Текст книги "test"

Автор книги: Le Polisson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 93 (всего у книги 99 страниц)

– Никогда не беси беременную женщину, – прокомментировала я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мира уже схватила вторую вазу, но Фили всё-таки решил вмешаться, утащив всё ещё стоящего, как истукан, брата за дверь. По мне, так это совершенно правильное решение, иначе Кили не вышел бы отсюда живым. Мира после того, как дверь закрылась, устало опустилась на кровать и… разрыдалась. Ух, чёрт, интересно, сколько она всё это в себе копила, что так взорвалась? За всё время общения с гномами я поняла одну очень важную вещь – никогда нельзя замалчивать то, что тебе не нравится. В противном случае гномы решат, что так и должно быть, и ты никогда их не переубедишь в обратном. Другое дело, что их перевоспитывать – в принципе дохлый номер, но если тебе что-то не нравится, они действительно пытаются при тебе этого не делать.

Я налила в стакан воды из графина и отдала его успокаивающейся потихоньку гномке. Она взяла стакан и выдула всю воду одним махом. И попросила ещё. Нда… наверно, они долго скандалили.

– А у тебя с Фили так же было? – спросила она, ставя стакан на тумбу у кровати.

Ну, похожие ситуации были, конечно, но у кого их не бывает? С другой стороны, Фили был куда спокойнее и не возмущался по каждому пустяку. И тем более не пытался со мной скандалить. Нет, мне определённо в этом плане повезло куда больше.

– Ну… примерно, – ответила я, садясь рядом. – Только Фили всё-таки спокойнее. Ты не копи в себе, ни к чему сейчас такие срывы. Говори сразу, оно точно легче. Сказал – забыл. Не прокатило – повторил.

– Он невыносим! Я даже встать с кровати не могу без того, чтобы он не ошивался рядом, ведя себя как курица-наседка.

Я не сдержалась – начала ржать. Помню-помню. У нас тоже так было, именно поэтому я пару раз заехала-таки своему охламону по маковке. Как это на самом деле было давно, оказывается. Фили тогда тоже чуть ли не кормить меня пытался.

– Все мужики – паникёры. Фили тоже за мной ходил хвостом и, мне кажется, искренне верил, что мне даже вилку поднимать самостоятельно нельзя. Получил пару раз по ушам и успокоился. А вообще, ты займи его чем-нибудь.

– Чем? Он даже по делам уходит со скрипом и ворчанием, будто ему уже под триста.

– Пусть играет, – пожала я плечами.

– Во что?

– Не во что, а на чём. Пусть достаёт скрипку и играет. И он займётся полезным делом, и тебе хорошо. Мне Фили играл, деть в это время даже не шевелился. Фили ему до сих пор играет, даже научить пытается, другое дело, что Фрерину куда интереснее слушать, чем учиться делать это самостоятельно.

– А Кили умеет?

Мне показалось, она искренне удивилась. Неужели он ей так и не рассказал об этом факте своей биографии?

– Ну, Фили однажды обмолвился, что Кили играет лучше, чем он. А зная, как играет Фили… Ты попробуй, попытка – не пытка. Заодно и займёшь его хоть на какое-то время, а то мне даже страшно представить, что дальше будет.

Мира кивнула и ушла в себя. А после просто выпроводила меня за дверь. Я не стала сопротивляться и пытаться остаться рядом с ней. Ну мало ли… у Кили-то голова чугунная, а у меня-то – нет. Мне совсем не улыбалось вытаскивать потом из головы осколки. Ко всему прочему, мне ещё нужно было своего обормота найти, мало ли куда он влезть успел. Шесть лет всё-таки, в каждой бочке затычка.

Сын обнаружился в нашей с Фили комнате. Там же были обнаружены оба брата-акробата. Фили шипел на брата, как рассерженный кот, но Кили на это не обращал никакого внимания, он, размашисто жестикулируя, пытался объяснить брату, что он не может по-другому, и вообще, никто его несчастного не понимает. Он даже постоянно пытался встать, чтобы ходить по комнате, но Фили за волосы сажал брата обратно на кровать перед собой, пытаясь при этом обработать царапины, оставшиеся в память о вазе. Та ещё картина маслом.

