Текст книги "Ice Flower (СИ)"
Автор книги: Kisel_link
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)
Игра возобновилась, но спустя две короткие передачи советских спортсменов над ареной вновь прозвучала сирена, на этот раз действительно означающая завершение встречи. Ася бросила взгляд на табло – 49:50. Все было кончено. Сквозь наполнившие глаза слезы она видела, как на площадку высыпали запасные и болельщики американской команды, как измотанные не меньше советских спортсменов, баскетболисты США ликуют и скачут по площадке, заходясь в торжествующих возгласах.
Девушка закрыла лицо руками и опустила голову на колени. Слезы лились ручьем, сил сдерживать их уже не осталось. Внутри было пусто и холодно, словно выключилось солнце, так заботливо греющее ее лучом надежды на протяжении всего матча.
Вдруг кто-то с силой дернул ее за руку, поднимая вверх и заставляя встать на ноги. С трудом разлепляя намокшие ресницы, Ася увидела перед собой искаженное яростью и покрытое лихорадочным потом лицо председателя Федерации баскетбола СССР.
– Прекрати реветь! – зло выпалил он, почти волоком таща ее обратно к судейскому столику, – Соберись! Ты Гречко или кто?
Продолжая судорожно сжимать ее предплечье, Моисеев почти толкнул ее на стол и проорал судьям:
– Вы не восстановили верное время на табло! Там было не три секунды, а одна! Я требую переигровки последних трех секунд матча!
Давясь слезами, Ася лихорадочно переводила слова председателя, зачем-то повторяя их по два раза, чувствуя, как немеет рука от его железной хватки. Завязался спор, доказать свою правоту в котором, у сборной СССР практически не было шансов. Ася обвела отчаянным взглядом охваченные безумством трибуны и наткнулась на сосредоточенное лицо генсека ФИБА, который внимательно следил за разбирательством.
– Помогите, – одними губами прошептала девушка, теряя его из вида за пеленой слез.
– Джентльмены, – через несколько секунд услышала она звучный голос Джонса рядом с собой, – Русские правы. Вы должны восстановить верное время на табло и заново сыграть последние три секунды матча. Таковы правила баскетбола!
Судьи и администрации сборной США, включая тренера, с недоумением смотрели друг на друга, но спорить с самым авторитетным человеком в баскетбольном мире никто не решался. Девушка перевела решение Моисееву почти одновременно с тем, как оно прозвучало над ареной, повторяемое диктором, после чего он, наконец, отпустил ее и метнулся к Гаранжину.
– Володя, три секунды! – прокричал председатель осунувшемуся, и казалось, постаревшему за эти сорок минут на десять лет, тренеру.
Ася видела, как встрепенулся Владимир Петрович, мигом сбрасывая с себя оцепенение и подзывая к себе ничего не понимающих игроков сборной. Пока тренер давал им инструкции, девушка подошла к доктору Джонсу и горячо сжала его руку.
– Спасибо, спасибо мистер Джонс, – сияя глазами, прошептала она, – Вы спасли нас.
– Я всего лишь обратил внимание судей на некорректно истолкованные правила игры, Ася, – вежливо ответил Джонс, сжимая ее руку в ответ, и добавил, лукаво улыбнувшись, – И добродетель стать пороком может, когда ее неправильно приложат.
Ася улыбнулась, еще раз поблагодарила комиссара и вернулась на свое место. От этой эмоциональной карусели у нее окончательно притупились чувства и разум. Отсутствующим взглядом наблюдая за тем, как ребята снова выходят на площадку, занимая позиции, назначенные тренером, девушка в очередной раз удивлялась их упорству и силе духа. У нее самой уже не осталось внутри никаких эмоций и желаний, только пустота и усталость.
