Текст книги "test"

Автор книги: Le Polisson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 99 страниц)

– Знаешь, Насть. Раньше я думала, что да, но сейчас… всё так разительно отличается, что я не знаю. Скорее всего, то, что я когда-либо чувствовала раньше не было любовью, да и можно ли любить людей, которых ты не знаешь совсем? Были и отношения в компании напоказ, и всякие непотребства, – хмыкнула я. – Но так… не было никогда. Наверное, в такие моменты и понимаешь, что любовь, она совсем не такая, как её пытаются преподнести. К чему вдруг такой разговор?

– Прозрела, – грустно отозвалась Настя. – Как и ты.

Я удивлённо подняла на неё глаза. Мне не приходило в голову, что эта по-детски капризная, эгоистичная и маленькая девочка когда-либо об этом задумывалась. Настя открывалась совсем с другой стороны. И я поняла, что как я пряталась за маской самостоятельности, язвительности и воинственности, так и она пряталась за эгоистичностью и капризностью. Этот факт поверг меня в шок и заставил чувствовать себя сволочью.

– Я думала, что я веду себя правильно, цепляюсь за свою прежнюю жизнь. А на самом деле, оказалось, что между тем, что я обязана думать, и тем, что я на самом деле думаю, разительное отличие. Ты, может, удивишься: у меня два высших образования, но в моей семье работающая женщина считается ненормальной. Отец нашёл мне жениха, сына одного из своих партнёров, и сказал, что я должна его любить. Лёша действительно был хорошим и милым, но глядя на вас с Фили я всё больше убеждаюсь, что это была совсем не любовь.

– А чем это мы с Фили так отличаемся? – удивилась я.

– Вы вместе, и он заботится о тебе, но он не говорит тебе, что ты должна делать. Он не спорит с тобой, когда ты лезешь на рожон, спрашивает твоё мнение в каких-то вопросах. Лёша всегда за меня решал: куда мне идти, что мне надевать, как себя вести, с кем общаться, а с кем нет, в противном случае начинался скандал. А вы просто говорите и приходите к компромиссу. Ему не нравится, что ты вечно влипаешь в неприятности, и он это от тебя не скрывает, тем не менее раз за разом вытаскивает тебя и лечит твои ранения. Вы… как бы выразиться… идёте рука об руку, а я просто слепо шла за тем, кого мне впарили (как ты любишь выражаться), пока он тянул меня туда, где мне было хоть и приятно, но совсем не так, как я когда-то мечтала. Из меня делали красивую капризную и послушную куколку, игнорируя то, что у меня внутри. Я привыкла, и это стало мной, а я не должна была себе это позволить. Поэтому я, наверное, должна быть благодарна, что меня занесло сюда. И теперь попасть в Москву, это уже не желание вернуться к прошлому, а желание доказать им всем, что сама по себе я тоже чего-то стою. Но без всего этого и тебя, вечно дающей мне по мозгам, этого бы не вышло, как бы я того ни желала в глубине души.

Вау. Я удивлённо смотрела на Настю, и у меня расширились глаза. Они просто открылись. Да, наш мир жесток, и общество диктует тебе, что ты должен делать. Тех, кто живёт своими понятиями, вечно или пинают и гнобят с самого детства, или же просто не замечают, не воспринимают всерьёз, махнув на них рукой, говорят: «Чем бы дитё ни тешилось» или «вырастет – перебесится». Насте с детства прививали, что она – никто, бесплатное приложение к мужчине, увы, есть и такие семьи, не думала, что когда-нибудь с подобным столкнусь. Но мне-то – нет. Именно поэтому адаптация в совершенно других условиях у меня произошла легче. Чёрт возьми! Теперь мне было искренне жаль, что я не воспринимала Настю всерьёз. Она не заслужила всех моих тычков. Ведь она не виновата.

– Слушай, прости меня, ладно? Я так привыкла реагировать агрессией на всё, что совсем не вникала в подробности, – сказала я.

– Ничего. Правда. Без твои тычков, возможно, ничего не изменилось бы, – ответила Настя, улыбаясь. – Так что я должна сказать тебе спасибо. Кстати, ты подобрела в последнее время.

– Это всё один усатый гном виноват, – расхохоталась я. На этот раз Настя смеялась вместе со мной.