– Ну что я неправильно делаю? – почти рыча, рявкнул он.

– Никогда не веди себя с беременной женщиной так, будто она умирает. Поверь мне, она способна и встать самостоятельно, и есть, и передвигаться. И не нужно постоянно спрашивать «всё ли хорошо» или «ничего ли не нужно». И поднимать панику по пустякам. Поверь мне… это ужасно бесит, – просветила его я.

Фили, обрабатывая брату ранение, улыбался в усы… ностальгирует, что ли? Или смеётся над братом? Вот не пойму. Кили затих, видимо, обдумывая мои слова. Всё-таки это, видимо, мужскому уму переварить не так просто, особенно учитывая тот факт, что женщина (если она у гнома есть) – чуть ли не самое важное в жизни. А тут «не лезь, не спрашивай, не паникуй». Вот любопытно узнать, что же будет, когда начнутся периодические схватки? Мелкий же инфаркт получит, если и дальше будет переживать так сильно.

– А как тогда? А если ей действительно что-то нужно?

– То она тебе скажет. Нечего доводить её до такого состояния, это, между прочим, не только на ней отражается.

Кили хлопнул глазами и притих. Порушила я, порушила все его принципы. Ха! Ну а что поделать, если мужики так странно реагируют на подобные вещи? Чуть что, чуть ли не паника. Почти все замужние гномки, которых я знала, жаловались на такие сдвиги со стороны мужей. Видимо, это передаётся у гномов на генетическом уровне. И не искореняется никакими скандалами и истериками.

– Поиграй ей лучше, всякие истории рассказывай. Это куда лучше, чем ругаться.

Гном попытался почесать макушку, но Фили хлопнул его по рукам. Из угла раздался смешок. Оп, а о том, что сын там сидит, я уже и забыть успела. Я села рядом, наблюдая, чем занимается это чумазое чудо с синяком под глазом. С кем-то опять успел подраться? Уф…

– Пойдём, братец, я тебе объясню твои главные ошибки, – шлёпнув брата по плечу, авторитетно заявил Фили.

Я чуть не заржала, сын посмотрел на меня, улыбаясь до ушей. Вот дитё, ничего не понимает, а всё равно всё схватывает даже малейшие детали. Хотя, может, уже и понимает с точки зрения своего возраста. Когда ты маленький, на многие вещи смотришь по-другому, взрослые порой кажутся такими глупыми. Вот и Фрерин пока ещё только развлекался, когда смотрел на поведение дядюшки.

Фили с братом ушли. Скорее всего, Фили можно сегодня не ждать. Ну и ладно. Пусть развлекается, пока можно. А то поди, как деть родится, его нам будут сбагривать, как в своё время сбагривали мы Фрерина. Сын опасливо заозирался и подёргал меня за штанину.

– Папа дяде такую затрещину всыпал, – шёпотом, оглядываясь на дверь, шепнул мне ребятёнок. – У него чуть искры из глаз не посыпались.

– За что это? – удивлённо спросила я, оглядываясь на малыша.

– Дядя очень сильно ругался. Неприличными словами. А ещё он очень сильно довёл тётю Миру, и она в него кинула вазу.

Я присвистнула. Это ж как Кили достал белобрысого, что Фили ему всыпал? Что для этого, вообще, нужно сделать? Ну да ладно. Это не так уж и важно. Если всыпал – значит, была причина. Надеюсь, это пойдёт мелкому впрок, и больше подобное членовредительство повторяться не будет. Только жертв бытового насилия для полного счастья нам тут не хватало.

Я очень надеялась, что Кили всё понял правильно, но очень ошиблась. Чуть ли не каждую неделю у них что-то шло не так. Они больше не ругались, нет. Но, чуть что, кто-то из них бежал к нам – выплёскивать эмоции. Я только делала большой фейспалм, а Фили ругался сквозь зубы. Ладно, Мира, она всё-таки беременная, а это время такое… ужасно эмоциональное и совершенно непредсказуемое, а вот Кили выглядел настоящим ребёнком, не зная, куда себя деть и что делать.