Прозвучал свисток, и дальше все происходило будто в замедленной съемке. Под разбивающийся на множество голосов игроков скамейки крик «Сашку смотри!» Ваня вводит мяч в игру. За всю свою недолгую, но насыщенную матчами на разных уровнях, баскетбольную жизнь, Ася не видела таких мощных бросков. Следя за полетом мяча над центром площадки, над головами Белова и Паулаускаса, девушка затаила дыхание вместе со всем «Баскетболхалле» и всем миром, наблюдавшим за трансляцией матча по телевизору. Только когда снаряд достиг уверенных рук Сашки Белова, Ася поняла, что это был не просто ввод мяча в игру, это была передача. Сильная, точная, адресная передача, прямиком в руки стоящему под кольцом Белову. Время на арене остановилось окончательно, когда центровой мягким осторожным движением, двумя руками, будто это был бросок не олимпийского финала, а тренировка в спортивной школе, бросает мяч в кольцо и снаряд плавно опускается в сетку вместе с финальной сиреной.
В воцарившейся на мгновение тишине Ася перевела взгляд на табло, на котором медленно, будто нехотя, сменились цифры – 51:50. В следующую секунду зал взорвался неистовым ревом, заглушающим голос диктора возвещавшего окончание матча, на площадку высыпали запасные и болельщики, ликуя и безумствуя в своей безграничной радости. Последнее, что она увидела, было лицо Сергея, который глядя прямо перед собой невидящим взглядом, направился от кольца американцев к скамейке советской сборной.
Ася стояла, не шевелясь, зажав рот рукой и не веря тому, чему только что стала живым свидетелем. Они сотворили чудо, в которое никто, в том числе и она сама, уже не верил, зубами вырвали победу у бессменных олимпийских чемпионов, выдержали это нечеловеческое испытание. Краем глаза девушка видела, как американцы уже окружили судейский столик, протестуя и требуя пересмотра результатов игры. Но это уже было не важно, главное событие для нее сейчас было там, на площадке, где ее команда уже праздновала победу.
Девушка окунулась в ликующую толпу, принимая объятия и поцелуи от каждого, кого встречала на пути, и разыскивая глазами своих героев. Пробираясь сквозь плотно сплетенную сеть улыбок и влажных от слез радости глаз, Ася уже не различала чьи губы сейчас касаются ее щеки и чьи руки обнимают плечи, пока не окунулась в знакомый запах, окутавший ее с головы до ног.
Модестас подхватил ее на руки и, подбросив в воздух, словно ребенка, крепко прижал к себе. Не говоря ни слова, Ася жалась к нему всем телом, покрывая поцелуями его сияющее от счастья лицо. Ее одежда пропиталась его потом и стала совсем мокрой, но девушка не замечала этого. Забывая обо всем, включая правила приличия и протокол, под прицелом десятков фото и видео камер она жадно ловила губами его сочные влажные поцелуи, растворяясь в эйфории его победы.
задыхаясь от эмоций и продолжая улыбаться, она обхватила руками его лицо, стараясь поймать взгляд.
– Где Сережа? – срывающимся голосом выдохнула Ася.
– Мышонок, дай ему немного времени, хорошо? – опуская глаза, тихо проговорил капитан.
– Я не спрашивала тебя, что мне делать, – нахмурившись, ответила девушка, – Я спросила, где он?
Литовец обреченно вздохнул и молча посмотрел в сторону скамейки советской сборной. Ася повернула голову в направлении его взгляда и увидела Белова, сидящего на полу рядом с опустевшей скамейкой буквально в двух метрах от них, облокотившись о колени и обхватив голову руками.
Ася рванула к нему, но Модестас остановил ее, обняв сзади за плечи.
– Аська, не надо, – мягко протянул он.
Резко дернувшись в сторону и скидывая с себя его руку, она вырвалась и почти бегом помчалась к комсоргу. Опустившись перед ним на колени, Ася нежно коснулась рукой его щеки, приподнимая к себе лицо.
– Мой олимпийский чемпион, – с улыбкой сказала она, вглядываясь в его наполненные слезами глаза, – Самый лучший на свете.
Белов молча притянул ее себе и обнял, пряча лицо в ее растрепанных волосах. Его плечи подрагивали и, если бы она знала его хуже, то подумала бы, что он плачет. Девушка крепче сжала его руку в своей, глотая подступившие слезы и шепча все ласковые слова, которые приходили на ум.
– Скажи мне, скажи сейчас, – внезапно выпрямляясь и глядя ей в глаза, проговорил Сергей, – Я хочу это услышать.