Сейчас, глядя на неё, я совершенно точно была уверена, что у неё всё получится. Настя оказалась куда сильнее меня. Или стала. Не удивительно, что мы все меняемся. Мы столько уже преодолели, что остаться прежними не было никакого шанса. В том числе и для Насти.

По дороге обратно мы встретили целую процессию из гномов, которые, завидев нас, начали бурчать на тему «Что так долго можно делать в бане». Посмеявшись над ними и пожелав «Не утопить друг друга», я смылась восвояси. То бишь в комнату, отведённую мне. Спать я тут не буду, а вот шмотьё своё развешу. Может, оно просохнуть до утра успеет? Хотя и сомнительно, в комнате попахивало сыростью. Я завалилась на кровать, благо, покрывало пахло чистотой, а не затхлостью. Можно подремать, зная гномов, они будут купаться дольше нас в два раза. Я закрыла глаза и вспомнила, что было бы неплохо поговорить с Фили, когда он вернётся. Эта его необоснованная ревность, которая вначале больше развлекала, теперь начинала бесить. Повода-то я ему не давала. Да и никто другой тоже. А взгляды эти гневные, будто он готов голыми руками растерзать любого, кто ко мне сунется – просто глупость. Было видно, что его что-то по этому поводу гложет, и поэтому он ведёт себя, как собственник, пытаясь спугнуть любого… Хотя, если я зачешу волосы, не думаю, что кто-то и сам подумает сунуться. Но с этим нужно разобраться сейчас, пока он не напридумывал себе такого, что потом оба будем думать, откуда это взялось.

Сон не шёл, дремота тоже в воздухе не висела. Я изучала деревянный потолок комнаты и не знала куда себя деть. Скучно. Хотя, наверное, лучше уж скучно, чем те приключения, что выпали на нашу долю за последнее время. А уж на мою-то... С моими болячками. Я старалась об этом не думать, но каждый синяк адски болел, хотя после бани не так сильно чувствуется. Каждая царапина зудела и чесалась, нога всё ещё помнила, что мне было больно на неё наступать, и пыталась противиться активным действиям. Только психосоматического синдрома мне не хватало до полного счастья. Поэтому я сопротивлялась ему, как могла. И говорить об этом хоть кому-нибудь я не собиралась, потому что непонятно, как отреагирует моё вечно беспокойное чучелко.

Когда двери начали хлопать, я решила, что лежать мне надоело, подскочила с кровати, забрав только свой меч (мало ли кому он понадобиться может), вышла из комнаты, захлопнув дверь, и, разворачиваясь, врезалась в Торина, чуть не грохнувшись.

– Вашу мать, предупреждать же надо! – выругалась я, но Торин это проигнорировал. Привык небось, но всё равно надо бы извиниться, что ли? – Упс, здрасте.

– Куда это ты, девочка, собралась посреди ночи? – с подозрением спросил он.

– Странные вопросы задаёте, Вашество. К вашему старшему племяннику, куда я ещё хотя бы теоретически могу топать?

Торин тяжело вздохнул и подвинулся так, чтобы я могла пройти. Он что-то взвешивал в голове, явно пытаясь донести до меня какую-то информацию повежливее, так чтобы не нарваться на мой комментарий.

– Никаких переходов границ, – наконец выдал он, заставив меня фыркнуть.

– Ну, блин, вы нам так и не доверяете. Мы хоть раз их перешли?

– Нет, но постоянно пытаетесь, – ответил Пока-не-Король-под-Горой, скрестив руки на груди и смотря на меня с усмешкой.

– О, Махал, – закатила я глаза (вот и я нахваталась от гномов, блин). – Да ладно вам. Мы же такие паиньки, что аж противно. Надоели напоминать. Всё, спокойной ночи, Ваше Величество.

Я развернулась и уже сделала пару шагов по направлению к комнате Фили, когда в спину мне раздалось удивлённое:

– С каких это пор ты называешь меня «Ваше Величество», а не «вечно ворчащее недоразумение»?

– С тех самых, когда вы доказали, что с вами вполне можно иметь дело, и что вы знаете, что делаете. И поверьте мне, от меня это, конечно, невъебенный комплимент, но на поблажки не рассчитывайте.

