Текст книги "test"

Автор книги: Le Polisson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 99 страниц)

– И по какому поводу этот детский сад? К тому же письмо привёз Фир, Эльг тут ни при чём. Что ты ко мне прицепилась? – спросила я прямо.

– Ты достала всех своими понтами! – Оба на, какими понтами? – Стальная женщина из кузни. Мечом владеет, ножи метает, из лука стреляет, народ вокруг неё вьётся. Вот, теперь и письма.

Она зло орала на меня, высказывая мне всё то, ради чего я трудилась день и ночь. Все эти умения обходились мне кровью и потом, к тому же левая рука ещё не до конца зажила, и даже кожаная подкладка не спасала от ударов тетивы, из-за которых по руке проходили тонкие лучики боли. А она даже задницу не подняла для того, чтобы хоть чему-то научиться. А кто ей мешал? Если бы она немного усилий приложила, сейчас, возможно, и лучше меня всё это делала. Так чего же теперь завидовать? И тем более выговаривать это мне. Я же не могу на неё сбросить всё это? Я удивлённо и непонимающе на неё смотрела, у меня даже злости не было.

А потом она неожиданно разрыдалась.

– Я хочу домой, – проплакала она, упав у моих ног, и то, что копилось почти год, вылилось на меня словно из бака.

Девочка из богатой семьи, которая и готовить-то научилась только когда переехала жить к своему парню. Избалованная и изнеженная, она долго держалась, однако. Я не могла не признать, что выдержки ей не занимать. Но ей всё равно было тяжело, и могла понять её только я. А меня не было рядом, я была поглощена новой жизнью настолько, что почти забыла о своём мире.

– Тише. Ну-ка не реви, – спокойно сказала я, садясь на пол рядом и вытирая слезы с её лица, – не реви, говорю. Слушай меня. Не сейчас, но когда спадёт угроза, мы отправимся искать мага и найдём способ отправить тебя обратно, я тебе обещаю. Мы найдём способ отправить тебя домой.

Я понимала, что, возможно, не смогу действительно найти мага или нужный способ, но я попробую. Мне было жаль её. В том мире она была любима, имела всё, что хотела, и была счастлива. Её место было там, и здесь она чувствовала себя лишней. Там у неё было то, что она хотела и к чему стремилась. И я, найдя своё место здесь, эгоистично про это забыла. Поэтому я просто обязана вернуть её туда. Нашёл своё место – помоги другому. Настя могла мне не нравиться, я могла на неё злиться, я могла её не понимать, могла презирать её слишком уж раздражающее, полное пустых понтов поведение, но в тот момент только я могла понять, как ей тяжело. Я подняла её с колен и отвела в комнату:

– Спи, завтра будет новый день.

И, закрыв дверь, отправилась на кухню. На сегодня слишком много новостей. Сидя за столом у горящей свечи, уперевшись лбом в руки, я думала о том, что снова взяла на себя чьи-то проблемы. Ну откуда у меня эта вечная тяга помогать всем и вся? Когда же я, наконец, стану эгоисткой и перестану чувствовать вину за то, что кому-то не помогла, или бросаться к новым чужим проблемам?

Обругав себя последними словами, я закурила трубку, пуская завитки дыма в потолок. Своих слов я назад не забираю. К сожалению. Ляпнула – придётся расхлёбывать. Я лишь надеюсь, что угроза пройдёт стороной, и вскоре пути откроются. Тогда я просто помогу ей найти мага и вернусь обратно. Только бы угроза, нависшая над деревней, ушла поскорее. С этими мыслями я вырубилась прямо за столом. Как жаль, что моим надеждам не суждено было сбыться.

====== 16. Орки в деревне ======

Это случилось ночью, даже не близко к рассвету. Дежурных, в свете последних новостей следивших по ночам за деревней – молодую женщину Лин и её мужа Кирона, просто смели, прежде чем они успели забить тревогу. Деревню взяли без малейшего сопротивления. Меня разбудили, вытаскивая из-за стола за волосы (какого чёрта я их не срезала?). Я ругалась, вырывалась, рычала, царапалась и пиналась, но, по-моему, ни на кого это особого впечатления не произвело. Как назло, никакого оружия при мне не было: по ночам я его прятала. Мало ли Берен найдёт, пока я сплю? Вот и орки не нашли пока, на моё счастье. Нас всех согнали на пустое в это время года поле, выстроив рядом.