– И так понятно, зачем говорить, – смущённо опуская мокрые ресницы, прошептала девушка, прекрасно понимая, о чем он говорит.
– Я хочу, чтобы ты произнесла это вслух, – настойчиво сказал комсорг, обхватывая ее лицо руками и выжидающе глядя прямо в глаза.
– Люблю, люблю, – горячо прошептала Ася, чувствуя, как снова текут слезы под прицелом прозрачного света его глаз, – Как ты можешь сомневаться…
– Я не сомневаюсь, больше не сомневаюсь, – ответил он и поцеловал ее в губы, а потом добавил с улыбкой, щекоча усами чувствительную кожу на шее, – Ты Модькой пахнешь.
– Да я вами обоими уже пропиталась, – хихикнула девушка, не переставая целовать его.
– Эй, пошли прочь! – злобный возглас капитана где-то сверху заставил их оторваться от поцелуя и обернуться на звук.
Размахивая руками и грозно наступая на нескольких вооруженных фотокамерами корреспондентов, Модестас собой отгораживал друзей от них. Охотники за пикантными снимками нехотя отступали, на ходу сняв несколько крупных планов разгневанного советского капитана.
Белов поднялся на ноги и, не выпуская Асиной руки, подошел к другу.
– Модь, – окликнул он капитана, подходя сзади и кладя руку ему на плечо.
Литовец обернулся и просиял улыбкой. Почти синхронно парни потянулись навстречу друг другу, обступая Асю с двух сторон. Обхватив один другого ладонями сзади за шею, они соприкоснулись лбами и, улыбаясь до ушей, хором издали какой-то оглушающий животный вопль. Девушка рассмеялась и картинно закрыла уши руками, с улыбкой глядя на них снизу вверх. Тепло обнявшись, они зажали ее между собой, и только ее жалобный писк заставил их разомкнуть объятия.
Постепенно первая волна радости начала стихать, и спортсмены советской сборной, продолжая хлопать друг друга по плечам и победно вскидывая руки, потянулись в подтрибунные помещения. На середине площадки Асю окликнул тренер.
– Идите, отдыхайте, – нехотя отпуская две крепко державшие ее руки, ласково проговорила девушка, – Я вас снаружи подожду.
Гаранжин стоял неподалеку от судейского столика и вид у него был встревоженный. После многочисленных объятий и подбрасываний в воздух, которые устроили ему игроки, его и без того не отличавшаяся аккуратностью прическа окончательно растрепалась, а куртка криво сползла на одно плечо.
– Похоже, американцы подают протест в ФИБА, – с каменным лицом, ничем не выдающим только что пережитые радостные эмоции, проговорил тренер, когда девушка подошла ближе, – Пойдем, нужно узнать подробности.
Ася обратила внимание, что ни одного игрока сборной США на площадке уже не осталось, зато сотрудников администрации со звездно-полосатой эмблемой на пиджаках увеличилось вдвое. Плотным кольцом они окружили главного арбитра и генсека ФИБА, наперебой разъясняя что-то спортивным чиновникам. Девушка протиснулась ближе, чтобы услышать разговор.
Доктор Уильям Джонс, выгодно выделявшийся в группе окружавших его людей, высоким ростом и удивительно прямой осанкой, говорил громко и четко. Именно от него Ася услышала роковую фразу, от которой сердце ухнуло вниз: «Сборная США имеет право подать протест. Решение о возможности его принятия и экстренного созыва комиссии будет принято незамедлительно».
– Я пойду, скажу ребятам, – тихо сказал Владимир Петрович, – Ты останься, проконтролируй.
Девушка присела на свое место на опустевшей скамейке сборной СССР, понуро глядя в спину удаляющемуся тренеру. Была уже глубокая ночь, и все напряжение сегодняшнего дня вдруг разом обрушилось ей на плечи. Нестерпимо захотелось спать, но надо было держать себя в руках. Она не могла предположить, сколько продлится ожидание, также как и предугадать итоговое решение. Ее знаний о правилах игры и опыта было недостаточно, чтобы понять, насколько велики были шансы американцев на успех. С Асиной дилетантской точки зрения ситуация действительно выглядела спорной – сначала выиграли одни, потом другие, несколько раз меняли время. Девушка уже окончательно запуталась, а эмоциональная составляющая и вовсе не давала объективно понять, кто прав, а кто виноват.