Торин усмехнулся, и я толкнула дверь в комнату белобрысого, заходя внутрь и запирая комнату на защёлку. А то мало ли… захотит этот персонаж проверить, чем мы тут занимаемся. Фили стоял в одних штанах около стола и пытался зажечь свечу, у него это по каким-то неизвестным мне причинам не получалось. Он поднял на меня взгляд, улыбнулся и вернулся к своему занятию. Я поставила меч у стола, так чтобы ночью не шлёпнуться через него, и отобрала у него свечу. Ну понятно. Кто ж мокрый фитиль поджечь пытается?

– Фили? Где ты её намочить умудрился?

– Она уже была мокрая.

– Ты не хуже меня знаешь, что это совершенно бесполезное занятие. И потом… ты спать собрался или всю ночь будешь читать мемуары Эринаила Прекрасного? – поинтересовалась я.

– Кого? – не понял Фили, от удивления захлопав глазами.

– Одного эльфийского летописца. Я, признаться честно, не дочитала. Там томов шестьдесят, наверное, если не больше. Сам он, кстати, где-то в Лориэне обитает, там, наверное, раз в сто больше этих самых мемуаров.

Фили расхохотался и шлёпнулся на кровать, заставив её скрипнуть и заходить ходуном. Сломает ещё, блин, а потом отчитывайся дядьке Торину, чем мы ночью занимались. Эта мысль заставила меня расхохотаться, а потом я скинула сапоги, забираясь к нему под бок. Вот теперь хорошо.

– Я думал, ты мечтала о подушке, – усмехнулся этот нахал, обнимая меня рукой, когда я устроила голову у него на груди.

– Не хочешь – не надо, – огрызнулась я, пытаясь приподняться и свалить, но он меня не пустил.

– Я шучу, ну перестань, – откликнулся он, так крепко сжимая меня обеими руками, что я чуть не крякнула.

– Ай, полегче, раздавишь, – смогла выдавить я и, когда он немного ослабил захват, устроилась обратно, обнимая его покрепче. – Ты удобнее какой-то там подушки.

Он довольно усмехнулся и погладил меня по спине. Без рубашки со мной он спал первый раз. И это было забавно. Он был заросший-заросший. И светлый. Только на груди волосы были чуть ярче, больше отливали золотом. Я запустила пальцы в эту поросль, чувствуя, как он приподнял голову, чтобы посмотреть, что я делаю. Но ничего на мои действия не сказал, поэтому и прекращать я не стала. И вообще… ну нельзя быть таким… нельзя. Иначе я стопудово сойду с ума раньше времени. Дорожка из светлых волос спускалась по животу вниз, и я отвела на всякий случай взгляд вбок. Мало ли… на боку был небольшой и почти невидный шрам… очередной.

– Откуда этот? – спросила я, проведя по белесой полоске пальцем.

– С самой первой моей стычки с орками. Мне тогда было лет пятьдесят, наверное, Торин меня впервые взял с собой в людское селение неподалёку. Мы наткнулись на небольшую кочующую банду орков. Перебили всех, но одного я не заметил, потому что он прикрылся мёртвым телом. В результате получил удар в бок, не сильный, но шрам, как видишь, остался.

Я не стала отвечать, ещё раз проведя пальцами по шраму. После мы некоторое время просто лежали молча. Не знаю, о чём думал Фили, а я думала, как лучше начать разговор. Потому что при такой идиллии во всё остальное время, бешенство из-за его ревности может всё испортить.

– Фили?

– Ммм? – По-моему, он там прибалдел малец.

– Ты не думаешь, что нам надо поговорить?

– О чём?

– Например, почему ты так странно реагируешь на то, что ко мне кто-то подходит или разговаривает со мной. Не ходя далеко, когда Бард подошёл к нам пару часов назад, ты его чуть не прибил.

– Вест, давай не сейчас.

– Нет, именно сейчас, пока мы в городе и пока ещё есть время всё выяснить. Я не понимаю причин такого поведения. – Я села, скрестив ноги и уставившись на него с самым решительным видом.

– Хорошо, я ревную, ты довольна? – ответил он, садясь, опираясь спиной на спинку кровати и сгибая одну ногу в колене.

– Нет, не довольна. – Меня ответ не удовлетворил, мне хотелось знать причину. – Потому что повода у тебя нет. Так какого чёрта? Ты ревнуешь и злишься, транслируя вокруг себя атмосферу полного негодования, а в результате я сиди и думай, что сделала не так.