Благо, через несколько недель Нави появился, наконец, на свет. Маленький, даже по сравнению с Фрерином. Теперь Кили носился с ним, почти не спуская с рук, даже периодически ругался с Дис по этому поводу. Просыпался ночами и, вообще, ходил весь такой неадекватный, счастливый, но не выспавшийся. Мира вздохнула с облегчением, а мы с Фили, вместе с ней. Заняли неугомонного мелкого по самые уши и довольны.

Когда ребёнка первый раз показали Фрерину – это было очень мило. Сначала он был очень сильно озадачен и удивлён, но это, кажется, было приятное удивление. Он долго сидел и смотрел на малыша, погладил пальцем по щеке и руке, а потом, подёргав меня за штанину, спросил:

– А почему он такой маленький?

Решив, что про аистов и капусту вешать лапшу уже поздновато, я, опуская все подробности, попыталась отвертеться отдалённым «все такими рождаются». Фрерин только головой покачал, информации для его детского пытливого ума явно было недостаточно, но спрашивать дальше не решился. Я вздохнула с облегчением. Что-то меня всё ещё не тянет ему объяснять, откуда берутся дети. Мал ещё.

Зато потом он постоянно спрашивал про малыша и раз в день обязательно к нему забегал, чтобы рассказать о своих приключениях. Я смотрела на это с умилением. Это действительно выглядело так здорово. Хорошо, что это началось так. Бывает же, что дети друг друга не переваривают, а здесь столько заботы, пусть небольшой и неумелой, но заботы. Попытки стать ближе. Может, когда-нибудь это перерастёт в настоящую дружбу. Было бы неплохо, на самом деле.

А сейчас, спустя несколько месяцев, Фрерину первый раз позволили взять маленького братишку на руки. Столько счастья я ещё никогда в его глазах не видела. Какой он всё-таки взрослый не по годам. Фили рядом со мной тоже аж светился, даже не знаю от чего больше: от радости или от гордости. В любом случае у него явно был для этого повод и очень даже весомый.

Дальше он поверг меня в шок, сказав всего одну фразу:

– А может, ещё девочку?

Я аж поперхнулась и, лишь прокашлявшись, посмотрела на мужа с нескрываемым беспокойством.

– Ты соскучился по моим орам?

Фили захохотал, обнимая меня за плечи. Девочку ему… а как? Я же не могу заранее знать, кто получится, верно? Мы на заказ не работаем-с. И вообще, что это его на детей потянуло? Ему Фрерина мало, у которого в каждой бочке затычка, и что ни день, то синяк или содранные колени?

– Ну так как насчёт девочки? – не унимался муж, которому, видимо, в голову окончательно ударило.

– Я подумаю, – буркнула я, не совсем уверенная в том, что способна на такой подвиг ещё раз.

Только как бы ещё донести эту информацию до Фили? Чёрт, вот теперь я буду об этом постоянно думать и не найду покоя.

– Что тебя беспокоит, милая? – спросила Дис, сажая Нави на колени.

Фрерин сидел рядом с ней на полу и щекотал полугодовалому малышу пятки, отчего тот подпрыгивал и смеялся. Сам Фрерин светил новым синяком на скуле. У него какая-то не очень хорошая привычка драться появилась в последнее время. Но я в эти вопросы не лезла – этим Фили занимался и держал всё в тайне. Мне было любопытно, но оба держались и секретов своих не выдавали.

Я цокнула языком. Что-то мне не улыбается при детях все свои страхи расписывать. Так что как-нибудь потом. Махнув рукой, я похлопала рядом с собой по креслу. Фрерин, будто только этого и ждал, тут же занял место на подлокотнике. Опять растрёпанный, будто у него на голове вороны гнездо вили. Я принялась приводить в порядок всё это безобразие. Тёмные, волнистые, мягкие… как у Фили, только цвет мой.

– Где ты так опять изгваздался? Ты же утром купался!

– Мы с Бари бегали к ручьям, – ответил балдеющий сын таким тоном, словно это само собой разумеющееся.

– Упал?

– Нет.

– Откуда тогда синяк?

– Мы подрались. У Бари, вообще, нос сломан.

У меня брови очередной раз при общении с сыном поползли вверх. Вот те раз. Я знала, что просто так он не стал бы драться, с чего вдруг у него так часто стали чесаться кулаки?

– Почему подрались?