Совещание о необходимости созыва комиссии проходило в зале для пресс-конференций в подтрибунных помещениях, и все заинтересованные лица постепенно переместились под закрытую дверь кабинета. Прогуливаясь по коридору, сидя на узких скамейках и просто подпирая стены, секретари сборных, представители администрации и многочисленные журналисты, не теряющие надежды на еще одну сенсацию, терпеливо ожидали решения. Прошло уже больше часа, и Ася лениво болтала с французским корреспондентом о превратностях судьбы и баскетбольных правилах, когда в конце коридора показалась фигура Гаранжина.
Девушка подняла на него глаза и отрицательно покачала головой. Тренер еще ниже опустил плечи и, разворачиваясь, махнул ей рукой, делая знак идти за ним.
– С нами посидишь, – проговорил Владимир Петрович, когда она поравнялась с ним, – Нечего тебе тут одной околачиваться. Новости нас сами найдут.
Ася заходила в раздевалку баскетболистов всего пару раз, еще во Дворце спорта, но на соревнованиях посягать на эту святая святых у нее и в мыслях не было. С явным смущением она переступила порог тесного помещения вслед за Гаранжиным и остановилась у двери, оглядывая ребят. Девушка понимала, что все ждут решения, что неопределенность и усталость давят на спортсменов намного сильнее, чем на нее, но такого увидеть все равно не ожидала. В гробовом молчании игроки сидели и лежали на деревянных скамейках, выставленных вдоль стен, уставившись вперед невидящими глазами. Не было ни шампанского, ни музыки, ни ликующих возгласов, прославляющий советский спорт. В воздухе физически ощущалось напряжение. Некоторые обернулись на вошедшего тренера, но он лишь молча покачал головой и, не задавая вопросов, игроки снова отключились, будто переходя в какой-то специальный режим подавления всех чувств и эмоций. Появления переводчицы на их сугубо мужской территории они, казалось, и вовсе не заметили. Один только капитан задержал на ней взгляд и тихонько похлопал по свободному месту на скамейке рядом с собой, приглашая сесть.
Модестас сидел в дальнем углу раздевалки, а подле него, аккуратно уложив разболевшуюся ногу на скамейку, лежал комсорг, удобно устроив голову на коленях у капитана. Ася села справа от литовца и, обхватив его под локоть, прижалась щекой к его плечу, запуская свободную руку в мягкие волосы Белова. Никто не смотрел в их сторону, все были слишком заняты своими мыслями, никто не обратил внимания на эти, не укладывающиеся в общепринятые стандарты, и тем более неуместные на публике, проявления нежности. Никто кроме тренера.
Гаранжин пристально смотрел на не дающую ему покоя троицу, намеренно позволяя мыслям переключиться с тягостного ожидания на этот странный союз. Он замечал и раньше, что между ними происходит нечто необычное, нечто иное, чем дружба, и большее, чем банальный любовный треугольник, где двое мужчин борются за одну женщину. Владимир Петрович не мог понять этого, и оттого интуитивно старался не обращать внимание на очевидные вещи. Но сейчас ему как-то особенно бросилась в глаза та перемена, которая произошла с его подопечными за последнее время. Эта маленькая девочка, с такой пугающей и одновременно притягивающей внутренней силой, не разделяла, а наоборот делала их ближе. Здесь были и дружба, и любовь, и нежность, и страсть, и верность, и прощение. Как им удалось поделить на троих то, что по закону самой природы было предназначено для двоих, при этом не только не теряя, но и приумножая свою любовь?
Владимир Петрович опустил голову и усмехнулся своим мыслям, а потом снова посмотрел в их сторону и, встретившись взглядом с Асей, будто попал под магическое действие этих тлеющих холодным пламенем угольков, и совершил совсем уже не свойственный себе поступок.