– Не в тебе дело.

– Фили. Если ты ревнуешь, значит, не веришь мне. А мне это не нравится.

– Я верю тебе. Я не верю им.

– Тебе не кажется, что это глупо?

– Нет.

– А мне, мать твою, кажется. Фили, это так и будет висеть между нами.

Он застонал, откинув голову на стену и закрывая лицо ладонью. Выглядело бы это смешно, если бы не было так серьёзно.

– Они люди, понимаешь? Люди. Которые могли бы дать тебе то, чего не смогу я. Давай не будем обманываться: как только всё закончится, Торин забросает меня работой по самые уши. Ко всему прочему, тебе не придётся под них подстраиваться, чему-то учиться и жить в сплошном камне.

Сначала я отъехала, а потом меня затопило негодование. И очень захотелось ему врезать. По-настоящему и с разворота. Вместо этого я скептично подняла бровь.

– А меня ты спросил, хочу ли с этими самыми людьми, вообще, общаться? Ты мне не веришь, Фили. Постоянно из-за этого «они люди» думаешь, что я смогу вот так вот просто взять и свалить, сказав «адьё»? – Я злилась, и это было ещё очень мягко сказано. Очень мягко.

– Я верю.

– Ты только что показал, что не веришь. Фили, как можно просить у меня доверия, и в ответ делать так? Как можно думать, что кто-то, кто ради тебя изменил большую часть своих привычек и, мать твою, старается изменить всё остальное, может просто вот так взять и уйти к кому-то там только потому, что вы разные? Ты сам себя послушай? Это, знаешь ли, звучит оскорбительно!

– Вест. Прошу тебя… Ты не понимаешь. Послушай…

– Нет, это ты меня послушай, – гневно перебила я. – Мне было тяжело. Понятно? Чертовски тяжело. Я, вообще, за два года до похода решила, что больше у меня в жизни ничего не будет, понимаешь? Я перестроилась, свыклась и жила дальше. А тут появляешься ты на мою голову, и я ВЕРЮ тебе. Понимаешь ВЕРЮ, хотя, по идее, мне это должно было показаться шуткой. А теперь выясняется, что тут только я стараюсь, чёрт возьми. Ты меня спросил? Нужен ли мне вообще кто-то, кроме тебя? Нет, ты только злишься и заставляешь меня беситься из-за того, что я не понимаю, на что и на кого ты злишься!

Я вскочила, сунув ноги в сапоги, и заметалась по комнате, не зная, куда себя деть, чтобы дело не дошло до членовредительства. Фили сел на кровати, выжидательно на меня глядя. Он выглядел удивлённым и… напуганным… Но я не обратила на это никакого внимания.

– Когда у меня случаются проблемы, я тебе о них говорю, – продолжила я, всплеснув руками. – А ты всегда молчишь, как грёбаный партизан, а я сиди и думай, что я сделала опять не так? Как мне действительно полностью открыться, как ты меня просишь, когда ты даже в такой мелочи не веришь мне?

В результате я просто подхватила куртку и меч и в два шага преодолела расстояние до двери, распахивая её.

– Ты куда? – спросил Фили, вскакивая за мной вслед.

– Иду спать в отведённую мне комнату. Одна! – прошипела я, и вышла, хлопнув дверью, оставив его в полном шоке.

Я вылетела в коридор до того, как он успел меня остановить. Где-то внутри всё сдавило от обиды. С одной стороны, повод по сути-то дурацкий. Но во что он выльется после? Сначала одна вещь, потом другая, и к чему мы придём в конце?

Глаза жгло, но я сдерживала эти грёбаные слезы, которые, видимо, решили пролиться за все годы стойкости. Не буду я плакать. Не буду! Я всё-таки не выдержала, захлопывая дверь в свою комнату и падая на кровать, откидывая меч куда-то в угол. К чёрту всё! К чёрту!

Я не знаю, сколько я пролежала так, уткнувшись носом в подушку. Слезы давно закончились, но мыслей, которых я так ждала, не было. Я не думала вообще ни о чём. Раньше мне это казалось невозможным, а теперь оказалось, что я снова ошибаюсь.

