, пока родители спали в гостинице. С тех пор он мой тайный любимчик.

Затем приходит дядя Джордж с тетей Анджелиной и Рокси. Они определенно ничего и всегда очень забавные, если не сказать иначе. Тетя Анджелина самая красивая из всех моих теток-не-вейл, и она всегда потрясающе одета. Дядя Джордж конечно смешон и психован, но ему всегда удается всех развеселить, и хотя бабушка все время грозится его убить, думаю, на самом деле, он ее тайный любимчик. Рокси – классная. Ей тринадцать, и, если бы она была постарше, я взяла бы ее в свою группу в школе. Но она еще недостаточно для этого взрослая, и это хорошо, потому что теперь у нее есть своя маленькая группа из студенток помладше. Она в точности повторяет мою, и, честно, это мне очень льстит. Фред не с ними, и я думаю, что он, как и Джеймс, валяется пьяный с какой-нибудь отвратительной шлюхой.

Кстати о тетках-вейлах, следующими появляются дядя Билл и тетя Флер. И наконец-то тут Луи. Наконец-то кто-то, кто мне по-настоящему нравится – кто не слишком стар и не слишком мал. Он выглядит совершенно нахрен скучающим до смерти, когда они прибывают через камин, так что я тут же хватаю его и увожу, чтобы спасти от перехода из рук в руки, от тетки к тетке, каждая из которых жаждет покрыть его поцелуями.

– Есть травка? – прямо спрашиваю я его, оглядываясь вокруг, проверяя, чтобы никто не подслушал.

– Конечно, – бормочет он в ответ.

– Отлично. Пошли.

Мы идем в старую комнату дяди Рона, потому что она на самом верху, под чердаком, и здесь есть симпатичное окошко, через которое легко выветрить любой дым. Именно сюда мы обычно ходим покурить, и это точно лучшее место для этого.

Луи всегда хорош с теми травками, которые не найдешь в теплицах Невилла, и это одна из причин, почему я так его люблю. Конечно он не единственный парень в школе, который может это достать, но он точно единственный, кто не будет ждать от меня чего-нибудь взамен. К тому же его фигня всегда хорошего качества, что я очень ценю. Я научилась ценить хорошее качество от Джеймса, который полностью обучил меня разнице между хорошей и плохой травкой.

– Ну, слышала что-нибудь от Миранды? – спрашивает он, подкуривая косяк и делая первую затяжку. Первая затяжка всегда самая лучшая, но я ничего не говорю, потому что это его травка, и я курю ее бесплатно. Не смотрите в зубы дареному коню, верно? Ну, или что-то в этом роде, не помню…

И я не знаю, с чего ему интересно, не слышала ли я чего от Миранды.

– А тебе какая разница? – спрашиваю я, делая свою первую затяжку и медленно выдыхая дым.

– Потому что, – нетерпеливо говорит он, пока возится со щеколдой, пытаясь открыть окно, – я хочу знать, что она обо мне сказала.

– Ты ведь знаешь, что это была не Миранда, верно? – недоверчиво спросила я. – Это была Мередит.

Он перестает бороться с окном и смотрит на меня, открыв рот. Он неделями доставал меня, уговаривая свести его с одной из близняшек, и, когда я наконец сделала это во время поездки домой, он, как оказалось, даже не знал, которая это из них? Ого.

– Да ну нафиг? – спрашивает он, широко раскрыв глаза. – Это была Мередит?

– Ты почти трахнул ее там, в поезде, Луи! – говорю я, протягивая ему косяк, когда он облокачивается о наконец-то открытое окно. – И ты не заметил, что это Мередит?

– Я их нахер не различаю, – выдавливает он, закатывая глаза. – Они нахер просто одинаковые.

Теперья закатываю глаза.

– Вовсе нет. У Мередит веснушка на левой стороне носа. У Миранды такой нет.

– Как будто я, блять, это помню…

– Хватит сквернословить, – говорю я, выхватывая косяк и затягиваясь второй раз. – Из-за тебя мои гребаные уши уже нахер кровоточат.