– Трудно любить двоих? – при всех, вслух спросил он, прямо глядя на нее.
Нисколько не смутившись, девушка улыбнулась и, опустив глаза, задумалась на несколько секунд.
– Трудно, когда тебя не любят, – тихо ответила она, пожимая плечами.
– А тебя любят, – будто сам себе сказал Гаранжин, глядя в пол перед собой и слегка кивая головой, – Очень любят.
– Владимир Петрович, – вдруг подал голос Мишико со скамейки напротив, – Все будет хорошо.
– Да, – откликнулся Сашка Белов, – Мы уже победили. Вы победили.
Гаранжин улыбнулся и обвел взглядом игроков. Асе показалось, что в его глазах блеснули слезы.
– Парни, – тихо сказал комсорг, открывая глаза и глядя в потолок, – Это был лучший матч в моей жизни. И моя лучшая команда.
– Спасибо, ребятки, – почти прошептал Гаранжин дрогнувшим голосом.
– Служу Советскому Союзу! – почти хором ответили сразу несколько голосов и по комнате прокатился здоровый звонкий смех.
Ася не видела, какие улыбки украсили измученные лица советских баскетболистов. Она спрятала лицо, по которому уже стекали слезы, за спину капитана и глубоко вздохнула. В нос ударил какой-то новый запах. В тесной душной раздевалке сборной СССР, наконец, запахло победой.
Только к пяти утра, сбегав в очередной раз к залу пресс-конференций, уже без всякой надежды, а просто чтобы чем-то себя занять, Ася принесла команде хоть какое-то известие. Протест был принят к рассмотрению, и заседание комиссии назначено на десять утра.
Усталые, совершенно разбитые физически, но не сломленные морально, спортсмены потянулись к выходу. Как только все загрузились в автобус, и водитель завел двигатель, Ася моментально отключилась, уютно устроившись на плече у Белова. Она провалилась в такой глубокий сон, что не проснулась, ни когда автобус остановился возле корпуса сборной СССР, ни когда Модестас, аккуратно поднял ее на руки, ни когда он бережно положил девушку на свою кровать.
– Как ты думаешь, раздеть ее? – оглядывая надетые на ней форменные юбку и блузку, спросил капитан, обращаясь к другу, – Или орать потом будет, что это неуважение?
– Я бы не стал, – снимая футболку, отозвался комсорг и, улыбнувшись, добавил, – На тебя точно будет.
– А я скажу, что это ты, – улыбнулся в ответ Модестас, – Почему она на тебя никогда не орет?
– Потому, что я идеальный, – ложась в свою кровать и закидывая руки за голову, с улыбкой проговорил Белов.
– Ладно, пусть так остается тогда, – пробубнил себе под нос капитан, снимая одежду и укладываясь рядом с ней.
– Модь, только держи себя в руках, хорошо? – приподнимая голову и глядя, как он обнимает спящую девушку, – Я не хочу проснуться от воплей!
– За кого ты меня принимаешь? – вяло возмутился Модестас, не открывая глаз, – Да и я уже никакой после всего этого.
– За литовца, – усмехнулся комсорг и перевернулся на бок, но в ответ услышал только синхронное сопение двух самых дорогих его сердцу людей.
Проснувшись, Ася не сразу сообразила, где находится. Сквозь не задернутые шторы солнце ярко освещало пустую комнату, так четко хранившую запахи ее любимых мужчин. Девушка повернулась набок и, улыбнувшись сама себе, уткнулась лицом в подушку.
– Модечка, – прошептала она, с силой втягивая носом ее аромат.
– Меня зовешь? – показалась из прихожей голова капитана.
Ася снова повернулась на спину и улыбнулась еще шире.
– Я не слышала, как ты вошел. А где Сережа?
– На пробежке, – ответил Модестас, присаживаясь на кровать рядом с ней, – Выспалась?
– Вроде да, – пожимая плечами, ответила девушка и, скользнув взглядом по часам на руке, вдруг резко села, – Черт, уже четверть первого! Слушание уже началось! Я должна быть там!
– Началось и уже закончилось, – с улыбкой ответил капитан, надавливая ей на плечи и укладывая обратно, – Без тебя уж как-то разобрались.