Прошло никак не меньше часа, как я вот так лежала, как какая-то амёба, без возможности даже думать. А потом дверь скрипнула. Я проигнорировала это, решив, что если он подумает, что я сплю, то свалит и оставит меня сейчас, пока я не сказала ещё что-нибудь, что окончательно всё разрушит. Но следом за дверью скрипнул пол, а потом кровать прогнулась, опасливо и жалобно затрещав. Он погладил меня по волосам, и только тогда я сказала, не отрывая лицо от подушки:

– Убирайся.

– Прости меня. Я такой дурак, – прошептал он, и не думая двигаться.

– Просто, блин, уйди, пока я не сказала ещё что-нибудь, от чего станет ещё хуже, – простонала я.

– Нет, ты права. Это так и будет висеть между нами. Я боюсь, Вест. Просто боюсь, словно мальчишка, что однажды ты просто уйдёшь. Они все люди… А я уже не смогу без тебя. Ты так плотно вошла в мою жизнь, в мысли и душу, что я просто не выдержу этого. И в то же время, я не смогу удерживать тебя, потому что не имею на это права. Ты можешь назвать меня трусом, и у тебя будут на то причины.

Я перевернулась и привстала на локтях, в немом удивлении уставившись на него. Единственное, на что меня хватило:

– Ты дурак?

Он горько улыбнулся.

– Ну, видимо, да. Подожди. – Он подался вперёд, кладя ладонь мне на щёку. – Ты плакала?

Я отвернулась, вот ещё. Не буду признаваться! Надоело слушать его извинения. Но он не стал извиняться, только прижался лбом к моему виску.

– Что ты делаешь? – спросила я. – Разговор-то не окончен. Фили, я могу тебя хоть сейчас простить, только сможешь ли ты изменить это?

– Я обещаю, что это более не повторится. Я действительно был дураком. Ты права, я должен доверять тебе. Просто, если что-то изменится, обещай, что скажешь мне.

Я тяжело вздохнула, вглядываясь в его лицо. А потом закатила глаза, не выдержав. Почему я не могу на него обижаться? Почему не могу сказать ему сейчас «свали и дай мне время»?

– Ладно. Посмотрим, что будет дальше. Ложись. Я так и знала, что не смогу без тебя уснуть, – тихо ответила я, поймав его за прядь волос.

Но он не стал ложиться вместо этого, он легко толкнул меня в плечо, заставляя упасть на подушки, и наклонился, накрывая губами мои губы. Поцелуй получился горький и сладкий одновременно. Но сопротивляться ему так не хотелось. Я обняла Фили руками за шею, притягивая ближе, чуть не уронила его. Он успел в самый последний момент опереться локтем около моего плеча.

– Ой, – выдала я, с самой виноватой улыбкой.

Фили улыбнулся в ответ так ласково, что внутри что-то ёкнуло. Меня затопило волной нежности, и я мягко потянула его на себя, снова целуя, пытаясь передать всё, что я чувствую на самом деле. Без увёрток и принципов. Не смогу я уйти. Уже не смогу. Я просто не представляла себе, что он может быть не рядом. Металлическая заколка скользнула по моей щеке и попала точно в ухо. Я фыркнула в поцелуй, а Фили улыбнулся, а потом прижался ближе, целуя уже совсем по-другому. Настойчиво, жарко до сбитого дыхания, переворачивая всё внутри с ног на голову. Стайки мурашек решили устроить тусовку у меня на коже, судя по моим ощущениям. Я скользнула пальцами в мягкие волнистые пряди. А то я знаю… Через пару минут он возьмёт да свалит.

Но видимо, сегодня он решил, что проведённых им границ мало. Рука, на которую он опирался, скользнула мне под спину, а тёплые губы заскользили по щеке, по подбородку, а потом он опустился ниже, прижимаясь губами к шее, прихватывая кожу зубами.