Мы молча курим в тишине, пока моя голова окончательно не проясняется, чтобы вспомнить нечто важное. Я выпрямляюсь и сажусь на ковре, скрестив ноги, как какой-то ребенок.

– Нам надо избавиться от Марии Мартинес.

Луи с растерянностью смотрит на меня. Его глаза ярко-красные и ужасно налиты кровью. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он нахер обдолбан, и я не знаю, как мы собираемся это скрыть…

– Почему? Я думал, она нравится Хьюго? – спрашивает он, потирая затылок так, словно ищет ответ в корнях своих волос. Он такой странный. И такой обдолбанный.

– Она от него залетела, идиот, – отвечаю я и тут же чувствую, как мое лицо темнеет. Я тут же понимаю, конечно, что только что разболтала секрет, но это нормально, верно? Луи – член семьи…

Его налитые кровью глаза становятся в два раза больше обычного, и он с тридцать секунд сидит в обалделой тишине, прежде чем разразиться смехом.

– Заткнись! – предупреждающе глядя на него, шиплю я. – Ты же не хочешь, чтобы сюда кто-нибудь пришел? – я многозначительно смотрю на него, и он понимает. Если кто-нибудь сюда придет, нам обоим полный пиздец. Совершенно полный.

– Ты меня наебываешь, – понизив голос, говорит он, качая головой.

– А зачем, ты думаешь, он ходит с ней на глазах у всех? – спрашиваю я, наморщив нос.

– Она странная, – уступает он.

– Она жирная, – ровно говорю я.

– А разве не все жиреют, когда беременеют?

Я закатываю глаза.

– Ну, значит, она станет еще более жирной свиньей, чем уже есть… И вообще, я не об этом. Я говорю, что пусть даже Хьюго не знает, как прибрать свой мусор, нет никакой причины, чтобы он ходил за этим, как привязанный, – и под «этим» я имею в виду Марию Мартинес.

Прежде чем Луи получает возможность предложить мне какую-нибудь помощь, на лестнице раздаются шаги, и мы в ужасе смотрим друг на друга. Так быстро, как только могу, я прячу косяк и пытаюсь прогнать лишний дым в открытое окно. Луи быстро трет глаза, от чего, конечно, становится только хуже.

Но это всего лишь Хьюго. Вот уж помяни черта.

– Боже, ты меня до смерти напугал, – говорю я, перебрасывая волосы через плечо и двигаясь, чтобы дать ему место. – Где тебя нахер носило?

Он закатывает глаза и качает головой.

– Нам пришлось проторчать в доме бабушки просто вечность, потому что она расстроена и в депрессии, и маме ее жаль. Она пригласила нас к себе, но говорила, что не хочет навязываться, – он вздыхает и снова закатывает глаза.

Его дед умер прошлым летом, так что это их первое Рождество без него. Думаю, это должно быть трудно для его бабушки и, наверное, для его мамы тоже. Когда он умер, они были очень расстроены, но Хьюго и Роуз легко это перенесли. Лэндону, хоть он и младше, пришлось тяжелее, наверное потому, что он часто оставался со своими бабушкой и дедушкой, а Роуз и Хьюго едва их видели да и то лишь по праздникам, с тех пор как пошли в школу.

Конечно, упоминание о покойном мистере Грейнджере тут же испортило все настроение, так что мы молча сидим в неловкой тишине следующие несколько минут, пока Хьюго не решает, что пришло время что-то сказать.

– И что, вы серьезно будете вот так сидеть и даже не предложите? – Он кивнул на косяк, который я, как оказалось, плохо спрятала, потому что его видно из под моего колена. Я достаю его и передаю ему, так что он снова поджигает его и присоединяется к нашему духу Рождества.

Хьюго может быть и пай-мальчик во всем (кроме случаев подростковой беременности), но он так же любит покурить, как и все остальные. Его маленькая подружка Аманда не одобряет, конечно, так что он обычно делает это, когда мы дома или когда ему удается сбежать от нее минут на десять-пятнадцать.

– Эта девчонка от тебя серьезно залетела? – прямо спрашивает Луи, совершенно игнорируя какие-либо правила этикета и тактичности. Мне хочется его убить, и Хьюго в шоке смотрит на него, прежде чем перевести тяжелый взгляд на меня, потому что ему хочется убить меня.