– Он назвал тебя плохой, потому что ты человек, и что я не сын папы, и я ему врезал.

– Какой ж ты не папин сын? Дурак твой Бари, ты в зеркало, вон, посмотри – вылитый папка. Зачем драться-то?

Я знала, что меня многие до сих пор недолюбливают, но чтоб вот так. Детей-то зачем впутывать, особенно таких малышей? О чём только некоторые думают? Хотя… я б тоже врезала.

– А можно мне к дедушке? – спросил Фрерин, уже позабыв о драке в принципе.

– Только если он не занят.

Мальчуган тут же спрыгнул с подлокотника и опрометью бросился к выходу. Я и Дис проводили его взглядами, и, как только дверь закрылась, гномка посмотрела на меня выжидающим взглядом.

– Ну так?

– Фили хочет второго ребёнка, а мне страшно, – тихо сказала я, развалившись в кресле. – Сама не знаю, чего боюсь, но ничего не могу сделать. И… вроде всё нормально, но я-то чувствую, что он расстроен.

– Фрерин уже взрослый, что вам мешает?

– Моё дурное «я».

Дис расхохоталась и посоветовала просто ждать и, коли суждено – так не убежишь. Короче, ничем она мне не помогла в моём сложном выборе. Фили тоже не пытался поговорить со мной, только ходил какой-то больно задумчивый, особенно, когда мальчишки рядом крутились. И что мне, блин, делать?

====== 131. Своим чередом ======

Здравствуй, сокровище моё!

Получил письмо твоё только вчера. В пути даже птицам трудно найти получателя, сама знаешь, особенно в такую метель. В горах случился обвал, дорогу завалило. Мы пытаемся разгрести, но пока без результата. Глоин чуть не упал с обрыва, пытаясь свалить часть камней вниз. Едва поймали его. Всё же надеюсь, что за день мы разберём его, и остаток пути пройдёт без заминок. Хотя, я не очень бы на это рассчитывал.

Передай Тори, что его происхождение не извиняет его дерзость. И творить, что захочется, у него не выйдет. Каждый поступок должен обдумываться дважды, ибо с него берут пример. Хотя, я уверен, ты ему и без меня уже всё высказала. Не отправляй его в ближайшее время в Дейл, хотя бы до тех пор, пока я не вернусь, не будем давать ему повод повторить ситуацию, сама знаешь, ни к чему нам ссориться с людьми.

Надеюсь, скоро свидимся. Не расстраивайся.

Передавай парням привет и поцелуй за меня Ник.

Люблю тебя.

Фили

27 января 2989 год Средиземья.

Ну вот, снова-здорово. То из-за размытых дорог они задержались в Эред Луине, то в Бри по неизвестной мне причине, теперь на перевале. Что следующим пунктом? В Лихолесье, на границе остановят и будут три недели мурыжить? Не исключено, кстати, эльфы периодически грешили этим. То у них «мир-дружба-жвачка», а потом Трандуилу чего в голову стукнет, и он то пошлину поднимет, то до товаров докопается, то просто из-за какой-нибудь ерунды бочку катить начнёт. В общем, чуть что, и поминай, как этот самый мир выглядит. Семь пятниц на неделе у этих эльфов.

Я развалилась на кровати, кинув письмо рядом на покрывало. Легко ему говорить «не расстраивайся», я, может, не могу не расстраиваться. У меня, вообще, складывалось впечатление, что они никогда не доедут. То одно, то другое, то третье. Очень хотелось психануть, но я пока держалась.

Фили не было в Эреборе уже больше года (а если быть точнее – почти полтора). Туда они долго добирались и обратно вот… тоже с приключениями. Правда, первые несколько месяцев я от этого обормота отдыхала. Ещё знал бы хоть кто-то, как он меня достал за сорок с лишним лет брака. Даже несмотря на его постоянные поездки: туда пара дней, сюда пара дней, он всё равно умудрился вынести мне весь мозг. А потом просто скучала, теперь же у меня было стойкое ощущение, что лучше бы он вообще не уезжал, потому что впечатление было сродни, что у меня руки отвалились сразу обе или голова… В общем, без него всё было не так. Мне не хватало этого белобрысого балбеса до трясучки.