Я огляделась вокруг. За каждым человеком стоял орк, а то и два. Кто-то, как я, всё ещё пытались сопротивляться, но ничего хорошего из этого не получалось. Тогда до меня ещё не дошла вся патовость ситуации. А когда дошла… пришёл страх. Орки в деревне! Тут же перед глазами встал разговор за кружкой эля: «Нападают по ночам… Сожжённые деревни». На минуту я перестала сопротивляться, и меня скрутили, заломив руки за спину. Меня начинало колотить.

– Держите их крепко. Нужно посмотреть, на что они годятся. Молодых оставьте, слишком старых или больных убить! – раздалось в темноте, и я подняла глаза, пытаясь разглядеть источник отвратительных звуков.

Они согнали стариков в общую кучу, смеясь, издеваясь, пытая и истязая их. Это было страшно! Страшно и отвратительно. Я не могла понять: реальность всё это или очередной кошмар?

В толпе раздался вой, женщины и дети рыдали, только мужчины медленно кипели, но молчали. У меня перехватило дыхание, накатила паника. Казалось, что даже воздух пропитался страхом и болью. Дышать стало тяжело. Страх сковал крепче любых оков. Страх, страх везде, как паутина опутывал всё вокруг. А страх, как известно, рождает ненависть. А ненависть – сильная штука. «Нас всех убьют, – подумала я, – вряд ли мы сможем тягаться с целым отрядом орков».

А потом пришли воспоминания. Восточный тракт, забитый их мерзкими трупами. И сейчас, смотря на умирающих, кричащих людей, людей, которых я знала, с которыми проводила много времени, которые стали мне как родные, я изо всех сил старалась загнать панику и страх внутрь. И на смену им, неожиданно для меня самой, пришла ярость.

– Жалкие куски дерьма. Только трусы убивают стариков. – Я даже не узнала собственный голос, столько злобы в нём было.

Стоящий за моей спиной орк дёрнул меня за волосы, но меня уже понесло на волнах эмоций. Они перегнули палку. На этот раз желания спрятаться у меня не было. Я кипела. Видимо, бой на Восточном тракте сдвинул что-то в моей душе. А сожжение знакомых мне людей завершило начатое. Я хотела жить. Но жизнь и существование – разные вещи. И что выберу я? Сдаться и существовать, или попытаться отвоевать, а если потребуется и выгрызть свою жизнь или хотя бы жизнь тех, кто тебе дорог? В голове щёлкнул какой-то эмоциональный переключатель. Если мне и придётся умереть… я продам свою жизнь так дорого, как только хватит сил.

– Отпусти мои волосы, мудила. Я тебе сейчас глаз на жопу натяну. – И я наугад пнула орка ботинком. Я не собираюсь просто молчать и позволять им творить всё, что придёт в их омерзительные головы!

Бить назад было неудобно, я же не кобыла, но я попала. Сзади раздался вой, потом ругань на неизвестном мне языке, а потом меня толкнули так, что я упала на колени, чуть не пропахав носом землю. Болели руки, мало того, что мне их заломили, так теперь ещё и подняли выше, казалось, что суставы выворачиваются наизнанку. Резко захотелось выть, но сдаваться этим тварям? Никогда!

– Маленькая девочка решила поиграть в защитника? – Орки мерзко заржали. Такого противного звука я ещё в своей жизни не слышала.

Мои руки отпустили, и я упала, едва успев опереться ими о землю. Больно, чёрт возьми. А когда мне больно, я обычно очень неприлично ругаюсь. Говорящий, видимо, главный, схватил меня за волосы, поднимая. Ненавижу, когда трогают мои волосы! Этими грязными лапами, перепачканными по локти в крови. Омерзительно!

– Волосы отпусти, сука, – выплюнула я, пытаясь заодно двинуть ему хоть куда-нибудь.

– Строптивая, хозяин будет доволен, – зашипел орк.