– А что решили-то? Модя, ты издеваешься? – снова садясь, воскликнула Ася.
– Решили, что награждение в три часа, – спокойно, будто говорил о времени обеда, а не о вручении олимпийского золота, ответил Модестас.
– Правда? Как же я рада! – воскликнула девушка, кидаясь ему на шею. – Вы это заслужили, вы олимпийские чемпионы! Именно так и должно было быть! Справедливость восторжествовала!
– Да-да, это здорово, – отстраненно проговорил литовец, поглаживая ее плечи и спину и исследуя губами шею.
– Ну, расскажи мне! Как это было? Как вам эту новость сообщили? – будто не замечая его настойчивых поцелуев, продолжала тараторить Ася, и с негодованием добавила, – Эх, как это я все проспала, ну надо же!
– Аська, давай потом поговорим, ладно? – хрипло прошептал Модестас, захватывая губами мочку ее уха и одной рукой пытаясь справится с пуговицами на блузке.
– Модя, сейчас что ли? – захихикала девушка, прижимая голову к плечу, и ласково промурлыкала, – Ну, расскажи, мне же интересно…
Вместо ответа капитан, посмотрел на нее долгим помутневшим взглядом и одним движением стянул с нее юбку вместе с трусиками. Ася охнула, но не прикрылась, а сама расстегнула блузку, позволяя ему наброситься на ее грудь, терзая соски губами. Модестас скользнул рукой вниз, уверенным движением раздвигая ей ноги и проводя пальцем по влажной коже.
– Ты ждала меня, – утвердительно прошептал он ей на ухо.
– Ты мне снился, – так же тихо ответила она.
Прерывисто дыша, Модестас стянул с себя футболку и, приспустив спортивные брюки, выпустил на свободу свой возбужденный член. Ася облизнула губы и потянулась к нему рукой, но капитан резким движением уложил ее обратно. Оскальзываясь на простынях, он торопливо приподнял ей ноги и попытался войти сходу. Матерясь на всех языках, он никак не мог попасть в цель, от чего только сильнее злился и дрожал.
– Модя, не торопись, – с ласковой улыбкой прошептала Ася, поглаживая его по груди, – Я никуда не денусь.
Капитан посмотрел на нее диким взглядом и, утробно зарычав, одним движением перевернул на живот. Подтянув к себе за бедра, он одной рукой прижал ее голову к подушке, жадно хватая второй за ягодицы. Ася не сопротивлялась, лишь сильнее выгибала спину, с готовностью подставляя ему себя. Он ворвался со всей силой, разрывая наслаждением ее истомившиеся по нему внутренности, глуша подушкой ее стоны и не контролируя свои. В бешеном ритме вколачивая себя в нее, он почти кричал, до боли сживая мощными пальцами ее податливое тело. Ловя раскрытым ртом воздух, Ася схватилась за простыню и резко потянула на себя, разрывая тонкую ткань. Через несколько минут сумасшедшей гонки, она задрожала всем телом, в блаженных неконтролируемых судорогах сжимая и его внутри себя так, что он уже не мог себя сдерживать. Изливаясь ей на спину, капитан сипло постанывал, постепенно ослабевая хватку, оставившую на ее белоснежной коже ярко-алые следы.
Не давая им обоим отдышаться, Модестас развернул девушку к себе и порывисто обхватил ладонями ее лицо. Приблизившись почти вплотную и глядя ей в глаза безумным взглядом, он горячо прошептал:
– Аська, я люблю тебя, больше жизни люблю. Понимаешь?
– Я тоже тебя люблю, родной, – ответила Ася, ласково проводя рукой по его щеке, – Очень люблю.
Она потянулась к нему и мягко поцеловала в губы, отдавая всю нежность, на которую была способна.
– Я пойду в душ, – сказала девушка, отрываясь от поцелуя и выбираясь из-под литовца, – А потом побегу узнавать, что там по награждению, хорошо?
– Тебя разве остановишь, – беззлобно проворчал капитан и откинулся на кровати, провожая ее взглядом до ванной.