Хорошо ещё письма приходили чуть ли не каждую неделю, хоть и с небольшими опозданиями. Но этого было мало. Я вот думаю… в следующий раз я с ним поеду. По крайней мере, мне не придётся себя изводить вопросами, всё ли с ним в порядке, и жив ли он вообще. А дети и без нас справятся, большие уже, обормоты такие. Да ещё тут и дед, и бабушка, и дядька есть, ежели совет потребуется. А я не буду страдать этой долбанной паранойей.

В дверь постучали, а потом в комнату протиснулись две тёмные лохматые донельзя макушки. Дети… легки на помине. Небось, опять с поля, они там чуть ли не пропадали в последнее время, не то учась, не то решая таким образом свои вечные споры.

– Мам? – позвал старший, запоздало постучав.

– Аушки? – отозвалась я, принимая вертикальное положение, чтобы их лучше было видно.

– Говорят, голубя видели, отец написал? – вклинился младший.

Смотрел он на меня с подозрением. Ещё бы, ему недели три назад от меня влетело так, что потом шугался дня два и боялся на глаза попадаться. Отчитала, как малышню. Сейчас ещё Фили вернётся, ему ещё раз, чувствую, достанется. А нечего девок в Дейле направо и налево соблазнять. Нет, я всё понимаю, переходный возраст, половое созревание, дурь в голове, но не до такой же степени? Он к старшей дочери Баина (который нынче был правителем Дейла) тут сунулся. А это уже ни в какие ворота! Нам были ни к чему конфликты с людьми. Вот пусть едет куда-нибудь в большой город и там в бордель сходит. Пользы от этого явно больше будет, но знать я этого не жалею, ну вот совершенно. Но хотя бы слухи ходить не будут про его распущенность. Я, конечно, попыталась вправить ему мозг на тему того, что с порядочными женщинами так не поступают, даже подкрепила свою гневную тираду парой крепких затрещин, но мне казалось, что он не слишком-то проникся. Ничего, вот пусть с ним отец разбирается, как у них там, у мужиков, принято.

– Да, и он сказал то же самое, что и я. Ну и привет вам передаёт. Только до перевала добрались, так что ещё нескоро вернётся.

Тори тяжело вздохнул и, кажется, слегка поник, впрочем, ненадолго. Он, вообще, очень редко серьёзно о чём-то думал. Что поделать? Младший. Нет, у Фрерина тоже были проколы, в том числе и по части сексуального воспитания, но он попадался не так часто и не так конкретно. Да и не так уж сильно стремился напакостить. Ответственный до дурости, умудрялся и за собой следить, и за младшими. Хотя, за младшими не так уж и просто было уследить, но хотя бы от большинства передряг он их спасал. Синдром старшего брата у него был развит даже больше, чем у Фили. Наверное потому, что у Фили всё-таки был только один брат, а у этого полный набор: и брат, и сестра, и ещё двое двоюродных братьев, за которыми он тоже иногда присматривал. Просто потому что оба пошли в Кили, и никому от них покоя не было. А уж когда они все вместе собирались, то тут просто впору вешаться.

– Ты должен мне золотой, – фыркнул Фрерин, хлопнув младшего по плечу.

Снова спорили, спорщики хреновы… Подумала и прикусила язык, вспомнив, что я тоже направо и налево спорила в двадцать пять, а этим всего-то… ну, если на человеческий переводить, ещё и двадцати не было. Хотя порой и не скажешь, самостоятельные обормоты.

Ещё немного поразглагольствовав, больше между собой, чем со мной, оба утопали, только слышен был удаляющийся громкий смех, топот и какие-то вполне дружеские препирательства. Мальчишки. Гордость и будущее Эребора, блин. Мне казалось, они никогда не вырастут. Или скорее уж, мне не хотелось, чтобы они выросли. Всё-таки дети же. И навсегда останутся детьми. Для меня, про крайней мере.

Кто бы мне ещё сказал, что у меня будет трое детей – посмеялась бы. Но оно так и было. Фрерину едва за сорок – Филькина копия. Даже фырчит почти так же, глядишь, лет через тридцать гномочки будут штабелями валиться, такой он был весь… принц, одним словом. А сейчас, когда усы начали пробиваться, так вообще. Вот не смотрелось это глупо или смешно. Даже наоборот. Красавец. А вот младшие – Тори и Ник очень от него отличались.