Меня в данный момент мало интересовал какой-то там хозяин. Я попыталась вырваться, неожиданно вспомнив, что из сапога нож так и не достала. Схватив орка за держащую меня руку, я двинула его ногой туда, где у людей находятся половые признаки, гадая, сработает это или нет. Меня тут же отпустили, да так, что я конкретно приложилась пятой точкой о землю. Чёрт, мать его! Орк зажал подбитое достоинство, а у меня появился шанс.

– Вест! Что ты делаешь?! – закричала Настя из толпы.

Но мне было не до того. Не знаю, было ли хоть что-то, что могло меня сейчас остановить. Это было не намеренное нападение, не продуманное. Я действовала, словно на автомате. Пока орки не опомнились, я выхватила нож и засадила его в подставленную мне макушку. Главный осел на землю, кровь из пробитого черепа заливала мне руку. Фу. Я замерла, не совсем понимая, что сейчас сделала. А орки неслись гурьбой на меня, и я понимала, что у одной меня против них совсем нет шансов. Страшно. Но бросать начатое на полпути? Нет уж! Адреналин в моей крови гулял, эмоции зашкаливали, руки болели, голова шла кругом, но сдаться просто так я не могла. Не имела права! На секунду мелькнула мысль, что я так ничего в своей жизни и не сделала. Вспомнилась сестрёнка, которую я уже не увижу, бабушка, родители и, что странно, гномы. Ну что ж. Если умирать…

Я, не успев додумать свою мысль, почувствовала сильный удар по голове, и всё поглотила тьма.

От третьего лица

Орк, тут же выбранный на замену командиру, думал, что чертовски жаль, что девчонку нельзя прибить прямо сейчас. От неё уже слишком много проблем. Но она нужна хозяину. Эта и ещё вон та, светловолосая. Живыми… но про невредимость-то сказано ничего не было. Ничего, если они не смогут научить её уму-разуму, то хозяин позаботится об этом. Уж он может сделать так, чтобы девочка орала, лишь завидев его или заслышав его имя. Но это потом… а пока можно просто немного поразвлечься. Орк мерзко улыбнулся, представив картину, которую, скорее всего, скоро увидит наяву.

– Привязать её к столбам. Будет урок всем, кто надумает сопротивляться!

С улюлюканьем орки привязали бессознательную девушку к вбитым тут же столбам. Несколько человек из деревенских попытались было сопротивляться, но их никчёмные попытки быстро пресекли.

На голову девушке, повисшей в путах, будто кукла, вылили ведро ледяной воды. Один из орков взял у своего сородича кнут, стягивая его и улыбаясь, показывая гнилые чёрные зубы. Он подошёл к ней, за волосы поднимая её голову. Девушка закашлялась и плюнула орку в лицо скопившейся во рту кровью.

– Мразь, – прошипела она, дёргая руками и пытаясь освободиться. Бесполезно.

Орк резко дёрнул волосы вниз, отпуская, от чего голова девушки рефлекторно мотнулась.

– Ай-яй-яй, как неосторожно, а если бы ты сломал ей шею? Хозяин бы тебя варгам живьём скормил.

Орк не ответил, разматывая кнут и заходя девушке за спину. Она явно догадалась, что сейчас будет, задёргалась в своих путах ещё сильнее, отчаянно пытаясь вырваться, и в первый раз за всё время в её глазах появился страх. Да что там страх… самый настоящий панический ужас. И тут же пропал.

– Вам никогда не говорили, что избиение женщин карается по закону? – съязвила она, явно рассчитывая разозлить захватчиков, и получила первый удар. Её лицо исказила гримаса боли, спина выгнулась, а зубы впились в нижнюю губу, от чего на той выступили красные капли. А затем ещё удар и ещё.

– Двадцать ударов. Она вроде крепкая, должна выдержать.

Удары посыпались на девушку. Она, кажется, даже несколько раз теряла сознание, тут же приходя в себя от жгучей боли. Кровь из губы стекала по подбородку, окрашивая кожу в неестественно-красный цвет. От напряжения полилась струйка крови из носа. Руки цеплялись за верёвки, мышцы на руках и спине девушки вздымались от боли и попыток увернуться. Но она упорно молчала. По её лицу катились крупные капли слёз, лицо было искажено, но она не кричала.

– Сильнее! Я хочу слышать, как она орёт от боли! – прорычал орк, подходя ближе.