Погруженный в свои мысли и ощущения, впервые за долгое время, ловя в себе почти забытое чувство удовлетворения от обладания женщиной, капитан не заметил, как в комнату вошел Белов.
– Ты бы хоть штаны обратно надел, – усмехнулся комсорг, проходя к своей кровати и на ходу снимая промокшую после пробежки майку.
Опомнившись, Модестас обнаружил, что все еще лежит со спущенными до колен штанами. Внезапно смутившись, и не поднимая на друга глаз, капитан торопливо натянул брюки. Они не обсуждали этот момент, не определяли между собой, как будут делить ее в постели. Все было просто и понятно, пока речь шла лишь о поцелуях и объятиях, но как отнесется Белов к тому, что он проявил инициативу и пошел дальше, капитан не знал.
– Я в душ, – спокойно сказал Сергей и, забирая со спинки стула полотенце, направился в ванную.
–Там занято, – осторожно, будто прощупывая почву, проговорил Модестас, кидая на него быстрый взгляд.
– Я знаю, – лукаво улыбнулся комсорг и скрылся в прихожей.
Неслышно зайдя в ванную комнату, Сергей остановился, разглядывая обнаженное тело девушки сквозь узкий просвет в шторе. Ася стояла, низко опустив голову, упираясь руками в покрытую белой кафельной плиткой стену, и позволяя теплой воде стекать по ее плечам и спине. Будто почувствовав его взгляд, она обернулась и открыто посмотрела на него.
Не издавая ни звука и не шевелясь, Белов взглядом ощупывал каждый сантиметр ее кожи, лаская прозрачным серо-голубым светом глаз, еще не прошедшие после трагедии синяки и ссадины и свежие красные отметины. Ася едва заметно улыбнулась, чувствуя, как тонет в нем, как ее взбудораженное капитаном тело тянется к нему, подрагивая в предвкушении совсем иных, чувственных и искусных, ласк Сергея.
– Можно присоединиться? – тихо спросил он, ловя ее улыбку и сдвигая штору в сторону.
====== Глава 36 ======
В конце тоннеля яркий свет, и я иду,
Иду по выжженной траве, по тонкому льду.
Не плачь, я боли не боюсь, ее там нет.
Я больше, может, не вернусь, а, может, я с тобой останусь…
Останусь пеплом на губах,
Останусь пламенем в глазах,
В твоих руках дыханьем ветра.
Останусь снегом на щеке,
Останусь светом вдалеке,
Я для тебя останусь светом…
Город 312 «Останусь»
Ася наряжалась на церемонию награждения так, будто это был, по меньшей мере, новогодний бал в Кремле. Отшвырнув в сторону опостылевший и порядком измятый за ночь форменный костюм администрации сборной, она достала из шкафа, купленное накануне отъезда в ГУМе красно-коралловое шелковое платье с отрытой спиной. Мягкая ткань плавно струилась по фигуре, делая ее еще изящнее и невесомее, а яркий цвет великолепно констатировал с темными локонами и подчеркивал светящийся румянец на щеках. Довольная собой, девушка вышла в холл корпуса, где уже собрались разодетые в костюмы спортсмены.
– Ого, девушка, можно с вами познакомиться? – присвистнул Болошев, привыкший видеть переводчицу в более обыденных туалетах.
– Конечно! – улыбнулась Ася, и добавила, сверкнув лукавой усмешкой в глазах, – Если не побоишься…
– Ты решила нас добить, – с улыбкой принимая ее в объятия и проводя рукой по обнаженной спине, тихо сказал комсорг.
– Я решила, что праздника много не бывает, – кокетливо расправляя подол, проговорила девушка.
– Ты самая красивая девушка на свете, – целуя ее в плечо, прошептал Модестас и широко улыбнулся.
Все ребята были на подъеме. Несмотря на бессонную ночь и изматывающую игру, результат того стоил. По дороге к легкоатлетическому стадиону, на котором должно было состояться награждение чемпионов, в автобусе царила шумная и веселая атмосфера. Даже Гаранжин, вопреки своему обыкновению, много шутил и смеялся.