– Он никому не скажет, – быстро говорю я. – Верно, Луи?

Луи быстро соображает, что к чему, и качает головой:

– О нет, – беззаботно говорит он. – Сами знаете, что не скажу.

Хьюго лишь закатывает глаза, и я знаю, что он меня сейчас ненавидит, но, по крайней мере, у него есть что покурить, чтобы успокоиться. Если он накурится до нужного состояния, то все пройдет гладко и по плану. По крайней мере, надеюсь.

Иначе как прямой меня не назовешь, так что я бью прямо в цель:

– То, что она беременна, не значит, что ты должен все время держать ее за ручку, будто она твоя девушка.

Хьюго медленно вдыхает, а потом смотрит мне в глаза:

– Она моя девушка… – но на самом деле он выглядит растерянным, и это звучит скорее как вопрос, чем утверждение.

– Она тебе даже не нравится, – он со мной не спорит, но его глаза потемнели, и понятно, что он совсем не рад. – Ты просто даром тратишь время.

– Она хорошая, – тихо говорит он, как будто это искупает все ее грехи – странность, тупость, лишний вес.

– Я найду тебе кого получше. Ты ведь думаешь, что Люси хорошенькая, верно?

Он ничего не говорит, и видно, что он не слишком доволен этим разговором. Он не пытается поделиться с нами травкой, и лицо его выглядит темным и печальным.

– Просто оставь это, Лили, – говорит он, и на этом все. Он что-то скрывает, конечно, но явно не собирается рассказывать это прямо сейчас. Или вообще когда-либо. В конце концов, я не знаю точно, насколько он мне сейчас доверяет. Ну и хорошо. У меня есть привычка всегда разузнавать все, что я хочу.

Я все из него вытяну рано или поздно, это только вопрос времени.

Наконец нас зовут вниз, что значит, что все наконец собрались. Или, по крайней мере, все, кто обещал прийти. Наконец пришли Молли и Росс, что значит, что Коннор здесь, и он выглядит просто очаровательно в своем ярко-зеленом джемпере. Пришла Доминик со своим женихом Джеком. Заявились и Джеймс с Фредом, оба в явном похмелье. Как я вижу, Шарлотт здесь нет, что значит, что они с Джеймсом или расстались, или Джеймсу удалось от нее на сегодня избавиться. Обычно она к нему просто приклеена, так что странно, что она не здесь на Рождество. Другое заметное отсутствие – нет Тедди, который решил, что ему больше не рады на семейных праздниках Уизли. И какая, конечно, разница, что он проводил с нами каждое Рождество всю свою жизнь. Вик с девочками здесь, но она выглядит сердитой, и ее явно вынудили прийти, ничего больше.

Единственные, кто хоть как-то рад подаркам – это дети. Лэндон и Дора рады больше всех, потому что они постарше – Мэдди и Коннор еще слишком маленькие, чтобы по-настоящему понять, хотя им явно нравится открывать подарки, которые они получают. Все остальные просто распаковывают подарки, притворяясь, что они рады, и благодарят подарившего. Лично я не нахожу ничего восхитительного в свитерах ручной вязки, уродливых перчатках и книгах. Только мои родители купили мне вещи, которые я по-настоящему хочу, и эти подарки мы уже открыли прошлой ночью дома. Мы с кузенами каждый год бросаем жребий, и каждый покупает по одному подарку. Время от времени подарки бывают ничего, это зависит от того, кто вытянул твое имя. В этом году я досталась Люси, к сожалению, так что я получаю органайзер в кожаной обложке. Я не впечатлена.

Рождественский ужин – единственная более-менее приятная часть, потому что если моя бабушка и умеет что-то делать хорошо, так это готовить на целую ораву. Не знаю, как она одна сама с этим управляется, но, думаю, это как-то следует из того факта, что она всю свою взрослую жизнь провела, кормя мужа и семерых детей. Теперь она кормит еще большее количество народу, но, думаю, легко справиться с тем, что количество ртов регулярно прибавляется.