Удары стали сильнее, выбивая из девушки воздух, но даже это не помогло. Она лишь стонала сквозь стиснутые зубы, жмуря глаза. Когда всё закончилось, она обвисла в путах и, кажется, отключилась. Орк подошёл к ней, поднимая её голову и заглядывая в лицо. Девушка была в сознании, морщась, она прерывисто и неглубоко дышала.

– Наигрались? – прохрипела она, пытаясь выровнять дыхание. – Скажите своему хозяину, чтобы шёл нахер. И ещё… – она сплюнула на землю, – можете этот кнут запихнуть себе в задницу. И провернуть три раза.

Прошипев эти слова, она потеряла сознание, обвиснув в путах.

– Бросьте её в какой-нибудь подвал. Пусть посидит и подумает над своим поведением, – мерзко прошипел орк, разворачиваясь и возвращаясь к шеренге местных жителей.

====== 17. Отчаяние ======

POV Вест

Я пришла в себя на холодном земляном полу. Дышалось с трудом, кажется, кровь забила нос, а потом засохла. Чёрт! Я попыталась пошевелиться. И не заорала только по одной причине – горло нещадно драло, и вместо крика с губ сорвался лишь хрип. А может, это и есть чёртов ад, о котором так любят разглагольствовать все кому ни попадя? Судя по ощущениям, у меня вместо спины было сплошное месиво. Ну как же больно, чёрт возьми… Настолько больно не было, даже когда я, ещё учась ездить, навернулась с мотоцикла, содрав себе всё, что только было можно. Так вот… тогда было лучше. Определённо.

Я лежала какое-то время, боясь пошевелиться. Ноги затекли, руки сводило. К тому же пол был холодным: зима всё-таки. Нет, наверное, я всё же жива. А если так, то нужно заставить себя встать. Я отчаянно оттягивала момент, когда пошевелю хоть чем-нибудь. Было страшновато шевелиться снова. Если не шевелиться, то терпеть можно. Прекрасно понимая, что лучше всё равно не станет, а пошевелиться рано или поздно всё равно придётся, я попробовала привстать. Зря…

– Твою грёбаную бабушку! – выругалась я, падая обратно на землю.

Спину словно пронзили тысячи горячих гвоздей. Скорее всего, кровь начала подсыхать и сейчас, с движением, корка начала трескаться. Кто-нибудь, грохните меня, чтоб я не мучилась…

– Очнулась? – раздалось неожиданно откуда-то сзади. – Вставай!

Ага, щаз! Я тебе не собачка – приказы исполнять. Мне и на земле неплохо. Нет, плохо, конечно, но если выбирать между холодным земляным полом и резкой болью… Я выбираю пол!

– Нахрен иди, – прошипела я, пытаясь отдышаться и молясь, чтобы в горле перестали скрести когтями.

Меня пнули в бок. Не сильно, но это тут же отдалось в спине, а вот там это уже было больно! Я зло зашипела, но с места не сдвинулась. Нахрен!

– Встать, я сказал!

– А я говорю: иди нахер!

Видимо, я его здорово разозлила. Потому что на этот раз удар был явно сильнее… В разы.

– Аааа! Мудак грёбаный! Свали отсюда нахуй! – заорала я.

О, наконец-то, хоть голос вернулся. Да, я сильно ругаюсь, когда мне больно, страшно и когда я зла до чёртиков. А представьте, если сразу три этих эмоции объединить в одну? Долбанный коктейль Молотова! Ругаться я могу на трёх языках, поэтому моя матерная тирада продолжалась достаточно долго. Ну и потому, что я таки вставала. Зачем? Ну, если рассуждать здраво, то от стоящей меня куда больше пользы, чем от лежачей. Да и просто... очень хотелось дать сдачи.

Ладно, тряпка, соберись, в конце-то концов! Ты же, дура, славилась своим упрямством. Вот и используй его хоть когда-нибудь. Ругать себя пришлось на протяжении всего подъёма. Ибо с каждой новой вспышкой боли хотелось обратно упасть, а лучше просто сдохнуть, но мне всё-таки удалось встать. Ноги держали с трудом, и до кучи мышцы отчаянно сопротивлялись усилиям, угрожая судорогой, но ещё держали. Правда, меня слегка пошатывало, но я, морщась от неприятных ощущений, выпрямилась. Тело, оно ко всему привыкает. Главное – самовнушение! Встав в более устойчивую позу, я расправила плечи. Орк был выше меня на голову точно, но уж очень сильно мне хотелось его стукнуть, я ещё раз повела плечами, а заодно и корпусом, пытаясь привыкнуть к боли, после чего дала орку с разворота в шею ребром ладони. Когда отчим, бывший военный, учил меня этому приёму, сказал, что если применить достаточное усилие, можно убить человека.