На месте их уже ждала кубинская сборная, в не менее ожесточенной борьбе днем ранее завоевавшая бронзовые медали. Тепло поздравив соперника по полуфиналу с заслуженным достижением советские спортсмены, продолжая галдеть и перешучиваться, ожидали начала церемонии. Американцев нигде не было видно, но это уже мало кого волновало.
Спустя час томительного ожидания к ним вышел сотрудник Оргкомитета игр и сообщил неприятную новость – американская сборная подала новый протест, на этот раз в Международный Олимпийский комитет, вручение медалей откладывается до вынесения решения комиссии.
Над советской командой снова повисла неизвестность, стирающая улыбки с их усталых лиц. По дороге обратно в корпус все молчали, понуро опустив головы и погружаясь в совсем невеселые мысли.
От недавней легкой и задорной атмосферы не осталось и следа, когда сборная расселась по диванам и креслам в холле корпуса в ожидании решения. Никто не хотел расходиться по комнатам, будто вместе эти тягостные минуты проходили быстрее. Ася сидела рядом с комсоргом, прижавшись к его плечу и сквозь полуопущенные ресницы, глядя на хмурое лицо капитана, который неслышно переговаривался с Болошевым у стойки администрации. Никто не строил предположений, не обсуждал ситуацию и не даже не разговаривал в полный голос. Вокруг воцарилась тяжелая давящая тишина, нарушаемая лишь едва слышным шепотом и редкими прерывистыми вздохами.
Новости пришли только ближе к полуночи, когда клерк из Оргкомитета передал в руки Гаранжину очередной документ с грифом олимпийских колец, содержащий решение комиссии. Тренер не глядя, передал листок бумаги Асе в руки.
– МОК отклонил протест, награждение состоится через час, после завершения финального матча турнира по регби, – бегая взглядом по строчкам, пестрящим многословными объяснениями и канцелярскими фразами, выдала девушка основную суть послания.
Уже без всяких эмоций, будто опустошенная бесконечно меняющимися обстоятельствами, команда снова отправилась на стадион. На этот раз награждение действительно состоялось, но той бушующей радости и торжественности, которую Ася от нее ожидала, она не принесла. Все прошло быстро и скромно, а сборная США так и не явилась получать свои серебряные медали.
Сил праздновать и веселиться ни у кого уже не осталось, но повинуясь традиции или просто по инерции, команда, пусть и не в полном составе, все-таки получила от тренера разрешение на обмывание медалей и отправилась в ближайшей к Олимпийской деревне бар. Рассевшись за большим столом в полупустом заведении, спортсмены заказали бутылку водки и молча выпили первые стопки, будто это был и не праздник вовсе, а поминки по их олимпийской мечте. Разливаясь по венам, крепкий алкоголь постепенно снимал напряжение, расслабляя мышцы и опустошая голову. Атмосфера за столом не стала веселей, но определенно теплела с каждой выпитой рюмкой, возвращая на лица чемпионов улыбки и румянец.
– Ребят, а вот интересно, как нас поздравлять будут? – разговорился захмелевший Ваня Едешко, – Ну, там, может в Кремль пригласят или на Съезд внеочередной…
– Ага, и в Политбюро тебя сразу примут, – усмехнулся капитан, снова наполняя стопки, – Помню в шестьдесят седьмом, после победы на Чемпионате мира, нас не особо-то чествовали, так, поздравили в Госкомспорте и все.
– Ну, то Чемпионат мира, а то Олимпиада, – не унимался Едешко, – И сравнивать нельзя!
– Папа вас на дачу, наверное, пригласит… – задумчиво протянула Ася и, вырвав из рук у Белова свою рюмку, которую он пытался незаметно отодвинуть от нее в сторону, продолжила, – Он всегда лично поздравляет своих чемпионов!
– Ого, здорово! – воодушевился Мишико, поднимая стопку – Если не с Генсеком, то хоть с Министром обороны выпьем коньячку за победу!
– Не всех, Миш, уж извини, – загадочно улыбнулась девушка, – Вот Ваню пригласит, Сережу, Жара точно…
– А мы что, рожами не вышли? – вставил Модестас, хмуро глядя на нее.