Я настолько отвлеклась, что момент, когда его свободная ладонь переместилась мне на бедро, не отфиксировала. Вау. Интересно, что это ему в голову ударило? Обычно спокойный и сосредоточенный Фили, который вечно себя контролирует, неожиданно перестал держать лапы при себе? Меня вело. Что же ты со мной делаешь? Я мурлыкнула и закинула на него эту самую ногу. Он оторвался от моей шеи, снова целуя губы, а рука двинулась выше и остановилась у самого края рубашки, будто он спрашивал: можно или нельзя. Вот дурак. Впрочем, он очень быстро вспомнил о том, что если бы было нельзя, он уже бы получил звездюлей, поэтому ладонь двинулась дальше, лаская кожу, и мне казалось, ещё чуть-чуть, и к чёрту эти дурацкие границы, и Торина за стеной, и вообще. Я впивалась пальцами в его плечи, скользя по спине, отвечая на ставшие несдержанными и жадными поцелуи. Эмоции бурлили внутри так, что мне казалось, в меня не могло столько вместиться, но вот вмещалось. И по идее, мы потом получим по макушкам от его дядьки, но сейчас меня это меньше всего интересовало. Просто невозможно думать, когда тебя вжимают горячим возбуждённым телом в кровать, но дело даже не в физиологии или химии, как говорят. Всё дело в эмоциях. И только в них. Меня предавало не тело, меня предала моя же душа, отказавшись ему сопротивляться. Он остановил ладонь где-то под грудью, заставив меня выгнуться, но, видимо, он себя намного лучше контролировал, чем я. С шумным вздохом он отстранился.

– Мы переходим границы, – шумно выдохнул он, снова прижимаясь губами к моей щеке.

– И? – не до конца поняла я.

– Нужно остановиться, Вест.

И видимо, пока не передумал, перевернулся на спину. Тем не менее грудь у него ходила ходуном, и он шумно дышал, отчего становилось понятно, что прерваться было не так просто, как мне казалось. Мда… так, надо успокоиться. Успокоиться, я сказала. Чёрт. Ну почему вечно всё приводит к такому состоянию? Я попыталась восстановить дыхание, но сделать это было не так просто.

– Откуда ж ты такой железобетонный взялся? – простонала я, одёргивая рубашку на своём животе.

– Что? – непонимающе спросил Фили, поворачивая голову.

– Откуда у тебя столько выдержки? Я то уже решила, что обещание не сдержу, – нервно хихикнула я, переворачиваясь на бок.

– Поверь мне. Держаться почти невозможно. И даже иногда болезненно. Но, благо, мне уже не тридцать, и я вполне могу терпеть.

Он рассмеялся, перевернулся и легко коснулся губами моего плеча (вот ещё один неотфиксированный момент, когда это он успел сдвинуть рубашку?). А «не тридцать» – это по-нашему сколько? Блин, вот и общайся с гномами, потеряешься в возрастных разницах…

– Мда уж, – проворчала я. – Ещё бы я могла терпеть, вообще было бы прекрасно.

– Не пойми меня превратно. Тяжело к тебе не прикасаться, но я хочу сделать всё правильно.

– Всё правильно, то бишь после свадьбы? – уточнила я. Мне так… на всякий случай.

– Именно.

– Дурость какая, – проворчала я. Нет, такими темпами я до свадьбы не дотяну.

– Вест… – Он сел, глядя на меня очень серьёзно. – Я не хочу так. Я понимаю, что мы с тобой оба уже не маленькие, и для каждого это будет далеко не первый раз, но… ровнять это и прошлое я не хочу. Потому что они ничего не значили, а ты – моя жизнь.

– Глупый, романтичный гном, – улыбнулась я и потянула его за косичку, поцеловав, впрочем, вполне целомудренно, по сравнению с теми поцелуями, что были ещё три минуты назад.

– Пусть так, – согласился Фили, серьёзно кивнув.

– Ладно, не злись. Я тебя поняла, просто я потом очень долго прихожу в себя после таких вот экспериментов. Как правильно объяснить… сей момент по сути-то не особо важен, но когда доходит до такого… это, блин, с ума сводит. Не стоит проверять границы моей выдержки… иначе я или прикую тебя к кровати, или ещё что-нибудь нехорошее сделаю.

На его лице расцвела такая самодовольная, самцовая улыбка, что я, не удержавшись, расхохоталась.

Какая-то жаркая ночка сегодня выдалась. Во всех смыслах, блин. Тем не менее от усталости не убежишь. Поэтому мы завалились спать, надеясь, что завтра прямо с утра будить нас никто не будет.