Достаточного усилия мне не светило из-за боли в спине, но вот неприятно ему точно будет. Орк пошатнулся и втырился в меня удивлённым взглядом, тут же получая ладонью под нос. У меня начало сводить плечи. Это хреново! Я же сейчас даже бежать не смогу!

Конечно, я не ошиблась, получила за свою самодеятельность по лицу. Кулаком. Со всей силы. Больно… Свалилась мешком на пол, спина тут же вспыхнула ещё больше, но холодный пол её так приятно охлаждал, что я решила не вставать. Орк пнул меня ещё раз в бок. Чёрт. Я взвыла.

– Дура, – прошипел он мне в ответ, и, кажется, хотел ещё раз меня пнуть, но его остановил другой.

– Оставь. – А потом заговорил на каком-то отвратительном наречии. Шипящем, свистящем и невероятно грубом. Если это их речь, то я тут и рядом не стояла со своими ругательствами.

Они говорили около пяти минут, а потом оба ушли. А минут через пятнадцать ко мне бросили Эльга (в прямом смысле), он почти упал на меня, рассыпав какие-то баночки. Не поняла? Больше, правда, сюрпризов не было. Краем глаза я увидела, как мерзкая рука поставила у стены ведро с водой, и дверь захлопнулась, отрезая меня и Эльга от остального мира.

– Сколько я провалялась тут? – тихо спросила я.

Эльг покачал головой, разворачивая моё бренное тело и открывая себе доступ к спине. Цокнув языком, он порвал и без того на соплях держащуюся футболку. Я даже возмущаться не стала, спину-то обработать надо! Хоть на это у меня благоразумия хватило. А я ещё и на земле валялась… Вот подхватила бы какую-нибудь инфекцию…

– Почти три дня. В деревне ужасно. Они заставляют нас работать на себя. Самых маленьких детей держат в одном помещении, используя как рычаг управления. Если кто-то провинился – его ребёнок страдает за него. – Эльг плакал, пытаясь прочистить мне спину.

– Кто-то пострадал сильно?

– Пока нет. Но, боюсь, без жертв не обойдётся, они говорят, что им становится скучно.

– Хреново. И что будем делать? – задумчиво протянула я.

– Ты предлагаешь сопротивляться? Как? Тебя вот уже потрепали! У тебя не спина, а сплошной кровоточащий кусок мяса.

Ну… откровенно говоря, я сама виновата. Не знаю, что на меня нашло тогда, но сделанного не вернёшь, сейчас жалеть об этом было уже поздно. Чёрт!

– Считай это местью, – после недолгого молчания ответила я.

Я действительно не горела желанием спускать этим тварям то, что они делали. Как уже выяснилось, сопротивляться, хотя и не без вреда для здоровья, я могла. Для этого, правда, надо как следует разозлиться… или, на худой конец, испугаться, но это, похоже, не проблема.

– Что здесь было написано? – неожиданно спросил сын лекаря.

– Где? – Я даже не поняла, о чём он говорит.

– Ну… у тебя буквы на спине, я таких не знаю.

Вот тогда до меня дошло, что он о тату, которая тянулась вдоль моего позвоночника. Вообще-то, мало кто её видел целиком, походить в купальнике с ней я так и не успела, попав сюда. А потом закрутилось, вот я и успела о ней забыть. Судя по всему, больше никто в первозданном виде её не увидит. Хорошо хоть, звезда на запястье пока жива.

– Сroire espérer aimer. Верить, надеяться, любить.

– Девиз?

– Наверное, можно сказать и так...