Вообще-то, двойняшек не ожидал никто, выяснилось это уже в процессе их появления на свет. Фили тогда часа два ничего сказать не мог, настолько был шокирован. Ещё бы, двойни – вообще редкость у гномов. Дис была уверена, что это потому, что люди куда более плодовиты, чем гномки, но чёрт… у меня в роду двойняшек не было точно, откуда оно взялось-то? Но вот было… Тори минут так на десять старше сестры темноволосый, зеленоглазый, обормот до ужаса, и Ник, светловолосая, с такими же зелёными глазами, как у брата, вела себя как мальчишка, видимо, от братьев нахватавшись. Оба шебутные, шумные, неугомонные, уследить за ними никому не удавалось. Фили, помнится, долго прикалывался надо мной:

– Жаловалась, что Фрерин весь в меня пошёл. Вот, получи, эти двое точно в тебя.

Ещё и ржал. Получал по ушам и снова ржал. И ведь даже не поспоришь, действительно в меня. Но если у меня все эти навыки были приобретённые, то у этих двоих – врождённые. Поэтому переспорить у них получалось даже меня. А уж с наступлением переходного возраста мне иногда от них выть хотелось.

Впрочем, выла от них вся Одинокая Гора. Они умудрялись влезть везде, где нельзя, намудрить там, где это в принципе невозможно, уронить что-нибудь, разбить, обрушить, даже сбить Торина с ног. К слову, от этих двоих Торин шифровался, потому что они умудрялись достать его бесконечными вопросами везде, где бы он ни был. Ни серьёзные аргументы, ни дедов ремень им не мешали придумывать всё новые и новые пакости. А я на гневное «приструни своих чад» могла разве что руками развести. Даже если я их в комнате запру на все замки, они или через окно полезут, или дверь выломают. А это чревато последствиями. Я пыталась было загрузить всех троих по самые уши, чтобы не шныряли без дела. Приобщила, так сказать, к делам государственным, но это не помогало, они всё равно находили силы и время на свои проказы.

Бытовуха, бытовуха… вот так один раз в неё вляпаешься и завязнешь по самые уши без надежды когда-нибудь выбраться. Иногда у меня случались приступы ужасной ностальгии, и меня тянуло напиться вдребезги и побуянить, но потом я вспоминала, что мне уже туева хуча лет, я замужем и у меня трое детей, которым надо положительный пример давать, а не отрицательный, а то ещё решат, что и им так можно. В общем, идея напиться всё откладывалась и откладывалась до лучших времён.

Сорок лет, чёрт меня дери. Даже больше. Нет, я ни о чём не жалела, что было странно, вообще-то, но я не заморачивалась по этому поводу. Больше всего меня беспокоило, что годы-то шли, но, похоже, не для меня. Ни единой морщины… это уже просто неправдоподобно, честное слово! Нет, я была благодарна эльфам, и всё такое, но это была мистика какая-то чёртова. Мне семьдесят, а выгляжу я максимум на тридцать пять. Меня это пугало, потому что я всё ещё была уверена, что однажды за такое счастье придётся платить и немаленькую цену. Однако пока платить не приходилось. «Пока» – ключевое слово, похоже. Единственное, что меня подводило – память. Очень тяжело было вспомнить что-то маловажное или что-то, что было больше пятидесяти лет назад. Это всё начало забываться, потом всплывало и снова забывалось. Например, я напрочь забыла почти всё, что мне нравилось в моём мире. Осталась только привычка вставлять никому не понятные слова в разговор.

– Снова грустишь, девочка? – В комнату уверенным шагом прошла Дис, садясь в кресло у окна.

Она часто заходила. Все обязанности, которые у неё были, мы распределили между мной и кучей её внуков (вот счастливая бабушка, у неё аж пятеро внуков, которых можно баловать и так и сяк). Теперь Дис просто наслаждалась жизнью в своё удовольствие, предпочитая, впрочем, учить Ник уму-разуму, всё-таки у неё, в отличие от меня, были задатки истиной леди, гордой и статной.