====== 71. Отплываем... или нет? ======

Следующий день начался с того, что нас не могли добудиться. Как мне потом сказали, попробовали все, но все потерпели неудачу. Удалось это только к обеду, когда, не выдержав такого «предательства» от племянника, Торин припёрся сам. Минут двадцать он стоял у нас над душой, уговорами и угрозами пытаясь нас разбудить. По словам самого Торина, я вроде бы проснулась, завозилась, спряталась носом Фили в шею, а когда Торин повысил голос, открыла один глаз, а ещё минут через пятнадцать, что-то пробурчав, натянула одеяло до самого носа Фили. Тот перестал храпеть, и Торин было обрадовался, но Фили только повертел носом, повозился, вытаскивая этот самый нос из-под одеяла, и снова захрапел. Зато громкий ор: «ДРАКОН» заставил нас обоих подскочить с кровати, а меня даже схватиться за оружие.

– Ну, наконец-то! – закатил глаза недокороль и, буркнув «обед ждёт», удалился.

– Это что было? – спросила я, ещё не отойдя от такого шокового пробуждения. – А где дракон?

Фили стоял в паре метров от меня и тоже, по-моему, не очень понимал, что происходит. А чтобы выяснить, что произошло, нам пришлось спешно натягивать сапоги и спускаться вниз. Встречены мы были громкими аплодисментами.

– Ну и горазды же вы спать, ребята, – хмыкнул Двалин с усмешкой.

Мы с Фили переглянулись и, пожав плечами, сели за стол, где уже накрыли. Я беспрерывно зевала и порывалась вырубиться прям за столом, Фили пришлось периодически пихать меня ногой, потому что Торин уже начал говорить про то, как пойдём к горе. Я плохо воспринимала информацию, но пыталась уловить хоть что-то.

– Нам собрали почти всё. Лодку нам подарили, но мы оставим её на берегу. Для того чтобы пересечь Пустошь у нас есть день, не больше, иначе не успеем найти местоположение двери.

У меня опять начали слипаться глаза. Фили снова пнул меня, я открыла глаза пошире. Вот ведь, блин. Нет, пока про Лихолесье говорили, он ел! А когда я пытаюсь поспать на разговорах о горе, он пинается. Ну что за несправедливость? А потом я вспомнила, что, вообще-то, сама попросила меня пинать. Ну, блин, нет в жизни счастья.

– И если эти два обормота опять проспят, то ждать их не будем.

Что? Да я вам дам «ждать не будем». Я надулась и молча ковырялась в тарелке. Вредный недоцарь. Ну его в болото. У меня встречное предложение, если сам Торин проспит… Хотя, хрен он проспит. Фили рядом со мной, судя по всему, тоже об этом подумал. Ну, подумаешь проспали, блин, это же не конец света! Тем более что сегодня ленивый день. И вообще, мне после этого похода нужна целая неделя, чтобы проспаться.

– А вы что на это скажете?

Видимо, от нас ждали каких-то комментариев. Да, ёпрст, задолбали ржать. Ну, проспали, ну и что с того? Мы с Фили переглянулись и сделали виноватые моськи. Правда, лично я виноватой себя не чувствовала. И вообще… мы спать-то только под утро легли! Кили вдруг начал ржать, да так заливисто, что я нахмурилась и размышляла на тему «а не пошли ли у него глюки?». Пока я размышляла, как потактичнее его об этом спросить, Кили ответил сам:

– Вы посмотрите, эти двое так хорошо друг с другом ужились, что у них даже рожи одинаковые получаются.

Я сжала губы, а потом плюнула.

– Молчал бы, мелочь. Я бы сказала на чью рожу похожа твоя, да над умственно неполноценными не издеваюсь, – буркнула я, возвращаясь к своей тарелке.

Фили, вообще, промолчал, только покосился на брата с таким хмурым выражением лица, что Кили очень повезло в том, что усатый помнил о его ранении, а то не избежать бы драки. Гномы ржали, а мы сидели, уткнувшись в свои тарелки. Ну, блин. Заразы!

День прошёл очень спокойно и тихо, все занимались своими какими-то делами, и вопрос «А зачем нас, вообще, будили?» остался открытым, потому как мы ничего не делали. Жители Эсгарота сами решили всё собрать, настояв на том, что нам предстоит ещё долгий путь до горы и бла-бла-бла. Только Торин ушёл с кем-то о чём-то договариваться, но никто не знал с кем и о чём.