Дальше Эльг работал молча, пытаясь растворить в воде кровавую корку на моей спине. Это было неприятно, потому что размягчённую болячку ещё и снять надо, чтобы промыть рану и так далее… А это фу, как мерзко, ещё и до кучи болезненно. Поэтому я шипела, скулила и ругалась. Но Эльг не обращал на меня никакого внимания, продолжая терзать спину без всякой жалости. Когда он закончил отдирать корку, настало время для всяких мазючек… Это я тоже ненавижу!

– Жжётся! – зашипела я.

– Ты не боишься быть избитой, но боишься какой-то там мази? Ты точно ненормальная!

– Заткнись. Ох, мама, роди меня обратно.

– Потерпи. Это необходимо.

– Я буду терпеть, ругаясь. Не сбивай меня. Когда я ору, мне проще сосредоточиться!

– Ненормальная.

– Именно. Аааай. Чтоб его собака злая…

Дальше шёл бесконечный монолог из всех непечатных выражений, которые я смогла вспомнить. Эльг молчал, больше не мешая мне выкидывать ненужные сейчас эмоции в пространство посредством криков и ругани. А я орала, да так, что у самой уши закладывало. А всё почему? Да потому что вечно я лезу куда не след… Мне кажется, или спина у меня меньше болела до того, как Эльг за неё взялся?

– Всё, я закончил. Я попробую поговорить с Бэрдом, он в кузнице теперь. Они… бескомпромиссные. Твари. Я думаю, ты права, нужно найти способ противостоять им. Но для начала освободить детей. Сегодня постарайся не вставать больше, и так спина совсем плоха.

– Жить будем – не помрём. Полезут – буду отбиваться.

Страх по отношению к захватчикам хоть и не прошёл, но притупился. Для этого я слишком устала, и мне было слишком больно. В голове крутилась мысль, что ещё больнее они мне сделать просто не смогут. Хотелось или их всех переубивать, или самой застрелиться. Хотя, я предпочитала первое…

Эльг ушёл, отдав мне свою рубашку. Моя футболка и до её полного растерзания только в топку годилась. А так, хоть прикрыться есть чем. Рубашка, конечно, велика мне размера на четыре, но хоть что-то. Уходя, он что-то втолковывал оркам, но они лишь ржали и пихали его в спину. Я сложила голову на руки. Мазюкалки, которыми Эльг меня добрый час выводил из себя, работали, и спина болела уже не так сильно. Теперь можно было думать. Итак, что мы имеем? Мы имеем ватагу орков, детей-заложников и нуляк вооружения. Скорее всего, орки уже перешуршили все дома. Интересно, догадались разобрать пол у меня под кроватью, или нет? Если нет, то главное – пробраться в дом, но для начала, хотя бы выползти отсюда.

Мои размышления были прерваны звуком отпирающейся двери. Что, ещё бить пришли? Ага, уже некуда. У меня, по-моему, вообще живого места на теле нет. Вспомнив об этом, я сделала неожиданное открытие. Скула болела. Видать, удар был сильнее, чем мне показалось. Ну ладно, к болящим скулам я привыкла с детства.

– Посидишь здесь, мелкий проказник! Будешь знать, как не слушаться! – раздалось из-за двери, и в мою импровизированную камеру влетел… Берен. После чего дверь захлопнулась.

Потерев ушибленный копчик, мальчик несколько раз со злобой стукнул кулаком по двери. Я пошевелила плечами и, убедившись, что жить можно, сначала приподнялась, а потом села. Больно, но уже легче.

– Полегче, малыш. Костяшки собьёшь.

Берен обернулся, в глазах явно читался страх. Перепугали бедного ребёнка, конкретно так. А тут ещё голоса в тёмном подвале. Свеча-то от сквозняка давно потухла.

– Вест? – тонким, испуганным и неуверенным голосом спросил Берен.

– Ну, а кто ж ещё? Не привидение так точно! У привидений ничего не болит.

И я тут же была заключена в крепкие объятия. Всё б было хорошо, если б не было так хреново…

– Оуч… полегче, малой, больно же.

– Ох. Прости, прости! – Берен отпустил меня. – Мы думали, что уже не увидим тебя.

– Это почему?

– Они отказывались говорить: где ты и что с тобой.

– Ну я бы очень удивилась, если бы они сказали, что со мной всё хорошо.

Я потрепала мальчика по голове.

– Они думают, что я утащил кусок хлеба, совсем озверели. Даже не пытаются нормально кормить.