– Фили написал, опять у них всё не как надо, – буркнула я, садясь на кровати и скрещивая ноги по-турецки, прикрыв их полами длинной домашней юбки.

– Дашь прочесть?

– Да, конечно.

Я отдала листочек свекрови. Всё равно ничего такого там не было. Фили, вообще, не любил писать письма. Если ему было, что сказать – он говорил это напрямую, не доверяя бумаге, может, оно и к лучшему. Из нас двоих только я страдала тем, что накатывала целую простынь в три листа с обеих сторон.

– Как всегда, немногословен.

– Ну да, а вам он написал?

Если не написал, то не исключено, что получит по ушам, когда вернётся, он и без того три письма за это время пропустил, зуб даю, Дис об этом не забыла.

– Написал, – расхохоталась гномка. – Вот.

Мда… Мне он ещё много написал. У Дис же была коротенькая записка «Жив, здоров, в пути.» Собственно, это было всё. Я поджала губы, чтобы не улыбнуться.

– Фили никогда не любил писать письма, обычно это делал Кили под строгим руководством, а он нынче тут, вот Фили и отмазывается короткими записками, – всё ещё хохотала гномка. – Балбес.

– Ага, великовозрастный ребёнок. Я давно это говорю.

Дис только улыбнулась. Ну, для неё эти два идиота всегда будут просто детьми. Так же как для меня детьми всегда будут мои спиногрызы, это не лечится ничем. Дурацкая женская доля. Странная она всё-таки, но самое страшное, что от неё всё равно не убежишь, как бы ни старался. Уж я-то это точно могу сказать.

– Не переживай так, дорогая, думаю, уж к уходу Балина он вернётся.

Вот да. Что я там про память говорила? Она подводила, причём так конкретно. О Мории – ещё более легендарном королевстве, слухи пошли уже лет через десять после восстановления Эребора, но на них почти никто внимания не обращал. А сейчас Балин не выдержал. О том, чем это может закончиться, я вспомнила уже в процессе его сборов. И, конечно, попыталась остановить. Кто бы меня ещё послушал?! Балин упёрся не хуже осла и слушать меня не желал. Фрерин, вот, просился с ним, но тут уже упёрлась я. Нечего ему там делать. В общем, я отказала сыну и запретила даже заикаться об этом, тем более что отца в Эреборе нет. Я, правда, написала Фили, но вместо поддержки получила короткую записку, гласящую:

«Как я понимаю, в прошлый наш поход всё закончилось совсем не так, как было написано у вас в книгах. Поэтому перестань портить нервы себе и Балину и предоставь ему право самому решать свою судьбу. А Фрерин мал ещё в такой поход идти, передай, что я запрещаю.»

Хорошо ещё, что насчёт сына понял. Насчёт Балина я, конечно, была разочарована, но, видимо, лимит изменений, которые я могла внести, был исчерпан. А жаль. Всё равно… эти гномы... с их поистине адским упрямством!

Я уже хотела было высказаться по этому поводу, но тут дверь распахнулась, стукнувшись о стену, и в комнату влетела Ник, тараторя на ходу:

– Мама, мне нужна горничная.

Вот настучать бы по большим выпирающим ушам ей за такое поведение.

– А теперь вышла и вошла, как положено, – рыкнула я.

– Я…

– Ты влетела в комнату, не постучав, прервала наш разговор и тараторишь, будто тараторка. Вышла и вошла, как положено, я сказала.

Вот так вот. Дай детям небольшую поблажку, они на шею сядут. Взрослая девица же – тридцать пять минуло осенью. Правда, если переводить с гномьего на человеческий это было где-то лет шестнадцать или, на худой конец, семнадцать, но не пять же. Ник закатила глаза, кажется, выругавшись про себя, но послушно пошла за дверь. Зачем ей горничная интересно?

Я выжидательно уставилась на дверь, но Ник, видимо, выжидала, давая мне время успокоиться. Только через минуту она постучала в дверь и просунула в проём светлую макушку.

– Можно?

– Можно, – милостиво позволила я.

– Матушка, смею ли я обратиться к вам с просьбой?

Вообще-то, обычно мы такими манерами в кругу семьи не разбрасывали, меня и саму они бесили, но тут она сама виновата, потому что врываться в комнату и орать с порога, прервав разговор – наказуемо. И если, будь я одна, это сошло бы ей с рук, но в присутствии Дис – нет. Мне же потом по ушам получать, а не ей.