Я стояла на балконе, смотря на туманный город. Как-то странно на самом деле.

– Это не доспехи, это сплошное издевательство, – неожиданно сказал Фили, сбрасывая груду металлолома в угол комнаты.

Когда он вошёл, я не слышала, поэтому меня его столько шумное появление заставило подскочить.

– Блин, Фи, ну нельзя так пугать. Ты чего разбушевался на ночь глядя? – спросила я, обернувшись.

Фили покачал головой и кинул мне один из наплечников, что выдали жители. Я его придирчиво осмотрела, но не могла понять, что мне не нравится.

– Даже обычные кольчужные были бы лучше. Я не знаю, где они их взяли, но это…

– Лажа?

– Именно.

– Ну, что я могу сказать? – цокнула я языком и бросила наплечник обратно в кучу.

– Для тебя они, вообще, не смогли ничего найти. Может, ты останешься?

– Да щаз, ага, десять раз. Не надо мне броню, Фи. Моя броня – это мой язык. Всё остальное будет мешать мне двигаться. Это вы можете себе позволить бегать в тяжеленных латах, а меня они к земле пришпилят. Я могу поднять меч весом в фиг знает сколько килограмм, но таскать на себе броню весом с меня? Уволь. Ко всему прочему, она железная и не снимается за три секунды, как куртка. Горящую куртку можно сбросить, а пока сбрасываешь раскалённую броню – сам изжаришься, как куропатка.

Фили тяжело вздохнул и завалился на кровать, закинув руки под голову. Кровать скрипнула (а не надо на неё падать). Когда-нибудь он её точно сломает такими темпами, учитывая то, что она и без того на соплях держится.

– Однажды кровать под тобой провалится.

– Не провалится.

– Ещё как провалится. Как там Кили?

– Держится, но мне не нравится, как он себя ведёт. Складывается впечатление, что он что-то скрывает.

– Хреново. Может, по мозгам ему? Авось расколется?

– Не знаю. Он упрям, как баран. Даже для гнома чересчур упрям. Как маленький ребёнок, считает своё ранение позорным, и едва пытаешься помочь, начинает злиться и вырываться.

– Он так доиграется.

– Как бы уже не. Он так и не дал мне сменить повязки. Сказал, сам.

– Ну, это уже просто дурость. Завтра его отлови и заставь хотя бы нормально перевязать ногу. Потому что не на прогулку идём.

– Я попробую, но не факт, что у меня получится, – устало отозвался Фили.

– Если этого не сделаешь ты, это сделаю я, но в прямых выражениях. Твой братец – идиот, – сказала я, скрещивая руки на груди.

– Ты это мне говоришь? – удивлённо приподнял голову Фили, а потом уронил её обратно на руки. – Я и без того знаю.

– Я знаю, что ты знаешь. Но я тебе говорю, что тут что-то неладно. Это не было бы настолько хреново, если бы было обычным ранением. Ну, прихрамывал бы. Но чтоб бледнел, зеленел и мучился? Вряд ли.

– Ладно. Завтра сама настучи ему по голове. Может, он хоть тебя послушает. Сейчас он всё равно спать пошёл. Настя вокруг него всё крутится, девочка не так уж ужасна, как мне казалось.

– Она пряталась много лет, пытаясь цепляться за своё прошлое, но… ты же сам говорил, никто не может не меняться. Вот и Настя вылезла из скорлупы. Не до конца, но хотя бы голову высунула. Сдаётся мне, она ещё не раз нас удивит.

Я села на край кровати, и тут же была уронена на неё. Хмыкнув, я устроила голову у Фили на животе, смотря в потолок, пока он перебирал мои волосы.

– Курить хочу, – протянула я, разглядывая трещинки в дереве.

– И не только ты, – откликнулся гном, тяжело вздохнув. – Можем, конечно, пойти поискать, но не уверен, что найдём.

– Мне лень вставать. Ты такой удобный, – фыркнула я.

Фили хмыкнул, на чём разговор и закончился. Я потянулась, закидывая руки за голову. Фили поправил мой локоть, видимо, чтоб не впивалось. Не знаю, сколько мы так вот валялись, да и не важно, наверное. Ленивое настроение какое-то. Ничего больше делать не хотелось.