Да уж, для взрослых, может, ещё и ничего, но для ребёнка это же ужас. Три дня не есть то, что хочется. Так, это уже ни в какие ворота. Но как понятно, сейчас, в своём состоянии, я ничего сделать не могла. Это угнетало.

– Я на самом деле это сделал! Я знаю, как добыть хлеб! – шёпотом сообщил малец, чуть не подпрыгивая от возбуждения.

А вот разговоры о хлебе он бы оставил. От этого резко захотелось есть… Я так понимаю, всё это время меня вряд ли кормили, раз уж я была без сознания. Но мальчик понял это раньше меня. Он достал откуда-то из-под рубахи кусок чёрствого хлеба и сунул мне в руку. Повертев его в руках, я откусила. Вот что такое настоящее счастье. Жратва! А вы всё: любовь, да любовь.

– Не говорили, зачем им всё это? Странно, что нас только захватили, а не увели в плен или просто не убили, – задумчиво спросила я.

– Они кого-то ждут. Я не знаю, не успел услышать, – с сожалением сказал Берен.

– Ладно. Уже что-то. Ты молодец, малыш. Я так понимаю, вся мозговая деятельность деревни легла на твои плечи?

Мальчик подумал и ответил:

– Все боятся. Очень. Делают, что говорят. Только отец ещё как-то противится, но ты же знаешь, его спина совсем плоха. Он снова работает.

Вот это фигово. Так они ему спину посадят в нуляк. Надо выбираться отсюда. Но как? Надо думать, серьёзно думать. Если нас ещё не убили, значит, есть выход. Главное, успеть раньше, чем придёт подкрепление!

– Сколько орков в деревне?

– Около трёх дюжин.

Это не так уж и плохо. Но как поднять всю деревню? И самое важное: найти оружие? Вообще-то, я нихрена не стратег. А уж в войне – полный профан. Но смотреть, как эти твари делают, что хотят, мне противно, чисто по-человечески. Мне было обидно за малыша Берена, за какой-то там кусок хлеба, которого в деревне предостаточно, кинуть в подвал? Растерзать стариков просто за то, что они не могут работать? Даже животные более милосердны!

Когда живёшь в деревне, даже если это всего полгода, волей-неволей узнаёшь всех. Их проблемы, их надежды, их мечты, их возможности, планы на будущее. Волей-неволей понимаешь их, привязываешься к ним. И волей-неволей… готов их защищать. Детей и взрослых, старых и молодых. Я знала, как Лилейла хотела выйти замуж, знала, как Эльг отчаянно влюблён в Настю. Знала, что Берен хотел стать героем, а Вольг мечтал пересечь Мглистые горы. И их мечты не могут не сбыться, они же такие искренние. Намного искреннее, чем мечты навязываемые в моём мире пропагандой кино и телевидения. Так хотелось, чтобы это всё сбылось, искренне. Ну а за что ещё сражаться, если не за это? А жизнь в рабстве этого не подарит. Какая же тогда это жизнь?

Эти мысли не давали мне покоя. Я помотала головой, Берен рядом тяжело вздохнул. Подумав, я протянула ему половину хлеба, что он мне отдал.

– На, подрастающий организм, тебе полезнее.

– А тебе?

– А я уже не расту. Разве, что вширь, но мне, с моим образом жизни, не грозит. Разве что, совсем на скелет похожа стану.

– Зато сильный скелет.

Я почесала нос. Дурацкая привычка! Сильный скелет – это, конечно, уписаться.

– Да какая тут сила? Не смеши... Вот, даже встать нормально не могу. Потрепали меня знатно.

– Ты даже не закричала!

– Если бы ты знал, Берен, как хотела. Где здесь сила, если я даже закричать не смогла? Весь воздух как выбило. Я не держалась, малыш, у меня просто не получалось закричать. Сижу тут и размышляю, как выбраться, а смогу ли?

Я уронила голову на руки. Спина заныла, но я решила проигнорировать это. Мне ещё долго так ходить, пока она не пройдёт. Мальчик положил руку мне на плечо, осторожно, боясь попасть на раны.

– Ты сильная! Я верю. И отец верит. Он постоянно про тебя говорит, пока орки не слышат. Мы тебя даже искали.