– Обращайся.

– Могу ли я просить вас о милости иметь в своём подчинении горничную?

Вот это уже был перебор, но ладно, пусть так. Зато, может, в следующий раз таких вопиющих ошибок не будет делать, а про паясничество я с ней потом поговорю, когда Дис уйдёт, в присутствии бабушки ругаться очень уж серьёзно – бесполезно, мы это уже проходили и не один раз.

– Зачем тебе горничная?

– Ну, мам, у Тиль и Уолли есть горничные. – Дочь всё-таки не выдержала официального тона, переходя на нытье.

Ага, ага. И это вместо аргументов? Нет, ну я так не играю.

– Ник, меня не интересуют Тиль и Уолли, ты это прекрасно знаешь. Я спрашиваю, зачем она ТЕБЕ нужна. И уже основываясь на твоём ответе, я буду принимать решение. У тебя же есть Альвар, она помогает тебе одеться и причесаться, мне кажется, этого вполне достаточно.

– Ну… полы мыть.

Полы мыть… Нет, это ж надо. У неё не целый дом, а всего лишь комната – сама справится. До этого же справлялась и ничего, руки не отвалились пока, ноги и голова тоже на месте.

– А у самой руки отвалятся?

– Мааам.

– Нет, Ник, полы ты будешь мыть сама, как и вытирать пыль, заправлять постель и разбирать свой шкаф. У тебя руки на месте, ноги тоже, голова на плечах.

– Почему им можно, а мне нет? Я же принцесса.

– И что? Почему я сама убираю, бабушка сама убирает, даже твои братья, хоть и мальчишки, сами убирают свою комнату, так почему у тебя должна быть горничная?

– А что мешает…

– Ник, я всё сказала. Незачем грузить остальных своими проблемами. Пока не найдёшь достаточно весомого аргумента, с этим вопросом ко мне не приходи.

– А папа бы разрешил!

– Папы сейчас нет, нечего перекидывать на него разговор. Я всё сказала.

Дочь топнула ногой, хотела что-то ещё сказать, но очень даже вовремя заткнулась. Развернулась, понуро побрела к выходу, видимо, пытаясь разбудить во мне чувство стыда.

– Ты так и не извинилась перед бабушкой. Поэтому вернись и поступи, как полагается принцессе, а не капризной девочке из людской деревни, – сказала я, уже в дверях разворачивая дочь на сто восемьдесят градусов.

Да уж. Не повезло со мной детям. Но я действительно искренне верила, что загружать чуть менее знатных особ тем, чтоб помыть пол – неуважение. Вот вырастет, будет у неё много дел, будет ей помощница, как у Дис была Гил. Гил бегала по серьёзным поручениям: отнести документы, передать на словах послание, найти кого-то, кто нужен был Дис, но никак не мыть пол. Даже в своём возрасте Дис это делала сама. А этой фифе, понимаешь ли, горничную. Молодая, сильная гномка – сама справится.

Ник тяжело вздохнула, глядя на меня чуть ли не умоляюще, но я покачала головой, показывая, что у неё этот номер не прокатит и придётся извиняться самой. Видя, что её взгляды никак не подействовали на меня, она пробурчала, не поднимая головы:

– Простите, матушка, извините, бабуля, я была неправа, даю слово, что больше этого не повторится. Я могу идти в свою комнату?

Я кивнула, и Ник в мгновение ока испарилась. Вот сейчас она остынет, я пойду с ней разговаривать. Иногда я не понимаю собственных детей. Не исключено, что я просто жила в других условиях, но всё-таки. Что-то такое ушло со временем, мне не так уж и легко с ними приходилось. Хотя и я пыталась этого не показывать. Никто у меня их, конечно, не отберёт, но всё равно.

– Ох уж эти дети, – улыбнулась Дис. – Она обиделась.

– Да она остынет через полчаса, но спускать ей такое вопиющее неуважение – подписаться на постоянное такое поведение. Вот когда подберёт весомые аргументы к тому, что ей нужно – тогда и получит. А пока, раз не может объяснить – значит, не так уж и нужно.