Берен говорил так искренне, он так верил в то, что говорил. Я удивлённо на него посмотрела, я же не герой, чтобы меня ждали, как всадника-освободителя. Да и бой у меня был только один, и тот не без последствий. Шрам на левой руке останется надолго.

– Берен, я ведь и в бою-то всего один раз была.

– Да. Но ты же справилась. А в деревне помимо тебя никто никогда не сражался, мы же мирное поселение. На нас и не нападали до этого момента. А после того как… – мальчик запнулся, глотая слезы, – после того, как тебя высекли, вся деревня готова за тебя горой идти. У тебя одной хватило сил сказать им слово поперёк.

Берен плакал, уткнувшись носом мне в плечо. Поморщившись от боли в истерзанной спине, я обняла его, прижав покрепче. Милый маленький Берен, я так привязалась к нему за последние месяцы. Он был мне почти как младший брат, смешной и непоседливый. Я брала его с собой за яблоками, учила его тому, что знаю сама, смеялась над его похождениями, а теперь он плачет на моём плече, пока в любой момент могут забрать чью-то жизнь. Его, мою, Бэрда… И он ждал меня. Надеялся.

Сейчас меня переполняло отчаяние. А если у меня не получится? Я не герой и не воин, я даже меч держать не умею. Как в меня могут верить другие, если я сама в себя не верю? Как я могу противостоять оркам, если не могу переступить через себя? Я могу справиться с одним. А с полусотней? Страшно! Но ещё страшнее потерять кого-нибудь. По моим щекам полилось что-то мокрое. С удивлением, я поняла, что это слёзы. Но слёзы чего? Страха? Боли? Отчаяния? Что же мне делать?

Берен перестал плакать, но мы так и остались сидеть обнявшись. Я, скрестив ноги, и в моих объятиях маленький мальчик, который верил в меня больше, чем я сама. И я не имела права предать эту веру.

====== 18. Время, утекающее сквозь пальцы... ======

Через несколько часов я всё-таки нашла в себе силы встать. Уже без адреналина и злобы, просто подняться на ноги, выпрямиться. Приняв про себя решение, что нужно сделать всё, что в моих силах, чтобы не подвести людей, верящих в меня, я вспоминала всё, что знала о войне вообще и о захвате в целом. Даже революции все вспомнила, надеясь отыскать хоть что-то, что мне поможет. Пока ничего не находилось, более того, я совсем запуталась. Зато я могла стоять. Почти. На самом деле, Берен стоял рядом, и я, периодически опираясь на его плечо, пыталась ходить. Было неприятно и больно. И страшно… К тому же меня била дрожь от холода и трёхдневной голодовки. Я не могла позволить себе упасть. Но хватит ли мне сил выстоять? Если я не смогу, неудача станет полностью моей виной. Раны на спине открылись и слегка кровоточили, но я упрямо разминала спину и руки, глотая слёзы.

Нужно заставить себя сейчас, иначе я буду бесполезна до тех пор, пока спина не заживёт до конца. А то и дольше. Берен ходил за мной хвостом по маленькому помещению, страхуя, а заодно прячась на случай, если нагрянут орки. Они нагрянули, как раз когда я стояла, оперевшись руками о стену, и думала о том, как мне не хватает сигарет. Курить хотелось неимоверно – нервное напряжение не давало покоя. Вытирая высыхающие слёзы, я мечтала о том, чтобы всё это было всего лишь очередным кошмаром.

– Всё-таки встала, дрянь?

– А ты, я смотрю, комплиментами так и сыплешь, – устало отозвалась я. Эти орки надоели мне пуще пареной репы.

Оторвавшись от стены и развернувшись, я с немалым страхом поняла, что это тот, которому я надавала по щам совсем недавно. Либо сейчас заберут мальчика, либо надают по шее мне. А я, как назло, устала. Меня сейчас с одного удара свалить в нокаут – как нечего делать. На всякий случай я задвинула Берена себе за спину, мало ли, если будут бить в отместку за утро и ему случайно заедут?

– На выход.

– Кто-то на выход, кто-то на вход? Смена караула? Мы выходим, ты заходишь? Или как? Может, вам всем хочется здесь посидеть? А?

Мой язык – враг мой. Почему мне не отрезали его ещё в глубоком детстве?